Стоддард Джеймс. Обманный Дом (Высокий Дом - 2)

   - Не нужно, - ответил лорд Андерсон. - Хозяин спустился с высот на землю, верно? Я все понимаю. Но Хозяин - всего лишь слуга Дома, подданный тех, кем он правит. Ваш отец такой же, я это вижу.
   - Да, но я ожидала, что вы будете другим. Что вы другой там, во Внутренних Покоях. Снова повисла пауза.
   - Сара - красивое имя, - неожиданно проговорил Картер.
   - Благодарю. Мой отец хотел назвать меня Миддл.
   - Миддл?
   - Миддл Эгис.
   - О нет, - рассмеялся лорд Андерсон. - Это же получилось бы... почти "средневековье"*. Не может быть.
   - Честное слово, - сказала Сара. - Спасла меня мама, слава Богу. Боюсь, что чувство юмора у нас в крови. Отец передал его мне.
   * Игра слов: Middle Ages - средневековье. - Примеч. ред.
   Лорд Андерсон снова рассмеялся.
   - По-моему, это замечательно.
   Они подошли к неровному краю кратера. Хоуп негромко присвистнул, а Сара сжала руку Лизбет.
   - Он больше, чем мне запомнилось, - признался Даскин.
   - Он просто чудовищен, - сказал Хоуп. - Как они его выкопали и зачем?
   - Мне бы хотелось спуститься, - заявил Хозяин.
   - Слева спуск не такой крутой, - заметил граф.
   После обрыва стенка кратера довольно полого шла на спуск, и вся компания без особого труда спустилась на дно. В тех местах, где красный песчаник размыло водой, виднелись трещины. Больше смотреть было особо не на что.
   - Еще две недели назад на дне стояло озеро дождевой воды, - сказал Эгис. - Мы не спускались и не осматривали кратер, пока оно не высохло. Боюсь, это также стало нашей ошибкой, но сейчас в Иннмэн-Пике у всех столько дел, и каждый человек на счету.
   Они подошли к тому месту, где раньше стояла вода. Земля, высохнув, растрескалась. Возле раскопа стояли на страже четверо часовых. Тела анархистов унесли, но все остальное, похоже, было оставлено нетронутым с той ночи, когда здесь побывал Картер.
   В самой глубине кратера зиял круглый раскоп в три фута глубиной и десять футов в поперечнике. В середине он был углублен еще на два фута. Возле раскопа валялись лопаты и стояли тачки. Хозяин наклонился, расчистил землю. Под ней проступила беломраморная плита.
   - Тут что-то твердое, - сказал он. - Как камень.
   Слой земли над мрамором был тонким, меньше дюйма, и по Приказу графа Эгиса четверо часовых расчистили площадку, на Которой обнаружились четыре квадратные трехфутовые плиты. На каждой в середине было выбито изображение архангела. В Центре креста зияла двухфутовая яма.
   - Вот видите, - сказал лорд Андерсон. - То, что стояло между плитами, исчезло. Вот это они и унесли.
   Да. кивнул Хоуп. - Яма невелика, так что украдена, весьма вероятно, еще одна плита. А может быть, металлический ящик.
   Енох, обратился Хозяин к часовщику. - Ты прожил в Доме дольше других. Пик тут был всегда?
   Енох пожал плечами.
   - Кто знает? Я посещал эту страну еще до того, как ее назвали "Иннмэн", вскоре после того, как Господь наш призвал меня, чтобы я заводил часы в Его Доме. Был ли тут тогда Пик? Могу ли я вспомнить? Это было много столетий назад. Разум не всегда ясно вспоминает. Но вот начертания архангелов на камнях - такие я видел прежде, в других очень важных и значительных местах.
   - И все же Пик скрывал эти плиты, - заметил Хоуп. - Анархистам удалось уничтожить гору, но я сомневаюсь, что она была воздвигнута руками людей. Не была ли в таком случае гора предназначена для того, чтобы спрятать эти плиты? А вы говорили, что анархисты не просто вели раскопки, что они засыпали ямы, дабы скрыть дело рук своих.
   - Ага, - произнес Картер, сунув руку поглубже в яму. - Я кое-что нашел. Он разбросал землю и вынул осколок пяти дюймов длиной и в дюйм толщиной. Лицо Картера приняло странное выражение.
   - Что это такое? - спросил Даскин.
   Не знаю, но в нем кроется какая-то сила. Я чувствую, как он вибрирует, словно стремится повести меня к неведомой цели.
   - Дай мне подержать, - попросил Даскин. Лорд Андерсон передал осколок брату.
   - Я ничего не чувствую, - признался тот. Хозяин поднял брови.
   - Правда? Ощущение невероятно сильное.
   Все остальные по очереди подержали камень в руках, только Лизбет этого не разрешили, но лишь лорд Андерсон ощущал странное притяжение.
   - Видимо, это частица того, что унесли анархисты. Хозяин положил осколок в карман и встал, отряхнул землю с ладоней. Лицо его было мрачно, почти гневно.
   - Но что же они такое унесли? - спросила Лизбет, которой; такое выражение лица Хозяина совсем не понравилось.
   Однако при взгляде на девочку лорд Андерсон сразу смягчился, взгляд его подобрел.
   - И правда, что? Этого мы не знаем. Но что вообще мы знаем наверняка, Лизбет?
   Девочка задумчиво посмотрела на плиты и яму на месте недостающей части.
   - Что анархисты украли сокровище.
   - Верно.
   - И что это значит? - осведомился граф Эгис, - Это означает, что похищено то, что было захоронено под Иннмэн-Пиком, - сказал Хозяин. - И вашей стране, а может быть, и всему Дому, ни за что не стать такими, какими они были прежде, пока похищенное не вернется на место.
   Когда Лизбет на следующее утро спустилась к завтраку, в кухне она обнаружила только Сару и Даскина.
   - Привет, - сказала она.
   - Доброе утро, малышка.
   - Я не малышка. Мне в марте двенадцать исполняется.
   - О! Прости.
   Даскин улыбнулся девочке, но та не поняла, почему он улыбается.
   - А где лорд Андерсон? - спросила она.
   - Они с отцом уже позавтракали, - ответила Сара, - и пошли навестить кое-кого из горожан. Хочешь яичницу?
   - Да, пожалуйста. А ты почему не пошел с Хозяином, Даскин?
   Даскин скорчил гримасу.
   - Чтобы до самого вечера слушать скучные разговоры? Я делаю это, когда приходится, но не слишком это люблю.
   Сара отошла к плите и разбила еще пару яиц на сковороду.
   - Однако будучи советником Хозяина, тебе следует научиться всему, чему возможно.
   - Кое в чем я помогаю ему лучше других, - сказал Даскин и подмигнул Лизбет. - А Хоуп - он просто кладезь премудрости. Скажите, а повара у вас нет?
   Сара слегка покраснела.
   - Был, но мы уволили его, когда дела пошли туго. Отец отказывается нанимать нового повара, хотя по закону имеет право воспользоваться для этого государственной казной.
   - Он хороший человек. Он всегда состоял в правительстве?
   - Чаще он был вне его, - отвечала Сара. - До того как сюда явились анархисты, он был членом Совета Граждан, но впоследствии вышел оттуда в знак протеста против свержения короля и передачи власти Сеттлфросту. Некоторое время отец был очень непопулярен, пока все не начали понимать, что он был прав насчет анархистов. А потом, после того как Полицейского победили и Сеттлфрост ушел в отставку, отца выбрали Первым Гражданином. А ты после завтрака присоединишься к брату?
   - Нет, не думаю. Так, поброжу, погуляю немного, если вы не возражаете. От государственных дел мне быстро становится скучно.
   Сара улыбнулась.
   - Наверное, это трудно. Тебе сколько лет? Восемнадцать?
   - Почти. Еще полгода будет семнадцать.
   - С возрастом политика будет интересовать тебя больше. Если ты не возражаешь, я тебя оставлю с Лизбет и Арни, а сама присоединюсь к лорду Андерсону и отцу. Мне, напротив, все это очень интересно.
   - Нет, я нисколько не против. А во второй половине дня я должен отправиться с Енохом и кем-нибудь из ваших людей в кратер, дабы продолжить раскопки.
   - Ты хотел бы взглянуть на наш сад? - спросила Лизбет. - Я там помогала сажать глицинии.
   - Конечно, маленькая мисс.
   - Я не маленькая.
   - Лизбет, что происходит с теми, кто язвит другим? - спросила Сара. У них появляются язвы.
   - Научный факт. Не забывай об этом.
   Хозяин пробыл в Иннмэн-Пике два дня. Он встречался с горожанами, говорил с ними о посевах, распределении продуктов и в сотнях других вещей, в которых Лизбет ничего не понимала, впрочем, как и Даскин, который почти все время проводил в ее обществе. Он ничего не говорил, но девочка чувствовала, что симпатична ему. И его отец, как и ее, исчез, когда Даскин был совсем маленький, и Лизбет хорошо знала, какой болью наполнено его сердце. Он играл с ней, как терпеливый двоюродный брат, носил на руках по лужайкам, кружил, а она радостно смеялась, слушал, как она пересказывает истории из любимых книжек, и танцевал с ней в гостиной, хотя Лизбет ростом едва доставала ему до груди. И если прежде она влюбилась в него за его золотистые волосы и голубые глаза, то теперь просто обожала его за то внимание, которое он ей оказывал.
   А Сара во время визита Хозяина вела себя странно. Она то хмурилась, то смеялась, то и дело поглядывала на себя в зеркало, постоянно оставалась недовольна собственным отражением и то морщила нос, то надувала губы, то поправляла волосы. У Сары было всего пять платьев, но два дня по утрам она трижды мерила то одно, то другое, пока выбирала, какое же надеть, а туфли перемерила двенадцать раз (на второй день Лизбет нарочно посчитала). Сара то и дело говорила о том, что Хозяин сказал или сделал, о том, как он выглядит, когда суров, о том, какая у него улыбка, о его Мече-Молнии, о печали в его глазах, о том, как его, похоже, все любят.
   - А я-то думала, что тебе он совсем не понравился, - заметила Лизбет.
   - Но я имею полное право изменить свое мнение о нем. Это свойственно женщинам. Он совсем не такой, как я думала. Он на самом деле приехал, чтобы помочь нам.
   Под вечер на второй день, когда Даскин и Енох еще не вернулись из кратера, а граф вел переговоры насчет продажи гусиных перьев с купцами из Вествинга, Лизбет сидела на веранде вместе с Сарой, а лорд Андерсон расхаживал по веранде туда и обратно и пристально разглядывал облупившуюся штукатурку. Он был без плаща, без меча и без шляпы, но вид и у него самого, и у Сары был неловкий. Они говорили о том, как быстро тускнеет краска, о погоде, о графе, о том, что мистер Хоуп своими расследованиями не сумел определить, что именно было похищено из кратера, и все это время Хозяин мерил шагами веранду, словно полководец место предстоящей битвы, хотя смотреть тут было положительно не на что, кроме пары малиновок, которые вили гнездышко на собирающейся вот-вот зацвести яблоне.
   - Почему все так нервничают? - спросила Лизбет, лаская Руна, щенка бигля..
   - А с чего ты взяла, что кто-то нервничает? - спросил лорд Андерсон, резко остановившись.
   - Вы все время ходите.
   - Лизбет, необдуманное поведение ведет к беспорядку в мыслях, заметила Сара. - Лорд Андерсон весь день просидел в Совете. Нужно же ему размяться.
   - Как коню, застоявшемуся в стойле? - осведомилась Лизбет.
   Хозяин быстро сел на каменный бортик балюстрады, ограждавшей веранду.
   - Не слишком симпатичное сравнение. Может быть, я просто слишком стар для того, чтобы сидеть смирно, а не то окостенею.
   - Скорее всего и то, и другое, - отозвалась Сара. - Equestrian antiquarian. А поскольку вы предавались изучению сельского хозяйства и мраморных плит, то вас можно назвать agrarian equestrian lapidarian antiquarian.
   Лорд Андерсон в притворной беспомощности поднял руки.
   - Хватит! Сдаюсь! Образованностью мне с вами не сравниться. Я знаю одно: за последние три недели я сидел на месте столько, сколько никогда в жизни не сидел. Белому Кругу анархисты успели так навредить, и всюду нужна моя помощь. Все те годы, пока Хозяином был мой отец, я и не подозревал, какая на нем лежит ответственность. Я не жалуюсь, моя жизнь представляет собой удивительное приключение, но это сопряжено с огромной затратой сил.
   - Неужели весь Дом настолько же пострадал, как Иннмэн-Пик? - спросила Сара.
   - Некоторые части остались нетронутыми. Другие, как Вет, целиком уничтожены пожаром. В Фиффинге царствует анархия. Там то и дело сменяются лидеры, которые во всем обвиняют друг друга, сердца тамошних жителей отравлены желчью, пролитой Полицейским. Северный Левинг, некогда прекрасная страна, полная рек и зеленых полей, лежит в руинах, ее жители превратились в беженцев. Не знаю, сможет ли там когда-либо кто-то жить. Иннмэн-Пик оправится быстрее этих стран. У ваших людей стойкие сердца.
   - А я думала, что глупее нас глупцов не сыщешь. Лорд Андерсон рассмеялся.
   - Нет. Вы просто были обмануты. Мы все делали ошибки, и я больше других.
   - Но вы великий человек, - сказала Сара. Он снова рассмеялся.
   - По положению - да. Я не стану выказывать ложную скромность, ведь Дом выбрал меня. Но Эвенмер смиряет своих Хозяев.
   - Сам Дом?
   Картер пожал плечами.
   - Может быть, жизнь. Она укротила моего отца. И меня укрощала, когда я был младше. Как бы то ни было, нагрузка колоссальная, она больше, чем мне хотелось бы. В том, что ты - Хозяин, присутствует некая сила. Она и смиряет, и согревает. Порой заставляет быть дерзким. Надеюсь, я не был таким в Иннмэн-Пике.
   - В каком смысле? - непонимающе спросила Сара. - Я ничего не заметила.
   Голос Андерсона смягчился.
   - Это потому, что вы не видели всего. Мне бы не хотелось, чтобы вы ощущали, что чем-то обязаны мне из-за моего положения.
   - Но мы вам очень благодарны за все, что вы сделали. Вы видели нашу нищету и были снисходительны к нашим нуждам.
   - Я говорю не о положении вашего народа. Все вместе мы исправим его. Моя дерзость состоит в том, что я просил у вашего отца вашей руки.
   Лизбет, играющая с Руном, подняла голову. Ей было очень интересно. На миг лицо Сары озарилось радостью, но она успела сделаться серьезной еще до того, как лорд Андерсон посмотрел на нее.
   - Конечно, - поспешно продолжал Хозяин, - решение зависит от вас. Быть может, у вас есть другие женихи, хотя ваш отец о них не упомянул. Скажите только слово, и я не стану вам докучать.
   - Мне невозможно докучать, - легко отвечала Сара, но в голосе ее появилась странная хрипотца. - Вы странный человек, лорд Андерсон. Вы носите свою власть, словно плащ, и думаете, что этого никто не видит. Вы все время говорите о своем служении Дому, как будто он живой и одновременно является вашим повелителем и подданным. Вас сопровождает безумный иудей, который считает себя древним, как время, и чья единственная обязанность состоит в том, чтобы заводить часы, и дворецкий, рассуждающий о феномене прецедента в юриспруденции и природе Вселенной. Их обоих вы называете своими слугами, но обращаетесь с ними, как с отцом и братом. Но ни ваше положение, ни ваша власть - не причина для меня дать согласие снова увидеться с вами, ибо у моего отца есть и то, и другое, и в крошечном Иннмэн-Пике его положение равно вашему. Но меня интригует то, как вы сами относитесь к своей власти.
   - А вы, несмотря на всю свою прямолинейность, представляетесь мне натурой поэтичной, - ответил Хозяин. - И это сочетание меня тоже интригует.
   И тут они оба улыбнулись, а Лизбет наклонила головку к самому уху Руна и шепотом сообщила щенку, что эти двое непременно поженятся и что лорд Андерсон со своими слугами переедут в Малый Дворец, а с ними и Даскин, и они вдвоем будут всю жизнь кружиться в танце по липовому паркету.
   Каково же было разочарование Лизбет, когда в следующий раз Даскин с Хозяином не приехал, и потом тоже. Лизбет каждый раз спрашивала о нем, и все время получала ответ: он занят, и, как правило, занят он был охотой в далекой стране под названием Наллевуат. Лорд Андерсон, которого Лизбет уже называла Картером, рассказывал девочке удивительные истории об этой стране, где умели разговаривать тигры и предметы мебели и где огромные кошки были добрые и мирные, а мебель - совсем наоборот, и потому люди вместе с тиграми охотились на злобные шкафы и стулья в крошечных комнатках со множеством дверей. Истории эти казались Лизбет просто замечательными, но она никак не могла взять в толк, зачем Даскин проводит там так много времени и не может навестить ее. Видя, как она огорчена, Картер пообещал пригласить Лизбет, Сару и графа Эгиса к себе во Внутренние Покои, как только в Иннмэн-Пике дела пойдут на лад, чтобы девочка могла повидаться с Даскином.
   Лизбет думала о том, как это романтично, что лорд Андерсон ухаживает за Сарой, ведь он был высокий и очень важный господин. Его сдержанный юмор очаровывал девочку, и в конце концов она позабыла о том, что когда-то он казался ей похожим на директора школы. Печаль во взгляде лорда Андерсона таяла всякий раз, стоило ему увидеть Сару. Они смеялись и гуляли по переулкам Иннмэн-Пика, играли в дротики на лужайках, которые постепенно исцелялись от напущенной анархистами болезни, а то и просто сидели дома, и Картер слушал сложенные Сарой стихи. Лизбет он называл "маленькой компаньонкой", поскольку она сопровождала их повсюду - и когда они отправлялись в поездку в карете, и на пикники, и на поиски лилий в частях дома, примыкавших к Иннмэн-Пику.
   Из стран, составлявших Белый Круг, в городок постоянно привозили еду и прочие припасы, и к концу лета здесь уже было в достатке хлеба и картофеля, древесины и гвоздей, краски для домов и даже имбирного пива. Горожане говорили о том, как славно, что Хозяин ухаживает за дочкой графа, и свое везение приписывали именно этому обстоятельству даже тогда, когда снова зацвели плодовые деревья и из выздоровевшей земли появились на свет свежие всходы пшеницы - ведь всякому было известно, что Хозяин обладает великой властью.
   Из-за того, что в годы правления анархистов и дома, и одежда здешних жителей были скучного коричневого цвета, теперь обитатели Иннмэн-Пика все красили в яркие краски, и одежду предпочитали кроить из самых ярких тканей. И еще долгие годы Иннмэн-Пик выглядел так, словно там не прекращается карнавал. Пусть городок смотрелся кричаще - Сара говорила, что горожан можно простить за это, ведь они могли запросто стать дальтониками из-за стольких лет жизни на фоне одного-единственного цвета.
   Настал день, когда с северо-запада задули ветра - еще не холодные, но наполненные первыми шелестами осени. Листья начали желтеть, земля увлажнилась и потемнела, в воздухе сладко запахло окончанием лета - так всегда пахнет ближе к осени, и потому смертные не слишком горюют о том, что лето миновало. Картер, Сара и Лизбет поехали на карете к небольшой рощице, расположенной ближе к той части Высокого Дома, что окружала Иннмэн-Пик. Там посреди высоких вязов и корсиканских сосен находился небольшой фонтан, в центре которого стояла фигурка ангела, а из рук ангела текла вода. Это было очень уютное место. Здесь стояла гранитная скамья, а по ветвям деревьев сновали белки. Картер, Лизбет и Сара перекусили макаронами с сыром и фаршем, жареными цыплятами и хлебным пудингом, который Лизбет пришелся по вкусу больше всего остального.
   Здесь было тихо. Троицу околдовала красота уходящего лета.
   По небу тучными стадами плыли облака и рассеивали свет солнца, отчего все вокруг было объято золотистой дымкой. Лизбет хохотала, радуясь жизни. Она подошла к узкому бортику фонтана, забралась и пошла по нему, осторожно переставляя ноги.
   - Поглядите на меня! - закричала она, но когда обошла полкруга, обернулась и увидела, что они вовсе не смотрят на нее. Картер опустился перед Сарой, сидевшей на гранитной скамье, на одно колено.
   Лизбет снова окликнула их и потребовала, чтобы они посмотрели на нее, но, подойдя по бортику ближе, услышала, как Картер говорит:
   - Сара, вы прекраснейшая и умнейшая из женщин, вы немыслимо хороши собой и невероятно образованны, мудры и бесхитростны и небесно красивы. Для меня не было бы чести выше, чем честь назвать вас моей супругой, если бы только вы на это согласились. И хотя я недостоин этого, я осмелюсь спросить вас, ибо мое сердце не желает больше ничего: вы выйдете за меня замуж?
   Тут Сара выпрямилась, сложила вместе ладони, развела их, коснулась пальцами щек, а потом обхватила руками талию и громко рассмеялась, а Картер зарделся.
   - Миледи, я не понимаю, чем так насмешил вас. А Сара протянула к нему руки и обняла его голову.
   - Простите - меня, милорд, но у вас такой немыслимо серьезный вид... Вы стоите на коленях передо мной, и вас озаряют лучи солнца... Разве вы не могли сесть рядом со мной и сказать то, что сказали? Вы назвали меня поэтичной натурой, но в вас проявляется поэзия тогда, когда я меньше всего этого ожидаю. - В уголках ее глаз блеснули слезы. Сдавленным голосом она произнесла: - Когда я впервые увидела вас тогда, несколько месяцев назад на вокзале, я злилась на вас. Я думала, что вы гордый и заносчивый, а потом сама себе удивлялась, но я вас тоже полюбила. Я и злилась, и радовалась одновременно. Так забавно! Я согласна выйти за вас замуж, сэр, если вы сумеете сохранить во мне это состояние на всю жизнь.
   - И если вы будете радоваться чаще, чем злиться, все будет хорошо? спросил лорд Андерсон.
   - Ах, разве сейчас время играть словами?
   Лизбет, весело смеясь, закружилась в танце около фонтана.
   Граф был рад, Лизбет была в восторге, а Арни говорил, что лучше и быть не может. На следующей неделе в честь помолвки граф устроил скромный званый обед, на который были приглашены тетки и дядья Сары и ее бабушка, Маньюи, а также многочисленные племянники и племянницы. Гостей было не так уж много, но Малый Дворец переполнился, и дети выбежали на лужайку поиграть в крокет и бадминтон. Лизбет была счастлива, ведь среди гостей были два мальчика ее возраста. Один ее дразнил, другой попытался ее поцеловать, и обоих она назвала безобразниками, но радовалась при этом безмерно.
   Смеркаться начало рано, поскольку небо заволокло тучами, и детей помладше увели в дом, невзирая на возражения. Мальчишки, играя в догонялки, убежали за дом, и Лизбет осталась одна. Она гонялась за первыми светлячками. Она уже собиралась вернуться, когда услышала, как кто-то негромко зовет ее по имени из-за зарослей жимолости у задней калитки.
   - Кто там? - закричала Лизбет, решив, что это мальчишки вернулись, чтобы подразнить и попугать ее.
   Но через кусты перегнулся мужчина, чьего лица было почти не видно в сумерках.
   - Папа? - вскричала Лизбет, поспешив к нему. Сердце ее отчаянно забилось.
   - Иди сюда, Лизбет, - проговорил мужчина рокочущим баритоном.
   - Папа, ты вернулся! - воскликнула девочка и бросилась к нему. Он опустился на колени, она прижалась к нему.
   - О, папочка, я так по тебе скучала! Где ты был? Почему ты так долго не приходил?
   - Не время болтать, - ответил отец Лизбет. - Пойдем со мной.
   - Что случилось? Разве ты не можешь зайти?
   - Нет. Пойдем.
   - Но куда мы пойдем?
   - Я покажу тебе. Нет времени.
   - Ладно.
   Он взял ее за руку и вывел через полуоткрытую заднюю калитку. Когда он прикрывал калитку, раздался негромкий скрип, и отец Лизбет что-то пробормотал, да и потом продолжал что-то тихо бормотать, и этот звук был похож на шелест ветра в листве.
   - Папа, у тебя рука такая холодная, просто ледяная, - сказала Лизбет. - Ты болел? Поэтому тебя так долго не было?
   - Тише, - буркнул отец. - Потом.
   Он отказывался отвечать на вопросы девочки, Они шли по проулкам между домами, по длинным аллеям, иногда останавливались и прятались от прохожих. К тому времени, когда они миновали последние улочки и вышли в поле за Иннмэн-Пиком, окончательно стемнело.
   - Папа, мне страшно.
   Но отец сердито сжал руку Лизбет и ничего не ответил. Она дернулась и вырвала руку.
   - Мне страшно, папочка.
   Он глянул на нее сверху вниз холодными, бесчувственными глазами и потянулся к ее руке. Лизбет отпрянула в сторону.
   - Зачем ты это делаешь?
   - Верь мне, - сказал он и протянул ей руку. - Пойдем.
   Больше всего на свете Лизбет хотелось убежать, потому что в этот миг отец показался ей чужим, каким-то существом с лицом отца, смотревшим на нее его глазами. Девочка в неуверенности застыла. Она обернулась, посмотрела на огни городка, вспомнила о графе Эгисе, о Саре и Картере, о теплом доме, где жила два года. Губы ее задрожали, она расплакалась.
   - Не... плачь, - сказал отец, неподвижно, словно манекен, держа протянутую руку. - Пойдем. Я твой отец.
   Как ни хотелось ей убежать, она маленькими шажками приблизилась к отцу. Ее вела боль прежней потери. Она дала ему руку, а он резко и грубо поднял ее, прижал к себе и быстро побежал по полю.
   Вот тут Лизбет стало по-настоящему страшно. Она кричала, но отец был равнодушен к ее мольбам, а они уже далеко ушли от Иннмэна, и никто не услышал ее криков. Отец пробежал мимо того самого места, где Картер просил у Сары руку и сердце, мимо корсиканских сосен, фонтана с ангелом и вбежал в дверь под темным навесом.
   Они неслись по коридорам и лестницам, и когда у Лизбет больше не осталось сил кричать, она тихо заплакала, а когда и слез не осталось, умолкла. Минуты сменились часами, девочка заснула, и ей приснилось, что ее укачивает на руках Сара.
   Проснувшись, она обнаружила, что отец все еще куда-то несет ее, но только теперь они были не одни. К ним присоединились двое мужчин в серых плащах. Один из них нес фонарь и освещал путь по темным коридорам. Лизбет догадалась, что это анархисты, потому что они были похожи на тощих людей в балахонах, которые когда-то всем заправляли в Иннмэн-Пике. Все молчали, но вели себя как люди, опасающиеся погони. Всю ночь они торопливо шли вперед, и отец ни разу не опустил девочку на пол. Как ни страшно было Лизбет, а быть может, именно из-за того, что ей было страшно, она заснула.
   Потом ее разбудили в пустом коридоре, где фонарь освещал дощатый пол и обои с рисунком в виде белых лебедей, и покормили сушеным мясом и размоченными в воде сухарями. Она сидела рядом с отцом, машинально, без аппетита пережевывая невкусную еду.
   - Папочка, куда мы идем?
   Отец посмотрел на нее. Глаза его в свете фонаря казались желтыми. Он не потянулся к девочке, не прикоснулся к ней.
   - Недалеко. Теперь уже недалеко.
   - Где ты был, папа? - спросила. Лизбет, но он не ответил, и она решила, что очень плохо вела себя, раз он так сердится на нее. Она снова заплакала, судорожно, отчаянно всхлипывая.