Брент неуклюже заработал ручонками, пытаясь схватить пляшущий на воде надувной мяч, и Пи Джей улыбнулась. Да, она правильно сделала, что приехала сюда. После того как Джесс в пятницу вечером укатила, Пи Джей села и стала подводить итоги дня. Итак, что она имеет? Самые честолюбивые замыслы относительно карьеры вот-вот претворятся в жизнь. Это раз. У нее скоро появится возможность увидеться с сыном. Это два. И у нее, похоже, обнаружился рак. Это три. Ну и ну! Неужели столько событий может приключиться с человеком всего за один день?
Припомнилось, как Боб, стоя посреди ее кабинета, с улыбкой произнес: "По-моему, ты получишь это место".
Потом она представила себе Джесс. Та сидит рядом с ней на диване и спрашивает: "Неужели тебе не хочется его увидеть?"
Образ Джесс тут же сменил образ доктора Сент-Джермена. Пристально глядя на нее сквозь очки, он говорил:
"Непальпируемые опухоли могут быть такими же злокачественными, как и пальпируемые..."
Целый час Пи Джей терзали всевозможные сомнения и переживания. То она ощущала необыкновенный прилив сил, то вдруг ее охватывало острое чувство жалости к себе, а то и откровенный страх. И наконец не выдержала, сняла телефонную трубку, позвонила Бобу и согласилась ехать с ним на Лонг-Айленд.
Субботний день был сереньким и дождливым, и они провели его, бродя по магазинчикам, где когда-то давным-давно незаконно торговали спиртными напитками. Сейчас это были самые обычные лавчонки, в которых можно было купить всякую всячину. Она собиралась рассказать Бобу о предстоящей биопсии и о сыне вечером. Но когда стемнело, Пи Джей так и не смогла расстаться со своей тайной: при мысли о том, что придется ее открыть, ей становилось не по себе...
Со своего места за столиком Пи Джей хорошо было видно другую дочь Боба, Сэнди. Она сидела в качалке вместе со своим мужем Майком. Сэнди ждала ребенка. Ее первенец должен был родиться в ноябре. Вид беременных женщин и детей никогда не приводил Пи Джей в умиление, ни разу не вызывал у нее ни зависти, ни тоски. Она считала, что надежно отгородилась от прошлого. Да так оно и было до сегодняшнего дня. Она не позволяла чувствам взять над собой верх, никогда не задавалась вопросами о жизни и смерти.
- Кто хочет лимонаду? - громко крикнула Пи Джей, так, чтобы все ее услышали. День становился жарким.
- Я, я! - донеслось из бассейна.
- Я бы тоже не отказалась, - подхватила Мэри.
- Ну если ты сама приготовишь... - улыбнулся Боб.
- Конечно.
- Тогда мне джин с тоником.
Пи Джей отправилась на кухню. Да, она правильно сделала, что приехала сюда. Вытащив из шкафа порошок для приготовления лимонада и большой кувшин, Пи Джей повернула ручку крана. Сначала послышался какой-то кашляющий звук, потом кран несколько раз фыркнул, и вода полилась. Пи Джей, помешивая напиток, взглянула в окно.
Боб сидел в кресле, откинув голову и закрыв глаза, - ловил последние солнечные лучи уходящего лета. Пи Джей понимала, сегодня нужно будет ему сказать, после того как дети вернутся в город.
Дети, усмехнулась Пи Джей, направляясь к холодильнику за лимонами и льдом. Ничего себе дети! Дочери Боба были замужем и имели собственные семьи. Боб уже дедушка: как-никак двое внуков, даже почти трое. Как стремительно бежит время...
Внезапно Пи Джей почувствовала на своей талии чьи-то руки. Боб. Пытается развязать узел ее купального халата.
- Может, нам лучше уйти с солнца? - прошептал он.
Пи Джей похолодела. Под халатом у нее был купальник. Сплошной, с низким вырезом на груди и высоким на бедрах, он почти ничего не оставлял воображению и тем не менее надежно скрывал багрово-серебристые растяжки давно минувших дней. Но сейчас ее беспокоили не растяжки, а груди, полные, округлые.
- Не сейчас, - отрезала она, сбрасывая его руку.
Боб отошел, словно коснулся раскаленной плиты.
- Извини, я просто пошутил.
Пи Джей с трудом выдавила из себя улыбку.
- Мы же не одни. Давай при детях постараемся вести себя прилично.
Боб неловко потер руки. На лице его появилось застенчивое выражение, словно ему отказали в рукопожатии.
Откашлявшись, он шагнул к бару за бутылкой джина.
- Кстати о детях... - начал он.
- Да?
- Они хотят знать, когда мы поженимся.
Пи Джей деланно рассмеялась.
- А ты не сказал им, что наша семейная жизнь может быть адом кромешным?
Боб бросил в стакан кубики льда, налил на два пальца джина.
- Не скажи! Не такая уж это плохая идея. Мы ведь хорошо знаем друг друга. Так что никаких неприятных сюрпризов быть не должно.
"За исключением того, что я, возможно, больна раком и у меня есть двадцатипятилетний сын! - хотелось крикнуть Пи Джей. - Ну, что ты на это скажешь?"
Не отрывая глаз от кувшина - так, что даже шея затекла, - она продолжала помешивать лимонад.
- Я всегда считала, что нам и так хорошо, - с трудом выговорила она. Зачем все портить?
За спиной послышалось бульканье - Боб наливал в стакан тоник.
Потом подошел к ней сзади, но на сей раз и не подумал прикасаться. Протянув руку, взял у нее ложку.
- По-моему, ты уже все хорошо перемешала, - тихо заметил он.
Пи Джей выглянула в окно. Мэри снимала с сынишки надувной круг. К ним подошел Дэн с ребенком. Он что-то сказал жене. Та весело рассмеялась.
Многие темы обсуждались Пи Джей и Бобом за время их знакомства - и транспортные, и житейские, и служебные, но никогда они не говорили о женитьбе.
Во дворике Мэри, набрав полную пригоршню воды, плеснула ею в Дэна, тот ответил ей тем же.
- Еще мамочка, еще! - завопил Брент.
Пи Джей смотрела, как резвятся молодые люди, и задавала себе вопрос: знают ли они, какое это бесценное сокровище, жизнь, умеют ли дорожить каждым ее мгновением?
Оторвав взгляд от окна, она повернулась к Бобу.
- Ты ведь просто пошутил, правда?
Откинув с ее лица волосы, он игриво собрал их в конский хвост.
- Всегда нужно изыскивать возможности делать нашу жизнь еще лучше.
- Как бы хуже не получилось, - усмехнулась Пи Джей. - Как говорится, от добра добра не ищут.
Подойдя к морозильной камере, она достала из нее поднос с кубиками льда, взяла несколько штук, бросила их в кувшин. Капельки лимонада брызнули на стол.
Боб аккуратно поставил свой наполненный стакан и скрестил руки на груди.
- И все-таки почему?
- Почему? - пожала плечами Пи Джей. - А ты вспомни статистику.
Боб принялся самым внимательным образом изучать свой ноготь.
- Значит, ты этого боишься?
Схватив тряпку, Пи Джей принялась энергично стирать капли со стола.
- Боюсь? Ничего я не боюсь, Боб. Просто смотрю на вещи здраво.
Она достала из ящика острый нож и нарезала лимон ломтиками, ощущая на себе пристальный взгляд Боба. Зачем он поднял эту тему? Ведь уже три года, как они вместе.
Она крепко держала нож, стараясь, чтобы рука не дрожала.
- И кроме того, - добавила она, - ты же сам говорил мне, что никогда больше не женишься.
Взяв свой стакан, Боб разболтал содержимое, отчего кубики льда тихонько звякнули, и сделал большой глоток.
- О Господи, Пи Джей! Я ведь сказал это два года назад. И исключительно в целях самозащиты.
- От меня?
Он расхохотался.
- Скорее от себя самого. Как-то не был готов ко второму браку.
Пи Джей бросила ломтики лимона в кувшин. "А я никогда и не собиралась замуж", - хотелось ей сказать, но промолчала.
Боб поболтал свой напиток.
- Значит, мне сказать детям, что я тебе недостаточно нравлюсь, чтобы сделать столь важный шаг?
Пи Джей потянулась к шкафу, достала стаканы и поставила их на поднос. Стаканы были из тонкого стекла и расписаны вручную желто-зелеными рыбками, а по краю шел ободок лазурно-голубого цвета. Она случайно увидела их в прошлом году в антикварном магазине в Сохо и сразу поняла, что они прекрасно подойдут для загородного дома.
В глубине души Пи Джей всегда считала этот дом своим.
Она повернулась и взглянула на Боба.
- Давай поговорим об этом позже.
- Нет, сейчас.
Пи Джей покачала головой.
- Сейчас не могу.
- Что не можешь? Говорить об этом или выйти за меня замуж? - спросил он, коснувшись ее руки.
Она поставила кувшин на середину подноса.
- Пойду отнесу детям лимонад.
***
Сгущались сумерки. В воздухе пахло дымом костра.
Сверчки верещали громче, чем месяц назад. "Они подбираются все ближе к дому, - объяснил как-то Пи Джей отец. - Это всегда происходит осенью".
Пи Джей с Бобом остались наконец одни. Дети уехали, и теперь настало их время. Обычно они оставались в доме до понедельника, но на сей раз уедут сегодня, как только Пи Джей все расскажет Бобу, как только объяснит, почему не может выйти за него замуж.
Она сидела в шезлонге во внутреннем дворике, чувствуя, что за ужином переусердствовала - живот был набит мясом, салатом и кукурузой. Придется завтра утром устроить основательную пробежку. Внезапно она рассмеялась: это ж надо, провести столько часов, чтобы держать себя в форме! И зачем, спрашивается?
- Над чем смеешься? - спросил Боб с соседнего шезлонга и, потянувшись к ней, взял за руку.
Сверчки продолжали свою симфонию. Пи Джей уставилась невидящим взглядом в угасающие сумерки. Она понимала, пришло время сказать ему, но не знала, с чего начать.
- Ты сам не захочешь жениться на мне, - внезапно услышала она собственный голос.
Боб, повернув голову, взглянул на нее. В мерцающем свете свечи черты лица его казались мягкими, ничего удивительного, все дела и заботы остались в городе. Он ждал продолжения разговора.
"Какое счастье, что он у меня есть, - подумала Пи Джей, - и какое горе, что я его потеряю".
- Ты сказал, если мы поженимся, никаких неприятных сюрпризов нас не поджидает. Ну так вот... - Она отвернулась, не было сил смотреть ему в глаза. - Ты ошибаешься.
Слава Богу, сказала.
- Пи Джей...
Она лишь отмахнулась.
- Нет, поверь мне, лучше будет, если все останется по-прежнему.
"Времени у нас, быть может, осталось не так много", - подумала она, но ничего не сказала.
Отпустив ее руку, он повернулся спиной.
- Извини, но я так не считаю.
- А может, ты не все про меня знаешь?
- Чего же я о тебе не знаю? - Повернувшись к Пи Джей, он перебросил ноги через подлокотник шезлонга. - Мы уже пять лет работаем вместе, три спим вместе. Какие у тебя могут быть от меня тайны? Ведь не проститутка же ты на самом деле! - Он взмахнул руками и взял тоном выше. - И вряд ли прячешь где-то в тайнике мужа.
Пи Джей не смогла сдержать улыбки.
- Это верно.
- Тогда в чем заключается твой большой секрет? Я даже видел твою мать. Она... - После легкой заминки он договорил:
- Она производит впечатление несколько суровой женщины, однако я сомневаюсь, что ее дочь какая-нибудь закоренелая убийца.
- Боб, я не шучу.
- Я тоже. Я хочу жениться на тебе.
Пи Джей закрыла глаза, ночной ветерок приятно холодил лицо.
- Если бы я вышла замуж, поверь мне, то только за тебя, - тихонько проговорила она, понимая, что это правда, хотя и понятия не имея почему.
Действительно, чем Боб лучше других мужчин? Тем, что старше? Может быть. Однако Пи Джей чувствовала, что дело не в этом. Самое главное - это то, что рядом с ним она ощущает себя спокойно и уверенно. Она всегда любила работать. Еще в самом начале карьеры решила стать в своей области по-настоящему высококлассным специалистом. Она всегда знала, что Бобу в общем-то все равно, достигнет она каких-либо высот, нет ли, он будет любить ее в любом случае, будь она даже не высококвалифицированным дизайнером, а простой домохозяйкой. Так она считала вплоть до сегодняшнего дня, однако сейчас не была в этом уверена.
Она никогда не рассказывала ему, что у нее есть сын.
Впрочем, этой своей тайной она не делилась ни с одним мужчиной. И только теперь Пи Джей поняла, что, держа свою тайну при себе, она, наоборот, так и не смогла отделаться от гнетущих воспоминаний.
Открыв глаза, она взглянула на Боба. Расскажи она ему о сыне, он бы все понял, однако Пи Джей беспокоило еще и другое: если у нее отнимут грудь, она никогда больше не сможет позволить ему дотрагиваться до себя, ни за что не поверит, что он по-прежнему ее хочет, никогда не допустит, чтобы он женился на ней, зная о приближающейся смерти.
- Я тебя не понимаю, - после долгого молчания произнес Боб.
Откинувшись на спинку шезлонга, она сказала:
- У меня есть сын.
- Что?!
Пи Джей выпрямилась и, закинув ногу на ногу, взглянула на Боба.
- У меня есть сын, - повторила она. - Ему скоро будет двадцать пять лет.
Боб не шелохнувшись смотрел на нее во все глаза:
- О Господи! Ты это серьезно?
- Вполне.
Он перевел взгляд на бетонные плитки пола. Ему показалось, что сверчки застрекотали еще громче.
- Может, расскажешь мне все? - спросил он.
Пи Джей пересела, подложив под себя ноги.
- Да нет... - пробормотала она, понимая, что отступать уже поздно. О.., черт! Не знаю...
Перевела взгляд на свои аккуратно накрашенные ногти, однако в тусклом свете свечи разглядывать их было бесполезно.
- Это случилось много лет назад, - начала она, - совсем в другой жизни. История банальна до тошноты. Парень знакомится с девушкой. Девушка влюбляется, через некоторое время выясняется, что у нее будет ребенок. Парень ее бросает.
- О Господи!
Пи Джей подняла голову.
- Может, перестанешь говорить это свое "О Господи"?
Она заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть в них, о чем он думает, но не смогла - в спустившихся сумерках было невозможно разглядеть.
- Сколько тебе было лет?
- Двадцать.
Боб встал, обошел вокруг шезлонга и, сунув руки в карманы, глубоко вздохнул.
- А почему ты не сделала аборт?
- Боб, это же был 1968 год.
- Ах да!
Пи Джей тоже поднялась и подошла к нему.
- А сейчас мне предоставляется возможность встретиться с ним.
- Ты никогда его не видела?
- Ни разу, даже когда он родился.
- Неужели тебе не хотелось?
- Нет. - Пи Джей понимала, как ужасно это звучит, словно она и не женщина вовсе, а какая-то свистушка, и попыталась оправдаться:
- Мне нужно было жить своей собственной жизнью. Кроме того, они сказали, что так будет лучше.
- О Господи! - в очередной раз воскликнул Боб, поворачиваясь к ней спиной. - Кто это "они"? И зачем тебе понадобилось встречаться с ним сейчас?
Пи Джей закрыла глаза - не было сил смотреть на него, а потом рассказала ему о Ларчвуде и визите Джесс.
- Значит, ты собираешься с ним встретиться?
- Может, да, а может, нет. Все это придумала Джесс.
Ни одна из нас не будет знать, приедут ли наши дети, пока мы сами не окажемся в Ларчвуд-Холле.
- О Господи! - Боб опять подошел к шезлонгу, сел. - Пи Джей!
- Что?
- Как я понял, ты не хочешь выйти за меня замуж только потому, что у тебя есть сын? Ты поэтому всегда оставалась одна?
- Нет. А впрочем, не знаю.
Она села с ним рядом. Надо же, столько рассказала, а облегчения нет.
Боб потер руки и глубоко вздохнул.
- Хансен и Хобарт, если обо всем узнают, будут неприятно удивлены, заметил он.
Она взглянула на Боба, даже в темноте было видно, что лицо его приобрело обычное жесткое выражение.
- Ты шутишь!
- Хотел бы.
- О Боже, Боб! Ведь на дворе девяностые годы! Неужели ты и в самом деле считаешь, что факт рождения у меня сына почти четверть века назад, когда я была не замужем, может негативным образом отразиться на моей работе?
- На работе - нет, - покачал головой Боб. - Нет, конечно. Просто я представляю реакцию Хансена и Хобарта. Ты же знаешь, как они гордятся безупречной репутацией агентства.
В его голосе появились холодные нотки, и Пи Джей охватило недоброе предчувствие.
- Ты говоришь о них или о себе? - спросила она.
Боб, почесав подбородок, тихонько заметил:
- Я ведь неотделим от агентства, Пи Джей.
Сверчки внезапно смолкли, словно с нетерпением ждали продолжения разговора.
- Ты не хочешь моей встречи с сыном, - сказала Пи Джей. - Я чувствую, что это вовсе не из-за того, что пострадает безупречная репутация агентства. Ты думал бы иначе, если бы мы с тобой работали в разных местах? А может, тебе просто неприятно, что у женщины, которой ты не далее как шесть часов назад предложил руку и сердце, темное прошлое?
- К чему этот сарказм!
- Нет, Боб, это не сарказм. Просто я реально смотрю на вещи.
- Я беспокоюсь лишь о твоей карьере.
- А как насчет моей жизни? У меня ведь, помимо работы, есть и личная жизнь. И я - живой человек, со своими мыслями и чувствами. Ты хочешь жениться на мне или на том образе, который себе придумал?
Боб встал и заходил по внутреннему дворику взад-вперед.
- Послушай, Пи Джей. Ты долго и трудно шла к тому, что имеешь сегодня. И мне неприятно, что ты собираешься наплевать на все, чего добилась в жизни, ради какой-то сиюминутной прихоти. О Господи! Вот уж никогда бы не подумал, что ты хочешь стать матерью! Да зачем тебе какие-то дети! Море забот, жуткая ответственность. - Он остановился, взглянул на нее. - Но я люблю тебя и всегда буду рядом, какое бы решение ты ни приняла.
- И ты поддержишь меня, если вдруг Хансен и Хобарт что-то узнают?
Он сунул руки в карманы.
- Приложу все усилия.
Но Пи Джей ему не поверила. Будет ли он на ее стороне, это еще вопрос. Как он говорил? "Сиюминутная прихоть... Заботы... Ответственность..." Внезапно в душу вкралось сомнение: а что, если Боб прав?
- Я хочу вернуться в город, - прошептала она. - Пожалуйста, отвези меня домой.
Она не стала говорить ему про биопсию, язык не поворачивался. Ей необходимо было остаться одной и подумать.
Мало того, что он продемонстрировал свое недовольство ее поведением, не хватало ей еще его жалости.
***
Последние два часа Пи Джей провела перед аппаратом для снятия маммограммы. Грудь была вставлена в отверстие, плотно сжимавшее ее, и большерукий весельчак-рентгенолог вплотную занялся ею: мял, щупал, а потом принялся тыкать в нее какой-то проволокой, видимо, пытаясь определить точное местоположение опухоли.
- Игольчатая локализация, - пояснил он, - без нее ваш хирург не будет знать, где находится опухоль.
И, расхохотавшись, добавил:
- Не придется искать иголку в стоге сена.
Он забавно пошевелил губами, напомнив Пи Джей одного типа из рекламного ролика - тот делал точно так же.
Однако попытки рентгенолога рассмешить ее ни к чему не привели - ей было не до смеха.
Пи Джей взглянула на висевший на стене экран.
- Вовсе не похоже на опухоль, - заметила она. - Скорее на звездную россыпь.
- Да нет, опухоль сидит в вас, уж поверьте мне, - сказал он и в очередной раз помял ей грудь. - А то, что вы приняли за звездочки, скорее всего кальциевые уплотнения.
Пи Джей поморщилась, но не от укола, а от боли в сдавленной груди. Было трудно дышать, невозможно сконцентрироваться на чем-либо или попытаться представить себе что-нибудь приятное, как ее учили, чтобы расслабиться. На занятиях она проделывала это сотни раз, но здесь, в сверкающем чистотой кабинете, ничего не получалось.
Лишь одна мысль сверлила, не давая покоя: "Вечером у меня уже, возможно, не будет груди..."
- Вот она! - наконец-то воскликнул рентгенолог, будто поймал надоедливую муху. - А теперь быстренько в операционную, и чтоб я вас больше никогда здесь не видел!
***
Когда в кино показывали операционную и суетящихся над больным хирургов и медсестер, Пи Джей всегда отворачивалась. Теперь она сама лежала на жесткой каталке и, охваченная жутким страхом, смотрела в потолок. Только раз в жизни была она в подобной ситуации - в 1968 году, в предродовой палате. Тогда она была одна, как и сейчас.
Как же ей хотелось, чтобы кто-то взял ее за руку, сказал Добрые, ободряющие слова! И впервые Пи Джей пожалела о том, что ничего не сказала Бобу. Если бы он был здесь, как было бы славно. Интересно, почему тут так холодно?
Размышления ее прервала медсестра.
- Пора спускаться вниз, - сказала она.
Пи Джей чуть не расплакалась, но быстро взяла себя в руки. Этого только не хватало! Ведь это просто биопсия.
Припомнились слова доктора Рейнольдса: "Восемьдесят процентов опухолей груди доброкачественные". Глубоко вздохнув, Пи Джей задержала дыхание и медленно сосчитала до трех. Внезапно ей представилось суровое лицо доктора Сент-Джермена: "Непальпируемые опухоли могут быть такими же злокачественными, как и пальпируемые". Она похолодела.
- Вы почувствуете лишь легкий укол, - послышался голос сестры.
- И я засну?
- Нет. - Сестра улыбнулась. - Я введу вам небольшую дозу димедрола, а внизу вам дадут валерианы.
Валериана... Пи Джей в восьмидесятые годы выпила ее целое море. Поводов было предостаточно: то какая-нибудь важная презентация, то мать приезжала как-то на Рождество, то первое собеседование при поступлении на работу к Хансену и Хобарту...
Она почувствовала укол, но показалось, что ее не укололи, а ударили ножом.
- Когда будете готовы, дайте знать, - неожиданно послышался мужской голос, и Пи Джей вздрогнула.
- Готова, - отозвалась медсестра.
- Ну, держитесь, - сказал мужчина Пи Джей и улыбнулся.
Каталка тронулась с места и поехала к операционной.
Пи Джей судорожно глотнула и закрыла глаза. Хотела попросить, чтобы ее накрыли еще одним одеялом, но промолчала, лишь покорно отдалась плавному покачиванию.
Скоро все будет позади, уговаривала она себя. Подумаешь, какая-то опухоль. Просто очередное изобретение умников-медиков, чтобы без нужды терроризировать несчастных больных.
Каталка остановилась.
О Господи! Неужели приехали?
Послышался шорох, распахнулись двери, каталку немного тряхануло, словно наскочила она на какую-то выпуклость, потом двери снова закрылись, и Пи Джей почувствовала, как пол поплыл вниз. Понятно, они в лифте. Мужчина, который вез каталку, принялся тихонько насвистывать. Пи Джей посмотрела на потолок - лампа дневного света, затянутая проволочной сеткой. В нос пахнуло застарелым запахом мочи.
Лифт, подпрыгнув, остановился. Свист прекратился, двери распахнулись. Каталку опять тряхнуло - теперь Пи Джей догадалась, что они переехали через порожек лифта.
Санитар повез ее сначала прямо, потом свернул налево и поехал вдоль какой-то выкрашенной бледно-желтой краской стены. Добравшись до дверей, остановился.
- Желаю удачи, - проговорил он и исчез в глубине выложенного белой плиткой холла.
Послышались чьи-то голоса, звяканье инструментов, музыка. Но оттуда, где она лежала, Пи Джей никого не было видно. Она попыталась вспомнить, что будет дальше.
Что же было в 1968 году? Было ужасно больно, это точно, но тогда она испытывала совсем другие чувства: она знала, что скоро придет конец ее мучениям, начнется новая радостная, счастливая жизнь. Сейчас ей не было больно, однако жизнь могла вскоре кончиться.
Она подумала о сыне, ребенке, которого никогда не видела. Интересно, вспоминает ли он когда-нибудь о ней, собирается ли приехать в Ларчвуд 16 октября? Пи Джей закрыла глаза. Как пройдет их встреча? А может, будет лучше, если они никогда не увидятся? Зачем им знакомиться друг с другом, если ей все равно придется умереть?
- Мисс Дэвис? - послышался чей-то приглушенный голос.
Пи Джей открыла глаза. Рядом стояла сестра. Она держала что-то вроде резиновой трубки. Пи Джей снова закрыла глаза. Внезапно она ощутила невероятную усталость.
- Сейчас вам введут внутривенное, - проговорила медсестра. - Вы почувствуете легкий укол в руку. Постарайтесь не шевелиться...
Сказанное ею позже Пи Джей пропустила мимо ушей.
Она словно разделилась надвое. Одна половина прекрасно осознавала: сейчас ее схватят, всадят в нее иглу, прикрепленную к трубке, соединенной еще Бог знает с чем. Эта ее часть стремилась вырваться и бежать от кошмара куда глаза глядят. А другая... Другой было все безразлично. Будь что будет! Только все как-то странно, зыбко, неясно. Ну ничего, все пройдет. Именно эта ее половинка победила первую, когда каталку снова куда-то повезли. Новое место оказалось еще холоднее, чем холл. Гул голосов приблизился, стал совсем рядом. Кто-то подсунул ей под спину руки.
- Поднимай!
Мозг только переварил услышанное, как Пи Джей почувствовала, что ее подняли и перенесли с каталки на что-то еще более твердое и узкое. Она открыла глаза - над ней склонились какие-то люди в зеленых масках, зеленых колпаках.
- Доброе утро, - послышался из-под маски приглушенный голос. - Я доктор Сент-Джермен. - Губы еще раз шевельнулись. - Помните меня?
Пи Джей показалось, что глаза его улыбаются. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-нибудь.
Потом она почувствовала на своем лице чье-то дыхание.
- Прошу вас сосчитать от ста назад.
И вдруг она вспомнила. Тогда, в предродовой палате, ее попросили о том же. И она, как и много лет назад, принялась считать:
- Сто.
Припомнилось, как Боб, стоя посреди ее кабинета, с улыбкой произнес: "По-моему, ты получишь это место".
Потом она представила себе Джесс. Та сидит рядом с ней на диване и спрашивает: "Неужели тебе не хочется его увидеть?"
Образ Джесс тут же сменил образ доктора Сент-Джермена. Пристально глядя на нее сквозь очки, он говорил:
"Непальпируемые опухоли могут быть такими же злокачественными, как и пальпируемые..."
Целый час Пи Джей терзали всевозможные сомнения и переживания. То она ощущала необыкновенный прилив сил, то вдруг ее охватывало острое чувство жалости к себе, а то и откровенный страх. И наконец не выдержала, сняла телефонную трубку, позвонила Бобу и согласилась ехать с ним на Лонг-Айленд.
Субботний день был сереньким и дождливым, и они провели его, бродя по магазинчикам, где когда-то давным-давно незаконно торговали спиртными напитками. Сейчас это были самые обычные лавчонки, в которых можно было купить всякую всячину. Она собиралась рассказать Бобу о предстоящей биопсии и о сыне вечером. Но когда стемнело, Пи Джей так и не смогла расстаться со своей тайной: при мысли о том, что придется ее открыть, ей становилось не по себе...
Со своего места за столиком Пи Джей хорошо было видно другую дочь Боба, Сэнди. Она сидела в качалке вместе со своим мужем Майком. Сэнди ждала ребенка. Ее первенец должен был родиться в ноябре. Вид беременных женщин и детей никогда не приводил Пи Джей в умиление, ни разу не вызывал у нее ни зависти, ни тоски. Она считала, что надежно отгородилась от прошлого. Да так оно и было до сегодняшнего дня. Она не позволяла чувствам взять над собой верх, никогда не задавалась вопросами о жизни и смерти.
- Кто хочет лимонаду? - громко крикнула Пи Джей, так, чтобы все ее услышали. День становился жарким.
- Я, я! - донеслось из бассейна.
- Я бы тоже не отказалась, - подхватила Мэри.
- Ну если ты сама приготовишь... - улыбнулся Боб.
- Конечно.
- Тогда мне джин с тоником.
Пи Джей отправилась на кухню. Да, она правильно сделала, что приехала сюда. Вытащив из шкафа порошок для приготовления лимонада и большой кувшин, Пи Джей повернула ручку крана. Сначала послышался какой-то кашляющий звук, потом кран несколько раз фыркнул, и вода полилась. Пи Джей, помешивая напиток, взглянула в окно.
Боб сидел в кресле, откинув голову и закрыв глаза, - ловил последние солнечные лучи уходящего лета. Пи Джей понимала, сегодня нужно будет ему сказать, после того как дети вернутся в город.
Дети, усмехнулась Пи Джей, направляясь к холодильнику за лимонами и льдом. Ничего себе дети! Дочери Боба были замужем и имели собственные семьи. Боб уже дедушка: как-никак двое внуков, даже почти трое. Как стремительно бежит время...
Внезапно Пи Джей почувствовала на своей талии чьи-то руки. Боб. Пытается развязать узел ее купального халата.
- Может, нам лучше уйти с солнца? - прошептал он.
Пи Джей похолодела. Под халатом у нее был купальник. Сплошной, с низким вырезом на груди и высоким на бедрах, он почти ничего не оставлял воображению и тем не менее надежно скрывал багрово-серебристые растяжки давно минувших дней. Но сейчас ее беспокоили не растяжки, а груди, полные, округлые.
- Не сейчас, - отрезала она, сбрасывая его руку.
Боб отошел, словно коснулся раскаленной плиты.
- Извини, я просто пошутил.
Пи Джей с трудом выдавила из себя улыбку.
- Мы же не одни. Давай при детях постараемся вести себя прилично.
Боб неловко потер руки. На лице его появилось застенчивое выражение, словно ему отказали в рукопожатии.
Откашлявшись, он шагнул к бару за бутылкой джина.
- Кстати о детях... - начал он.
- Да?
- Они хотят знать, когда мы поженимся.
Пи Джей деланно рассмеялась.
- А ты не сказал им, что наша семейная жизнь может быть адом кромешным?
Боб бросил в стакан кубики льда, налил на два пальца джина.
- Не скажи! Не такая уж это плохая идея. Мы ведь хорошо знаем друг друга. Так что никаких неприятных сюрпризов быть не должно.
"За исключением того, что я, возможно, больна раком и у меня есть двадцатипятилетний сын! - хотелось крикнуть Пи Джей. - Ну, что ты на это скажешь?"
Не отрывая глаз от кувшина - так, что даже шея затекла, - она продолжала помешивать лимонад.
- Я всегда считала, что нам и так хорошо, - с трудом выговорила она. Зачем все портить?
За спиной послышалось бульканье - Боб наливал в стакан тоник.
Потом подошел к ней сзади, но на сей раз и не подумал прикасаться. Протянув руку, взял у нее ложку.
- По-моему, ты уже все хорошо перемешала, - тихо заметил он.
Пи Джей выглянула в окно. Мэри снимала с сынишки надувной круг. К ним подошел Дэн с ребенком. Он что-то сказал жене. Та весело рассмеялась.
Многие темы обсуждались Пи Джей и Бобом за время их знакомства - и транспортные, и житейские, и служебные, но никогда они не говорили о женитьбе.
Во дворике Мэри, набрав полную пригоршню воды, плеснула ею в Дэна, тот ответил ей тем же.
- Еще мамочка, еще! - завопил Брент.
Пи Джей смотрела, как резвятся молодые люди, и задавала себе вопрос: знают ли они, какое это бесценное сокровище, жизнь, умеют ли дорожить каждым ее мгновением?
Оторвав взгляд от окна, она повернулась к Бобу.
- Ты ведь просто пошутил, правда?
Откинув с ее лица волосы, он игриво собрал их в конский хвост.
- Всегда нужно изыскивать возможности делать нашу жизнь еще лучше.
- Как бы хуже не получилось, - усмехнулась Пи Джей. - Как говорится, от добра добра не ищут.
Подойдя к морозильной камере, она достала из нее поднос с кубиками льда, взяла несколько штук, бросила их в кувшин. Капельки лимонада брызнули на стол.
Боб аккуратно поставил свой наполненный стакан и скрестил руки на груди.
- И все-таки почему?
- Почему? - пожала плечами Пи Джей. - А ты вспомни статистику.
Боб принялся самым внимательным образом изучать свой ноготь.
- Значит, ты этого боишься?
Схватив тряпку, Пи Джей принялась энергично стирать капли со стола.
- Боюсь? Ничего я не боюсь, Боб. Просто смотрю на вещи здраво.
Она достала из ящика острый нож и нарезала лимон ломтиками, ощущая на себе пристальный взгляд Боба. Зачем он поднял эту тему? Ведь уже три года, как они вместе.
Она крепко держала нож, стараясь, чтобы рука не дрожала.
- И кроме того, - добавила она, - ты же сам говорил мне, что никогда больше не женишься.
Взяв свой стакан, Боб разболтал содержимое, отчего кубики льда тихонько звякнули, и сделал большой глоток.
- О Господи, Пи Джей! Я ведь сказал это два года назад. И исключительно в целях самозащиты.
- От меня?
Он расхохотался.
- Скорее от себя самого. Как-то не был готов ко второму браку.
Пи Джей бросила ломтики лимона в кувшин. "А я никогда и не собиралась замуж", - хотелось ей сказать, но промолчала.
Боб поболтал свой напиток.
- Значит, мне сказать детям, что я тебе недостаточно нравлюсь, чтобы сделать столь важный шаг?
Пи Джей потянулась к шкафу, достала стаканы и поставила их на поднос. Стаканы были из тонкого стекла и расписаны вручную желто-зелеными рыбками, а по краю шел ободок лазурно-голубого цвета. Она случайно увидела их в прошлом году в антикварном магазине в Сохо и сразу поняла, что они прекрасно подойдут для загородного дома.
В глубине души Пи Джей всегда считала этот дом своим.
Она повернулась и взглянула на Боба.
- Давай поговорим об этом позже.
- Нет, сейчас.
Пи Джей покачала головой.
- Сейчас не могу.
- Что не можешь? Говорить об этом или выйти за меня замуж? - спросил он, коснувшись ее руки.
Она поставила кувшин на середину подноса.
- Пойду отнесу детям лимонад.
***
Сгущались сумерки. В воздухе пахло дымом костра.
Сверчки верещали громче, чем месяц назад. "Они подбираются все ближе к дому, - объяснил как-то Пи Джей отец. - Это всегда происходит осенью".
Пи Джей с Бобом остались наконец одни. Дети уехали, и теперь настало их время. Обычно они оставались в доме до понедельника, но на сей раз уедут сегодня, как только Пи Джей все расскажет Бобу, как только объяснит, почему не может выйти за него замуж.
Она сидела в шезлонге во внутреннем дворике, чувствуя, что за ужином переусердствовала - живот был набит мясом, салатом и кукурузой. Придется завтра утром устроить основательную пробежку. Внезапно она рассмеялась: это ж надо, провести столько часов, чтобы держать себя в форме! И зачем, спрашивается?
- Над чем смеешься? - спросил Боб с соседнего шезлонга и, потянувшись к ней, взял за руку.
Сверчки продолжали свою симфонию. Пи Джей уставилась невидящим взглядом в угасающие сумерки. Она понимала, пришло время сказать ему, но не знала, с чего начать.
- Ты сам не захочешь жениться на мне, - внезапно услышала она собственный голос.
Боб, повернув голову, взглянул на нее. В мерцающем свете свечи черты лица его казались мягкими, ничего удивительного, все дела и заботы остались в городе. Он ждал продолжения разговора.
"Какое счастье, что он у меня есть, - подумала Пи Джей, - и какое горе, что я его потеряю".
- Ты сказал, если мы поженимся, никаких неприятных сюрпризов нас не поджидает. Ну так вот... - Она отвернулась, не было сил смотреть ему в глаза. - Ты ошибаешься.
Слава Богу, сказала.
- Пи Джей...
Она лишь отмахнулась.
- Нет, поверь мне, лучше будет, если все останется по-прежнему.
"Времени у нас, быть может, осталось не так много", - подумала она, но ничего не сказала.
Отпустив ее руку, он повернулся спиной.
- Извини, но я так не считаю.
- А может, ты не все про меня знаешь?
- Чего же я о тебе не знаю? - Повернувшись к Пи Джей, он перебросил ноги через подлокотник шезлонга. - Мы уже пять лет работаем вместе, три спим вместе. Какие у тебя могут быть от меня тайны? Ведь не проститутка же ты на самом деле! - Он взмахнул руками и взял тоном выше. - И вряд ли прячешь где-то в тайнике мужа.
Пи Джей не смогла сдержать улыбки.
- Это верно.
- Тогда в чем заключается твой большой секрет? Я даже видел твою мать. Она... - После легкой заминки он договорил:
- Она производит впечатление несколько суровой женщины, однако я сомневаюсь, что ее дочь какая-нибудь закоренелая убийца.
- Боб, я не шучу.
- Я тоже. Я хочу жениться на тебе.
Пи Джей закрыла глаза, ночной ветерок приятно холодил лицо.
- Если бы я вышла замуж, поверь мне, то только за тебя, - тихонько проговорила она, понимая, что это правда, хотя и понятия не имея почему.
Действительно, чем Боб лучше других мужчин? Тем, что старше? Может быть. Однако Пи Джей чувствовала, что дело не в этом. Самое главное - это то, что рядом с ним она ощущает себя спокойно и уверенно. Она всегда любила работать. Еще в самом начале карьеры решила стать в своей области по-настоящему высококлассным специалистом. Она всегда знала, что Бобу в общем-то все равно, достигнет она каких-либо высот, нет ли, он будет любить ее в любом случае, будь она даже не высококвалифицированным дизайнером, а простой домохозяйкой. Так она считала вплоть до сегодняшнего дня, однако сейчас не была в этом уверена.
Она никогда не рассказывала ему, что у нее есть сын.
Впрочем, этой своей тайной она не делилась ни с одним мужчиной. И только теперь Пи Джей поняла, что, держа свою тайну при себе, она, наоборот, так и не смогла отделаться от гнетущих воспоминаний.
Открыв глаза, она взглянула на Боба. Расскажи она ему о сыне, он бы все понял, однако Пи Джей беспокоило еще и другое: если у нее отнимут грудь, она никогда больше не сможет позволить ему дотрагиваться до себя, ни за что не поверит, что он по-прежнему ее хочет, никогда не допустит, чтобы он женился на ней, зная о приближающейся смерти.
- Я тебя не понимаю, - после долгого молчания произнес Боб.
Откинувшись на спинку шезлонга, она сказала:
- У меня есть сын.
- Что?!
Пи Джей выпрямилась и, закинув ногу на ногу, взглянула на Боба.
- У меня есть сын, - повторила она. - Ему скоро будет двадцать пять лет.
Боб не шелохнувшись смотрел на нее во все глаза:
- О Господи! Ты это серьезно?
- Вполне.
Он перевел взгляд на бетонные плитки пола. Ему показалось, что сверчки застрекотали еще громче.
- Может, расскажешь мне все? - спросил он.
Пи Джей пересела, подложив под себя ноги.
- Да нет... - пробормотала она, понимая, что отступать уже поздно. О.., черт! Не знаю...
Перевела взгляд на свои аккуратно накрашенные ногти, однако в тусклом свете свечи разглядывать их было бесполезно.
- Это случилось много лет назад, - начала она, - совсем в другой жизни. История банальна до тошноты. Парень знакомится с девушкой. Девушка влюбляется, через некоторое время выясняется, что у нее будет ребенок. Парень ее бросает.
- О Господи!
Пи Джей подняла голову.
- Может, перестанешь говорить это свое "О Господи"?
Она заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть в них, о чем он думает, но не смогла - в спустившихся сумерках было невозможно разглядеть.
- Сколько тебе было лет?
- Двадцать.
Боб встал, обошел вокруг шезлонга и, сунув руки в карманы, глубоко вздохнул.
- А почему ты не сделала аборт?
- Боб, это же был 1968 год.
- Ах да!
Пи Джей тоже поднялась и подошла к нему.
- А сейчас мне предоставляется возможность встретиться с ним.
- Ты никогда его не видела?
- Ни разу, даже когда он родился.
- Неужели тебе не хотелось?
- Нет. - Пи Джей понимала, как ужасно это звучит, словно она и не женщина вовсе, а какая-то свистушка, и попыталась оправдаться:
- Мне нужно было жить своей собственной жизнью. Кроме того, они сказали, что так будет лучше.
- О Господи! - в очередной раз воскликнул Боб, поворачиваясь к ней спиной. - Кто это "они"? И зачем тебе понадобилось встречаться с ним сейчас?
Пи Джей закрыла глаза - не было сил смотреть на него, а потом рассказала ему о Ларчвуде и визите Джесс.
- Значит, ты собираешься с ним встретиться?
- Может, да, а может, нет. Все это придумала Джесс.
Ни одна из нас не будет знать, приедут ли наши дети, пока мы сами не окажемся в Ларчвуд-Холле.
- О Господи! - Боб опять подошел к шезлонгу, сел. - Пи Джей!
- Что?
- Как я понял, ты не хочешь выйти за меня замуж только потому, что у тебя есть сын? Ты поэтому всегда оставалась одна?
- Нет. А впрочем, не знаю.
Она села с ним рядом. Надо же, столько рассказала, а облегчения нет.
Боб потер руки и глубоко вздохнул.
- Хансен и Хобарт, если обо всем узнают, будут неприятно удивлены, заметил он.
Она взглянула на Боба, даже в темноте было видно, что лицо его приобрело обычное жесткое выражение.
- Ты шутишь!
- Хотел бы.
- О Боже, Боб! Ведь на дворе девяностые годы! Неужели ты и в самом деле считаешь, что факт рождения у меня сына почти четверть века назад, когда я была не замужем, может негативным образом отразиться на моей работе?
- На работе - нет, - покачал головой Боб. - Нет, конечно. Просто я представляю реакцию Хансена и Хобарта. Ты же знаешь, как они гордятся безупречной репутацией агентства.
В его голосе появились холодные нотки, и Пи Джей охватило недоброе предчувствие.
- Ты говоришь о них или о себе? - спросила она.
Боб, почесав подбородок, тихонько заметил:
- Я ведь неотделим от агентства, Пи Джей.
Сверчки внезапно смолкли, словно с нетерпением ждали продолжения разговора.
- Ты не хочешь моей встречи с сыном, - сказала Пи Джей. - Я чувствую, что это вовсе не из-за того, что пострадает безупречная репутация агентства. Ты думал бы иначе, если бы мы с тобой работали в разных местах? А может, тебе просто неприятно, что у женщины, которой ты не далее как шесть часов назад предложил руку и сердце, темное прошлое?
- К чему этот сарказм!
- Нет, Боб, это не сарказм. Просто я реально смотрю на вещи.
- Я беспокоюсь лишь о твоей карьере.
- А как насчет моей жизни? У меня ведь, помимо работы, есть и личная жизнь. И я - живой человек, со своими мыслями и чувствами. Ты хочешь жениться на мне или на том образе, который себе придумал?
Боб встал и заходил по внутреннему дворику взад-вперед.
- Послушай, Пи Джей. Ты долго и трудно шла к тому, что имеешь сегодня. И мне неприятно, что ты собираешься наплевать на все, чего добилась в жизни, ради какой-то сиюминутной прихоти. О Господи! Вот уж никогда бы не подумал, что ты хочешь стать матерью! Да зачем тебе какие-то дети! Море забот, жуткая ответственность. - Он остановился, взглянул на нее. - Но я люблю тебя и всегда буду рядом, какое бы решение ты ни приняла.
- И ты поддержишь меня, если вдруг Хансен и Хобарт что-то узнают?
Он сунул руки в карманы.
- Приложу все усилия.
Но Пи Джей ему не поверила. Будет ли он на ее стороне, это еще вопрос. Как он говорил? "Сиюминутная прихоть... Заботы... Ответственность..." Внезапно в душу вкралось сомнение: а что, если Боб прав?
- Я хочу вернуться в город, - прошептала она. - Пожалуйста, отвези меня домой.
Она не стала говорить ему про биопсию, язык не поворачивался. Ей необходимо было остаться одной и подумать.
Мало того, что он продемонстрировал свое недовольство ее поведением, не хватало ей еще его жалости.
***
Последние два часа Пи Джей провела перед аппаратом для снятия маммограммы. Грудь была вставлена в отверстие, плотно сжимавшее ее, и большерукий весельчак-рентгенолог вплотную занялся ею: мял, щупал, а потом принялся тыкать в нее какой-то проволокой, видимо, пытаясь определить точное местоположение опухоли.
- Игольчатая локализация, - пояснил он, - без нее ваш хирург не будет знать, где находится опухоль.
И, расхохотавшись, добавил:
- Не придется искать иголку в стоге сена.
Он забавно пошевелил губами, напомнив Пи Джей одного типа из рекламного ролика - тот делал точно так же.
Однако попытки рентгенолога рассмешить ее ни к чему не привели - ей было не до смеха.
Пи Джей взглянула на висевший на стене экран.
- Вовсе не похоже на опухоль, - заметила она. - Скорее на звездную россыпь.
- Да нет, опухоль сидит в вас, уж поверьте мне, - сказал он и в очередной раз помял ей грудь. - А то, что вы приняли за звездочки, скорее всего кальциевые уплотнения.
Пи Джей поморщилась, но не от укола, а от боли в сдавленной груди. Было трудно дышать, невозможно сконцентрироваться на чем-либо или попытаться представить себе что-нибудь приятное, как ее учили, чтобы расслабиться. На занятиях она проделывала это сотни раз, но здесь, в сверкающем чистотой кабинете, ничего не получалось.
Лишь одна мысль сверлила, не давая покоя: "Вечером у меня уже, возможно, не будет груди..."
- Вот она! - наконец-то воскликнул рентгенолог, будто поймал надоедливую муху. - А теперь быстренько в операционную, и чтоб я вас больше никогда здесь не видел!
***
Когда в кино показывали операционную и суетящихся над больным хирургов и медсестер, Пи Джей всегда отворачивалась. Теперь она сама лежала на жесткой каталке и, охваченная жутким страхом, смотрела в потолок. Только раз в жизни была она в подобной ситуации - в 1968 году, в предродовой палате. Тогда она была одна, как и сейчас.
Как же ей хотелось, чтобы кто-то взял ее за руку, сказал Добрые, ободряющие слова! И впервые Пи Джей пожалела о том, что ничего не сказала Бобу. Если бы он был здесь, как было бы славно. Интересно, почему тут так холодно?
Размышления ее прервала медсестра.
- Пора спускаться вниз, - сказала она.
Пи Джей чуть не расплакалась, но быстро взяла себя в руки. Этого только не хватало! Ведь это просто биопсия.
Припомнились слова доктора Рейнольдса: "Восемьдесят процентов опухолей груди доброкачественные". Глубоко вздохнув, Пи Джей задержала дыхание и медленно сосчитала до трех. Внезапно ей представилось суровое лицо доктора Сент-Джермена: "Непальпируемые опухоли могут быть такими же злокачественными, как и пальпируемые". Она похолодела.
- Вы почувствуете лишь легкий укол, - послышался голос сестры.
- И я засну?
- Нет. - Сестра улыбнулась. - Я введу вам небольшую дозу димедрола, а внизу вам дадут валерианы.
Валериана... Пи Джей в восьмидесятые годы выпила ее целое море. Поводов было предостаточно: то какая-нибудь важная презентация, то мать приезжала как-то на Рождество, то первое собеседование при поступлении на работу к Хансену и Хобарту...
Она почувствовала укол, но показалось, что ее не укололи, а ударили ножом.
- Когда будете готовы, дайте знать, - неожиданно послышался мужской голос, и Пи Джей вздрогнула.
- Готова, - отозвалась медсестра.
- Ну, держитесь, - сказал мужчина Пи Джей и улыбнулся.
Каталка тронулась с места и поехала к операционной.
Пи Джей судорожно глотнула и закрыла глаза. Хотела попросить, чтобы ее накрыли еще одним одеялом, но промолчала, лишь покорно отдалась плавному покачиванию.
Скоро все будет позади, уговаривала она себя. Подумаешь, какая-то опухоль. Просто очередное изобретение умников-медиков, чтобы без нужды терроризировать несчастных больных.
Каталка остановилась.
О Господи! Неужели приехали?
Послышался шорох, распахнулись двери, каталку немного тряхануло, словно наскочила она на какую-то выпуклость, потом двери снова закрылись, и Пи Джей почувствовала, как пол поплыл вниз. Понятно, они в лифте. Мужчина, который вез каталку, принялся тихонько насвистывать. Пи Джей посмотрела на потолок - лампа дневного света, затянутая проволочной сеткой. В нос пахнуло застарелым запахом мочи.
Лифт, подпрыгнув, остановился. Свист прекратился, двери распахнулись. Каталку опять тряхнуло - теперь Пи Джей догадалась, что они переехали через порожек лифта.
Санитар повез ее сначала прямо, потом свернул налево и поехал вдоль какой-то выкрашенной бледно-желтой краской стены. Добравшись до дверей, остановился.
- Желаю удачи, - проговорил он и исчез в глубине выложенного белой плиткой холла.
Послышались чьи-то голоса, звяканье инструментов, музыка. Но оттуда, где она лежала, Пи Джей никого не было видно. Она попыталась вспомнить, что будет дальше.
Что же было в 1968 году? Было ужасно больно, это точно, но тогда она испытывала совсем другие чувства: она знала, что скоро придет конец ее мучениям, начнется новая радостная, счастливая жизнь. Сейчас ей не было больно, однако жизнь могла вскоре кончиться.
Она подумала о сыне, ребенке, которого никогда не видела. Интересно, вспоминает ли он когда-нибудь о ней, собирается ли приехать в Ларчвуд 16 октября? Пи Джей закрыла глаза. Как пройдет их встреча? А может, будет лучше, если они никогда не увидятся? Зачем им знакомиться друг с другом, если ей все равно придется умереть?
- Мисс Дэвис? - послышался чей-то приглушенный голос.
Пи Джей открыла глаза. Рядом стояла сестра. Она держала что-то вроде резиновой трубки. Пи Джей снова закрыла глаза. Внезапно она ощутила невероятную усталость.
- Сейчас вам введут внутривенное, - проговорила медсестра. - Вы почувствуете легкий укол в руку. Постарайтесь не шевелиться...
Сказанное ею позже Пи Джей пропустила мимо ушей.
Она словно разделилась надвое. Одна половина прекрасно осознавала: сейчас ее схватят, всадят в нее иглу, прикрепленную к трубке, соединенной еще Бог знает с чем. Эта ее часть стремилась вырваться и бежать от кошмара куда глаза глядят. А другая... Другой было все безразлично. Будь что будет! Только все как-то странно, зыбко, неясно. Ну ничего, все пройдет. Именно эта ее половинка победила первую, когда каталку снова куда-то повезли. Новое место оказалось еще холоднее, чем холл. Гул голосов приблизился, стал совсем рядом. Кто-то подсунул ей под спину руки.
- Поднимай!
Мозг только переварил услышанное, как Пи Джей почувствовала, что ее подняли и перенесли с каталки на что-то еще более твердое и узкое. Она открыла глаза - над ней склонились какие-то люди в зеленых масках, зеленых колпаках.
- Доброе утро, - послышался из-под маски приглушенный голос. - Я доктор Сент-Джермен. - Губы еще раз шевельнулись. - Помните меня?
Пи Джей показалось, что глаза его улыбаются. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-нибудь.
Потом она почувствовала на своем лице чье-то дыхание.
- Прошу вас сосчитать от ста назад.
И вдруг она вспомнила. Тогда, в предродовой палате, ее попросили о том же. И она, как и много лет назад, принялась считать:
- Сто.