Кэтрин Стоун
Светлая полночь
Пролог
Сочельник
Логанвилл, Колорадо
Двадцать два года назад
Было одиннадцать вечера. Время уходить. Ибо Джейс пообещал это пятилетней малышке.
Если быть точным, он пообещал, что ровно в одиннадцать отправится спать. Суть плана Джейса состояла в том, что, уйдя из дома в назначенное время, он, как и обещал, окажется далеко от белокаменного камина, через который проникает Санта-Клаус, и под кривобокой, однако же симпатичной рождественской елкой оставит пакеты в красочных обертках и блюдо с печеньем, собственноручно испеченным Грейс для долгожданного рождественского гостя, а также пучок тщательно вымытой морковки для летающих оленей Санта-Клауса.
Инструкции Грейс Куинн относительно того, где Джейс Коултон не должен находиться, были высказаны эмоционально и вполне конкретно. И больше она не проявляла никакого беспокойства по поводу того, выполнит ли их Джейс. Грейс всецело ему доверяла. Это удивительное доверие Джейс зарабатывал, не жалея сил, все последние одиннадцать месяцев.
Правда, Грейс выразила вслух удивление, что он абсолютно незнаком с ритуалами веселого рождественского праздника. Джейсу было четырнадцать, а ей всего лишь пять. Благодаря разнице в девять лет он стал в ее глазах экспертом по самым важным жизненным вопросам.
Джейс не мог ей сказать — и никогда не сказал бы, — что он не верит в Санта-Клауса и что нет никаких оснований в него верить. Поэтому он лишь напомнил доверчивой пятилетней малышке, что это его первое Рождество в Колорадо и что она должна познакомить его с порядком появления Санта-Клауса в Скалистых горах.
— Он старается приехать точно в полночь, — серьезно объяснила Грейс. — Но он может появиться немного раньше, например, на полчаса, а иногда чуточку позже.
И еще надо помнить, находясь в снежном Логанвилле, а не в душной Саванне, об очаге. Ничего, что огонь в камине горел весь день. И даже меры, которые они приняли — не подбрасывать новых поленьев в камин, — излишни. Ботинки у Санта-Клауса, так же как и его одежда, огнеупорны, и он обладает волшебной способностью проходить даже через самое жаркое пламя.
Если же зола в камине будет холодной, как это может случиться задолго до полуночи, Санта-Клаусу не придется тратить время на то, чтобы стряхнуть тлеющие угольки со своих ботинок. Невежливо, заявила Грейс, делать что-то такое, что может нарушить его планы. И непорядочно по отношению к другим детям, которые тоже ждут его прихода. Хотя Санта-Клаус, добавила она, никого не разочарует. Никогда.
Санта-Клаус был таким же надежным, как и Джейс.
А это значило — абсолютно надежным.
Это значило, что ясноглазая сонная Грейс Алисия Куинн отправилась спать и смотреть свои приятные сны, не напомнив Джейсу о его обещании, данном несколькими часами раньше, — отправиться спать в одиннадцать.
Отправиться спать. Это было, решил Джейс, несущественной стороной обещания. Просто Грейс не могла себе даже представить, что он может отправиться не спать, а куда-то еще, предпочтет делать что-то другое в эту божественную ночь, соединяющую сочельник с рождественским утром.
Грейс и понятия не имела, как мало он спал даже в самые обычные ночи. Если бы Грейс знала, как Джейс собирается провести время, пока Санта-Клаус бродит на суровом холоде, она никогда не потребовала бы от него того обещания, которое он ей дал.
Она положила бы печенье, морковку, а также готовую открытку с благодарностью Санта-Клаусу и оленям на переднем крыльце и посоветовала бы ему не входить внутрь. У них все прекрасно. Счастливое Рождество уже началось.
Счастливое. Для Джейса все последние одиннадцать месяцев были счастливыми. Он сделался пастухом замечательного стада из двух особей и зорко следил за тем, как бы какая-нибудь гримаса судьбы не разрушила эту неожиданную радость.
Он окинул взглядом комнату, собираясь уходить, и в нем шевельнулось беспокойство, напомнившее ему о рискованности затеи. Еще недавно ярко полыхавший огонь в камине прогорел, не было видно даже тлеющих угольков. Но перед глазами Джейса стояли, словно живые, яркие картинки этого радостного дня. Грейс в золотом сиянии, когда она пекла печенье для Санта-Клауса и для него, и скорее для него, чем для Санта-Клауса. И Мэри Бет, тоже вся в позолоте, готовящая рождественский обед. И золотистые лучи, падающие на них, когда они играли в слова, а Грейс пела, пока наконец мать и дочь не отправились спать.
Огонь стал пеплом, и Джейс, вытаскивая штепсель из розетки, чтобы погасить мерцающие лампочки елки, услышал, как наверху затворилась дверь спальни. Лампочки горели весь день и будут гореть завтра, иглы елки оставались блестящими и волнующе ароматными, так что, может быть, если он будет обращаться бережно с этим красивым деревом, оно никогда не погибнет.
Огни в холле горели, как и в любую другую ночь, свет горел также и на крыльце, а термостат был установлен на обычной для ночи отметке. Спящим будет тепло и светло. Если не произойдет что-то чрезвычайное. Такое случилось однажды этой зимой, когда ночью повалил густой снег и разыгралась пурга.
Но сегодня снег не шел, и не было и намека на метель. И даже если непогода разыграется во время его отсугствия в полночь, дом сохранит тепло до его возвращения.
Тогда Джейс запустит генератор, если до того времени это не сделает Мэри Бет. Она могла это очень легко сделать. Джейс зарядил генератор днем, дозаправил баки в гараже, смазал шкивы и отрегулировал дроссель.
Мэри Бет могла запустить генератор. Но Джейс знал, что она не станет этого делать. Она не захочет создавать шум, который может разбудить Грейс и, хуже того, насторожить Санта-Клауса и напугать его оленей.
Насторожить Санта-Клауса? Напугать его оленей? Но ведь Мэри Бет и была Санта-Клаусом, разве не так? Разве не Санта-Клаусами были все настоящие матери? Они становились конспираторами, чтобы придать волшебное очарование Рождеству, они были конспираторами, чтобы наполнить радостью каждый миг жизни их детей.
Да, без сомнения, в любой момент Мэри Бет может спуститься сюда, где лежат под елкой печенье и морковки, в эту пахнущую хвоей комнату, которую Джейс должен скоро покинуть. Покинуть сейчас. Часы на камине начали отбивать урочные одиннадцать ударов.
Все было спокойно.
Его стадо в безопасности.
Мэри Бет будет охранять стадо во время его отсутствия.
Мэри Бет. Санта-Клаус.
Джейс усмирил свои страхи, неслышно подошел к парадной двери, спустился по ступенькам крыльца и окунулся в зимнюю ночь.
Воздух был холодный, но спокойный. И чистый. Он сиял, словно хрусталь. Это хрустальное сияние напоминало тот январский день, одиннадцать месяцев назад, когда он появился в Логанвилле.
Перед этим он в течение двух недель, начиная с двадцать первого декабря, путешествовал. У его путешествия были цель, направление, назначение. Тем не менее дорога его не была прямой, потому что состояла из отдельных отрезков на попутных машинах. Многообещающей была поездка на фургоне, которая началась на окраине Денвера. Водитель направлялся на север, в Айдахо, и даже пообещал заплатить Джейсу, если тот поможет загружать и выгружать товар на промежуточных остановках.
Джейс с радостью согласился. Деньги у него кончились, ему нечего было есть и негде спать, теперь же у него появилась надежда. Однако эта надежда в один миг рухнула, когда по служебной связи пришло известие, что машина компаньона водителя сломалась где-то на расстоянии нескольких миль.
Джейс прошел пять миль до Логанвилла пешком, не зная, что его ждет впереди. Он выбивался из последних сил, отчаянно хотел спать, а еще под пронизывающим ветром он мечтал о тепле.
Все это можно было найти в логанвиллском универсаме, на углу Логанвилл-авеню и Кристал-Маунтин-роуд. Тепло Джеймс ощутил сразу же, оно обволокло его, едва он вошел в помещение. Еда и сон будут позже, когда он останется внутри один.
Он украдет еду и поспит. Украдет. Однако, должно быть, именно это блаженное тепло родило в его мозгу вопрос: а может, это то место, где хозяин даст ему еду просто потому, что он голоден?
Может быть. Однако Джейс вдруг понял, что не должен ни просить, ни воровать. Он может заработать необходимую ему еду. Ибо в углу большого зала с аппетитными запахами имелась доска, на которой граждане Логанвилла помещали объявления обо всем, что они считали достойным внимания. Для их удобства рядом на столике лежала солидная стопка бумаги, а ручки и кнопки разместились на деревянной полочке внизу.
Прежде чем потянуться за зеленого цвета ручкой и белоснежным листком бумаги, Джейс пробежал глазами по объявлениям.
Я могу убирать ваш дом лучше вас — и я хочу!!! Так что позвоните мне. Джоан X.
В силу непредвиденных обстоятельств (Бланш сломала ногу) продажа булочных изделий возобновится в начале марта!!!
Готов облобызать ноги ради билетов на плей-офф! Облобызать и заплатить — в пределах разумного! Ральф П.
Здесь фамилии обозначались лишь первыми буквами, телефонные номера не требовались, а восклицательные знаки правили бал. Но каким образом добрые граждане Логанвилла могли ответить незнакомцу? Этого Джейс не знал, тем не менее он испытал прилив удивительного оптимизма — вероятно, это был результат длительного голодания и усталости.
Он подаст сигнал и останется стоять в этом обволакивающем тепле — и может, кто-нибудь его заметит. И проявит интерес. Вон толпа собралась вокруг сигнала «Котенок нуждается в доме» и его автора — девочки не старше десяти лет. Девочка была преисполнена сознанием собственной значимости. Она владела сокровищем — крошечным серым пушистым комочком, — которое ей поручили пристроить. Она излучала уверенность. А почему бы и нет? Похоже, она не сомневалась, что котенок найдет свой дом. Группа детей, у которых еще не закончились рождественские каникулы, окружили котенка и девочку.
— Это котенок или киска? — задал вопрос один из логанвиллских детей.
— Котенок, — последовал ответ владелицы сокровища, девочки по имени Бриджет.
— Он здоров?
— Конечно, — последовал уверенный ответ.
— Почему же его отдают?
— Потому что у его мамы шестеро котят, а моя мама сказала, что мы можем содержать только одного. Четверых уже отдали в качестве рождественских подарков, и теперь надо отдать этого, потому что он и кошка-мама не ладят друг с другом.
— Его мама его не любит? — удивленно спросила белокурая девочка.
— Да, Грейс, — подтвердила Бриджет.
— А почему?
— Потому что он слишком дикий.
— Дикий, — повторила девочка по имени Грейс и нахмурилась, глядя на котенка, который, несмотря на окружающий его шум, мирно спал и вовсе не выглядел диким. — А как его зовут?
Бриджет досадливо вздохнула — ну что за глупые вопросы задает эта малышка!
— У него нет имени, Грейс. Тот, кто возьмет его, сам даст ему имя.
— Его могут звать Сэм, — задумчиво пробормотала Грейс, казалось, уверенная в том, что котенок уже имеет имя, именно это имя, хотя люди, его окружающие, просто еще не догадались об этом. — Интересно, он в самом деле Сэм?
— Он может быть Сэмом, Грейс, если станет твоим. Но Дина уже сделала на него заявку. Сейчас она советуется со своей мамой. — Бриджет улыбнулась, сообразив, что есть простой способ отделаться от малолетки с ее глупыми вопросами. — Ты тоже должна посоветоваться со своей мамой.
Еще до того как Бриджет подкрепила свой совет жестом в сторону матери Грейс, Джейс уже определил, что это была за мама. Это казалось очевидным, хотя в жизни Джейса не случалось ничего такого, что могло бы научить его, как определить любящую мать.
Тем не менее Джейс понял это безошибочно. Миловидная блондинка, одетая в униформу медицинской сестры и поверх нее — в куртку с капюшоном, она с дружелюбием и сочувствием разговаривала с немолодой женщиной, не теряя из виду дочери и то и дело поглядывая на нее.
Любовно поглядывая.
Скажет ли эта заботливая, любящая мать «да» котенку по имени Сэм? Джейс этого не знал. Но каким бы ни было ее решение, оно не будет категоричным, вроде следующего: «Нет, ты не можешь его взять, потому что я так сказала».
И уж конечно, ответ не будет таким, каким его услышал когда-то Джейс, когда спросил разрешения оставить у себя собаку, которую он нашел, — озябшего, голодного, выбившегося из сил бездомного щенка.
«Собаку? Да ты никак шутишь? Я не могу прокормить тебя, а тут еще собака! К тому же у меня уже есть один кобель, если ты помнишь. Твой отец».
Джейс тогда спрятал несчастную бездомную собаку и впервые в жизни украл еду, чтобы накормить ее, а потом отдал щенка добрым людям. «Собака нуждается в доме» — гласило его объявление. Он придирчиво оглядел возможных претендентов, отсеивая некоторых, даже многих, пока его взгляд не упал на девочку, которая стояла, прижав ручонки к тоненькой шее.
Девочку, похожую на ту, которая хотела Сэма…
Но тут возникла еще одна девочка в возрасте Грейс и стрелой бросилась к столу. Это была Дина, которая первой сделала заявку и которая обязательно будет любить этого котенка. Это было написано на ее сияющем веснушчатом личике.
— Она сказал «да»! Мама сказала «да»!
Вот и настал хеппи-энд для котенка.
А что же Грейс?
Она в последний раз задумчиво погладила котенка, словно решая, не обсудить ли с Диной имя малыша. Однако в конце концов ничего не сказала.
Джейс ожидал, что Грейс бросится к матери за утешением, которое она наверняка — в этом он нисколько не сомневался — получила бы. Но вместо этого Грейс посмотрела на него — да, на него, — заинтересованно и серьезно, прямо глядя ему в глаза своими ясными голубыми глазами.
Потом она подошла к Джейсу, посмотрела на объявление, которое он уже написал, но еще не выставил, и дотронулась до написанных зеленой пастой слов.
— «Буду работать за еду». Что это значит?
— Что я буду работать за еду.
— Ты голоден?
— Да.
— А как тебя зовут?
Его звали Джейс — Джейс Коултон. Такое имя он получил в память отца — лгуна, самозванца и вора, — человека, которого он никогда не знал и которого ненавидел.
Что, если он скажет этому ясноглазому эльфу, что его имя — Джейс — рифмуется с ее именем? Как воспримет его имя Грейс, освятит ли она ненавистное имя своей сияющей улыбкой?
Вероятно, да. Но внезапно возникло эгоистическое желание — его желание, и еще было ее желание, чистое и невинное.
— Сэм, — произнес он. — Меня зовут Сэм.
— Правда?
— Правда.
Девочка, погладив на прощание пушистый комочек, схватила его за руку:
— Пойдем со мной.
Мать Грейс все еще продолжала выражать сочувствие собеседнице, и Грейс остановилась на некотором удалении от нее.
— Мы должны минутку подождать, — серьезно посмотрев на него, пояснила она.
Джейс готов был ждать хоть целую вечность. Еще никогда он не был в роли человека, которого ждут и хотят видеть. Он готов был наслаждаться этим замечательным моментом столько, сколько нужно. Впрочем, долго это продолжаться не может. Внимательная, любящая мать видела, что ее дочка держит за руку подозрительного вида подростка. Сказав последние слова утешения пожилой женщине, она вежливо, но решительно завершила беседу.
Грейс заговорила в тот самый момент, когда мать устремила на нее вопросительный взгляд:
— Мамочка! Ты знаешь, это Сэм! Я нашла Сэма!
Мэри Бет Куинн было нетрудно подавить улыбку, ибо ее явно обеспокоили два обстоятельства: незнакомый мальчик, которого держала за руку ее дочь, и настойчивые поиски Грейс некоего Сэма. Эти поиски начались шесть месяцев назад, когда она впервые услышала имя отца.
Оказывается, он был не просто папа — замечательный отец, который умер за несколько дней до ее рождения, но он был еще и Сэмюел, Сэм. Это не было каким-то капризом или причудой Грейс. Она искренне и твердо верила, что где-то есть Сэм, с которым она должна познакомиться и который станет ее лучшим другом.
Мэри Бет полагала, что Грейс создала свой образ Сэма, ее воображаемого приятеля и товарища. Но сейчас перед ней стоял вполне реальный, а не воображаемый подросток. И в то же время он больше походил на мужчину, чем на мальчика. Высокий, непокорный, гордый.
И бледный, подумала Мэри Бет. Еще усталый и худой. Интересно, когда он последний раз ел или спал?
— Здравствуй, Сэм. — Мэри Бет протянула руку, и Джейс не задумываясь крепко ее пожал, не отводя от ее лица темно-зеленых глаз. — Я Мэри Бет Куинн.
— Он голоден, мамочка!
— Немножко голоден, миссис Куинн.
— Ты живешь где-то неподалеку, Сэм?
— Нет.
— А где ты живешь?
— Нигде, мэм. В данный момент нигде.
— А до этого где жил?
— В Саванне.
За время работы медсестрой Мэри Бет видела многих подростков, которые с удовольствием стали бы называть ее по имени. Однако этот мужчина-мальчик обращался к ней «миссис Куинн» и «мэм». И в его речи ясно слышался легкий южный акцент.
Мэри Бет Куинн верила, что он с Юга. И что он голоден. Его имя Сэм? Может быть. А может, виной была ее ностальгия по мужу, которого она так любила и память о котором сохранила до сих пор. К тому же эту память разбередили крепкое рукопожатие и устремленный на нее взгляд голодного подростка с Юга.
— Мамочка, — зашептала Грейс, — это Сэм, и он голоден.
У Мэри Бет были еще вопросы, очень много вопросов. Она задала их позже, в тот же вечер, после обеда и веселого смеха, после того как она предложила ему место для сна, после того как проснулась маленькая девочка, которая наконец-то нашла своего Сэма.
Был ли он сейчас не в ладах с законом? Мэри Бет хотела это знать.
— Нет, мэм.
— А раньше?
Он несколько раз воровал еду, признался мальчик. Но ни разу никто этого не заметил, тем более не схватил его за руку. Ему тринадцать лет, сообщил он, чем очень ее удивил. Тем не менее это так. Да, он знает, что выглядит старше. В Саванне его учителя и соученики считали, что ему пятнадцать. Он перепрыгнул через два класса, когда не захотел учиться в двух последних классах начальной школы и поступил в неполную среднюю. Он не всегда посещал школу. Слишком скучно. Однако читать он любил, и отметки у него были хорошие.
Его опекунша — мать — знала о решении сына начать самостоятельную жизнь. Знапа и одобряла. Она не разыскивала его и никогда разыскивать не будет.
Его зовут не Сэм, признался Джейс. Но имя Сэм ему нравилось, и он готов оставаться Сэмом, если миссис Куинн не будет возражать, в течение всего времени, пока он будет здесь находиться.
Мэри Бет не возражала, хотя сообщить ему об этом не успела из-за появления посетителя.
Троя Логана не ожидали в этот вечер. Но ему были рады, рады всегда.
Сказать, что Трой родился отнюдь не в бедной семье, — это значит ничего не сказать. Город Логанвилл был основан прапрапрадедом Троя и был назван в его честь.
Логанов искренне любили все жители города. Щедрость была неотъемлемой чертой каждого появлявшегося на свет Логана. Кроме того, их отличали гражданская ответственность, высокие моральные принципы, непоколебимая верность членам семьи и друзьям.
Трой был первой любовью Мэри Бет, так же как она — его первой любовью. Они начали встречаться на втором году обучения в средней школе, и все соглашались, что они идеальная пара. Это была настоящая любовь, а не просто детское увлечение.
Весной, когда они учились в выпускном классе, в город приехала Кэролайн Джоансен. Троя заинтриговала новая девчонка, впрочем, как и всех других мачьчишек, тем более когда стало известно, что у Кэролайн есть возлюбленный, с которым она была помолвлена.
Троя тянуло к Кэролайн, но это нисколько не влияло на его чувства к Мэри Бет. Во всяком случае, он так говорил. И вероятно, искренне в это верил.
Школьная дружба-любовь в конце концов распалась, и сердце Мэри Бет разбилось. Но в этот трудный момент она не осталась одна — рядом с ней был Роули Рамзи. Он был с ней с тех пор, как умер ее отец. Тогда Роули и Мэри Бет было по десять лет. С того дня он всегда был рядом, оставался ее другом, хотя уже с первого класса средней школы втайне мечтал о большем.
Роули вышел из низов. Но его успехи на футбольном поле сделали его героем Логанвилла, он заработал стипендию и теперь имел право поступить в любой колледж. Роули выбрал Университет Нотр-Дам, куда должен был поступить осенью. Однако он готов был отказаться от своей заветной мечты сейчас, когда Мэри Бет была свободна и благосклонно отнеслась к его признанию в любви, да, именно любви. Ее это удивило, изумило, а затем она даже ответила на его чувства.
Роули пригласил Мэри Бет на выпускной школьный бал, Трой привел Кэролайн, и то, что случилось в тот вечер, явилось своего рода прелюдией летних событий в Логан-вилле.
Выбор короля и королевы бала состоялся после разрыва Троя и Мэри Бет. Нельзя сказать, что одноклассники не любили Роули — нет, они его любили, но зато к Кэролайн испытывали явно негативные чувства. Что же касается Мэри Бет и Троя, то их уже давно связывали вместе, и если можно организовать некий романтический союз во время школьного бала, то почему бы не сделать это?
Король Трой хотел такого союза, был готов к нему, и когда королева Мэри Бет присоединилась к нему на сцене, Трой поцеловал ее и таким образом дал понять аплодирующей аудитории, что Мэри Бет его, его навсегда, — и это вызвало у Роули приступ гнева.
Роули бросился на сцену в тот момент, когда Мэри Бет пыталась высвободиться из объятий Троя. При появлении Роули Трой выпустил Мэри Бет, и в завязавшейся схватке двух претендентов быстроногий футбольный кумир зацепился за шнур микрофона и упал. Он порвал связки в колене. И тем самым похоронил все свои надежды, связанные с футболом.
Мэри Бет не желала больше иметь дела ни с одним из них. Она не могла вернуться к Трою, даже если бы захотела, а она вовсе этого не хотела после того, что произошло с Роули. Ярость, проявленная Роули, ошеломила и напугала ее.
А Роули все так же хотел ее. Отчаянно. Мэри Бет оставалась его единственной мечтой. Они могли поступить в колледж в Боулдере и сочетаться браком после первого курса. Мэри Бет могла бы, наверное, согласиться, преодолеть свою настороженность, чтобы избавиться от чувства собственной вины.
Но у Мэри Бет был еще один близкий друг — ее мать Луиза. «Забудь обоих — и Троя, и Роули, — посоветовала она. — Ты молода и умна, и у тебя вся жизнь впереди».
Этот совет нашел положительный отклик в сердце Мэри Бет. Луиза дала дочери и другие советы. «Забудь всех мальчишек, — говорила она, — на это лето перед колледжем. Проводи время с девчонками».
Следуя совету матери, Мэри Бет проводила время со школьными подругами, и что гораздо важнее — с Луизой.
Мэри Бет была со своими одноклассницами на ночном девичнике у озера, когда умерла ее мать. Луиза курила в постели — курила одну из своих последних сигарет, которые запланировала выкурить. Она пообещала дочери, будущей медсестре Мэри Бет, что бросит курить, и они составили программу постепенного отвыкания от курения, так что че-рез неделю их небольшой дом должен был стать свободным от дыма.
Их небольшой домик. Он в мгновение ока оказался охвачен пламенем.
И Роули, и Трой были рядом с Мэри Бет после смерти Луизы в это тяжелое для нее время. О своей вражде они забыли — это казалось такой ничтожной малостью по сравнению с трагедией, обрушившейся на девушку, которую они оба любили. Оба — Мэри Бет и Роули — поддерживали Троя, когда у его отца обнаружили рак. К счастью, все закончилось хорошо — болезнь вовремя пресекли. У Троя не было оснований отказываться от поступления в Гарвардский университет, как он раньше и планировал.
Лишь Кэролайн избежала в это лето неприятностей. Осенью, когда Трой, Роули и Мэри Бет пошли каждый своим путем, Кэролайн покинула город, выйдя в восемнадцать лет замуж за двадцатидвухлетнего молодого человека в Лос-Анджелесе.
Никто не верил, что Мэри Бет вернется в Логанвилл. Тем не менее она вернулась. Вместе с мужем — кардиологом Сэмюелом Куинном. Весь город был влюблен в ее Сэмюела, и все ожидали с нетерпением, с каким обычно ждут этого события дедушка и бабушка, появления ребенка у доктора и медицинской сестры.
Именно Роули, недавно назначенный шефом полиции Логанвилла, обнаружил искалеченное тело доктора Сэмюела Куинна в зимнюю ночь за неделю до рождения Грейс. Очевидно, доктор не справился с управлением автомобиля на покрытом льдом повороте и врезался в мерзлое дерево.
Именно Роули принес эту ужасную новость Мэри Бет. Затем он стал терпеливо ждать, когда женщина, которую он любил, будет в состоянии видеть его, а не только свое горе.
Три с половиной года Мэри Бет не могла видеть никого, кроме своей драгоценной Грейс. А когда наконец обрела эту способность, она увидела Троя. Троя, а не Роули.
Трой без колебаний и жалоб вернулся в Логанвилл, когда здоровье отца снова ухудшилось. Журналист, получивший образование в Гарварде, журналист, который должен был получить Пулитцеровскую национальную премию, вынужден был стать главным редактором местной газеты «Логанвилл стар». Трой снова влюбился в Мэри Бет, его очаровала малышка Грейс, и хотя не было ни официальных, ни частных заявлений на сей счет, весь Логанвилл предсказывал скорую свадьбу.
И вот Трой был здесь, нежданный, но желанный.
— Я должен был позвонить, — смущенно проговорил он. — Но я так соскучился по тебе… и вот оказался неподалеку, а ты не одна.
Логанвилл, Колорадо
Двадцать два года назад
Было одиннадцать вечера. Время уходить. Ибо Джейс пообещал это пятилетней малышке.
Если быть точным, он пообещал, что ровно в одиннадцать отправится спать. Суть плана Джейса состояла в том, что, уйдя из дома в назначенное время, он, как и обещал, окажется далеко от белокаменного камина, через который проникает Санта-Клаус, и под кривобокой, однако же симпатичной рождественской елкой оставит пакеты в красочных обертках и блюдо с печеньем, собственноручно испеченным Грейс для долгожданного рождественского гостя, а также пучок тщательно вымытой морковки для летающих оленей Санта-Клауса.
Инструкции Грейс Куинн относительно того, где Джейс Коултон не должен находиться, были высказаны эмоционально и вполне конкретно. И больше она не проявляла никакого беспокойства по поводу того, выполнит ли их Джейс. Грейс всецело ему доверяла. Это удивительное доверие Джейс зарабатывал, не жалея сил, все последние одиннадцать месяцев.
Правда, Грейс выразила вслух удивление, что он абсолютно незнаком с ритуалами веселого рождественского праздника. Джейсу было четырнадцать, а ей всего лишь пять. Благодаря разнице в девять лет он стал в ее глазах экспертом по самым важным жизненным вопросам.
Джейс не мог ей сказать — и никогда не сказал бы, — что он не верит в Санта-Клауса и что нет никаких оснований в него верить. Поэтому он лишь напомнил доверчивой пятилетней малышке, что это его первое Рождество в Колорадо и что она должна познакомить его с порядком появления Санта-Клауса в Скалистых горах.
— Он старается приехать точно в полночь, — серьезно объяснила Грейс. — Но он может появиться немного раньше, например, на полчаса, а иногда чуточку позже.
И еще надо помнить, находясь в снежном Логанвилле, а не в душной Саванне, об очаге. Ничего, что огонь в камине горел весь день. И даже меры, которые они приняли — не подбрасывать новых поленьев в камин, — излишни. Ботинки у Санта-Клауса, так же как и его одежда, огнеупорны, и он обладает волшебной способностью проходить даже через самое жаркое пламя.
Если же зола в камине будет холодной, как это может случиться задолго до полуночи, Санта-Клаусу не придется тратить время на то, чтобы стряхнуть тлеющие угольки со своих ботинок. Невежливо, заявила Грейс, делать что-то такое, что может нарушить его планы. И непорядочно по отношению к другим детям, которые тоже ждут его прихода. Хотя Санта-Клаус, добавила она, никого не разочарует. Никогда.
Санта-Клаус был таким же надежным, как и Джейс.
А это значило — абсолютно надежным.
Это значило, что ясноглазая сонная Грейс Алисия Куинн отправилась спать и смотреть свои приятные сны, не напомнив Джейсу о его обещании, данном несколькими часами раньше, — отправиться спать в одиннадцать.
Отправиться спать. Это было, решил Джейс, несущественной стороной обещания. Просто Грейс не могла себе даже представить, что он может отправиться не спать, а куда-то еще, предпочтет делать что-то другое в эту божественную ночь, соединяющую сочельник с рождественским утром.
Грейс и понятия не имела, как мало он спал даже в самые обычные ночи. Если бы Грейс знала, как Джейс собирается провести время, пока Санта-Клаус бродит на суровом холоде, она никогда не потребовала бы от него того обещания, которое он ей дал.
Она положила бы печенье, морковку, а также готовую открытку с благодарностью Санта-Клаусу и оленям на переднем крыльце и посоветовала бы ему не входить внутрь. У них все прекрасно. Счастливое Рождество уже началось.
Счастливое. Для Джейса все последние одиннадцать месяцев были счастливыми. Он сделался пастухом замечательного стада из двух особей и зорко следил за тем, как бы какая-нибудь гримаса судьбы не разрушила эту неожиданную радость.
Он окинул взглядом комнату, собираясь уходить, и в нем шевельнулось беспокойство, напомнившее ему о рискованности затеи. Еще недавно ярко полыхавший огонь в камине прогорел, не было видно даже тлеющих угольков. Но перед глазами Джейса стояли, словно живые, яркие картинки этого радостного дня. Грейс в золотом сиянии, когда она пекла печенье для Санта-Клауса и для него, и скорее для него, чем для Санта-Клауса. И Мэри Бет, тоже вся в позолоте, готовящая рождественский обед. И золотистые лучи, падающие на них, когда они играли в слова, а Грейс пела, пока наконец мать и дочь не отправились спать.
Огонь стал пеплом, и Джейс, вытаскивая штепсель из розетки, чтобы погасить мерцающие лампочки елки, услышал, как наверху затворилась дверь спальни. Лампочки горели весь день и будут гореть завтра, иглы елки оставались блестящими и волнующе ароматными, так что, может быть, если он будет обращаться бережно с этим красивым деревом, оно никогда не погибнет.
Огни в холле горели, как и в любую другую ночь, свет горел также и на крыльце, а термостат был установлен на обычной для ночи отметке. Спящим будет тепло и светло. Если не произойдет что-то чрезвычайное. Такое случилось однажды этой зимой, когда ночью повалил густой снег и разыгралась пурга.
Но сегодня снег не шел, и не было и намека на метель. И даже если непогода разыграется во время его отсугствия в полночь, дом сохранит тепло до его возвращения.
Тогда Джейс запустит генератор, если до того времени это не сделает Мэри Бет. Она могла это очень легко сделать. Джейс зарядил генератор днем, дозаправил баки в гараже, смазал шкивы и отрегулировал дроссель.
Мэри Бет могла запустить генератор. Но Джейс знал, что она не станет этого делать. Она не захочет создавать шум, который может разбудить Грейс и, хуже того, насторожить Санта-Клауса и напугать его оленей.
Насторожить Санта-Клауса? Напугать его оленей? Но ведь Мэри Бет и была Санта-Клаусом, разве не так? Разве не Санта-Клаусами были все настоящие матери? Они становились конспираторами, чтобы придать волшебное очарование Рождеству, они были конспираторами, чтобы наполнить радостью каждый миг жизни их детей.
Да, без сомнения, в любой момент Мэри Бет может спуститься сюда, где лежат под елкой печенье и морковки, в эту пахнущую хвоей комнату, которую Джейс должен скоро покинуть. Покинуть сейчас. Часы на камине начали отбивать урочные одиннадцать ударов.
Все было спокойно.
Его стадо в безопасности.
Мэри Бет будет охранять стадо во время его отсутствия.
Мэри Бет. Санта-Клаус.
Джейс усмирил свои страхи, неслышно подошел к парадной двери, спустился по ступенькам крыльца и окунулся в зимнюю ночь.
Воздух был холодный, но спокойный. И чистый. Он сиял, словно хрусталь. Это хрустальное сияние напоминало тот январский день, одиннадцать месяцев назад, когда он появился в Логанвилле.
Перед этим он в течение двух недель, начиная с двадцать первого декабря, путешествовал. У его путешествия были цель, направление, назначение. Тем не менее дорога его не была прямой, потому что состояла из отдельных отрезков на попутных машинах. Многообещающей была поездка на фургоне, которая началась на окраине Денвера. Водитель направлялся на север, в Айдахо, и даже пообещал заплатить Джейсу, если тот поможет загружать и выгружать товар на промежуточных остановках.
Джейс с радостью согласился. Деньги у него кончились, ему нечего было есть и негде спать, теперь же у него появилась надежда. Однако эта надежда в один миг рухнула, когда по служебной связи пришло известие, что машина компаньона водителя сломалась где-то на расстоянии нескольких миль.
Джейс прошел пять миль до Логанвилла пешком, не зная, что его ждет впереди. Он выбивался из последних сил, отчаянно хотел спать, а еще под пронизывающим ветром он мечтал о тепле.
Все это можно было найти в логанвиллском универсаме, на углу Логанвилл-авеню и Кристал-Маунтин-роуд. Тепло Джеймс ощутил сразу же, оно обволокло его, едва он вошел в помещение. Еда и сон будут позже, когда он останется внутри один.
Он украдет еду и поспит. Украдет. Однако, должно быть, именно это блаженное тепло родило в его мозгу вопрос: а может, это то место, где хозяин даст ему еду просто потому, что он голоден?
Может быть. Однако Джейс вдруг понял, что не должен ни просить, ни воровать. Он может заработать необходимую ему еду. Ибо в углу большого зала с аппетитными запахами имелась доска, на которой граждане Логанвилла помещали объявления обо всем, что они считали достойным внимания. Для их удобства рядом на столике лежала солидная стопка бумаги, а ручки и кнопки разместились на деревянной полочке внизу.
Прежде чем потянуться за зеленого цвета ручкой и белоснежным листком бумаги, Джейс пробежал глазами по объявлениям.
Я могу убирать ваш дом лучше вас — и я хочу!!! Так что позвоните мне. Джоан X.
В силу непредвиденных обстоятельств (Бланш сломала ногу) продажа булочных изделий возобновится в начале марта!!!
Готов облобызать ноги ради билетов на плей-офф! Облобызать и заплатить — в пределах разумного! Ральф П.
Здесь фамилии обозначались лишь первыми буквами, телефонные номера не требовались, а восклицательные знаки правили бал. Но каким образом добрые граждане Логанвилла могли ответить незнакомцу? Этого Джейс не знал, тем не менее он испытал прилив удивительного оптимизма — вероятно, это был результат длительного голодания и усталости.
Он подаст сигнал и останется стоять в этом обволакивающем тепле — и может, кто-нибудь его заметит. И проявит интерес. Вон толпа собралась вокруг сигнала «Котенок нуждается в доме» и его автора — девочки не старше десяти лет. Девочка была преисполнена сознанием собственной значимости. Она владела сокровищем — крошечным серым пушистым комочком, — которое ей поручили пристроить. Она излучала уверенность. А почему бы и нет? Похоже, она не сомневалась, что котенок найдет свой дом. Группа детей, у которых еще не закончились рождественские каникулы, окружили котенка и девочку.
— Это котенок или киска? — задал вопрос один из логанвиллских детей.
— Котенок, — последовал ответ владелицы сокровища, девочки по имени Бриджет.
— Он здоров?
— Конечно, — последовал уверенный ответ.
— Почему же его отдают?
— Потому что у его мамы шестеро котят, а моя мама сказала, что мы можем содержать только одного. Четверых уже отдали в качестве рождественских подарков, и теперь надо отдать этого, потому что он и кошка-мама не ладят друг с другом.
— Его мама его не любит? — удивленно спросила белокурая девочка.
— Да, Грейс, — подтвердила Бриджет.
— А почему?
— Потому что он слишком дикий.
— Дикий, — повторила девочка по имени Грейс и нахмурилась, глядя на котенка, который, несмотря на окружающий его шум, мирно спал и вовсе не выглядел диким. — А как его зовут?
Бриджет досадливо вздохнула — ну что за глупые вопросы задает эта малышка!
— У него нет имени, Грейс. Тот, кто возьмет его, сам даст ему имя.
— Его могут звать Сэм, — задумчиво пробормотала Грейс, казалось, уверенная в том, что котенок уже имеет имя, именно это имя, хотя люди, его окружающие, просто еще не догадались об этом. — Интересно, он в самом деле Сэм?
— Он может быть Сэмом, Грейс, если станет твоим. Но Дина уже сделала на него заявку. Сейчас она советуется со своей мамой. — Бриджет улыбнулась, сообразив, что есть простой способ отделаться от малолетки с ее глупыми вопросами. — Ты тоже должна посоветоваться со своей мамой.
Еще до того как Бриджет подкрепила свой совет жестом в сторону матери Грейс, Джейс уже определил, что это была за мама. Это казалось очевидным, хотя в жизни Джейса не случалось ничего такого, что могло бы научить его, как определить любящую мать.
Тем не менее Джейс понял это безошибочно. Миловидная блондинка, одетая в униформу медицинской сестры и поверх нее — в куртку с капюшоном, она с дружелюбием и сочувствием разговаривала с немолодой женщиной, не теряя из виду дочери и то и дело поглядывая на нее.
Любовно поглядывая.
Скажет ли эта заботливая, любящая мать «да» котенку по имени Сэм? Джейс этого не знал. Но каким бы ни было ее решение, оно не будет категоричным, вроде следующего: «Нет, ты не можешь его взять, потому что я так сказала».
И уж конечно, ответ не будет таким, каким его услышал когда-то Джейс, когда спросил разрешения оставить у себя собаку, которую он нашел, — озябшего, голодного, выбившегося из сил бездомного щенка.
«Собаку? Да ты никак шутишь? Я не могу прокормить тебя, а тут еще собака! К тому же у меня уже есть один кобель, если ты помнишь. Твой отец».
Джейс тогда спрятал несчастную бездомную собаку и впервые в жизни украл еду, чтобы накормить ее, а потом отдал щенка добрым людям. «Собака нуждается в доме» — гласило его объявление. Он придирчиво оглядел возможных претендентов, отсеивая некоторых, даже многих, пока его взгляд не упал на девочку, которая стояла, прижав ручонки к тоненькой шее.
Девочку, похожую на ту, которая хотела Сэма…
Но тут возникла еще одна девочка в возрасте Грейс и стрелой бросилась к столу. Это была Дина, которая первой сделала заявку и которая обязательно будет любить этого котенка. Это было написано на ее сияющем веснушчатом личике.
— Она сказал «да»! Мама сказала «да»!
Вот и настал хеппи-энд для котенка.
А что же Грейс?
Она в последний раз задумчиво погладила котенка, словно решая, не обсудить ли с Диной имя малыша. Однако в конце концов ничего не сказала.
Джейс ожидал, что Грейс бросится к матери за утешением, которое она наверняка — в этом он нисколько не сомневался — получила бы. Но вместо этого Грейс посмотрела на него — да, на него, — заинтересованно и серьезно, прямо глядя ему в глаза своими ясными голубыми глазами.
Потом она подошла к Джейсу, посмотрела на объявление, которое он уже написал, но еще не выставил, и дотронулась до написанных зеленой пастой слов.
— «Буду работать за еду». Что это значит?
— Что я буду работать за еду.
— Ты голоден?
— Да.
— А как тебя зовут?
Его звали Джейс — Джейс Коултон. Такое имя он получил в память отца — лгуна, самозванца и вора, — человека, которого он никогда не знал и которого ненавидел.
Что, если он скажет этому ясноглазому эльфу, что его имя — Джейс — рифмуется с ее именем? Как воспримет его имя Грейс, освятит ли она ненавистное имя своей сияющей улыбкой?
Вероятно, да. Но внезапно возникло эгоистическое желание — его желание, и еще было ее желание, чистое и невинное.
— Сэм, — произнес он. — Меня зовут Сэм.
— Правда?
— Правда.
Девочка, погладив на прощание пушистый комочек, схватила его за руку:
— Пойдем со мной.
Мать Грейс все еще продолжала выражать сочувствие собеседнице, и Грейс остановилась на некотором удалении от нее.
— Мы должны минутку подождать, — серьезно посмотрев на него, пояснила она.
Джейс готов был ждать хоть целую вечность. Еще никогда он не был в роли человека, которого ждут и хотят видеть. Он готов был наслаждаться этим замечательным моментом столько, сколько нужно. Впрочем, долго это продолжаться не может. Внимательная, любящая мать видела, что ее дочка держит за руку подозрительного вида подростка. Сказав последние слова утешения пожилой женщине, она вежливо, но решительно завершила беседу.
Грейс заговорила в тот самый момент, когда мать устремила на нее вопросительный взгляд:
— Мамочка! Ты знаешь, это Сэм! Я нашла Сэма!
Мэри Бет Куинн было нетрудно подавить улыбку, ибо ее явно обеспокоили два обстоятельства: незнакомый мальчик, которого держала за руку ее дочь, и настойчивые поиски Грейс некоего Сэма. Эти поиски начались шесть месяцев назад, когда она впервые услышала имя отца.
Оказывается, он был не просто папа — замечательный отец, который умер за несколько дней до ее рождения, но он был еще и Сэмюел, Сэм. Это не было каким-то капризом или причудой Грейс. Она искренне и твердо верила, что где-то есть Сэм, с которым она должна познакомиться и который станет ее лучшим другом.
Мэри Бет полагала, что Грейс создала свой образ Сэма, ее воображаемого приятеля и товарища. Но сейчас перед ней стоял вполне реальный, а не воображаемый подросток. И в то же время он больше походил на мужчину, чем на мальчика. Высокий, непокорный, гордый.
И бледный, подумала Мэри Бет. Еще усталый и худой. Интересно, когда он последний раз ел или спал?
— Здравствуй, Сэм. — Мэри Бет протянула руку, и Джейс не задумываясь крепко ее пожал, не отводя от ее лица темно-зеленых глаз. — Я Мэри Бет Куинн.
— Он голоден, мамочка!
— Немножко голоден, миссис Куинн.
— Ты живешь где-то неподалеку, Сэм?
— Нет.
— А где ты живешь?
— Нигде, мэм. В данный момент нигде.
— А до этого где жил?
— В Саванне.
За время работы медсестрой Мэри Бет видела многих подростков, которые с удовольствием стали бы называть ее по имени. Однако этот мужчина-мальчик обращался к ней «миссис Куинн» и «мэм». И в его речи ясно слышался легкий южный акцент.
Мэри Бет Куинн верила, что он с Юга. И что он голоден. Его имя Сэм? Может быть. А может, виной была ее ностальгия по мужу, которого она так любила и память о котором сохранила до сих пор. К тому же эту память разбередили крепкое рукопожатие и устремленный на нее взгляд голодного подростка с Юга.
— Мамочка, — зашептала Грейс, — это Сэм, и он голоден.
У Мэри Бет были еще вопросы, очень много вопросов. Она задала их позже, в тот же вечер, после обеда и веселого смеха, после того как она предложила ему место для сна, после того как проснулась маленькая девочка, которая наконец-то нашла своего Сэма.
Был ли он сейчас не в ладах с законом? Мэри Бет хотела это знать.
— Нет, мэм.
— А раньше?
Он несколько раз воровал еду, признался мальчик. Но ни разу никто этого не заметил, тем более не схватил его за руку. Ему тринадцать лет, сообщил он, чем очень ее удивил. Тем не менее это так. Да, он знает, что выглядит старше. В Саванне его учителя и соученики считали, что ему пятнадцать. Он перепрыгнул через два класса, когда не захотел учиться в двух последних классах начальной школы и поступил в неполную среднюю. Он не всегда посещал школу. Слишком скучно. Однако читать он любил, и отметки у него были хорошие.
Его опекунша — мать — знала о решении сына начать самостоятельную жизнь. Знапа и одобряла. Она не разыскивала его и никогда разыскивать не будет.
Его зовут не Сэм, признался Джейс. Но имя Сэм ему нравилось, и он готов оставаться Сэмом, если миссис Куинн не будет возражать, в течение всего времени, пока он будет здесь находиться.
Мэри Бет не возражала, хотя сообщить ему об этом не успела из-за появления посетителя.
Троя Логана не ожидали в этот вечер. Но ему были рады, рады всегда.
Сказать, что Трой родился отнюдь не в бедной семье, — это значит ничего не сказать. Город Логанвилл был основан прапрапрадедом Троя и был назван в его честь.
Логанов искренне любили все жители города. Щедрость была неотъемлемой чертой каждого появлявшегося на свет Логана. Кроме того, их отличали гражданская ответственность, высокие моральные принципы, непоколебимая верность членам семьи и друзьям.
Трой был первой любовью Мэри Бет, так же как она — его первой любовью. Они начали встречаться на втором году обучения в средней школе, и все соглашались, что они идеальная пара. Это была настоящая любовь, а не просто детское увлечение.
Весной, когда они учились в выпускном классе, в город приехала Кэролайн Джоансен. Троя заинтриговала новая девчонка, впрочем, как и всех других мачьчишек, тем более когда стало известно, что у Кэролайн есть возлюбленный, с которым она была помолвлена.
Троя тянуло к Кэролайн, но это нисколько не влияло на его чувства к Мэри Бет. Во всяком случае, он так говорил. И вероятно, искренне в это верил.
Школьная дружба-любовь в конце концов распалась, и сердце Мэри Бет разбилось. Но в этот трудный момент она не осталась одна — рядом с ней был Роули Рамзи. Он был с ней с тех пор, как умер ее отец. Тогда Роули и Мэри Бет было по десять лет. С того дня он всегда был рядом, оставался ее другом, хотя уже с первого класса средней школы втайне мечтал о большем.
Роули вышел из низов. Но его успехи на футбольном поле сделали его героем Логанвилла, он заработал стипендию и теперь имел право поступить в любой колледж. Роули выбрал Университет Нотр-Дам, куда должен был поступить осенью. Однако он готов был отказаться от своей заветной мечты сейчас, когда Мэри Бет была свободна и благосклонно отнеслась к его признанию в любви, да, именно любви. Ее это удивило, изумило, а затем она даже ответила на его чувства.
Роули пригласил Мэри Бет на выпускной школьный бал, Трой привел Кэролайн, и то, что случилось в тот вечер, явилось своего рода прелюдией летних событий в Логан-вилле.
Выбор короля и королевы бала состоялся после разрыва Троя и Мэри Бет. Нельзя сказать, что одноклассники не любили Роули — нет, они его любили, но зато к Кэролайн испытывали явно негативные чувства. Что же касается Мэри Бет и Троя, то их уже давно связывали вместе, и если можно организовать некий романтический союз во время школьного бала, то почему бы не сделать это?
Король Трой хотел такого союза, был готов к нему, и когда королева Мэри Бет присоединилась к нему на сцене, Трой поцеловал ее и таким образом дал понять аплодирующей аудитории, что Мэри Бет его, его навсегда, — и это вызвало у Роули приступ гнева.
Роули бросился на сцену в тот момент, когда Мэри Бет пыталась высвободиться из объятий Троя. При появлении Роули Трой выпустил Мэри Бет, и в завязавшейся схватке двух претендентов быстроногий футбольный кумир зацепился за шнур микрофона и упал. Он порвал связки в колене. И тем самым похоронил все свои надежды, связанные с футболом.
Мэри Бет не желала больше иметь дела ни с одним из них. Она не могла вернуться к Трою, даже если бы захотела, а она вовсе этого не хотела после того, что произошло с Роули. Ярость, проявленная Роули, ошеломила и напугала ее.
А Роули все так же хотел ее. Отчаянно. Мэри Бет оставалась его единственной мечтой. Они могли поступить в колледж в Боулдере и сочетаться браком после первого курса. Мэри Бет могла бы, наверное, согласиться, преодолеть свою настороженность, чтобы избавиться от чувства собственной вины.
Но у Мэри Бет был еще один близкий друг — ее мать Луиза. «Забудь обоих — и Троя, и Роули, — посоветовала она. — Ты молода и умна, и у тебя вся жизнь впереди».
Этот совет нашел положительный отклик в сердце Мэри Бет. Луиза дала дочери и другие советы. «Забудь всех мальчишек, — говорила она, — на это лето перед колледжем. Проводи время с девчонками».
Следуя совету матери, Мэри Бет проводила время со школьными подругами, и что гораздо важнее — с Луизой.
Мэри Бет была со своими одноклассницами на ночном девичнике у озера, когда умерла ее мать. Луиза курила в постели — курила одну из своих последних сигарет, которые запланировала выкурить. Она пообещала дочери, будущей медсестре Мэри Бет, что бросит курить, и они составили программу постепенного отвыкания от курения, так что че-рез неделю их небольшой дом должен был стать свободным от дыма.
Их небольшой домик. Он в мгновение ока оказался охвачен пламенем.
И Роули, и Трой были рядом с Мэри Бет после смерти Луизы в это тяжелое для нее время. О своей вражде они забыли — это казалось такой ничтожной малостью по сравнению с трагедией, обрушившейся на девушку, которую они оба любили. Оба — Мэри Бет и Роули — поддерживали Троя, когда у его отца обнаружили рак. К счастью, все закончилось хорошо — болезнь вовремя пресекли. У Троя не было оснований отказываться от поступления в Гарвардский университет, как он раньше и планировал.
Лишь Кэролайн избежала в это лето неприятностей. Осенью, когда Трой, Роули и Мэри Бет пошли каждый своим путем, Кэролайн покинула город, выйдя в восемнадцать лет замуж за двадцатидвухлетнего молодого человека в Лос-Анджелесе.
Никто не верил, что Мэри Бет вернется в Логанвилл. Тем не менее она вернулась. Вместе с мужем — кардиологом Сэмюелом Куинном. Весь город был влюблен в ее Сэмюела, и все ожидали с нетерпением, с каким обычно ждут этого события дедушка и бабушка, появления ребенка у доктора и медицинской сестры.
Именно Роули, недавно назначенный шефом полиции Логанвилла, обнаружил искалеченное тело доктора Сэмюела Куинна в зимнюю ночь за неделю до рождения Грейс. Очевидно, доктор не справился с управлением автомобиля на покрытом льдом повороте и врезался в мерзлое дерево.
Именно Роули принес эту ужасную новость Мэри Бет. Затем он стал терпеливо ждать, когда женщина, которую он любил, будет в состоянии видеть его, а не только свое горе.
Три с половиной года Мэри Бет не могла видеть никого, кроме своей драгоценной Грейс. А когда наконец обрела эту способность, она увидела Троя. Троя, а не Роули.
Трой без колебаний и жалоб вернулся в Логанвилл, когда здоровье отца снова ухудшилось. Журналист, получивший образование в Гарварде, журналист, который должен был получить Пулитцеровскую национальную премию, вынужден был стать главным редактором местной газеты «Логанвилл стар». Трой снова влюбился в Мэри Бет, его очаровала малышка Грейс, и хотя не было ни официальных, ни частных заявлений на сей счет, весь Логанвилл предсказывал скорую свадьбу.
И вот Трой был здесь, нежданный, но желанный.
— Я должен был позвонить, — смущенно проговорил он. — Но я так соскучился по тебе… и вот оказался неподалеку, а ты не одна.