Стрельцов Иван. Проект «Вайнах»

   Сергей снова поморщился, от воспоминаний разболелась рана под сердцем, память о тех знаменательных событиях. Он и сейчас, закрыв глаза, видел зеленые фигурки бегущих десантников, слышал грохот танковых пушек, взрывы и трескотню автоматов, стоны и крики раненых, мат живых и лужи крови, кровь была повсюду. Пуля снайпера достала Сергея, когда штурмующие парашютисты ворвались в фойе, потом только отрывками вспыхивали воспоминания: чернота подземных коммуникаций, кто-то, громко сопя, тащил его на себе, потом переезд в вонючем чреве «мусоровоза». Больше ничего вспомнить он не мог. После операции в глухой деревенской больнице, где старик врач, дыша перегаром и орудуя скальпелем, как мясник разделочным ножом, извлек пулю, еще полтора месяца ушло на лечение. А когда здоровье пошло на поправку, в палату вошел Имрам Магамедов. Сергей вспомнил его, за несколько дней до штурма они пили водку в охранении на баррикадах и лежали рядом в фойе, отбивая атаки десантников. Его, раненного, тащил на себе толстяк Имрам.
   Разговор в палате не был беседой двух бойцов, это был деловой разговор. Имрам рассказал, что Сергея, как и всех остальных защитников Белого дома, объявили в федеральный розыск. Магамедов тут же предложил выход из создавшегося положения – пойти инструктором боевой подготовки в некую коммерческую структуру. Выбирать не приходилось, Луницкий согласился.
   Учебный центр был устроен в глухой деревне, где уже лет десять как вымерли последние старики, а молодежь покинула ее еще раньше.
   Здесь, не опасаясь посторонних, можно было отрабатывать все приемы боевой подготовки, от городского альпинизма (на развалинах церкви) до стрельб из любого вида оружия. Глухие края.
   Команда досталась бывшему офицеру разношерстная, полсотни молодых парней, некоторые прошли школу армии, другие постигали тюремные университеты, но основная масса не была отмечена ни тем, ни другим, выпускники спортивных клубов.
   Все дни напролет были заполнены интенсивными тренировками. Сергей учил своих новых подчиненных тому, чему сам научился в армии и ОМОНе. В редкие часы передышки, анализируя свою жизнь, особенно в последние годы, он все больше склонялся к мысли: «Прав был старый урка». Действительно, его уже не волновали такие понятия, как Родина, долг, честь офицера (остатки ее он сжег вместе с патронами, когда ловил на мушку силуэт соотечественника), теперь оставались лишь деньги. Только большие деньги могли дать настоящую свободу.
   Время от времени в лагере появлялся Имрам Магамедов, устраивал нечто вроде проверки. Уезжая, он забирал с собой одного-двух бойцов. Те возвращались через неделю угрюмые, с пугливо бегающими глазами. Экс-капитан понимал, что они прошли «испытание кровью», скорее всего, принимали участие в какой-нибудь криминальной операции. Но Сергея это не волновало.
   Когда началась война в Чечне, Луницкий ожидал, что их отправят воевать под зеленым знаменем ислама, но никто их не трогал. Несколько дней назад в лагере снова появился Имрам, он был весел как никогда. Еще раз понаблюдав за действиями бойцов, остался доволен. Вечером, сидя в комнате инструктора, Магамедов спросил:
   – Сергей, как ты смотришь на возможность заработать пятьдесят миллионов «зелеными»?
   – На всех? – уточнил Луницкий, чувствуя, как у него перехватывает дыхание.
   – Нет, каждому по участию, – последовал ответ. – Твоя доля составляет пятьдесят миллионов. Впечатляет?
   – Да нет такого преступления, какого бы я не совершил за такие деньги, – Луницкий перефразировал цитату из творения основоположника научного коммунизма...

* * *

   Станция Кузино – небольшой железнодорожный узел на Восточно-Сибирской дороге. Вокруг станции раскинулся небольшой поселок, где в основном жили железнодорожники. Пассажирский поезд стоял здесь две минуты.
   Ранним утром, вдыхая прохладный воздух, Сергей Луницкий медленно шел к голове поезда. Остановившись неподалеку от багажного вагона, он наблюдал, как идет выгрузка длинных деревянных ящиков, обитых металлической лентой.
   Ящики сложили на перроне, двери вагона с грохотом закрылись, тепловоз громко просигналил, и состав тронулся.
   Закурив, Сергей круто повернулся и не спеша направился к убогому покосившемуся зданию станции, внутри которого уже собралось два десятка боевиков. К обеду должны были собраться остальные.

ЧЕЧНЯ. БАТАЛЬОН «КАМЫШОВЫЙ КОТ»

   – Товарищ подполковник, товарищ подполковник!
   Голос ординарца прозвучал откуда-то издалека, как из глубокого колодца. Наконец Волин разомкнул веки и, рывком поднявшись, сел на край жесткой солдатской кровати. Не в силах сфокусировать взгляд на ординарце, хрипло спросил:
   – Чего тебе?
   – Вас срочно вызывают в штаб.
   – Сейчас иду, – буркнул подполковник, проведя рукой по лицу. В блиндаже было темно и душно, дрожащий свет коптилки рисовал на бетонных перекрытиях потолка причудливые картинки теней.
   Встав с постели, Волин набросил на плечи камуфлированный бушлат. У дверей он остановился, зачерпнул из ведра с питьевой водой кружку и, плеснув в лицо, прогнал остатки сна.
   В просторном помещении командно-штабного бункера собралось почти все руководство батальона. Над картой склонился начальник штаба Олег Козинец, двухметровый верзила, недавно переведенный в спецназ морской пехоты из ВДВ. Рядом с ним, облокотившись на стол, стоял здоровяк со скуластым лицом – майор Тарасов, зам по воспитательной части. Начальник разведки капитан Ким на фоне двух гигантов казался подростком. Евгений Ким, как и комбат, был Героем России. Они оба три года назад выполняли в составе диверсионной группы особое задание, с которого вернулись лишь несколько человек. С тех пор оба офицера больше не разлучались, даже на новую войну поехали вместе.
   – Что случилось? – с порога спросил Волин.
   – Час семь минут тому назад сенсорные датчики на дальних подступах засекли движение. Еще через сорок минут пост радиолокационной разведки подтвердил движение небольшой группы по охранному периметру базы, – доложил Козинец.
   – Может, разведчики выходят? – задумчиво произнес комбат, глядя на карту.
   – Может, разведчики, – согласился Ким. – Только чеченские, это десять минут назад доложил пост визуального наблюдения. Двадцать человек с легким стрелковым оружием.
   – Странно, чего это они прутся сюда? Было бы удобнее занять высоту вот здесь, – палец подполковника уперся в карту с обозначением высоты. – Тогда можно было бы попытаться накрыть нас из тяжелого вооружения.
   – У них нет тяжелого вооружения, – вставил замполит Тарасов.
   – Вот это и странно. – Волин провел ногтем по карте, маршрут диверсионной группы пересекал стратегическое шоссе, и дальше ее путь лежал к границе Дагестана.
   – Женя, поднимай «пожарников», – обратился комбат к Киму. Тот бросился к выходу.
   «Пожарниками» в батальоне называлась дежурная разведгруппа. Днем они спали, потому как днем и без них было кому оборонять расположение батальона. Ночью они тоже дремали, но в полном боевом снаряжении, готовые к любому «пожарному» случаю. В эту группу входили контрактники, самые опытные и натасканные бойцы.
   – Игорь Саныч, зачем вам «пожарники»? – не удержался от вопроса начштаба.
   – Если они и дальше будут так двигаться, то через полчаса перейдут трассу и вот здесь спустятся в овражек. Хорошее место для засады, – ответил подполковник, застегивая на себе бушлат и надевая ремень с подсумками.
   – Надеюсь, вы, Игорь Александрович, не собираетесь возглавить засаду? – проявил заботу о вышестоящем начальстве зам по воспитательной части.
   – Именно это и собираюсь сделать. – Волин достал из пирамиды «АКМ» со сложенным прикладом, вставил магазин и залихватски передернул затвор.
   – Группа идет налегке, возможно, это отвлекающий маневр. А основные силы где-то с другой стороны выходят, – попытался образумить комбата начштаба.
   – Вот и хорошо, Олег Андреевич, вы возглавите возможное отражение основных сил, я же немного растрясу жирок, а то скоро буду похож на хомяка. – Повесив автомат на плечо, подполковник вышел из бункера.
   Перед штабом выстроился дежурный взвод во главе с командиром, лейтенантом Орловым, и начальником разведки.
   – Значит, так, действуем тремя группами, – без предисловия начал объяснять боевую задачу Волин. – Я с отделением Франчука закрываю выход из оврага, ты, Женя, с пулеметчиками закрываешь им дорогу назад, Орлов со снайперами прикрывает оба направления. Мы начинаем, остальные вступают в «игру» по мере необходимости. Вопросы есть? Нет? Все, бегом марш.

* * *

   Для Игоря Волина личное участие в боевой операции было важнее, чем кропотливая многочасовая работа над картами и планами в подготовке операций. Долгие годы боевой подготовки сделали его «Терминатором», безотказной машиной для войны, таким он оставался и теперь, командуя батальоном...
   Шурша под ногами, осыпался гравий, за спиной Волина бесшумно двигалось отделение старшины Александра Франчука – семеро бойцов, вооруженных автоматами с подствольными гранатометами.
   – Рассеяться и затаиться, – негромко скомандовал подполковник, когда группа спустилась на дно оврага. Сам двинулся вперед.
   Увидев небольшой выступ, Волин опустился перед ним на колено. Ощупав складки горной породы, нашел небольшую трещину. Расстегнув подсумок, извлек две осколочные гранаты «Ф-1». Конечно, для такой засады лучше бы подошли мины направленного действия, но время поджимало.
   Уложив «лимонки» так, чтобы основная мощь взрывной волны была устремлена навстречу чеченцам, а остаток поглотила скала, Игорь установил растяжку и бесшумно отполз на безопасное расстояние, взяв на прицел автомата проход.
   Время тянулось бесконечно долго, в душе шевельнулась предательская мыслишка: «А не прошли ли „чехи“ мимо?». Но эту мысль Волин отмел: если б разведчики обошли овраг, они обязательно наткнулись бы на заслон Кима или снайперов Орлова. Тогда были бы слышны звуки боя, а так лишь гнетущая тишина. Чтоб как-то себя отвлечь, Игорь представил себе, что происходит в расположении батальона. Конечно же, начштаба Козинец поднял личный состав. Мужик он неглупый, батальон поднял без шума. Волин как наяву видел бойцов в полной боевой экипировке, бегущих по ходам сообщений, лишь тяжело звенит железо, соприкасаясь друг с другом. Пулеметчики занимают места согласно боевому расписанию, танкисты бесшумно закрывают крышки люков, артиллеристы открывают замки орудий. Все, батальон готов к бою.
   Над обрывом промелькнула неясная тень, вдалеке зашуршал гравий. «Идут», – догадался Игорь, вжимая приклад автомата в плечо, указательный палец лег на спусковой крючок.
   Диверсанты оказались настоящими профессионалами, двигались почти бесшумно, лишь мелькали тени на участках, освещенных месяцем. Как ни ждал Волин взрыва растяжки, он прогремел неожиданно. Не очень громкий на открытой местности, в сдавленном пространстве оврага взрыв больно шибанул по ушам. И тут же раздался вой раненого, он послужил бойцам Франчука командой к действию. «Пожарники», дугой рассеявшиеся на выступах оврага, одновременно ухнули из подствольников. Хлопки реактивных гранат прозвучали, как лопанье воздушных шаров, вой тут же оборвался.
   Несколько минут Волин ждал ответных действий чеченцев, но со стороны противника не было слышно даже стонов.
   – Франчук, ракету, – крикнул подполковник, рискуя навлечь на себя огонь какого-нибудь недобитка.
   С шипением в небо устремилась осветительная ракета, и тут же дно оврага залило ядовитым белым светом. Несколько секунд горела ракета, затем погасла, но этого хватило, чтобы разглядеть обезображенные трупы, разбросанные среди осколков скальных пород, и никаких признаков жизни.
   Держа автомат на изготовку, Волин выбрался из укрытия, и тут началось...
   Чернота оврага ожила яркими вспышками автоматного огня, на какую-то долю секунды Игорь опередил неминуемую смерть, рухнув на спину, не чувствуя боли от врезавшихся в спину острых осколков камней и только слыша визг пролетевших над головой пуль. Закусив до боли нижнюю губу, подполковник перевернулся на грудь, вскинув свой «АКМ», дал прицельную очередь и тут же скользнул за ближайший валун. «Пожарники» умело прикрывали командира, рассредоточившись по пологим стенам оврага, открыли шквальный ответный огонь. Бой был ожесточенный, но скоротечный, все закончилось, едва пулеметная группа Кима нанесла удар в тыл боевикам. Кинжальный огонь четырех «ПКМ» буквально разметал оставшихся в живых джигитов. Минуту-полторы над оврагом висела мертвая тишина, потом появился первый разведчик, это был капитан Ким. Перезарядив автомат, Игорь Волин снова выбрался из своего укрытия и, держа оружие на изготовку, двинулся навстречу начальнику батальонной разведки.
   На месте взрыва «лимонок» стоял кислый запах сгоревшей взрывчатки и человеческих внутренностей.
   За спиной подполковника пристроился Николай Наумов, сержант-контрактник, в прошлом «афганец» из состава спецназа «сороковой». Длинный худой мужик, потратив десять лет на попытку устроиться в гражданской жизни, в конце концов на все наплевал и вернулся в армию, «на контракт», сменив голубой берет десантника на черный морпеха. В бригаде Наумов был со дня ее создания, а когда формировался сводный батальон, Николай стал одним из первых добровольцев. Сейчас, стоя за спиной комбата, он держал под прицелом автомата тот участок, который был плохо виден Волину.
   Медленно ступая, бойцы приблизились к трупам, кто-то из «пожарников» ткнул ногой убитого чеченца, изрешеченного пулями. Труп перевернулся на бок, как тряпичная кукла.
   Переступив через нескольких убитых, замерших в тех позах, в каких их застала смерть, Волин неожиданно остановился над телом, дергающимся в предсмертных судорогах. Развернув его к себе, подполковник приказал:
   – Наум, подсвети.
   «Пожарник» достал из кармана бушлата небольшой Г-образный американский армейский фонарь и, щелчком включив его, направил луч на раненого. На груди умирающего разрасталось кровавое пятно, Волин рванул натовский камуфляж, в который тот был одет. По волосатой груди растекалась густая алая кровь, пульсируя из рваной раны.
   – Посвети ближе.
   Луч фонаря сфокусировался над раной, где виднелась четкая татуировка: на фоне полумесяца матерый волк держал в зубах ягненка.
   – Добей, – произнес Волин и небрежно сплюнул себе под ноги.
   Убрав правую руку с рукоятки автомата, Наумов достал из голенища десантного ботинка остро отточенный самодельный нож-заточку...

* * *

   Двадцать изуродованных трупов, раздетых по пояс, лежали в палатке на территории батальона «Камышовый кот». У каждого из двадцати на левой стороне груди татуировка: волк, зажавший в пасти ягненка. У некоторых была еще надпись на русском языке «Смерть неверным». «Волчья сотня» – особая гвардия президента и личные враги морских пехотинцев. «Волки» отличались чрезмерной жестокостью, именно они во время боев в Грозном отрезали пленным головы, потом забрасывая их привязанными к реактивным гранатам в расположение федеральных войск. Особо издевались «Волки» над попавшими в плен контрактниками, те умирали не сразу, только после мучительных пыток. Когда война перешла в стадию «партизанской», «Волчья сотня» совершала самые дерзкие налеты и устраивала засады, обстреливая воинские колонны и эвакуационные госпитали. Попав в плен, «Волки», как правило, жили недолго, пуля в затылок лучшее, что могло им перепасть.
   – Какие есть мысли по этому поводу? – спросил Волин, прохаживаясь перед рядом трупов. С другой стороны стояло руководство батальона.
   – Группа шла особняком, – задумчиво произнес начштаба. – Наши дозоры не засекли другие группы, значит, это был не отвлекающий маневр. У каждого «духа» только личное оружие – автоматы, пистолеты, ножи. Тяжелого вооружения нет, значит, не диверсия. Тогда получается, группа просачивалась сквозь наши боевые порядки. Интересно, зачем?
   – Как зачем? – усмехнулся замполит, он единственный оставался одетым в бронежилет, каску, с автоматом на плече. – Не дают покоя лавры захватчиков Буденновска и Кизляра.
   – Морды у всех бритые, – неожиданно проговорил Ким. – Те, в Буденновске и Кизляре, не сильно следили за своей внешностью. По-моему, здесь задумывается что-то более масштабное...
   – Ладно, не будем гадать на кофейной гуще, – подвел итог Волин. – Срочную шифровку в оперативный отдел ГРУ: «При попытке просочиться сквозь боевые порядки наших войск была уничтожена группа из двадцати бойцов „Волчьей сотни“. Есть подозрения о диверсионной акции в стратегическом тылу. Установите, не было ли на других участках подобных переходов».
   – Записал, – произнес Козинец, пряча блокнот с записью в карман куртки. – А что делать с трупами?
   – Заройте за расположением батальона, – безразличным тоном ответил комбат.

ТУРЦИЯ. АНКАРА

   Тяжело отдуваясь, бригадный генерал Мохаммед Абу Алмади покинул здание Министерства обороны Турции. Возраст его давно перевалил за полсотни, и сегодня ему намекнули, что пора подумать об отдыхе.
   Грузное тело генерала сотрясалось от ярости, но, пока он шел по бесконечным коридорам министерства, спускался по широким лестницам, покрытым ковровыми дорожками, ярость немного утихла, уступив место трезвому расчету.
   В конце концов, тридцать лет, отданные военной службе, не оказались дорогой, усеянной розовыми лепестками, скорее наоборот. Все это время Мохаммед Абу Алмади потратил на войну с курдскими повстанцами, где особых побед добиться так и не смог. Два академических образования, несколько лет стажировки за границей не подняли его на вершину воинской карьеры, оставив на нижней ступени генералитета. Но всякая учеба приносит свои плоды. В середине семидесятых, еще будучи подполковником, Алмади создал историческое общество «Наследники Османов». Начиналось все просто: собрались поклонники Османской империи, те, кто был недоволен буржуазной революцией, случившейся в начале века, которая уничтожила империю, превратив ее в отсталую страну, придаток к крупным западным державам.
   «Наследники Османов» собрали под своей крышей самых образованных и энергичных людей, военных и интеллигентов. Тех, кто составляет будущее любого государства...
   Выйдя из здания министерства обороны, генерал направился к своей машине. Ординарец Мустафа, заметив босса, выскочил из автомобиля и опрометью бросился открывать дверцу.
   – Домой, – буркнул Абу Алмади, втискиваясь в «Мерседес», его грузное тело как будто растеклось на заднем сиденье.
   Мустафа завел мотор, машина плавно двинулась в направлении движущегося, ревущего автомобильного потока. «Так или иначе, все равно нужно уходить в отставку», – с каким-то облегчением решил генерал, снова погружаясь в свои раздумья.
   Пожалуй, так и остались бы «Наследники Османов» историческим обществом, если бы не очередной зигзаг судьбы. Последнее десятилетие уходящего тысячелетия ознаменовалось множеством крупнейших катаклизмов. Мировое сообщество во главе с США разгромило иранскую военную машину, тем самым обезвредив опасного южного соседа Турции. Вскоре рухнул Советский Союз, супердержава, противовес всемогущему «Дяде Сэму», удачно подточенный демократическими реформами. Вместо него появилось полтора десятка «независимых» княжеств, которые, закупая в Турции дешевый ширпотреб, платили настоящие деньги, поднимая экономику недавнего врага.
   Все это не могло не сказаться на обстановке внутри страны, к наследникам потянулись банкиры, промышленники, политики, увидев перспективу. Через год историческое общество «Наследники Османов» превратилось в национал-патриотическую партию с одноименным названием. Лозунг, с каким партия шла на выборы в Великое национальное собрание, был прост и понятен каждому – «Возрождение империи». Именно под этим лозунгом Мохаммед Абу Алмади собирался добиться законодательного большинства, а потом отменить президентское правление и объявить (для начала) конституционную монархию...
   Впрочем, бригадный генерал Алмади, будучи плохим тактиком, был отличным стратегом и прекрасно понимал, что разрастание границ будущей империи во многом будет зависеть от северного соседа, который, в отличие от южного, обладал мощнейшим ядерным арсеналом и никому бы не позволил диктовать условия с позиции силы. А потому, где нельзя применить силу, нужно использовать хитрость.
   Как только одна из кавказских республик объявила о выходе из состава Российской Федерации, туда сразу же отправились эмиссары «Наследников Османов», через некоторое время завязалось тесное сотрудничество. В Турции оседали наиболее богатые и влиятельные кавказцы.
   «Чечня – нож в брюхе России», – не раз говорил генерал на секретных совещаниях руководства партии. Теперь наступало время выйти из тени...
   ...Резиденция бригадного генерала располагалась в самом фешенебельном районе столицы. Огромный трехэтажный особняк с парком вечнозеленых деревьев, большим прудом и искусственным водопадом. Абу Алмади любил роскошь, он купался в ней, не в силах отказать себе (может, поэтому и не стал настоящим военным).
   «Мерседес» замер перед высокими чугунными воротами фигурного литья. Створки черной громады, слегка дрогнув, стали расходиться в стороны.
   Возле особняка, как солдаты в почетном карауле, замерли двое слуг в темно-синих форменных френчах. Едва машина остановилась, один из слуг отворил дверцу, оттуда сперва появились ноги в лакированных туфлях, затем грузное тело генерала.
   – Уф, – тяжело вздохнул Абу Алмади, потом обратился к слугам: – Камаль, приготовь ванну, Мустафа, срочно вызови Зияда.
   – Слушаюсь, азис, – дуэтом ответили слуги и опрометью бросились выполнять распоряжение. Мохаммед Абу Алмади направился вслед за ними, расстегивая на ходу тесный парадный китель.
   Дом генерала делился на три части. Лицевая была местом приема гостей, здесь был большой зал с барной стойкой, фонтаном в центре и большой эстрадой для оркестра. Левое крыло занимала женская половина, здесь проживала жена генерала с детьми и прислугой. Правое крыло Абу Алмади отвел для себя, разместив там рабочий кабинет, спальню, тир и тренажерный зал. Все, что могло ему понадобиться, было под рукой.
   В спальне генерала ожидал еще один слуга, Муса, смуглолицый юноша с утонченными чертами лица и мягкой бархатной кожей. Только ему было позволено раздевать и одевать хозяина, делать ему массаж и омывать его тело в бане.
   Обычно Абу Алмади, раздеваясь, беседовал с Мусой на всякие отвлеченные темы. Но сегодня генерал был не в духе. Раздевшись, он набросил на плечи банный халат и не спеша направился в ванную, бросил на ходу слуге:
   – Принеси мне шампанское.
   Ванная напоминала огромную пиалу с пузырящейся водой. Из водных процедур Абу Алмади больше всего любил джакузи, когда расслабленное тело массируют шарики воздуха.
   Сбросив халат, генерал оголил свое толстое тело с отвисающими складками жира и, подобно моржу, перевалился через край ванны, подняв каскад брызг. Облокотившись на пологую стенку, он широко раскинул руки и ноги, отдавшись щекочущим пузырькам.
   Наконец пришел Муса, неся на позолоченном подносе хрустальный бокал с янтарной жидкостью. Алмади нравилось сочетать шампанское и джакузи, создавалась иллюзия, что пузырьки проходят сквозь тело.
   Отдав бокал, слуга присел на край ванны и стал массировать безобразно толстую, влажную шею хозяина. Генерал, закрыв глаза, прихлебывал шампанское, кряхтел от этого коктейля удовольствий.
   Через час, расслабленный и отдохнувший, вяло передвигая ногами, он вошел в свой кабинет, там его уже ожидал Зияд Хашаба.
   – Салам аллейкам, – поднялся со своего кресла гость.
   Это был высокий смуглолицый мужчина с хорошо развитой мускулатурой и осанкой, с первого взгляда выдающей в нем кадрового военного. Действительно, до недавнего времени майор Хашаба был командиром батальона рейнджеров, участвовал не в одном десятке боевых операций против курдских партизан. Возможно, его ждала бы великолепная карьера военачальника, но Зияд был рьяным приверженцем возрождения былого величия Турецкой империи. Когда потребовалось бросить военную службу для более высоких целей, майор сделал это без колебаний. Уволившись со службы, он через три дня, как частное лицо, отправился в Чечню. Полгода он там провел как инструктор специальной подготовки, а заодно выяснил военные и политические перспективы мятежной республики. Вернувшись в Турцию, Зияд Хашаба стал помощником генерала Алмади в вопросах военно-стратегического планирования партии, также отвечал за нелегальные контакты с чеченским руководством.
   – Аллейкам асалам, – ответил генерал, разглядывая ладную фигуру Зияда, мужественное лицо с правильными чертами, большие черные как маслины глаза. Подковообразные усы под гнутым орлиным носом делали его похожим на грозного янычара. Картину, пожалуй, портил пижонский белоснежный костюм, хотя он как нельзя лучше оттенял смуглую кожу Зияда.
   Пройдя через кабинет, Мохаммед Абу Алмади открыл бар, достал оттуда бутылку дорогого английского виски «Блю Лейбл» и два больших стакана из прозрачного толстого стекла.