— Я обязательно найду тропу, если пойду дальше, — сказал он. — Обязательно! — и сам удивился, как неуверенно и тихо звучит его голос.
За его спиной эхо разнесло то ли вой, то ли всхлип; такой же высокий голос отозвался справа, затем слева.
«Не знаю, кто это, но голоса их мне очень не нравятся», — подумал Прутик.
Он ускорил шаги. На лбу у него выступили капельки пота. Наконец, закусив губу, мальчик пустился бежать.
— Убирайтесь, — шептал он. — Оставьте меня в покое.
Словно в ответ пронзительный визг стал еще громче. Прикрыв голову руками, Прутик помчался прочь во весь дух. Проламываясь сквозь кусты, он весь исцарапался: ползучие растения хлестали его по спине, а колючие шипы в кровь ободрали ему руки и лицо. Ветви загораживали ему путь, то сшибая его с ног, то расставляя ловушки. Лес становился все гуще, а кроны деревьев, сомкнувшись у Прутика над головой, совершенно заслонили небо. В зарослях стало темно и страшно.
Вдруг Прутик увидел в темноте бирюзовый огонек, переливающийся, как драгоценный камень. На мгновение ему показалось, что это лишь очередная опасность. Но только на мгновение. Тихая, чарующая музыка волнами наплывала на него.
Подойдя ближе, он увидел мягкий свет, льющийся на покрытую листвой землю. На ноги ему падали отблески зеленовато-лазоревых лучей. Музыка — поющие голоса и звон струн — становилась все громче.
Прутик остановился. Что делать? Он был слишком испуган, чтобы идти дальше. Но необходимо было идти дальше. Покусывая кончик шейного платка, Прутик сделал шаг. Затем другой. Третий. Лазоревый свет, окутанный туманной дымкой, сверкал впереди. Прутику даже пришлось прикрыть глаза рукой, настолько ослепительным было сияние. Мелодия, громкая, но печальная, зачаровала его. Он опустил руку и огляделся.
Мальчик стоял на опушке. Странным образом неистовое лазоревое сияние тонуло в тумане. Ничто здесь не имело четких очертаний. Бесформенные тени проплывали перед ним, сливались и тотчас исчезали. Музыка заиграла еще громче. И вдруг из тумана вышла фигура и остановилась перед ним.
Это была женщина, приземистая, плотная; пучки волос на голове были украшены бисером. Лица ее Прутик разглядеть не мог.
— Кто ты? — спросил он.
Музыка гремела что есть силы. Прутик знал ответ на свой вопрос. Коротенькие пухлые ножки, широкие плечи. Когда лицо повернулось к нему профилем, Прутик узнал знакомый нос картошкой. Если не обращать внимания на странную одежду, это была…
— Мамуля! — тихо позвал он.
Но Спельда уходила, растворяясь в бирюзовом тумане. За ней по земле волочился хвост незнакомой голубой шубы.
— Не уходи! — что есть силы крикнул Прутик. — Мама! Спельда!
Музыка как обезумела. Голоса звучали нестройно, пели кто во что горазд.
— Вернись! — безутешно звал Прутик, бросившись вслед за ней. — Не оставляй меня!
Он мчался сквозь ослепительный туман, натыкаясь на ветки и коряги, падая на землю. И каждый раз он вскакивал, прорываясь сквозь заросли вслед за ней.
Должно быть, Спельда ищет его, она поняла, что он в беде, — решил мальчик. «Она догадалась, что я сбился с тропы. Она пришла, чтобы отвести меня домой! Я не могу потерять ее из виду!»
Затем Прутик увидел ее снова. Теперь она стояла неподалеку, повернувшись к нему спиной. Музыка снова стала тихой и нежной, чьи-то голоса запели колыбельную. Прутик дрожал от волнения. Он подбежал к матери, назвав ее по имени, но Спельда не двинулась с места.
— Мама! — закричал Прутик. — Это я! Спельда, кивнув, повернулась к нему лицом. Но почему она так странно себя ведет?
Музыка стихла. Спельда стояла перед мальчиком, наклонив голову; капюшон шубы был надвинут на глаза. Медленно она раскрыла объятья. Прутик сделал шаг вперед.
И в этот самый миг Спельда издала душераздирающий крик и отшатнулась, схватившись за голову. Музыка снова заиграла громче. Она звенела и дрожала, как сильно бьющееся сердце. Спельда закричала во второй раз — дикий вопль, от которого у Прутика кровь застыла в жилах, — и стала руками хвататься за воздух.
— Мамочка! — завопил Прутик. — Что с тобой? Он увидел струйку крови, текущую из отверстия у нее на лбу. Еще одна рана была на плече, и еще одна — на груди. Голубой мех стал пурпурным от крови. Она все еще была жива. Корчась и плача от боли, она пыталась нанести ответный удар своему обидчику.
Прутик в ужасе смотрел на происходящее. Он хотел помочь ей, но как? Что он может сделать? Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.
Внезапно Спельда схватила себя за шею, и кровь потоками стала хлестать у нее меж пальцев. Она охнула и стала тихо оседать. Несколько секунд Спельда лежала на земле, извиваясь в агонии, и наконец затихла.
— Нееееет! — простонал мальчик.
Он упал на колени и стал трясти за плечи недвижное тело. Спельда не подавала признаков жизни.
— Она умерла! — рыдал Прутик. — Это я виноват! Но почему? Почему? Почему? — всхлипывал он.
Горькие слезы катились по его щекам, падая на забрызганную кровью шубу матери, пока мальчик обнимал безжизненное тело.
— Перестань плакать, — раздался голос сверху. — Тебе просто морочат голову.
Прутик поднял глаза.
— Кто ты? — спросил он, утирая слезы.
Но никого он не увидел. Слезы снова потекли по его щекам.
— Это я. Я здесь, — ответил кто-то.
Прутик вглядывался в кроны деревьев, но никого так и не увидел. Он вскочил на ноги.
— Выходи! — закричал он, вытащив нож. — Только попробуй тронь меня! — Прутик яростно рубил воздух своим оружием. — ВЫХОДИ! — прямо взревел он. — Покажись, если ты не трус!
По-прежнему никого. Убийца предпочел остаться невидимым. Мщение приходилось отложить. Горькие слезы, слезы отчаянья катились ручьями по щекам мальчика, от рыданий содрогалось все его тело.
Затем начало происходить что-то странное. Вначале Прутик подумал, что ему все примерещилось. Но это был не сон, а явь. Ландшафт вокруг потихоньку начал меняться. Туман понемногу рассеивался, лазоревый свет померк, музыка стихла. Прутик тревожно огляделся и увидел, что он в том же лесу, а перед ним стоит, вероятно, тот, кто только что разговаривал с ним.
— Это ты! — Он понял, кто стоит перед ним. Это было существо, знакомое ему по рассказам Вихрохвоста: Птица-Помогарь, единственная в своем роде, потому что, сколько бы их ни было, каждая считала, что она лишь одна такая на свете. В горле у мальчика встал комок.
— Зачем ты это сделала? — подавив рыдания, спросил Прутик. — Зачем ты убила Спельду? Мою дорогую мамочку!
Огромная Птица-Помогарь склонила голову набок. В лучах солнца массивный кривой клюв заблестел, а пурпурный глаз стал неистово вращаться, изучая мальчика со всех сторон.
— Это вовсе не Спельда, мой мальчик, — сказала Птица-Помогарь.
— Но я слышал ее голос, — ответил Прутик. — Она сама сказала, что она — моя мать. Зачем ей было…
— Посмотри сам, — предложила ему птица.
— Я…
— Посмотри на ее руки, ноги… Откинь капюшон и взгляни на лицо, — настаивала птица. — И тогда ты скажешь, действительно ли это твоя мать.
Прутик вернулся к телу и нагнулся над Спельдой. Что-то в ней изменилось. Шуба перестала быть похожей на шубу, а выглядела теперь как настоящая звериная шкура. Он внимательно рассмотрел руки и понял, что рукава им слишком тесны. Мальчик обошел вокруг Спельды и обратил внимание на ее ладони: трехпалые, с оранжевыми когтями. И на ногах были когти. Сделав глубокий вдох, он посмотрел на птицу.
— Но…
— А теперь посмотри на ее лицо, — сказала Птица-Помогарь. — И ты поймешь, от чего я тебя спасла.
Прутик подошел ближе и дрожащими пальцами откинул упавший на лицо меховой капюшон. Тотчас же он вскрикнул от ужаса. Он не был готов увидеть такое.
Чешуйчатая коричневая кожа, похожая на промасленную оберточную бумагу, туго обтягивала череп, выпученные желтые глаза таращились на него, рот с двумя рядами кривых острых зубов был оскален, мертвая морда чудовища была искажена гримасой боли и ярости.
— Кто это? Хрумхрымс? — тихо спросил Прутик.
— Нет, это не Хрумхрымс, — ответила Птица-Помогарь. — Его называют Черепушка. Охотится на мечтателей, заблудившихся или задремавших в колыбельных рощах.
Прутик огляделся. Вокруг него стояли колыбельные деревья, тихо напевая под лучами солнца, отбрасывавшего световые пятна. Он тихонько потрогал свой платок.
— Если ты попал в колыбельную рощу, то видишь то, что угодно этим деревьям, пока не станет слишком поздно. Какая удача для тебя, что я вовремя вылупилась из кокона.
Над птицей висел, раскачиваясь, огромный кокон, похожий на выстиранный носок на бельевой веревке.
— Ты отсюда вылупилась? — спросил мальчик.
— Ну конечно! — ответила Птица-Помогарь. — А откуда же еще? Ах, мальчик мой, тебе еще многому надо научиться. Вихрохвост был прав.
— Ты знаешь Вихрохвоста? — Прутик раскрыл рот от удивления. — Но я не понимаю, как…
Птица-Помогарь нетерпеливо застрекотала.
— Вихрохвост спит в наших коконах и видит сны, которые мы видим, — объяснила она. — Да, я знакома с Вихрохвостом и со всеми другими птицами моего рода. Нам снятся одни и те же сны.
— Жаль, что Вихрохвоста нет с нами сейчас, — печально промолвил Прутик. — Он бы знал, что мне делать. — У него стучало в висках от гудения колыбельных деревьев. — Я ни на что не гожусь, — вздохнул он. — Понимаю, что это жалкое оправдание для лесного тролля. Я сбился с тропы и заблудился в лесах, но мне некого в этом винить, кроме себя. Лучше бы Черепушка разорвал меня на мелкие кусочки, и тогда наступил бы конец мучениям!
— Ну, ну, — утешала его Птица-Помогарь, спрыгнув на землю рядом с ним. — Знаешь, что сказал бы тебе Вихрохвост?
— Я ничего не знаю, — всхлипнул Прутик. — Я неудачник.
— Он сказал бы вот что, — продолжала Птица-Помогарь. — Если ты сбился с нахоженной тропы, то проложи свою, чтобы другие пошли за тобой. Твоя судьба лежит далеко за Дремучими Лесами.
— За Дремучими Лесами? — Прутик посмотрел птице прямо в ее пурпурные глаза. — Но за Дремучими Лесами ничего нет. Они тянутся бесконечно. Небо наверху, леса внизу. И больше ничего. Каждый лесной тролль знает это с пеленок.
— Каждый лесной тролль ходит только по тропе, — мягко возразила Птица-Помогарь. — Может быть, для лесных троллей и нет ничего, кроме Дремучих Лесов. А для тебя — есть.
И тут Птица-Помогарь, громко хлопнув иссиня-черными крыльями, вспорхнула с ветки и взмыла в воздух.
— Постой! — закричал Прутик. Но было поздно. Огромная птица, махая крыльями, уже летела над деревьями. Прутик, чуть не плача, глядел ей вслед. Он чуть не зарыдал, но подавил слезы в страхе, что еще кто-нибудь из жутких обитателей Дремучих Лесов услышит его.
— Ты присутствовал при моем рождении, и теперь я всегда буду наблюдать за тобой! — крикнула издалека Птица-Помогарь. — Если я понадоблюсь тебе, то окажусь рядом!
— Ты мне и сейчас нужна! — мрачно пробормотал Прутик.
Он пнул ногой дохлого Черепушку. Раздался долгий заунывный стон. Или это ветер прошумел в колыбельных деревьях? Прутик не стал это выяснять. Он выбежал из колыбельной рощи и стремительно направился в самое сердце мрачных, зловещих Дремучих Лесов.
Прутик остановился лишь тогда, когда густая тьма упала на чащу и не стало видно ни зги. Он встал, положив руки на пояс и уронив голову. Пытаясь отдышаться после долгого бега, он пробормотал:
— Я боль… ше… не… мо… гу… Не могу больше.
Но ему пришлось сделать еще несколько шагов: надо было поискать место поспокойней, чтобы устроиться на ночь. Рядом росло дерево с мощным стволом и развесистой зеленой кроной, где можно было бы укрыться от непогоды. Прутик собрал охапку сухой листвы и накидал ее в углубление между корней. Затем он лег на самодельный матрас и, свернувшись калачиком, закрыл глаза.
Из ночной чащи доносились какие-то всхлипы, завывания и стоны. Прутик прикрыл ухо ладонью, чтобы не слышать их.
— Все будет хорошо, — сказал он сам себе. — Птица-Помогарь обещала следить за мной.
И с этими словами мальчик погрузился в сон, не подозревая, что Птица-Помогарь уже находится в компании лесных нимф за много-много миль от него.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Прутик с трудом поднялся на ноги и посмотрел на того, кто лежал рядом. У него была плоская голова, нос картошкой и тяжелые веки. Одет он был в какую-то рвань и к тому же перемазан грязью с головы до ног. Он в свою очередь с подозрением уставился на Прутика.
— Ты упал прямо на нас, — проворчал он.
— Мне очень жаль, — сказал Прутик, — я не хотел. Вы не поверите, что еще минуту назад я был…
— Ты нас придавил, — перебил гоблин Прутика. Его гнусавый голос гулко отдавался в голове у мальчика. — Ты — Хрумхрымс? — спросил плоскоголовый.
— Я — Хрумхрымс? Конечно нет.
— Это самое жуткое чудовище в Дремучих Лесах, — произнес гоблин, и ушки у него судорожно задергались. — Он обитает в самых темных уголках неба и вдруг, совершенно неожиданно, появляется и камнем падает на ничего не подозревающую жертву. — Глаза гоблина превратились в узкие щелочки. — Но ты, наверно, и сам это знаешь.
— Я не Хрумхрымс, — ответил Прутик. Он сунул нож обратно в ножны и, протянув гоблину руку, помог ему встать. Его костлявая рука была горячей и липкой. — Знаешь, что я тебе скажу? Меня чуть не сожрал дуб-крово…— Но гоблин уже не слушал его. — Он говорит, что он не Хрумхрымс, — обратился гоблин к кому-то невидимому.
Из тени вышли еще два низкорослых и худосочных гоблина. Если не обращать внимания на грязь, по-разному изукрасившую одежду каждого из них, они были похожи как две капли воды. Прутик сморщил нос — такая от всех троих распространялась вонь. Пахло чем-то приторно сладким.
— В таком случае нам лучше вернуться в колонию. Толстуха хватится нас, — решил один из них.
Остальные кивнули в ответ, подхватили мешки с водорослями и забросили их на плоские головы.
— Подождите! — закричал Прутик. — Не уходите! Вы должны помочь мне! — И он поспешил вслед за ними.
Лес становился все гуще. В просветах между пышны— ми кронами виднелось розово-голубое небо. Немного света проникало даже сквозь плотные заросли, рассеивая мрак.
— Почему вы не слушаете меня? — жалобно спросил мальчик.
За его спиной эхо разнесло то ли вой, то ли всхлип; такой же высокий голос отозвался справа, затем слева.
«Не знаю, кто это, но голоса их мне очень не нравятся», — подумал Прутик.
Он ускорил шаги. На лбу у него выступили капельки пота. Наконец, закусив губу, мальчик пустился бежать.
— Убирайтесь, — шептал он. — Оставьте меня в покое.
Словно в ответ пронзительный визг стал еще громче. Прикрыв голову руками, Прутик помчался прочь во весь дух. Проламываясь сквозь кусты, он весь исцарапался: ползучие растения хлестали его по спине, а колючие шипы в кровь ободрали ему руки и лицо. Ветви загораживали ему путь, то сшибая его с ног, то расставляя ловушки. Лес становился все гуще, а кроны деревьев, сомкнувшись у Прутика над головой, совершенно заслонили небо. В зарослях стало темно и страшно.
Вдруг Прутик увидел в темноте бирюзовый огонек, переливающийся, как драгоценный камень. На мгновение ему показалось, что это лишь очередная опасность. Но только на мгновение. Тихая, чарующая музыка волнами наплывала на него.
Подойдя ближе, он увидел мягкий свет, льющийся на покрытую листвой землю. На ноги ему падали отблески зеленовато-лазоревых лучей. Музыка — поющие голоса и звон струн — становилась все громче.
Прутик остановился. Что делать? Он был слишком испуган, чтобы идти дальше. Но необходимо было идти дальше. Покусывая кончик шейного платка, Прутик сделал шаг. Затем другой. Третий. Лазоревый свет, окутанный туманной дымкой, сверкал впереди. Прутику даже пришлось прикрыть глаза рукой, настолько ослепительным было сияние. Мелодия, громкая, но печальная, зачаровала его. Он опустил руку и огляделся.
Мальчик стоял на опушке. Странным образом неистовое лазоревое сияние тонуло в тумане. Ничто здесь не имело четких очертаний. Бесформенные тени проплывали перед ним, сливались и тотчас исчезали. Музыка заиграла еще громче. И вдруг из тумана вышла фигура и остановилась перед ним.
Это была женщина, приземистая, плотная; пучки волос на голове были украшены бисером. Лица ее Прутик разглядеть не мог.
— Кто ты? — спросил он.
Музыка гремела что есть силы. Прутик знал ответ на свой вопрос. Коротенькие пухлые ножки, широкие плечи. Когда лицо повернулось к нему профилем, Прутик узнал знакомый нос картошкой. Если не обращать внимания на странную одежду, это была…
— Мамуля! — тихо позвал он.
Но Спельда уходила, растворяясь в бирюзовом тумане. За ней по земле волочился хвост незнакомой голубой шубы.
— Не уходи! — что есть силы крикнул Прутик. — Мама! Спельда!
Музыка как обезумела. Голоса звучали нестройно, пели кто во что горазд.
— Вернись! — безутешно звал Прутик, бросившись вслед за ней. — Не оставляй меня!
Он мчался сквозь ослепительный туман, натыкаясь на ветки и коряги, падая на землю. И каждый раз он вскакивал, прорываясь сквозь заросли вслед за ней.
Должно быть, Спельда ищет его, она поняла, что он в беде, — решил мальчик. «Она догадалась, что я сбился с тропы. Она пришла, чтобы отвести меня домой! Я не могу потерять ее из виду!»
Затем Прутик увидел ее снова. Теперь она стояла неподалеку, повернувшись к нему спиной. Музыка снова стала тихой и нежной, чьи-то голоса запели колыбельную. Прутик дрожал от волнения. Он подбежал к матери, назвав ее по имени, но Спельда не двинулась с места.
— Мама! — закричал Прутик. — Это я! Спельда, кивнув, повернулась к нему лицом. Но почему она так странно себя ведет?
Музыка стихла. Спельда стояла перед мальчиком, наклонив голову; капюшон шубы был надвинут на глаза. Медленно она раскрыла объятья. Прутик сделал шаг вперед.
И в этот самый миг Спельда издала душераздирающий крик и отшатнулась, схватившись за голову. Музыка снова заиграла громче. Она звенела и дрожала, как сильно бьющееся сердце. Спельда закричала во второй раз — дикий вопль, от которого у Прутика кровь застыла в жилах, — и стала руками хвататься за воздух.
— Мамочка! — завопил Прутик. — Что с тобой? Он увидел струйку крови, текущую из отверстия у нее на лбу. Еще одна рана была на плече, и еще одна — на груди. Голубой мех стал пурпурным от крови. Она все еще была жива. Корчась и плача от боли, она пыталась нанести ответный удар своему обидчику.
Прутик в ужасе смотрел на происходящее. Он хотел помочь ей, но как? Что он может сделать? Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.
Внезапно Спельда схватила себя за шею, и кровь потоками стала хлестать у нее меж пальцев. Она охнула и стала тихо оседать. Несколько секунд Спельда лежала на земле, извиваясь в агонии, и наконец затихла.
— Нееееет! — простонал мальчик.
Он упал на колени и стал трясти за плечи недвижное тело. Спельда не подавала признаков жизни.
— Она умерла! — рыдал Прутик. — Это я виноват! Но почему? Почему? Почему? — всхлипывал он.
Горькие слезы катились по его щекам, падая на забрызганную кровью шубу матери, пока мальчик обнимал безжизненное тело.
— Перестань плакать, — раздался голос сверху. — Тебе просто морочат голову.
Прутик поднял глаза.
— Кто ты? — спросил он, утирая слезы.
Но никого он не увидел. Слезы снова потекли по его щекам.
— Это я. Я здесь, — ответил кто-то.
Прутик вглядывался в кроны деревьев, но никого так и не увидел. Он вскочил на ноги.
— Выходи! — закричал он, вытащив нож. — Только попробуй тронь меня! — Прутик яростно рубил воздух своим оружием. — ВЫХОДИ! — прямо взревел он. — Покажись, если ты не трус!
По-прежнему никого. Убийца предпочел остаться невидимым. Мщение приходилось отложить. Горькие слезы, слезы отчаянья катились ручьями по щекам мальчика, от рыданий содрогалось все его тело.
Затем начало происходить что-то странное. Вначале Прутик подумал, что ему все примерещилось. Но это был не сон, а явь. Ландшафт вокруг потихоньку начал меняться. Туман понемногу рассеивался, лазоревый свет померк, музыка стихла. Прутик тревожно огляделся и увидел, что он в том же лесу, а перед ним стоит, вероятно, тот, кто только что разговаривал с ним.
— Это ты! — Он понял, кто стоит перед ним. Это было существо, знакомое ему по рассказам Вихрохвоста: Птица-Помогарь, единственная в своем роде, потому что, сколько бы их ни было, каждая считала, что она лишь одна такая на свете. В горле у мальчика встал комок.
— Зачем ты это сделала? — подавив рыдания, спросил Прутик. — Зачем ты убила Спельду? Мою дорогую мамочку!
Огромная Птица-Помогарь склонила голову набок. В лучах солнца массивный кривой клюв заблестел, а пурпурный глаз стал неистово вращаться, изучая мальчика со всех сторон.
— Это вовсе не Спельда, мой мальчик, — сказала Птица-Помогарь.
— Но я слышал ее голос, — ответил Прутик. — Она сама сказала, что она — моя мать. Зачем ей было…
— Посмотри сам, — предложила ему птица.
— Я…
— Посмотри на ее руки, ноги… Откинь капюшон и взгляни на лицо, — настаивала птица. — И тогда ты скажешь, действительно ли это твоя мать.
Прутик вернулся к телу и нагнулся над Спельдой. Что-то в ней изменилось. Шуба перестала быть похожей на шубу, а выглядела теперь как настоящая звериная шкура. Он внимательно рассмотрел руки и понял, что рукава им слишком тесны. Мальчик обошел вокруг Спельды и обратил внимание на ее ладони: трехпалые, с оранжевыми когтями. И на ногах были когти. Сделав глубокий вдох, он посмотрел на птицу.
— Но…
— А теперь посмотри на ее лицо, — сказала Птица-Помогарь. — И ты поймешь, от чего я тебя спасла.
Прутик подошел ближе и дрожащими пальцами откинул упавший на лицо меховой капюшон. Тотчас же он вскрикнул от ужаса. Он не был готов увидеть такое.
— Кто это? Хрумхрымс? — тихо спросил Прутик.
— Нет, это не Хрумхрымс, — ответила Птица-Помогарь. — Его называют Черепушка. Охотится на мечтателей, заблудившихся или задремавших в колыбельных рощах.
Прутик огляделся. Вокруг него стояли колыбельные деревья, тихо напевая под лучами солнца, отбрасывавшего световые пятна. Он тихонько потрогал свой платок.
— Если ты попал в колыбельную рощу, то видишь то, что угодно этим деревьям, пока не станет слишком поздно. Какая удача для тебя, что я вовремя вылупилась из кокона.
Над птицей висел, раскачиваясь, огромный кокон, похожий на выстиранный носок на бельевой веревке.
— Ты отсюда вылупилась? — спросил мальчик.
— Ну конечно! — ответила Птица-Помогарь. — А откуда же еще? Ах, мальчик мой, тебе еще многому надо научиться. Вихрохвост был прав.
— Ты знаешь Вихрохвоста? — Прутик раскрыл рот от удивления. — Но я не понимаю, как…
Птица-Помогарь нетерпеливо застрекотала.
— Вихрохвост спит в наших коконах и видит сны, которые мы видим, — объяснила она. — Да, я знакома с Вихрохвостом и со всеми другими птицами моего рода. Нам снятся одни и те же сны.
— Жаль, что Вихрохвоста нет с нами сейчас, — печально промолвил Прутик. — Он бы знал, что мне делать. — У него стучало в висках от гудения колыбельных деревьев. — Я ни на что не гожусь, — вздохнул он. — Понимаю, что это жалкое оправдание для лесного тролля. Я сбился с тропы и заблудился в лесах, но мне некого в этом винить, кроме себя. Лучше бы Черепушка разорвал меня на мелкие кусочки, и тогда наступил бы конец мучениям!
— Ну, ну, — утешала его Птица-Помогарь, спрыгнув на землю рядом с ним. — Знаешь, что сказал бы тебе Вихрохвост?
— Я ничего не знаю, — всхлипнул Прутик. — Я неудачник.
— Он сказал бы вот что, — продолжала Птица-Помогарь. — Если ты сбился с нахоженной тропы, то проложи свою, чтобы другие пошли за тобой. Твоя судьба лежит далеко за Дремучими Лесами.
— За Дремучими Лесами? — Прутик посмотрел птице прямо в ее пурпурные глаза. — Но за Дремучими Лесами ничего нет. Они тянутся бесконечно. Небо наверху, леса внизу. И больше ничего. Каждый лесной тролль знает это с пеленок.
— Каждый лесной тролль ходит только по тропе, — мягко возразила Птица-Помогарь. — Может быть, для лесных троллей и нет ничего, кроме Дремучих Лесов. А для тебя — есть.
И тут Птица-Помогарь, громко хлопнув иссиня-черными крыльями, вспорхнула с ветки и взмыла в воздух.
— Постой! — закричал Прутик. Но было поздно. Огромная птица, махая крыльями, уже летела над деревьями. Прутик, чуть не плача, глядел ей вслед. Он чуть не зарыдал, но подавил слезы в страхе, что еще кто-нибудь из жутких обитателей Дремучих Лесов услышит его.
— Ты присутствовал при моем рождении, и теперь я всегда буду наблюдать за тобой! — крикнула издалека Птица-Помогарь. — Если я понадоблюсь тебе, то окажусь рядом!
— Ты мне и сейчас нужна! — мрачно пробормотал Прутик.
Он пнул ногой дохлого Черепушку. Раздался долгий заунывный стон. Или это ветер прошумел в колыбельных деревьях? Прутик не стал это выяснять. Он выбежал из колыбельной рощи и стремительно направился в самое сердце мрачных, зловещих Дремучих Лесов.
Прутик остановился лишь тогда, когда густая тьма упала на чащу и не стало видно ни зги. Он встал, положив руки на пояс и уронив голову. Пытаясь отдышаться после долгого бега, он пробормотал:
— Я боль… ше… не… мо… гу… Не могу больше.
Но ему пришлось сделать еще несколько шагов: надо было поискать место поспокойней, чтобы устроиться на ночь. Рядом росло дерево с мощным стволом и развесистой зеленой кроной, где можно было бы укрыться от непогоды. Прутик собрал охапку сухой листвы и накидал ее в углубление между корней. Затем он лег на самодельный матрас и, свернувшись калачиком, закрыл глаза.
Из ночной чащи доносились какие-то всхлипы, завывания и стоны. Прутик прикрыл ухо ладонью, чтобы не слышать их.
— Все будет хорошо, — сказал он сам себе. — Птица-Помогарь обещала следить за мной.
И с этими словами мальчик погрузился в сон, не подозревая, что Птица-Помогарь уже находится в компании лесных нимф за много-много миль от него.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ДУБ-КРОВОСОС
Сначала мальчику показалось, что кто-то его щекочет во сне. Он смахнул надоевшее насекомое и, почмокав сонно губами, повернулся на другой бок. Устроившись уютно на сухих листьях, Прутик спал и со стороны казался совсем маленьким и беззащитным.
Ему снова было щекотно от того, что к нему прикасалось какое-то тоненькое извивающееся существо. Когда Прутик опять задышал ровнее, оно снова стало выписывать зигзаги прямо перед его лицом. Оно гнулось во все стороны и заворачивалось кольцами прямо в теплой струе воздуха, выходящей у него изо рта при выдохе. И вдруг это создание сделало резкий бросок вперед и стало ощупывать кожу у губ мальчика.
Прутик застонал во сне и снова отмахнулся от надоедливого мучителя. Извивающееся создание, извернувшись, проползло меж его тонкими пальцами и стремительно скользнуло в темный, теплый тоннель!
Внезапно проснувшись, Прутик резко сел. Сердце у него колотилось. Он почувствовал, что кто-то забрался ему в левую ноздрю! Он тер свой бедный нос и сморкался, пока слезы не навернулись у него на глаза. Что-то живое зашевелилось, заскреблось у него в носу, и вдруг, сделав рывок, выскочило наружу! Глаза у Прутика чуть не вылезли из орбит от боли. Он жалобно захныкал. Сердце его забилось еще сильней. Кто это? Что это такое? От страха и голода у Прутика сделались спазмы в желудке.
Боясь даже взглянуть на странное существо, Прутик приоткрыл один глаз и сквозь щелочку стал изучать его. Перед ним мелькнуло нечто похожее на изумрудно-зеленую молнию. Опасаясь худшего, мальчик на четвереньках отполз подальше от этой гадости. В следующую секунду он, поскользнувшись, уже катился куда-то вниз. За спиной он увидел еще мрачное, но уже светлеющее небо. Занимался рассвет. Вихляющееся зеленое существо замерло на месте.
— Какой же я дурак! — пробормотал Прутик. — Это же просто гусеница!
Откинувшись назад на локтях, он стал всматриваться в темную листву над головой. За черными ветвями небо из коричневого становилось красным. В Дремучих Лесах было тепло, но ноги у мальчика промокли от утренней росы. Пора было двигаться дальше.
Прутик встал на ноги и принялся вытаскивать веточки и сучки из шкуры ежеобраза, как вдруг — ЩЕЛК — ЩЕЛК! — в воздухе раздался звук свистящего хлыста. Прутик оцепенел: изумрудно-зеленая гусеница кинулась на него и стала кольцами обвивать его запястье — и раз, и два, и три…
— Ой-ой-ой! — закричал он, когда острые шипы впились в кожу.
Извивающееся зеленое существо вовсе не было гусеницей. Это было ползучее растение, изумрудно-зеленый ус ядовитой смоляной лозы, которая, раскачиваясь и свисая с ветвей, как питон, рыщет по лесу в поисках теплокровной жертвы.
— Отпусти меня! — завопил Прутик, неистово пытаясь сорвать с себя толстые зеленые кольца лианы. — ОТПУСТИ МЕНЯ!
Он тащил и тянул гибкий стебель, но острые шипы лишь глубже впивались в кожу. Ойкнув от боли,
Прутик в ужасе увидел, как алые капли крови одна за другой стекают по руке.
Подул сильный ветер, взъерошив ему волосы и растрепав мех на шкуре ежеобраза. Он разнес по тенистому лесу сладковатый запах крови. И тотчас же мальчик услышал, как в темноте алчно заклацали острые зубы неведомых зверей, поджидавших добычу. Затем ветер переменился, и мальчика затошнило от запаха гнили.
Он царапал и щипал лозу, он кусал ее, рвал зубами и выплевывал куски, трепал ее и гнул в разные стороны, но она чересчур крепко оплела его руку. Ему никак не удавалось освободиться от ее мощной хватки.
Внезапно лоза, сделав мощный рывок, потащила его за собой.
— Плюх! — пробормотал он, рухнув на землю, и рот у него сразу же забился коричневатым жирным суглинком. У него был привкус колбасок из тильдятины, но кислый и тошнотворный. Прутика вырвало. Сплюнув в последний раз, он закричал: — Стой!
Но смоляная лоза тащила свою жертву по валунам и корягам, по крапиве и бродячим водорослям. Бум!Бух! Шмяк! Бряк!
Прутик знал, что синяки и царапины — сущая ерунда по сравнению с тем, что ожидает его. Когда его волокли мимо гребенчатого куста, он в отчаянье ухватился за ветку в надежде спастись. Куда же запропастилась Птица-Помогарь, которая так нужна сейчас?
На секунду смоляная лоза зацепилась за какую-то корягу. Она взвизгнула от охватившей ее ярости, и по всему ее длинному телу прокатились волны негодования. Прутик что было сил ухватился за ветки, но лоза была сильнее. Куст выпрыгнул из земли, и Прутика снова потащили, еще быстрее, чем прежде.
Он все время натыкался на твердые белые кочки, больно впивавшиеся в тело. Их становилось все больше. Внезапно Прутик чуть не задохнулся от ужаса. Это были части скелетов: кости, лопатки и оскаленные черепа с пустыми глазницами.
— Нет! Нет! Нет! — что есть мочи завопил Прутик. Но в воздухе висела мертвая тишина, и крики его тонули в кроваво-красном мареве.
Вертя головой во все стороны, Прутик вглядывался в густую тень, обступавшую его со всех сторон. Впереди он заметил толстый шершавый ствол. В том месте, где он рос, земля была густо усеяна черепами.
Дерево пульсировало и покряхтывало. Оно блестело от липкой слюны, стекающей с бесчисленных присосок. Высоко над ним, где редели ветви, Прутик услышал жадное клацанье зубов, и этот звук становился все громче и громче. Прутик догадался, что его приволокли к смертоносному, хищному дубу-кровососу.
«Где нож?» — лихорадочно подумал Прутик, когда зубы заклацали еще громче, воздух наполнился зловонием, а кряхтение перешло в голодное урчание.
Он лихорадочно провел рукой по поясу и нащупал рукоять именного ножа. Затем резким движением Прутик выхватил его из ножен, занес руку над головой и с силой рассек лиану.
Тело ее чавкнуло, распавшись надвое, и в лицо мальчику ударила струя блескучей зеленой жижи. Отведя руку назад, он понял, что одолел врага. Он стер липкую слизь, залепившую ему глаза.
Да! Вот она, лиана! Как будто стараясь загипнотизировать его, она раскачивалась туда-сюда, туда-сюда прямо над его головой. Внезапно Прутик замер. Как зачарованный он наблюдал за отрубленным концом растения: жидкость, каплями стекающая с него, застывала прямо на глазах, образовав зеленый комок размером с кулак.
Неожиданно пупырчатая масса раскололась пополам, из комка с хлюпаньем выскочило изумрудно-зеленое щупальце. Оно зашевелилось, колеблясь и подрагивая в воздухе. Затем появилось второе щупальце, за ним третье… Прутик застыл, во все глаза глядя на копошащиеся растения. Там, где раньше была одна лоза, стало три. Они отклонились назад, готовые к броску, и — взззых! — втроем стремительно бросились на мальчика.
Прутик завыл от боли и страха, когда три гибких щупальца плотно обвились вокруг его ног. Затем, не успел он и глазом моргнуть, как его перевернули, рывком подняли вверх ногами и потащили.
Кровь бросилась ему в голову — он перестал различать деревья, превратившиеся в сплошную стену. Он изо всех сил старался не выпустить нож из рук. Пыхтя от напряжения, он все же сумел вывернуться из неудобного положения. Схватив лиану одной рукой, Прутик принялся наносить ей удары ножом — и раз, и два, и три…
— Будь ты проклята! — кричал он. — Сейчас же отпусти меня!
Зеленая слизь, пузырясь, закапала на землю. Она стекала по пальцам, по лезвию ножа, маслянистая и вязкая. Прутик выпустил лиану и снова стал раскачиваться в воздухе.
Болтаясь из стороны в сторону, он все же сумел посмотреть вниз.
Он висел над вершиной дуба-кровососа. Прямо под ним, разинув пасть и ощерив тысячу острых зубов, находился ствол дерева. Прутик узнал этот звук: расположенные по кругу зубы жадно клацали, поблескивая в красном свете. Вдруг малиновое жерло расширилось, и Прутик почувствовал, что проваливается в глотку дуба-кровососа. У дуба от алчности потекли слюни: вонь стояла нестерпимая, и Прутик пальцами зажал ноздри.
Теперь он никогда не попадет на корабль небесных пиратов!
Он никогда не вырвется из Дремучих Лесов…
В последний раз Прутик сделал отчаянную попытку вырваться на свободу. Жилетка из ежеобраза наползла ему на глаза, и мех ощетинился, когда случайно Прутик провел по нему в обратную сторону. Наконец он сумел ухватиться за лозу. Только тогда ему удалось освободить ногу.
И тут он закричал от страха! Он висел прямо над жерлом, вцепившись что было силы в лиану. Освободившись от мертвой хватки, он мог бы перерезать гибкий ствол, но теперь он сам цеплялся за нее, чтобы не упасть в отверстую пасть дуба-кровососа. Перебирая руками, он карабкался вверх по лозе, но та была склизкой и проскакивала между пальцами. Поднимаясь вверх на локоть, он на три локтя скатывался вниз.
— Ну помоги мне, — тихо прошептал он. — Помоги мне.
Лоза дернулась, сбрасывая его с себя.
Он полетел вниз, отчаянно размахивая руками в воздухе…
Внутри оказалось совсем темно — хоть глаз выколи, — зато хорошо было слышно голодное урчание дерева-убийцы.
Горло гибельного дуба-кровососа сузилось, и годовые кольца, как мускулы, плотно сжали тело мальчика.
— Я не могу дышать!
В голове у него была одна мысль: «Сейчас меня заживо съедят!»
Он проваливался все глубже и глубже.
«Съедят заживо!»
Внезапно дуб-кровосос дернулся. Что-то внутри него заурчало, заворчало, забулькало, и струя гнилостного воздуха вырвалась из его глубин. На мгновение кольца-мускулы ослабили хватку.
Сделав судорожный вдох, Прутик провалился еще ниже. Густой мех ежеобраза растопорщился, как если бы его расчесывали против шерсти.
Дуба-кровососа снова охватила дрожь.
Он булькнул, громко закашлялся, и весь его ствол стал трястись, издавая утробный, оглушительный рев. Прутик почувствовал, как что-то плотное, упираясь ему в ноги, выталкивает его наружу.
Дерево, подавляя рвоту, снова ослабило захват. Ему хотелось избавиться от колючей пробки, застрявшей в глотке. Дуб-кровосос икнул, и струя воздуха вырвалась из его пасти с такой силой, что Прутик стал стремительно подниматься вверх по пустому стволу.
С громким хлопком он вылетел наружу, весь забрызганный слюной и рвотными массами. На мгновение Прутику показалось, что он парит в воздухе. Он поднимался все выше и выше, свободный, как птица.
А затем — снова вниз, ломая ветки. И вот он уже плюхнулся на землю. При падении ему показалось, что он переломал себе все кости. Он полежал немного, не веря тому, что избежал верной смерти.
— Ты спасла меня, — сказал он, гладя жилетку по шерсти. — Спасибо тебе за подарок, мамуля Татум.
Он был цел и невредим, если не считать нескольких царапин.
«Что-то смягчило падение», — пришло в голову Прутику, и он принялся ощупывать землю вокруг себя.
— Ой! — раздался чей-то возмущенный голос. Изумленный Прутик перекатился на другой бок.
Это было не что-то, а кто-то! Мальчик крепко сжал нож в руке.
Ему снова было щекотно от того, что к нему прикасалось какое-то тоненькое извивающееся существо. Когда Прутик опять задышал ровнее, оно снова стало выписывать зигзаги прямо перед его лицом. Оно гнулось во все стороны и заворачивалось кольцами прямо в теплой струе воздуха, выходящей у него изо рта при выдохе. И вдруг это создание сделало резкий бросок вперед и стало ощупывать кожу у губ мальчика.
Прутик застонал во сне и снова отмахнулся от надоедливого мучителя. Извивающееся создание, извернувшись, проползло меж его тонкими пальцами и стремительно скользнуло в темный, теплый тоннель!
Внезапно проснувшись, Прутик резко сел. Сердце у него колотилось. Он почувствовал, что кто-то забрался ему в левую ноздрю! Он тер свой бедный нос и сморкался, пока слезы не навернулись у него на глаза. Что-то живое зашевелилось, заскреблось у него в носу, и вдруг, сделав рывок, выскочило наружу! Глаза у Прутика чуть не вылезли из орбит от боли. Он жалобно захныкал. Сердце его забилось еще сильней. Кто это? Что это такое? От страха и голода у Прутика сделались спазмы в желудке.
Боясь даже взглянуть на странное существо, Прутик приоткрыл один глаз и сквозь щелочку стал изучать его. Перед ним мелькнуло нечто похожее на изумрудно-зеленую молнию. Опасаясь худшего, мальчик на четвереньках отполз подальше от этой гадости. В следующую секунду он, поскользнувшись, уже катился куда-то вниз. За спиной он увидел еще мрачное, но уже светлеющее небо. Занимался рассвет. Вихляющееся зеленое существо замерло на месте.
— Какой же я дурак! — пробормотал Прутик. — Это же просто гусеница!
Откинувшись назад на локтях, он стал всматриваться в темную листву над головой. За черными ветвями небо из коричневого становилось красным. В Дремучих Лесах было тепло, но ноги у мальчика промокли от утренней росы. Пора было двигаться дальше.
Прутик встал на ноги и принялся вытаскивать веточки и сучки из шкуры ежеобраза, как вдруг — ЩЕЛК — ЩЕЛК! — в воздухе раздался звук свистящего хлыста. Прутик оцепенел: изумрудно-зеленая гусеница кинулась на него и стала кольцами обвивать его запястье — и раз, и два, и три…
— Ой-ой-ой! — закричал он, когда острые шипы впились в кожу.
Извивающееся зеленое существо вовсе не было гусеницей. Это было ползучее растение, изумрудно-зеленый ус ядовитой смоляной лозы, которая, раскачиваясь и свисая с ветвей, как питон, рыщет по лесу в поисках теплокровной жертвы.
— Отпусти меня! — завопил Прутик, неистово пытаясь сорвать с себя толстые зеленые кольца лианы. — ОТПУСТИ МЕНЯ!
Он тащил и тянул гибкий стебель, но острые шипы лишь глубже впивались в кожу. Ойкнув от боли,
Прутик в ужасе увидел, как алые капли крови одна за другой стекают по руке.
Подул сильный ветер, взъерошив ему волосы и растрепав мех на шкуре ежеобраза. Он разнес по тенистому лесу сладковатый запах крови. И тотчас же мальчик услышал, как в темноте алчно заклацали острые зубы неведомых зверей, поджидавших добычу. Затем ветер переменился, и мальчика затошнило от запаха гнили.
Он царапал и щипал лозу, он кусал ее, рвал зубами и выплевывал куски, трепал ее и гнул в разные стороны, но она чересчур крепко оплела его руку. Ему никак не удавалось освободиться от ее мощной хватки.
Внезапно лоза, сделав мощный рывок, потащила его за собой.
— Плюх! — пробормотал он, рухнув на землю, и рот у него сразу же забился коричневатым жирным суглинком. У него был привкус колбасок из тильдятины, но кислый и тошнотворный. Прутика вырвало. Сплюнув в последний раз, он закричал: — Стой!
Но смоляная лоза тащила свою жертву по валунам и корягам, по крапиве и бродячим водорослям. Бум!Бух! Шмяк! Бряк!
Прутик знал, что синяки и царапины — сущая ерунда по сравнению с тем, что ожидает его. Когда его волокли мимо гребенчатого куста, он в отчаянье ухватился за ветку в надежде спастись. Куда же запропастилась Птица-Помогарь, которая так нужна сейчас?
На секунду смоляная лоза зацепилась за какую-то корягу. Она взвизгнула от охватившей ее ярости, и по всему ее длинному телу прокатились волны негодования. Прутик что было сил ухватился за ветки, но лоза была сильнее. Куст выпрыгнул из земли, и Прутика снова потащили, еще быстрее, чем прежде.
Он все время натыкался на твердые белые кочки, больно впивавшиеся в тело. Их становилось все больше. Внезапно Прутик чуть не задохнулся от ужаса. Это были части скелетов: кости, лопатки и оскаленные черепа с пустыми глазницами.
— Нет! Нет! Нет! — что есть мочи завопил Прутик. Но в воздухе висела мертвая тишина, и крики его тонули в кроваво-красном мареве.
Вертя головой во все стороны, Прутик вглядывался в густую тень, обступавшую его со всех сторон. Впереди он заметил толстый шершавый ствол. В том месте, где он рос, земля была густо усеяна черепами.
Дерево пульсировало и покряхтывало. Оно блестело от липкой слюны, стекающей с бесчисленных присосок. Высоко над ним, где редели ветви, Прутик услышал жадное клацанье зубов, и этот звук становился все громче и громче. Прутик догадался, что его приволокли к смертоносному, хищному дубу-кровососу.
«Где нож?» — лихорадочно подумал Прутик, когда зубы заклацали еще громче, воздух наполнился зловонием, а кряхтение перешло в голодное урчание.
Он лихорадочно провел рукой по поясу и нащупал рукоять именного ножа. Затем резким движением Прутик выхватил его из ножен, занес руку над головой и с силой рассек лиану.
Тело ее чавкнуло, распавшись надвое, и в лицо мальчику ударила струя блескучей зеленой жижи. Отведя руку назад, он понял, что одолел врага. Он стер липкую слизь, залепившую ему глаза.
Да! Вот она, лиана! Как будто стараясь загипнотизировать его, она раскачивалась туда-сюда, туда-сюда прямо над его головой. Внезапно Прутик замер. Как зачарованный он наблюдал за отрубленным концом растения: жидкость, каплями стекающая с него, застывала прямо на глазах, образовав зеленый комок размером с кулак.
Неожиданно пупырчатая масса раскололась пополам, из комка с хлюпаньем выскочило изумрудно-зеленое щупальце. Оно зашевелилось, колеблясь и подрагивая в воздухе. Затем появилось второе щупальце, за ним третье… Прутик застыл, во все глаза глядя на копошащиеся растения. Там, где раньше была одна лоза, стало три. Они отклонились назад, готовые к броску, и — взззых! — втроем стремительно бросились на мальчика.
Прутик завыл от боли и страха, когда три гибких щупальца плотно обвились вокруг его ног. Затем, не успел он и глазом моргнуть, как его перевернули, рывком подняли вверх ногами и потащили.
Кровь бросилась ему в голову — он перестал различать деревья, превратившиеся в сплошную стену. Он изо всех сил старался не выпустить нож из рук. Пыхтя от напряжения, он все же сумел вывернуться из неудобного положения. Схватив лиану одной рукой, Прутик принялся наносить ей удары ножом — и раз, и два, и три…
— Будь ты проклята! — кричал он. — Сейчас же отпусти меня!
Зеленая слизь, пузырясь, закапала на землю. Она стекала по пальцам, по лезвию ножа, маслянистая и вязкая. Прутик выпустил лиану и снова стал раскачиваться в воздухе.
Он висел над вершиной дуба-кровососа. Прямо под ним, разинув пасть и ощерив тысячу острых зубов, находился ствол дерева. Прутик узнал этот звук: расположенные по кругу зубы жадно клацали, поблескивая в красном свете. Вдруг малиновое жерло расширилось, и Прутик почувствовал, что проваливается в глотку дуба-кровососа. У дуба от алчности потекли слюни: вонь стояла нестерпимая, и Прутик пальцами зажал ноздри.
Теперь он никогда не попадет на корабль небесных пиратов!
Он никогда не вырвется из Дремучих Лесов…
В последний раз Прутик сделал отчаянную попытку вырваться на свободу. Жилетка из ежеобраза наползла ему на глаза, и мех ощетинился, когда случайно Прутик провел по нему в обратную сторону. Наконец он сумел ухватиться за лозу. Только тогда ему удалось освободить ногу.
И тут он закричал от страха! Он висел прямо над жерлом, вцепившись что было силы в лиану. Освободившись от мертвой хватки, он мог бы перерезать гибкий ствол, но теперь он сам цеплялся за нее, чтобы не упасть в отверстую пасть дуба-кровососа. Перебирая руками, он карабкался вверх по лозе, но та была склизкой и проскакивала между пальцами. Поднимаясь вверх на локоть, он на три локтя скатывался вниз.
— Ну помоги мне, — тихо прошептал он. — Помоги мне.
Лоза дернулась, сбрасывая его с себя.
Он полетел вниз, отчаянно размахивая руками в воздухе…
Внутри оказалось совсем темно — хоть глаз выколи, — зато хорошо было слышно голодное урчание дерева-убийцы.
Горло гибельного дуба-кровососа сузилось, и годовые кольца, как мускулы, плотно сжали тело мальчика.
— Я не могу дышать!
В голове у него была одна мысль: «Сейчас меня заживо съедят!»
Он проваливался все глубже и глубже.
«Съедят заживо!»
Внезапно дуб-кровосос дернулся. Что-то внутри него заурчало, заворчало, забулькало, и струя гнилостного воздуха вырвалась из его глубин. На мгновение кольца-мускулы ослабили хватку.
Сделав судорожный вдох, Прутик провалился еще ниже. Густой мех ежеобраза растопорщился, как если бы его расчесывали против шерсти.
Дуба-кровососа снова охватила дрожь.
Он булькнул, громко закашлялся, и весь его ствол стал трястись, издавая утробный, оглушительный рев. Прутик почувствовал, как что-то плотное, упираясь ему в ноги, выталкивает его наружу.
Дерево, подавляя рвоту, снова ослабило захват. Ему хотелось избавиться от колючей пробки, застрявшей в глотке. Дуб-кровосос икнул, и струя воздуха вырвалась из его пасти с такой силой, что Прутик стал стремительно подниматься вверх по пустому стволу.
С громким хлопком он вылетел наружу, весь забрызганный слюной и рвотными массами. На мгновение Прутику показалось, что он парит в воздухе. Он поднимался все выше и выше, свободный, как птица.
А затем — снова вниз, ломая ветки. И вот он уже плюхнулся на землю. При падении ему показалось, что он переломал себе все кости. Он полежал немного, не веря тому, что избежал верной смерти.
— Ты спасла меня, — сказал он, гладя жилетку по шерсти. — Спасибо тебе за подарок, мамуля Татум.
Он был цел и невредим, если не считать нескольких царапин.
«Что-то смягчило падение», — пришло в голову Прутику, и он принялся ощупывать землю вокруг себя.
— Ой! — раздался чей-то возмущенный голос. Изумленный Прутик перекатился на другой бок.
Это было не что-то, а кто-то! Мальчик крепко сжал нож в руке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КОЛОНИЯ ГОБЛИНОВ-СИРОПЩИКОВ
— Ты упал прямо на нас, — проворчал он.
— Мне очень жаль, — сказал Прутик, — я не хотел. Вы не поверите, что еще минуту назад я был…
— Ты нас придавил, — перебил гоблин Прутика. Его гнусавый голос гулко отдавался в голове у мальчика. — Ты — Хрумхрымс? — спросил плоскоголовый.
— Я — Хрумхрымс? Конечно нет.
— Это самое жуткое чудовище в Дремучих Лесах, — произнес гоблин, и ушки у него судорожно задергались. — Он обитает в самых темных уголках неба и вдруг, совершенно неожиданно, появляется и камнем падает на ничего не подозревающую жертву. — Глаза гоблина превратились в узкие щелочки. — Но ты, наверно, и сам это знаешь.
— Я не Хрумхрымс, — ответил Прутик. Он сунул нож обратно в ножны и, протянув гоблину руку, помог ему встать. Его костлявая рука была горячей и липкой. — Знаешь, что я тебе скажу? Меня чуть не сожрал дуб-крово…— Но гоблин уже не слушал его. — Он говорит, что он не Хрумхрымс, — обратился гоблин к кому-то невидимому.
Из тени вышли еще два низкорослых и худосочных гоблина. Если не обращать внимания на грязь, по-разному изукрасившую одежду каждого из них, они были похожи как две капли воды. Прутик сморщил нос — такая от всех троих распространялась вонь. Пахло чем-то приторно сладким.
— В таком случае нам лучше вернуться в колонию. Толстуха хватится нас, — решил один из них.
Остальные кивнули в ответ, подхватили мешки с водорослями и забросили их на плоские головы.
— Подождите! — закричал Прутик. — Не уходите! Вы должны помочь мне! — И он поспешил вслед за ними.
Лес становился все гуще. В просветах между пышны— ми кронами виднелось розово-голубое небо. Немного света проникало даже сквозь плотные заросли, рассеивая мрак.
— Почему вы не слушаете меня? — жалобно спросил мальчик.