Глава 5

   Хозяин каравана проснулся, почувствовав, что повозка остановилась.
   "Это еще что такое?" — ему потребовалось несколько мгновений, чтобы порвать оковы сна и, открыв глаза, начать осознавать реальность.
   Первым делом он взглянул на беззаботно спавшую в дальней части повозки девочку и лишь убедившись, что с ней все в порядке, поспешил выбраться наружу, собираешься, наконец, узнать, что произошло, ведь остановка в пути — это не ерунда, а нечто почти чрезвычайное.
   Конечно, Атен всецело доверял своим помощникам и дозорным, но в памяти были слишком свежи события последних дней, которые, вкупе с близостью чужого враждебного каравана, заставляли действовать.
   Поспешно запахнув полушубок и надвинув на брови шапку, он зашагал к первой повозке, возле которой, как он уже успел заметить, стоял, напряженно всматриваясь в даль, Евсей. Рядом с ним замерли дозорные, держа наготове оружия.
   — Что случилось? Чужаки? Разбойники?
   — Я никого не вижу, — продолжая обшаривать взглядом пустыню, ответил брат.
   Атен вышел вперед, склонился над следами полозьев, оставленных повозками чужаков, благо их еще не успели занести снегом ветра.
   — Должно быть, они прошли здесь где-то ближе к полуночи, — раздался у него за спиной голос Евсея.
   — Странные какие-то следы, — хозяин каравана даже коснулся снега рукой. — Легкие. Словно не нагруженный караван прошел, а пустая повозка…
   — Не знаю, — Евсей опустился рядом с ним на корточки. — Я не заметил в них ничего необычного.
   — Зачем же остановил караван?
   — Шамаш велел.
   — Но почему?
   Евсей пожал плечами.
   — Я не стал спрашивать. Хранителю виднее. Он — наделенный даром, и…
   — Пойдем, — хозяин каравана резко поднялся. — Нужно узнать, что случилось.
   — Погоди! Мы не можем… Пусть он не хочет, чтобы мы слепо подчинялись ему, это его право… Но мы должны доверять магу, а не допытываться до причин каждого слова… — однако, Атен просто не слышал его и, хотя помощнику того совсем не хотелось, он вынужден был пойти вслед за хозяином каравана.
   — Подумай хотя бы о том, — продолжал он, все еще надеясь переубедить брата, — что недоверие может обидеть мага. Неужели ты таким образом хочешь отплатить ему за все добро…?- не договорив, он умолк, увидев сидевшего на краю свой повозки Шамаша. Тот словно знал заранее, что к нему придут, и ждал.
   — Доброго утра, — глядя на караванщиков спокойным взглядом черных глаз, с глубиной которых могла сравниться разве что бесконечность небесных далей, проговорил маг.
   — Доброго утра, — Атен и Евсей сели с ним рядом, чтобы магу не приходилось говорить, глядя на собеседников снизу вверх.
   — Шамаш, мы в долгу перед тобой… — начал было Евсей, видя, что Атен по какой-то причине молчит, но остановился, заметив грусть в глазах мага.
   Он качнул головой:
   — Мне трудно вас понять. Вы приняли меня в свою семью, но, словно всякий раз забывая об этом, считаете, что обязаны платить за помощь. Почему? Разве родственники помогают друг другу не бескорыстно?
   — Прости, — пряча глаза, прошептал Евсей, которому было не по себе от одной мысли, что его слова могли причинить боль наделенному даром. — Я совсем не хотел тебя обидеть… Но ведь ты — маг! От рождения мы приучены почитать хранителей жизни…
   — Я колдун, караванщик, — хмуро возразил тот. — Мой дар не создает оазисов жизни в пустыни этого мира, не питает их. Он лишь существует в нем, словно ветер, звезды, снег — только и всего.
   — Шамаш, — Евсею не хотелось вновь возвращаться к разговору, убивавшему едва-едва начавшие воскресать надежды, — не сердись на нас и постарайся понять: есть вещи, которые маг и лишенный ее всегда будут видеть по-разному. Помогать, делиться своим теплом — это право Хранителя, а не его долг. Маг всегда был и будет выше законов нашего мира, которым простые смертные обязаны всецело подчиняться.
   — Сами боги заповедали нам это, — поспешил добавить Атен. — Мы просто не можем иначе. Поэтому все мы чувствуем себя очень… — на миг он умолк, пытаясь найти нужное слово, — неуютно, принимая твою помощь, но не имея возможности ничего дать тебе взамен.
   — Вы дали мне куда больше, чем можете себе представить, — проговорил Шамаш. Он умолк, глядя куда-то в сторону.
   Но это был не отрешенный задумчивый взгляд, показывавший, что маг мысленно где-то далеко, в тех краях, куда не смогут долететь звуки реального мира, которых никогда не коснутся лучи его солнца. Нет, что-то явно привлекло внимание Шамаша, насторожило его, заставило собрать в кулак силу и волю. И пусть на лице мага не дрогнул ни один мускул, достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что под покрывалом внешнего спокойствия бушует буря, сродни ветрам, спавшим во чреве пустыни, но готовым в любой миг вырваться наружу.
   И Атен, и Евсей насторожились, сжались, словно готовившиеся к броску звери. Руки сами легли на рукояти мечей.
   На первый взгляд, все казалось таким же мирным и безмятежным, как прежде. Разве что начавшие просыпаться караванщики, обнаружив, что повозки остановились, стали, взволнованные, выбираться наружу и вполголоса расспрашивать друг друга, пытаясь понять, что случилось.
   — Нергал вас побери, — к повозке быстрыми шагами приблизился Лис. Его волосы были взлохмачены, полушубок расстегнут, красные, усталые глаза недовольно смотрели вокруг, ища виновного в том, что ему, недавно сменившемуся с ночного дозора, так и не дали отдохнуть. — Неужели вас нельзя ни на миг оставить одних? С чего это вдруг вам приспичило останавливаться посреди пустыни?
   — Лис! — попытался остановить его Евсей. Он кивнул на Хранителя, толи напоминая другу, что ему следовало бы более пристойно выражаться в присутствии мага, толи показывая, что именно тот настоял на остановке.
   Впрочем, справившись с волной недовольства, столь усиленного непониманием, караванщик быстро взял себя в руки.
   — Прости, Шамаш, — первым делом извинился он. — Однако, — помощник повернулся к Атену. — Что, во имя богов, происходит? Не пора ли объяснить, что случилось? И, между прочим, не я один хотел бы получить ответ, — он махнул рукой себе за спину, где, чуть в сторонке, собрались караванщики. — Чего нам ждать? Что делать? Готовиться к бою или разойтись по своим повозкам и все-таки постараться выспаться?
   — Лис… — начал было Атен, но Шамаш остановил его быстрым движением руки.
   Колдун обвел караванщиков быстрым взглядом, а затем сказал, обращаясь к одному Лису, понимая, что и так никто из собравшихся не пропустит ни одного его слова:
   — Это я попросил остановить караван, — все взгляды обратились к нему, в них не было и тени осуждения, лишь готовность подчиниться любому приказу Хранителя, и, все же, Шамаш продолжал: — Я понимаю, что не имел права делать этого, ни с кем не посоветовавшись, — он повернулся к Атену, и вовсе не хотел нарушить твой приказ, но у меня не было времени — впереди трещина.
   Когда караванщики поняли, какая опасность была уготована им на пути, вздох ужаса и, вместе с тем, облегчения сорвались с их губ.
   Трещина — мрачная белая бездна, прятавшаяся под тонкой дымкой белизны, ловушка, устроенная пустыней и ветрами, которую практически никогда не удавалось разглядеть до тех пор, пока она не получала свою жертву. И счастье, если она довольствовалась дозорными…Несколько лет назад в подобную трещину угодила одна из хозяйственных повозок, и лишь самопожертвование возницы, успевшего вовремя разрубить цепь, спасла всех. А так ведь не один караван закончил свой путь в холодном ледяном разломе…
   — Спасибо! — они не знали, как отблагодарить Хранителя, да и вообще, смогут ли они когда-нибудь отблагодарить его за все, что наделенный даром делал для них.
   И лишь Атен оставался мрачен.
   — Беда пока не позади, — хмуро произнес он. — Нам предстоит еще обойти трещину… И хуже того места, где мы сейчас находимся, для этого не найти — на морском панцире…Ладно, расходитесь все по своим повозкам и будьте готовы к тому, чтобы отправиться в путь. Да, и проверьте, все ли в порядке с упряжью…
   — Может быть, будет лучше разбить цепь? — памятуя о прошлой встрече с трещиной, предложил Лис.
   Атен бросил быстрый взгляд на мага, оглядел караванщиков, замерших в ожидании того, какое решение примет хозяин каравана.
   — Не надо, — наконец, ответил он, сразу заметив, с каким облегчением восприняли его решение люди. — И успокойтесь все: мы не впервые сталкиваемся с этой преградой.
   — Да, но никогда еще нас не пытался заманить в нее шедший впереди караван, — пробурчал кто-то из дозорных.
   — Снег и ветер! — лишь присутствие мага удержало Атена от грубых ругательств. Ему совсем не хотелось верить в подобное, особенно в миг, когда грозившая каравану опасность была и так велика. Однако у него не было времени предаваться панике. Атену нужно было спешно предпринимать меры…
   Он уже направился в голову каравана, но замер, заметив, что и остальные все той же настороженно-взволнованной толпой двинулись следом. — Нет! — решительно остановил он караванщиков. — Расходитесь по своим повозкам. Так будет лучше. Лис? — он в упор посмотрел на своего помощника, надеясь, что тот поймет и покажет пример остальным.
   — Хорошо, будь по-твоему, — с неохотой согласился караванщик но, все же, уже поворачиваясь, бросил через плечо: — Мы будем наготове.
   Люди начали расходиться. Спустя несколько мгновений рядом с хозяином каравана остались лишь Евсей и Шамаш. В немом молчании они подошли к стоявшим перед первой повозкой дозорным.
   Помощник был мрачнее тучи. Он что-то невнятно бурчал себе под нос, видимо, виня себя во всем, что могло случиться. А ведь ему было прекрасно известно: повозки идут по опасному участку, а тут еще и чужой караван, готовый на все, лишь бы покарать тех, кого там считали проклятыми, стремясь их смертью очистить себя от грядущих бед.
   — Евсей, — прерывая раздумья, обратился к нему Атен. — Пусть дозорные спешатся, возьмут шесты-щупы и отметят границы трещины.
   Тот уже был готов сорваться с места, спеша выполнить приказ и хоть как-то загладить свою вину, но его остановил голос Хранителя:
   — Я укажу вам ее, — потом он повернулся к Евсею: — Не вини себя ни в чем. Ни ты, ни дозорные не смогли бы отыскать трещину, когда разбившие ее позаботились, чтобы она была незаметна.
   — Подожди, — на миг замолчав, Атен сжал зубы, его щека нервно дернулась. "Такого просто не может быть, — от мысли, вдруг пришедшей ему в голову, караванщика прошиб холодный пот. — Они бы не посмели…" Ему было невыносимо даже думать о возможности подобного, но он должен был еще и произнести это вслух, стремясь узнать правду. — Ты хочешь сказать, что эта трещина… Эта ловушка… Что это — дело рук людей…?
   Помощник, услышав его слова, вздрогнул, сглотнул комок, подкативший к горлу, сразу поняв, чтотот имел ввиду. И лишь маг оставался абсолютно спокоен.
   — Да, — подтвердил он. — Они разбили лед.
   — Губитель…!
   Видя ужас в глазах караванщиков, Шамаш спросил:
   — Вас это удивляет?
   Атен вздохнул. Ему нужно было некоторое время на то, чтобы успокоиться, свыкнуться с правдой, какой бы она ни была, и собраться с мыслями.
   — Дело не только в том, что я не припомню, чтобы кто-нибудь прибегал к обману. Даже разбойники предпочитают действовать открыто… Ну да ладно, это еще как-то возможно. Но я не могу себе даже представить, чтобы в мире нашлись люди, которые ради каких-то своих целей нанесли рану пустыни. Такое не прощается! Не только людьми, но и самими небожителями!
   — Они приняли помощь от проклятых, — Евсей качнул голову. — Значит, по закону, они разделили с нами печать беды, которая будет преследовать их вечно, если они не восстановят закон. Видно, они решили, что лучше смерть, чем проклятие и скитание слепыми бестелесными тенями в холоде самых черных стран подземного царства.
   — А как же наделенный даром? Они что же, готовы ради отмщения пожертвовать и им, обрекая себя на еще более страшное проклятие?
   — Возможно, они убеждены, что с Хранителем не может ничего случиться…
   Караванщики повернулись к Шамашу, который молча слушал их разговор. Его лицо оставалось абсолютно спокойным, в глазах не было ни удивления, ни гнева.
   И Атен, не выдержав, спросил:
   — Неужели в твоем мире подобное… — он так и не смог подобрать нужное слово, — было возможным?
   Тот кивнул, затем тихо произнес:
   — Многим казалось, что обман — лучшее средство в борьбе с колдунами.
   Караванщики только переглянулись, не найдясь, что сказать на это.
   А Шамаш продолжал: — Возможно, будет лучше никому не приближаться к трещине. Ее края могут обрушиться.
   — Нужно отметить опасный участок, прежде чем искать способ обойти его.
   — Это не сложно, — он подошел к замершим в стороне, ожидая приказов, дозорным, взял из рук одного из них длинную палку-вешку с черной сигнальной лентой на конце, покрутил в руке, словно рассматривая со всех сторон, и, легко размахнувшись, бросил, как копье. Превратившись в полете из одной в множество, она устремилась вперед, рассыпалась, как брошенная на землю пригоршня соломинок, и уже через мгновение шагах в ста от караванщиков вырос частокол, прошедший чертой, казалось, через всю пустыню, от горизонта до горизонта.
   — Да… — только и смог прошептать Атен. Он мотнул головой, словно не веря до конца, что увиденное им реально и пытаясь стряхнуть наваждение.
   — Что-то не так? Мне казалось, у вас нет закона против колдовства.
   — Конечно нет, — поспешил заверить его хозяин каравана. — Просто это так неожиданно и… Мы никогда не видели ничего подобного… Скажи, а как далеко простилается эта трещина?
   Маг пожал плечами:
   — Сейчас — недели на две в ту и другую сторону. Но она растет.
   Караванщик побледнел:
   — Выходит, мы все-таки попали в эту ловушку и теперь обречены, — мрачный, пробормотал он.
   — Я не понимаю тебя, — глаза Шамаша смотрели на собеседника настороженно сощурившись.
   — Мы не можем сойти с караванной тропы… — Атен повернулся к своему помощнику: — И, все же, я не верю, что мы в безвыходном положении… — он бросил быстрый взгляд на Хранителя, но тот был погружен в свои мысли и не заметил этого. — Можно повернуть назад, воспользовавшись своим правом.
   — Мы слишком далеко ушли от последнего города. У нас не хватит продуктов и тепла, чтобы вернуться… — собственно, Евсею было незачем говорить это, когда Атен и так все понимал.
   — Тогда попытаемся обойти трещину. Если другого способа нет… В конце концов, мы можем провести расчеты, подсчитать шаги…
   — Ты забываешь о законе…
   — Но нельзя же просто сдаться и ждать конца!
   И, все же, какие бы слова ни произносились, в глубине души, трепетавшей, стонавшей от боли, оба караванщика понимали, что бессильны в обрушившейся на них беде. Однако, не желая принимать то, что казалось неизбежным, они продолжали искать лазейку, путь к спасению…
   — Ладно, — опустив голову на грудь, пробормотал Атен, — от того, как мы поступим, будет зависеть судьба всего каравана. А раз так, пусть решает сход, — он повернулся, собираясь уходить… И, все же…
   "Нет, — остановившись, караванщик качнул головой. — Я не могу сказать людям, шедшим со мной столько лет по тропам снежной пустыни, что сейчас, когда, казалось бы, все беды должны остаться позади, их дороге пришел конец…Если я сделаю это, они могут поверить в слова чужаков, в то, что караван проклят богами и осужден ими на медленную мучительную смерть…"
   — Почему нельзя обойти трещину? — прерывая размышления, донесся до него голос мага. — Это заняло бы не так много времени, как кажется, когда трещина наклонена в сторону прочерченного вами пути и, идя в обход ее, караван будет, пусть не так быстро, как раньше, но все же приближаться к городу. Или дело лишь в том, что вы боитесь сойти с тропы? Но почему? Ночи ясны и всегда можно будет сверить направление по положению звезд.
   — Шамаш… — вздохнув, хозяин каравана на миг замолчал, качнул головой… — Скажи, в твоем мире были законы, которые никто не смел нарушить даже перед лицом смерти?
   — Чьей смерти?
   Его собеседники переглянулись. Им был непонятен вопрос Хранителя.
   — Насколько я знаю историю своего народа, — тем временем продолжал колдун, — не было ни одного случая, чтобы кто-то пошел против закона ради спасения собственной жизни. Да никому подобная мысль вообще не пришла бы в голову, когда мы всегда воспринимали смерть много легче, чем лишенные дара. Наши легенды… Впрочем, сейчас не об этом разговор. Когда речь шла о спасении ребенка, брата, любого сородича, мы делали все, что в было в наших силах, но не нарушали при этом данных обетов. Если же нужно было помочь доброму человеку, этому не могли помешать никакие законы.
   — Странные обычаи, — пробормотал Атен. — Помогать чужим и не задумываться о том, что будет с тобой, — он качнул головой.
   — Почему тебя удивляет стремление моего народа отблагодарить тех, кто был добр к нам? Разве не это же чувство движет вами, когда вы говорите мне о своей признательности? И как связан твой вопрос с судьбой каравана и твоим нежеланием сойти с тропы?
   — Законы снежной пустыни запрещают нам осознанно покидать тропу, — промолвил Евсей. — Мы можем случайно сбиться с пути в метель, но не должны делать этого по своей воле.
   — Но как можно соблюдать закон, который нельзя не нарушить, ведь на просторе снежной пустыне нет ни одной дороги, приметы, никаких отметок? Все караванные тропы существуют только на картах.
   — Солнце. Оно наш проводник. Мы можем идти лишь вслед за ним, только по его следам, не сворачивая ни вправо, ни влево более чем на один день пути. Закон позволяет нам однажды повернуть назад и пойти против движения солнца, но это все, что нам разрешено.
   — А как же ночью, когда светило заходит за горизонт?
   — Его место занимает луна, указывая дорогу и следя за тем, чтобы никто не посмел нарушить заповеди во время отсутствия повелителя небес. Боги не оставили нам никакой лазейки… — Евсей, вздохнув, опустил голову на грудь.
   — Поэтому я и спрашивал, знакомо ли тебе это чувство: невозможность нарушить закон даже ради спасения.
   Колдун кивнул. Он умолк, глядя на безмятежный простор снежной пустыни.
   Спустя какое-то время, почувствовав, что немая пронизывающая тишина начала охватывать тело и разум сетью оцепенения и безнадежности, хозяин каравана вновь повернулся к Хранителю:
   — Шамаш, помоги! — проговорил он, переборов свою гордость, решившись произнести слово, которое, казалось, вырвал из своей памяти. — Сейчас только ты сможешь спасти…
   Тот отвел взгляд от горизонта, какое-то время молча смотрел в глаза караванщика, а затем тихо спросил:
   — Как? Известен ли тебе способ, которым маг мог бы сделать это?
   — Но… — Атен не знал, что и сказать. — Неужели ты не знаешь…
   Шамаш остановил его:
   — Конечно. Есть множество путей. Но все они принадлежат другому миру. Прибегнув к ним, я могу нарушить узор судьбы этой земли, что приведет к переменам, которые изменят ее, и совсем необязательно к лучшему. Однако если другой возможности нет…
   — Постойте, — вмешался в их разговор Евсей. — Шамаш, — в его глазах горел огонь прозрения, — в легендах говорится, что бог Солнца, именем которого ты назван, в годы своего владычества строил для странников, путешествовавших вместе с ним по просторам земли, призрачные мосты через бурные потоки и горные ущелья…
   — Что ж, — тот кивнул, но лицо его по-прежнему оставалось хмурым, — я могу перебросить через трещину ледяной мост. Но хватит ли у вас веры ступить на него?
   — Ты же знаешь, люди всецело доверяют тебе…!
   — Дело не в доверии, а в вере. Тут надо верить в колдовство, не допуская ни малейших сомнений в том, что подобное возможно… — он вновь на миг задумался. — Впрочем, есть способ сделать так, чтобы все удалось.
   — Какой? — караванщики встрепенулись. В их глазах зажглась надежда.
   — Во сне человек готов принять куда большее, чем наяву. Поступим вот как. Пусть караван остается здесь до прихода темноты. А на закате, когда все уснут, отправимся в путь.
   — Если рассказать людям о том чуде, которое должно будет совершиться ночью, они ни за что не заснут! — пробормотал Евсей.
   — Значит, нам не следует никому ничего говорить, — хмуро бросил Атен.
   Взгляды караванщиков скрестились.
   — Нам придется всех обманывать…
   — Чепуха.
   — Но если начнутся расспросы…
   — С чего это вдруг? Никто не будет ни о чем спрашивать, ведь никто кроме нас троих не знает истинной опасности, угрожающей каравану.
   — Подожди, Атен. Конечно, мы можем ничего не говорить. И даже солгать, но Хранитель… Мы не должны ставить его перед выбором: следовать своим законам или помогать нам. Вспомни, Мати говорила: Шамаш не может лгать.
   И караванщики снова повернулись к магу, ожидая, что тот скажет.
   — Это правда, — подтвердил тот. — Но если меня не станут спрашивать, ничто не мешает мне промолчать.
   — Никто не посмеет надоедать вопросами Хранителю!
   — Ну, — хозяин каравана облегченно вздохнул. — Тогда так и поступим. Шамаш, от нас что-нибудь потребуется?
   — Верить, — замолчав, он вновь стал всматриваться в снежную пустыню, словно что-то ища среди ее белизны. Однако когда караванщики собрались уходить, колдун остановил их: — Остался еще один нерешенный вопрос. Как быть со вторым караваном?
   — С кем?
   Шамаш, словно не замечая удивления в глазах своих собеседников, повторил:
   — Вторым караваном. Они не думали, что трещина будет столь велика.
   — Так эти… сами попали в ту ловушку, которую расставили для нас?! - Атен рассмеялся. — Ну и поделом им! Да и вообще, какое нам дело до чужаков, особенно после всего, что они сделали!
   — Вы спасли их, — маг и хозяин каравана словно говорили на разных языках.
   — А они за это… — нет, Атен прикусил язык. Он не мог быть грубым в разговоре с Хранителем, — вознамерились уничтожить наш караван!
   — Но вы спасли их! — в голосе колдуна зазвенели нотки ледяного ветра. — Теперь вы отвечаете за их жизнь перед богами и не можете оставить умирать!
   — Шамаш, — караванщик заставил себя успокоиться, мысленно повторяя вновь и вновь: "Никто не может оспаривать решение мага. Его воля выше законов земли". И, все же, не в силах принять этого, продолжал: — Я понимаю, ты считаешь, что нельзя проходить мимо чужой боли, обрекать на смерть того, кого можно спасти. Но, помогая, всегда берешь часть их ноши на себя, принимаешь часть чужой беды. Да и, потом, что бы там ни было, даже если между нами возникла какая-то связующая цепь, они сами разбили ее! Я не настаиваю… Мы сделаем все так, как ты считаешь нужным… Но…
   — Это твой мир, — наделенный даром в который уж раз удивлял караванщиков тем, что никогда не настаивал на своем. Впрочем, на этот раз было видно, что хозяину каравана не удалось его переубедить. Маг просто прекратил казавшийся ему бессмысленным спор.
   На миг он прикрыл глаза: — Ладно… Когда все решено… — и маг быстро зашагал назад, к своей повозке.
   — Прости…! - начал было Евсей, бросив яростный взгляд на Атена, но Шамаш только махнул рукой, спеша поскорее уйти.
   — Ты что?! - когда тот скрылся из виду, набросился помощник на спутника. — Зачем было спорить? Ну считает он, что мы должны позаботиться о чужаках, и что же? Какая, в конце концов, тебе разница?
   — Они чуть не убили Мати! Они заманили нас в эту ловушку! Они… Тебе что, этого мало? Тогда подожди, подожди, они еще не такое сотворят. В благодарность нам за помощь!
   — Но Хранитель…
   — Он сам хотел, чтобы все решения принимал я! Он пришел из чужого мира, отличающегося от нашего столь же, как небесные края отличны от земных. Он предупреждал меня, что избегает давать советы, ибо плохо знает снежную пустыню. Почему ты так уверен, что этот случай — как раз не то, о чем он говорил, чего он хотел избежать — ошибка, связанная с непониманием законов нашего мира?
   — А если ошибаешься ты? Твои глаза затуманены яростью и гневом, в них горит жажда мести…
   — Хватит! — резко прервал его Атен. — Он не стал возражать против моих объяснений, а, значит, согласился с ними, — не желая более ничего слушать, он с головой ушел в повседневные заботы, заставив себя думать лишь о том, что видел его глаз…
   Караванщики действительно ни о чем не стали их расспрашивать. Никого особенно не удивила даже остановка: подумав и рассудив трезво, люди решили, что время понадобилось для того, чтобы найти путь, позволявший каравану пройти мимо беды.
   А под вечер, когда все собрались в дорогу, подул ветер. В его дыхании не было ледяной злости. Стелясь по самой кромке земли, кружа, рождая крохотные, словно игрушечные, смерчи, он поднимал в воздух мелкую белоснежную россыпь снежинок, похожих на пудру, которые, тихо напевая, переговариваясь между собой, вились, заполняя собой бескрайний простор снежной пустыни, приравнивая миг к годам, успокаивая, усыпляя…
   Дождавшись, пока сонное заклинание начнет действовать, проверив прочность цепи, соединявшей повозки, и установив на последней, в самом конце каравана чудесный фонарь-маячек, Шамаш вернулся к головной повозке и замер. Он не торопился отправляться в путь, словно кого-то ждал…