Рядом с Ханом прямо на полу у его ног лежал мальчишка. Он был самым мелким из всей компании, но от этого не чувствовал себя менее уверено, даже наоборот, был тут пожалуй самым авторитетным пацаном после Хана.
– Ну, когда они появятся, Сифа? – ткнул его в бок ногой Хан.
– Щас придут, – развязно ответил тот. – Че тебе невтерпеж что ли?
– Ага! – осклабился Хан. – Щас прямо штаны порвутся.
Мальчишки противно заржали и зашевелились. Им видимо тоже не терпелось.
Словно в ответ на их ржание снаружи послышались пронзительные детские голоса. В котельную заглянул мальчишка лет восьми.
– Ведем! – крикнул он подросткам. – Еле поймали. Он гад не хочет.
Раздалась негромкая возня, и в котельную ввалились четверо малышей первоклашек. Один из них явно находился здесь не по своей воле, потому что упирался и все еще пытался вырваться, хотя в глазах у него была уже полная безнадежность своего положения. Он жалобно смотрел на мучителей, но сочувствия ни у кого из них не находил. Только алчные и любопытные взгляды. Салагам тоже было интересно посмотреть на то, что тут будет. В отличие от подростков все они были одеты более чем убого. Одежда на них была старая, рваная и конечно грязная. Только тот мальчик, которого они привели, выглядел несколько поцивилизованней и поухоженней. Причина этого была тут же раскрыта.
– Новенький, – угодливо представил его Хану и остальным мальчик, который первым заглянул в котельную.
– Сюда его! – скомандовал Хан.
Новенький сделал было последнюю попытку вырваться, но суровый голос Хана пригвоздил его к полу. Было видно, как задрожали его худенькие ноги, когда его вытолкнули вперед. Он оказался один в кольце жаждущих его страданий и унижений существ.
– Че ты дрожишь? – якобы участливым голосом спросил мальчика Хан. – Не бойся. Тут все свои. Ты теперь тоже наш. Ты ведь хочешь быть нашим?
Новенький мальчик шмыгнул носом и кивнул.
– Подойди ближе.
Мальчик сделал несмелый шаг вперед.
– Да не бойся ты, – Хан схватил его за руку и привлек к себе. – Тебя когда привезли?
Мальчик стал лихорадочно соображать. Видимо ему было трудно что-либо понимать в такой ситуации, поэтому он не мог ответить сразу.
– Да он неделю уже тут! – крикнул кто-то из салаг.
Хан даже не обратил на этот возглас внимания. Он смотрел на новенького.
– Ты уже неделю здесь? – наконец спросил он.
Тот опять несмело кивнул. Хан продолжал расспрашивать:
А где твои родки? В зоне сидят, или тебя по пьяне у них отобрали? Если в зоне, то тебя тут никто не тронет! – он обвел всех грозным взором. – Ну, че ты все молчишь?
Мальчик продолжал молчать. Он явно просто не понял вопроса.
Тут опять вмешался все тот же восьмилетка.
– Не в зоне у него родки, – сказал он, набравшись храбрости. – Умерли, говорит.
– Умерли? – сочувственно ахнул Хан.
– Ага, – сказал восьмилетка. – Он мне сам рассказал. У него пахан с матерью на «скорой помощи» работали. Торопились к какому-то старику, который подыхал там где-то. Ну и доторопились. Врезались прямо в КАМАЗ. В лепешку оба!
Мальчик, о родителях которого шла речь, только вздрагивал, слыша такой рассказ. Эта история, однако, никого не впечатлила. Малыши тупо и равнодушно продолжали смотреть в пол, старшие лишь притворно повздыхали. Хан тоже вздохнул и обратился к новенькому:
Так было? – спросил он его.
– Ага, – с трудом разжав губы и пытаясь сдержать заикание, ответил тот.
– Значит ты теперь сирота? – Хан развел руками. – Круглый при чем. Ну, это ерунда! Мы тут все сироты.
Последние слова подросток сказал таким тоном, что никто не понял, как на них нужно реагировать – грустить или смеяться. Тогда Хан сам широко улыбнулся и, смачно отхаркнувшись, плюнул под ноги новенькому. Тот отпрянул назад, и все засмеялись. Старшие нагло и развязно, младшие угодливо. Только один мальчик не смеялся. Ему было не до смеха. На лице его кроме страдания, боли и страха, ничего не было. А сам он так сжался, что стал на целую голову ниже. От смеха присутствующих и всего происходящего его стала колотить мелкая дрожь.
Хан тут же обратил на это внимание.
– Да не дрожи ты! – уже раздражено прикрикнул он на мальчика.
– Не наш эта паря, Хан, – сделал предположение подросток по кличке Сифа.
– Не наш, – закивали головами его друзья. Мелкие молчали.
Они знали, что в разговоры старших влезать нельзя. Спасибо еще, что им дают посмотреть.
– Почему не наш? – не согласился Хан. – Наш. Правда, он еще у нас не прописался. Но он пропишется и будет наш. Слышь, салага, ты ведь пропишешься?
Мальчик недоуменно поднял на него голову.
– А к-как это? – он все еще заикался.
– Это деловой разговор! – обрадовался Хан. – Очень просто. Это наш закон. Тот, кто к нам приходит жить, тот должен своим товарищам заплатить деньги.
– Деньги? – мальчик явно не понимал, о чем идет речь.
– Деньги, – сказал Хан и назвал такую сумму, какой у детей в возрасте семи лет никогда и не бывает. Тем более у детей, которых привозят в детдом. – Заплатишь, и ты прописан. Никто тебя после этого не тронет.
Мальчик захлопал глазами.
– А у меня нет денег, – сказал он, от удивления даже перестав заикаться.
Подростки засмеялись и зашевелились, ожидая продолжения спектакля, в котором и им уже пришла пора сыграть главные роли.
– А это уж твои проблемы, – передразнивая мальчика, сказал Хан. – Если не заплатишь, то тебе тут спокойно не жить. Даже я не смогу тебе ничем помочь. Так что подумай.
– Но у меня нет денег, – еще раз сказал мальчик. В голосе у него послышались слезы.
Это не понравилось Хану.
– Значит ты, гад, платить не будешь? Ну ладно. Это твое дело. Но у нас тех, кто не платит, опускают. Ниже городской канализации. Понял? Так что выбирай. Ты будешь платить?
– У меня нет денег… – мальчик заплакал.
– Меня не интересует, есть у тебя деньги или нет. Ты будешь платить? Будешь?
– Нет…
– Ну, как хочешь. Неволить не будем. Тогда раздевайся.
Мальчик вздрогнул.
– Зачем? – спросил он.
– Узнаешь, – сказал Хан и оглянулся на остальных малышей. А вы че тут делаете? Тоже хотите?
Салаги высыпали из котельной словно горошины.
– Запри дверь, Сифа, – скомандовал Хан, и когда дверь была закрыта ручкой от метлы, мальчишки сгрудились вокруг мальчика. – А ну раздевайся, гад, и подставляй жопу!
Ребенок отпрянул назад и оказался в объятиях Сифы. Тот сгреб его длинными как у обезьяны руками и стал стаскивать с мальчика курточку.
– Я второй! – радостно и истерично закричал он.
Тут остальные запротестовали.
– Ты че, козел сдурел? Хан, скажи ему! Он его заразит опять чем-нибудь. Мы после него не будем.
Речь подростков пересыпалась отборным матом.
– В натуре, Сифа. Ты тут болеешь всякой… а я не собираюсь. Пока копыта не откину, этот – Хан кивнул на мальчика, – моей девочкой будет. Я после тебя не смогу. Так что ищи себе другую целку. Салаг полно.
– Вы, че суки?! – Сифа запротестовал по-настоящему.
Его боялись. Даже Хан знал: когда он бешеный, то за себя не отвечает.
– Ладно, не боись. Тебе че, обязательно его зад нужен? Дашь ему в рот, и все дела…
Это предложение снизило остроту конфликта, Сифе оно понравилось, и все снова занялись жертвой. Мальчик уже был без куртки. Он все еще не понимал, что происходит, но в глазах его был такой дикий страх, который только возбудил насильников.
– Раздевай его, братва! – скомандовал Хан.
Всей шоблой они накинулись на мальчика. Тот завизжал от ужаса и бросился бежать. Но бежать было некуда, и через секунду он был пойман и опрокинут на пол. На него навалились со всех сторон. Мальчик кричал и плакал, пытался о чем-то просить, но слов его нельзя уже было разобрать, он отчаянно вырывался, кусался и царапался. Сопротивлялся до последнего. Подростки мешали друг другу и остервенело рвали на ребенке одежду. Его сопротивление озлобило их до безумия, и мальчика стали бить. Тот уже даже не кричал, а хрипел и с каждой секундой терял силы.
– Че вы возитесь? – закричал Хан. Он расстегнул штаны, был готов и дрожал от нетерпения и возбуждения. – Ставь его раком!
Тут мальчику каким-то чудом удалось вырваться, и он уже почти раздетый и ободранный в последней отчаянной надежде кинулся от мучителей. Те с криками бросились за ним и конечно поймали. Теперь им было даже легче. Четыре пары рук вцепились в его тело и заставили подчиниться. С победными лицами жертву потащили к Хану и поставили к нему задом.
Тот довольно улыбнулся.
– Трусы то снимите, у меня же не шило, – сказал он и сделал шаг вперед.
Пацаны заржали. Сразу две руки спустили с мальчика трусики. Тот уже не сопротивлялся. Он обреченно замер, лишь в ужасе сжал ягодицы. Он кажется наконец понял, что с ним будут делать.
– А за то, что не слушался и дрался, мы тебя еще выпорем и наголо обреем, – добавил Хан и сделал последний шаг. – Но сначала сделаем из тебя девочку-целочку.
И вдруг в эту самую секунду раздался громкий стук. Он шел от двери и явно не был вежливым. Все вздрогнули и тревожно оглянулись сначала на дверь, потом друг на друга.
Стук повторился. Только это был не стук. Просто внутрь кто-то ломился. И этот кто-то был очень сильным. Даже Хан отступил. С оглушительным хрустом сломалась ручка от метлы, и дверь распахнулась. Внутрь вошел незнакомый и очень хорошо одетый подросток. Он одну секунду смотрел на происходящее. Пацаны растерялись. Не от страха, а от неожиданности и ослабили хватку. Мальчик тут же воспользовался этим, вырвался и забился в какой-то уголок. Виднелось только его полное ужаса лицо и растрепанные, стоявшие дыбом волосы. Он понял каким-то седьмым чувством, что может это и есть его спасение.
Так оно и оказалось. Незнакомец сделал шаг вперед и вдруг оказался прямо перед насильниками. Он не сказал ни слова, потому что заговорили его кулаки. Он был один против пятерых, но это ничего не значило. Он бил их словно перед ним были малыши. Только не было жалости к этим «малышам». Одному он с хрустом сломал руку, другому челюсть. Но хуже всех пришлось Хану. Тот не успел убрать свое добро обратно в штаны, и Волчонок, а это был именно он, буквально раздавил ему все, что попалось в его железную кисть. Хан не кричал. Он закатил глаза, так что остались одни белки, потом захрипел, и без сознания рухнул на землю.
Ни кому не удалось спастись. Вскоре все пятеро лежали на земле. Трое были без сознания, двое стонали и хрипели, не в силах даже поднять головы. Волчонок остановился. Он был один на поле сражения. Побоище закончилось. И тут он увидел мальчика, который смотрел на него со страхом и восхищением одновременно. Волчонок подошел к нему поближе и наклонился.
– Они тебя больше не тронут, – сказал он, вытаскивая малыша из его убежища. – Тебя больше никто не тронет. Теперь я тебя буду защищать. Хочешь?
Мальчик кивнул, после чего уткнулся Волчонку в плечо, крепко к нему прижался и зарыдал. Тот гладил его по голове и успокаивал, как когда-то его самого успокаивал Волк Роман.
* * *
Утро было холодным и сырым. С Фонтанки по земле стелился туман. Артур возвращался домой. Он устал, потому что этой ночью ему удалось прикончить последнего оборотня. Теперь можно было быть уверенным, что их в городе не будет несколько лет. Поэтому охотник был полон чувства исполненного долга.
Когда он завернул за угол своего дома, перед ним выросла какая-то тень. Артур остановился и вгляделся в силуэт. Перед ним стояла девушка. Даже не девушка, а девочка-подросток. Не старше семнадцати лет. Одета она была небрежно, словно торопилась куда-то и не успела привести себя в порядок.
И вдруг Артур понял, почему она была слишком небрежно одета. Она оделась несколько минут назад и очень торопилась. Опытным глазом охотник определил, что перед ним оборотень.
Но было уже поздно. Девушка сделала шаг вперед. Блеснул тусклым светом клинок ножа, и Артур почувствовал сильное жжение в области живота. Он глотнул воздуха и только тогда застонал. Он не понимал что происходит.
ОБОРОТНИ НЕ ПОЛЬЗУЮТСЯ ОРУЖИЕМ.
Ни холодным, ни огнестрельным.
Артур упал.
А девушка стояла над ним и смотрела, как под человеком разрастается темное жирное пятно.
Уже умирая, Артур вспомнил, что недели две назад видел эту девушку в компании с парнем, на которого он охотился. Этого парня он убил сегодняшней ночью…
Девушка еще немного постояла на месте, потом, когда мужчина уже перестал дышать, она устало поплелась прочь от этого места. Ей было очень плохо, и жизнь не имела никакого смысла. Тот, кого она любила больше не будет с нею, а она теперь одна на всем белом свете…
* * *
Автобус остановился, выпустил двух пассажиров и поехал дальше. По обе стороны дороги стелились до горизонта поля, которые еще не были тронуты плугом. Снег все еще покрывал землю, но уже сильно осел и потерял девственную свою белизну. Те, кто вышел из автобуса огляделись и зашагали прямо по снегу. Они не проваливались, потому что были легкими, как все дети. Один из них был постарше, ему можно было дать лет одиннадцать, а то и двенадцать. Его спутник был намного младше. Он был худенький и маленький, и все время отставал от старшего мальчика, хотя и очень старался идти с ним в ногу. Ему было не больше семи.
Мальчики вели серьезный и задушевный разговор.
– А куда мы идем? – спрашивал маленький мальчик большого.
– Вперед. Когда кончится это поле, начнется лес. Ты хочешь пойти со мной в лес?
– Конечно, хочу, – маленький споткнулся и провалился одной ногой в почерневший сугроб. Большой помог ему вытащить ногу, потом сам достал сапожок, и вытряхнув из него снег, надел на ногу мальчика. А тот продолжал болтать. – Я сто лет не был в лесу. А ты поймаешь мне белку?
– Попробую. Только что ты с ней будешь делать?
– Я буду с ней играть.
– Вообще-то я не помню, есть ли там белки. Но зайцы там точно есть.
– И ты мне поймаешь зайчика?
– Поймаю.
– А как ты его поймаешь?
– Побегу и поймаю.
– Но зайчики бегают очень быстро.
– Я бегаю еще быстрее. Ты ведь знаешь, что я волк.
– Знаю, – мальчик задумчиво поковырялся в носу. – А ты меня не съешь?
– Ты что? Волки не загрызают волчат.
Они немного прошли, молча. Затем маленький снова нарушил молчание.
– Слушай, а почему ты мне до сих пор не сказал, как тебя зовут?
– Разве я тебе не говорил?
– Нет. Ты только говорил, что ты волк, а имя свое не называл.
– Так это теперь мое имя. Зови меня Волком. А я, если ты хочешь, буду звать тебя Волчонком. Ты хочешь быть Волчонком?
– Хочу. Очень хочу. А зачем?
– Ты будешь таким как я.
– Таким же сильным?
– Да.
– Здорово! – завопил новоявленный Волчонок и закрутился от восторга на месте. – А что для этого я должен сделать?
Волчонок подошел к малышу и заглянул ему в глаза.
– Ты должен стать моим братом.
– Я хочу стать твоим братом! Я уже два дня твой брат!
– Пока еще нет. Но если ты скажешь «да», ты станешь моим младшим братом.
Малыш хлопнул глазами.
– Я говорю да.
– Будет немного больно.
– Пусть, – упрямо мотнул головой мальчик, – я потерплю.
Волчонок Ваня положил на землю сумку, которая висела у него на плече, и стал закатывать рукав куртки. Мальчик посмотрел на него и тоже в свою очередь стал обнажать руку.
– Не боишься?
– Нет, – сказал мальчик, зажмурился и сжал зубы.
Волчонок Ваня осторожно взял его руку и приложился к ней зубами. Через секунду полилась кровь. Он выпил немного крови, потом зализал языком сделанную им ранку. За все это время малыш только один раз вздрогнул. Потом Ваня также прокусил свою руку, и когда по ней полилась кровь, протянул ее мальчику.
– Пей.
Мальчик сделал точно так же, как это делал Ваня. Он даже полизал ранку сначала его, потом свою.
– Теперь все?
– Все. Теперь ты мой брат. А я твой. Зови меня Волком.
– Хорошо, Волк.
– А ты мой Волчонок. Пошли, Волчонок?
– Пошли.
И они пошли.
– Когда ты подрастешь, мы с тобой поедем в Париж. Там есть Эйфелева башня. Мы ее обязательно увидим. А еще я научу тебя охотиться…
Волк сказал эти слова, когда они с Волчонком уже подходили к лесу. С неба на них с умилением смотрела луна. Она с нетерпением ждала того дня, когда сможет отдать всю силу двум своим сыновьям.
Февраль-май 1996 года