Страница:
Наше прибытие на остров Датский, в залив, который носил имя Вирго, было отмечено небольшим праздничным обедом.
В тот год 30 мая пришлось на воскресенье.
За обедом Андре был взвинчен и взбудоражен. Говорил порывисто, торопливо, отчасти сбивчиво. Я сидел напротив него и заметил странное мелькание его зрачков.
Когда подали кофе, он встал и объявил, что хочет съехать на берег.
Несмотря на многочисленные возражения, одна из шлюпок "Свенсксюнда" была спущена на воду. В ней заняли места Сведенборг, Стриндберг, доктор Лембке, лейтенант Цельсинг, Андре и я. Шестерка матросов под командованием Цельсинга ухитрилась, отталкиваясь веслами от льдин, подвести шлюпку к берегу.
В ту секунду, когда Андре ступил на берег, "Свенсксюнд" отсалютовал шестью пушечными вы стрелами. Сотни птиц взлетели и с хриплыми крика ми закружили над нами. Внезапно повалил крупный, влажный снег, видимость ухудшилась.
Андре направился к дому Пике.
Лембке, сделав полсотни шагов, повернул и пошел обратно к берегу вместе с Цельсингом.
От дома Пике к эллингу я шел первым. Я делал короткие шаги и нарочно волочил ноги, чтобы остальным было легче идти по моему следу.
Первый же осмотр показал, что эллинг перенес зиму лучше, чем ожидалось. Правда, постройка чуть развернулась вокруг вертикальной оси, один стояк сломался, и стены накренились к северо-востоку со всем немного.
- Пустяки, - заключил Андре.
Рано утром в понедельник 31 мая нас поднял Андре - смеющийся, жизнерадостный, полный энергни. На нем были брюки и куртка из грубого сукна, шапка с козырьком, сапоги.
Мы торопливо позавтракали каша, селедка, рагу, кофе со сгущенным молоком, подогретый хлеб, масло, сыр, английский мармелад. Большая часть команды "Свенсксюнда" и "Вирго" уже съехала на берег.
Наша шлюпка отвезла лопаты, ломы, скребки, веревки, топоры и разные лесоматериалы.
Андре приветствовали громкими криками, в ответ он помахал шапкой.
Быстром шагом он направился к эллингу по натоптанной нами накануне тропе, матросы шли следом и превратили тропу в подобие дороги.
Первая четверка осталась возле дома Пике, ей поручили разгрести там снег.
Большинство людей вошло внутрь эллинга и принялось сокрушать плотные сугробы. Под снегом скрывался слой льда.
- Его надо убрать, - сказал Андре.
Лед разбили топорами, ломами и лопатами.
Трех человек он отвел к аппарату для производства водорода и велел очистить его от снега, строго-настрого наказав работать поосторожнее, чтобы ничего не повредить. Потом вернулся к эллингу, долго лазил по наружным и внутренним лестницам и подробно объяснил двум плотникам, Нильссону и Ханссону, как с помощью канатов, подпорок и клиньев правильно повернуть постройку.
Его активность поражала.
Он контролировал также записи метеорологических наблюдений, которые проводились поочередно Стриндбергом, Сведенборгом, мной и самим Андре каждые четыре часа.
Нам досаждали довольно сильные северные и северо-восточные ветры. Температура воздуха колебалась от минус одного до плюс двух градусов Цельсия. Температура морской воды была постоянной, около минус двух градусов.
Вечером 3 июня, в четверг, Андре сообщил, что закончен ремонт эллинга.
После ремонта эллинг начали достраивать.
Здание было восьмиугольное, восемь угловых столбов соединялись между собой системой горизонтальных балок в восемь рядов. Стены были набраны из панелей шириной восемьдесят сантиметров, высотой два с половиной метра, которые легко вставлялись в желоба в горизонтальных балках. Всего панелей было семьсот тридцать, да еще тридцать два окна таких же размеров. Окна не из стекла, а из текториума, прозрачной желатиноподобной массы, накатанной на металлическую сетку.
Снаружи помещалось четыре балкона, соединенных между собой лестницами. В южной части эллинга торчало несколько шестиметровых мачт, благодаря им можно было при старте увеличить высоту южной стены, подняв защитный брезент. Северная стена была сделана так, что панели, балки и столбы легко разнимались и убирались главным об разом при помощи тросов, свисающих до земли.
Шестого и седьмого июня, первый и второй день троицы, были выходными.
За праздничным обедом Алексис Машурон дал понять, что ему недостает торжественности в праздновании троицы.
- Ты католик, - ответил Андре - У тебя свои запросы и чаяния А мы, шведы, - лютеране и про тестанты Прежде всего протестанты, а протестантам свойственно сомневаться Когда мы находимся в воздухе и температура падает на пять градусов Цельсия, подъемная сила аэростата уменьшается на девяносто килограммов Если идет дождь и верх няя часть оболочки впитывает полмиллиметра влаги, наша подъемная сила уменьшается на сто шесть десят пять килограммов И никакой бог тут не поможет
Разгрузка "Вирго" была сопряжена с большими трудностями. Пароход стоял на якоре метрах в двухстах от "Свенсксюнда". Упорные северные и северо-западные ветры все сильнее сплачивали лед.
По предложению Андре мы попытались взрывать лед динамитом. Это отчасти помогло и облегчило доставку грузов на берег острова. Важную часть снаряжения наряду с провиантом составляли снятые в прошлом году части водородной аппаратуры, а также восемьдесят тонн серной кислоты и двадцать три тонны железной стружки для получения водорода.
Десятого июня инженер Стаке смог приступить к сборке водородного аппарата с насосной установкой.
В пятницу, 11 июля, мы со Стриндбергом выпустили несколько почтовых голубей, на крыльях и хвостовых перьях которых напечатали штемпелем "АНДРЕ" и "АФТОНБЛАДЕТ, СТОКГОЛЬМ". Голуби несли с собой краткие сообщения указанной газете.
Андре равнодушно смотрел на нашу затею, его прошлогодние попытки ничего не дали. Тем не менее все наши голуби были помечены штемпелем, и за ними тщательно ухаживали. Кормили их зерном и горохом, льняным и рапсовым семенем.
- Либо они обессилеют и утонут в море, - сказал Сведенборг, - либо долетят до Африки, где ни одна душа не слыхала об Андре.
Андре продолжал лихорадочно трудиться. У эллинга, у водородного аппарата, у дома Пике, на борту "Свенсксюнда" и "Вирго", при разгрузке обоих судов, в "магнитной палатке" Стриндберга - он умудрялся одновременно быть повсюду, инструктировал, направлял, распоряжался. И подолгу сидел в своей каюте, делая разные заметки, составляя письма и памятные записки.
Двенадцатого июня разгрузка "Вирго" была закончена, но из-за тяжелых паковых льдов судно не могло покинуть залив.
Через два дня доставили на берег аэростат. Это был тяжелый труд. Правда, "Свенсксюнд" от берета отделяло всего каких-нибудь сто метров, но огромный тюк весил больше двух тонн.
Поднять его из трюма канонерки и опустить на катер было делом нескольких минут, на транспортировку через сто метров пака ушел целый день.
Лейтенант Норселиус руководил этой работой, терпеливо выслушивая советы Андре, Сведенборга, Машурона, Стаке, Эренсверда и доктора Лембке. Советчики на всякий случай держались на мостках из трехдюймовых досок, проложенных от "Свенсксюнда" до берега.
Человек десять усердно орудовали пилами, топорами и кирками, пытаясь расчистить канал, но без особого успеха. За ночь из-за неблагоприятных ветров образовались два длинных тороса метровой высоты. Сражаться с ними пилами и кирками было бессмысленно. Тут требовались такие же меры, как при разгрузке "Вирго".
Норселиус укрепил на длинных шестах патроны со взрывчаткой, опустил их в трещины во льду и подорвал. Ничего драматического, никакого грохота, только глухие хлопки и едва видимые и осязаемые колебания льда - тем не менее торосы рассыпались на мелкие куски, которые медленно погружались в воду, освобождая путь для шлюпа с тюком.
Рано утром следующего дня двухтонную махину подтащили к эллингу по доскам, намазанным жиром. Два десятка человек впряглись в канаты, и снова звучала прошлогодняя "дубинушка":
Чтобы на полюс идти,
на полюс идти,
на полюс идти,
на полюс идти.
Еще два часа, и шар был освобожден от упаковки. Под наблюдением озабоченного Машурона, который торопливо и взволнованно кричал что-то непонятное для большинства на французском языке, оболочку втащили в эллинг и расстелили на полу. Инженер Стаке тотчас принялся накачивать ее воздухом, пользуясь мехами конструкции Андре.
Под руководством Машурона полосы шелка, которыми изнутри оклеивают швы оболочки, были промазаны новой резиновой смесью, изобретенной Лашамбром. Эту работу выполнили девять наиболее надежных членов команды "Свенсксюнда". Они начали с верхней точки шара и продвигались вниз, по мере того как инженер Стаке накачивал воздух. Мы со Сведенборгом тоже забрались внутрь оболочки через "аппендикс". Трудно передать, что мы ощутили, очутившись под излучающим оранжевый свет, огромным, словно соборным, куполом.
Царила своеобразная тишина, если не считать унылого сипения мехов и глухого неровного стука, возникавшего оттого, что шар под действием ветра ударялся о стенки эллинга.
Прежде чем лезть внутрь, мы разулись, чтобы не повредить ту часть оболочки, которая еще лежала на полу.
- Селям алейкум, - громко сказал Сведенборг.
Машурон и его девять помощников никак не реагировали на приветствие, голос Сведенборга затерялся в оранжевых сумерках.
Восемнадцатого июня из оболочки выпустили воздух, и она медленно легла на пол. Были вмонтированы клапаны, поверх оболочки расстелили сеть.
На следующее утро инженер Стаке не явился к завтраку. Он был уже у дома Пике, у водородного аппарата.
Началось производство газа и окончательное заполнение аэростата. Теоретически наша аппаратура, не знающая себе равных по совершенству, могла давать до двухсот кубометров водорода в час. Из чисто технических соображений Андре ограничил подачу шестьюдесятью кубометрами в час. По мере заполнения оболочки швы промазывали резиновой смесью снаружи.
В тот же день Андре решил разобрать верхнюю четверть только что собранной северной стены эллинга, считая ее ненужной. Разборка заняла около двух часов, и он распорядился заодно уж снять еще одну четверть.
- Это сбережет нам по меньшей мере четыре часа, когда придет пора стартовать, - сказал он.
Двадцать второго июня - вернее, в ночь на 23 июня - завершилось наполнение оболочки. Это было на пять недель раньше, чем в прошлом году. За несколько минут до полуночи инженер Стаке распорядился поднять флаги на двух флагштоках эллинга. Все члены экспедиции и офицеры "Свенсксюнда" находились на борту канонерки. Как раз в это время сквозь облака пробились лучи арктического солнца и осветили остров Датский и залив Вирго. Эренсберг провозгласил здравицу в честь аэростата, и недремлющий лейтенант Цельсинг велел подать шампанское и разные деликатесы.
Сведенборгу, Стриндбергу и мне было трудновато держать бокалы - у нас были ободраны ладони, руки сильно распухли. Ведь мы весь день натирали гайдропы смесью сала и вазелина для защиты их от влаги и чтобы они лучше скользили по льду.
Жир надо было как следует втереть в гайдропы, вверху пеньковые, внизу оплетенные кокосовым волокном. От такой работы у меня быстро опухли пальцы, но хоть не было пузырей и кровавых ссадин, как у Стриндберга и Сведенборга.
Вместе длина трех гайдропов составляла ровно тысячу метров - километр.
Гондолу, строповое кольцо, провиант свезли на берег и доставили к эллингу. Наш добродушный тучный врач Лембке взялся проследить за упаковкой провианта.
Залив Вирго совсем очистился от льда. Иногда шел дождь, но температура держалась на уровне одного-двух градусов выше нуля. Давление устойчивое семьсот семьдесят миллиметров.
Море на западе выглядело пустынным и нелюдимым.
Иванов день мы отпраздновали хорошо. На костре из топляка зажарили целиком - на радость команде - двух ягнят и овцу из тех, что были привезены из Тромсе.
В этот вечер мне впервые открылась красота Шпицбергена - острые пики, зеленые и зелено-голубые глетчеры, иссеченные бороздами буйные кручи, ослепительный блеск клочков снега, бегущая по косогорам, окрашенная ночным солнцем в розовый цвет талая вода, богатство тонов коренной породы - все оттенки зелени от темно-красного до синего с фиолетовым отливом.
- Оттенки зелени от красного до фиолетового? - удивился Сведенборг.
- Я лирик-дальтоник, - ответил я.
На берегу шло шумное гулянье.
- Сколько же у них пива? - спросил Андре
- Восемь анкерков, - ответил Цельсинг - Это, так сказать, дополнительный паек. Часть того, что мы получили в дар от пивного завода в Гётеборге.
- Иванов день бывает только раз в году, - заметил Сведенборг - Восемь анкерков - это около трехсот пятнадцати литров.
- Один человек несет дежурство у эллинга, - сказал Эренсверд, - один на берегу у лодок, да двое на борту "Свенсксюнда", не считая старшего официанта.
Двадцать восьмого июня прибыл роскошный пароход "Лофотен", на нем было множество туристов из разных стран. Командовал пароходом не кто иной, как капитан Отто Свердруп, тот самый, под чьим руководством Нансенов "Фрам" в прошлом году пришел на остров Датский.
Пассажиры "Лофотена" осмотрели эллинг, аэростат, водородную аппаратуру и снаряжение экспедиции. Экскурсоводом был Андре. Затем нас пригласили отобедать на "Лофотене".
- Наверно, среди присутствующих мне лучше всех известно, что значит быть в плену арктических льдов и нескончаемой полярной ночи, - говорил капитан Свердруп. - И я, наверно, единственный здесь, кто по-настоящему понимает всю смелость решения инженера Андре, который хочет по пытаться достичь Северного полюса на послушном ветрам аэростате. Я не решаюсь выразить надежду, что инженер Андре достигнет цели. Но я от всей души надеюсь, что он и его спутники смогут вернуться живыми к цивилизации.
Пассажиры "Лофотена" рассчитывали стать очевидцами старта аэростата, но судну пришлось уже на следующий день сняться с якоря и уйти на юг.
В доставленных "Лофотеном" письмах и газетах сообщалось о смерти барона Оскара Диксона.
- Сперва Альфред Нобель, - сказал Андре - Потом моя мать, теперь Диксон.
Аэростат готовили к старту.
Поверх сети на макушку шара надели покрышку из прорезиненного шелка. Затем к сорока восьми канатам, которыми оканчивалась внизу сеть, при вязали большое строповое кольцо. Провиант и прочее снаряжение тщательно уложили в тридцать шесть брезентовых мешков. Эти мешки (в них было около двухсот пятидесяти отделений) закрепили между стропами над кольцом. К другим стропам привязали трое сборных саней и сборную брезентовую лодку. Внутри кольца натянули в качестве пола толстую парусину.
Таким образом, пространство выше стропового кольца играло роль грузового отсека. К кольцу при вязали также горизонтальную мачту, вернее сказать, рею для паруса. Парус был из трех секций, общей площадью около восьмидесяти квадратных метров.
Предназначенные для управления шаром три гайдропа прикрепили к строповому кольцу, перебросили через северную стену эллинга и расстелили на земле. То же самое сделали с восемью балластными тросами, каждый из которых был длиной около семидесяти метров.
Гондола стояла у входа в эллинг, полностью снаряженная для полета. Она была сплетена из ивовых прутьев на каштановом каркасе. Её сделали цилиндрической, а не кубической, как обычно. Диаметр гондолы - два метра. Другими словами, даже высокий человек мог удобно отдохнуть на нарах, устроенных на полу. Гондола была с крышей тоже из ивовых прутьев. Высота от пола до потолка неполных полтора метра. Снаружи стенки и крышу обтянули толстым брезентом с водоотталкивающей пропиткой.
Гондола предназначалась прежде всего для отдыха. Во время маневрирования команда должна сто ять на крыше, защищенная поручнями, так называемым инструментным кольцом. Между этим кольцом и крышей Андре распорядился натянуть парусину - во первых, чтобы увеличить безопасность экипажа, во вторых, чтобы оброненные предметы не сваливались за борт.
Причальные канаты и мешки с песком прижимали аэростат вниз, так что строповое кольцо лежало на полу эллинга. Прикрепить к нему шесть стропов от гондолы в момент старта было делом недолгим.
Машурон доложил, что за первые пять дней шар терял примерно тридцать тридцать пять кубометров газа в день. Это отвечало уменьшению подъемной силы на тридцать три - тридцать восемь килограммов в день.
- Вполне терпимо, - сказал француз - При такой утечке шар больше месяца продержится в воздухе.
В четверг 1 июля шар проверили на нагрузку, цепляя мешки с песком за сеть и строповое кольцо. Оказалось, что с учетом веса гондолы и членов экипажа он может поднять около тысячи семисот килограммов балласта, не считая груза над кольцом.
В тот же день были завершены кое-какие работы в эллинге, призванные свести к минимуму всякий риск при старте. Выступающие части эллинга, которые могли повредить оболочку, либо удалили, либо покрыли толстым слоем войлока. По средней линии шар опоясали кожаными ремнями, они крепились к железным скобам с внутренней стороны южной стенки эллинга. Это сделали для того, чтобы аэростат не так сильно дергался в стороны. Скобы тоже обмотали войлоком. Многочисленные причальные канаты заменили тремя прочными троса ми, которые надо было одновременно обрубить в решающую минуту.
Все эти меры были необходимы. Обычно для запуска аэростата ждут сравнительно спокойной погоды с умеренными благоприятными ветрами. Наш взлет должен был стать уникальным в истории воздухоплавания. Мы ждали крепкого ветра - крепкого южного ветра.
В четверг, 1 июля, вся подготовка аэростата закончилась. Теперь оставалось только ждать.
Дул слабый ветер, преимущественно северной четверти.
Мы с Андре побывали на леднике южнее горы Сведберга, который на карте Стриндберга 1896 года был обозначен как "глетчер Лашамбра". Мы подстрелили с десяток птиц. Андре клал их в небольшие мешочки и тщательно записывал, в котором часу и на какой высоте над уровнем моря они добыты. Кроме того, он взял много образцов флоры - карликовые растения, мхи и водоросли. У кромки ледника он собрал множество личинок, куколок и прилипших к влажному льду насекомых.
- Скоро пять недель, как дуют эти северные ветры, - сказал Машурон.
- Тем лучше, - ответил Андре - Чем дольше будут дуть северные ветры, тем больше вероятность, что их сменят южные.
- Простой и естественный вероятностный подход, - заметил Сведенборг.
Во вторник, 6 июля, впервые подул южный ветер, сопровождаемый облачностью и дождем. Он переходил от юго-востока к юго-западу и постепенно набирал силу.
Была объявлена готовность номер один Стаке отправился к водородному аппарату, чтобы подготовить все для окончательного заполнения оболочки. Люди, назначенные сносить оставшиеся секции северной стены эллинга, заняли свои посты.
Андре изучил показания наших метеорологических приборов, сравнил направление ветра на берегу с показаниями флюгера Стриндберга, понаблюдал за движением облаков.
Через несколько часов он объявил, что сегодня взлет не состоится.
- Ветер южный, барометр падает, - сказал он - Мы стартуем при южном ветре и падающем барометре Но ветер подул слишком внезапно, и барометр падает чересчур быстро. Этот ветер ненадолго.
Он принял решение, не совещаясь ни с кем из нас.
Людей отозвали с постов и от водородного аппарата.
Вечером ветер продолжал крепнуть. К полуночи он достиг силы, которая по шкале адмирала Бофора обозначена цифрой 9, самые мощные порывы были штормовыми. На "Свенсксюнде" подняли свободных от вахты людей и всю команду отправили на берег. Андре, Цельсинг, я и с десяток матросов первыми подоспели к эллингу.
Порывы ветра достигали такой силы, что порой было трудно идти в рост. Южная стена эллинга качалась, стальные тросы пели - то звонче, то глуше. Несмотря на опоясывающую его по средней линии подпругу, шар метался во все стороны между стенами. Он двигался не только горизонтально, но и вертикально. Хотя строповое кольцо и сеть были нагружены почти пятью тоннами песка, аэростат то и дело подскакивал метра на два - дальше его не пускали три причальных каната - и тотчас снова ударялся о пол.
Андре распорядился туже натянуть чалки. Его голос тонул в шуме ветра, в вое и свисте изо всех щелей. Когда шар ударялся о стены и пол, звучал мощный гул, напоминающий раскат грома.
Подошло еще десять человек, и вместе нам удалось, ловя секунды, когда шар опускался, подтянуть строповое кольцо вниз так, что оно прижималось к полу. После нескольких часов работы мы смогли ремнями и множеством тонких тросов укротить шар, и он перестал метаться из стороны в сторону.
Несмотря на ветер и щели в стенах, в эллинге распространился характерный запах газа, вытесненного через "аппендикс" в нижней части оболочки.
- Смесь водорода и воздуха дает гремучий газ, - сказал потом Сведенборг - Если бы какой-нибудь простак вошел в эллинг с трубкой в зубах, статическое напряжение между шаром и землей разрядилось бы искрой, и полярный перелет Андре закончился бы еще до своего начала фантастическим фейерверком.
Утром 7 июля сила ветра быстро пошла на убыль, и вскоре можно было возвращаться на "Свенсксюнд". Мы устали и промокли насквозь под проливным дождем.
Были поданы бутерброды. Команда получила горячий кофе, а мы пили грог из коньяка, сахара и горячей воды.
Андре в изнеможении опустился в свое плетеное кресло.
- В следующий раз, - говорил он, - надо строить более вместительный эллинг. И не круглый, а эллиптический, с направлением оси север-юг. Кроме того, между шаром и стенами должно быть не меньше пяти-шести метров.
- В следующий раз? - спросил Сведенборг.
- Эллиптический эллинг, и намного просторнее, - повторил Андре.
- В следующий раз?
- Мы всего-навсего пионеры, - ответил Андре. - За пионерами идут последователи, призванные завершить начатое. Вот Нансен, к примеру, не пионер. У него было много предшественников. Один из них - Джон Франклин. Его экспедиция окончилась ужаснейшей трагедией. Это было больше пятидесяти лет назад. Затем можно назвать экспедицию "Жаннеты", которая тоже обернулась страшной трагедией. Нансен был не пионером, а последователем, когда решил дрейфовать вместе со льдами на "Фраме". Он совершил то, с чем не справились многие до него, причем воспользовался опытом всех тех, кто потерпел неудачу. Он был последователем, а не пионером.
В четыре часа утра 7 июля Стриндберг записал в нашем метеорологическом журнале, что дождь прекратился, а умеренный южный ветер сменился довольно свежим северным.
- Ты оказался прав, - сказал лейтенант Норселиус, обращаясь к Андре. Южный ветер не продержался долго.
- Если бы мы стартовали вчера вечером, - отозвался Андре, - мы сейчас или немного позже вернулись бы обратно на Шпицберген после короткого броска на север.
Члены экспедиции собрались на совещание в просторной каюте Андре на "Свенсксюнде". Кроме Анд-ре, Стриндберга, Сведенборга и меня, присутствовали Машурон, инженер Стаке и капитан Эренсверд. Руководил совещанием Андре
Условились, что решающим голосом обладают только Андре, Стриндберг, Сведенборг и я. За Машуроном и Стаке признается право требовать, что бы их мнение заносилось в протокол. Роль Эренсверда не уточнялась, во всяком случае, он мог свободно участвовать в обмене мнениями и излагать свой взгляд.
После долгой дискуссии с многочисленными отклонениями от сути мы единогласно приняли два решения:
1. До 15 июля мы ждем возможно более благо приятного ветра для старта.
2. После 15 июля, если еще будем находиться на Датском, мы будем довольствоваться и менее благоприятными метеорологическими условиями, взлетим, как только вообще позволит ветер.
Мы пообедали вместе с тремя газетчиками - Стадлингом, Лернером и Фиолетом - и известили их о нашем решении.
- Весь мир ждет, - сказал доктор Фиолет.
- Ну, с этим мы не обязаны считаться, - возразил Андре. - Наш старт определяется чисто техническими и метеорологическими факторами. С другой стороны да, есть и "другая сторона" все столь ко ждали, столько предвкушали, что мы просто обязаны стартовать. В этом мои товарищи всецело согласны со мной, - добавил он.
Пятница, 9 июля, тяжелые низкие тучи, западный ветер, сильный дождь.
Инженер Стаке доложил, что после штормовой ночи с 6 на 7 июля он добавил в оболочку шара свыше трехсот кубических метров газа. Нильс Стриндберг заметно обеспокоился.
- Разве оболочка повреждена? - спросил он.
- Не знаю, - ответил Стаке. - У меня не было возможности ее проверить. Я только восполнил потерю газа. Не знаю, как и почему шар потерял эти кубометры.
- А ты не тревожься, - сказал Стриндбергу Сведенборг. - Одно слово, и я тебя заменю. Мол, простудился, или живот болит, или еще что-нибудь. Температура тридцать девять по Цельсию, очень даже просто при помощи спички.
Тревогу на лице Стриндберга вытеснила приветливая улыбка.
- Дорогой друг, - сказал он, - ты неверно толкуешь мое беспокойство. Меня беспокоит прочность шара, а не мое участие в экспедиции Когда "Свенсксюнд" уйдет на юг, у тебя будет каюта на одного. На следующий год в это время ты, наверно, будешь уже капитаном артиллерии. Немного удачи - и дослужишься до майора.
Барометр медленно падал, западный ветер усиливался. На канонерке царила атмосфера нервозности, нетерпения и праздности. Это касалось не только членов экспедиции и офицеров, но и команды. Мрачный, суровый ландшафт, ветер, холодные дожди, низкие тучи, долгое ожидание - все это вместе было почти невыносимо.
В тот год 30 мая пришлось на воскресенье.
За обедом Андре был взвинчен и взбудоражен. Говорил порывисто, торопливо, отчасти сбивчиво. Я сидел напротив него и заметил странное мелькание его зрачков.
Когда подали кофе, он встал и объявил, что хочет съехать на берег.
Несмотря на многочисленные возражения, одна из шлюпок "Свенсксюнда" была спущена на воду. В ней заняли места Сведенборг, Стриндберг, доктор Лембке, лейтенант Цельсинг, Андре и я. Шестерка матросов под командованием Цельсинга ухитрилась, отталкиваясь веслами от льдин, подвести шлюпку к берегу.
В ту секунду, когда Андре ступил на берег, "Свенсксюнд" отсалютовал шестью пушечными вы стрелами. Сотни птиц взлетели и с хриплыми крика ми закружили над нами. Внезапно повалил крупный, влажный снег, видимость ухудшилась.
Андре направился к дому Пике.
Лембке, сделав полсотни шагов, повернул и пошел обратно к берегу вместе с Цельсингом.
От дома Пике к эллингу я шел первым. Я делал короткие шаги и нарочно волочил ноги, чтобы остальным было легче идти по моему следу.
Первый же осмотр показал, что эллинг перенес зиму лучше, чем ожидалось. Правда, постройка чуть развернулась вокруг вертикальной оси, один стояк сломался, и стены накренились к северо-востоку со всем немного.
- Пустяки, - заключил Андре.
Рано утром в понедельник 31 мая нас поднял Андре - смеющийся, жизнерадостный, полный энергни. На нем были брюки и куртка из грубого сукна, шапка с козырьком, сапоги.
Мы торопливо позавтракали каша, селедка, рагу, кофе со сгущенным молоком, подогретый хлеб, масло, сыр, английский мармелад. Большая часть команды "Свенсксюнда" и "Вирго" уже съехала на берег.
Наша шлюпка отвезла лопаты, ломы, скребки, веревки, топоры и разные лесоматериалы.
Андре приветствовали громкими криками, в ответ он помахал шапкой.
Быстром шагом он направился к эллингу по натоптанной нами накануне тропе, матросы шли следом и превратили тропу в подобие дороги.
Первая четверка осталась возле дома Пике, ей поручили разгрести там снег.
Большинство людей вошло внутрь эллинга и принялось сокрушать плотные сугробы. Под снегом скрывался слой льда.
- Его надо убрать, - сказал Андре.
Лед разбили топорами, ломами и лопатами.
Трех человек он отвел к аппарату для производства водорода и велел очистить его от снега, строго-настрого наказав работать поосторожнее, чтобы ничего не повредить. Потом вернулся к эллингу, долго лазил по наружным и внутренним лестницам и подробно объяснил двум плотникам, Нильссону и Ханссону, как с помощью канатов, подпорок и клиньев правильно повернуть постройку.
Его активность поражала.
Он контролировал также записи метеорологических наблюдений, которые проводились поочередно Стриндбергом, Сведенборгом, мной и самим Андре каждые четыре часа.
Нам досаждали довольно сильные северные и северо-восточные ветры. Температура воздуха колебалась от минус одного до плюс двух градусов Цельсия. Температура морской воды была постоянной, около минус двух градусов.
Вечером 3 июня, в четверг, Андре сообщил, что закончен ремонт эллинга.
После ремонта эллинг начали достраивать.
Здание было восьмиугольное, восемь угловых столбов соединялись между собой системой горизонтальных балок в восемь рядов. Стены были набраны из панелей шириной восемьдесят сантиметров, высотой два с половиной метра, которые легко вставлялись в желоба в горизонтальных балках. Всего панелей было семьсот тридцать, да еще тридцать два окна таких же размеров. Окна не из стекла, а из текториума, прозрачной желатиноподобной массы, накатанной на металлическую сетку.
Снаружи помещалось четыре балкона, соединенных между собой лестницами. В южной части эллинга торчало несколько шестиметровых мачт, благодаря им можно было при старте увеличить высоту южной стены, подняв защитный брезент. Северная стена была сделана так, что панели, балки и столбы легко разнимались и убирались главным об разом при помощи тросов, свисающих до земли.
Шестого и седьмого июня, первый и второй день троицы, были выходными.
За праздничным обедом Алексис Машурон дал понять, что ему недостает торжественности в праздновании троицы.
- Ты католик, - ответил Андре - У тебя свои запросы и чаяния А мы, шведы, - лютеране и про тестанты Прежде всего протестанты, а протестантам свойственно сомневаться Когда мы находимся в воздухе и температура падает на пять градусов Цельсия, подъемная сила аэростата уменьшается на девяносто килограммов Если идет дождь и верх няя часть оболочки впитывает полмиллиметра влаги, наша подъемная сила уменьшается на сто шесть десят пять килограммов И никакой бог тут не поможет
Разгрузка "Вирго" была сопряжена с большими трудностями. Пароход стоял на якоре метрах в двухстах от "Свенсксюнда". Упорные северные и северо-западные ветры все сильнее сплачивали лед.
По предложению Андре мы попытались взрывать лед динамитом. Это отчасти помогло и облегчило доставку грузов на берег острова. Важную часть снаряжения наряду с провиантом составляли снятые в прошлом году части водородной аппаратуры, а также восемьдесят тонн серной кислоты и двадцать три тонны железной стружки для получения водорода.
Десятого июня инженер Стаке смог приступить к сборке водородного аппарата с насосной установкой.
В пятницу, 11 июля, мы со Стриндбергом выпустили несколько почтовых голубей, на крыльях и хвостовых перьях которых напечатали штемпелем "АНДРЕ" и "АФТОНБЛАДЕТ, СТОКГОЛЬМ". Голуби несли с собой краткие сообщения указанной газете.
Андре равнодушно смотрел на нашу затею, его прошлогодние попытки ничего не дали. Тем не менее все наши голуби были помечены штемпелем, и за ними тщательно ухаживали. Кормили их зерном и горохом, льняным и рапсовым семенем.
- Либо они обессилеют и утонут в море, - сказал Сведенборг, - либо долетят до Африки, где ни одна душа не слыхала об Андре.
Андре продолжал лихорадочно трудиться. У эллинга, у водородного аппарата, у дома Пике, на борту "Свенсксюнда" и "Вирго", при разгрузке обоих судов, в "магнитной палатке" Стриндберга - он умудрялся одновременно быть повсюду, инструктировал, направлял, распоряжался. И подолгу сидел в своей каюте, делая разные заметки, составляя письма и памятные записки.
Двенадцатого июня разгрузка "Вирго" была закончена, но из-за тяжелых паковых льдов судно не могло покинуть залив.
Через два дня доставили на берег аэростат. Это был тяжелый труд. Правда, "Свенсксюнд" от берета отделяло всего каких-нибудь сто метров, но огромный тюк весил больше двух тонн.
Поднять его из трюма канонерки и опустить на катер было делом нескольких минут, на транспортировку через сто метров пака ушел целый день.
Лейтенант Норселиус руководил этой работой, терпеливо выслушивая советы Андре, Сведенборга, Машурона, Стаке, Эренсверда и доктора Лембке. Советчики на всякий случай держались на мостках из трехдюймовых досок, проложенных от "Свенсксюнда" до берега.
Человек десять усердно орудовали пилами, топорами и кирками, пытаясь расчистить канал, но без особого успеха. За ночь из-за неблагоприятных ветров образовались два длинных тороса метровой высоты. Сражаться с ними пилами и кирками было бессмысленно. Тут требовались такие же меры, как при разгрузке "Вирго".
Норселиус укрепил на длинных шестах патроны со взрывчаткой, опустил их в трещины во льду и подорвал. Ничего драматического, никакого грохота, только глухие хлопки и едва видимые и осязаемые колебания льда - тем не менее торосы рассыпались на мелкие куски, которые медленно погружались в воду, освобождая путь для шлюпа с тюком.
Рано утром следующего дня двухтонную махину подтащили к эллингу по доскам, намазанным жиром. Два десятка человек впряглись в канаты, и снова звучала прошлогодняя "дубинушка":
Чтобы на полюс идти,
на полюс идти,
на полюс идти,
на полюс идти.
Еще два часа, и шар был освобожден от упаковки. Под наблюдением озабоченного Машурона, который торопливо и взволнованно кричал что-то непонятное для большинства на французском языке, оболочку втащили в эллинг и расстелили на полу. Инженер Стаке тотчас принялся накачивать ее воздухом, пользуясь мехами конструкции Андре.
Под руководством Машурона полосы шелка, которыми изнутри оклеивают швы оболочки, были промазаны новой резиновой смесью, изобретенной Лашамбром. Эту работу выполнили девять наиболее надежных членов команды "Свенсксюнда". Они начали с верхней точки шара и продвигались вниз, по мере того как инженер Стаке накачивал воздух. Мы со Сведенборгом тоже забрались внутрь оболочки через "аппендикс". Трудно передать, что мы ощутили, очутившись под излучающим оранжевый свет, огромным, словно соборным, куполом.
Царила своеобразная тишина, если не считать унылого сипения мехов и глухого неровного стука, возникавшего оттого, что шар под действием ветра ударялся о стенки эллинга.
Прежде чем лезть внутрь, мы разулись, чтобы не повредить ту часть оболочки, которая еще лежала на полу.
- Селям алейкум, - громко сказал Сведенборг.
Машурон и его девять помощников никак не реагировали на приветствие, голос Сведенборга затерялся в оранжевых сумерках.
Восемнадцатого июня из оболочки выпустили воздух, и она медленно легла на пол. Были вмонтированы клапаны, поверх оболочки расстелили сеть.
На следующее утро инженер Стаке не явился к завтраку. Он был уже у дома Пике, у водородного аппарата.
Началось производство газа и окончательное заполнение аэростата. Теоретически наша аппаратура, не знающая себе равных по совершенству, могла давать до двухсот кубометров водорода в час. Из чисто технических соображений Андре ограничил подачу шестьюдесятью кубометрами в час. По мере заполнения оболочки швы промазывали резиновой смесью снаружи.
В тот же день Андре решил разобрать верхнюю четверть только что собранной северной стены эллинга, считая ее ненужной. Разборка заняла около двух часов, и он распорядился заодно уж снять еще одну четверть.
- Это сбережет нам по меньшей мере четыре часа, когда придет пора стартовать, - сказал он.
Двадцать второго июня - вернее, в ночь на 23 июня - завершилось наполнение оболочки. Это было на пять недель раньше, чем в прошлом году. За несколько минут до полуночи инженер Стаке распорядился поднять флаги на двух флагштоках эллинга. Все члены экспедиции и офицеры "Свенсксюнда" находились на борту канонерки. Как раз в это время сквозь облака пробились лучи арктического солнца и осветили остров Датский и залив Вирго. Эренсберг провозгласил здравицу в честь аэростата, и недремлющий лейтенант Цельсинг велел подать шампанское и разные деликатесы.
Сведенборгу, Стриндбергу и мне было трудновато держать бокалы - у нас были ободраны ладони, руки сильно распухли. Ведь мы весь день натирали гайдропы смесью сала и вазелина для защиты их от влаги и чтобы они лучше скользили по льду.
Жир надо было как следует втереть в гайдропы, вверху пеньковые, внизу оплетенные кокосовым волокном. От такой работы у меня быстро опухли пальцы, но хоть не было пузырей и кровавых ссадин, как у Стриндберга и Сведенборга.
Вместе длина трех гайдропов составляла ровно тысячу метров - километр.
Гондолу, строповое кольцо, провиант свезли на берег и доставили к эллингу. Наш добродушный тучный врач Лембке взялся проследить за упаковкой провианта.
Залив Вирго совсем очистился от льда. Иногда шел дождь, но температура держалась на уровне одного-двух градусов выше нуля. Давление устойчивое семьсот семьдесят миллиметров.
Море на западе выглядело пустынным и нелюдимым.
Иванов день мы отпраздновали хорошо. На костре из топляка зажарили целиком - на радость команде - двух ягнят и овцу из тех, что были привезены из Тромсе.
В этот вечер мне впервые открылась красота Шпицбергена - острые пики, зеленые и зелено-голубые глетчеры, иссеченные бороздами буйные кручи, ослепительный блеск клочков снега, бегущая по косогорам, окрашенная ночным солнцем в розовый цвет талая вода, богатство тонов коренной породы - все оттенки зелени от темно-красного до синего с фиолетовым отливом.
- Оттенки зелени от красного до фиолетового? - удивился Сведенборг.
- Я лирик-дальтоник, - ответил я.
На берегу шло шумное гулянье.
- Сколько же у них пива? - спросил Андре
- Восемь анкерков, - ответил Цельсинг - Это, так сказать, дополнительный паек. Часть того, что мы получили в дар от пивного завода в Гётеборге.
- Иванов день бывает только раз в году, - заметил Сведенборг - Восемь анкерков - это около трехсот пятнадцати литров.
- Один человек несет дежурство у эллинга, - сказал Эренсверд, - один на берегу у лодок, да двое на борту "Свенсксюнда", не считая старшего официанта.
Двадцать восьмого июня прибыл роскошный пароход "Лофотен", на нем было множество туристов из разных стран. Командовал пароходом не кто иной, как капитан Отто Свердруп, тот самый, под чьим руководством Нансенов "Фрам" в прошлом году пришел на остров Датский.
Пассажиры "Лофотена" осмотрели эллинг, аэростат, водородную аппаратуру и снаряжение экспедиции. Экскурсоводом был Андре. Затем нас пригласили отобедать на "Лофотене".
- Наверно, среди присутствующих мне лучше всех известно, что значит быть в плену арктических льдов и нескончаемой полярной ночи, - говорил капитан Свердруп. - И я, наверно, единственный здесь, кто по-настоящему понимает всю смелость решения инженера Андре, который хочет по пытаться достичь Северного полюса на послушном ветрам аэростате. Я не решаюсь выразить надежду, что инженер Андре достигнет цели. Но я от всей души надеюсь, что он и его спутники смогут вернуться живыми к цивилизации.
Пассажиры "Лофотена" рассчитывали стать очевидцами старта аэростата, но судну пришлось уже на следующий день сняться с якоря и уйти на юг.
В доставленных "Лофотеном" письмах и газетах сообщалось о смерти барона Оскара Диксона.
- Сперва Альфред Нобель, - сказал Андре - Потом моя мать, теперь Диксон.
Аэростат готовили к старту.
Поверх сети на макушку шара надели покрышку из прорезиненного шелка. Затем к сорока восьми канатам, которыми оканчивалась внизу сеть, при вязали большое строповое кольцо. Провиант и прочее снаряжение тщательно уложили в тридцать шесть брезентовых мешков. Эти мешки (в них было около двухсот пятидесяти отделений) закрепили между стропами над кольцом. К другим стропам привязали трое сборных саней и сборную брезентовую лодку. Внутри кольца натянули в качестве пола толстую парусину.
Таким образом, пространство выше стропового кольца играло роль грузового отсека. К кольцу при вязали также горизонтальную мачту, вернее сказать, рею для паруса. Парус был из трех секций, общей площадью около восьмидесяти квадратных метров.
Предназначенные для управления шаром три гайдропа прикрепили к строповому кольцу, перебросили через северную стену эллинга и расстелили на земле. То же самое сделали с восемью балластными тросами, каждый из которых был длиной около семидесяти метров.
Гондола стояла у входа в эллинг, полностью снаряженная для полета. Она была сплетена из ивовых прутьев на каштановом каркасе. Её сделали цилиндрической, а не кубической, как обычно. Диаметр гондолы - два метра. Другими словами, даже высокий человек мог удобно отдохнуть на нарах, устроенных на полу. Гондола была с крышей тоже из ивовых прутьев. Высота от пола до потолка неполных полтора метра. Снаружи стенки и крышу обтянули толстым брезентом с водоотталкивающей пропиткой.
Гондола предназначалась прежде всего для отдыха. Во время маневрирования команда должна сто ять на крыше, защищенная поручнями, так называемым инструментным кольцом. Между этим кольцом и крышей Андре распорядился натянуть парусину - во первых, чтобы увеличить безопасность экипажа, во вторых, чтобы оброненные предметы не сваливались за борт.
Причальные канаты и мешки с песком прижимали аэростат вниз, так что строповое кольцо лежало на полу эллинга. Прикрепить к нему шесть стропов от гондолы в момент старта было делом недолгим.
Машурон доложил, что за первые пять дней шар терял примерно тридцать тридцать пять кубометров газа в день. Это отвечало уменьшению подъемной силы на тридцать три - тридцать восемь килограммов в день.
- Вполне терпимо, - сказал француз - При такой утечке шар больше месяца продержится в воздухе.
В четверг 1 июля шар проверили на нагрузку, цепляя мешки с песком за сеть и строповое кольцо. Оказалось, что с учетом веса гондолы и членов экипажа он может поднять около тысячи семисот килограммов балласта, не считая груза над кольцом.
В тот же день были завершены кое-какие работы в эллинге, призванные свести к минимуму всякий риск при старте. Выступающие части эллинга, которые могли повредить оболочку, либо удалили, либо покрыли толстым слоем войлока. По средней линии шар опоясали кожаными ремнями, они крепились к железным скобам с внутренней стороны южной стенки эллинга. Это сделали для того, чтобы аэростат не так сильно дергался в стороны. Скобы тоже обмотали войлоком. Многочисленные причальные канаты заменили тремя прочными троса ми, которые надо было одновременно обрубить в решающую минуту.
Все эти меры были необходимы. Обычно для запуска аэростата ждут сравнительно спокойной погоды с умеренными благоприятными ветрами. Наш взлет должен был стать уникальным в истории воздухоплавания. Мы ждали крепкого ветра - крепкого южного ветра.
В четверг, 1 июля, вся подготовка аэростата закончилась. Теперь оставалось только ждать.
Дул слабый ветер, преимущественно северной четверти.
Мы с Андре побывали на леднике южнее горы Сведберга, который на карте Стриндберга 1896 года был обозначен как "глетчер Лашамбра". Мы подстрелили с десяток птиц. Андре клал их в небольшие мешочки и тщательно записывал, в котором часу и на какой высоте над уровнем моря они добыты. Кроме того, он взял много образцов флоры - карликовые растения, мхи и водоросли. У кромки ледника он собрал множество личинок, куколок и прилипших к влажному льду насекомых.
- Скоро пять недель, как дуют эти северные ветры, - сказал Машурон.
- Тем лучше, - ответил Андре - Чем дольше будут дуть северные ветры, тем больше вероятность, что их сменят южные.
- Простой и естественный вероятностный подход, - заметил Сведенборг.
Во вторник, 6 июля, впервые подул южный ветер, сопровождаемый облачностью и дождем. Он переходил от юго-востока к юго-западу и постепенно набирал силу.
Была объявлена готовность номер один Стаке отправился к водородному аппарату, чтобы подготовить все для окончательного заполнения оболочки. Люди, назначенные сносить оставшиеся секции северной стены эллинга, заняли свои посты.
Андре изучил показания наших метеорологических приборов, сравнил направление ветра на берегу с показаниями флюгера Стриндберга, понаблюдал за движением облаков.
Через несколько часов он объявил, что сегодня взлет не состоится.
- Ветер южный, барометр падает, - сказал он - Мы стартуем при южном ветре и падающем барометре Но ветер подул слишком внезапно, и барометр падает чересчур быстро. Этот ветер ненадолго.
Он принял решение, не совещаясь ни с кем из нас.
Людей отозвали с постов и от водородного аппарата.
Вечером ветер продолжал крепнуть. К полуночи он достиг силы, которая по шкале адмирала Бофора обозначена цифрой 9, самые мощные порывы были штормовыми. На "Свенсксюнде" подняли свободных от вахты людей и всю команду отправили на берег. Андре, Цельсинг, я и с десяток матросов первыми подоспели к эллингу.
Порывы ветра достигали такой силы, что порой было трудно идти в рост. Южная стена эллинга качалась, стальные тросы пели - то звонче, то глуше. Несмотря на опоясывающую его по средней линии подпругу, шар метался во все стороны между стенами. Он двигался не только горизонтально, но и вертикально. Хотя строповое кольцо и сеть были нагружены почти пятью тоннами песка, аэростат то и дело подскакивал метра на два - дальше его не пускали три причальных каната - и тотчас снова ударялся о пол.
Андре распорядился туже натянуть чалки. Его голос тонул в шуме ветра, в вое и свисте изо всех щелей. Когда шар ударялся о стены и пол, звучал мощный гул, напоминающий раскат грома.
Подошло еще десять человек, и вместе нам удалось, ловя секунды, когда шар опускался, подтянуть строповое кольцо вниз так, что оно прижималось к полу. После нескольких часов работы мы смогли ремнями и множеством тонких тросов укротить шар, и он перестал метаться из стороны в сторону.
Несмотря на ветер и щели в стенах, в эллинге распространился характерный запах газа, вытесненного через "аппендикс" в нижней части оболочки.
- Смесь водорода и воздуха дает гремучий газ, - сказал потом Сведенборг - Если бы какой-нибудь простак вошел в эллинг с трубкой в зубах, статическое напряжение между шаром и землей разрядилось бы искрой, и полярный перелет Андре закончился бы еще до своего начала фантастическим фейерверком.
Утром 7 июля сила ветра быстро пошла на убыль, и вскоре можно было возвращаться на "Свенсксюнд". Мы устали и промокли насквозь под проливным дождем.
Были поданы бутерброды. Команда получила горячий кофе, а мы пили грог из коньяка, сахара и горячей воды.
Андре в изнеможении опустился в свое плетеное кресло.
- В следующий раз, - говорил он, - надо строить более вместительный эллинг. И не круглый, а эллиптический, с направлением оси север-юг. Кроме того, между шаром и стенами должно быть не меньше пяти-шести метров.
- В следующий раз? - спросил Сведенборг.
- Эллиптический эллинг, и намного просторнее, - повторил Андре.
- В следующий раз?
- Мы всего-навсего пионеры, - ответил Андре. - За пионерами идут последователи, призванные завершить начатое. Вот Нансен, к примеру, не пионер. У него было много предшественников. Один из них - Джон Франклин. Его экспедиция окончилась ужаснейшей трагедией. Это было больше пятидесяти лет назад. Затем можно назвать экспедицию "Жаннеты", которая тоже обернулась страшной трагедией. Нансен был не пионером, а последователем, когда решил дрейфовать вместе со льдами на "Фраме". Он совершил то, с чем не справились многие до него, причем воспользовался опытом всех тех, кто потерпел неудачу. Он был последователем, а не пионером.
В четыре часа утра 7 июля Стриндберг записал в нашем метеорологическом журнале, что дождь прекратился, а умеренный южный ветер сменился довольно свежим северным.
- Ты оказался прав, - сказал лейтенант Норселиус, обращаясь к Андре. Южный ветер не продержался долго.
- Если бы мы стартовали вчера вечером, - отозвался Андре, - мы сейчас или немного позже вернулись бы обратно на Шпицберген после короткого броска на север.
Члены экспедиции собрались на совещание в просторной каюте Андре на "Свенсксюнде". Кроме Анд-ре, Стриндберга, Сведенборга и меня, присутствовали Машурон, инженер Стаке и капитан Эренсверд. Руководил совещанием Андре
Условились, что решающим голосом обладают только Андре, Стриндберг, Сведенборг и я. За Машуроном и Стаке признается право требовать, что бы их мнение заносилось в протокол. Роль Эренсверда не уточнялась, во всяком случае, он мог свободно участвовать в обмене мнениями и излагать свой взгляд.
После долгой дискуссии с многочисленными отклонениями от сути мы единогласно приняли два решения:
1. До 15 июля мы ждем возможно более благо приятного ветра для старта.
2. После 15 июля, если еще будем находиться на Датском, мы будем довольствоваться и менее благоприятными метеорологическими условиями, взлетим, как только вообще позволит ветер.
Мы пообедали вместе с тремя газетчиками - Стадлингом, Лернером и Фиолетом - и известили их о нашем решении.
- Весь мир ждет, - сказал доктор Фиолет.
- Ну, с этим мы не обязаны считаться, - возразил Андре. - Наш старт определяется чисто техническими и метеорологическими факторами. С другой стороны да, есть и "другая сторона" все столь ко ждали, столько предвкушали, что мы просто обязаны стартовать. В этом мои товарищи всецело согласны со мной, - добавил он.
Пятница, 9 июля, тяжелые низкие тучи, западный ветер, сильный дождь.
Инженер Стаке доложил, что после штормовой ночи с 6 на 7 июля он добавил в оболочку шара свыше трехсот кубических метров газа. Нильс Стриндберг заметно обеспокоился.
- Разве оболочка повреждена? - спросил он.
- Не знаю, - ответил Стаке. - У меня не было возможности ее проверить. Я только восполнил потерю газа. Не знаю, как и почему шар потерял эти кубометры.
- А ты не тревожься, - сказал Стриндбергу Сведенборг. - Одно слово, и я тебя заменю. Мол, простудился, или живот болит, или еще что-нибудь. Температура тридцать девять по Цельсию, очень даже просто при помощи спички.
Тревогу на лице Стриндберга вытеснила приветливая улыбка.
- Дорогой друг, - сказал он, - ты неверно толкуешь мое беспокойство. Меня беспокоит прочность шара, а не мое участие в экспедиции Когда "Свенсксюнд" уйдет на юг, у тебя будет каюта на одного. На следующий год в это время ты, наверно, будешь уже капитаном артиллерии. Немного удачи - и дослужишься до майора.
Барометр медленно падал, западный ветер усиливался. На канонерке царила атмосфера нервозности, нетерпения и праздности. Это касалось не только членов экспедиции и офицеров, но и команды. Мрачный, суровый ландшафт, ветер, холодные дожди, низкие тучи, долгое ожидание - все это вместе было почти невыносимо.