Смертоносец просто сковывал ее движения, не давая шевельнуться. Глаза у
Мерлью посветлели от гнева. Найл положил ладонь ей на руку.
- Прошу тебя, подожди здесь. Мне надо сходить одному. Мерлью с
усилием сдержалась.
- Ладно.
Она уничижительно поглядела на начальника стражи и, повернувшись,
вышла из полуоткрытых дверей. Найл вздохнул с облегчением. Со
вспыльчивостью этой особы хлопот не оберешься.
Они пошли вверх по лестнице. Когда Найл был здесь в прошлый раз,
здание казалось полным активности; помнится, в одном из залов некто
вроде строевого командира выкрикивал наставления бойцам. Найл на ходу
прикрыл глаза и попытался расслабиться. Едва сделал это, как стала ясна
причина тишины. Весь город пребывал в трауре по сотням погибших пауков и
тем многим, что умирали сейчас от жестоких ожогов. Найлу никогда не
думалось, что пауки могут в точности как люди скорбеть по своим близким,
и на миг проникся сочувствием. Тут он запнулся: смертоносец сзади
подтолкнул в шею. Сочувствия как не бывало - одна неприязнь, хотя и не
такая глубокая, как прежде.
Когда приблизились к обитой черной двери, та распахнулась, открывая
взору темную внутренность залы с переплетением тенет. Найл напомнил
себе, что он здесь равный в правах, никак не узник, но нелегко было
совладать с острым чувством страха, сжавшим вдруг сердце. Впервые за все
время трое стражников отстранились и позволили Найлу пройти одному.
Первым в зал вошел начальник стражи, затем, следом за Найлом,
жук-бомбардир. Найл и жук-посланник стояли бок о бок, пристально
вглядываясь в затенение. Найл попытался пронзить темноту вторым зрением,
но впечатление складывалось такое, будто кто-то намеренно скрадывает
вид. Затем в груди зазвучал знакомый вкрадчивый голос.
- Теперь ты можешь меня слышать? - в голосе чувствовалась насмешка.
- Да, - ответил Найл. Он использовал только ум, чтобы передать
значение слова, адресуя его таящемуся во тьме. Пауза. Снова вкрадчивый
голос:
- И на этот раз ты понимаешь меня?
- Да, я понимаю тебя. - внутренний голос Найла звучал спокойно и
уверенно; чувствовалось, что Смертоносец-Повелитель удивлен. Он
обратился к начальнику стражи:
- У него что-то висит на шее. Сними это.
Найл без особого удовольствия представил скользящий по шее паучий
коготь. Он сам полез под тунику, отстегнул цепочку с медальоном и
протянул ее паучьему начальнику.
Жалеючи, конечно: расставаться с дорогой сердцу вещицей не хотелось.
Подал голос жук-бомбардир:
- Могу я передать вверенное мне послание? Смертоносец-Повелитель
послал разрешающий импульс.
- Хозяин велел передать, - сообщил посланник, - что этот человек
находится под его опекой. Он полагает, что ты будешь обращаться с ним
учтиво.
Ответ Смертоносца-Повелителя, выданный на непривычной для него
вибрации жука-бомбардира, звучал не совсем внятно; Повелитель как бы
заикался.
- Двуногий повинен в гибели многих моих подданных. Он тысячекратно
заслуживает смерти. Я думаю, у меня к нему накопилось больше, чем у
Хозяина. - Тенета самопроизвольно шевельнулись, словно под весом
грузного тела.
- Может, это и так, но...
- Ты передал свое послание. Теперь ступай.
В повелении чувствовалась скрытая угроза - такая зловещая, что у
Найла мурашки поползли по спине. Он ожидал, что посланник сейчас покинет
зал, иной реакции невозможно было и представить. Между тем посланник,
как ни удивительно, стоял на своем.
- Как сопровождающий, я требую права остаться.
Он произнес это спокойно, без запальчивости, но за словами вместе с
тем чувствовалась железная решимость. Найл внезапно осознал, отчего
пауки пошли на жуков-бомбардиров войной, и почему, в конце концов, были
вынуждены пойти на примирение. Начальник стражи сделал шаг вперед,
готовясь, видимо, в прямом смысле наброситься на посланника. Мысленный
приказ Повелителя заставил его отойти. Когда Повелитель заговорил снова,
голос у него звучал спокойней и размеренней.
- Я прошу тебя удалиться. Твоего присутствия не требуется.
- Твоя бесцеремонность вынуждает меня говорить открыто, - четко
произнес посланник. - Хозяин велел передать - если ты убьешь этого
человека, он будет вынужден раздать захваченное оружие своим
слугам-людям, чтобы те отомстили. Твоим подданным не поздоровится.
Не успел он это произнести, как помещение наводнилось холодным,
тяжело вибрирующим гневом - мощным, будто морская буря. Найл
инстинктивно напрягся, готовясь к жестокому удару. Поглядев на
жука-посланника, он с удивлением заметил, что на того, похоже,
враждебная энергия не действует - стоит себе и безмятежно рассматривает
темень тенет. Найла охватил невольный восторг, восстановивший в свою
очередь самообладание.
Смертоносец-Повелитель также, похоже, почувствовал, что гнев выдает
слабину. Когда он заговорил снова, голос у него был неожиданно спокоен:
- Я не намерен его убивать. Смерть была бы слишком легким
искуплением. Теперь сделай одолжение, оставь нас наедине.
- Извини. Я должен остаться. - Жук так и стоял на своем!
Начальник еще раз сделал угрожающий шаг вперед, и снова был
остановлен безмолвным приказом. Нависла тишина. Затем
Смертоносец-Повелитель произнес:
- Хорошо, оставайся. Но поскольку это мои владения, условия диктую
здесь я. Ты должен обещать хранить молчание. Условились?
- Условились.
- Вот так. Если ты нарушишь слово, то таким образом разорвешь и наш
уговор, за что расплатой будет жизнь узника.
- Нет, с таким условием я согласиться не могу, - возразил жук.
- Можешь или нет, это меня не касается. А теперь умолкни. - Найлу
показалось, что Повелитель сейчас не выдержит, сорвется.
Тут голос в груди снова ожил:
- Что ж, получается, я вынужден оставить тебе жизнь. Но преступление,
подобное твоему, не может сойти с рук. Поэтому я решил, что тебе тоже
надо пережить боль утраты. Твоя семья должна погибнуть у тебя на глазах.
Найл не сказал ничего; на сердце будто упал камень.
Смертоносец-Повелитель обратился к посланнику:
- Ты согласен, что не можешь возражать против того, как я распоряжусь
судьбами других моих узников?
Секунду посланник молчал, затем жестом показал, что возражений не
имеет. Пауза дала Найлу возможность подумать.
- Тебе нужно мое содействие, - сказал он. - Если с моей семьей
что-нибудь случится, можешь ни на что не рассчитывать.
- Невозможного не бывает, - голос прозвучал вкрадчиво, чуть ли не
кротко, но в нем чувствовались стальные остья жесткости. - Хочешь,
докажу? Сейчас ты поклонишься до земли и назовешь меня своим правителем.
Найл стоял, ожидая. Он не собирался кланяться перед пауком. И тут с
ужасом почувствовал, как в его тело вживляется волевая мощь
Смертоносца-Повелителя. Попробовал воспротивиться, но это оказалось
невозможным. Чужая сила сковывала подобно кольцам некоего гигантского
удава, обжавшего тело так, что продохнуть невмоготу. Найл был совершенно
не способен пошевелиться; ощущение такое, будто вмерз в глыбу льда. Свой
ответ Найл слушал как бы со стороны:
- Хозяин просил меня передать, что желает восстановить мир между
своими и твоими подданными. Я желаю сделать все от меня зависящее, чтобы
это совершилось.
- Даже если для того потребуется присягнуть мне на верность?
- Да.
- Хорошо. Тогда встань на колени и скажи: с этой секунды я слуга
Смертоносца-Повелителя и обязуюсь служить ему верой и правдой.- Давление
усилилось так, что держаться было невозможно. Он услышал свой голос:
- С этой секунды я слуга Смертоносца-Повелителя, и обязуюсь служить
ему верой и правдой.
Даже когда Найл произносил эти слова, ум у него продолжал выражать
неприятие. От этого возникла особое победное чувство: воля остается
свободной и несломленной. Судя по тому, как нарастает давление, можно
судить, что враг разъярен. Лишь полное подчинение могло удовлетворить
Смертоносца-Повелителя. Он жаждал сломить волю Най-ла, вынудить его
сжаться от страха и молить о пощаде. Даже несмотря на беспомощность,
Найл сознавал, что собственная его воля не подвластна
Смертоносцу-Повелителю.
Жук-посланник пребывал в растерянности. Он так и не был до конца
уверен в капитуляции Найла, подозревая, что тот специально, по каким-то
своим соображениям, подчиняется, воле Смертоносца-Повелителя. Но уходить
без человека он не собирался. За это Найл был ему глубоко благодарен.
- Хорошо, - сказал Смертоносец-Повелитель. - Я принимаю твою присягу.
А сейчас ты у меня пройдешь первое испытание. Ты должен сообщить своей
семье, что им всем предстоит погибнуть, чтобы искупить твое преступление
против моих подданых. Введи узников,- велел он начальнику стражи.
- Это уж слишком,- сердито воскликнул посланник.
- Ты нарушил обет молчания!-изрек Смертоносец-Повелитель.
Помещение тотчас наводнилось тяжелой злобой. Хотя голову повернуть
было нельзя, Найл понял, что посланник решил не пререкаться.
Начальник стражи подошел к двери. Слышно было, как та открывается.
Затем послышались шаги. Мимо прошел Вайг, но Найл поначалу его не
признал. На брате был меховой головной убор наподобие капюшона,
полностью скрывающий лицо, руки связаны за спиной. За ним шла Сайрис, с
Руной и Марой по бокам. На всех троих - точно такие же меховые капюшоны,
и руки тоже связаны за спиной. Сайрис и малышки были связаны одной
веревкой, пропущенной вокруг запястий. Начальник скомандовал узникам
остановиться, и те безропотно застыли, глядя на густые тенета. Найлу
родные показались до странности вялыми, будто в ступоре. Затем
последовала команда развернуться. Когда они это сделали, Найл разобрал,
что капюшоны - это маски с прорезями для глаз и широким отверстием для
рта. С этого расстояния можно было различить, что рты узников заткнуты
кляпами. Неизъяснимый ужас охватывал при виде этих меховых капюшонов и
глаз, отрешенно взирающих сквозь прорези. На мгновение Найл даже
почувствовал некоторую признательность за беспощадную хватку, льдом
сковывающую тело: не так донимало взметнувшееся в душе отчаяние. Только
сейчас дошло, что Смертоносец-Повелитель замыслил какую-то немыслимую
жестокость.
Вместе с тем, несмотря на гнев и беспомощность, часть сущности Найла
сохраняла спокойствие - урок, усвоенный за минувшие недели. Глядя на
тенета, он вообразил, что медальон по-прежнему висит на шее; мысленно
представил, как тянется сейчас под рубаху и поворачивает его. Гнев
яростным толчком разбудил волю; Найл снова ощутил в себе
сосредоточенность и силу. Чувство беспомощной жалости исчезло,
сменившись неистовой решимостью. Все это напоминало пробуждение от
глубокого сна. Найл потрясен-но осознал, насколько близок был к тому,
чтобы восстать окончательно (вот уж поистине верх глупости!) Воля в нем
- это единственное, чего нельзя ни сломить, ни взять силой. Тело Найла
оставалось во власти Смертоносца-Повелителя; глаза цепко вглядывались
мимо лица матери в густоту тенет. Чувствовалось, что
Смертоносец-Повелитель наслаждается этими мгновениями, упиваясь
ощущением неограниченной власти. Что давало Найлу возможность огля--
деться. Повелитель думает вынудить его произнести смертный приговор
своей семье - может, даже и казнить ее. Он намеревается таким образом
сокрушить волю Найла и уничтожить последний остаток его свободы.
Следовательно, наиважнейшее сейчас - не допустить этого. Единственный
способ противостоять - показать, что воля не сломлена. Такая мысль
доставила некое угрюмое удовольствие.
Именно сейчас ему стал понятен смысл последнего послания
растения-властителя. Он спросил тогда: мол, неужели ты ничем не можешь
помочь? Ответом было откровение силы. Растение как бы сказало: тебе не
нужна моя помощь, ты можешь справиться сам.
Ответ крылся в отказе Найла сдаваться. Пока упорствует воля,
завладеть разумом невозможно. Надежда таилась в этом непостижимом
влиянии ума на здешний мир; сила, которую сам ум никак не в силах
постичь.
Вместе с тем, чем может эта сила сгодиться при данных
обстоятельствах? Вперившись в темноту, Найл вызвал второе зрение и
попытался преодолеть густую тень, скрывающую Смертоносца-Повелителя.
Бесполезно: некая сила размежевывала их сущности, словно занавес.
- Говори со своей семьей, - велел Смертоносец-Повелитель.
Найл повернулся лицом к Вашу... оказалось, там никого нет. Семья
исчезла. Место, где узники топтались секунду назад, пустовало. Оковы
враждебной воли не дали разволноваться: Смертоносец-Повелитель
контролировал даже биение его сердца. И тут Найл понял, что произошло.
Он продолжал смотреть вторым зрением, и оно явило ему, что семья его -
пустые тени; призраки, сотканные Смертоносцем-Повелителем. Стоило
ослабить второе зрение, как семья возникла вновь. Родные стояли к нему
лицом, глаза посматривали через прорези в капюшонах. Найл подивился
четкости видения. Мать была одета в ту же поношенную шкуру, что при
последней их встрече; малышки носили свою синюю детскую одежку, теперь
измятую и грязную. Смертоносец-Повелитель проникал Найлу в мозг и
заставлял грезить наяву.
Найл услышал свой голос:
- Мне велено сказать, что вы приговорены к смерти, дабы искупить мое
преступление против хозяев этого города. Вы все должны принять смерть,
немедленно. Кто желает быть первым?
Мара рванулась к братцу, но запнулась и упала: запас веревки был
ограничен. Найл невольно дернулся подхватить ребенка, но не мог
двинуться с места. При падении девочки Сайрис чуть качнулась, а затем
повернулась вполоборота и наклонилась, пытаясь помочь Маре связанными
руками. Теперь Найл понимал, почему на них меховые капюшоны. Одного
взгляда было достаточно, чтобы понять: это не живые люди, а призраки.
Смертоносцу-Повелителю не хватало тонкости, чтобы воссоздать на
человеческом лице еще и человеческую душу. Потому он и лица позакрывал,
и рты позатыкал, чтобы не издавали звуков. Теперь, понимая, что перед
ним наваждение, Найл видел, что эта сторона продумана недостаточно.
Человек даже с кляпом во рту способен издавать какие-то звуки, призраки
же были абсолютно безмолвны.
Смертоносец-Повелитель:
- Поскольку желающих нет, тебе придется сделать выбор самому. Кто из
них умрет первым?
Найл почувствовал, как рука поднимается и указывает на Вайга.
- Очень хорошо, - произнес Смертоносец-Повелитель. - Выбрал так
выбрал.
От удара Вайга качнуло вперед, он чуть не упал на колени. Затем тело
его поднялось и оторвалось от пола. Конечности судорожно зашевелились в
агонии одновременно с тем, как невидимый железный кулак сдавил грудь.
Сухо хрустнули кости. Секунду спустя ребра вдавились внутрь, и очертания
тела начали искажаться. Приглушенные вопли оборвались. С изломленных рук
и ног начала капать кровь - словно выжатая до отказа губка, из которой
перестает уже течь. Кровь лужей скопилась на полу. Тут опущенное тело,
глухо стукнувшись, недвижно распласталось на полу. Ни дать ни взять
тряпичная кукла; голова на сломанной шее откинута под неестественным
углом. Еще не утратившие блеска глаза отрешенно смотрят из прорези на
маске.
Голос Смертоносца-Повелителя насмешливо спросил:
- Ну что, кто будет следующим?
Найла обуяли ужас и гнев: даром что обман, сцена все равно потрясла
своей жестокостью. Сейчас бы силы - изничтожил, испепелил бы всю
восьмилапую нечисть в городе! Нет худа без добра: гнев подкрепил
решимость, что волю Найл не даст сломить ни за что. Беспомощность тела -
это наносное; пока не сломлена воля, он несокрушим, пускай
Смертоносец-Повелитель бьется хоть столетие. Жизненные силы сплотились
внутри, словно кулак, произведя доподлинный взрыв гнева и презрения.
Неуловимый миг, и внутренняя сущность Найла сжалась словно бы до
точки. Ярость высвободила нервную систему из железных пут
Смертоносца-Повелителя, и сердце уподобилось мощной динамо-машине,
прогоняющей кровь по жилам. Дальше было то, что уже случалось раз или
два. Вспышка восприимчивости, осознания свободы - того, что он свободен
здесь, сию минуту, за чем последовал порыв необузданного восторга. Затем
в очередной раз иная сила, похоже, поднялась из сокровенной глубины,
размывая привычные границы сущности и вновь привнося абсурдную мысль,
что Найл - это не Найл. Сила эта рассосала паралич в конечностях, так
что юноша снова обрел способность двигаться. Он почувствовал, как воля
Смертоносца-Повелителя опасливо подается назад, словно пытаясь
уклониться от удара. Губы у Найла были плотно сжаты, вместе с тем вся
его сущность словно исходила криком триумфа, отчего помещение наливалось
светом. И тут его взгляд впервые проник через завесу тенет.
От увиденного он невольно перестал дышать, не веря глазам. Взгляд
упал не на грозный силуэт Смертоносца-Повелителя, опоясанного сотней
глаз, а на стайку сравнительно мелких пауков, утонувших черными брюшками
в тенета, словно запутавшиеся мухи. Некоторые из них уже судорожно
смещались поближе к углам, отчего паутина сотрясалась и дрожала. Найл на
секунду заподозрил, что это какое-нибудь очередное наваждение
Смертоносца-Повелителя. Между тем, пока он не веря глазам всматривался,
свет становился все ярче, было уже возможно разглядеть самые глухие
дебри паутины. Тогда пауки, словно сознавая, что игра в прятки
бессмысленна, замерли и уставились на него черными глазами-бусинами.
Почувствовав страх и смятение насекомых, Найл уже не мог усомниться в
достоверности происходящего.
Он сделал шаг в сторону паутины, и начальник стражи настороженно
шевельнулся. Но когда Найл с грозным видом обернулся, тот трусливо
попятился. Юноша словно был освещен голубоватым светом, отчего волоски
на теле казались присыпанными мучнистой пылью. Найл сделал еще шага два,
пока не оказался на месте, где несколько секунд назад лежало тело брата.
Отсюда паутина просматривалась насквозь, переплетенные волокна как бы
обрели прозрачность. В центре тенет, передом к Найлу, сидел совсем
небольшой квелый на вид паук, сморщенное туловище которого было серым от
возраста - к тому же, судя по размерам, самка. В отличие от прочих, она
упорствовала, глядя на двуногого с эдакой нервозной запальчивостью.
Возрастом она несомненно превосходила всех остальных, что сидели в
тенетах (кстати, присмотревшись поближе, Найл разглядел, что остальные
тоже самки). Не веря своим глазам, Найл спросил:
- Так ты и есть Смертоносец-Повелитель?
Самка не ответила, а когда Найл подступил еще на шаг, боязливо
моргнула и подняла сведенные передние лапы, загораживая глаза:
нестерпимый свет причинял ей боль. Найл огляделся, выискивая источник
света, но бледное ровное свечение наводняло, казалось, все помещение,
оно же, казалось, наполняет помещение и необычайной тишиной; безмолвием,
порождающим гнетущее изнеможение. Все равно что весь мир остановился,
подобно часам. И тут, поглядев вниз на свое тело, Найл с изумлением
обнаружил, что источником голубоватого свечения является он сам - даже
руки вон светятся, будто состоят из добела раскаленного железа. И только
тут дошло, отчего свечение кажется знакомым. Это был свет, который он
наблюдал на планете растений-властителей, свет звезды под названием
Вега.
Свет пошел на убыль, и помещение будто сократилось в размерах. В тот
момент, когда Найл все осознал, свечение стало понемногу гаснуть. Вот
оно сошло на нет, и время словно возобновило свое обычное течение.
Гнетущее безмолвие исчезло, воздух снова наполнился жизнью и движением.
Тут до Найла дошло, что породило удушье: пока мрело свечение,
прекратилась вибрация Дельты. Одновременно сделалась понятной и та
странноватая уверенность, что владела им в течение нескольких прошедших
часов, отчего действия у него обретали заученность сомнамбулы. Его
движения направлялись и управлялись богиней.
Найл вгляделся в паутину - она была совершенно неподвижна. Оглянулся
на жука-посланника и с замешательством обнаружил, что тот распростерся
на полу, равно как и начальник паучьей стражи. Когда, наклонясь,
поместил руку на его глянцевитый панцирь, посланник шевельнулся.
- С тобой все в порядке? - спросил Найл. Тот на удивление сбивчиво
ответил:
- Да, повелитель.
Начальник стражи лежал подогнув ноги; Найл, мысленно прощупав его,
определил, что он оглушен шоком. Когда Найл приказал ему встать, паук не
шевельнулся. Тогда человек носком башмака ткнул восьмилапого в мягкое
подбрюшье, и тот резво поднялся на ноги. Найл вернулся обратно к
тенетам.
- А ну-ка все, выйдите оттуда.
В ответ - пауза, затем паутина начала вибрировать. Первой показалась
дряхлая морщинистая самка, медленно ковыляющая на негнущихся ногах.
Другие пауки один за другим потянулись следом, колонной, как взвод
солдат. Под последним из них паутина трепетала сильнее; ноги, казалось,
сгибаются под тяжестью грузного тела. Это был Дра-виг, главный советник
Смертоносца-Повелителя.
Найл, подойдя, остановился перед дряхлой паучихой. Ростом она была
лишь чуть выше его самого, и вблизи становилось заметно, что кожа у нее
глянцевитая и вся в трещинках, как обивка старого дивана. Найл хотя и
понимал, что она может расправиться с ним одним ударом клыков, но не
ощущал ни малейшего намека на опасность. Чувствовалось, что она сильно
потрясена и подавлена. Ясно было и то, что к нему она относится с
суеверным ужасом.
- Прикажи всем выйти, - сказал он. - Я хочу говорить с тобой наедине.
- Дравиг тоже сделал шаг к двери, но Найл остановил его: - Нет, ты тоже
останься.
Прочие пауки один за другим стали вытискиваться из залы. В общей
сложности выползло двенадцать; Найл между тем вкрадчиво прощупывал их
мысли. Они отчетливо это чувствовали, но безропотно все сносили. Как
выяснилось, двенадцать самок сообща правили городом пауков. Все были
гораздо моложе этой, древней; самую молодую по людским понятиям можно
было сравнить с женщиной средних лет. По иерархии каждая считалась
советницей, но по сути была правительницей на свой лад, поскольку их умы
обладали способностью смыкаться воедино. Такое бесцеремонное выдворение
впору бы счесть унизительным, но они воспринимали его без вопросов: еще
бы, желание богини.
Смертоносец-Повелитель (Найл никак не мог отвыкнуть именно от такого
названия) была среди прочих куда старше, по людским понятиям, просто
долгожительница. Теперь, когда ум этого существа лежал перед ним, было
заметно, что, ей свойственны и недостатки старухи: властность,
своенравность и безоглядное упрямство, но вместе с тем хитрость, сметка
и прозорливость - куда большая, чем у любого из подчиненных. Даже при
всем при этом она бы не смогла сосредоточить силу, способную стянуть
тело Найла стальными путами; это далось совокупным усилием всего совета,
который координировался Дравигом, чей ум мог действовать, как
катализатор, объединяющий всех остальных.
Более прочих Найла заинтересовал Дравиг. Было в его уме нечто,
роднящее их с Хозяином: эдакая пространственность и некоторая
отрешенность. Ум паучихи был целиком направлен вовнутрь, одержим чем-то
сугубо своим; у Дравига же, похоже, он устремлен был в мир извне. Вместе
с тем отдельные элементы его мыслительного процесса казались настолько
чуждыми, что просто невозможно взять в толк.
Кстати, именно Дравиг и подал голос, когда затворилась дверь за
начальником стражи. В голосе чувствовалась нервозность:
- Ты бог или человек? Найл рассмеялся.
- Человек, вестимо.
- Но ты посланник богини, - не спросил - декларировал Дравиг.
- Да. - В некотором смысле это было действительно так.
Оба восьмилапых как-то по-особому взняли сведенные наискось щупики,
одновременно пригнув к полу подбрюшье, не сгибая ног. Как понял Найл,
так они выражают преклонение.
- Каково ее пожелание?- спросила Смертоносец-Повелитель.
- Прежде всего, - ответил Найл, - чтобы все мои сородичи перестали
быть рабами. Люди должны быть удостоены такой же свободы, что пауки и
жуки. Если кому-то из них по нраву прислуживать вам, это их дело. Но все
должны иметь право выбирать. Ну?- потребовал он, не дождавшись ответа.
- Будет исполнено,- ответила Смертоносец-Повелитель.
Только тут Найл понял, что их ответное молчание - знак
безоговорочного согласия. Отвечать было бы неуважением: можно
заподозрить скрытое пререкание.
- Следующее желание богини - чтобы между пауками и людьми был
заключен договор о примирении. Примерно такой, как между вами и
жуками-бомбардирами. Договор должен строго соблюдаться обеими сторонами,
нарушивший его навлечет суровую кару на себя и своих сородичей.
Выдержав почтительную паузу, Смертоносец-Повелитель ответила:
- Будет исполнено.
Даже скучновато как-то. Найл ожидал хоть какого-нибудь противления,
пусть хоть намек на неохоту или недовольство. Безоговорочное подчинение
вызывало некоторую растерянность: а дальше что? Чтобы скрыть
неуверенность, Найл подошел к окну и отодрал несколько толстенных
волокон, крепящихся к пыльному стеклу и не дающих проникать свету. При
виде пробившегося луча оба паука боязливо пригнулись. Когда глаза
освоились, Найл заметил обильную шапку дыма, зависшую над большим
костром. На площади внизу царила сутолока; вон еще одна груженая книгами
Мерлью посветлели от гнева. Найл положил ладонь ей на руку.
- Прошу тебя, подожди здесь. Мне надо сходить одному. Мерлью с
усилием сдержалась.
- Ладно.
Она уничижительно поглядела на начальника стражи и, повернувшись,
вышла из полуоткрытых дверей. Найл вздохнул с облегчением. Со
вспыльчивостью этой особы хлопот не оберешься.
Они пошли вверх по лестнице. Когда Найл был здесь в прошлый раз,
здание казалось полным активности; помнится, в одном из залов некто
вроде строевого командира выкрикивал наставления бойцам. Найл на ходу
прикрыл глаза и попытался расслабиться. Едва сделал это, как стала ясна
причина тишины. Весь город пребывал в трауре по сотням погибших пауков и
тем многим, что умирали сейчас от жестоких ожогов. Найлу никогда не
думалось, что пауки могут в точности как люди скорбеть по своим близким,
и на миг проникся сочувствием. Тут он запнулся: смертоносец сзади
подтолкнул в шею. Сочувствия как не бывало - одна неприязнь, хотя и не
такая глубокая, как прежде.
Когда приблизились к обитой черной двери, та распахнулась, открывая
взору темную внутренность залы с переплетением тенет. Найл напомнил
себе, что он здесь равный в правах, никак не узник, но нелегко было
совладать с острым чувством страха, сжавшим вдруг сердце. Впервые за все
время трое стражников отстранились и позволили Найлу пройти одному.
Первым в зал вошел начальник стражи, затем, следом за Найлом,
жук-бомбардир. Найл и жук-посланник стояли бок о бок, пристально
вглядываясь в затенение. Найл попытался пронзить темноту вторым зрением,
но впечатление складывалось такое, будто кто-то намеренно скрадывает
вид. Затем в груди зазвучал знакомый вкрадчивый голос.
- Теперь ты можешь меня слышать? - в голосе чувствовалась насмешка.
- Да, - ответил Найл. Он использовал только ум, чтобы передать
значение слова, адресуя его таящемуся во тьме. Пауза. Снова вкрадчивый
голос:
- И на этот раз ты понимаешь меня?
- Да, я понимаю тебя. - внутренний голос Найла звучал спокойно и
уверенно; чувствовалось, что Смертоносец-Повелитель удивлен. Он
обратился к начальнику стражи:
- У него что-то висит на шее. Сними это.
Найл без особого удовольствия представил скользящий по шее паучий
коготь. Он сам полез под тунику, отстегнул цепочку с медальоном и
протянул ее паучьему начальнику.
Жалеючи, конечно: расставаться с дорогой сердцу вещицей не хотелось.
Подал голос жук-бомбардир:
- Могу я передать вверенное мне послание? Смертоносец-Повелитель
послал разрешающий импульс.
- Хозяин велел передать, - сообщил посланник, - что этот человек
находится под его опекой. Он полагает, что ты будешь обращаться с ним
учтиво.
Ответ Смертоносца-Повелителя, выданный на непривычной для него
вибрации жука-бомбардира, звучал не совсем внятно; Повелитель как бы
заикался.
- Двуногий повинен в гибели многих моих подданных. Он тысячекратно
заслуживает смерти. Я думаю, у меня к нему накопилось больше, чем у
Хозяина. - Тенета самопроизвольно шевельнулись, словно под весом
грузного тела.
- Может, это и так, но...
- Ты передал свое послание. Теперь ступай.
В повелении чувствовалась скрытая угроза - такая зловещая, что у
Найла мурашки поползли по спине. Он ожидал, что посланник сейчас покинет
зал, иной реакции невозможно было и представить. Между тем посланник,
как ни удивительно, стоял на своем.
- Как сопровождающий, я требую права остаться.
Он произнес это спокойно, без запальчивости, но за словами вместе с
тем чувствовалась железная решимость. Найл внезапно осознал, отчего
пауки пошли на жуков-бомбардиров войной, и почему, в конце концов, были
вынуждены пойти на примирение. Начальник стражи сделал шаг вперед,
готовясь, видимо, в прямом смысле наброситься на посланника. Мысленный
приказ Повелителя заставил его отойти. Когда Повелитель заговорил снова,
голос у него звучал спокойней и размеренней.
- Я прошу тебя удалиться. Твоего присутствия не требуется.
- Твоя бесцеремонность вынуждает меня говорить открыто, - четко
произнес посланник. - Хозяин велел передать - если ты убьешь этого
человека, он будет вынужден раздать захваченное оружие своим
слугам-людям, чтобы те отомстили. Твоим подданным не поздоровится.
Не успел он это произнести, как помещение наводнилось холодным,
тяжело вибрирующим гневом - мощным, будто морская буря. Найл
инстинктивно напрягся, готовясь к жестокому удару. Поглядев на
жука-посланника, он с удивлением заметил, что на того, похоже,
враждебная энергия не действует - стоит себе и безмятежно рассматривает
темень тенет. Найла охватил невольный восторг, восстановивший в свою
очередь самообладание.
Смертоносец-Повелитель также, похоже, почувствовал, что гнев выдает
слабину. Когда он заговорил снова, голос у него был неожиданно спокоен:
- Я не намерен его убивать. Смерть была бы слишком легким
искуплением. Теперь сделай одолжение, оставь нас наедине.
- Извини. Я должен остаться. - Жук так и стоял на своем!
Начальник еще раз сделал угрожающий шаг вперед, и снова был
остановлен безмолвным приказом. Нависла тишина. Затем
Смертоносец-Повелитель произнес:
- Хорошо, оставайся. Но поскольку это мои владения, условия диктую
здесь я. Ты должен обещать хранить молчание. Условились?
- Условились.
- Вот так. Если ты нарушишь слово, то таким образом разорвешь и наш
уговор, за что расплатой будет жизнь узника.
- Нет, с таким условием я согласиться не могу, - возразил жук.
- Можешь или нет, это меня не касается. А теперь умолкни. - Найлу
показалось, что Повелитель сейчас не выдержит, сорвется.
Тут голос в груди снова ожил:
- Что ж, получается, я вынужден оставить тебе жизнь. Но преступление,
подобное твоему, не может сойти с рук. Поэтому я решил, что тебе тоже
надо пережить боль утраты. Твоя семья должна погибнуть у тебя на глазах.
Найл не сказал ничего; на сердце будто упал камень.
Смертоносец-Повелитель обратился к посланнику:
- Ты согласен, что не можешь возражать против того, как я распоряжусь
судьбами других моих узников?
Секунду посланник молчал, затем жестом показал, что возражений не
имеет. Пауза дала Найлу возможность подумать.
- Тебе нужно мое содействие, - сказал он. - Если с моей семьей
что-нибудь случится, можешь ни на что не рассчитывать.
- Невозможного не бывает, - голос прозвучал вкрадчиво, чуть ли не
кротко, но в нем чувствовались стальные остья жесткости. - Хочешь,
докажу? Сейчас ты поклонишься до земли и назовешь меня своим правителем.
Найл стоял, ожидая. Он не собирался кланяться перед пауком. И тут с
ужасом почувствовал, как в его тело вживляется волевая мощь
Смертоносца-Повелителя. Попробовал воспротивиться, но это оказалось
невозможным. Чужая сила сковывала подобно кольцам некоего гигантского
удава, обжавшего тело так, что продохнуть невмоготу. Найл был совершенно
не способен пошевелиться; ощущение такое, будто вмерз в глыбу льда. Свой
ответ Найл слушал как бы со стороны:
- Хозяин просил меня передать, что желает восстановить мир между
своими и твоими подданными. Я желаю сделать все от меня зависящее, чтобы
это совершилось.
- Даже если для того потребуется присягнуть мне на верность?
- Да.
- Хорошо. Тогда встань на колени и скажи: с этой секунды я слуга
Смертоносца-Повелителя и обязуюсь служить ему верой и правдой.- Давление
усилилось так, что держаться было невозможно. Он услышал свой голос:
- С этой секунды я слуга Смертоносца-Повелителя, и обязуюсь служить
ему верой и правдой.
Даже когда Найл произносил эти слова, ум у него продолжал выражать
неприятие. От этого возникла особое победное чувство: воля остается
свободной и несломленной. Судя по тому, как нарастает давление, можно
судить, что враг разъярен. Лишь полное подчинение могло удовлетворить
Смертоносца-Повелителя. Он жаждал сломить волю Най-ла, вынудить его
сжаться от страха и молить о пощаде. Даже несмотря на беспомощность,
Найл сознавал, что собственная его воля не подвластна
Смертоносцу-Повелителю.
Жук-посланник пребывал в растерянности. Он так и не был до конца
уверен в капитуляции Найла, подозревая, что тот специально, по каким-то
своим соображениям, подчиняется, воле Смертоносца-Повелителя. Но уходить
без человека он не собирался. За это Найл был ему глубоко благодарен.
- Хорошо, - сказал Смертоносец-Повелитель. - Я принимаю твою присягу.
А сейчас ты у меня пройдешь первое испытание. Ты должен сообщить своей
семье, что им всем предстоит погибнуть, чтобы искупить твое преступление
против моих подданых. Введи узников,- велел он начальнику стражи.
- Это уж слишком,- сердито воскликнул посланник.
- Ты нарушил обет молчания!-изрек Смертоносец-Повелитель.
Помещение тотчас наводнилось тяжелой злобой. Хотя голову повернуть
было нельзя, Найл понял, что посланник решил не пререкаться.
Начальник стражи подошел к двери. Слышно было, как та открывается.
Затем послышались шаги. Мимо прошел Вайг, но Найл поначалу его не
признал. На брате был меховой головной убор наподобие капюшона,
полностью скрывающий лицо, руки связаны за спиной. За ним шла Сайрис, с
Руной и Марой по бокам. На всех троих - точно такие же меховые капюшоны,
и руки тоже связаны за спиной. Сайрис и малышки были связаны одной
веревкой, пропущенной вокруг запястий. Начальник скомандовал узникам
остановиться, и те безропотно застыли, глядя на густые тенета. Найлу
родные показались до странности вялыми, будто в ступоре. Затем
последовала команда развернуться. Когда они это сделали, Найл разобрал,
что капюшоны - это маски с прорезями для глаз и широким отверстием для
рта. С этого расстояния можно было различить, что рты узников заткнуты
кляпами. Неизъяснимый ужас охватывал при виде этих меховых капюшонов и
глаз, отрешенно взирающих сквозь прорези. На мгновение Найл даже
почувствовал некоторую признательность за беспощадную хватку, льдом
сковывающую тело: не так донимало взметнувшееся в душе отчаяние. Только
сейчас дошло, что Смертоносец-Повелитель замыслил какую-то немыслимую
жестокость.
Вместе с тем, несмотря на гнев и беспомощность, часть сущности Найла
сохраняла спокойствие - урок, усвоенный за минувшие недели. Глядя на
тенета, он вообразил, что медальон по-прежнему висит на шее; мысленно
представил, как тянется сейчас под рубаху и поворачивает его. Гнев
яростным толчком разбудил волю; Найл снова ощутил в себе
сосредоточенность и силу. Чувство беспомощной жалости исчезло,
сменившись неистовой решимостью. Все это напоминало пробуждение от
глубокого сна. Найл потрясен-но осознал, насколько близок был к тому,
чтобы восстать окончательно (вот уж поистине верх глупости!) Воля в нем
- это единственное, чего нельзя ни сломить, ни взять силой. Тело Найла
оставалось во власти Смертоносца-Повелителя; глаза цепко вглядывались
мимо лица матери в густоту тенет. Чувствовалось, что
Смертоносец-Повелитель наслаждается этими мгновениями, упиваясь
ощущением неограниченной власти. Что давало Найлу возможность огля--
деться. Повелитель думает вынудить его произнести смертный приговор
своей семье - может, даже и казнить ее. Он намеревается таким образом
сокрушить волю Найла и уничтожить последний остаток его свободы.
Следовательно, наиважнейшее сейчас - не допустить этого. Единственный
способ противостоять - показать, что воля не сломлена. Такая мысль
доставила некое угрюмое удовольствие.
Именно сейчас ему стал понятен смысл последнего послания
растения-властителя. Он спросил тогда: мол, неужели ты ничем не можешь
помочь? Ответом было откровение силы. Растение как бы сказало: тебе не
нужна моя помощь, ты можешь справиться сам.
Ответ крылся в отказе Найла сдаваться. Пока упорствует воля,
завладеть разумом невозможно. Надежда таилась в этом непостижимом
влиянии ума на здешний мир; сила, которую сам ум никак не в силах
постичь.
Вместе с тем, чем может эта сила сгодиться при данных
обстоятельствах? Вперившись в темноту, Найл вызвал второе зрение и
попытался преодолеть густую тень, скрывающую Смертоносца-Повелителя.
Бесполезно: некая сила размежевывала их сущности, словно занавес.
- Говори со своей семьей, - велел Смертоносец-Повелитель.
Найл повернулся лицом к Вашу... оказалось, там никого нет. Семья
исчезла. Место, где узники топтались секунду назад, пустовало. Оковы
враждебной воли не дали разволноваться: Смертоносец-Повелитель
контролировал даже биение его сердца. И тут Найл понял, что произошло.
Он продолжал смотреть вторым зрением, и оно явило ему, что семья его -
пустые тени; призраки, сотканные Смертоносцем-Повелителем. Стоило
ослабить второе зрение, как семья возникла вновь. Родные стояли к нему
лицом, глаза посматривали через прорези в капюшонах. Найл подивился
четкости видения. Мать была одета в ту же поношенную шкуру, что при
последней их встрече; малышки носили свою синюю детскую одежку, теперь
измятую и грязную. Смертоносец-Повелитель проникал Найлу в мозг и
заставлял грезить наяву.
Найл услышал свой голос:
- Мне велено сказать, что вы приговорены к смерти, дабы искупить мое
преступление против хозяев этого города. Вы все должны принять смерть,
немедленно. Кто желает быть первым?
Мара рванулась к братцу, но запнулась и упала: запас веревки был
ограничен. Найл невольно дернулся подхватить ребенка, но не мог
двинуться с места. При падении девочки Сайрис чуть качнулась, а затем
повернулась вполоборота и наклонилась, пытаясь помочь Маре связанными
руками. Теперь Найл понимал, почему на них меховые капюшоны. Одного
взгляда было достаточно, чтобы понять: это не живые люди, а призраки.
Смертоносцу-Повелителю не хватало тонкости, чтобы воссоздать на
человеческом лице еще и человеческую душу. Потому он и лица позакрывал,
и рты позатыкал, чтобы не издавали звуков. Теперь, понимая, что перед
ним наваждение, Найл видел, что эта сторона продумана недостаточно.
Человек даже с кляпом во рту способен издавать какие-то звуки, призраки
же были абсолютно безмолвны.
Смертоносец-Повелитель:
- Поскольку желающих нет, тебе придется сделать выбор самому. Кто из
них умрет первым?
Найл почувствовал, как рука поднимается и указывает на Вайга.
- Очень хорошо, - произнес Смертоносец-Повелитель. - Выбрал так
выбрал.
От удара Вайга качнуло вперед, он чуть не упал на колени. Затем тело
его поднялось и оторвалось от пола. Конечности судорожно зашевелились в
агонии одновременно с тем, как невидимый железный кулак сдавил грудь.
Сухо хрустнули кости. Секунду спустя ребра вдавились внутрь, и очертания
тела начали искажаться. Приглушенные вопли оборвались. С изломленных рук
и ног начала капать кровь - словно выжатая до отказа губка, из которой
перестает уже течь. Кровь лужей скопилась на полу. Тут опущенное тело,
глухо стукнувшись, недвижно распласталось на полу. Ни дать ни взять
тряпичная кукла; голова на сломанной шее откинута под неестественным
углом. Еще не утратившие блеска глаза отрешенно смотрят из прорези на
маске.
Голос Смертоносца-Повелителя насмешливо спросил:
- Ну что, кто будет следующим?
Найла обуяли ужас и гнев: даром что обман, сцена все равно потрясла
своей жестокостью. Сейчас бы силы - изничтожил, испепелил бы всю
восьмилапую нечисть в городе! Нет худа без добра: гнев подкрепил
решимость, что волю Найл не даст сломить ни за что. Беспомощность тела -
это наносное; пока не сломлена воля, он несокрушим, пускай
Смертоносец-Повелитель бьется хоть столетие. Жизненные силы сплотились
внутри, словно кулак, произведя доподлинный взрыв гнева и презрения.
Неуловимый миг, и внутренняя сущность Найла сжалась словно бы до
точки. Ярость высвободила нервную систему из железных пут
Смертоносца-Повелителя, и сердце уподобилось мощной динамо-машине,
прогоняющей кровь по жилам. Дальше было то, что уже случалось раз или
два. Вспышка восприимчивости, осознания свободы - того, что он свободен
здесь, сию минуту, за чем последовал порыв необузданного восторга. Затем
в очередной раз иная сила, похоже, поднялась из сокровенной глубины,
размывая привычные границы сущности и вновь привнося абсурдную мысль,
что Найл - это не Найл. Сила эта рассосала паралич в конечностях, так
что юноша снова обрел способность двигаться. Он почувствовал, как воля
Смертоносца-Повелителя опасливо подается назад, словно пытаясь
уклониться от удара. Губы у Найла были плотно сжаты, вместе с тем вся
его сущность словно исходила криком триумфа, отчего помещение наливалось
светом. И тут его взгляд впервые проник через завесу тенет.
От увиденного он невольно перестал дышать, не веря глазам. Взгляд
упал не на грозный силуэт Смертоносца-Повелителя, опоясанного сотней
глаз, а на стайку сравнительно мелких пауков, утонувших черными брюшками
в тенета, словно запутавшиеся мухи. Некоторые из них уже судорожно
смещались поближе к углам, отчего паутина сотрясалась и дрожала. Найл на
секунду заподозрил, что это какое-нибудь очередное наваждение
Смертоносца-Повелителя. Между тем, пока он не веря глазам всматривался,
свет становился все ярче, было уже возможно разглядеть самые глухие
дебри паутины. Тогда пауки, словно сознавая, что игра в прятки
бессмысленна, замерли и уставились на него черными глазами-бусинами.
Почувствовав страх и смятение насекомых, Найл уже не мог усомниться в
достоверности происходящего.
Он сделал шаг в сторону паутины, и начальник стражи настороженно
шевельнулся. Но когда Найл с грозным видом обернулся, тот трусливо
попятился. Юноша словно был освещен голубоватым светом, отчего волоски
на теле казались присыпанными мучнистой пылью. Найл сделал еще шага два,
пока не оказался на месте, где несколько секунд назад лежало тело брата.
Отсюда паутина просматривалась насквозь, переплетенные волокна как бы
обрели прозрачность. В центре тенет, передом к Найлу, сидел совсем
небольшой квелый на вид паук, сморщенное туловище которого было серым от
возраста - к тому же, судя по размерам, самка. В отличие от прочих, она
упорствовала, глядя на двуногого с эдакой нервозной запальчивостью.
Возрастом она несомненно превосходила всех остальных, что сидели в
тенетах (кстати, присмотревшись поближе, Найл разглядел, что остальные
тоже самки). Не веря своим глазам, Найл спросил:
- Так ты и есть Смертоносец-Повелитель?
Самка не ответила, а когда Найл подступил еще на шаг, боязливо
моргнула и подняла сведенные передние лапы, загораживая глаза:
нестерпимый свет причинял ей боль. Найл огляделся, выискивая источник
света, но бледное ровное свечение наводняло, казалось, все помещение,
оно же, казалось, наполняет помещение и необычайной тишиной; безмолвием,
порождающим гнетущее изнеможение. Все равно что весь мир остановился,
подобно часам. И тут, поглядев вниз на свое тело, Найл с изумлением
обнаружил, что источником голубоватого свечения является он сам - даже
руки вон светятся, будто состоят из добела раскаленного железа. И только
тут дошло, отчего свечение кажется знакомым. Это был свет, который он
наблюдал на планете растений-властителей, свет звезды под названием
Вега.
Свет пошел на убыль, и помещение будто сократилось в размерах. В тот
момент, когда Найл все осознал, свечение стало понемногу гаснуть. Вот
оно сошло на нет, и время словно возобновило свое обычное течение.
Гнетущее безмолвие исчезло, воздух снова наполнился жизнью и движением.
Тут до Найла дошло, что породило удушье: пока мрело свечение,
прекратилась вибрация Дельты. Одновременно сделалась понятной и та
странноватая уверенность, что владела им в течение нескольких прошедших
часов, отчего действия у него обретали заученность сомнамбулы. Его
движения направлялись и управлялись богиней.
Найл вгляделся в паутину - она была совершенно неподвижна. Оглянулся
на жука-посланника и с замешательством обнаружил, что тот распростерся
на полу, равно как и начальник паучьей стражи. Когда, наклонясь,
поместил руку на его глянцевитый панцирь, посланник шевельнулся.
- С тобой все в порядке? - спросил Найл. Тот на удивление сбивчиво
ответил:
- Да, повелитель.
Начальник стражи лежал подогнув ноги; Найл, мысленно прощупав его,
определил, что он оглушен шоком. Когда Найл приказал ему встать, паук не
шевельнулся. Тогда человек носком башмака ткнул восьмилапого в мягкое
подбрюшье, и тот резво поднялся на ноги. Найл вернулся обратно к
тенетам.
- А ну-ка все, выйдите оттуда.
В ответ - пауза, затем паутина начала вибрировать. Первой показалась
дряхлая морщинистая самка, медленно ковыляющая на негнущихся ногах.
Другие пауки один за другим потянулись следом, колонной, как взвод
солдат. Под последним из них паутина трепетала сильнее; ноги, казалось,
сгибаются под тяжестью грузного тела. Это был Дра-виг, главный советник
Смертоносца-Повелителя.
Найл, подойдя, остановился перед дряхлой паучихой. Ростом она была
лишь чуть выше его самого, и вблизи становилось заметно, что кожа у нее
глянцевитая и вся в трещинках, как обивка старого дивана. Найл хотя и
понимал, что она может расправиться с ним одним ударом клыков, но не
ощущал ни малейшего намека на опасность. Чувствовалось, что она сильно
потрясена и подавлена. Ясно было и то, что к нему она относится с
суеверным ужасом.
- Прикажи всем выйти, - сказал он. - Я хочу говорить с тобой наедине.
- Дравиг тоже сделал шаг к двери, но Найл остановил его: - Нет, ты тоже
останься.
Прочие пауки один за другим стали вытискиваться из залы. В общей
сложности выползло двенадцать; Найл между тем вкрадчиво прощупывал их
мысли. Они отчетливо это чувствовали, но безропотно все сносили. Как
выяснилось, двенадцать самок сообща правили городом пауков. Все были
гораздо моложе этой, древней; самую молодую по людским понятиям можно
было сравнить с женщиной средних лет. По иерархии каждая считалась
советницей, но по сути была правительницей на свой лад, поскольку их умы
обладали способностью смыкаться воедино. Такое бесцеремонное выдворение
впору бы счесть унизительным, но они воспринимали его без вопросов: еще
бы, желание богини.
Смертоносец-Повелитель (Найл никак не мог отвыкнуть именно от такого
названия) была среди прочих куда старше, по людским понятиям, просто
долгожительница. Теперь, когда ум этого существа лежал перед ним, было
заметно, что, ей свойственны и недостатки старухи: властность,
своенравность и безоглядное упрямство, но вместе с тем хитрость, сметка
и прозорливость - куда большая, чем у любого из подчиненных. Даже при
всем при этом она бы не смогла сосредоточить силу, способную стянуть
тело Найла стальными путами; это далось совокупным усилием всего совета,
который координировался Дравигом, чей ум мог действовать, как
катализатор, объединяющий всех остальных.
Более прочих Найла заинтересовал Дравиг. Было в его уме нечто,
роднящее их с Хозяином: эдакая пространственность и некоторая
отрешенность. Ум паучихи был целиком направлен вовнутрь, одержим чем-то
сугубо своим; у Дравига же, похоже, он устремлен был в мир извне. Вместе
с тем отдельные элементы его мыслительного процесса казались настолько
чуждыми, что просто невозможно взять в толк.
Кстати, именно Дравиг и подал голос, когда затворилась дверь за
начальником стражи. В голосе чувствовалась нервозность:
- Ты бог или человек? Найл рассмеялся.
- Человек, вестимо.
- Но ты посланник богини, - не спросил - декларировал Дравиг.
- Да. - В некотором смысле это было действительно так.
Оба восьмилапых как-то по-особому взняли сведенные наискось щупики,
одновременно пригнув к полу подбрюшье, не сгибая ног. Как понял Найл,
так они выражают преклонение.
- Каково ее пожелание?- спросила Смертоносец-Повелитель.
- Прежде всего, - ответил Найл, - чтобы все мои сородичи перестали
быть рабами. Люди должны быть удостоены такой же свободы, что пауки и
жуки. Если кому-то из них по нраву прислуживать вам, это их дело. Но все
должны иметь право выбирать. Ну?- потребовал он, не дождавшись ответа.
- Будет исполнено,- ответила Смертоносец-Повелитель.
Только тут Найл понял, что их ответное молчание - знак
безоговорочного согласия. Отвечать было бы неуважением: можно
заподозрить скрытое пререкание.
- Следующее желание богини - чтобы между пауками и людьми был
заключен договор о примирении. Примерно такой, как между вами и
жуками-бомбардирами. Договор должен строго соблюдаться обеими сторонами,
нарушивший его навлечет суровую кару на себя и своих сородичей.
Выдержав почтительную паузу, Смертоносец-Повелитель ответила:
- Будет исполнено.
Даже скучновато как-то. Найл ожидал хоть какого-нибудь противления,
пусть хоть намек на неохоту или недовольство. Безоговорочное подчинение
вызывало некоторую растерянность: а дальше что? Чтобы скрыть
неуверенность, Найл подошел к окну и отодрал несколько толстенных
волокон, крепящихся к пыльному стеклу и не дающих проникать свету. При
виде пробившегося луча оба паука боязливо пригнулись. Когда глаза
освоились, Найл заметил обильную шапку дыма, зависшую над большим
костром. На площади внизу царила сутолока; вон еще одна груженая книгами