Таманцев Андрей. Автономный рейд (Солдаты удачи)

   Она взялась за одеяло, но вдруг приостановилась и спросила:
   - Можно, я тоже лягу?
   - Конечно.
   - Спасибо. Ты больше не сердишься на меня?
   - Не знаю. Когда ты мне расскажешь наконец про эту Грузию?
   - Э-э... А не дурил ли ты Гнома? Уж не надеешься ли сам урвать кусманчик? - От ее нежного теплого бока шло влажное возбуждающее тепло.
   - Гном - это Полянкин? Михаил Федорович?
   - Он.
   - А это возможно - урвать кусманчик?
   - Бред... - Она еще поколебалась, но, решив что-то для себя, начала говорить. Все еще с купюрами, но уже по существу.
   ...Итак, ее Контора - Служба анализа и предупреждения Федеральной службы охраны (САИП ФСО РФ) - создалась при развале КГБ и СССР. Вроде бы как, первоначально, для контроля за бывшими советскими республиками, отпочковавшимися в независимость. На самом деле получилось - для отслеживания того, как США и НАТО умело науськивают бывших братьев навек на Россию и сами подбирают к ним ключики. Поскольку наш тогдашний президент делал почти все, чтобы не только СССР, но и сама Россия раскололась на удельные княжества, то, кроме как следить, ничего САИП и не оставалось. Финансирование было хилое, конкретного делового интереса в том, чтобы собрать размежевавшихся братьев до кучи, никакого. Достаточно примера с Белоруссией. Лукашенко и сам не мед, но бился о наших чинодралов, как рыба об лед.
   И тут произошла очередная перетряска в правительстве. Не для дела, а так, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. На САИП посадили генерала Ноплейко, и дела в Конторе оживились. Сам друг Ваня, как звали генерала подчиненные, мало что понимал в работе спецслужб, но зато был прекрасным политиком. То есть точно знал, чего хочет. А хотел он угодить Самому. Для таких, как Ноплейко, Родина и Начальник - близнецы-братья. С Самим, правда, были сложности. Он все реже и реже мог связно изложить, чего, собственно, ему хочется. Приходилось угадывать, в чем угодить. Принцесса всю эту кухню неплохо представляла. Она была на особом счету и не входила в службу внутренней безопасности САИП. Но нередко работала и на нее, всегда подчиняясь непосредственно генералу Ноплейко. Хотя те, подслушанные нами, болтуны и врали - с ним она не спала. Зато спала со многими другими коллегами, потому как ни с кем так не откровенен мужик, как с той, от кого стонет и рычит. Такой ведь не скажешь: "Отстань, не твое дело!" - обидится и больше не даст. А ее-то и хочется. В общем, в оперработе Принцесса и в самом деле была не очень искушена. Не ее это был профиль. Карьеру она делала через постель, что в спецслужбах деятельность не менее почетная, но куда более результативная, чем многие другие.
   Принцесса как раз просвечивала подполковника Каткова, начальника Кавказского направления, тем, что спала с его замом, майором Лапиковым. Майор - тот самый Василий Николаевич, разговорчивый поклонник Принцессиных прелестей, кандидат на резидентуру в Риге, - засек интересную непонятку. Хозяин страхового общества "Резо-гарантия" Валентин Резоевич Викланидзе, замеченный в горячей нелюбви к нынешнему президенту Грузии Шеварднадзе, проявлял странный интерес к малозаметной новой охранной фирме "MX плюс". Он не сам, конечно, проявлял, а через свою СБ, в которой у Лапикова был информатор. На всякий случай об "MX плюс" навели справки. Когда выяснилось, что костяк нашего агенства - мы, включая Пастухова, и есть, САИП насторожилась. Тем более что за Грузией Ноплейко следил особо. Он знал, что Сам недолюбливает тамошнего главу. С тех самых пор, когда Сам был неудачливым первым секретарем МГК КПСС. Тогда Шеварднадзе, человек весьма опытный в борьбе с коммунистической коррупцией, осмелился ему кое-что посоветовать и даже покритиковал на правах старшего. Но наш Сам был не из тех, кто уважает старших, он был из тех, кто долго помнит критику в свой адрес.
   Ноплейко взял разработку линии "Резо-гарантия" - "MX плюс" под личный контроль. И напрасно. Уже и президент страны сменился, а ничего интересного по этой линии так и не происходило.
   Пока меня не дернуло заявиться к Полянкину с тем самым кейсом и ожерельем. А Михуил-то, свет Федорович, оказывается, давным-давно работал на САИП. Он ставил для них всякие опыты и помогал своей химией развязывать языки тем, кто откровенничать не желал. После моего появления с явным свидетельством того, что на президента Грузии готовится покушение, и родилась у подполковника Каткова могучая мысль через меня шантажнуть Валентина Резоевича Викланидзе. Денег этот Викланидзе, даром что не сек в бизнесе ни ухом ни рылом, нагреб много - было ему чем поделиться. Кстати, его нелюбовь к Шеварднадзе тоже шла с давних времен. Кого-то из его близких родичей принципиальный Эдуард упек на Колыму на о-очень долгий срок за хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. А ворье оно на добро забывчиво, но зло помнит долго.
   Вот тут-то, еще не зная, что я - тот самый Мухин, на которого запала ее сестра, Принцесса и сыграла свою роль. Заложила шефу САИП и Лапикова, и его начальника Каткова. Те, естественно, выкрутились. Мол, не корысти ради, а агентурной разработки для. Друг Ваня их послушал, поскольку в силу своей собственной личной честности был весьма доверчив, но тем не менее приставил к ним Принцессу. Ее сестру для лечения химиотерапией устроили к Полянкину он и в самом деле чудеса творил с некоторыми психическими заболеваниями, а саму При подставили Девке. Вот так моя милая и оказалась в роли оперативника...
   Сейчас как раз генерал Ноплейко и подполковник Катков гадали, что им с информацией и ожерельем делать, коль уж удалось о них узнать. Однако я своим побегом из казематов, да еще со всеми уликами и со многими секретными документами по разработкам Полянкина для САИП, все запутал. Теперь САИП уже было не до Грузии. Теперь Контора только и думала, как бы ей вернуть собственные секреты.
   И тут у них была большая надежда на так кстати подложенную мне Принцессу. А она, получается, ее не оправдала...
   * * *
   Да, серьезная организация эта САИП. Чем больше я слушал При, тем сильнее жалел, что в свое время бросил торговлишку турецкой кожей на "Спортивной". Стоял бы себе за прилавком и не знал бы никакой Конторы. Потому как у ребят, служащих в подобных учреждениях, есть одна фирменная заповедь при завершении их операций: "Мавр кончил дело? Кончай и его самого".
   Кстати о корнях традиции. "Нет человека - нет забот" - сформулировано сравнительно недавно и в США. Но это, в сущности, плагиат, это от товарища Сталина и Берии. А вообще-то в русском языке уже больше века назад убить человека называлось "порешить". Вроде и страна огромная - один человек на десяток квадратных километров в среднем, а все нам тесно. Все друг другу на ноги наступаем. Все надеемся: вот еще и этого, и к ногтю этих, и тогда рай. Короче, очень мне в этих конторах не нравится их фирменный стиль "Люди - дешевы, бабы еще нарожают!". Поэтому, едва пахнет чем-нибудь таким, у меня первое и самое горячее желание - оказаться подальше. Когда подобная Контора хочет тебя использовать - это уже приговор.
   А меня еще и угораздило ихние секреты уволочь!
   Нет, уж если суждено тебе влипать, то как ни берегись, а все равно влипнешь.
   Я пригорюнился мысленно, стараясь хранить на физиономии спокойствие.
   - Ты чего хмуришься? - тем не менее заметила моя лживая радость. Выкрутимся!
   Она расчет свой строила на том, что к ней генерал относится хорошо. Не "по-кобелиному", а почти что по-отцовски. То есть он считал нормальным, что ей приходится спать с объектами разработки, и в отличие от других коллег не думал, что это делает ее общедоступной, грязной и нуждающейся в жалости. Короче, не проявлял той снисходительности, которая доводит профессионалок подобного рода до бешенства.
   "Когда мы приступили к ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, делился генерал Ноплейко своими размышлениями с Принцессой, - то нас тоже считали дураками и самоубийцами. Но мы их не слушали. Мы же патриоты! Так и ты. Ведь если тот же Джеймс Бонд спит с кем ни попадя, его не жалеют - ему завидуют. А если баба трахает любого, кого захочет? Если она вьет из мужиков веревки и тем самым служит Родине? Обыватели ее либо презирают, либо жалеют. Разве это справедливо? Нет, это - глупо и смешно. Поэтому, дочка, ты наплюй. Твоя служба - почти как у нас, чернобыльцев!"
   - Ты согласен? - перебивая свой рассказ, потребовала моего мнения При. Поскольку очевидно было, что ей хочется услышать, я не стал разочаровывать:
   - Разумеется. Служба есть служба.
   Но, конечно, меня не радовали ее рассуждения. Вообще, излишняя откровенность любимых - даже хуже их вранья. Намного хуже. Слишком явственно рисует перед воображением череду рук и прочих органов, которыми ею пользовались до меня. И слишком мало шансов, что это прекратится после. Вот, блин, не повезло мне с призванием любимой! Да что ж теперь поделаешь. Забыть хотя бы - так она ж и не дает: развезло вот ее на исповедь, и все тут. Намолчалась, а поделиться наболевшим каждому хочется. И каждой.
   - Хотя, конечно, он дурак, - простодушно говорила Ирина. - Гнать солдатиков на радиоактивную крышу было все равно что затыкать ими амбразуры. Мне такого самоубийственного патриотизма не понять. Пусть я блядь, но уж лучше хорошо научиться гранаты бросать, да? Чем собой доты закрывать. Ты как думаешь?
   - Ты не отвлекайся, не отвлекайся...
   Вот так она и вызывает свои объекты на откровенность: "Сука наш шеф, правда?" "Есть немного". И конец карьере.
   Поскольку При формально значилась в этой операции рядовой, то о присвоении ей майорского звания Ноплейко велел никого не извещать. Он не хотел лишать Лапикова иллюзии лидерства и наводить его на мысль, что При за ним присматривает. До меня как-то не дошел смысл этой путаницы, но, видимо, для Конторы она была в порядке вещей. Потихоньку я начинал подозревать, что интриги у них там самоценны.
   Инструктируя При, Ноплейко предупредил:
   - Лапиков не потому дурак, что разболтал тебе о желании погреть руки на ожерелье. А потому что не понял: эти семьсот или сколько там тысяч долларов - тьфу в сравнении с целой страной, которую можно за это ожерелье получить. Улавливаешь?
   - Не очень, товарищ генерал, - призналась Принцесса.
   - Да? Ну ничего. Какие твои годы. Еще станешь генеральшей, тогда и начнешь все понимать.
   Когда она мне это рассказала, я хмыкнул. Узнаю наш народ. Он свято верит, что мозги прилагаются к должности.
   * * *
   Ноплейко после дозы, полученной в Чернобыле, отличался хилой комплекцией, засунутой в богатырский мундир. Он далеко высовывал лысую голову на морщинистой шее и, как упорная черепаха, водил перед собой руками в старческих пигментных пятнах. Разгребал аргументы и факты.
   - Следи, - говорил он Принцессе, - за Лапиковым и за самим Катковым. Тут начинаются типичные "Двенадцать стульев"... Смотрела кино такое?
   - Конечно.
   - Молодец, работаешь над собой, повышаешь культурный уровень пригодится. Не вечно же тебе одним передком звездочки зарабатывать. Головой учись, головой работать.
   - Но как мы теперь докажем, что это Викланидзе начинил ожерелье взрывчаткой, а не, допустим, мы сами? - как послушная ученица спрашивала При. - Даже если он и согласится выкупить его у Мухина, он всегда скажет, что ни о какой взрывчатке и не слыхал, а просто хотел вернуть ценную вещь, чтобы сэкономить на страховой выплате.
   - Так в том-то и беда! - Дряблый генеральский кулачок с досады хряпал по столу. Когда-то, будучи в силе, он хряпал как надо, призывая к подвигам. - Вот ты мне эти доказательства и раздобудь.
   - Как?
   - Вот и думай - как?! Для чего тебя учили? Ты же теперь майор! Поставь цель, разбей на задачи. И отрабатывай по ступенечкам. Первая задача универсальная, основная для любой операции: прикрой свою задницу. Надо избавиться от горячей картофелины, подсунув ее другим, но из поля зрения не выпускать. Раз! Второе: добиться, чтобы те, у кого теперь картошка, ее не профукали. "Те" - это хлопцы того ренегата, Пастуха. Вот и внедряйся к ним, тут тебя учить не надо. Справишься?
   - Не знаю.
   - Да чего там знать? Все под носом! Ты согласна, что в этом ожерелье ба-альшие возможности?
   - Ну-у...
   - Не стесняйся, говори. Намекал Катков, что и я захочу от него что-то пригреть себе?
   - Не похоже на вас вообще-то.
   - Молодец! От человека идешь, хорошим оперативником можешь стать. Ты, дочка, меня, старика, послушай: одной давалкой своей ты хорошей карьеры не сделаешь. Износишься, засветишься. Неравный обмен: ты им и тело свое, и удовольствие, а они тебе - только информацию. Да и то для других. Головой старайся работать. Тогда ты им - ничего, но они тебе - все, что _тебе_ нужно... Во-первых, что бы ни случилось, мы ни при чем, а все огрехи на этом "MX плюс" и Пастухове. Во-вторых, не зря Викланидзе именно на них вышел. Не зря. Значит, надо его планы в отношении их высветить. Вот твоя главная задача. И третье: найди мне того, кто способен вытащить на свет божий Мухина, в какую бы щель он ни забился.
   - Так это ж Пастух, наверное?
   - Не получается у Пастуха, да и у прочих бывших сослуживцев Мухина. Они ему уже весь пейджер призывами забили, а он и ухом не ведет. Но должен, должен быть у этой Мухи человек, к которому он помчится по первому зову. У всех такие есть. Вот и найди мне его.
   - Наверное, мама?
   - Не понимаешь. Если мы его мамашу зажмем, он же не дурак, сразу поймет, чья работа. А при его изворотливости это черт-те чем чревато. Нет, мне нужен такой человек, в зове которого Муха никак связи с нами не заподозрит. Никак. Ясно? Есть еще вопросы?
   - Так точно, есть... Жаден Лапиков. Не захочет информацией делиться. Все под себя загрести пытается.
   - Знамо дело, жадный. Поэтому его кое-кто и выбрал. Думай. Такое твое домашнее задание: сделай так, чтобы желающие держать майора под колпаком засуетились. Все? Свободна!
   Очень При повторы генерала про то, что она не головой, а "давалкой" работает, обидели. Только у нее хватило ума понять: ранит лишь правда. Боль от слов пропорциональна их точности. Поэтому она из принципа решила майора Лапикова от койки отлучить и вертеть им исключительно с помощью интеллекта.
   - ...Знаешь, сейчас, когда у меня появился ты, дорогой, мне этого особенно хочется!
   Я следил за ней краешком глаза и поражался тому, что она сама, наверное, сейчас верила в прочность своей ко мне привязанности. Она даже не понимала, как меня теперь корежит от ее "дорогого". Беда таких, по-мужски относящихся к сексу, баб в том, что они жаждут постоянства, не понимая: поезд ушел. Постоянство - удел и счастье неопытных. Гурман не в состоянии долго сидеть на сухарях. Как бы ни было это полезно.
   Но сработал закон генерирования идей: если ты кому-нибудь говоришь о том, что тебя действительно волнует, то даже если твой собеседник ни ухом ни рылом не понимает в твоей проблеме, ты все равно невольно изрекаешь новые для себя самого идеи. Вот почему так туго и так некачественно думается в одиночку. Вот почему так легко раскалывают мужиков умелые бабы. Человек и в мышлении, и в чувствованиях - животное общественное. При сама увлеклась собственным рассказом, стараясь в общении со мной заметить и понять то, что могло от нее ускользнуть раньше. И ведь что-то нащупывалось. Но я уже чувствовал некоторый перебор по части информации. Поцеловал ее в щеку и попросил:
   - Милая, у меня от подробностей уже голова пухнет.
   - Устал, бедненький? Закругляюсь. Когда ты убег от Девки, она по злобе объявила на всю Москву, что ты уволок у нее кучу бабок и драгоценностей. Ну а теперь, когда ты и сам скрылся невесть куда, и меня неизвестно куда дел, Катков, чтобы отмазаться перед другом Ваней, наверняка объявил тебя в розыск. У меня все. Чего делать будем? Дай я тебя потискаю, мой до-о-орогой!
   Я лежал, как пристукнутый.
   Оказывается, пока я тут валяюсь, по моим следам и милиция, и бандюки рыщут! По мою душу охотится, почитай, треть Москвы, не считая окрестностей. В Москве, наверное, уже просто нет стукача, милиционера, фээсбэшника или блатняка, который бы не знал примет Мухи, ухаря с полными карманами бриллиантов, точной описи которых у начальства нет...
   Иными словами, тот, кто первый его пришьет, тот первый и урвет горсточку-другую себе на старость. А если и не пришьет, но узнает про него что-то - получит солидную награду от любой из заинтересованных сторон, а то и от нескольких. Сказать, что меня все это обрадовало, значило выразиться очень неточно. Нет, и до расклада, открытого мне При, я знал, что пахнет жареным, но что это жарят меня и настолько азартно и всесторонне - даже и не подозревал.
   - Ну и чего ж ты все это время тянула-молчала?! - Я почти с ужасом посмотрел на женщину, которая своими ласками лишила меня целых суток. Последнего, возможно, моего шанса на спасение.
   Хотя... Если припомнить, что я с ней выделывал тогда в камере, то ее месть пропорциональна сотворенному мною...
   Получалось, что мне лучше было остаться у Девки. Ее-то, возможно, удалось бы убедить в том, что Муха может ей пригодиться. А вот всем, кто сейчас меня ищет, я, разумеется, не нужен. Им нужно то, что я хапнул у Девки. А это большая разница. Для меня, во всяком случае. Но чего теперь об этом думать. Думать надо о том, в какую щель забиться. При правильно поняла мой взгляд, однако слез раскаяния лить не собиралась:
   - Прости, милый. Но я ведь еще не знала, что влюблюсь в тебя! Думала: попользуюсь, сколько смогу, выясню, что сумею, а потом сдам тебя Конторе или кому-то еще.
   - А что ты думаешь сейчас?
   - Что ты мне и самой пригодишься... Давай поедим чего-нибудь.
   - Поедим?!. Извини, но мне жрать некогда.
   Да и Мария Павловна совсем не проста. И кто ее подруги, сестры, дочки, где и кем работают-подрабатывают мужья, братья и дети оных, я не знаю. А то, чего не знаешь, невольно пугает. Да и должно пугать.
   Думая обо всем этом, я ускоренным образом одевался, заправляя куда следовало свой инструмент, предельно обостривший для меня эту ситуевину, но явно не желавший на этом успокаиваться. Боже, дожить бы до возраста, когда я превращусь в импотента и все женские прелести абсолютно перестанут меня волновать! Может, мне ещё повезет, и шальная пуля произведет быструю кастрацию, позволяя хоть кусочек жизни прожить безмятежно? Займусь тогда шахматами, вышиванием, садово-огородными делами...
   При тоже споро собиралась, с явным сожалением восприняв ту решимость, с которой я застегнул брюки. Стоя с голым бюстом, одной ногой в колготках, она вдруг продекламировала, патетически подняв гладкую полную руку:
   _Узнав, что муж собрался в бой
   Идти с незащищенною мотнёю,
   Жена сказала: "Друг,
   Прикрой бронею
   Свой гульфик,
   Столь любимый мною!.._
   Как эти существа чуют то, про что мы, мужланы, и подумать-то толком не умеем! Меня пугало, что Принцесса даже не думала о том, что, если ее накроют вместе со мной, от нее могут избавиться просто как от ненужного свидетеля. Еще до того, как я успею вставить словечко...
   - Рабле, со школы запомнилось, - сообщила она, натягивая колготки на объемистые бедра. - Актуально. Ну и куда мы сейчас?
   - В разные стороны! Мне нужно отлежаться. Дай свои координаты, сам выйду на тебя, когда смогу.
   - Дорогой, я люблю тебя! И на всякий случай учти: коль не прогнал меня сразу - ты мой. А что мое, то - мое. Я не шучу.
   "Так, подумал я, теперь есть и третья сторона, жаждущая меня найти и употребить, - Принцесса. Формально - одна, но уж она-то сумеет заставить поработать на себя всех остальных". Чемоданчик с электроникой, лежавший обычно под тахтой, любезно предоставленной нам мамашей бесславно почившего Василия, я засунул в пластиковый баул той расцветки, которая отчего-то полюбилась челнокам-торговцам. Все свое я решил пока забрать отсюда. Нескоро я теперь посещу этот дом.
   Благодаря При количество имевшихся в моем распоряжении укромных мест стремительно сокращалось.
   ...Все-таки Он ко мне очень снисходителен порой. Когда мы спускались, мимо нас проехал вверх лифт, как вскоре стало ясно, с Марией Павловной и сопровождающими ее лицами. С двумя физиономиями, подстраховывающими тех лиц на лестнице, мы столкнулись между четвертым и третьим этажами. Нелогично, но так повелось, что на подстраховку обычно посылают самых неопытных. На свое несчастье, они пыхтели, топая через три ступеньки и глядя себе под ноги. А мы - на свое счастье - шли, как нас учили: на цыпочках, бесшумно и глядя, куда идем.
   Поймав взгляд При, я показал ей пальцем на парней, затем ткнул им в ее упоительную грудь, а потом показал на себя и за спину парням. Она понимающе кивнула и мгновенно бесшумно перемахнула через перила. Если с милиционерами она резвилась играючи, то тут, на беду здоровяков, - ах как любят авторитеты выбирать себе подручных помассивнее! - у нее на игры не хватало времени.
   Она с маху приземлилась задницей на спину первого и тут же врезала обоими каблуками в морду второму. Это было столь четко исполнено, что, будь у меня хоть пара минут, я бы полюбовался на дальнейшее. Но приходилось спешить. Что-то все опаснее и опаснее становилось мне рядом с любимой.
   Поэтому я дал деру.
   Глава четырнадцатая. Вихри враждебные
   Я промчался по лежавшему на спине бесчувственному телу отключенного Принцессой бандита, пролетел второй этаж, парадное и, успокоив дыхание, медленно вышел на улицу. Машина, иномарка, нагло стоящая на тротуаре с работающим движком, не могла быть ничьей иной. Задние дверцы никто запереть и не подумал, поэтому я просто уселся за спиной водителя, просто ткнул ему пистолетом в мозжечок, просто вытащил из-за его пазухи ствол - какая-то древность, чуть ли не наган - и просто вежливо попросил:
   - Тихо, без резких движений, пересядь на правое сиденье. Нет, ключи не трогай... Так, осторожно, не ударься. Вот и молодец. Руки на колени. Теперь учти: дернешься - убью. Извини, нет времени тебя пугать и уговаривать. - Я перебрался на водительское место и спросил: - Двое шли по лестнице, а в лифте?
   - Тоже двое.
   - Молодец. Теперь, если хочешь жить, замри! По затылку, чтобы оглоушить, я бить не люблю. Одна из моих бытовых проблем в том, что армия учила меня исключительно убивать. Ну в крайнем случае - калечить. Логика у инструкторов при этом проста: лучше всего делаешь то, что делаешь автоматически, рефлекторно, совершенно не думая. Для тех, кто дерется, у одного и того же движения два-три варианта - сильный, средний и слабый, например. Но при этом мозгу и мышцам требуются дополнительные доли секунды, чтобы разобраться, с какой силой и куда бить в данный момент. А за это время тот же "каштан", делающий девятьсот выстрелов в минуту, успеет всадить в тебя пять-шесть пуль. Дороговато за гуманизм. И я с инструкторами совершенно согласен. Потому что - живой. Теперь мои рефлексы включаются автоматически до того, как успею осознать, что делаю. Это меня спасло от смерти уже раз двадцать. Что еще больше, по принципу обратной связи, закрепило те самые рефлексы. И если бы я даже и захотел только оглоушить водителя, то девяносто девять и девять десятых шанса из ста, что это был бы последний удар, полученный им при жизни.
   Выскочив на шоссе Энтузиастов, я пронесся до "Римской", и, останавливаясь возле входа в метро, спросил тихо сидевшего всю дорогу водилу - до него, вероятно, только возле метро дошло, что, собственно, с ним приключилось:
   - Чьи вы люди?
   - Мы? Чьи люди? - испуганно отпрянул он.
   - Кто у тебя главный?
   - Карась.
   - А у него?
   - Дымок.
   - А у Дымка?
   - Девка.
   - Молодец. Твои шансы на жизнь все растут. Теперь быстро: как и от кого узнали, где я? Быстро!
   - Бабка какая-то капнула. Мол, у нее шалашовка объявилась, которая от Девки сбежала. Подслушала бабка вроде что-то. Мол, она к бабкиному постояльцу приблудилась. Ну Девка и поняла, кто этот постоялец.
   Ай да Марь Пална. Она четко нацелилась не отдавать такого завидного жениха, как я, в ненадежные чужие руки.
   - Слушай, парень... - Я решил его отблагодарить. - Ты быстро соображаешь. И на твоем месте я бы поторопился назад, к подъезду. Но не говорил никому о том, что меня подвез. Второе. Если не дурак, то смывайся с этой работы, пока жив... Пушку я твою положу на багажник. Пока.
   В переходе я чуть поработал над собой, глядясь в витрину незанятого ларька, и на площадь Ильича явился преклонным старикашкой лет шестидесяти: морщинистым, беззубым, еле волокущим сумку и очень вонючим. Но ростом я стал на двенадцать сантиметров выше. Поэтому мент, цепко перехвативший меня перед эскалатором, изучив мою пенсионную книжку труженика союзного значения, отпустил с миром.
   Через два с небольшим часа, основательно присмотревшись к обстановке, я изъял из берлоги на старой автобазе свой рюкзак и сумку с захваченными у Девки трофеями.
   Конечно, пришлось, проверяясь, попетлять по городу.
   Только к ночи я согрелся в душе и смог наесться супчика у Катерины в районе "Бабушкинской". Работала Катя проводником, поэтому именно сегодня, по стечению обстоятельств и по графику, была в рейсе. Сын ее в такие дни находился у бабушки, так что Катина квартира до послезавтра была в моем полном распоряжении. Знаком я с Катериной еще со своих челночных времен. Она ко мне хорошо относится, доверила ключ от квартиры и не обижается, если, переночевав в ее отсутствие, я, попользовавшись ее припасами, просто оставляю деньги.
   Боже, какое спасение, что есть еще женщины, с которыми может быть так просто...
   Но главной моей проблемой сейчас было определить: что из всего навранного мне Принцессой самое существенное? Пробежавшись и отдышавшись, я совершенно четко понял: она врала мне так обильно и порой неуклюже не по глупости. Наоборот. И уж тем более не от любви. Чертовка раскусила меня влет, поняла, что я ей не верю. И прятала самую существенную ложь среди той, что попроще и помельче. Иначе говоря, При программировала меня так, чтобы я делал то, что ей требуется, вне зависимости от того, верю ей или нет. Разве можно не восхищаться этой женщиной, щедро дарящей наслаждение и управляющейся с тобой так непринужденно, как училка с первоклашкой? Нельзя не восхищаться. Но жить все равно хочется. В моей головенке царил сумбур, как и в захваченных у Девки трофеях. Вот с них-то я и решил начать. Монотонная работа помогает сосредоточиться.