Таманцев Андрей. Чужая игра

   Ольга, моя жена, приохотила нашу шестилетнюю дочку Настену помогать ей по хозяйству. Особенно они полюбили печь пирожки, так что я почти совсем отвык от хлеба, пользуясь плодами трудов моих любимых хозяюшек. Пока было вынужденное затишье, мы коротали наши дни дома: читали вместе какую-нибудь книжку — вроде ранних рассказов Гоголя, мало кто так хорошо писал про деревенскую зиму, про Рождество; иногда я мастерил что-нибудь по дому (ведь всегда найдется, к чему руки приложить). Оля или шила, или помогала Настене украшать дом всякими там вышивками и плетеными салфеточками, на которые та была большая мастерица.
   Так, в тихом семейном кругу, справили мы и Новый год. А сразу после Рождества Христова будто прорыв какой произошел: заказчики как с цепи сорвались, пошли к нам косяком — и я, к огорчению моей Ольги, а больше всего Настены, начал пропадать на производстве с утра и допоздна.
   А потом вообще случилось нечто из ряда вон выходящее: в Затопино приехал представитель одной подмосковной строительной фирмы; ни слова не говоря, прошелся по столярному цеху туда-сюда, пощупал наши заготовки и готовую продукцию, затем кивнул довольно головой и с ходу предложил мне заключить с ним договор на несколько тысяч оконных рам и дверей.
   — Как срочно вам это понадобится? — только спросил я, понимая, что такие заказы на дороге не валяются. — Боюсь, что мы не сможем быстро его выполнить, сами видите, какие у нас мощности...
   — Первый дом мы только начали строить, так что недели три-четыре на раскрутку у вас еще есть, — ответил тот. — В случае чего всегда сможете нанять еще людей и расширить производство, потому как за первую партию я готов заплатить вам живыми деньгами и сразу после подписания контракта...
   — Грех от такого предложения отказываться, но...
   Честно говоря, я просто морально не был готов к такому объему работ: когда в обороте начинает крутиться столько денег и материалов, когда столько людей зависит от тебя — а тут уж речь шла бы чуть ли не обо всей округе, — поневоле задумаешься, сможешь ли ты взвалить на себя такой груз. Ведь когда я организовывал свое ИЧП, мне и в голову не могло прийти становиться настоящим предпринимателем — так, мечтал кой-какие текущие проблемы решить. Ну и выжить, конечно. Что ж я, не вижу, как в Москве бывшие офицеры с высшим образованием, с настоящими боевыми орденами в охранники нанимаются, потому как больше ничем на жизнь заработать не могут... Тут уж, как говорится, взялся за гуж — не говори, что не дюж. Впрячься было легко, а вот вытянуть... А слово свое я привык выполнять.
   — Почему вы приехали именно к нам? — спросил я фирмача — все пытался оттянуть момент окончательного приема решения.
   — О вас, Сергей Сергеевич, и вашей продукции по всему Зарайскому району говорят только хорошее. В Москве заказ размещать себе дороже обойдется: цены, перевозка, опять же качество не всегда такое, какое хотелось бы. А вы местный, под боком, и цены у вас божеские, и делаете на совесть. Ну и потом, мне вас сам Николай Витальевич Саморядов настоятельно рекомендовал. А я к его словам прислушиваюсь.
   Саморядов был известным московским предпринимателем, в прошлом году мои мужички для его загородного особняка всю столярку поставили. Потом Николай Витальевич, несмотря на свою суперзанятость, лично приезжал в Затопино, чтобы поблагодарить меня за отличную работу. Он еще искренне удивлялся, что мои с виду неказистые мужички не хуже финнов или немцев все сработали. Да и дешевле раза в два, а то и в три... Как ни крути, но из уст настоящего московского миллионера такое выслушать было оч-чень приятно. Значит, не зря я столько времени своим втолковывал: на чем мы можем выплыть при нашей бедности? На качестве и точь-в-точь выдержанных сроках. И вот теперь Саморядов снова выгодный заказ нам, можно сказать, подкидывает, помнит хорошее. Молодец мужик, спасибо ему на этом! Ну как тут откажешь?..
   — Хорошо, я согласен, — махнул я рукой, — сделаем вам все в лучшем виде.
   — Я на это очень надеюсь, — улыбнулся фирмач.
   В тот же день мы подписали все бумаги, и я с головой окунулся в хлопоты по выполнению заказа. Пришлось нанимать новых работников. Ну процедура приема у нас по обоюдному согласию для всех одна: вывез их к знакомому наркологу в Зарайск, и тот за пару дней привел всех новичков в нужное рабочее состояние. Проплаченного заказчиком аванса хватило на закупку леса и кое-какого дополнительного оборудования; я арендовал у нашего бывшего совхоза еще одно подходящее помещение — коровник с полусгнившей крышей, мои орлы привели его в божеский вид, — и через пару недель работа у нас пошла на полную мощность.
   Несколько месяцев мы крутились как белки в колесе, но заказ был сделан, как я и обещал, в срок и с гарантией качества. Получив деньги, я выплатил моим работникам щедрые премиальные и решил, что неплохо будет позволить всем недельку расслабиться после такого аврала. Срочной работы пока не предвиделось, так что я вполне мог отпустить своих работяг на пару недель в отпуск.
   Все про себя решив, я выцыганил у Ольги несколько дней на отлучку и уселся на телефон — вызванивать ребят. За всю прошедшую зиму я ни разу не удосужился пообщаться с ними — так, поздравил с Новым годом, и все. И сейчас мне было ужасно стыдно за это: боевых друзей, с которыми столько всего пережито, забывать не след. Да и, честно признаться, работа работой, но без настоящих приключений жить все-таки скучновато... Вот я и придумал совместить приятное с полезным: собрать своих ребят для очередного смотра. Пообщаемся, прошлое повспоминаем, тренировки проведем, чтобы форму проверить... А для конспирации и повод придумал: рыбалка.
   Известно, что смена обстановки — лучший отдых. Стоял конец мая, самое время вылезти на природу, и, хоть в нашей речушке Чесне всегда можно было наловить достаточно рыбешки, чтобы заделать неплохую уху, мне захотелось вытащить ребят подальше от Москвы, от их семейных забот. К примеру, на Волгу: знал я там одно заветное местечко, в которое меня частенько тянуло порыбачить...
   Итак, я сел на телефон.
   Артиста, как всегда, днем застать дома было невозможно, пришлось откладывать разговор на более позднее время.
   Жена бывшего морпеха и спецназовца лейтенанта Дмитрия Хохлова, в кругу друзей просто Боцмана, услышав мой голос в телефонной трубке, вначале обрадовалась:
   — А, Сергей! Наконец-то объявился! Какими судьбами?
   — Да вот, появилось свободное время, решил выяснить, как там мой старый боевой товарищ поживает. Он дома?
   — Нет его, с сыном в цирк пошел.
   — Эх, жаль, у меня тут одна идейка появилась...
   — Ну вот, кто про что, а гуляка все про рассол, — вздохнула Светлана. — Опять ты, Сережа, мужика моего утащить собрался?
   — Да ничего особенного на этот раз, клянусь! Просто хотел что-то вроде мальчишника устроить, собрать ребят, поехать на рыбалку, что тут такого? Сколько раз друг друга в беде выручали — неужели мы не можем хоть раз в год пообщаться?
   — Ну это другое дело, — сразу успокоилась она и даже повеселела. — С этого бы сразу и начал. Митя мой тоже последнее время совсем места себе не находит. Я у него спрашиваю: Митя, ты чего грустный такой? А он только отмахивается в ответ: дескать, ты не воевала, не поймешь.
   — Ну вот видишь! А рыбалка с него всю его хандру снимет! Он как сейчас, свободен?
   — Вроде да. Была одна халтурка в марте, но уже закончилась. У нас в Калуге с нормальной работой туговато. Так, крутимся понемногу, не лучше и не хуже других.
   Нравилась мне Светка. Настоящая боевая подруга.
   — Ладно, передай ему, что я звонил. Как придет, пусть проявится. Или нет, лучше я сам попозже еще раз звякну.
   — Хорошо, конечно, передам. Он обрадуется! — Она на мгновение замолкла: бодрилась-то она бодрилась, но тревожные подозрения, видно, все же не отпускали ее, — а потом спросила: — Пастухов, скажи честно, ты по правде его на рыбалку тянешь?..
   — Да точно на рыбалку, не волнуйся ты! Вот привезет тебе свежей рыбки, какой ни в одном магазине не купишь, тогда сама убедишься. А сейчас могу тебе только своим честным словом поручиться...
   — Ладно, Сережа, твоему слову я верю. Извини, если что. Но и ты пойми: Митя — он один-единственный у нас с сыном...
   Бывший лейтенант спецназа Олег Мухин оказался дома. Как выяснилось, он только что вернулся в свою московскую однокомнатную квартирку из похода в очередное кадровое агентство.
   — И чего ты, Олежка, в этой Москве забыл? — спросил я его. — Перебирался бы к нам в Затопино: воздух, природа, работали бы вместе бок о бок... А что тебе в том агентстве предложить могут? В лучшем случае место шофера-охранника у какого-нибудь бизнесмена или, хуже того, у криминального авторитета.
   — Ну почему же, командир! В столице вполне нормальную работу можно найти. Ты что, забыл, что я с любым автомобилем на «ты»? Можно, к примеру, устроиться консультантом в приличный автосервис или крутые иномарки для модных журналов тестировать...
   — Олег, я тебя как облупленного знаю, — оборвал его я, — каким консультантом, какое тестирование! Ты, наверное, сейчас инструктором в автошколе? Чайников натаскиваешь на вождение, угадал?
   — Ну и что? Это временно, а потом, когда я найду настоящую работу...
   — Ладно, мы на эту тему с тобой еще поговорим. Только не по телефону. Ты как, на недельку из своей Москвы выбраться в силах? Или без выхлопных газов уже жизнь себе не представляешь?
   — Ну могу. А что, в гости зовешь, что ли?
   — Могу и в гости, но позже. А сейчас собирай свою боевую укладку, поедем на Волгу рыбачить. Помнится, ты вроде как любил свежую рыбку?
   — А ребята?
   — Считай, что едут. Боцман уже точно; правда, с ним я еще не общался, но его жена на моей стороне. Дока я уговорю, ну а Артист, если сможет, наверняка тоже захочет на природу выбраться.
   — Лады, я — за! Где будем встречаться?
   — Можно у тебя через пару дней. Будь дома, я еще позвоню. Да, у тебя тачка-то на ходу?
   — Обижаешь, командир! Неужели ты вправду думаешь, что я не могу своей машине уход обеспечить? Она хоть и старенькая, но...
   — Все, Олег, я все понял. Жди звонка! — Я знал, что Мухин начнет сейчас рассказывать, как именно ему удается держать в идеальном состоянии «жигуль» десятилетней давности, и поэтому быстро распрощался: российской техникой я интересуюсь постольку-поскольку и совсем не так плотно, как Муха...
   Как я и предполагал, бывшего капитана медицинской службы Ивана Перегудова уговаривать долго не пришлось. Док, правда, почти устроился у себя в Подольске в местную больницу хирургом, но, как только услышал о моем предложении, сразу же согласился.
   — Ничего, у меня куча отгулов накопилась за переработку, — сказал он, — на неделю, я думаю, отпустят. Думаешь, нам недели на все про все хватит?
   — Двое суток — дорога, пять — рыбалка. Должно хватить. Мы ж за эти пять дней столько рыбы можем наловить, что потом не увезти будет...
   — Своя ноша не тянет, — резонно заметил Док. — Давай уточняй, когда общий сбор.
   Через час я пообщался с вернувшимся домой Боцманом. Впрочем, в его согласии я не сомневался — мне достаточно было и того, что его жена дала добро на нашу мужскую вылазку.
   — Проявляйся послезавтра у Мухи, — сказал я ему. — С вещами. Резиновые сапоги у тебя есть? Возьми. Удочки и прочее я беру на себя...
   Оставался мой бывший сослуживец и подчиненный бывший лейтенант спецназа Семен Злотников. Артиста я застал дома уже поздней ночью, где-то пол третьего. Вообще-то сельский уклад диктует свой распорядок: кто рано встает, тому Бог подает, — поэтому я за последнее время и ложиться привык рано, часиков этак в десять. Но чтобы поймать Артиста, пришлось сделать над собой усилие и, превозмогая зевоту, каждые полчаса прозваниваться до Москвы, пока наконец Семен не удосужится заявиться со своих богемных тусовок домой.
   Как я сразу понял, дозвонившись, заявиться-то он заявился, да не один. Дело молодое, понятное: скоротать ночь с девушкой одинокому красавцу мужчине, знающему наизусть десятки стихов (а Семен как раз таким и был), — самое милое дело. Вот только сейчас присутствие очередной его пассии мешало мне с ним нормально поговорить: по всей видимости, подруга требовала к себе внимания; наверное, у них вот-вот все должно было случиться — а тут нате вам...
   — Извини, товарищ командир, но нельзя как-нибудь по-быстрому? Самый, можно сказать, интимный момент... — забормотал было Артист. — Но тут же и осекся, словно просыпаясь: — Случилось чего, командир? Да забудь, что я тебе говорил. Давай, если надо, сейчас и прикачу!..
   — Ну уж — прикачу! — поддразнил я его. — Да не мычи, не мычи. Ишь обиделся он! Ничего серьезного, Сеня. Просто соскучился я по тебе, по ребятам, а потому есть у меня одно к тебе предложение... Ну не буду тебя отрывать от приятного времяпрепровождения, как только проснешься завтра — сразу же позвони мне, сюда, в Затопино. Усек?
   Но мои слова возымели совсем не тот эффект, на который я рассчитывал.
   — Погоди! — рявкнул вдруг Артист на свою подругу. — Что случилось-то? — встревожено спросил Артист.
   — Да ничего, ничего, говорю же! Просто мы всей командой собрались на рыбалку, тебя для полного комплекта не хватает. Позвони завтра, обсудим все на свежую голову.
   — Обязательно! Извини еще раз, командир...
   — Да все нормально, Семен! Девчонка-то хоть ничего?
   — Отпад!
   — Ну тогда желаю поменьше спать, побольше работать.
   — Взаимно.
   Он положил трубку. Я хмыкнул: а что, Артист иногда бьет в самую точку... Ну признайся себе честно, когда ты со своей Ольгой в последний раз вот так вот, как Артисту пожелал, не спал всю ночь? Ох, и давно же это было!.. Пожалуй, как раз тогда, когда мы в прошлом году целехонькими с последнего дела вернулись — тогда мы с Олей несколько ночей подряд друг от друга отлипнуть не могли...
   От воспоминания о том сладком времечке у меня весь сон как рукой сняло. Я посмотрел на часы: три ночи. Я представил, как стану будить Олю, чтобы потушить зажегшийся внутри меня пожар, и мне стало неловко самого себя: вот ведь дурак я какой, она тебя каждый день ждет. А ты вместо этого забиваешь себе голову какой-то столяркой, какими-то подрядами...
   Я зашел в спальню, разделся и улегся под теплый бочок моей сладко посапывающей женушки. Сердце мое колотило по ребрам, но я не давал себе волю, лишь позволил себе легонько дотронуться губами до ее волос, а потом уткнуться носом в ее голое плечо. Но и этого было достаточно: Оля повернула ко мне свое сонное личико и, так и не раскрыв глаз, крепко-крепко обняла меня за шею, прижимаясь ко мне всем своим ладным, горячим телом. По голове у меня пошел туман — и пожелание Артиста в этот остаток ночи сбылось в точности...
   Назавтра утром, перед тем как отправиться на место нашего общего сбора, я поцеловал на прощанье Олю, чмокнул спящую в эти ранние часы Настену, сел в свой «патрол» и покатил с легкой душой в сторону Москвы. Но вначале завернул в нашу сельскую церквушку — есть у меня такой обычай: в смутную минуту, да и просто перед тем, как надолго покинуть Затопино, наведываться сюда, в Спас-Заулок. Отец Андрей, настоятель церкви, готовил храм к заутрене, поэтому у него было уже открыто. Я вошел в храм, купил у старушки-привратницы семь свечей, зажег их и поставил у алтаря — две свечи за упокой, пять за здравие.
   — Что, снова собрался куда? — спросил, подходя ко мне, отец Андрей.
   — Да нет... Так, с ребятами своими повидаться решил...
   — Все мотаешься, места себе не найдешь... — неодобрительно покачал головой священник. Но все же перекрестил меня, благословляя, и ушел за царские врата, — видимо, понимал, что сейчас мне хочется побыть одному...
   В чем-то отец Андрей был прав: спокойная затопинская жизнь оказалась не по мне. Когда было много работы, это становилось не так заметно, но когда наступало затишье... В общем, что тут говорить, кто на войне побывал, тот навсегда порченый. Не хватало мне адреналина в крови. Как говорится, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.
   «Господи! — подумал я. — Неужели я вправду как волк дикий?.. Нет, я не волк и не хочу быть им! Я знаю, что моя жизнь и жизнь друзей моих не катится по гладким рельсам, но ни себя, ни их мне не в чем упрекнуть: мы делаем то, что в наших силах, мы можем отличать добро от зла, — и Ты тоже знаешь это, Господи. Ну дай ответ мне, почему, если я не волк, меня все равно так и тянет в сторону от нормальной, спокойной жизни? Разве я виноват в том, что умею только то, что умею? Сколько раз я и ребята мои, за которых я сейчас поставил Тебе свечи, смертельно рисковали своими жизнями и убивали сами — а мир от этого лучше не становится. Боже, за что такая ноша? Если это навеки, то хотя бы скажи, почему ты выбрал именно нас? Если бы я знал это, мне бы было легче... Я верю, что все в наших жизнях идет так, как Ты хочешь. Но ответь мне, чего именно Ты хочешь?..»
   Пока я подобным образом пытался общаться с Богом, поставленные мною тоненькие свечки догорели чуть не до середины. Я, конечно, не ждал сиюминутного откровения свыше, но все же задержался в храме еще на немного: здесь, в этих стенах, перед иконами, словно окутанными аурой тысяч людских радостей и печалей, в голову приходят совсем не мирские мысли... И только после того, как я почувствовал, что так и оставшиеся без ответа вопросы больше не нарушают в моей душе обычного равновесия, я вышел из церкви.
   А вскоре я действительно одного за другим обнимал своих ребят. И я был очень рад их всех снова видеть...
   До Успения, заброшенной деревушки на самом берегу Волги, почти в тридцати километрах южнее крупного приволжского областного центра, мы добрались без приключений. На рыбалку мы выехали на двух машинах.

* * *

   В моем красавце «патроле» ехали Док и Боцман. Артист залег на заднее сиденье «шестерки» Мухи и, как потом рассказал нам Олег, проспал почти всю дорогу. Видно, подруга перед отъездом ему попалась боевая, и теперь он отсыпался за предыдущие двое суток.
   Нынешнее место я знал: когда-то давно, еще до училища, меня сюда уже вытаскивал один мой бывший приятель, одноклассник. Можно сказать, я тогда в первый раз по-настоящему понял, что такое настоящая рыбалка и как выглядит настоящая рыба. Потом были другие рыбные места, но сюда мне постоянно хотелось вернуться. Однако вот только сейчас подвернулась такая возможность, и я благодарил судьбу за то, что мое давнее желание осуществилось. А уж то, что я приехал сюда со своими лучшими друзьями, придавало нынешней поездке радостное ощущение настоящего праздника.
   Для конца мая погода была не слишком теплой. По ночам все еще холодило, и только к полудню становилось тепло, и можно было скинуть с себя наши походные бушлаты. Так что в первую же ночь мы убедились в том, что не зря взяли с собой вместительную армейскую палатку и отличные спецназовские спальники на гагачьем пуху — такие мы брали в горные рейды в Чечне, когда уходили на несколько суток в свободный маршрут.
   Первый день ушел у нас на обустройство и разговоры. На второй проверили, на что мы еще способны после зимней спячки. Оказалось, что, несмотря на все наши обычные заботы, боевую форму всем нам удалось поддержать на вполне приличном уровне. И только после того, как мы в этом убедились, решили, что пора и порыбачить.
   Клев был сказочный: после ледохода оголодавшая за зиму рыба клюет буквально на все. Время было подходящее: весенний паводок давно сошел, берега успели подсохнуть и можно было не волноваться, что мы останемся с пустыми руками. В первое же утро Боцман ухитрился поймать громадного леща килограмма на три. Мы с Доком тоже не подкачали, за час выловив с десяток отличных подлещиков, каждый из которых был под пол кил о весом. Артист вяло наблюдал за происходящим: как выяснилось, к рыбалке он был равнодушен и поехал с нами просто за компанию. А Муха возился со своей «шестеркой»: за время дороги что-то там у него все же барахлило.
   — Я еще наверстаю, — говорил он нам, — а пока я лучше тачкой займусь. А для удовлетворения наших низменных запросов о пропитании и вас троих хватит...
   На уху хватило. Даже с избытком. Часов в десять мы остановились, вовремя сообразив, что пойманную рыбу негде хранить и мы не успеем ее обработать. У меня в багажнике лежала коптильня, в которой мы собирались доводить рыбу до нужной кондиции. Но коптильная камера по нашему улову была небольшой, за один раз в нее помещалось от силы четыре-пять рыбешек — тем более если речь шла о таких внушительных, как наши нынешние, трофеях. Скажем, лещ-рекордсмен Боцмана еле-еле вместился туда. Жаль было его резать — ведь какой это кайф потом продемонстрировать такую солидную копчушку, выловленную некогда собственными руками!
   Поэтому Док с Боцманом занялись разделкой рыбы, Артист отправился в деревню за топливом для костра, я возился с коптильней, а Муха был у всех на подхвате и скорее мешал, чем помогал нашей работе.
   Часам к трем, когда от большого котла с готовящейся на костре ухой повалил такой вкусный запах, что мы не успевали сглатывать слюну, Боцман начал накрывать на стол. Мы ребята простые, так что все у нас было по-походному, без затей: раскинули брезент неподалеку от костра и вывалили на него все, что взяли с собой. И тут неожиданно выяснилось, что на нашем роскошном столе не хватает самого важного — хлеба. Вообще-то мы в дорогу конечно же брали кое-какой запас. Но, видать, чего-то с непривычки (или с отвычки) до конца не додумали — хлеба у нас оставалось всего ничего, и надо было срочно кому-то отправляться на его добывание. Что, впрочем, в здешних хлебных краях да при наличии двух машин проблем не должно было составить.
   — Ну, ребята, кто у нас самый быстрый? — Ответа мне не требовалось, я его и так знал. — Олежек, ты помнишь то место, где мы к деревне с трассы съехали? Там вроде магазинчик стоял. Ты все равно без дела слоняешься, сгоняешь?
   — Нет проблем! — кивнул Муха.
   — Боцман, тебе присматривать за ухой, — сказал Док, — я с Олегом прокачусь за компанию.
   Он незаметно подмигнул мне: дескать, поеду контролировать ситуацию, а то Муха затормозится возле какой-нибудь местной красотки лет двадцати — жди его тогда до второго пришествия... Я согласно кивнул:
   — Давайте, только мигом. Через двадцать минут уже все готово будет.
   Они сели в Мухин «жигуль» и укатили.
   Прошло пятнадцать — двадцать минут. Затем еще полчаса, час... Мы втроем сидели у раскинутого на земле брезента, заменяющего собой стол, и с нетерпением ждали появления наших гонцов. Уха вкусно парила над остывающим костром, вынутая из реки водка успела согреться, а их все не было и не было. Боцман уже места себе не находил, да и мне с Артистом как-то не по себе было, с ребятами явно что-то случилось.
   — Так, — сказал я, — вы оставайтесь тут, а я поеду за ними. Может, у них что с машиной. Ждите. Я мигом!
   Я вскочил в свой «патрол» и уже через пять минут был у придорожного магазинчика. Рядом с палаткой стоял «жигуленок» Олега, но ни его самого, ни Дока поблизости не наблюдалось. Я подошел к палатке, постучал в обитую жестью дверь.
   — Чего надо? — спросил из палатки недовольный мужской голос.
   — Выйдите, поговорить надо.
   — Ходят тут всякие... Иди к окошку, там и поговорим!
   Я обошел ларек и нагнулся к узкой прорези в металлической решетке. Продавца можно было понять: на дороге лихих проезжих предостаточно, а в своем железном ларьке он как в крепости...
   — Вы не видели, куда делись мои друзья? — спросил я у продавца.
   — Какие друзья? Откуда я знаю! — Глаза у продавца тревожно забегали; и дураку было ясно, что он врет.
   — Но вот же их машина стоит. Они к вам поехали за хлебом, куда они делись?
   — Не знаю, я ничего не видел...
   Лицо ларечника исчезло внутри палатки. Я понял, что по-хорошему от него ничего не добьюсь. Что ж, он сам виноват... Я обошел палатку, примерился к двери и без особого труда одним ударом вышиб дверь. Зайдя в ларек, я взял испуганного продавца за шиворот и вытащил его на воздух.
   — Рассказывай, сволочь, что случилось с моими друзьями! Или я сейчас вышибу тебе мозги, как эту дверь!
   Для пущей острастки я как следует тряхнул его. Зубы у мужика клацнули, он сглотнул слюну и быстро-быстро заговорил:
   — Их чечены замели. Ваши и вправду тут хлеб у меня брали. А тут как раз грузовик остановился, оттуда один черный вылез — сигареты купить... Как у них началось, я не видел. Только уже когда один из ваших кому-то, видать, здорово врезал и тот заблажил, — ну я и выглянул. А там...
   Он замолчал. Его кадык бегал вверх-вниз по худой шее, как будто он взахлеб пьет воздух.
   — Что — там? — Я снова встряхнул его.
   — Чеченцы, с автоматами... Били этих ваших друзей прикладами, ногами... Я думал, их убьют сейчас, испугался: они же звери, кавказцы эти, всем известно...
   — Много их было?
   — Человек десять, не меньше...
   — И что потом?
   — Потом... потом они их связали и бросили в грузовик. Один чеченец к ларьку подошел, сунул мне дуло в окно и сказал, чтобы я молчал, если живым хочу остаться... Потом они уехали.