Страница:
Генерал в сопровождении своей свиты двинулся в нашу сторону и, сделав несколько шагов, остановился. Теперь нас разделяло всего с десяток метров.
Пилот вертолета наконец заглушил мотор, и вокруг нас повисла неприятная и плотная, давящая своей неожиданностью тишина.
— Где контейнер? — хмуро оглядев нашу команду, спросил генерал.
— В КамАЗе, рядом с вами! — Я махнул рукой в сторону сарая.
Капитан и генерал многозначительно переглянулись. Потом генерал-майор мельком посмотрел на стоящий в глубине сарая КамАЗ и приказал:
— Капитан, проверьте!
— Жариков, Марочкин — вперед! — крикнул капитан.
Из его взвода выбежали два сержанта и, на ходу натягивая противогазы, побежали к грузовику. Через пару минут они вернулись.
— Там все в порядке! — отрапортовал один из сержантов.
Капитан кивнул и вопросительно посмотрел на генерала. Тот безразлично скользнул по нашим физиономиям своими скользкими гадючьими глазами и приказал:
— Выставить охрану у контейнера. Оружие и трупы собрать. Я распоряжусь насчет спецтранспорта. И разберитесь с этими... — Генерал небрежно махнул в нашу сторону рукой и, резко повернувшись, пошел в окружении охраны к бронетранспортеру.
— Не нравится мне этот пузатый индюк... — негромко процедил мне Док.
— Да, тут что-то не так... — шепнул я ему в ответ.
Конечно, никто из нас не ждал особых благодарностей за сделанное. Но чтобы так — ни здрасте, ни спасибо — это уже совсем по-хамски. Я честно попытался поставить себя на место генерала и представить, как сам бы отнесся к тому, что кто-то за меня сделал всю грязную работу... По-любому выходило, что хоть на какое-то минимальное чувство благодарности за помощь мы могли рассчитывать. Суки.
— Жариков! Отделение к сараю! — тем временем начал распоряжаться капитан. — Марочкин, бери людей, пройди по территории и собери всех убитых в одно место. Заодно и трофеи подберете.
— Куда их? — недовольно спросил сержант. Было видно, что ему не нравится выступать в роли похоронной команды.
— Да хотя бы возле сарая сложи, — поморщился капитан. — И гляди, чтобы ни один патрон твои не пропустили, лично проверю!
Черноусый демонстративно не обращал на нас никакого внимания. Мы все по-прежнему стояли в тесном окружении из двадцати вооруженных автоматами солдат и были вынуждены ждать своей очереди; в данной ситуации нам ничего другого не оставалось.
— Тарасов, давай этих к цистернам! — наконец повернулся в нашу сторону капитан.
— Руки! — приказал нам рыжеватый, крепко сбитый сержант и для убедительности мотнул стволом своего автомата вверх.
— Ничего себе заявочки! Ты что, капитан, сдурел, что ли? — возмутился Артист. — Мы вам на тарелочке этот контейнер преподнесли, а вы с нами как с преступниками?..
— Капитан, мы что, арестованы? — спросил я.
— Молчать! — крикнул черноусый. — Тарасов, что встал, веди их!
— Эй, сначала разберись, а потом кричи... — подал голос Муха.
— А мы уже разобрались, — ухмыльнулся капитан. В комплекте с ухоженными усами и молодым розовощеким лицом его ухмылка показалась мне особенно наглой. — Вы пособники террористов. Пойманы с поличным. Так что с вами все ясно: в расход!
— Эй, капитан, не бери грех на душу, — сказал я. — Ты же прекрасно знаешь, что все не так. Потом, когда все всплывет, тебе так вставят за нас, что мало не покажется. И генерал твой тебя покрывать не станет, уж поверь мне на слово, я на своем веку таких навидался... Между прочим, я сам когда-то в капитанах ходил.
— Я выполняю приказ, — отрезал капитан. — Если вы служили в войсках, вы должны быть в курсе, что это такое — не выполнить приказ при проведении боевой операции. И, честно говоря, мне вы до лампочки. Кто вы, что — какая мне разница? Давай, Тарасов, выполняй!
— Кому сказано, руки! — Сержант сильно двинул мне «калашом» под ребра.
— Ладно, капитан, ты еще пожалеешь, что был таким послушным бараном, — сказал я, стараясь не показать виду, что у меня в глазах потемнело от удара.
Пришлось поднять руки, чтобы нас не забили тут же, на месте: нужно было время, чтобы разобраться в новой ситуации и принять единственно правильное решение. Нас, подталкивая автоматами в спины, повели к стоящим неподалеку ржавым бакам. У меня было всего несколько минут. Я еще не понимал, что происходит, но в том, что в конце этого короткого пути нас, скорее всего, ждет неминуемый расстрел, — у меня уже никаких сомнений не было.
— Извините, ребята, что втянул вас в это дерьмо... — сказал Док.
Никто ему не ответил: и так было ясно, что в нынешней ситуации Док так же не виноват, как, скажем, я, потащивший всех на эту рыбалку. Лишь Артист, как всегда, не смог удержаться.
— Такова жизнь! — с фальшивым пафосом вздохнул он. — Вот она, судьба — грозно топочет сапогами за нашими спинами!..
Он оглянулся, и мы обменялись взглядами.
«Что будем делать?» — прочел я в его бедовых глазах.
«Не знаю...» — только это Артист, пожалуй, мог увидеть в ответ.
Между прочим, командир — настоящий, конечно, командир — на такой ответ просто не имеет права...
Пилот вертолета наконец заглушил мотор, и вокруг нас повисла неприятная и плотная, давящая своей неожиданностью тишина.
— Где контейнер? — хмуро оглядев нашу команду, спросил генерал.
— В КамАЗе, рядом с вами! — Я махнул рукой в сторону сарая.
Капитан и генерал многозначительно переглянулись. Потом генерал-майор мельком посмотрел на стоящий в глубине сарая КамАЗ и приказал:
— Капитан, проверьте!
— Жариков, Марочкин — вперед! — крикнул капитан.
Из его взвода выбежали два сержанта и, на ходу натягивая противогазы, побежали к грузовику. Через пару минут они вернулись.
— Там все в порядке! — отрапортовал один из сержантов.
Капитан кивнул и вопросительно посмотрел на генерала. Тот безразлично скользнул по нашим физиономиям своими скользкими гадючьими глазами и приказал:
— Выставить охрану у контейнера. Оружие и трупы собрать. Я распоряжусь насчет спецтранспорта. И разберитесь с этими... — Генерал небрежно махнул в нашу сторону рукой и, резко повернувшись, пошел в окружении охраны к бронетранспортеру.
— Не нравится мне этот пузатый индюк... — негромко процедил мне Док.
— Да, тут что-то не так... — шепнул я ему в ответ.
Конечно, никто из нас не ждал особых благодарностей за сделанное. Но чтобы так — ни здрасте, ни спасибо — это уже совсем по-хамски. Я честно попытался поставить себя на место генерала и представить, как сам бы отнесся к тому, что кто-то за меня сделал всю грязную работу... По-любому выходило, что хоть на какое-то минимальное чувство благодарности за помощь мы могли рассчитывать. Суки.
— Жариков! Отделение к сараю! — тем временем начал распоряжаться капитан. — Марочкин, бери людей, пройди по территории и собери всех убитых в одно место. Заодно и трофеи подберете.
— Куда их? — недовольно спросил сержант. Было видно, что ему не нравится выступать в роли похоронной команды.
— Да хотя бы возле сарая сложи, — поморщился капитан. — И гляди, чтобы ни один патрон твои не пропустили, лично проверю!
Черноусый демонстративно не обращал на нас никакого внимания. Мы все по-прежнему стояли в тесном окружении из двадцати вооруженных автоматами солдат и были вынуждены ждать своей очереди; в данной ситуации нам ничего другого не оставалось.
— Тарасов, давай этих к цистернам! — наконец повернулся в нашу сторону капитан.
— Руки! — приказал нам рыжеватый, крепко сбитый сержант и для убедительности мотнул стволом своего автомата вверх.
— Ничего себе заявочки! Ты что, капитан, сдурел, что ли? — возмутился Артист. — Мы вам на тарелочке этот контейнер преподнесли, а вы с нами как с преступниками?..
— Капитан, мы что, арестованы? — спросил я.
— Молчать! — крикнул черноусый. — Тарасов, что встал, веди их!
— Эй, сначала разберись, а потом кричи... — подал голос Муха.
— А мы уже разобрались, — ухмыльнулся капитан. В комплекте с ухоженными усами и молодым розовощеким лицом его ухмылка показалась мне особенно наглой. — Вы пособники террористов. Пойманы с поличным. Так что с вами все ясно: в расход!
— Эй, капитан, не бери грех на душу, — сказал я. — Ты же прекрасно знаешь, что все не так. Потом, когда все всплывет, тебе так вставят за нас, что мало не покажется. И генерал твой тебя покрывать не станет, уж поверь мне на слово, я на своем веку таких навидался... Между прочим, я сам когда-то в капитанах ходил.
— Я выполняю приказ, — отрезал капитан. — Если вы служили в войсках, вы должны быть в курсе, что это такое — не выполнить приказ при проведении боевой операции. И, честно говоря, мне вы до лампочки. Кто вы, что — какая мне разница? Давай, Тарасов, выполняй!
— Кому сказано, руки! — Сержант сильно двинул мне «калашом» под ребра.
— Ладно, капитан, ты еще пожалеешь, что был таким послушным бараном, — сказал я, стараясь не показать виду, что у меня в глазах потемнело от удара.
Пришлось поднять руки, чтобы нас не забили тут же, на месте: нужно было время, чтобы разобраться в новой ситуации и принять единственно правильное решение. Нас, подталкивая автоматами в спины, повели к стоящим неподалеку ржавым бакам. У меня было всего несколько минут. Я еще не понимал, что происходит, но в том, что в конце этого короткого пути нас, скорее всего, ждет неминуемый расстрел, — у меня уже никаких сомнений не было.
— Извините, ребята, что втянул вас в это дерьмо... — сказал Док.
Никто ему не ответил: и так было ясно, что в нынешней ситуации Док так же не виноват, как, скажем, я, потащивший всех на эту рыбалку. Лишь Артист, как всегда, не смог удержаться.
— Такова жизнь! — с фальшивым пафосом вздохнул он. — Вот она, судьба — грозно топочет сапогами за нашими спинами!..
Он оглянулся, и мы обменялись взглядами.
«Что будем делать?» — прочел я в его бедовых глазах.
«Не знаю...» — только это Артист, пожалуй, мог увидеть в ответ.
Между прочим, командир — настоящий, конечно, командир — на такой ответ просто не имеет права...
3
Судьба Алексея Иконникова почти ничем не отличалась от судеб десятков тысяч других таких же, как и он, советских офицеров, с той лишь разницей, что в конечном счете его, а не десятков пять других офицеров, характер, склонность к авантюрам, установка на жизнь привели его туда, откуда назад уже не было хода.
Начинал Иконников, как обычно, с офицерского училища. Закончил его с красным дипломом, получил специальность военного инженера и был распределен по собственному желанию (получившим красный диплом предоставлялась такая возможность) в войска химзащиты, дислоцировавшиеся в Восточной Германии. Когда после непродуманного горбачевского соглашения с немцами мы в считанные месяцы выводили свои части оттуда, майор Иконников в первый раз за все время своей беспорочной службы совершил некие проступки, за которые, узнай о них компетентные органы, он получил бы лет пять с конфискацией. Но тогда никому не было дела до него: материальную часть разворовывали направо и налево; Иконников, будучи начальником тыла инженерного полка, знал, где, что и как можно списать без особого риска, а затем продать местным торгашам по бросовой цене. Так, к немцам ушло несколько мощных «уралов», десятки тысяч шерстяных одеял, пятнадцать тонн бензина и полный техкомплект ремонтной мастерской...
На той сделке Алексей Николаевич заработал почти сто пятьдесят тысяч марок. Иконников предусмотрительно не повез все эти деньги домой — большую часть он положил под проценты в местный банк, в полной уверенности, что у него когда-нибудь появится возможность найти им достойное применение.
После прибытия в Россию их дивизию расформировали, а полк, в котором служил Иконников, оказался совершенно на пустом месте в приволжской степи. Вокруг лежали голые степи, все надо было буквально начинать с нуля. Финансировалась часть из рук вон плохо: многие офицеры, не имеющие возможности обеспечить свои семьи хотя бы минимальными условиями для жилья и быта, вынуждены были подавать прошения об отставке. За два года после переезда в Россию офицерский состав в полку сократился почти наполовину. В конце концов полк был расформирован, простоявшую все это время под небом технику и контейнеры с оборудованием списали, а офицеров раскидали по другим воинским частям. Иконников к тому времени на часть полученных от немцев денег приобрел квартиру в областном центре неподалеку от места службы; там жили его жена и ребенок, а сам он приезжал в город на выходные. Поэтому при расформировании полка он подал рапорт о том, чтобы его не посылали далеко от областного центра. Его просьба, которую он подал нужному генералу из округа и сдобрил приличной мздой в пять тысяч долларов, была удовлетворена, подполковник Иконников получил генеральскую должность: он стал начальником суперсекретного полигона «Гамма», принадлежащего войскам химзащиты.
Правда, на объекте, которым начал командовать Алексей Николаевич, не было ничего такого, что можно было бы использовать с коммерческими целями. Некогда здесь испытывалось бактериологическое оружие; теперь, когда испытания отошли в далекое прошлое, на полигоне оставались лишь склады с остатками этого запрещенного оружия, несколько законсервированных научных лабораторий да казармы с солдатами, охраняющими этот объект. Из-за секретности «Гаммы» возможность сдачи свободных помещений кому-нибудь в аренду была нулевой, а лабораторное оборудование было разворовано еще до прихода Иконникова на эту должность.
Шли годы. Алексей Николаевич получил звание генерал-майора. Даже не предполагавший, что заветная мечта всей его жизни — стать генералом — может вовсе не служить гарантией спокойной и сытой жизни в нынешних российских условиях, Иконников уже совсем было собрался уходить в отставку. Он считал, что хранящихся в Германии денег вполне хватит, чтобы открыть свой бизнес и вывести жизнь на новый уровень. Но тут произошли события, которые заставили Алексея Николаевича повременить со снятием генеральских погон...
Однажды, когда Иконников в очередной раз приехал на выходные к семье, на его квартире раздался очень странный телефонный звонок.
Акцент у звонившего мужчины был явно кавказский.
— Алексей Николаевич? — спросили у него на другом конце провода и, когда Иконников удивленно поинтересовался, кто его собеседник, довольно бесцеремонно ответили: — Сейчас это неважно. Важнее то, что я вам хочу предложить...
Работая на объекте с особо секретным допуском, любой из сотрудников «Гаммы» должен был немедленно прервать подобный разговор и доложить о нем в соответствующую спецслужбу. Но Иконников почему-то почувствовал, что у звонившего есть основания так нагло с ним разговаривать, и генерал решил подождать, когда неизвестный раскроет свои карты. Но в этот раз он ничего толком все равно не узнал.
Так и не представившийся кавказец предложил Иконникову встретиться в любом, на его выбор, ресторане. Алексей Николаевич, заинтригованный звонком, согласился:
— Хорошо, я встречусь с вами в «Иволге», но с одним условием...
— Слушаю вас...
— Платить буду я, мне так удобнее.
— Хорошо, — без лишних вопросов согласился собеседник и, уточнив день и время, повесил трубу.
Оказавшись в «Иволге» чуть раньше назначенного времени, Алексей Николаевич выбрал столик, стоящий в самом углу уютного, полутемного зала, и попросил официанта накрыть его на двоих. Не успел официант убрать лишние приборы, как к столу Иконникова подошел импозантный, с иголочки одетый мужчина лет тридцати пяти. Его темные волосы были аккуратно подстрижены, на мизинце левой руки блестела дорогая печатка, а глаза закрывали темные очки в модной оправе. На Иконникова пахнуло запахом дорогого одеколона.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — улыбнулся незнакомец и снял очки. На генерала пристально смотрели темно-карие, почти черные глаза. — Это я просил о встрече с вами.
И, не дожидаясь приглашения, уселся за стол напротив генерала.
— Как вас зовут? — поинтересовался Иконников.
— Друзья зовут меня Султаном, — снова показал в улыбке ряд своих ровных белоснежных зубов собеседник. — Надеюсь, что после сегодняшней встречи мы тоже станем друзьями...
— Что вам заказать?
— Рыбу, овощи... А впрочем, что вам угодно. Я пришел сюда не ублажать свой желудок, а поговорить с, я надеюсь, умным и деловым человеком...
— Хорошо, поговорим... — задумчиво протянул Иконников. — Но о чем?
— Давайте сначала выпьем за знакомство, и тогда я отвечу на ваш вопрос. Не возражаете против коньяка?
Генерал возражать не стал, и официант быстро принес и поставил, ловко открыв, на стол бутылку французского коньяка.
— Ну а теперь к делу, я вижу ваше нетерпение... — произнес Султан, когда они опустошили свои бокалы. — Давайте договоримся: сначала буду говорить я, а потом с интересом выслушаю все, что вы найдете нужным мне сказать или даже, возможно, возразить. Вы согласны?
— Говорите, во всяком случае, обещаю, что выслушаю вас до конца...
— Итак, Алексей Николаевич, начну я с того, что скажу: мне очень много о вас известно. Чтобы вы поверили в это, я даже не поленился выписать кое-какие цифры...
Назвавшийся Султаном достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его генералу. Иконников удивленно развернул листок и увидел на нем всего одну набранную на компьютере строчку. Медленно холодея изнутри, прочел название немецкого банка, в котором он держал свои деньги, и номер счета. В том, что это был именно его счет, Алексей Николаевич не сомневался, знал его наизусть, потому что боялся, что, где-либо записанный, он обязательно всплывет на поверхность — и тогда к нему появятся лишние и очень неприятные вопросы. Достаточно сказать, что, например, его жене не то что номер этого счета не был известен, но и само его существование...
Султан протянул Иконникову изящную золотую зажигалку:
— Сожгите, и пусть это останется между нами.
Генерал послушно чиркнул зажигалкой, поднес огонек к уголку листа и затем отбросил вспыхнувшую бумагу в пепельницу.
— Я не буду называть сумму, которая лежит на этом счету, вы сами ее отлично знаете, — продолжил Султан, — но, если мы договоримся, этот счет станет в три раза больше... Да-да, вы не ослышались, я предлагаю вам двести пятьдесят тысяч американских долларов за одну маленькую услугу, которую вам будет совсем нетрудно оказать.
Иконников ощутил, как у него разом увлажнились ладони: когда он шел на эту встречу, о таких деньгах он даже не думал... Генерал плеснул себе коньяку, залпом выпил и сказал охрипшим голосом:
— Такие деньги никто за просто так платить не будет...
— Конечно, не будет, — улыбнулся Султан. — Вы их честно заработаете. Причем без особых хлопот, всего лишь одной своей подписью на нужном мне документе.
— Каком документе? — встрепенулся Иконников. Он почувствовал, что сейчас его собеседник поставит последнюю точку.
— На накладной на вывоз отходов с вверенного вам объекта.
— Всего-то?
— Да. И вот что еще: для вашей же безопасности было бы лучше, чтобы вы лично сопровождали транспорт, который повезет эти отходы, до нужного нам места.
— Ну да, — недоверчиво хмыкнул генерал. — И оплата при получении — девять граммов свинца в затылок...
— Ну, Алексей Николаевич, зачем же так... Мы взрослые люди, и я дам вам гарантии, которыми вы останетесь довольны.
— Допустим. И какие же отходы вы собираетесь приобрести за такую солидную цену?
— Это цена одной из бочек, которые хранятся у вас на восьмом складе.
— Что? Но это же...
— Давайте не будем уточнять. Мы говорим исключительно об отходах. Я уверен, что с вашим умом и опытом вы легко решите задачку, как превратить в отходы нужный мне товар... Согласитесь, двести пятьдесят тысяч — хорошая цена за решение такой задачи. Думаю, что никто из ваших подчиненных на это не способен.
— Но как я...
— Меня это совершенно не касается, — резко прервал его Султан. — Я всего лишь поставил задачу и дал за нее свою цену. Ваше дело — найти решение. Надеюсь, вы понимаете, что другого варианта у вас нет и не будет: иначе вам придется лишиться всего — денег, карьеры, семьи, ну и в конечном счете — жизни. Даю вам неделю на решение, думаю, этого будет вполне достаточно. — Султан вытер салфеткой губы и встал из-за стола. — Рад был с вами познакомиться. До встречи! Я вам обязательно позвоню...
Султан бросил прощальный взгляд на притихшего генерала, надел темные очки и быстрым шагом пошел к выходу. Иконников заметил, как из-за соседнего стола встали два крепких кавказца, бросили на стол комок долларов и, пристроившись за спиной Султана, пошли за ним следом.
«С охраной ходит, сволочь! — подумал генерал. — Откуда ты взялся на мою голову, Султан? И откуда ты знаешь о моем счете?..»
Чтобы отвлечься от навалившихся на него тяжелых мыслей, Алексей Николаевич позволил себе еще сто граммов коньяку. Затем он плотно поужинал, выпил еще на дорожку и попросил официанта вызвать такси.
Сытный ужин и отличный коньяк сделали свое дело: развалившись на заднем сиденье такси, Иконников уже не чувствовал того напряжения, которое сковало все его крупное тело, когда Султан уточнил, за что он предлагает такие огромные деньги.
"Где наша не пропадала! — пьяно подумал Алексей Николаевич. — Он прав, этот Султан, его задачка действительно не из самых трудных. Самое важное здесь не вывоз этой бочки — их можно хоть сотню отправить на сторону... Важнее, чтобы потом о том, что я в этом участвовал, ни одна сволочь не узнала... Значит, никаких накладных я подписывать не стану, — это будет моим условием. В конце концов, Султану нужен товар, а не доказательства моей причастности к его похищению. Хватит с него и того, что он знает о моем счете...
Когда такси остановилось перед подъездом его дома, у Иконникова уже вырисовался примерный план, каким образом убить двух зайцев: сделать то, что от него требовалось, и одновременно надежно обезопасить себя. Заявившись домой, генерал, не обращая внимания на жену, сразу заперся у себя в кабинете и просидел там до трех часов ночи, пока в его плане все не состыковалось как нужно.
Только после этого Алексей Николаевич смог спокойно заснуть: теперь он внутренне был готов к звонку своего нового таинственного знакомого.
Султан при помощи Тимура основал свою фирму по торговле нефтью, и с такой «крышей», как Басаев, дела у него сразу пошли очень хорошо. Младшие братья Аджуевы — Аслан и Марат — помогали старшему на местах: Аслан обосновался в Дагестане, а Марат — в Москве.
За два года фирма Аджуевых, «Ойл интернэшнл», стала одной из самых крупных на Кавказе. Султан не забывал о своем покровителе и регулярно передавал Басаеву через Тимура пятнадцать процентов от своих доходов. Султан всегда подчеркивал, что эти деньги он дает не конкретному человеку Шамилю, а «на правое дело» и что Басаев для него — олицетворение настоящего чеченского волка, стремящегося увести независимую Ичкерию из-под обременительного присмотра русского царя.
Султан, в отличие от своих братьев и отца, имел высшее образование: в свое время он закончил в Москве институт нефти и газа — в просторечии «керосинку». В начале девяностых, в начале эры Дудаева, он не успел вовремя подсуетиться — тогда в Чечне еще была сильна старая номенклатура — и перебивался тем, что, как и многие чеченцы того времени, добывал нефть из заброшенных из-за войны скважин и кустарным способом перегонял ее в бензин. Потом это горючее продавалось на обочинах дорог российского юга.
Первая война с русскими многое изменила в Чечне. Появились новые герои, новые авторитеты. И в этом раскладе Султан уже смог ухватить кусок пожирнее. Но когда осенью 1999 года российские войска выбили из Дагестана отряды Шамиля и Хаттаба, а война снова пошла на территории Ичкерии, Султан начал нести ощутимые убытки: границы были перекрыты, несколько его нефтеперерабатывающих предприятий были уничтожены российской авиацией, а остальные постоянно подвергались грабежу со стороны местных отрядов самообороны. Зимой вернулся к себе в Ведено Аслан: в Дагестане ему теперь было делать нечего, все связи из-за войны были оборваны и торговля совсем замерла...
Всегдашний их покровитель — Басаев — метался со своим отрядом по Чечне, отбиваясь от наседающих на него русских, и ничем не мог помочь Аджуевым.
Султан попытался перевести фирму в Москву, но не тут-то было: его тамошнего представителя, брата Марата, арестовала ФСБ за связи с Удуговым и его информационным центром «Кавказ», которому Марат помогал деньгами и сетевым обеспечением.
Султан понял, что его бизнесу пришел конец, и это настолько выбило его из колеи, что он однажды проклял как самих русских, так и их страну, и поклялся, что сделает все возможное, чтобы причинить России и ее жителям как можно больше вреда.
Деньги у него еще оставались, и Султан решил, что по примеру известных чеченских лидеров соберет и снарядит на свои средства мобильный отряд бойцов, с которыми будет воевать до полного освобождения Чечни от русских. Он связался с братом Тимуром и попросил устроить встречу с Басаевым: Султану нужен был совет, как лучше осуществить задуманное. На что Тимур, знавший истинное положение на фронте, сказал ему: "Слушай, если тебе действительно нужен настоящий совет, тебе сейчас требуется не Шамиль и не Масхадов. Они оба великие люди и великие воины, но великий совет тебе дадут не они, поверь мне! Знаешь, кто тебе сейчас нужен? Тот, кто устроил русским веселую жизнь у них дома, кто взорвал многоэтажки в Москве, Волгодонске, Буйнакске! Кого русские месяц целой армией не могли победить в его родном Пионерском — тебе нужен Руслан Дадаев. И Султан согласился с ним — Дадаева он уважал, пожалуй, не меньше, чем самого Шамиля... Но Шамилю, особенно теперь, когда он оставил ногу в русском капкане, совсем не до него. И он согласился на эту встречу.
Она состоялась через неделю в селе неподалеку от Гудермеса, в доме одного из дальних родственников Басаева. Встреча проходила с глазу на глаз, даже Тимур в ней не участвовал.
— То, что ты задумал, очень хорошо... — сказал Руслан, когда Аджуев поведал ему о своих планах, — но, прости, я буду говорить с тобой как мужчина с мужчиной. Я давно слежу за тобой — ты воин, у тебя другой характер. Конечно, ты, как и все чеченцы, умеешь постоять за себя и держать оружие в руках. Но этого мало. Русские коварны и хитры, они стараются расколоть наш народ: одним кинуть кость, других уничтожить, третьих подчинить... Я верю, что ты хочешь принести наибольшую пользу своей родине, поэтому я дам тебе совет, как лучше использовать твои умение, опыт и деньги...
К удивлению Султана, Руслан предложил ему покинуть Чечню и обосноваться в России:
— Стоять во главе боевого, пусть даже очень хорошего, отряда — для тебя слишком мелко. Тебе нужно мыслить масштабнее. Надо причинять неверным вред там, где они этого не ждут. И у тебя, дорогой Султан, есть для этого все. Надо взорвать жизнь русских изнутри, не дать жить им спокойно! Пусть они почувствуют то же, что и наши люди, пусть знают, что мы достанем их в любом месте!..
И Дадаев предложил Султану конкретный план. Главная его идея состояла в том, что чеченцам давно пора перевести священную войну за независимость своей республики на территорию России. Дадаев предложил Султану Поволжье — большой промышленный район, не так далеко от центра, как Сибирь, и — что очень важно — здесь проживает много мусульман.
Из Чечни — благо тогда еще была достаточная свобода передвижения — во все области России поехали чеченские эмиссары. Они были снабжены большими суммами в валюте и документами, подтверждающими самые высокие полномочия. Эмиссары, действуя от лица чеченского руководства, приехав на места, открывали чеченские культурные центры, вокруг которых собирали своих соплеменников; они открывали фирмы, покупали квартиры и дома, арендовали помещения и землю. Все это впоследствии, когда началась вторая чеченская война и по России потекли ручейки чеченских беженцев, заработало на полную катушку. Среди этих спасающихся от авиабомб и снарядов людей было немало и тех, кто прятал в себе злобу на Россию и желание отомстить ей за страдания своего народа...
Одной из таких тайных чеченских баз стал заброшенный лагерь нефтяников под поволжским областным городом-"миллионником". Первым его обнаружил Аслан Бораев, один из ближайших сподвижников Шамиля Басаева, которому Шамиль поручил «освоить» Центральное Поволжье. Аслан и два доверенных его лица приехали сюда больше года назад. Бораев купил помощникам квартиру в областном центре и машины, а сам поселился в доме местного богатого чеченца, который, имея местную прописку и владея несколькими магазинами в городе, тайно помогал своим многочисленным родственникам, активно участвующим в чеченском сопротивлении.
Начинал Иконников, как обычно, с офицерского училища. Закончил его с красным дипломом, получил специальность военного инженера и был распределен по собственному желанию (получившим красный диплом предоставлялась такая возможность) в войска химзащиты, дислоцировавшиеся в Восточной Германии. Когда после непродуманного горбачевского соглашения с немцами мы в считанные месяцы выводили свои части оттуда, майор Иконников в первый раз за все время своей беспорочной службы совершил некие проступки, за которые, узнай о них компетентные органы, он получил бы лет пять с конфискацией. Но тогда никому не было дела до него: материальную часть разворовывали направо и налево; Иконников, будучи начальником тыла инженерного полка, знал, где, что и как можно списать без особого риска, а затем продать местным торгашам по бросовой цене. Так, к немцам ушло несколько мощных «уралов», десятки тысяч шерстяных одеял, пятнадцать тонн бензина и полный техкомплект ремонтной мастерской...
На той сделке Алексей Николаевич заработал почти сто пятьдесят тысяч марок. Иконников предусмотрительно не повез все эти деньги домой — большую часть он положил под проценты в местный банк, в полной уверенности, что у него когда-нибудь появится возможность найти им достойное применение.
После прибытия в Россию их дивизию расформировали, а полк, в котором служил Иконников, оказался совершенно на пустом месте в приволжской степи. Вокруг лежали голые степи, все надо было буквально начинать с нуля. Финансировалась часть из рук вон плохо: многие офицеры, не имеющие возможности обеспечить свои семьи хотя бы минимальными условиями для жилья и быта, вынуждены были подавать прошения об отставке. За два года после переезда в Россию офицерский состав в полку сократился почти наполовину. В конце концов полк был расформирован, простоявшую все это время под небом технику и контейнеры с оборудованием списали, а офицеров раскидали по другим воинским частям. Иконников к тому времени на часть полученных от немцев денег приобрел квартиру в областном центре неподалеку от места службы; там жили его жена и ребенок, а сам он приезжал в город на выходные. Поэтому при расформировании полка он подал рапорт о том, чтобы его не посылали далеко от областного центра. Его просьба, которую он подал нужному генералу из округа и сдобрил приличной мздой в пять тысяч долларов, была удовлетворена, подполковник Иконников получил генеральскую должность: он стал начальником суперсекретного полигона «Гамма», принадлежащего войскам химзащиты.
Правда, на объекте, которым начал командовать Алексей Николаевич, не было ничего такого, что можно было бы использовать с коммерческими целями. Некогда здесь испытывалось бактериологическое оружие; теперь, когда испытания отошли в далекое прошлое, на полигоне оставались лишь склады с остатками этого запрещенного оружия, несколько законсервированных научных лабораторий да казармы с солдатами, охраняющими этот объект. Из-за секретности «Гаммы» возможность сдачи свободных помещений кому-нибудь в аренду была нулевой, а лабораторное оборудование было разворовано еще до прихода Иконникова на эту должность.
Шли годы. Алексей Николаевич получил звание генерал-майора. Даже не предполагавший, что заветная мечта всей его жизни — стать генералом — может вовсе не служить гарантией спокойной и сытой жизни в нынешних российских условиях, Иконников уже совсем было собрался уходить в отставку. Он считал, что хранящихся в Германии денег вполне хватит, чтобы открыть свой бизнес и вывести жизнь на новый уровень. Но тут произошли события, которые заставили Алексея Николаевича повременить со снятием генеральских погон...
Однажды, когда Иконников в очередной раз приехал на выходные к семье, на его квартире раздался очень странный телефонный звонок.
Акцент у звонившего мужчины был явно кавказский.
— Алексей Николаевич? — спросили у него на другом конце провода и, когда Иконников удивленно поинтересовался, кто его собеседник, довольно бесцеремонно ответили: — Сейчас это неважно. Важнее то, что я вам хочу предложить...
Работая на объекте с особо секретным допуском, любой из сотрудников «Гаммы» должен был немедленно прервать подобный разговор и доложить о нем в соответствующую спецслужбу. Но Иконников почему-то почувствовал, что у звонившего есть основания так нагло с ним разговаривать, и генерал решил подождать, когда неизвестный раскроет свои карты. Но в этот раз он ничего толком все равно не узнал.
Так и не представившийся кавказец предложил Иконникову встретиться в любом, на его выбор, ресторане. Алексей Николаевич, заинтригованный звонком, согласился:
— Хорошо, я встречусь с вами в «Иволге», но с одним условием...
— Слушаю вас...
— Платить буду я, мне так удобнее.
— Хорошо, — без лишних вопросов согласился собеседник и, уточнив день и время, повесил трубу.
* * *
Ресторан «Иволга», который выбрал Иконников, подходил ему по одной, но очень важной причине: генерал точно знал, что сюда никто из сослуживцев или просто из его знакомых не завернет: ресторан был одним из самых дорогих в городе. Иконников почему-то с самого начала был уверен, что деньги, потраченные на этот ужин, еще вернутся к нему, и сторицей.Оказавшись в «Иволге» чуть раньше назначенного времени, Алексей Николаевич выбрал столик, стоящий в самом углу уютного, полутемного зала, и попросил официанта накрыть его на двоих. Не успел официант убрать лишние приборы, как к столу Иконникова подошел импозантный, с иголочки одетый мужчина лет тридцати пяти. Его темные волосы были аккуратно подстрижены, на мизинце левой руки блестела дорогая печатка, а глаза закрывали темные очки в модной оправе. На Иконникова пахнуло запахом дорогого одеколона.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — улыбнулся незнакомец и снял очки. На генерала пристально смотрели темно-карие, почти черные глаза. — Это я просил о встрече с вами.
И, не дожидаясь приглашения, уселся за стол напротив генерала.
— Как вас зовут? — поинтересовался Иконников.
— Друзья зовут меня Султаном, — снова показал в улыбке ряд своих ровных белоснежных зубов собеседник. — Надеюсь, что после сегодняшней встречи мы тоже станем друзьями...
— Что вам заказать?
— Рыбу, овощи... А впрочем, что вам угодно. Я пришел сюда не ублажать свой желудок, а поговорить с, я надеюсь, умным и деловым человеком...
— Хорошо, поговорим... — задумчиво протянул Иконников. — Но о чем?
— Давайте сначала выпьем за знакомство, и тогда я отвечу на ваш вопрос. Не возражаете против коньяка?
Генерал возражать не стал, и официант быстро принес и поставил, ловко открыв, на стол бутылку французского коньяка.
— Ну а теперь к делу, я вижу ваше нетерпение... — произнес Султан, когда они опустошили свои бокалы. — Давайте договоримся: сначала буду говорить я, а потом с интересом выслушаю все, что вы найдете нужным мне сказать или даже, возможно, возразить. Вы согласны?
— Говорите, во всяком случае, обещаю, что выслушаю вас до конца...
— Итак, Алексей Николаевич, начну я с того, что скажу: мне очень много о вас известно. Чтобы вы поверили в это, я даже не поленился выписать кое-какие цифры...
Назвавшийся Султаном достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его генералу. Иконников удивленно развернул листок и увидел на нем всего одну набранную на компьютере строчку. Медленно холодея изнутри, прочел название немецкого банка, в котором он держал свои деньги, и номер счета. В том, что это был именно его счет, Алексей Николаевич не сомневался, знал его наизусть, потому что боялся, что, где-либо записанный, он обязательно всплывет на поверхность — и тогда к нему появятся лишние и очень неприятные вопросы. Достаточно сказать, что, например, его жене не то что номер этого счета не был известен, но и само его существование...
Султан протянул Иконникову изящную золотую зажигалку:
— Сожгите, и пусть это останется между нами.
Генерал послушно чиркнул зажигалкой, поднес огонек к уголку листа и затем отбросил вспыхнувшую бумагу в пепельницу.
— Я не буду называть сумму, которая лежит на этом счету, вы сами ее отлично знаете, — продолжил Султан, — но, если мы договоримся, этот счет станет в три раза больше... Да-да, вы не ослышались, я предлагаю вам двести пятьдесят тысяч американских долларов за одну маленькую услугу, которую вам будет совсем нетрудно оказать.
Иконников ощутил, как у него разом увлажнились ладони: когда он шел на эту встречу, о таких деньгах он даже не думал... Генерал плеснул себе коньяку, залпом выпил и сказал охрипшим голосом:
— Такие деньги никто за просто так платить не будет...
— Конечно, не будет, — улыбнулся Султан. — Вы их честно заработаете. Причем без особых хлопот, всего лишь одной своей подписью на нужном мне документе.
— Каком документе? — встрепенулся Иконников. Он почувствовал, что сейчас его собеседник поставит последнюю точку.
— На накладной на вывоз отходов с вверенного вам объекта.
— Всего-то?
— Да. И вот что еще: для вашей же безопасности было бы лучше, чтобы вы лично сопровождали транспорт, который повезет эти отходы, до нужного нам места.
— Ну да, — недоверчиво хмыкнул генерал. — И оплата при получении — девять граммов свинца в затылок...
— Ну, Алексей Николаевич, зачем же так... Мы взрослые люди, и я дам вам гарантии, которыми вы останетесь довольны.
— Допустим. И какие же отходы вы собираетесь приобрести за такую солидную цену?
— Это цена одной из бочек, которые хранятся у вас на восьмом складе.
— Что? Но это же...
— Давайте не будем уточнять. Мы говорим исключительно об отходах. Я уверен, что с вашим умом и опытом вы легко решите задачку, как превратить в отходы нужный мне товар... Согласитесь, двести пятьдесят тысяч — хорошая цена за решение такой задачи. Думаю, что никто из ваших подчиненных на это не способен.
— Но как я...
— Меня это совершенно не касается, — резко прервал его Султан. — Я всего лишь поставил задачу и дал за нее свою цену. Ваше дело — найти решение. Надеюсь, вы понимаете, что другого варианта у вас нет и не будет: иначе вам придется лишиться всего — денег, карьеры, семьи, ну и в конечном счете — жизни. Даю вам неделю на решение, думаю, этого будет вполне достаточно. — Султан вытер салфеткой губы и встал из-за стола. — Рад был с вами познакомиться. До встречи! Я вам обязательно позвоню...
Султан бросил прощальный взгляд на притихшего генерала, надел темные очки и быстрым шагом пошел к выходу. Иконников заметил, как из-за соседнего стола встали два крепких кавказца, бросили на стол комок долларов и, пристроившись за спиной Султана, пошли за ним следом.
«С охраной ходит, сволочь! — подумал генерал. — Откуда ты взялся на мою голову, Султан? И откуда ты знаешь о моем счете?..»
Чтобы отвлечься от навалившихся на него тяжелых мыслей, Алексей Николаевич позволил себе еще сто граммов коньяку. Затем он плотно поужинал, выпил еще на дорожку и попросил официанта вызвать такси.
Сытный ужин и отличный коньяк сделали свое дело: развалившись на заднем сиденье такси, Иконников уже не чувствовал того напряжения, которое сковало все его крупное тело, когда Султан уточнил, за что он предлагает такие огромные деньги.
"Где наша не пропадала! — пьяно подумал Алексей Николаевич. — Он прав, этот Султан, его задачка действительно не из самых трудных. Самое важное здесь не вывоз этой бочки — их можно хоть сотню отправить на сторону... Важнее, чтобы потом о том, что я в этом участвовал, ни одна сволочь не узнала... Значит, никаких накладных я подписывать не стану, — это будет моим условием. В конце концов, Султану нужен товар, а не доказательства моей причастности к его похищению. Хватит с него и того, что он знает о моем счете...
Когда такси остановилось перед подъездом его дома, у Иконникова уже вырисовался примерный план, каким образом убить двух зайцев: сделать то, что от него требовалось, и одновременно надежно обезопасить себя. Заявившись домой, генерал, не обращая внимания на жену, сразу заперся у себя в кабинете и просидел там до трех часов ночи, пока в его плане все не состыковалось как нужно.
Только после этого Алексей Николаевич смог спокойно заснуть: теперь он внутренне был готов к звонку своего нового таинственного знакомого.
* * *
Султан Аджуев был старшим из четырех сыновей Рустама Аджуева — одного из самых авторитетных людей в горной Чечне. Аджуевы были из того же тейпа, что и Басаевы; второй сын Рустама, Тимур, учился с Шамилем Басаевым в одной школе и знал его с детства. В первую чеченскую кампанию все сыновья Рустама так или иначе были связаны с отрядом, которым командовал Шамиль; Тимур даже участвовал в походе Басаева на Буденновск. После заключения Хасавюртовского мирного соглашения Тимур остался в команде Шамиля — сначала помогал ему участвовать в президентской кампании, а затем, когда Басаев стал вице-премьером, с большой пользой для себя работал в аппарате нефтяного министерства, которое курировал Шамиль.Султан при помощи Тимура основал свою фирму по торговле нефтью, и с такой «крышей», как Басаев, дела у него сразу пошли очень хорошо. Младшие братья Аджуевы — Аслан и Марат — помогали старшему на местах: Аслан обосновался в Дагестане, а Марат — в Москве.
За два года фирма Аджуевых, «Ойл интернэшнл», стала одной из самых крупных на Кавказе. Султан не забывал о своем покровителе и регулярно передавал Басаеву через Тимура пятнадцать процентов от своих доходов. Султан всегда подчеркивал, что эти деньги он дает не конкретному человеку Шамилю, а «на правое дело» и что Басаев для него — олицетворение настоящего чеченского волка, стремящегося увести независимую Ичкерию из-под обременительного присмотра русского царя.
Султан, в отличие от своих братьев и отца, имел высшее образование: в свое время он закончил в Москве институт нефти и газа — в просторечии «керосинку». В начале девяностых, в начале эры Дудаева, он не успел вовремя подсуетиться — тогда в Чечне еще была сильна старая номенклатура — и перебивался тем, что, как и многие чеченцы того времени, добывал нефть из заброшенных из-за войны скважин и кустарным способом перегонял ее в бензин. Потом это горючее продавалось на обочинах дорог российского юга.
Первая война с русскими многое изменила в Чечне. Появились новые герои, новые авторитеты. И в этом раскладе Султан уже смог ухватить кусок пожирнее. Но когда осенью 1999 года российские войска выбили из Дагестана отряды Шамиля и Хаттаба, а война снова пошла на территории Ичкерии, Султан начал нести ощутимые убытки: границы были перекрыты, несколько его нефтеперерабатывающих предприятий были уничтожены российской авиацией, а остальные постоянно подвергались грабежу со стороны местных отрядов самообороны. Зимой вернулся к себе в Ведено Аслан: в Дагестане ему теперь было делать нечего, все связи из-за войны были оборваны и торговля совсем замерла...
Всегдашний их покровитель — Басаев — метался со своим отрядом по Чечне, отбиваясь от наседающих на него русских, и ничем не мог помочь Аджуевым.
Султан попытался перевести фирму в Москву, но не тут-то было: его тамошнего представителя, брата Марата, арестовала ФСБ за связи с Удуговым и его информационным центром «Кавказ», которому Марат помогал деньгами и сетевым обеспечением.
Султан понял, что его бизнесу пришел конец, и это настолько выбило его из колеи, что он однажды проклял как самих русских, так и их страну, и поклялся, что сделает все возможное, чтобы причинить России и ее жителям как можно больше вреда.
Деньги у него еще оставались, и Султан решил, что по примеру известных чеченских лидеров соберет и снарядит на свои средства мобильный отряд бойцов, с которыми будет воевать до полного освобождения Чечни от русских. Он связался с братом Тимуром и попросил устроить встречу с Басаевым: Султану нужен был совет, как лучше осуществить задуманное. На что Тимур, знавший истинное положение на фронте, сказал ему: "Слушай, если тебе действительно нужен настоящий совет, тебе сейчас требуется не Шамиль и не Масхадов. Они оба великие люди и великие воины, но великий совет тебе дадут не они, поверь мне! Знаешь, кто тебе сейчас нужен? Тот, кто устроил русским веселую жизнь у них дома, кто взорвал многоэтажки в Москве, Волгодонске, Буйнакске! Кого русские месяц целой армией не могли победить в его родном Пионерском — тебе нужен Руслан Дадаев. И Султан согласился с ним — Дадаева он уважал, пожалуй, не меньше, чем самого Шамиля... Но Шамилю, особенно теперь, когда он оставил ногу в русском капкане, совсем не до него. И он согласился на эту встречу.
Она состоялась через неделю в селе неподалеку от Гудермеса, в доме одного из дальних родственников Басаева. Встреча проходила с глазу на глаз, даже Тимур в ней не участвовал.
— То, что ты задумал, очень хорошо... — сказал Руслан, когда Аджуев поведал ему о своих планах, — но, прости, я буду говорить с тобой как мужчина с мужчиной. Я давно слежу за тобой — ты воин, у тебя другой характер. Конечно, ты, как и все чеченцы, умеешь постоять за себя и держать оружие в руках. Но этого мало. Русские коварны и хитры, они стараются расколоть наш народ: одним кинуть кость, других уничтожить, третьих подчинить... Я верю, что ты хочешь принести наибольшую пользу своей родине, поэтому я дам тебе совет, как лучше использовать твои умение, опыт и деньги...
К удивлению Султана, Руслан предложил ему покинуть Чечню и обосноваться в России:
— Стоять во главе боевого, пусть даже очень хорошего, отряда — для тебя слишком мелко. Тебе нужно мыслить масштабнее. Надо причинять неверным вред там, где они этого не ждут. И у тебя, дорогой Султан, есть для этого все. Надо взорвать жизнь русских изнутри, не дать жить им спокойно! Пусть они почувствуют то же, что и наши люди, пусть знают, что мы достанем их в любом месте!..
И Дадаев предложил Султану конкретный план. Главная его идея состояла в том, что чеченцам давно пора перевести священную войну за независимость своей республики на территорию России. Дадаев предложил Султану Поволжье — большой промышленный район, не так далеко от центра, как Сибирь, и — что очень важно — здесь проживает много мусульман.
* * *
Еще два года назад, сразу после Хасавюрта, на совете чеченских полевых командиров было решено создать сеть баз по подготовке диверсантов: всем, стоящим у руководства Ичкерией, было ясно, что нынешняя передышка — лишь временное затишье, что Россия никогда по своей воле не даст Чечне свободу. Значит, не за горами новые боевые действия. К ним надо было готовиться заранее, и учебные диверсионные центры стали одной из составляющих этой подготовки к будущей войне.Из Чечни — благо тогда еще была достаточная свобода передвижения — во все области России поехали чеченские эмиссары. Они были снабжены большими суммами в валюте и документами, подтверждающими самые высокие полномочия. Эмиссары, действуя от лица чеченского руководства, приехав на места, открывали чеченские культурные центры, вокруг которых собирали своих соплеменников; они открывали фирмы, покупали квартиры и дома, арендовали помещения и землю. Все это впоследствии, когда началась вторая чеченская война и по России потекли ручейки чеченских беженцев, заработало на полную катушку. Среди этих спасающихся от авиабомб и снарядов людей было немало и тех, кто прятал в себе злобу на Россию и желание отомстить ей за страдания своего народа...
Одной из таких тайных чеченских баз стал заброшенный лагерь нефтяников под поволжским областным городом-"миллионником". Первым его обнаружил Аслан Бораев, один из ближайших сподвижников Шамиля Басаева, которому Шамиль поручил «освоить» Центральное Поволжье. Аслан и два доверенных его лица приехали сюда больше года назад. Бораев купил помощникам квартиру в областном центре и машины, а сам поселился в доме местного богатого чеченца, который, имея местную прописку и владея несколькими магазинами в городе, тайно помогал своим многочисленным родственникам, активно участвующим в чеченском сопротивлении.