Таманцев Андрей. Провокация (Солдаты удачи - 15)

   В 23.30 лесная изба-сторожка, где укрывались Пастухов, Злотников, Мухин и находившийся вместе с ними Томас Ребане, была блокирована бойцами спецподразделения "Эст". По моему требованию заложника освободили, видеокассета была передана Янсену, а Пастухов, Злотников и Мухин были доставлены в российское посольство.
   Они признали, что Пастухов и Мухин организовали побег Злотникова с гауптвахты, а Томаса Ребане взяли с собой по его настоятельной просьбе. Свою причастность к взрыву они категорически отрицали. Они сообщили, что Томас Ребане, по его собственному признанию, не имеет никаких родственных связей со штандартенфюрером СС Альфонсом Ребане, а является лицом подставным. В частности, его уже использовали, чтобы испросить разрешение мэра Аугсбурга на получение останков Альфонса Ребане для их перезахоронения в Таллине.
   Еще во время переговоров с Янсеном у меня создалось впечатление, что его гораздо больше волнует безопасность Томаса Ребане, чем видеозапись, компрометирующая генерал-лейтенанта Кейта. Это могло свидетельствовать о том, что Томаса Ребане предполагается использовать для решения каких-то гораздо более серьезных задач.
   Дальнейшие события подтвердили обоснованность этого предположения.
   Утром 26 февраля мне позвонил Юрген Янсен и попросил устроить ему встречу с Пастуховым, Злотниковым и Мухиным, чтобы сделать им деловое предложение. Встреча состоялась в одной из приемных российского посольства, оборудованных звукозаписывающей аппаратурой.
   Деловое предложение Юргена Янсена заключалось в следующем.
   Руководство Национально-патриотического союза заинтересовано в том, чтобы все мероприятия, связанные с доставкой останков Альфонса Ребане из Германии и торжественным захоронением их на кладбище Метсакальмисту, не были осложнены никакими эксцессами. В этом должна быть заинтересована и российская сторона, так как любые акции русских экстремистов, направленные на срыв этих мероприятий, вынудят эстонское правительство к жестким ответным действиям. Одной из таких провокационных акций может стать покушение на жизнь Томаса Ребане, внука национального героя Эстонии.
   Поскольку господин Мухин является одним из совладельцев московского детективно-охранного агентства "MX плюс", а господа Пастухов и Злотников нештатные сотрудники агентства, правление Национально-патриотического союза хотело бы заключить с ними договор об охране Томаса Ребане на весь период вышеупомянутых мероприятий. Этого потребовал сам Томас Ребане, имевший возможность убедиться в их профессиональной подготовке. Томас Ребане заявил, что он не доверяет таллинским охранным агентствам, так как среди них могут оказаться люди, связанные с русскими экстремистскими организациями. Несмотря на то что эти опасения Томаса Ребане являются, по твердому убеждению Янсена, совершенно беспочвенными, правление Национально-патриотического союза все же сочло возможным пойти навстречу его пожеланиям.
   Это и есть деловое предложение, которое он, Янсен, хотел сделать.
   Я вмешался в разговор и сообщил, что не считаю возможным свое дальнейшее участие во встрече, так как она носит частный характер и присутствие на ней представителя российского посольства неуместно.
   Далее приводится расшифровка магнитозаписи.
   "Я н с е н. Итак, господа? Я не вижу никаких причин, по которым агентство "MX плюс" отклонило бы это сугубо деловое предложение. Тем более что ваша работа будет оплачена по высшей ставке: по сто долларов в день на каждого. Я жду ответа.
   Мухин. Не вижу никаких причин, господин Янсен, по которым мы могли бы принять ваше предложение. Совершенно никаких. Ни одной.
   Янсен. Следует ли понимать вас в том смысле, что предложенная оплата кажется недостаточной?
   Мухин. Это очень слабо сказано. Слишком слабо.
   Янсен, Мы согласны увеличить оплату вдвое. Вы будете получать по двести долларов в день.
   Мухин. Срок контракта?
   Янсен. Три недели. Как только прах Альфонса Ребане будет предан земле, опасность для жизни Томаса Ребане станет минимальной. Не большей, чем для любого гражданина Эстонии в наши неспокойные времена. За три недели вы получите двенадцать тысяч долларов. Это много. Наша организация существует на взносы членов союза. Но сейчас речь идет о спокойствии в обществе. Во имя этой благородной цели мы готовы пойти на эти расходы.
   М у х и н. А на большие? Во имя благородной цели?
   Янсен. Я повторяю: мы небогатая организация.
   Мухин. Вы нас растрогали, господин Янсен. Поэтому я даже не спрашиваю, какую сумму ваша небогатая организация забабахала в съемки фильма "Битва на Векше". Верю, небогатая. Но у нас, русских, есть такой анекдот. Мышонок просит черепаху: "Перевези меня на тот берег, только у меня бабок нет". А черепаха отвечает: "Если у тебя нет бабок, то не хрен тебе и делать на том берегу". Вы понимаете, к чему я рассказал этот анекдот?
   Я н с ен. Я хотел бы, господин Мухин, чтобы вы более серьезно отнеслись к моему предложению.
   Пастухов. Позвольте мне. Господин Янсен, вы наверняка навели о нас справки. Иначе не обратились бы к нам. И вы должны знать, что мы никогда не работаем за поденную плату. Только за аккордную. При этом клиент платит все сразу. Наличными и вперед. Плюс текущие расходы. Они оплачиваются после выполнения работы. По факту.
   Янсен. Эти условия не кажутся мне справедливыми. А если вы не выполните свою работу?
   Пастухов. В нашем случае - если мы не сумеем предотвратить покушения на Томаса Ребане, не так ли? Мы не сможем сделать этого только в одном случае: если нас перестреляют раньше.
   Янсен. Какую сумму вы считаете достаточной?
   Пастухов. Ее должны назвать вы. В зависимости от того, насколько вам нужен живой Томас Ребане.
   Янсен. Двадцать тысяч долларов.
   Пастухов. Я не вижу смысла продолжать нашу беседу.
   Янсен. Тридцать.
   Пастухов. Господин Янсен, нам было интересно познакомиться с вами.
   Янсен. Сорок.
   Злотников. Сто.
   Янсен. Полагаю, вы шутите, господин Злотников?
   Злотников. Нет. Сорок тысяч - за работу. Допустим. А моральный аспект? Я, еврей, должен охранять внука эсэсовца. Это как? Это стоит гораздо больших денег, господин Янсен. Но мы прониклись вашей благородной идеей. Мы тоже не хотим, чтобы безответственные акции экстремистов привели к ухудшению положения русскоязычного населения. Поэтому остановимся на этой цифре. Сто тысяч долларов. Чем-то мне нравится эта цифра. В ней есть какая-то округлость, знак совершенства.
   Янсен. Мы принимаем ваши условия. Вам будут даны самые широкие полномочия вплоть до применения оружия в случае возникновения угрозы безопасности Томаса Ребане. Оружие с соответствующим разрешением вы получите. К работе вы должны приступить сегодня же.
   Пастухов. Не спешите, господин Янсен. Ваше предложение было для нас совершенно неожиданным. Мы должны подумать.
   Янсен. Жду вашего ответа..."
   В этом разговоре обращают на себя внимание три обстоятельства.
   Первое. Несмотря на то что правительство Эстонии еще не приняло решения о торжественном перезахоронении останков Альфонса Ребане, Янсен говорил об этом как о свершившемся факте. Совершенно очевидно, что он обладал информацией о том, что это решение будет принято в ближайшее время.
   Второе. Не исключено, что муниципалитет города Аугсбурга уже дал положительный ответ на просьбу Томаса Ребане забрать останки Альфонса Ребане для перевозки в Таллин и Янсен об этом ответе знал. Третье. Сумма гонорара, запрошенная Злотниковым (как он сам позже сказал, "от балды"), представлялась совершенно несообразной характеру работы. Однако Янсен согласился на нее без малейших колебаний и гарантировал немедленную ее выплату без всякого документального оформления. Мотивы его решения в целом не вполне понятны, но один вывод очевиден: в акции, которую реализует Национально-патриотический союз, Томасу Ребане отводится какая-то очень важная или даже главная роль, при этом сам он ни в какие планы не посвящен и используется втемную.
   Этот вывод подкрепляется широким освещением подконтрольными правительству СМИ презентации фильма "Битва на Векше", на которой Томас Ребане был представлен центральной фигурой мероприятия, его фотографии публикуются в газетах, а еженедельник "Ээсти курьер" поместил его цветной снимок на первой обложке.
   Какая бы роль Томасу Ребане ни отводилась, не вызывало сомнений, что все последующие события будут непосредственно связаны с ним или разворачиваться вокруг него.
   В этой ситуации я счел целесообразным использовать возможность ввести Пастухова, Злотникова и Мухина в ближайшее окружение Томаса Ребане с тем, чтобы получать от них оперативную информацию, которая дала бы нам возможность выявить механизм акции. Но Пастухов заявил, что они не намерены соглашаться ни на какие условия национал-патриотов, а торговались с единственной целью прокачать Янсена. И теперь, когда это сделано, они немедленно уезжают из Эстонии. Мои попытки приказать были ими проигнорированы на том основании, что они давно уже не служат в армии и отдавать им приказы не может никто.
   Лишь после того как я поделился с ними всем объемом имевшейся у меня информации и обрисовал серьезность обстановки, они дали согласие на участие в оперативной комбинации.
   В тот же день Пастухов, Мухин и Злотников переехали в гостиницу "Вира", где для Томаса Ребане были сняты апартаменты. Полученные от Юргена Янсена сто тысяч долларов они передали мне на хранение с тем, чтобы я вернул им эти деньги после их возвращения в Москву либо же передал их семьям, если они не вернутся.
   В связи с вышеизложенным считаю необходимым:
   1. Сориентировать всю нашу агентуру в Эстонии на получение информации, связанной с планами как националистических, так и пророссийских организаций Эстонии.
   2. Поскольку старший лейтенант Авдеев оказался засвеченным, командировать вместо него в Таллин капитана Евдокимова для поддержания постоянной связи с группой Пастухова. Придать капитану Евдокимову двух-трех опытных оперативников для подстраховки группы Пастухова.
   3. Держать Пастухова в курсе всей новой информации по принятой в разработку теме.
   Начальник оперативного отдела УПСМ генерал-майор Голубков".
   Резолюция начальника УПСМ генерал-лейтенанта Нифонтова:
   1. Командировать в Таллин капитана Евдокимова и группу прикрытия запрещаю. Расшифровка их эстонскими спецслужбами может послужить поводом для обвинения России во вмешательстве во внутренние дела Эстонии. Старшего лейтенанта Авдеева немедленно из Таллина отозвать.
   2. Для связи с Пастуховым и подстраховки задействовать членов команды Пастухова Перегудова (Док) и Хохлова (Боцман).
   3. Задачу группы Пастухова конкретизировать. Они должны самым тщательным образом контролировать все контакты Томаса Ребане и фиксировать все события, связанные с ним прямым или косвенным образом".
   Часть вторая
   ВЫБОР ГРОБА
   После первых стопарей наступает мир и благолепие, после следующих все укрупняется до глобальности, остаются горние выси, адское пламя внизу и воссиянность на небесах. И ты паришь там. В высях. Как чайка. Паришь, паришь. Сугубо индивидуально.
   А потом все исчезает.
   Томас Ребане прислушался к себе. Сначала - не открывая глаз. Ничего не болело. Болело все. Мозги ссохлись, в рот словно бы запихали ежа. Внутри гудело, как трансформатор. Тело голое, но ему мягко, тепло. Значит, оно не в подъезде. И не в кустах. Это хорошо.
   Теперь можно было попытаться открыть глаза. Они открылись. Все было белое: белое одеяло, белая штора на широком, во всю стену, окне. Штора подсвечена снаружи рассеянным солнечным светом. Значит, не ночь. Тоже хорошо. Если бы ночь, было бы хуже. Ночью всегда все хуже.
   Томас продолжил осмотр. Осторожно, не шевелясь. Как разведчик.
   Белая, с позолотой, мебель на белом ковре. Спинка кровати, тоже белая. Судя по длине спинки, кровать многоспальная. Человек на пять. Или на шесть, если не толстые. Что-то висит на спинке. Белая рубашка. Его? Может быть. А что за пятно на рубашке? Господи милосердный, кровь?!
   Томас, как смог, сосредоточил взгляд. Вроде не кровь. Кровь, он это помнил, красная. А пятно было скорее розовое. Что у нас розовое? Раньше был портвейн розовый. Душевный был портвейн. Восемнадцать оборотов. И приемлемый по цене. Но его давно уже нет. Есть ликер "Роза". И кажется, розовое шампанское. Да, шампанское. Но почему оно оказалось на рубашке, а не внутри? Не мог же он пронести его мимо рта? Или мог? Загадка.
   Но никогда не нужно стараться понять все сразу. Может сильно заболеть голова. Во всем нужна постепенность. Закон природы. Ребенок сначала видит детали, мелкие мелочи. Поэтому все дети любят маленькие игрушки, маленьких кукол. А взрослые суют им больших и удивляются, почему они не радуются, а пугаются. А как не испугаться, если кукла ростом с тебя, вся из себя неживая и моргает глазами?
   Ребенок постигает мир, идя к большому от малого.
   Как и человек с хорошего бодуна.
   С рубашкой более или менее ясно. А что это висит рядом с ней? Узкое, черное. Что у нас черное? Черное у нас женский пояс с резинками для чулок. А вот и сам чулок повис на белой спинке кровати сумрачной паутинкой. Это чье? Это не его, не Томаса. Точно не его? Пожалуй что, точно. Чулок только один, а у него две ноги. Томас пошевелил ногами, проверил. Да, две. И потом, он вроде бы никогда не носил чулки. И пояс не носил. Зачем ему? Он же не педик. А если это не его, то чье?
   Томас скосил глаза, а потом медленно повернул голову. Картина мира расширилась. В дальнем конце кровати, если смотреть по диагонали, примерно на широте его ног из-под одеяла высовывалась чья-то голова с длинными волосами цвета спелых ржаных колосьев. Лица не было видно, но голова была явно женская, потому что мужчины таких длинных волос не носят. Даже педики.
   Томас задумался. Каждое напряжение мысли отзывалось болью в затылке, но увиденное необходимо было осмыслить. Ему не раз случалось обнаруживать утром в своей постели незнакомых женщин. Иногда двух. Но у всех всегда было по две ноги. Как здесь оказалась эта бедняжка? Он привел? Но зачем? Он, конечно, человек милосердный, но это попахивало извращением.
   Томас осторожно приподнял край одеяла и с облегчением понял, что ошибся. Ног было две. На одной из них черный чулок. Это многое объясняло. Ноги были молодые. Красный педикюр на той, что без чулка. И блондинка была вроде бы натуральная. Надо же. Большая редкость по нынешним временам.
   Ноги зашевелились. Томас поспешно опустил одеяло. Ему не хотелось, чтобы блондинка проснулась. Потому что придется разговаривать. А он сомневался, что сможет достойно поддержать беседу. Не все сразу. Постепенность, во всем нужна постепенность. Сначала нужно освоиться в этом новом для него мире.
   Томас соскользнул с кровати и с высоты своего роста оглядел спальню. Небольшая и очень шикарная. Так, очень. В стиле какого-то Луи. Но немножко похожа на поле боя. Везде разбросаны шмотки. Его серые брюки почему-то висят на зеркале трюмо, а сюртук валяется посреди ковра. Рядом с ним - что-то черненькое. Что у нас черненькое? Томас поднял. Платье. Шелковое, невесомое. И какое-то очень коротенькое.
   На тумбочке возле кровати переполненная окурками пепельница, два пустых бокала. Перед зеркалом целый набор косметики. Духи "Шанель номер пять". Хорошие духи, дорогие. Но делающие его присутствие здесь неуместным. Или косметика неуместна? И вообще - что это за спальня и почему он в ней?
   На спинке кресла Томас обнаружил белый махровый халат и надел его, потому что вид его голого тела с узкой грудью и тощими ногами был не очень эстетичен. Халат оказался мал, даже не прикрывал коленей. Он запахнул халат на груди, затянул пояском и продолжил обследование.
   В спальне были три двери. Томас осторожно приоткрыл одну из них и выглянул. Там обнаружился просторный холл, обшитый дубовыми панелями, с ковром на полу, с большим зеркалом и бронзовыми бра на стенах. Одна дверь из холла была явно входная, массивная, другая двустворчатая, с матовыми стеклами с травлением - как морозный узор. Из-за нее доносились музыка и мужские голоса. Томас прислушался. Музыка была телевизор, а голоса говорили по-русски. Отдельные слова различались, но зместе не складывались. В холле были еще какие-то двери. Но выходить в холл и заглядывать в них Томас не рискнул.
   Он вернулся в спальню и открыл вторую дверь. Это был стенной шкаф. Вешалки пустые, только на одной черное лайковое пальто и длинный красный шарф, а внизу чемодан. Из дорогих. С колесиками и выдвижной ручкой, чтобы его везти. Бирка на ручке: "SR-469, GVA - TLL". Она означала, что чемодан прилетел в Таллин рейсом 469 швейцарской авиакомпании "Swisair" из Женевы. Это был не его чемодан. Такого чемодана у Томаса никогда не было. И пальто не его. И шарф.
   За третьей дверью были просторная ванная и туалет. Все было отделано розовым кафелем. Это озадачило Томаca. Какое-то смутное воспоминание о ванной и туалете шевельнулось в его голове. Но там облицовка была черной. Кажется. Из ванной выходила еще одна дверь. Томас открыл ее и скова оказался в том же холле.
   Как это? Ничего не понятно. Понятно только одно: пить нужно немножечко меньше.
   Мужские голоса за дверью продолжались. Они показались Томасу отдаленно знакомыми. Он на цыпочках пересек холл и приблизил ухо к стеклу. И услышал:
   - Странный тип. Сплошные загадки.
   - Какие загадки? Жил себе человек и жил. Потом сорвало с места и понесло. Война всегда все перемешивает. Что тебе кажется странным?
   - Да все. Одно награждение чего стоит. А смерть? Слушайте внимательно. "В сентябре 1951 года Альфонс Ребане погиб в автомобильной катастрофе. Из-за неисправности рулевого управления его автомобиль "фольксваген жук" сорвался в пропасть на одной из альпийских дорог... Вникли?
   - Ну, погиб. Дело житейское. И что?
   - А то! Неисправность рулевого управления в автомобиле "фольксваген-жук". Позвольте вам не поверить. "Жук" выпускался с конца тридцатых годов. И конструкция у него была - лучше не придумаешь. Даже форма кузова практически не менялась почти сорок лет. Неисправность рулевого управления в "жуке". Объяснение для дураков. Для тех, кому сгодится любое объяснение. Не многовато ли набирается загадок?
   - А у меня такое впечатление, что здесь речь идет не об одном человеке, а о трех. И все разные. Один -туповатый служака, который десять лет ходил в лейтенантах. Второй - вояка. И вроде бы неплохой. Стать за три года командиром дивизии - это неслабо. А третий вообще непонятно кто.
   В сознание Томаса проникло только одно слово: "Ребане". Это он Ребане. Это он помнил. Но разве он погиб? Нет, он еще, кажется, не погиб. Если бы он погиб, его босые ноги не могли бы ощущать жесткую ворсистость ковра. И трансформатор бы внутри не гудел.
   Но, сделав этот во всех отношениях успокоительный вывод, Томас вдруг замер от необъяснимого, иррационального ужаса, от мистического предчувствия надвигающейся катастрофы, которая подступает все ближе и вот-вот обрушится на него. И хотя немногими нормально функционирующими клетками мозга он понимал, что это всего лишь похмельный синдром, хорошо знакомый всем профессионально закладывающим людям независимо от национальной принадлежности, социального положения и сексуальной ориентации, он ощутил, как дало сбой сердце и лоб прошибло липким предсмертным потом.
   - Тихо! - вдруг раздалось из-за двери.
   Телевизор умолк. Стукнуло отодвигаемое кресло, что-то клацнуло. Томас мог поклясться, что это передернули пистолетный затвор. Откуда у него такая уверенность, он не знал. И думать об этом было некогда. Он юркнул в ванную и затаился, с трудом сдерживая дыхание.
   В холле было тихо. Потом послышался тот же голос:
   - Показалось.
   Над дверью ванной была узкая стеклянная фрамуга с таким же, как на двустворчатой двери, морозным узором.
   Томас взгромоздился на унитаз и приник к проталине. Посреди холла стоял какой-то человек в белой рубашке с пистолетом в руке. Сверху он казался невысоким. Сверху все кажется невысоким. Пистолет он держал возле уха стволом вверх. На рубашке были видны желтые кожаные ремни. Как сбруя. Они крепили наплечную кобуру.
   Человек внимательно оглядел холл, потом сунул пистолет в кобуру и вернулся в комнату. В глубине ее Томас успел заметить еще двоих. Они сидели в белых креслах возле белого круглого стола. В белых рубашках, со сбруями и кобурами. Из них торчали черные пистолетные рукояти. Все это напоминало кино. Сидят гангстеры, курят сигары и играют в карты. Эти, правда, сигар не курили и в карты не играли, а рассматривали какие-то бумаги.
   Томас посидел на унитазе, успокаиваясь и обдумывая увиденное.
   Не обдумывалось. Нет, не обдумывалось.
   Он вернулся в спальню. Блондинка еще спала. Томас подошел к тумбочке и внимательно осмотрел бокалы. В них было что-то красноватое. На вкус непонятное. Было. А где бутылка? Из чего-то же наливали в бокалы? Бутылки не было.
   Томас почувствовал, что близок к прозрению. Оно было таким же спутником глубокого бодуна, как и мистический ужас, но спутником гораздо более приятным и часто очень полезным. И прозрение наступило. Томас сунул руку за тумбочку и даже не удивился, когда его пальцы наткнулись на прохладное стекло бутылки. Так и есть. Бутылка. Очень красивая. Не потому что фигуристая, а потому что на три четверти полная. "Martini rose". Розовый мартини. Вот откуда пятно на рубашке. Загадкой меньше. Как бутылка оказалась за тумбочкой? Да он сам туда ее и поставил. На автопилоте. Чтобы утром было.
   Томас уселся в кресло и отвинтил пробку. Через десять минут он уже был готов воспринимать мир в гораздо более полном объеме.
   Конечно же спальня существовала не сама по себе. За ее стенами смутно вспоминалось еще какое-то пространство. Большое. Гостиная. Скорей всего -там, за двустворчатой дверью с морозным узором, где сидели гангстеры. И вроде бы там был рояль. Или рояль не там? Еще был кабинет. Да, правильно. С коричневыми кожаными креслами. И еще какие-то комнаты. Две или три? И две ванных с туалетами. Конечно же! Две. В одной черная облицовка, в другой розовая. Это удобно. Чтобы не путать, где ты уже блевал, а где еще не блевал.
   И все это было - номер люкс в гостинице "Виру".
   Гостиница "Виру" - это в Таллине. А Таллин - это в Эстонии.
   Но он-то почему здесь?
   Для освежения памяти пришлось выпить еще. Мартини сначала вливался в живот, а оттуда воспарялся к голове. Трансформатор внутри перешел на высокую ноту и выключился, затих. Постепенно отмякали мозги. Томас нашел на тумбочке пачку "Мальборо" и закурил.
   И тут вспомнил. Все разом. Недавнее прошлое обрушилось на него, как тайфун на японские острова. Презентация. Появление на "губе" симпатичных русских ребят с повадками матерых диверсантов...
   Минутку, минутку, минутку! А это не они сидят в гостиной? Или они? Или не они? Или они? А если они, то как они там оказались?
   Не все сразу, остановил себя Томас. Нужно все по порядку. А то можно запутаться.
   Что было еще?
   Чудовищный взрыв на рассвете. Бешеная гонка сначала по ночному шоссе, а потом по Таллину. Осада сторожки под Маарду всей мощью эстонских вооруженных сил.
   Это неправильно. Не должно быть столько событий за такое короткое время. В жизни все должно быть последовательно и постепенно. Иначе это не жизнь, а "Буря в пустыне".
   Нет. "Буря в пустыне" - это было давно. Когда Ирак попытался прибрать к рукам Кувейт. А что было недавно? Недавно была "Лиса в пустыне". В прошлом году, почти одновременно с августовским кризисом в России. Правильно, "Лиса в пустыне". Клинтон попал с этой минетчицей и накостылял Хусейну, чтобы отвлечь внимание мировой общественности и своей жены Хиллари от этого дела. Чем и проявил незаурядность своего политического мышления. Но почему Томас вспомнил об этом? Ах да, он думал про жизнь. Про то, что в ней все должно быть последовательно и постепенно. Иначе это не жизнь, а "Лиса в пустыне". Или она уже началась, а он просто этого не знал, потому что не смотрел телевизор?
   Что было потом? Потом его куда-то везли на армейском "лендровере" и привезли. Не домой, в его студию, а в какую-то усадьбу на побережье. Там была рига, покрытая зеленой черепицей. И бревенчатые коттеджи. В один из них его проводил молодой офицер "Эста" и почему-то отдал честь. Потом пришел Юрген Янсен и начал орать тихим голосом. Что Томас такой и сякой. Что его вытащили из грязи, а он. Что Томас даже не представляет себе, что его ждет, если он.
   В другое время Томас испугался бы. Но в нем еще сидел кураж победительной гонки. И граммов триста "смирновочки". Он словно бы еще чувствовал себя под защитой русских ребят. И потому посоветовал Янсену засунуть свои угрозы себе в задницу. Да, господин Янсен, себе в задницу! Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, вы должны уважать во мне свободную личность.
   Янсен удивился. Потом задумался. А потом сказал, что будет уважать в Томасе свободную личность, если Томас будет соответствовать.
   Томас нахмурился.
   Сотрудничать - в чем? Соответствовать - чему? Какое-то важное звено выпадало из цепочки воспоминаний.