Таманцев Андрей. Провокация (Солдаты удачи - 15)

   - Лембит Сымер? - переспросил Муха. - Где-то я слышал это имя. В этом номере за безопасность всех присутствующих отвечаю я. А коллега Лембит Сымер пусть подежурит в коридоре или отдаст мне пушку на временное хранение.
   Но у Сымера были другие представления о своих обязанностях. Он оттолкнул Томаса, выхватил из-под куртки пистолет и приказал Мухе:
   - К стене! Руки за голову!
   Тут снова произошло что-то настолько быстрое, что Томас не понял что. Сымер почему-то оказался лежащим на ковре в позе эмбриона, а его пистолет каким-то образом перекочевал в руки Мухи. Он зачем-то его понюхал, выщелкнул обойму и пересчитал патроны. Затем загнал обойму на место и сунул пистолет в карман. После этого поднял Сымера, вывел его из холла и усадил на банкетку у лифта. Приказал:
   - Вот здесь и сиди. Тихо. А то схлопочешь.
   Он вернулся в номер и запер дверь. Посоветовал Крабу:
   - Вы бы сказали своему авгуру, что личное оружие нужно чистить сразу после употребления.
   - Какому авгуру? - удивился Томас. - Ты все перепутал. Авгуры - это жрецы в Древнем Риме. Они толковали волю богов. Ты, наверно, хотел сказать аргусу. Это правильно. Аргус - такой великан, которого Гера приставила сторожить возлюбленную Зевса Ио. Сначала она превратила Ио в корову, а потом приставила к ней Аргуса. Так что охранника можно назвать аргусом.
   - Пусть аргусу, - согласился Муха. - Но пушку чистить все равно нужно. А то быстро изнашивается ствол. В конце концов его разорвет и выбьет ему глаз. И будет у вас кривой начальник охраны. Он из ментов?
   - Да, - подтвердил Томас. - Лембит служил в полиции. Ты определил это по запаху его пистолета?
   - Нет, по манерам, - ответил Муха. - Проходите в гостиную, господии Анвельт, - вежливо предложил он гостю. Приказал Томасу: - Говорите по-русски. - А Крабу сказал: - Пушку верну, когда будете уходить.
   - Когда из нее стреляли? - спросил Краб, напряженно морщаясь, словно бы пытаясь понять что-то очень важное.
   - Это вам объяснит ваш авгур. То есть аргус. Спросите у него.
   Краб мрачно оглянулся на входную дверь, потом ощупал Муху своими злыми крабьими глазками и молча проследовал в гостиную.
   Томас искренне огорчился. Атмосфера не способствовала. Совсем не способствовала. Но он все же решил не отклоняться от сценария предстоящей встречи, который сам собой сложился у него в голове, пока он ждал гостя и страдал от невозможности выпить. Но разговор предстоял ответственный, а серьезный человек никогда не путает дело с удовольствием. На всякий случай Томас все же подвел Краба к стенному бару и сделал широкий приглашающий жест:
   - Выбирай. Твой бар, конечно, богаче, но и этот тоже ничего себе. Рекомендую "Мартель". Но есть и "Камю". Налить "Камю"?
   Но Краб решительно отказался:
   - Я к тебе приехал не пить. Зачем звал?
   - Уверен, что не хочешь? Да ты не стесняйся. Я с тобой тоже за компанию выпью. Капельку "Мартеля". А?
   - Хватит болтать, - буркнул Краб. - Грузи.
   - Тогда располагайся, - со вздохом разочарования предложил Томас, указывая на белые кожаные кресла, стоявшие посреди гостиной вокруг белого, с позолоченной окантовкой, стола. - В кабинет не приглашаю. Он занят. Там работает мой пресс-секретарь, готовит текст моего интервью для английского информационного агентства Рейтер. Они попросили срочно. Их интересует мое мнение по широкому кругу вопросов.
   - Агентство Рейтер интересует твое мнение? - усомнился Краб, погружая увесистое квадратное тело в низкое кресло. - Какое у тебя, блин, может быть мнение?
   - Это зависит от проблемы, - разъяснил Томас. - По одной проблеме у меня одно мнение, а по другой совершенно другое.
   - Какое? - повторил Краб.
   - Я еще точно не знаю. Когда мой пресс-секретарь закончит работу над интервью, скажу. Знаешь, Стас, я решил последовать твоему совету и заняться политикой, - продолжал Томас, расхаживая по гостиной и свободно жестикулируя. - К бизнесу у меня склонности нет, никаким ремеслам я не обучен. Остается интеллектуальная деятельность. То есть политика.
   - Ты же художник, - с ухмылкой напомнил Краб, закуривая "гавану".
   - Это -святое. Это, Стас, -для души. А хочется быть просто полезным людям. Хочется, знаешь ли, помочь людям пережить эти трудные времена. Поэтому на предстоящих выборах я решил баллотироваться в рийгикогу. Это наш однопалатный парламент, - объяснил он Мухе, который устроился в позе стороннего наблюдателя на широком, во всю торцевую стену гостиной, диване.
   - Ты что, с бодуна? - удивился Краб.
   - Немножко есть, - признался Томас. - А что, заметно? Но это не препятствует. Это даже помогает. Как-то невольно раскрепощаешься мыслью.
   - Тебе же было все сказано про парламент. С отсидкой по сто сорок седьмой ты даже во второй тур выборов не пройдешь. Да тебя никто и не выдвинет!
   - Я думал об этом. Да, думал. Но это не препятствие. Нет, Стас, не препятствие. Я все объясню. И люди меня поймут.
   - Что ты объяснишь? Что ты можешь объяснить, бляха-муха?
   - Демонстрирую. Дорогие сограждане! Да, я действительно схлопотал шесть месяцев по статье сто сорок седьмой, часть первая, за мошенничество, выразившееся в так называемой "ломке" чеков Внешторга. Я мог бы сказать вам, дорогие сограждане, что специально подставился, чтобы не попасть под каток памятного всем вам большого политического процесса над молодыми эстонскими националистами и диссидентами. А я вполне мог под него попасть, потому что дома у меня хранился машинописный экземпляр книги Александра Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ", которую я иногда читал перед сном. Но я не скажу вам этого. Нет, не скажу. Я не буду врать. Я считаю, что политик не должен врать своим избирателям без крайней необходимости. Я действительно фарцевал у "Березок" и "ломал" чеки и на этом деле подзалетел. Но что значит фарцевать? Это то, чем занимается сегодня вся Эстония. Это обыкновенная торговля, и сейчас кажется странной нелепостью, что за это человека можно было посадить в тюрьму. А что значит "ломать" чеки, дорогие сограждане? Официальная цена одного чека Внешторга была рубль, я предлагал два, но на самом деле за сто чеков платил только сто рублей, а не двести, как обещал. Да, я обувал. Но кого? Тех, кто сам хотел наварить на чеках. А чеки, как вы знаете, были в основном у советской партноменклатуры, имевшей возможность выезжать за рубеж. Такие чеки были и у наших моряков и рыбаков, но ни одного из них я не кинул. Но не потому, что я их боялся, нет! А потому, что уважал их нелегкий труд! Ну как? Муха, ты человек посторонний. Ты бы за меня проголосовал?
   - Двумя руками.
   - Вот видишь, - обратился Томас к Крабу. - Народ меня понимает.
   - Про кидалово на авторынке тоже скажешь? - поинтересовался Краб. -Как ты впаривал продавцам "куклы"?
   - Во-первых, это было редко. А во-вторых, не я, а мы. Ты меня прикрывал. И на этом деле меня не прихватывали. Однажды били - да, было дело. Да ты сам хорошо помнишь, потому что нас били вместе. Но ментовка ни разу не прицепилась.
   - Но люди-то знают. И на предвыборном собрании обязательно спросят.
   - Кто? Ты?
   - Зачем я? Найдутся желающие. Тут тебе и придут кранты.
   - Недооцениваешь ты меня, Стас, - укорил Томас. - И людей недооцениваешь. Это нехорошо. Людей нужно уважать. Любить не обязательно, а уважать нужно.
   Он встал в позу трибуна и обратился к Мухе:
   - Дорогие сограждане! Тут некоторые намекают на то, что я впаривал так называемые "куклы" продавцам машин на нашем авторынке. Честно признаюсь: было. Но что это означает? Это означает, что человек пригонял на рынок новые "Жигули" и объявлял за них два и даже три номинала. Официальная цена оформлялась через кассу, а "вышку" он получал налом. Вот эту "вышку" я и выдавал ему в виде "кукол". Я обманывал, да. Но кого? Кто в советские времена мог покупать автомобили по госцене? Да все та же партийно-хозяйственная номенклатура. Так кого же я обувал? Партократов и вороватых чиновников! Я не считаю себя безгрешным, дорогие сограждане. Нет, не считаю. Мне часто бывает, стыдно за бесцельно прожитые годы, потраченные на выживание. Но чем занимались все вы? Выживали. Кто как мог. И если кто-то из вас ни разу не спер с завода болта или хотя бы канцелярской скрепки со службы, пусть первый бросит в меня камень! И я немедленно сниму свою кандидатуру! А вам придется голосовать за политиканов, которые врали вчера, врут сегодня и будут врать всегда! Выбор за вами, сограждане! Голосуйте душой!
   Муха поаплодировал. Томас скромно поклонился и подошел к бару, так как решил, что пятьдесят граммчиков "Мартеля" он заслужил. И даже, пожалуй, сто. Да, сто. И все. Все, пока не будет сделано дело.
   Краб покатал во рту сигару и озадаченно проговорил:
   - По-моему, Фитиль, ты гонишь пургу. Только никак не въеду зачем.
   - Никакой пурги, - возразил Томас, опускаясь в кресло и закуривая "Мальборо". - Скажу тебе больше. Я уже решил, по какому округу выставлю свою кандидатуру. По Вяйке-Ыйсмяэ. Это таллинские "Черемушки", - объяснил он Мухе. - Самый большой район города.
   - Вяйке-Ыйсмяэ? - переспросил Краб. - Да тебя закидают тухлыми яйцами! Там же полно русских. А ты, блин, внук эсэсовца, если помнишь!
   - И все-таки Вяйке-Ыйсмяэ, - повторил Томас. - Именно потому, что я внук Альфонса Ребане. Я тебе скажу, Стас, в чем тут фишка. Но только между нами. Пока об этом не должен знать никто. Придет время, узнают все. А сейчас - молчок. Дело в том, что весь район Вяйке-Ыйсмяэ стоит на моей земле.
   - Как?! Что значит - на твоей земле?
   - То и значит. Эту землю перед войной купил мой дед. А я его законный наследник.
   - Твою мать. А я уши развесил. Ладно, Фитиль, отдыхай. А я пойду, некогда мне разводить ля-ля-тополя со всякими алкашами.
   С этими словами Краб бросил в пепельницу недокуренную сигару и выбрался из низкого кресла.
   - Не спеши, Стас, я еще не все сказал, - остановил его Томас.
   - С меня и этого хватит. Потом как-нибудь доскажешь. Летом, летом.
   - Сядьте, господин Анвельт, - посоветовал со своего дивана Муха. Сидите и слушайте. Когда вам разрешат уйти, тогда и уйдете.
   - Это кто мне приказывает, бляха-муха? - взъярился Краб. - Скажи своей шестерке, Фитиль, чтобы придержал язык. Тут ему не Россия, тут его быстро окоротят!
   Произошло движение воздуха, и Муха, только что сидевший на диване, уже стоял перед Крабом. В руке у него был пистолет. Он уперся стволом в лоб Крабу и вдавил его в кресло.
   - Вот так и сиди. Сиди и кури.
   - Почему ты так с ним разговариваешь? - удивился Томас.
   - Он знает.
   - Что я, блин, знаю?! - возмутился Краб.
   - Не знаешь? Даже не догадываешься? - не поверил Муха. - Ладно, потом объясню.
   Из кабинета вышла Рита Лоо, на ходу убирая в сумочку стопку листков.
   - Что тут происходит? - поинтересовалась она, уловив некоторую напряженность в атмосфере гостиной.
   - Мы беседуем, - объяснил Муха.
   - А что это у вас в руках?
   - Это? А! Это пистолет Макарова. Привык, знаете ли, вертеть что-нибудь в руках. Это помогает мне в разговоре. И очень способствует взаимопониманию.
   - Познакомься, Рита. Господин Анвельт, президент компании "Foodline-Balt", - отрекомендовал гостя Томас. - А это мой пресс-секретарь Рита Лоо. Стас не верит, что весь район Вяйке-Ыйсмяэ стоит на моей земле. Ты видела купчую - скажи ему об этом.
   - Да, видела.
   - Ты не просто ее видела. Ты держала ее в руках и читала. Правильно?
   - Да, держала в руках и читала. Зачем ты спрашиваешь?
   - Чтобы ты ответила.
   - Ответила. И что?
   - Пока ничего. Ты подготовила текст моего интервью агентству Рейтер?
   -Да.
   - Так покажи.
   - Когда выйдет, тогда и посмотришь. Мне нужно его еще перепечатать и успеть сбросить по факсу в Лондон.
   - Но там все правильно? - строго спросил Томас.
   - Успокойся, все правильно. Ты не видел листка, который оставил Мюйр? Ксерокопия. Ты понимаешь, о чем я.
   - Разве его нет в кабинете?
   - Нет. Я все обыскала.
   Муха извлек из нагрудного кармана пиджака сложенный вчетверо листок и показал Рите.
   - Вы не о нем говорите? Он лежал на телевизоре, я взял, чтобы не завалялся.
   - Как он оказался на телевизоре?
   - Понятия не имею. Может, Артист смотрел и оставил?
   - Ладно, бегу, - кивнула Рита, убирая ксерокопию в сумочку. - Водитель не вернулся?
   - Пастух звонил, он отвез Мюйра домой. Сейчас подъедет, подождите, предложил Муха.
   - Некогда ждать. Возьму такси, - решила Рита.
   - А зачем тебе эта ксерокопия? - заинтересовался Томас.
   - Пригодится. Бай-бай, господа. Чао, дарлинг.
   Она послала Томасу воздушный поцелуй и поспешила к выходу. Муха пошел ее проводить.
   - А ты не верил, - укорил Томас Краба. - Это моя невеста. Она держала купчую на Вяйке-Ыйсмяэ в своих руках. Совсем недавно. А с ней было еще семьдесят пять купчих. Теперь ты понял, почему я так уверенно говорю, что меня изберут подавляющим большинством голосов? Я пообещаю в случае моего избрания не брать арендную плату за землю. И я тебе говорю: за меня проголосуют все!
   Из холла появился Муха и вернулся на свой диван.
   - Все в порядке? - поинтересовался он. - Клиент спокоен?
   - Мы близки к взаимопониманию, - заверил Томас.
   - На кой ты мне все это рассказываешь? - спросил Краб.
   - А ты не понял? Я хочу, Стас, чтобы ты финансировал мою предвыборную кампанию.
   - Я? - удивился Краб. - С каких хренов?
   - Потому что я тебе доверяю. И не сомневаюсь, что ты оправдаешь мое доверие.
   - А мне-то какой с этого навар?
   - Здрасьте! Серьезный бизнесмен, а не врубаешься в элементарные вещи. Ты сам говорил, что вам нужен свой депутат в рийгикогу. Я и буду этим депутатом. Я, Стас, очень выгодное вложение капитала. Ты вникни! Я буду лоббировать нужные тебе законопроекты. А иначе не буду. Иначе буду требовать повышения таможенных пошлин на продукты питания, чтобы поддержать отечественных производителей. И твой бизнес накроется медным тазом. Я тебе дело предлагаю. И всего за пятьдесят тысяч баксов.
   - За сколько?! - переспросил Краб. - За пятьдесят кусков "зелени"?!
   - Ну да, - подтвердил Томас. - Потом, возможно, понадобится еще. Но пока только полтинник. Правда, срочно. Лучше сегодня.
   - Сегодня?
   - Сегодня.
   - А до завтра не подождешь?
   - Могу. Но лучше сегодня.
   - Ну хватит! - отрезал Краб. - Пошутили - и хватит. И скажи своему аргусу, чтоб не хватался за пушку. У них в России, может, так и ведутся предвыборные кампании, а у нас они так не ведутся. Мы все-таки, блин, Европа. И у нас, блин, демократия!
   - Значит, не хочешь быть моим спонсором? - огорчился Томас.
   -Не хочу.
   - Ты хорошо подумал?
   - Хорошо.
   - Нет?
   - Нет.
   Томас разочарованно развел руками:
   - Тогда придется зайти с другой стороны. Видит Бог, я этого не хотел. Но ты меня, Краб, вынудил.
   - Я тебе не Краб, а Стас Анвельт!
   - Нет, - сказал Томас. - Ты был для меня Стасом Анвельтом до того, как сказал "нет". А сейчас Краб. И я буду разговаривать с тобой как с Крабом. Я не хочу этим тебя унизить. Я просто возвращаю наши отношения на некоторое время назад.
   - Кончай финтить! Базарь по делу!
   - Это и есть дело. Все мы, Краб, бываем говном. Такова жизнь. Кто больше, кто меньше. Кто чаще, кто реже. Но это, к сожалению, неизбежно.
   - Говори за себя, - посоветовал Краб. - За себя я могу сказать сам. Если ты бываешь говном, то это твои дела.
   - А ты - нет?
   - Нет!
   - Ты заставляешь меня говорить вслух неприятные для тебя вещи. Я надеялся, что ты и без слов поймешь. Не хочешь понимать. Придется сказать. Мы оценим ситуацию со стороны. Взглядом незаинтересованного наблюдателя. Вот Муха и будет этим наблюдателем. Представь себе такую картину, - продолжал Томас, обращаясь к Мухе. - Один человек отмазывает другого от тюрьмы. Он бьется со следователем, как гладиатор. И в конце концов побеждает. И идет на зону в гордом одиночестве, но с сознанием исполненного долга. На целых полгода!
   - Гонишь понты! - перебил Краб. - Если бы ты меня не отмазал, то получил бы до четырех лет!
   - Но и ты получил бы вместе со мной до четырех лет. По статье сто сорок семь, часть вторая, пункт "а": "мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору". И вместо того чтобы налаживать свой бизнес, валил бы лес в Коми АССР, столица Сыктывкар, где конвоиры строги и грубы. И как же за это отблагодарил меня мой напарник? Сначала он дал мне гнилой совет заняться российской недвижимостью, из-за которого я только чудом не налетел на все свои бабки. А потом и того больше. Он кинул меня на мою хату. Кинул самым вульгарным, хотя и по форме изощренным образом. Я говорю про историю с компьютерами, я вам про нее рассказывал, - пояснил Томас. - И как после этого назвать такого человека? Если он не говно, то кто? Я спрашиваю тебя: кто? Оцени беспристрастно, как богиня правосудия Фемида.
   - Сволочь, - оценил Муха.
   - Вот! А ты говоришь не "говно", - констатировал Томас. - А человек говорит "сволочь". Но сволочь же включает в себя понятие "говно"?
   - Само собой, - подтвердил Муха. - "Говно" - это маленькая сволочь. Хоть и не всегда сволочь. А "сволочь" - это всегда очень большое говно.
   - Кончай! - рявкнул Краб. - Это были не мои дела! И ты сам это знаешь!
   - Я об этом ничего не знаю и знать не хочу, - парировал Томас. - Я отдал свои бабки человеку, на которого ты мне указал. Я сделал все, как мы договаривались. Как я договаривался с тобой. Если тебя кто-то подставил, разбирайся с ним сам. А меня кинул ты. И должен отвечать. И стоить это будет тебе ровно пятьдесят штук гринов. Не потому, что я жлоб, а потому, что эти бабки мне сейчас нужны.
   - А как это ты, блин, считаешь? - заинтересовался Краб. - Поделись.
   - Охотно. Десять штук моих кровных зависли у тебя? Зависли.
   - Да не видел я твоих бабок!
   - Видел! Сам Янсен сказал, что ты мне их вернешь!
   - Тебе об этом сказал Янсен? - насторожился Краб. - Когда?
   - На презентации кинофильма "Битва на Векше", после пресс-конференции.
   - Врешь!
   - Проверь.
   - И проверю!
   Краб достал из кармана мобильник и нащелкал номер. Из чувства врожденной деликатности Томас поднялся из кресла и начал прогуливаться по гостиной. На вопросительный взгляд Мухи переводил:
   - Звонит Янсену... Спрашивает про эти десять штук... Говорит, что хочет встретиться и все обговорить лично... Настаивает... Тот, видно, не хочет... Нет, согласился... Краб говорит, что приедет к Янсену через полчаса...
   - Понял, - сказал Муха. - Но ты все-таки отошел бы от бара.
   - Ты думаешь что я хочу врезать? - оскорбился Томас.
   - А нет?
   - Да, хочу, - признался Томас. - Но не буду. Пока.
   Краб убрал мобильник и кивнул:
   - С этой десяткой разберемся. А откуда взялись остальные?
   - Упущенная выгода, - объяснил Томас. -Я должен был наварить на этом деле семнадцать штук чистыми. Плюсуй. Двадцать семь. Так? А все остальное за моральный ущерб.
   - Двадцать три штуки "зеленых" за моральный ущерб? - поразился Краб. Да это что ж нужно сделать, чтобы причинить тебе такой моральный ущерб? Поиметь на площади раком?
   - Я разочаровался в дружбе, - не очень уверенно заявил Томас.
   - Не пыли. Мы с тобой никогда не были друзьями. Были напарниками. И все.
   - Я разочаровался в человечестве!
   - Ты разочаровался во мне. Допустим. За остальное человечество я не отвечаю.
   - Я прятался целый месяц! Я опасался за свою жизнь!
   - Мало ли за что ты опасался. Мои люди тебя и пальцем не тронули. Может, ты боишься темноты или черных кошек. За это мне тоже платить?
   Томас задумался. К такому повороту темы он был не готов. В словах Краба была железобетонная логика, и Томас не знал, что ей противопоставить.
   Помощь пришла с неожиданной стороны. Муха подсел к столу, извлек пистолет, отобранный у Сымера, и сунул ствол Крабу под нос.
   - Понюхайте, господин Анвельт.
   Крабу пришлось понюхать. Из чистого любопытства понюхал и Томас. Пахло гарью.
   - Вы меня спросили, когда из этой пушки стреляли, - продолжал Муха. - Я вам скажу. Позавчера около восьми вечера. И скажу где. На трассе Таллин Санкт-Петербург. И скажу кто. Ваш начальник охраны Лембит Сымер.
   - И все это ты определил по запаху? - удивился Томас.
   - Нет. По фингалу. Он сидел в "Ниве" рядом с водителем. И саданулся лбом о правую стойку, когда "Нива" вмазал ась в столб.
   - Ты хочешь сказать...
   - Да, это я и хочу сказать. А теперь я скажу, в кого стрелял ваш охранник, господин Анвельт. Он стрелял по машине, в которой находились Томас Ребане, я и мои друзья. Он стрелял в нас. Что вы на это скажете?
   Плоская красная лысина Краба стала зеленовато-серой, как в молодости, когда жизнь еще не сварила его в котле страстей, надежд и разочарований.
   - Я ничего про это не знал! - сказал он с таким выражением, что Томас готов был поверить. А Муха был не готов.
   - Странные дела, господин Анвельт, - заметил он. - Вы кидаете Томаса на квартиру - и вроде бы ни при чем. Ваши люди нападают на нас. И вы снова сбоку припеку. Вас самого это не удивляет?
   - Я ничего про это не знал! - повторил Краб с отчаянием, и его лысина вновь стала красной, как у краба, которого уже пора подавать на стол. - Я не отдавал Сымеру никаких приказов!
   - Кто же отдал? Кто, кроме вас, господин Анвельт, может отдавать приказы вашему начальнику охраны? - Может, он в самом деле не знал? - из врожденного чувства деликатности вступился за Краба Томас.
   - Мне срать, что он знал, а чего не знал. Должен был знать, - заявил Муха и перешел с высокопарного "господин Анвельт" на более стилистически уместное в такого рода разговоре "ты". - Твой начальник охраны стрелял в нас. Он сделал пять выстрелов. И не попал только потому, что стрелок из него, как,из дерьма пуля. Но попасть мог. Даже чисто случайно. А за такие развлечения нужно платить. Сколько тебе надо? - обратился он к Томасу.
   - Еще двадцать три. А всего полтинник.
   - А больше?
   - Нет, больше не надо, - сказал Томас. - Вообще-то, конечно, от бабок нельзя отказываться. Но все-таки у каждого человека должно быть чувство меры.
   - Фитиль, ты благородный человек. Из тебя получится классный политик. Ты веришь в то, что несешь. Даже если несешь херню. Я бы с него за такие дела содрал стольник. Ладно, двадцать три. Вот столько и стоит моральный ущерб, который ты, Краб, нанес моему клиенту. И вот что я тебе скажу еще. Если ты попробуешь крутить, мы будем считать тебя источником угрозы. Объясню тебе, что это значит. Нас наняли охранять Томаса Ребане...
   - Кто? - быстро спросил Краб. - Кто вас нанял?
   - Член политсовета Национально-патриотического союза господин Юрген Янсен. Он заплатил нам за это сто тысяч баксов.
   - Сколько?! - поразился Томас. - Сто штук за меня?!
   -Да.
   - И отдал? Или только пообещал?
   - Отдал.
   - Я начинаю себя ценить.
   - Главное, что тебя ценят другие. Как видишь, Краб, контракт серьезный. Как мы можем обеспечить безопасность клиента? Только одним способом: выявлять и ликвидировать любой источник угрозы. Сейчас на эту роль лучше всего подходишь ты. Я достаточно ясно выразил свою мысль?
   - Господин Мухин, вы не в России! - попробовал трепыхнуться Краб.
   - Только поэтому ты еще жив, - оборвал его Муха. - В России таких, как ты, уже выбили. А твой аргус жив только благодаря Томасу. Я тоже не одобряю его поклонения Бахусу... Я правильно сказал, ничего не перепутал?
   - Да, правильно, - подтвердил Томас. - Бахус, он же Вакх, он же Дионисий, - покровитель виноградарства и виноделия.
   - Так вот, если бы не его любовь к Бахусу, твой начальник охраны еще позавчера превратился бы в шашлык, - завершил свою мысль Муха. - Я надеюсь, господин Анвельт, вы сделаете правильные выводы из того, что я вам сообщил.
   - Я должен посоветоваться, - выдавил из себя Краб. - Я позвоню.
   - Конечно, посоветуйся, - одобрил Муха. Он положил на стол пистолет и подтолкнул его к Крабу. - Забирай и вали.
   Краб с опаской посмотрел на пистолет, а потом вдруг схватил его и неловкими движениями попытался взвести курок.
   Муха засмеялся. Вроде бы весело, но Томаса словно вдруг опахнуло какой-то горячей волной.
   - Сначала нужно передернуть затвор, дослать патрон в казенник, подсказал Муха. - Потом снять с предохранителя. Большим пальцем правой руки. Рычажок вниз. Теперь взводи курок. Взвел? Молодец. Отличник боевой и политической подготовки. А теперь жми на спуск. Только плавно, не дергай. А то промахнешься. Давай-давай, жми!
   Краб сунул пистолет в карман и встал.
   Муха неодобрительно покачал головой:
   - А вот так никогда не делай. Ствол на боевом взводе, а ты суешь его в карман. Так можно отстрелить себе яйца.
   Краб дико посмотрел на него и быстро, боком, как настоящий краб, выкатился из гостиной.
   Муха послушал, как хлопнула входная дверь, и с недоумением проговорил:
   - Странный вы, эстонцы, народ. Считаете себя демократической страной, а даже не умеете обращаться с "Макаровым".
   - Не понимаю, - сказал Томас. - Какая связь между умением обращаться с оружием и демократией?
   - Самая прямая. Если у всех есть оружие и все умеют с ним обращаться это демократия. А если оружие есть только у части населения - это диктатура.
   - А если нет ни у кого?
   - Это кладбище.
   Томас решительно подошел к бару и хлобыстнул "Мартеля" прямо из горла.
   - Ты кто? - вернувшись к столу, без обиняков спросил он.
   - Я? - удивился Муха. - Как - кто? Твой охранник.
   - Нет. Вообще. Ты откуда? Вы все - откуда? У тебя был такой вид, будто ты пришел... Не знаю. С того света. Не сейчас пришел, а как будто там был.
   - Ну мало ли где приходилось бывать.
   - И как там? - живо заинтересовался Томас.
   - Где?
   - На том свете. Правда, что там райские кущи?
   - Райские кущи? - переспросил Муха. - Что-то не помню. Нет, райских кущей не видел. Мы, наверное, бывали не в той части того света.