Таманцев Андрей. Псы господни

   — Вы сегодня мрачно настроены, — говорил ему молодой журналист, чьи статьи в последний год стали призывать к исконным ценностям и воспевать великое прошлое и будущее таджикского народа. — Вам надо в отпуск. Давно не были в России.
   — Я там никогда не был и никогда не буду, — ответил ему Алексей, помахивая перед лицом рукой.
   Перед журналистами, польстившимися на угощение шиковавшего Дудчика, вставала во весь рост невеселая перспектива транспортировать пьяного майора домой в гостиницу.
   — Добрый вечер. — Возле столика появилась фигура крепкого смуглого человека с холодными глазами, и журналистам стало неуютно. — У вас трудности?
   Алексей поднял мутный взор:
   — А, добрый человек с перевала Талдык, — узнал он Возеха. — За мной должок.
   Официант! — крикнул Алексей куда-то в зал. — Еще шампанского для моего старого боевого друга!
   Журналисты замерли, они хорошо представляли себе уровень оскорбления, которое сейчас нанесет Дудчик воину ислама, предложив ему выпить виноградного вина. И то, что «воин ислама» снабжает народ Алексея караванами «дури», ничего не значит, а потому личный «газават» может произойти сейчас и прямо у них на глазах.
   — Помоги-ка мне, — сказал Возех одному из журналистов, беря Алексея под руку. — Отведем в машину. Лучше ему отправиться домой.
   Журналист с готовностью подхватил нестойкое тело офицера и повлек его к выходу вместе с Возехом, не решаясь заикнуться о неоплаченном счете. Однако он напрасно волновался, потому что внизу Возех, передав обмякшее тело двум своим людям, достал из кармана двадцать долларов и протянул ему:
   — Возьми. Заплатишь за стол.
   — Это много, — робко возразил газетчик.
   Возех выпустил из пальцев купюру, которая зеленым листиком спланировала на пол, и пошел к своему джипу, куда уже усадили Дудчика.
   Журналист сглотнул слюну и поднял бумажку под взглядом швейцара.
   — Ну что, — сказал он, вернувшись за стол и показывая «баксы». — Гуляем?

* * *

   Артист в стильном белом костюме а-ля Делон, который в обществе ресторанной дамы вел сегодня вечером наблюдение за Дудчиком, немедленно извинился и вышел.
   Заставив слив в туалете непрерывно шуметь, он связался с Пастуховым:
   — Дудчика только что забрал из ресторана Возех. Правда, толку от него, похоже, пока немного.
   — Пьян?
   — В стельку.
   — Так и должно быть. Значит, передал сообщение и пропивает гонорар.
   — Думаешь, клюнуло?
   — Похоже. Давай к нам, будем наготове. Сегодня можно ждать гостей.
   Артист вернулся к столику с сотовым возле уха. Сложив трубку, он с вальяжным сожалением сказал своей даме:
   — Регина, как сказал мой знакомый поэт: «О как внезапно кончился диван!» Ты представляешь, они опять меня срывают с места. Вызвать тебе такси?
   Огорченная дама, однако, выразила готовность еще некоторое время «поскучать в одиночестве» за изобильным столиком.

* * *

   Прохладный вечерний воздух, бьющий из открытого бокового окна, освежил Алексея.
   Он поежился и оглянулся, короткий период дремоты прошел. Слева за рулем сидел Возех и гнал сильную машину по ночной улице.
   — Куда это мы? — не соображая, спросил Алексей.
   Он всмотрелся за окно — мимо мелькали глинобитные домики окраин.
   — В гости.
   — К кому?
   — Гузар хочет поговорить с тобой, он послал меня, чтобы я пригласил тебя в дом.
   Алексей начал стремительно трезветь от ощущения холода и пустоты в животе и низу груди. Адреналин выбрасывался огромными порциями из надпочечников и пережигал алкоголь. Дудчик оглянулся: позади сидели двое боевиков с равнодушными каменными лицами.
   Прикидываясь все таким же пьяным и бессмысленным, Алексей положил голову на край открытого стекла, чтобы ветер посильнее задувал В лицо, и сложил руки на груди.
   Левая рука осторожно лезла в нагрудный карман, медленно доставала оттуда бумагу, которую он собрался-таки передать Нейлу Янгу.
   Он подтащил руку со скомканным листком к самому окну, одно незаметное движение — и она выпорхнет в ночь за окном.
   Железная рука Возеха схватила его за запястье, автомобиль вильнул, и тут же человек, сидевший позади, обхватил Алексея за горло, не давая шевельнуться.
   Пальцы утратили силу и сдались, список стратегических сведений оказался у Возеха.
   К Алексею пришло ощущение конца.

* * *

   В приборе ночного видения мелькнуло знакомое лицо майора Дудчика. Молодчики Возеха за руки провели российского офицера из машины в дом.
   Муха, наблюдавший за домом из-за дерева, вынул переговорное устройство:
   — Пастух!
   — На связи, — ответили ему.
   — Тут происходит что-то странное. Похоже, общий сбор с выяснением обстоятельств.
   Сначала появился Худайбердыев, а теперь Возех привез Дудчика.
   — Решили выяснить все обстоятельства? Неужели мое сообщение вызвало такой переполох? Вполне возможно. А может быть, что-то нам неизвестное, — задумчиво сказал Пастух. — Боцман, что ты слышишь?
   Боцман сидел за прослушиванием.
   — Болбочут по-своему. Через пару дней узнаем, о чем именно. — Боцман был раздражен явной бессмысленностью своего занятия: только по проскальзывающим именам да по интонации он мог следить за развитием беседы, однако и в этом ему мешала восточная церемонность разговора, где ласковая речь, к примеру, могла означать смертный приговор или вовсе ничего не означать...
   Пастухов напряженно думал. Ситуация была понятна. Утром он передал сообщение для наркоторговцев Дудчику, тот — как и предполагалось — Худайбердыеву. В результате последний появляется в доме своего главного политического противника, туда же привозят, выяснив источник, Дудчика. Сейчас они попытаются выкачать из него сведения о московских гостях.
   — Говоришь, через пару дней узнаем? Послезавтра может быть очень поздно, — решил Пастухов. — Вышли за нами Муху с машиной.

* * *

   В гостевой комнате Дудчик с удивлением обнаружил Худайбердыева. Неужели его тоже?.. Появилась некая надежда: не может же быть, чтобы исламисты решили сегодня устроить «ночь длинных ножей». Довлат сидел спокойно, кушал рукой бешбармак из казана.
   — Добрый вечер, Алексей Петрович, — приветствовал его хозяин, Азим Гузар. — Присоединяйтесь к нам. — Он указал на свободное место.
   Возех тоже сел за угощение.
   — Как добрались? — вежливо спросил хозяин. Возех достал из кармана скомканный листок и подал его Гузару.
   — Пытался выкинуть вот это в окно, как только немного протрезвел.
   Гузар пробежал глазами список.
   — Вы это продаете? — с удивлением спросил он у Дудчика. — И носите в кармане?
   Али Амир твердо протянул руку, и Гузар, недолго поколебавшись, отдал список ему.
   Али Амир Захиру потребовалось совсем немного времени, чтобы сориентироваться в обстановке. И в этот момент она так кардинально изменилась, что груз опия перестал быть единственной задачей, он перестал быть даже задачей первой важности. Однако знал об этом пока только он — Али Амир Захир.
   — Вы на самом деле знаете, где взять все эти сведения? Они у вас есть? — спросил он у Алексея по-русски.
   Русская речь, которую от Али Амира все услышали впервые, оказалась вполне свободной и даже литературно правильной. Не русские ли специалисты когда-то давно занимались с ним в диверсионных лагерях? Впрочем, предполагать о жизненном пути Али Амира можно было что угодно, но узнать достоверно — ничего.
   Повисло молчание.
   — Вы понимаете, Алексей Петрович, что вам придется назвать ваш источник информации. Я представляю здесь господина Бен Ладена, и у нас достаточно денег, чтобы купить эту информацию. Сколько вы за нее хотите? — Али Амир знал, о чем нужно спрашивать человека в первую очередь.
   Алексей достал из кармана сигареты и закурил. Он с холодной ясностью ощущал, что никаких надежд больше не осталось, а остались только боль и смерть. Он слишком хорошо знал и понимал этих людей, чтобы верить в то, что они заплатят, если у них будет возможность отнять силой, он также понимал, что посредник для них — всего лишь нежелательный свидетель.
   И еще он почувствовал, что эта информация больше не продается. Он не чувствовал врага в лощеном и по-европейски воспитанном Нейле Янге, но всей кожей и внутренностями чуял чужеродность окружавших его людей. Он курил и смотрел на то, как жадно поглощает пищу Возех, застреливший на его глазах капитана и сержанта просто за то, что они попались на пути не вовремя.
   Все было ошибкой, огромной и непоправимой ошибкой. Эх, брат! И Нейл такой же враг, как эти люди. И он сам оказался в лагере врага.
   Али Амир спросил у хозяина:
   — Скажите, нет ли у вас обыкновенных карандашей? Мне нужно три.
   Гузар, нисколько не удивившись, позвал:
   — Женщина!
   И та появилась, бесшумная, как тень.
   — Возьми у детей три карандаша и принеси нам.
   — Хочу вам показать, как эффективна такая простая вещь, как обычный карандаш, когда нет под рукой специального оборудования, — сказал Али Амир.
   Женщина подала гостю карандаши. Али Амир резво поднялся на ноги и подошел к Алексею. Он вынул у него из правой руки окурок и затушил в тарелке, стоявшей перед Дудчиком. Он потянул эту руку к себе, но офицер стал сопротивляться. Тогда Али рывком поднял его на ноги и, отшвырнув в сторону, подальше от сидевших, нанес три точных удара в нервные узлы на горле, в районе солнечного сплетения и в области копчика, полностью парализовав тело тренированного мужчины. Алексей скорчился на полу, испытывая страшную боль.
   Али Амир вложил карандаши между пальцами правой руки Алексея и сильно сжал его кисть своей широкой ладонью. Послышался хруст костей, тело Алексея задергалось в пароксизме страдания, но кричать он не мог: гортань была парализована ударом.
   Али Амир спокойно посмотрел на своих сотрапезников. Возех, не прерывая еды, с интересом наблюдал за ним — перенимал опыт, а остальные двое сохраняли невозмутимое восточное спокойствие.
   — Прошу прощения, хозяин, — обратился Али Амир к Гузару. — Я прошу предоставить мне для допроса отдельное помещение. Вы можете присутствовать, но для остальных эта информация может оказаться лишней и даже опасной.
   Гузар почувствовал, что должен поставить гостя на место. Ведь дела его далеки от интересов Таджикистана, тогда как рассчитываться за исчезновение заметного российского офицера придется в конечном счете не Али Амиру, а ему, Гузару.
   Али Амир почувствовал эту заминку, оба они посмотрели на Возеха, но тот не собирался вмешиваться в дела больших людей, а обратиться к нему с приказом Гузар не решился. Возех же хорошо понимал, что через неделю или через месяц он окажется в Афганистане, на территории, где Али и Бен Ладен будут обладать всей полнотой власти над ним, его бизнесом и жизнью. В общем, пусть сами думают, как им договориться о своих стратегических секретах, он-то свое мнение оставит при себе. Точно так же он вел себя за рулем «кадиллака», увидев, что его «брат»
   Спицын остался «не при делах», получив пулю в лоб.
   — Дорогой Гузар, давайте выспросим у этого офицера все до конца, а потом примем разумное решение, — предложил Али Амир, и таджик с облегчением согласился с ним.
   Перед уходом Гузар вспомнил о сообщении, которое Худайбердыев передал для Возеха:
   — Возех, поговори пока с Довлатом. У него были для тебя какие-то новости.

* * *

   Пастухов под покровом ночи прокрался в сад к Боцману, остальные пока сидели в машине.
   — Как тут дела?
   Боцман передал Сергею наушники, жестко сощурив глаза. В наушниках раздавался крик и стон боли.
   — Дудчика отвели в сарай и, по-видимому, все это время пытают.
   — Он не говорил по-русски?
   — Только матерился от боли.
   — Черт бы побрал его знание языка.
   — Али Амир две фразы произнес по-русски.
   Пастухов удивленно приподнял бровь. Значит, этот Али действительно собрался вести серьезные дела в России. Или давно знает язык?
   — Что он сказал?
   — Требовал у Дудчика какие-то сведения, их источник и предлагал деньги. Упоминал состоятельность Бен Ладена.
   В наушниках теперь слышалась таджикская речь, изредка перемежаемая стонами.
   — Раскололи, — прокомментировал Боцман.
   Похоже было на то, что наркодельцы, у которых принята очень жесткая манера ведения игры, да еще напуганные ликвидацией банды Спицы, решили для подстраховки выпотрошить Дудчика полностью. Они, скорее всего, допытывались у ничего не подозревавшего офицера по связям с общественностью, кто же такие эти залетные московские гости. «Да, подставили мы тебя, майор, — думал Пастухов. — Убьют ведь теперь, нельзя же такого выпускать».
   — Кончат его, — сказал Пастух.
   — Будем доставать майора?
   — Не только, — ответил Пастухов, приняв решение. — Они с захваченным российским офицером, на котором непременно окажутся следы пыток, сейчас в наших руках.
   Будем брать с поличным. — Он отдал приказание по связи. — Муха, веди всех к дому. Приготовьтесь к штурму.

* * *

   Возех, оставшись в комнате на время допроса, первым делом расспросил Довлата о словах, переданных ему Пастухом. Худайбердыев снова старательно повторил слово в слово утреннее сообщение.
   — Откуда ты знаешь этих людей, Довлат? — удивился Возех.
   — Я их не знаю вовсе. Днем мне передал эти слова Дудчик.
   Первым порывом Возеха было подняться и сообщить Гузару об еще одном вопросе, на который майор должен ответить. Это движение не осталось незамеченным, и, чтобы сохранить лицо перед Худайбердыевым, Возех вышел через главную дверь и отдал команду охране усилить наблюдение.
   Врываться к Гузару и Али Амиру во время допроса со своим сообщением — значило рисковать случайно услышать последний в своей жизни секрет. Не стоит спешить — ведь не станет же Али Амир сразу после допроса убивать русского офицера.
   Дознание по важному вопросу требует повторения и сверки показаний, — в тренировочном лагере Али Амир сам учил его этим азам военного искусства.
   Али Амир вошел стремительным шагом, он был возбужден и активен: Дудчик заговорил нескоро, однако, как только удалось сломить его физическую возможность терпеть боль, дело пошло быстрее. Допрос занял фактически десять минут: источник, должность брата, адрес, состав семьи, лица, осведомленные о существовании дискеты и вообще сведений, материалы, поступившие Нейлу Янгу, ответ Лондона.
   Дальше быстрая контрольная проверка, и наконец Алексея оставили в покое, вызвав человека для охраны.
   Хозяин дома Гузар за это время приготовился к долгому разговору, где он, конечно, уступит право на обладание этими сведениями, потому что это слишком крупный кусок, которым неминуемо подавишься, пытаясь проглотить. Но зато можно немало выторговать, например вертолет или два, за помощь в этом деле.
   Полмиллиона долларов, и не меньше!
   Пока он вызывал женщину и приказывал принести чай, Али Амир успел достать трубку сотового телефона и набрать длиннейший номер. Сигнал, как это любят показывать в телевизионных заставках, ударился о тарелку спутника, висящего над Памиром, отразился от него, попал в тарелку антенны другого космического корабля, под которым плескался Персидский залив, и срикошетил к Земле.
   После второго звонка раздался бодрый голос, принадлежащий пожилому человеку:
   — Слушаю.
   — Да продлит Аллах ваши годы, — с почтением сказал надлежащую формулу Али Амир, и Гузар понял, что ему ответил непосредственно Бен Ладен.
   — А, это ты, Дуфар.
   — У меня срочные новости. Простите, что беспокою вас среди ночи.
   — Надеюсь, это хорошие новости, иначе ты рискуешь вызвать мой гнев.
   — Я нахожусь в Душанбе, чтобы обеспечить провоз нашего груза.
   — Хорошо. Передай мои приветствия Азиму Гузару.
   — Он рядом со мной, и я с удовольствием передаю ему ваши слова.
   Гузар поклонился, понимая, что от него уже почти ничего не зависит в этой ситуации.
   — В чем проблемы? Нужны деньги?
   — Ради этого я не нарушил бы ваш сон.
   — Я молился, Дуфар.
   — Прошу прощения. Я только что допросил офицера Российской армии. У его брата находятся сведения стратегического значения.
   — Кто его брат?
   — Главный штаб ракетных войск.
   — Это действительно важные сведения?
   — Я видел список. Очень важные.
   — Купи их или возьми даром. Теперь это твоя главная задача.
   — Он предлагал их англичанам, те пока тянут резину, проверяют, осторожничают.
   — Тогда поторопись ты. — Бен Ладен всегда отличался стремительностью в решениях и того же требовал от своих людей.
   — Я вылетаю в Москву, как только произведу здесь чистку.
   — Какая помощь тебе требуется?
   — Люди.
   — Сейчас подумаю. Налмаз и Коршун должны быть в Ташкенте.
   — Они не подойдут. Надо действовать в Москве, а они даже не знают русского языка.
   — Что предлагаешь?
   — Тут находится Возех, вы его помните по тренировочному лагерю, он проходил подготовку.
   Пауза.
   — Он ведь работает на Гузара?
   — Да, господин.
   — Это разумно. Дай ему трубку, и я поговорю с ним от себя.
   Али Амир сдержанно улыбнулся и протянул сотовый телефон невозмутимо сидевшему воину:
   — Господин Бен Ладен хочет говорить с вами, Возех.
   Воин, час которого неожиданно пробил, вскочил с места и говорил с Бен Ладеном стоя:
   — Да продлит Аллах вашу жизнь на долгие годы, Усама-шах!
   — Возех, мальчик мой, как твой последний караван? Можешь не отвечать: раз ты жив, значит, груз доставлен на место.
   — Вы правы, господин.
   — Ты хочешь помочь нам в важном деле?
   — Приказывайте, Усама-шах.
   — Ты должен отправиться с Али Амиром — так его сейчас называют? — в Москву и сделать все, что он скажет. Я заплачу тебе сто тысяч и заберу к себе, если оставаться в твоей стране будет опасно. Поэтому можешь действовать смело.
   — Я сделаю все, что потребуется, — заверил его Возех, благословляя свою звезду.
   — Дело важное, удачи тебе, сынок.
   Гузар внутренне признал поражение. Вот так делаются дела. На твоих глазах у тебя перекупают твою опору, и твой гость становится хозяином в твоем доме. Али Амир может теперь приказать устранить тебя, потому что ты слишком много знаешь, и твой же воин не моргнув глазом свернет тебе голову.
   Али Амир приступил к делу.
   — Возех, — окликнул он своего воина.
   — Слушаю, господин, — с готовностью отозвался тот новому хозяину.
   — Пусть твои люди первым делом съездят и закопают куда-нибудь поглубже этого офицера — Дудчика.
   — Живым?
   — Зачем? Он должен быть мертвым, чтобы никому ничего не мог рассказать, а мы должны быть в этом уверены. Пусть думают, что он исчез, загулял. Это даст несколько лишних дней.
   — Я схожу и застрелю его своей рукой, — предложил Возех.
   — Ты не доверяешь своим людям? Если ты скажешь убить его, разве они не выполнят в точности твой приказ? Тогда с ними нельзя работать, и именно их надо застрелить собственной рукой.
   Возех покраснел:
   — Мои люди выполнят мой приказ в точности или же умрут.
   — Тогда незачем оскорблять их недоверием. Ты должен делать только то, что они не могут сделать без тебя, — завершил Али Амир, преподнося своему новому помощнику урок в парадоксальной суфийской манере.

* * *

   Пастух приказал по рации:
   — Муха, приготовьтесь к штурму с парадного входа. На большом дворе два охранника. Один у ворот, второй гуляет по периметру. В доме не меньше трех человек смены, скорее — четыре. Доложите о готовности и действуйте по команде.
   Мы с Боцманом пойдем...
   — ...другим путем, — буркнул про себя Боцман, проверяя экипировку.
   — ...через внутренний двор. Задача — захватить дом без выстрелов и без единого трупа.
   — Ты, конечно, имеешь в виду: с их стороны? — довольно ехидно отозвался Муха. — А мы?
   Пастух отметил про себя, что постоянная работа в паре выработала у «набатовцев»
   — Боцмана и Мухи — одинаковую манеру пошучивать в напряженные моменты. Видимо, это давало им разрядку, хотя немного отдавало американскими боевиками — этакие небрежные ковбои. Что ж, следовательно, внутри группы Пастухова существует теперь «особое подразделение» со своими собственными традициями... Поэтому Пастух ответил ему в стиле Боцмана:
   — Много текста, Олег. Мимо нас и муха не должна прожужжать, не то, что пуля.
   Внезапно Пастух ощутил в себе решимость выжечь это бандитское гнездо дотла, если с кем-то из ребят случится что-нибудь плохое. Он тут же привычно одернул себя:
   «Что за мысли перед боем!»
   Пастух и Боцман, разделившись, двинулись через садик к высокой ограде, вдоль которой прохаживался охранник. Приблизившись метров на восемь, Пастух снял его простейшим способом: вынув из чехла метательный нож, он бросил его ручкой вперед, в затылок часового. Раздался глухой звук, и тот, не охнув, осел на сухую землю. Его быстро упаковали: руки к ногам, на рот — широкий скотч.
   Со вторым было сложнее. Часовой охранял пленника, который находился в одном из сарайчиков или гаражей — хозяйственные строения длинным рядком примыкали к женской половине дома. Часовой торчал почти посредине, на хорошо освещенном пространстве, и незаметно подобраться к нему было трудно. Боцман проверил крышу — железная, тихо никак не пройдешь. Приходилось ожидать, осторожно выглядывая из-за угла крайнего сарайчика.
   Ожидание оправданное: природа неминуемо возьмет свое. Вот, наконец, охранник направился в их сторону и завернул за угол, расстегивая на ходу штаны. Он не служил в регулярной армии и не учил ночами напролет «Устав караульной службы», а потому не знал, что часовому строго-настрого воспрещается справлять нужду. За это он был наказан рукой Боцмана: немудреным, но абсолютно надежным прямым ударом в подбородок. Как всегда бывает при резком и точном ударе, нокаутируемый упал вперед, прямо в руки Боцмана.
   Пока тот вязал часового, Пастух отдал приказ:
   — Муха, готовы?
   — Да.
   — Начинайте.
   Пастух бросился через внутренний дворик к дверям мужской половины и занял там позицию, а Боцман побежал к расположенным напротив сарайчикам, где недавно пытали Дудчика.

* * *

   С парадной стороны дома, где каменная стена, не хуже крепостной, сменялась возле ворот кованой оградой, поступили и того проще. Один из охранников прогуливался у ворот, а второй совершал вояжи вдоль ограды в глубину сада. Дождавшись, когда они оба окажутся поблизости от въезда, к воротам с визгом тормозов подлетел на «девятке» Артист и, опустив окошко, начал что-то сердито кричать охранникам на тарабарском языке. Покуда те растерянно препирались с ним, делая угрожающие жесты и наставляя оружие, из сада к ним за спину вышли Док и Муха и надежно зафиксировали обоих. «Девятку» тут же загнали во двор, а Муха уже встречал ударом приклада еще одного боевика, который высунулся в дверь, чтобы выяснить, что за шум во дворе. Дальше штурм развивался по классической наработанной схеме: один прикрывает, двое прорываются по коридору, взламывая двери. Обошлось без стрельбы. Едва двое сонных боевиков успели, вскочив с топчанов, схватиться за оружие, как разъяренный на вид, но совершенно трезво оценивающий обстановку Док уложил их обратно.

* * *

   Возех пошел отдать приказание убить и закопать Дудчика — и тут же влетел назад в комнату под напором Боцмана и Пастуха, штурмующих дом Гузара. От удара Пастуха Возех рухнул прямо на низенький столик, уставленный пиалами, опрокинув стоявший рядом чайник. Вслед за ним в комнату со стороны внутреннего хозяйского дворика ворвался и сам Пастух.
   Неожиданное нападение произвело на собравшихся изрядное впечатление. Али Амир, увидев огромный пистолет «Гюрза», направленный твердой рукой ему в грудь, предпочел не пытаться извлечь личное оружие. Возех, не успевший даже начать карьеру начальника охраны Амира, барахтался среди осколков.
   Из вторых дверей показался Муха, мгновенно убедился, что ситуация уже под полным контролем, кивнул Пастуху и заявил:
   — Все, переходим на русский язык, а то я ничего не понимаю.
   Боцман привел, скорее — принес Дудчика, заставил освободить диван и уложил его там.
   — Док! — крикнул Муха в глубину коридора. — Есть пациент.
   Док не замедлил появиться и принялся осматривать Алексея Дудчика. Муха отправился нести караульную службу вместе с Артистом.
   На женской половине, куда никто не совался, поскольку мужчин в той части дома, согласно обычаям, быть не могло, послышался шум, и Боцман сводил туда хозяина дома, держа его под дулом пистолета Стечкина. Шум немедленно затих — женщины получили приказание никуда не отлучаться, сидеть и молчать.
   — Профессионально отделали, — признал Док, имея в виду состояние Дудчика. — Сейчас придет в себя. Опасных повреждений нет, но боль испытывал страшную. Кто специалист?