А заканчивает его настоящим гимном Женщине-Богине:
Пусть даже Себя назовете Вы Сами Бездушными - я Вам поверю едва ли. Прекрасные, Вы рождены небесами, Без Вас бы эдемские розы увяли.
Превосходство нравственности Женской души замечательно описано в произведении русского писателя и драматурга Н.В. Гоголя "Театральный разъезд":
"...МУЖ ПЕРВОЙ ДАМЫ: О! Да у Вас уж начинает рождаться маленькая злость! ВТОРАЯ ДАМА: Злость, именно злость. Да, я зла, очень зла. И нельзя не быть злою, видя, как подлость является под всякими личинами. МУЖ ПЕРВОЙ ДАМЫ: Ну да: Вам бы хотелось, чтобы сейчас выскочил рыцарь, прыгнул через какую-нибудь пропасть, сломил бы себе шею...
...ВТОРАЯ ДАМА: Нет, нет, нет! Двести раз готова говорить: нет! Это пошлая, старая мысль, которую вы Нам навязываете беспрестанно. У Женщины больше истинного великодушия, чем у мужчины. Женщина не может, Женщина не в силах сделать тех подлостей и гадостей, какие делаете вы. Женщина не может там лицемерить, где лицемерите вы, не может смотреть сквозь пальцы на те низости, на которые вы смотрите. В Ней есть довольно благородства для того, чтобы сказать все это, не осматриваясь по сторонам, понравится ли это кому-либо, или нет, - потому что это нужно говорить. Что подло, то подло, как вы ни скрывайте этого и какой ни давайте вид. Это подло, подло, подло!.."
На протяжении многих десятков тысячелетий существовавшая цивилизация Матриархата, возглавляемая Великой Богиней Матерью и Ее земными Представительницами, Женщинами, из Которых наиболее привилегированное положение занимали Жрицы, не знала войн, человеческих жертвоприношений, социальных несправедливостей, революций и этнических дискриминаций. При всем том мы должны отметить, что этим людям никто не обещал посмертных кар или блаженств, никто не принуждал их силой или угрозами к исполнению канонического свода нравственных законов. Они жили в неогражденных селениях, не страшась нашествия завоевателей, не отгораживая себя от окружающей их Матери-Природы, с Которой ощущали себя единым целым, и имели полную свободу действий, не ограниченную "каменными скрижалями" или "уголовным кодексом". Будучи свободными работать или не работать, они сами избирали первое, не потому, что им грозила статья "за тунеядство"; в труде они видели залог благосостояния своего племени и своей собственной семьи. Имея свободу убивать или не убивать себе подобных, они избирали второе, но отнюдь не страшась тюремной камеры; от такого поступка их удерживало чувство глубокого благоговения перед Матерью мира, Дающей жизнь, Которая Сама есть жизнь, проявляющаяся во всяком живом существе, обитающем на лице Земли. Живя в условиях абсолютной сексуальной свободы, где ни законами, ни общественным мнением не осуждалась ни одна разновидность половых связей, Матриархальный мужчина никогда не насиловал Женщину, потому что в любой из Них видел земное воплощение Великой Богини. Коротко говоря, это было самое высоконравственное общество из всех, когда-либо существовавших на нашей планете. Нравственность была естественным образом жизни общества Матриархата, где никакой поступок при этом не объявлялся "смертным грехом", за которым долженствовала бы последовать "вечная погибель" бессмертной души.
С возникновением языческих религий, в которых господствовали теперь мужские боги и их земные наместники-жрецы, картина стала резко меняться. Американка Гарриет Бичер-Стоу в Своей книге "Хижина дяди Тома" прекрасно заметила, что "раб всегда становится тираном, когда дорывается до власти". Это наблюдение совершенно справедливо и в отношении периода разрушения Матриархальной цивилизации Великой Богини. В силу Своего природного происхождения Женщина обладает гораздо большей силой духа, более крепким характером, что в огромной степени компенсирует Ее физическую слабость в сравнении с представителями "сильного" пола. Достаточно вспомнить Амазонок или кельтских Воительниц. Поэтому одной лишь силой оружия покорить Их, подчинив новой, мужской власти, было невозможно. На помощь грубым завоевателям пришла религия, призванная изнутри, из области сознания поработить свободолюбивую Женскую натуру.
С появлением письменности, время которого приблизительно совпало с почти окончательным разрушением цивилизации Матриархата, цари и жрецы патриархальных народов и племен наряду со спешным перекраиванием мифологий мира активно принялись за составление сводов религиозно-нравственных законов. Следует особенно отметить, что все эти законодательные творения, несмотря на их многообразие, как близнецы-братья были похожи одно на другое в общем положении: мужчина в них объявлялся полноправным господином над жизнью, смертью, имуществом, чувствами Женщины; Женщина, напротив, признавалась существом второго сорта, которому отказывалось в тех свободах, которыми располагали отцы и мужья. Таким образом, мы ясно видим, что цель составления религиозных, нравственных и религиозно-нравственных законов была у всех народов одна и та же: недопущение возрождения Матриархата, в котором высочайшая нравственность существовала вообще без каких бы то ни было законов.
Загнанные в тесные рамки религиозных канонов, люди теперь были вынуждены хитрить перед своей запуганной совестью и перед окружающими, в надежде запутать и обмануть самих "всеведущих" богов и заслужить их благорасположение после смерти. Например, по верованиям древних египтян посмертный суд состоял в том, что их души взвешивались на особых весах с чашами "зло" и "добро". Если человек при жизни совершил хотя бы на одно доброе деяние больше, чем злых поступков, он имел все шансы стать "свободным" пахарем полей Иалу; но горе ему, если он наделал грехов хоть на одну единицу больше, чем праведных дел! Эта система древнеегипетских представлений о посмертном воздаянии нашла отражение и в еврейской Библии: "Господь взвешивает души"; "Господь взвешивает сердца" (Прит.16:2;21:2). Вынужденные лукавить из страха перед возможной "гибелью души", египтяне считали, что "грешить" можно, но немедленно по совершении "греха" необходимо совершить как минимум два праведных дела - не только для уравновешивания "судных весов", но и для того, чтобы чаша "добра" с лихвой перетянула другую...
Обманутым, запуганным народом легко управлять - и Женщинами, и мужчинами. Вожди патриархальных племен очень быстро соображали, какие выгоды они могут иметь от новых верований в "божественное" происхождение патриархальной монархической власти. Важнейшее место в законах теперь отводилось царю и его приближенным - земному "богу" и его "ангелам". "Народ без царя - овцы без пастуха", "Царь - это зеркало бога", - гласили теперь вавилонские поговорки. Законы "справедливейшего" царя Хаммурапи (XVIII в. до н.э.), например, предусматривали такие наказания за преступления против властьпредержащих: "Если раб скажет своему господину: ты не господин мой, то он должен уличить его в том, что он - его раб, а затем его господин может отрезать ему ухо". В соответствии с индийскими законами Ману, "если бы царь не наказывал сильных, они изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле"; однако, за одно и то же преступление представители различных каст несли наказание различной тяжести: вайшьи подвергались заключению, кшатрии отделывались незначительным штрафом, брахманы же были неподсудны. Шудры не имели вообще никаких прав.
"Богодухновенный" закон Моисея, с веками обраставший все новыми и новыми пунктами, и окончательно оформленный лишь к рубежу IV-III в.в. до н.э., в общих чертах был всего лишь украден у вавилонян. Любой, кому вздумается сравнить кодексы Хаммурапи и Моисея, подивится их необычайному сходству. Однако, свои законы евреи еще дополнили требованиями абсолютного и беспрекословного повиновения и поклонения богу Яхве и его жрецам.
Парадоксально, но факт: чем больше писалось законов в постматриархальном обществе, тем чаще и активнее они нарушались. Нарушались жрецами, которым всегда "бог простит" как своим любимчикам ("В субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны" - Мф.12:5). Нарушались царями, не боявшимися ответственности в силу своего высшего положения в обществе. Нарушались его чиновниками, как людьми близкими к трону и недосягаемыми для суда. Нарушались, наконец, простолюдинами, вынужденными выкручиваться в самых различных обстоятельствах, да и просто не имевшими желания им, законам, следовать. С течением веков законы совершенствовались, становились все более "нравственными" и "справедливыми", призывали к миру, согласию и всеобщему "братству". Однако, каждому известно, что братство кончается там, где больше нечего брать. А где можно отнять силой - тем более! Войны становились все масштабнее и кровопролитнее, правительства все более коррумпировались, человечество безостановочно покатилось по пути деградации.
Оказывается, само наличие законов стало для человека "нового порядка" провоцирующим фактором. Всерьез разобравшись в этом вопросе, но так и не найдя эффектного противоядия, самый плодовитый автор Нового завета сокрушенно признался: "Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но ГРЕХ, ВЗЯВ ПОВОД ОТ ЗАПОВЕДИ, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что ГРЕХ, ВЗЯВ ПОВОД ОТ ЗАПОВЕДИ, обольстил меня и умертвил ею... Грех становится КРАЙНЕ ГРЕШЕН ПОСРЕДСТВОМ ЗАПОВЕДИ" (Рим.7:7-11,13). Итак, законы, оказывается, существуют именно для того, чтобы их нарушать.
Для сравнения двух моделей общественного устройства - беззаконного, и потому безгрешного Матриархата и религиозно-нравственного патриархального язычества пожалуй, лучше всего подойдет высказывание русского писателя Л. Толстого: "Самый верный признак истины - простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна".
В тщетной борьбе за сохранение нравственных устоев религиозные деятели "нового порядка" все лихорадочнее изыскивали способы защитить "погибающую от грехов" душу от пагубного влияния "зова плоти". Главным виновником наличия этого самого "зова", в соответствии со свежесочиненными мифами, однозначно признавалась Женщина. Это Она первая, под именем Евы, сорвала плод с дерева познания добра и зла, навлекши гнев божий на потомков Адама! Это Она, под именем Пандоры, выпустила из запертого ящика вселенское зло, доныне губящее людей! Это Она, под именем Тиамат, задумала уничтожить все живое на земле! Ату Ее, ату! Вор кричит: "Держите вора!"
Женщина повсеместно признавалась теперь олицетворением злых демонических сил, насылающих смерть и бедствия, лишивших несчастное человечество блаженного рая ("Баба и бес - один в них вес"). Как обрести утерянный рай? Конечно же, отказом от Женщины, Ее отвержением и унижением. Собственным оскоплением, наконец, чтобы уничтожить в себе всякое влечение к этому бесовскому полу.
Исследователь истории сексуальных ритуалов Ж. Марсиро замечает: "Поскольку наличие пола является причиной смерти и страданий, - сказал себе человек, наверное, можно устранить смерть и страдания и вернуть прежнее состояние рая, устранив пол. И он кастрировал себя".
Это эпохальное "решение проблемы греха" нашло яркое отражение в патриархальных мифологиях. Греческий Кронос лишает полового органа своего отца Океана; римский Юпитер проделывает то же самое со своим отцом Сатурном; такую же операцию совершает кабан над германским Одином, когда тот погружен в безмятежный сон. Каков хозяин - таков и слуга. Своим богам подражают их верные служители: жрецы индийские, персидские, египетские, карфагенские, малоазиатские... "Сакральные евнухи играли важную роль во многих магических и социальных братствах, - говорит Марсиро. - В некоторых этнических группах, например, у лопарей Северной Европы, шаманы традиционно были кастратами, как и жрецы индейского племени алгонкинов". В христианскую эру - это широко известная русская секта скопцов, существующая и поныне.
Однако, этот обычай, распространившийся среди жречества языческих религий, был все же неприемлем для "мирского" населения, гораздо больше заботившегося о земных делах и, в частности, о воспроизведении потомства. Полная кастрация постепенно была вытесняема ее "суррогатами", заменителями, представляющими собой в некотором роде имитацию полового оскопления, характерную для определенного религиозно-политического социума. Символической кастрацией у некоторых народов Ближнего Востока, в том числе у евреев, поклонников женоненавистника Яхве, стало обрезание. Оно рассматривалось как "печать праведности" с целью каждый раз напоминать еврею, отлучившемуся по нужде, что он - член богоизбранного народа, и обязан презирать Женщину, чтобы не "нагрешить" перед своим богом.
Впоследствии эта процедура в христианстве была заменена "обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым" (Кол.2:11). Мусульмане же, разделявшие и иудеями их крайнее чувство женоненавистничества, решили не придавать обрезанию "духовного" смысла, как это сделали христиане, и также принялись буквально исполнять эту ветхозаветную заповедь.
"Зов плоти", однако, оказался сильнее, чем предполагали его противники. Сознательно или несознательно, люди с течением веков изобретали все новые и новые способы символического оскопления, которые всякий раз являлись облегченными вариантами предыдущих. Марсиро так вкратце описывает этот процесс: "Появление практики кастрации определяет момент переориентирования религии в направлении, которое спустя много времени привело к христианству. Однако процесс эволюции имел отнюдь не линейный характер, а протекал как бы в двух плоскостях. С одной стороны, кастрация была интегрирована в древние религиозные формы и эволюционировала в соответствии с принципом условных рефлексов, посредством ассоциации образов. С другой стороны, она была рычагом, с помощью которого было введено в обиход большинство моральных и нравственных принципов, которыми мы руководствуемся и сегодня и которые считаем логичными и рациональными".
Таким образом, совершенствование "морально-нравственных норм", вершиной которого на теперешний момент считается христианское вероучение - это не что иное, как наследие запуганных религиозными законами евнухов, постепенно трансформировавшееся в более мягкие формы. Рассмотрим некоторые из них.
Христианские монастыри - отнюдь не изобретение новозаветной эры. Еще в Древнем Египте жрецы "удалялись от мира", скрываясь во мраке подземелий потайных храмов. Мистерии времен Матриархата, совершавшиеся в честь Великой Богини, происходили на лоне природы, на лугах, лесных опушках и в священных рощах; полуобнаженные или обнаженные их Участницы и участники не стыдились вида своих тел, не имея никакого представления о том, что много тысячелетий спустя сочинители Библии назовут это "мерзостью". (Память о "небесных одеждах" людей Матриархата сохранилась в библейских словах: "И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились" (Быт.2:25).) Но с тех пор многое изменилось, как и сознание религиозных "искателей истины", замусоренное застывшими догмами из "священных" свитков. В поисках мистических переживаний мужчины теперь бежали от Природы, открывавшей им величие Богини Матери, от Которой они отреклись, и прятались за высокие стены каменных храмов. Оттуда они зарывались еще глубже - вниз, под землю - и там медитировали, призывая в трансе своих новых богов.
Таким путем отшельники надеялись достичь "высшего" духовного состояния мистической бесстрастности, в которой первое место отводилось искусственному подавлению в себе сексуальных инстинктов. С помощью такого аскетизма они пытались выработать в себе целомудрие и прийти к святости. Отшельничество широко практиковалось религиозными фанатиками в различных странах мира. Индийские йоги, буддистские монахи и им подобные - это продолжатели все той же скопческой традиции.
Не миновала сия чаша и евреев. В библейских книгах Царств мы встречаемся с сектой "сынов пророческих" - ветхозаветных иудейских монахов, "спасавшихся" в безлюдных местах и время от времени приходящих в города, чтобы излить свое "праведное" негодование на грешников-мирян.
В "Войнах евреев" Иосиф Флавий описывает образ жизни ессеев, иудейских мужчин-отшельников, чье движение процветало в Израиле около времени зарождения христианства. "Они живут в тесном содружестве, - говорит он, - и рассматривают всякие наслаждения как пороки, которых надо избегать; воздержание же и борьбу над страстями - как добродетели, которые нельзя достаточно уважать. Они отвергают брак... дабы избегнуть невоздержанности Женщин... Эти ессеи верят, что... злые, воображающие возможность скрыть в этой жизни свои дурные поступки, будут за них наказаны вечными муками".
Конечно же, нельзя не упомянуть в этом списке и христианских монахов, подхвативших знамя, выпавшее из слабеющих рук. Цель пребывания в монастыре та же, что и в прежние времена. Однако, даже сами они признают, что "зов плоти" сильнее, чем кажется на первый взгляд. В самом деле, Природу не обмануть и не пересилить. Можно, конечно, искусственно, величайшим усилием воли, стиснув зубы, дожидаться смерти как освобождения, соблюдая свою "непорочность"; но что же это, как не сопротивление Божеству, вложившему в каждое Свое творение определенные свойства и наклонности?
Как бы то ни было, они продолжают проявляться даже в самых суровых аскетах, символически кастрировавших себя посредством строгого отшельничества. Кого-то они преследуют в мыслях и чувствах до последнего вздоха, а кто-то все же не выдерживает этого тяжкого и бесполезного бремени. Среди христиан широко известно предание об одном иноке, который после 40 лет "умерщвления греховной плоти" в пустыне впал в "грех любодеяния".
Еще одним способом "умерщвления греховной плоти" стало самобичевание. Одним из древнейших упоминаний об этом действе является информация о "ритуале Эвандра". Но если "ритуал Эвандра" носил оргиастический характер, то с возникновением христианства смысл самобичевания принял иное направление. "Рабы Христовы" теперь использовали болевые ощущения с целью достичь противоположного эффекта - насильственно погасить в себе физиологические потребности в пище, питье, сексе и прочем. Эффект усиливался также ношением вериг, крючков, загнанных под кожу и тому подобными методами самоистязания в угоду суровому божеству. Все эти приемы медленного самоубийства были попытками подражания мукам Иисуса Христа.
"Делались попытки произвести математический расчет соотношения между числом ударов и продолжительностью епитимьи. - замечает Марсиро. - Во время бичевания грешники читали псалмы, и на один псалом приходилось сто ударов; сто пятьдесят псалмов соответствовало пяти годам епитимьи. Доминик, носивший железные латы на голом теле, читал по два псалма подряд в обычный день и по три - в день поста, бичуя себя при этом. Во время каждого псалма он к тому же совершал по тысяче коленопреклонений. После двадцати шести сеансов он мог прочитать двенадцать псалмов подряд, распластав руки на кресте. Однажды он прочитал двенадцать псалмов за ночь, нанося себе при этом по два удара хлыстом в секунду".
То, что эти "духовные подвиги" были связаны прежде всего с попытками подавить в себе сексуальность, неоспоримо. "Пророки-флагеллянты", голышом проповедовавшие о "гневе божьем" в городах средневековой Европы, публично бичевали себя плетьми с привязанными к концам кусками железа, в первую очередь подвергая истязаниям свои половые органы.
Более мягкой формой искусственного подавления природных инстинктов является целибат как еще одна разновидность символической кастрации. Обет безбрачия и категорический отказ каких бы то ни было контактов с противоположным полом напрямую связан с безоговорочным отречением от Первоверы и установлением патриархата, в котором одно из первых мест занял взгляд на Женщину как на "нечистое существо".
В попытках подчинить чувства естественные чувствам новой религиозности "нечистотой" была признан сам процесс детозачатия и деторождения. Один из разделов Синайского законодательства в синодальной Библии снабжен комментарием составителей: "О мерзости половых отношений". Та же самая Библия высказывает отношение к рождению новой жизни как греховному, нечистому деянию. "Если женщина зачнет и родит младенца мужеского пола, то она нечиста будет семь дней; как во дни страдания ее очищением, она будет нечиста... и тридцать три дня должна она сидеть, очищаясь от кровей своих; ни к чему священному не должна прикасаться и к святилищу не должна приходить... Если же она родит младенца женского пола, то во время очищения своего она будет нечиста две недели, и шестьдесят шесть дней должна сидеть, очищаясь от кровей своих. По окончании дней очищения своего за сына или за дочь она должна принести однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу В ЖЕРТВУ ЗА ГРЕХ..." (Лев.12). По христианскому церковному установлению Роженица не имеет права входить в храм и причащаться в течение 40 дней после родов, да еще подвергается впоследствии унизительной процедуре "очистительной молитвы", совершаемой над Нею священником. Что же это, как не издевка над Древней Религией Матриархата, в которой акт зарождения жизни, совершаемый Великой Богиней Матерью, трепетно и благоговейно почитался всеми народами планеты!
Божественное Женское Начало, основание и центр жизни во Вселенной, теперь объявлялось врагом рода человеческого. Продолжение рода аскетами всех патриархальных религий стало считаться греховным действием.
К списку практик символической кастрации относятся также религиозные посты. "Отказ от мяса - это... безобидная замена кастрации", - отмечает Марсиро. Отказаться от какого-либо вида пищи или от пищи вообще на короткий срок не так уж сложно, однако, и этот вид самоограничения был введен жрецами патриархальных религий как своеобразная альтернатива оскоплению.
Наконец, ограничение или самоограничение человека "нового порядка" искусственно введенными "морально-нравственными законами" также по сути своей - символическая кастрация. В крайних проявлениях это - "уединение с богом", непрерывная молитвенная медитация, доводящая до умственного исступления; в соединении с многодневными постами, истощающими физическое тело, терзаемое чувством голода, такие люди научились искусственно добиваться различного рода галлюцинаций, выдаваемых за "откровения" и "видения свыше". Даже в наши дни некоторые христианские секты практикуют 40-дневные посты в подражание Иисусу, совсем не принимая никакой пищи и почти не употребляя воды. Иногда такие "эксперименты" заканчиваются летально; выжившие же потом еще долго взахлеб рассказывают всякому желающему о пережитых ощущениях "присутствия божьего".
Почти все эти виды кастрации постепенно стали практиковаться и обманутыми Женщинами, воспитанными фаллократическим обществом. Приучившись считать Свой собственный пол "нечистым" и "дьявольским", эти несчастные Дочери Великой Богини добровольно отдали Себя в рабство жестокому "новому порядку", варварски отнявшему у Них положенную Им власть и ввергнувшему мир в пучину нескончаемых бедствий и катастроф.
Языческая цивилизация, насильственно вытеснившая Матриархальную и сменившая гармоничность общества Великой Богини законничеством патриархата, изначально была милитаризирована до мозга костей. Военные конфликты, локальные и глобальные, стали неизменными спутниками "прогресса" озверевших гомо сапиенс, набросивших на себя бронированное бремя воинских доспехов.
Однако, своего апогея воинственности патриархальная цивилизация достигла именно со времени распространения христианства, несмотря на то, что эта религия признается многими наивысшим идеалом нравственного совершенства. В самом деле, теоретически довольно трудно представить себе более нравственное общество, чем то, которое должно было бы следовать заповедям, изложенным в знаменитой "нагорной проповеди", часто называемой христианами "конституцией царства небесного". Справедливости ради следует заметить, что большей частью эти заповеди выражают, по словам Г-жи Айслер, "Женские" ценности: "Не противься злу насилием, подставь левую щеку тому, кто ударит тебя в правую, поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, люби ближнего и даже врага твоего, учит Христос. Вместо "мужских добродетелей" - жестокости, агрессивности и превосходства - мы должны превыше всего ценить взаимное уважение, сострадание, нежность и любовь".
ГЛАВА 17. ХРИСТИАНСТВО И НРАВСТВЕННОСТЬ
И все же именно эра христианства принесла в мир наибольшее количество зла. Самый совершенный закон возник именно для того, чтобы наиболее совершенным образом повсеместно нарушаться!
Пусть даже Себя назовете Вы Сами Бездушными - я Вам поверю едва ли. Прекрасные, Вы рождены небесами, Без Вас бы эдемские розы увяли.
Превосходство нравственности Женской души замечательно описано в произведении русского писателя и драматурга Н.В. Гоголя "Театральный разъезд":
"...МУЖ ПЕРВОЙ ДАМЫ: О! Да у Вас уж начинает рождаться маленькая злость! ВТОРАЯ ДАМА: Злость, именно злость. Да, я зла, очень зла. И нельзя не быть злою, видя, как подлость является под всякими личинами. МУЖ ПЕРВОЙ ДАМЫ: Ну да: Вам бы хотелось, чтобы сейчас выскочил рыцарь, прыгнул через какую-нибудь пропасть, сломил бы себе шею...
...ВТОРАЯ ДАМА: Нет, нет, нет! Двести раз готова говорить: нет! Это пошлая, старая мысль, которую вы Нам навязываете беспрестанно. У Женщины больше истинного великодушия, чем у мужчины. Женщина не может, Женщина не в силах сделать тех подлостей и гадостей, какие делаете вы. Женщина не может там лицемерить, где лицемерите вы, не может смотреть сквозь пальцы на те низости, на которые вы смотрите. В Ней есть довольно благородства для того, чтобы сказать все это, не осматриваясь по сторонам, понравится ли это кому-либо, или нет, - потому что это нужно говорить. Что подло, то подло, как вы ни скрывайте этого и какой ни давайте вид. Это подло, подло, подло!.."
На протяжении многих десятков тысячелетий существовавшая цивилизация Матриархата, возглавляемая Великой Богиней Матерью и Ее земными Представительницами, Женщинами, из Которых наиболее привилегированное положение занимали Жрицы, не знала войн, человеческих жертвоприношений, социальных несправедливостей, революций и этнических дискриминаций. При всем том мы должны отметить, что этим людям никто не обещал посмертных кар или блаженств, никто не принуждал их силой или угрозами к исполнению канонического свода нравственных законов. Они жили в неогражденных селениях, не страшась нашествия завоевателей, не отгораживая себя от окружающей их Матери-Природы, с Которой ощущали себя единым целым, и имели полную свободу действий, не ограниченную "каменными скрижалями" или "уголовным кодексом". Будучи свободными работать или не работать, они сами избирали первое, не потому, что им грозила статья "за тунеядство"; в труде они видели залог благосостояния своего племени и своей собственной семьи. Имея свободу убивать или не убивать себе подобных, они избирали второе, но отнюдь не страшась тюремной камеры; от такого поступка их удерживало чувство глубокого благоговения перед Матерью мира, Дающей жизнь, Которая Сама есть жизнь, проявляющаяся во всяком живом существе, обитающем на лице Земли. Живя в условиях абсолютной сексуальной свободы, где ни законами, ни общественным мнением не осуждалась ни одна разновидность половых связей, Матриархальный мужчина никогда не насиловал Женщину, потому что в любой из Них видел земное воплощение Великой Богини. Коротко говоря, это было самое высоконравственное общество из всех, когда-либо существовавших на нашей планете. Нравственность была естественным образом жизни общества Матриархата, где никакой поступок при этом не объявлялся "смертным грехом", за которым долженствовала бы последовать "вечная погибель" бессмертной души.
С возникновением языческих религий, в которых господствовали теперь мужские боги и их земные наместники-жрецы, картина стала резко меняться. Американка Гарриет Бичер-Стоу в Своей книге "Хижина дяди Тома" прекрасно заметила, что "раб всегда становится тираном, когда дорывается до власти". Это наблюдение совершенно справедливо и в отношении периода разрушения Матриархальной цивилизации Великой Богини. В силу Своего природного происхождения Женщина обладает гораздо большей силой духа, более крепким характером, что в огромной степени компенсирует Ее физическую слабость в сравнении с представителями "сильного" пола. Достаточно вспомнить Амазонок или кельтских Воительниц. Поэтому одной лишь силой оружия покорить Их, подчинив новой, мужской власти, было невозможно. На помощь грубым завоевателям пришла религия, призванная изнутри, из области сознания поработить свободолюбивую Женскую натуру.
С появлением письменности, время которого приблизительно совпало с почти окончательным разрушением цивилизации Матриархата, цари и жрецы патриархальных народов и племен наряду со спешным перекраиванием мифологий мира активно принялись за составление сводов религиозно-нравственных законов. Следует особенно отметить, что все эти законодательные творения, несмотря на их многообразие, как близнецы-братья были похожи одно на другое в общем положении: мужчина в них объявлялся полноправным господином над жизнью, смертью, имуществом, чувствами Женщины; Женщина, напротив, признавалась существом второго сорта, которому отказывалось в тех свободах, которыми располагали отцы и мужья. Таким образом, мы ясно видим, что цель составления религиозных, нравственных и религиозно-нравственных законов была у всех народов одна и та же: недопущение возрождения Матриархата, в котором высочайшая нравственность существовала вообще без каких бы то ни было законов.
Загнанные в тесные рамки религиозных канонов, люди теперь были вынуждены хитрить перед своей запуганной совестью и перед окружающими, в надежде запутать и обмануть самих "всеведущих" богов и заслужить их благорасположение после смерти. Например, по верованиям древних египтян посмертный суд состоял в том, что их души взвешивались на особых весах с чашами "зло" и "добро". Если человек при жизни совершил хотя бы на одно доброе деяние больше, чем злых поступков, он имел все шансы стать "свободным" пахарем полей Иалу; но горе ему, если он наделал грехов хоть на одну единицу больше, чем праведных дел! Эта система древнеегипетских представлений о посмертном воздаянии нашла отражение и в еврейской Библии: "Господь взвешивает души"; "Господь взвешивает сердца" (Прит.16:2;21:2). Вынужденные лукавить из страха перед возможной "гибелью души", египтяне считали, что "грешить" можно, но немедленно по совершении "греха" необходимо совершить как минимум два праведных дела - не только для уравновешивания "судных весов", но и для того, чтобы чаша "добра" с лихвой перетянула другую...
Обманутым, запуганным народом легко управлять - и Женщинами, и мужчинами. Вожди патриархальных племен очень быстро соображали, какие выгоды они могут иметь от новых верований в "божественное" происхождение патриархальной монархической власти. Важнейшее место в законах теперь отводилось царю и его приближенным - земному "богу" и его "ангелам". "Народ без царя - овцы без пастуха", "Царь - это зеркало бога", - гласили теперь вавилонские поговорки. Законы "справедливейшего" царя Хаммурапи (XVIII в. до н.э.), например, предусматривали такие наказания за преступления против властьпредержащих: "Если раб скажет своему господину: ты не господин мой, то он должен уличить его в том, что он - его раб, а затем его господин может отрезать ему ухо". В соответствии с индийскими законами Ману, "если бы царь не наказывал сильных, они изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле"; однако, за одно и то же преступление представители различных каст несли наказание различной тяжести: вайшьи подвергались заключению, кшатрии отделывались незначительным штрафом, брахманы же были неподсудны. Шудры не имели вообще никаких прав.
"Богодухновенный" закон Моисея, с веками обраставший все новыми и новыми пунктами, и окончательно оформленный лишь к рубежу IV-III в.в. до н.э., в общих чертах был всего лишь украден у вавилонян. Любой, кому вздумается сравнить кодексы Хаммурапи и Моисея, подивится их необычайному сходству. Однако, свои законы евреи еще дополнили требованиями абсолютного и беспрекословного повиновения и поклонения богу Яхве и его жрецам.
Парадоксально, но факт: чем больше писалось законов в постматриархальном обществе, тем чаще и активнее они нарушались. Нарушались жрецами, которым всегда "бог простит" как своим любимчикам ("В субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны" - Мф.12:5). Нарушались царями, не боявшимися ответственности в силу своего высшего положения в обществе. Нарушались его чиновниками, как людьми близкими к трону и недосягаемыми для суда. Нарушались, наконец, простолюдинами, вынужденными выкручиваться в самых различных обстоятельствах, да и просто не имевшими желания им, законам, следовать. С течением веков законы совершенствовались, становились все более "нравственными" и "справедливыми", призывали к миру, согласию и всеобщему "братству". Однако, каждому известно, что братство кончается там, где больше нечего брать. А где можно отнять силой - тем более! Войны становились все масштабнее и кровопролитнее, правительства все более коррумпировались, человечество безостановочно покатилось по пути деградации.
Оказывается, само наличие законов стало для человека "нового порядка" провоцирующим фактором. Всерьез разобравшись в этом вопросе, но так и не найдя эффектного противоядия, самый плодовитый автор Нового завета сокрушенно признался: "Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но ГРЕХ, ВЗЯВ ПОВОД ОТ ЗАПОВЕДИ, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что ГРЕХ, ВЗЯВ ПОВОД ОТ ЗАПОВЕДИ, обольстил меня и умертвил ею... Грех становится КРАЙНЕ ГРЕШЕН ПОСРЕДСТВОМ ЗАПОВЕДИ" (Рим.7:7-11,13). Итак, законы, оказывается, существуют именно для того, чтобы их нарушать.
Для сравнения двух моделей общественного устройства - беззаконного, и потому безгрешного Матриархата и религиозно-нравственного патриархального язычества пожалуй, лучше всего подойдет высказывание русского писателя Л. Толстого: "Самый верный признак истины - простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна".
В тщетной борьбе за сохранение нравственных устоев религиозные деятели "нового порядка" все лихорадочнее изыскивали способы защитить "погибающую от грехов" душу от пагубного влияния "зова плоти". Главным виновником наличия этого самого "зова", в соответствии со свежесочиненными мифами, однозначно признавалась Женщина. Это Она первая, под именем Евы, сорвала плод с дерева познания добра и зла, навлекши гнев божий на потомков Адама! Это Она, под именем Пандоры, выпустила из запертого ящика вселенское зло, доныне губящее людей! Это Она, под именем Тиамат, задумала уничтожить все живое на земле! Ату Ее, ату! Вор кричит: "Держите вора!"
Женщина повсеместно признавалась теперь олицетворением злых демонических сил, насылающих смерть и бедствия, лишивших несчастное человечество блаженного рая ("Баба и бес - один в них вес"). Как обрести утерянный рай? Конечно же, отказом от Женщины, Ее отвержением и унижением. Собственным оскоплением, наконец, чтобы уничтожить в себе всякое влечение к этому бесовскому полу.
Исследователь истории сексуальных ритуалов Ж. Марсиро замечает: "Поскольку наличие пола является причиной смерти и страданий, - сказал себе человек, наверное, можно устранить смерть и страдания и вернуть прежнее состояние рая, устранив пол. И он кастрировал себя".
Это эпохальное "решение проблемы греха" нашло яркое отражение в патриархальных мифологиях. Греческий Кронос лишает полового органа своего отца Океана; римский Юпитер проделывает то же самое со своим отцом Сатурном; такую же операцию совершает кабан над германским Одином, когда тот погружен в безмятежный сон. Каков хозяин - таков и слуга. Своим богам подражают их верные служители: жрецы индийские, персидские, египетские, карфагенские, малоазиатские... "Сакральные евнухи играли важную роль во многих магических и социальных братствах, - говорит Марсиро. - В некоторых этнических группах, например, у лопарей Северной Европы, шаманы традиционно были кастратами, как и жрецы индейского племени алгонкинов". В христианскую эру - это широко известная русская секта скопцов, существующая и поныне.
Однако, этот обычай, распространившийся среди жречества языческих религий, был все же неприемлем для "мирского" населения, гораздо больше заботившегося о земных делах и, в частности, о воспроизведении потомства. Полная кастрация постепенно была вытесняема ее "суррогатами", заменителями, представляющими собой в некотором роде имитацию полового оскопления, характерную для определенного религиозно-политического социума. Символической кастрацией у некоторых народов Ближнего Востока, в том числе у евреев, поклонников женоненавистника Яхве, стало обрезание. Оно рассматривалось как "печать праведности" с целью каждый раз напоминать еврею, отлучившемуся по нужде, что он - член богоизбранного народа, и обязан презирать Женщину, чтобы не "нагрешить" перед своим богом.
Впоследствии эта процедура в христианстве была заменена "обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым" (Кол.2:11). Мусульмане же, разделявшие и иудеями их крайнее чувство женоненавистничества, решили не придавать обрезанию "духовного" смысла, как это сделали христиане, и также принялись буквально исполнять эту ветхозаветную заповедь.
"Зов плоти", однако, оказался сильнее, чем предполагали его противники. Сознательно или несознательно, люди с течением веков изобретали все новые и новые способы символического оскопления, которые всякий раз являлись облегченными вариантами предыдущих. Марсиро так вкратце описывает этот процесс: "Появление практики кастрации определяет момент переориентирования религии в направлении, которое спустя много времени привело к христианству. Однако процесс эволюции имел отнюдь не линейный характер, а протекал как бы в двух плоскостях. С одной стороны, кастрация была интегрирована в древние религиозные формы и эволюционировала в соответствии с принципом условных рефлексов, посредством ассоциации образов. С другой стороны, она была рычагом, с помощью которого было введено в обиход большинство моральных и нравственных принципов, которыми мы руководствуемся и сегодня и которые считаем логичными и рациональными".
Таким образом, совершенствование "морально-нравственных норм", вершиной которого на теперешний момент считается христианское вероучение - это не что иное, как наследие запуганных религиозными законами евнухов, постепенно трансформировавшееся в более мягкие формы. Рассмотрим некоторые из них.
Христианские монастыри - отнюдь не изобретение новозаветной эры. Еще в Древнем Египте жрецы "удалялись от мира", скрываясь во мраке подземелий потайных храмов. Мистерии времен Матриархата, совершавшиеся в честь Великой Богини, происходили на лоне природы, на лугах, лесных опушках и в священных рощах; полуобнаженные или обнаженные их Участницы и участники не стыдились вида своих тел, не имея никакого представления о том, что много тысячелетий спустя сочинители Библии назовут это "мерзостью". (Память о "небесных одеждах" людей Матриархата сохранилась в библейских словах: "И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились" (Быт.2:25).) Но с тех пор многое изменилось, как и сознание религиозных "искателей истины", замусоренное застывшими догмами из "священных" свитков. В поисках мистических переживаний мужчины теперь бежали от Природы, открывавшей им величие Богини Матери, от Которой они отреклись, и прятались за высокие стены каменных храмов. Оттуда они зарывались еще глубже - вниз, под землю - и там медитировали, призывая в трансе своих новых богов.
Таким путем отшельники надеялись достичь "высшего" духовного состояния мистической бесстрастности, в которой первое место отводилось искусственному подавлению в себе сексуальных инстинктов. С помощью такого аскетизма они пытались выработать в себе целомудрие и прийти к святости. Отшельничество широко практиковалось религиозными фанатиками в различных странах мира. Индийские йоги, буддистские монахи и им подобные - это продолжатели все той же скопческой традиции.
Не миновала сия чаша и евреев. В библейских книгах Царств мы встречаемся с сектой "сынов пророческих" - ветхозаветных иудейских монахов, "спасавшихся" в безлюдных местах и время от времени приходящих в города, чтобы излить свое "праведное" негодование на грешников-мирян.
В "Войнах евреев" Иосиф Флавий описывает образ жизни ессеев, иудейских мужчин-отшельников, чье движение процветало в Израиле около времени зарождения христианства. "Они живут в тесном содружестве, - говорит он, - и рассматривают всякие наслаждения как пороки, которых надо избегать; воздержание же и борьбу над страстями - как добродетели, которые нельзя достаточно уважать. Они отвергают брак... дабы избегнуть невоздержанности Женщин... Эти ессеи верят, что... злые, воображающие возможность скрыть в этой жизни свои дурные поступки, будут за них наказаны вечными муками".
Конечно же, нельзя не упомянуть в этом списке и христианских монахов, подхвативших знамя, выпавшее из слабеющих рук. Цель пребывания в монастыре та же, что и в прежние времена. Однако, даже сами они признают, что "зов плоти" сильнее, чем кажется на первый взгляд. В самом деле, Природу не обмануть и не пересилить. Можно, конечно, искусственно, величайшим усилием воли, стиснув зубы, дожидаться смерти как освобождения, соблюдая свою "непорочность"; но что же это, как не сопротивление Божеству, вложившему в каждое Свое творение определенные свойства и наклонности?
Как бы то ни было, они продолжают проявляться даже в самых суровых аскетах, символически кастрировавших себя посредством строгого отшельничества. Кого-то они преследуют в мыслях и чувствах до последнего вздоха, а кто-то все же не выдерживает этого тяжкого и бесполезного бремени. Среди христиан широко известно предание об одном иноке, который после 40 лет "умерщвления греховной плоти" в пустыне впал в "грех любодеяния".
Еще одним способом "умерщвления греховной плоти" стало самобичевание. Одним из древнейших упоминаний об этом действе является информация о "ритуале Эвандра". Но если "ритуал Эвандра" носил оргиастический характер, то с возникновением христианства смысл самобичевания принял иное направление. "Рабы Христовы" теперь использовали болевые ощущения с целью достичь противоположного эффекта - насильственно погасить в себе физиологические потребности в пище, питье, сексе и прочем. Эффект усиливался также ношением вериг, крючков, загнанных под кожу и тому подобными методами самоистязания в угоду суровому божеству. Все эти приемы медленного самоубийства были попытками подражания мукам Иисуса Христа.
"Делались попытки произвести математический расчет соотношения между числом ударов и продолжительностью епитимьи. - замечает Марсиро. - Во время бичевания грешники читали псалмы, и на один псалом приходилось сто ударов; сто пятьдесят псалмов соответствовало пяти годам епитимьи. Доминик, носивший железные латы на голом теле, читал по два псалма подряд в обычный день и по три - в день поста, бичуя себя при этом. Во время каждого псалма он к тому же совершал по тысяче коленопреклонений. После двадцати шести сеансов он мог прочитать двенадцать псалмов подряд, распластав руки на кресте. Однажды он прочитал двенадцать псалмов за ночь, нанося себе при этом по два удара хлыстом в секунду".
То, что эти "духовные подвиги" были связаны прежде всего с попытками подавить в себе сексуальность, неоспоримо. "Пророки-флагеллянты", голышом проповедовавшие о "гневе божьем" в городах средневековой Европы, публично бичевали себя плетьми с привязанными к концам кусками железа, в первую очередь подвергая истязаниям свои половые органы.
Более мягкой формой искусственного подавления природных инстинктов является целибат как еще одна разновидность символической кастрации. Обет безбрачия и категорический отказ каких бы то ни было контактов с противоположным полом напрямую связан с безоговорочным отречением от Первоверы и установлением патриархата, в котором одно из первых мест занял взгляд на Женщину как на "нечистое существо".
В попытках подчинить чувства естественные чувствам новой религиозности "нечистотой" была признан сам процесс детозачатия и деторождения. Один из разделов Синайского законодательства в синодальной Библии снабжен комментарием составителей: "О мерзости половых отношений". Та же самая Библия высказывает отношение к рождению новой жизни как греховному, нечистому деянию. "Если женщина зачнет и родит младенца мужеского пола, то она нечиста будет семь дней; как во дни страдания ее очищением, она будет нечиста... и тридцать три дня должна она сидеть, очищаясь от кровей своих; ни к чему священному не должна прикасаться и к святилищу не должна приходить... Если же она родит младенца женского пола, то во время очищения своего она будет нечиста две недели, и шестьдесят шесть дней должна сидеть, очищаясь от кровей своих. По окончании дней очищения своего за сына или за дочь она должна принести однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу В ЖЕРТВУ ЗА ГРЕХ..." (Лев.12). По христианскому церковному установлению Роженица не имеет права входить в храм и причащаться в течение 40 дней после родов, да еще подвергается впоследствии унизительной процедуре "очистительной молитвы", совершаемой над Нею священником. Что же это, как не издевка над Древней Религией Матриархата, в которой акт зарождения жизни, совершаемый Великой Богиней Матерью, трепетно и благоговейно почитался всеми народами планеты!
Божественное Женское Начало, основание и центр жизни во Вселенной, теперь объявлялось врагом рода человеческого. Продолжение рода аскетами всех патриархальных религий стало считаться греховным действием.
К списку практик символической кастрации относятся также религиозные посты. "Отказ от мяса - это... безобидная замена кастрации", - отмечает Марсиро. Отказаться от какого-либо вида пищи или от пищи вообще на короткий срок не так уж сложно, однако, и этот вид самоограничения был введен жрецами патриархальных религий как своеобразная альтернатива оскоплению.
Наконец, ограничение или самоограничение человека "нового порядка" искусственно введенными "морально-нравственными законами" также по сути своей - символическая кастрация. В крайних проявлениях это - "уединение с богом", непрерывная молитвенная медитация, доводящая до умственного исступления; в соединении с многодневными постами, истощающими физическое тело, терзаемое чувством голода, такие люди научились искусственно добиваться различного рода галлюцинаций, выдаваемых за "откровения" и "видения свыше". Даже в наши дни некоторые христианские секты практикуют 40-дневные посты в подражание Иисусу, совсем не принимая никакой пищи и почти не употребляя воды. Иногда такие "эксперименты" заканчиваются летально; выжившие же потом еще долго взахлеб рассказывают всякому желающему о пережитых ощущениях "присутствия божьего".
Почти все эти виды кастрации постепенно стали практиковаться и обманутыми Женщинами, воспитанными фаллократическим обществом. Приучившись считать Свой собственный пол "нечистым" и "дьявольским", эти несчастные Дочери Великой Богини добровольно отдали Себя в рабство жестокому "новому порядку", варварски отнявшему у Них положенную Им власть и ввергнувшему мир в пучину нескончаемых бедствий и катастроф.
Языческая цивилизация, насильственно вытеснившая Матриархальную и сменившая гармоничность общества Великой Богини законничеством патриархата, изначально была милитаризирована до мозга костей. Военные конфликты, локальные и глобальные, стали неизменными спутниками "прогресса" озверевших гомо сапиенс, набросивших на себя бронированное бремя воинских доспехов.
Однако, своего апогея воинственности патриархальная цивилизация достигла именно со времени распространения христианства, несмотря на то, что эта религия признается многими наивысшим идеалом нравственного совершенства. В самом деле, теоретически довольно трудно представить себе более нравственное общество, чем то, которое должно было бы следовать заповедям, изложенным в знаменитой "нагорной проповеди", часто называемой христианами "конституцией царства небесного". Справедливости ради следует заметить, что большей частью эти заповеди выражают, по словам Г-жи Айслер, "Женские" ценности: "Не противься злу насилием, подставь левую щеку тому, кто ударит тебя в правую, поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, люби ближнего и даже врага твоего, учит Христос. Вместо "мужских добродетелей" - жестокости, агрессивности и превосходства - мы должны превыше всего ценить взаимное уважение, сострадание, нежность и любовь".
ГЛАВА 17. ХРИСТИАНСТВО И НРАВСТВЕННОСТЬ
И все же именно эра христианства принесла в мир наибольшее количество зла. Самый совершенный закон возник именно для того, чтобы наиболее совершенным образом повсеместно нарушаться!