Тень Лихославского встала с кушетки у Модеста за спиной и, перешагнув через штабс-ротмистра, покорно подошла к мисс Тременс. Мадемуазель Тременс жестом предложил ей садиться и тень Лихославского села в кресло, соседствующее с креслом Тременса.
- Кроме того, - продолжала мисс Тременс, - я могу забрать вашу тень в залог выполнения вами ваших обязательств и вернуть ее вам по выполнении условий контракта. А могу сделать вашу тень соглядатаем, и она будет за вами следить, докладывая мне обо всем. Но хуже всего человеку тогда, когда тень становится его хозяином. В этом случае не тень повторяет действия человека, а человек повторяет действия тени.
- А разве такое бывает?
- А откуда, по-вашему, берутся маньяки? Это и есть те люди, действиями которых руководят их тени. Или мать, убивающая собственного ребенка? Вы думаете, что она сошла с ума? Но доктор смотрит ее и говорит, что она вменяема. И действительно, она испытывает муки совести, осознает свою вину, и задает себе вопрос, почему она это сделала. Или возьмите статистику. Сколько, по-вашему, людей выпрыгивает из окна, спасаясь от собственной тени? Но от тени уйти нельзя. Тень от человека уйти может. А человек от тени никогда.
- Так что же хотите вы мне поручить такого, ради чего мне, возможно, придется расстаться с собственной тенью?
- Вам надлежит сделать то, что вы и так собираетесь сделать. Вы спасете свою невесту не только для себя, но и для нас.
- А зачем она вам?
- Миссия, которую она выполняла, была прервана. Эту миссию надо завершить. И, даже если с Элен больше ничего худого и не случиться, завершить эту миссию должны будете вы.
- А что это за миссия?
- Чтобы вы это поняли, мне придется вам кое-что объяснить. Как вы уже поняли, бывают существа бестелесные, а бывают - бестенесные. К последним относятся вампиры, упыри, вурдалаки и прочие бывшие люди. Чтобы они слишком не безобразили, тени их хранятся в Шеоле, в особом хранилище. Именно поэтому безобразят они лишь по ночам, да и то - до первых петухов. Но бывает так, что некоему вампиру или вурдалаку удается вызволить свою тень. И тогда тот выходит из-под контроля. Давным-предавно случилось однажды следующее: тень по имени Нинель сбежала из Шеола. С тех пор она материализуется то в одном, то в другом злодее. Она научилась раздваиваться и может одновременно действовать с двух направлений. Вот и сейчас при дворе вашего государя живет святой старец Гришка Распутин. А в это время в Париже ждет своего часа бунтовщик Ленин. Если не предпринять нужных мер, то первый расшатает престиж вашей династии, а второй, дождавшись ее падения, вернется в Россию и, сделав переворот, начнет в ней строить свой собственный Шеол. Строить за тем, чтобы потом самому занять и место Тегома, и место Хошеха.
В ходе своей прошлой миссии Элен вместе со своим и, кстати, вашим другом Пчелкиным добыла копье, которое выковали по приказу третьего иудейского первосвященника Финееса. Копье это при правильном применении поможет навсегда покончить с Нинель. Именно для этого Нинель вернулась в 1908 год. Именно поэтому Пчелкин познакомил ее с вами, посчитав вас надежным человеком. Но вы ее не уберегли. Вы отправили ее одну поездом. Теперь вам предстоит исправить свою ошибку. Во-первых, вы должны вызволить Элен, а во-вторых, вам предстоит сделать то, что не удавалось ни ведьмам, ни чертям. Вы можете подобраться близко к Нинель, поскольку от человека она не чует опасности. Бесов же и всяческих ангелов она за версту чует.
- Хорошо, я согласен, - проговорил Лихославский.
- Я так и думала, - ответила мисс Тременс. - Кстати, возвращаю вам вашу тень. С ней вам будет сподручнее. Да и в светлое время суток отсиживаться в каком-нибудь темном месте не придется.
Тень Лихославского встала с кресла и вернулась за спину к Модесту на свое прежнее место. Недоверчиво пошевелив рукой, Модя убедился, что тень снова полностью повторяет все его движения.
- Да, чуть не забыла, - опомнилась мисс Тременс, - Если вам понадобится моя консультация, вот вам моя визитная карточка, - произнесла она и протянула Лихославскому клочок черной бумаги. Действует она, правда, лишь ночью, начиная с тринадцати часов ночи и кончая первыми петухами. Просто порвите ее пополам, и я появлюсь.
Лихославский взглянул на визитку. Серебряными буквами на черном фоне на ней было написано: "Deliria Tremens". А под надписью буквами помельче был обозначен род деятельности: "страх и ужас".
- А теперь вам надо поспать, - закончила разговор мисс Тременс. завтра вам предстоит нелегкий день.
Через Мгновение Лихославский уснул.
Когда он проснулся, то первым делом подумал, что это был странный кошмарный сон. Однако увидев в руке зажатый между пальцами кусочек черного картона, правда, без какой-либо надписи, крепко задумался. Что это было, сон это был или явь, пока оставалось для него загадкой.
***
Сифлиц убил Айзенберга выстрелом в висок, когда они стояли на берегу озера Чиасо, что невдалеке от Лугано. Он рассчитал, что Курт упадет с бетонной площадки прямо в воду.
Курт упал в воду молча, кулем. Сифлиц бросил в то место, куда он упал, пистолет. Версия самоубийства на почве нервного истощения и страха возмездия выстроилась точно. Точно также четыре года назад он убил в Вальтера Кривицкого - бывшего советского разведчика, который 17 июля 1937 года, находясь во Франции, совершил побег. В феврале 1941 года его нашли мертвым в одной из гостиниц Вашингтона. Все тогда полагали, что он застрелился в результате нервного срыва, не справившись с депрессией.
Тогда, 9 февраля сорок первого года, сняв номер в небольшой гостинице "Бельвю", Вальтер Кривицкий зарегистрировался как Эйтель Вольф Пореф, взяв имя своего товарища.
На следующий день в половине десятого утра горничная, открыв ключом номер 532 на пятом этаже, обнаружила, что постоялец мертв: она подошла к кровати и увидела, что у него в крови вся голова, а потом она заметила, что он не дышит.
Врач констатировал смерть в четыре часа утра. Однако никто ни в отеле, ни на улице не слышал выстрела. "Вальтер" Вальтера Кривицкого был без глушителя. Отпечатки пальцев на пистолете снять не удалось, не была обнаружена и пуля, выпущенная из пистолета. Несмотря на эти странные обстоятельства, сержант-детектив Гест констатировал явное самоубийство. Выполнив необходимые формальности, он удалился.
Выбросив чемодан Айзенберга и переложив копье в свой чемодан, Сифлиц спокойно пошел на встречу с Лихославским.
Они встретились в ночном баре, как и было оговорено.
- Модест Аполлонович, - заметил он, - когда курите сигарету - помните, что она отличается от папиросы.
- Плевать я на это хотел, - ответил Лихославский. - Вот возьму, оторву кусок от газеты, сверну самокрутку, высыплю в нее табак из этих хваленых кэмэлов и галуазов, закурю, и буду плевать под ноги. А потом закажу чай, вылью его из чашки прямо в блюдце, и буду из блюдца пить в прикуску с сахаром, обмакивая этот сахар в чае. Вашему Рейху конец. Гитлер мертв. Мы можем прямо сейчас взять билет на Париж, назвавшись русскими именами.
- Но мы, надеюсь, этого не сделаем?
- Да, мы поступим лучше. Здесь в горах нас ждет ступа.
- Что ждет?
- Das Mortel, если вы разучились понимать по-русски.
В тот час ни Штирлиц, ни тем более Лихославский не знали, что на самом деле происходит в рейхсканцелярии. А происходило там вот что.
Второй человек в НСДАП рейхсляйтер Мартин Борман давно не покидал рейхсканцелярию. В последние дни особенно. Любое появление на улице грозило нешуточной опасностью, так как войска Жукова и Конева с двух направлений вошли в Берлин и вели бои на его площадях и улицах. Кроме того, он ждал удобного момента. Момента, когда он сможет спасти своего любимого фюрера. Спасти для будущего немецкого народа.
Фюрера уже ждали. Его ждали там, в грядущем, когда Германия, ныне разбитая и разрушенная, наконец, поднялась с колен. Когда две ее части, наконец, снова объединились в единое государство. Когда в единое пространство объединилась вся континентальная Европа.
Фюрера уже ждали. Ждали в 2017 году - там, куда в сорок первом улетел Гесс, подставив вместо себя англичанам как две капли воды похожего на него капитана Хорна. Ждали там, где новые национал-социалисты жаждали возвращения человека, поднявшего с колен Германию в 30-х и избавившего ее от версальского позора. Больше того, они ждали того фюрера, который заключил второе Компьенское перемирие, когда побежденной страной стала Франция.
Но в веке ХХ фюреру не суждено было выполнить до конца свою историческую миссию. Ему помешал Сталин, стоявший во главе Советского Союза. Но там, в XXI, нет ни Сталина, ни самого Советского Союза. Там помешать будет некому. Надо лишь выбрать удобный момент. В Плене ждет подводная лодка, которая перевезет его на одинокий остров. На острове уже стоит оборудование, изготовленное физиком Фриче. Четыре года назад оно уже перенесло Гесса, отправленного туда как разведчика. Это он воссоздал партию национал-социалистов. И он ждет. Ждет.
Дверь кабинета открылась. Вошел шеф гестапо группенфюрер СС Генрих Мюллер. По его лицу можно было прочесть: "Все готово". Готов был самолет реактивный "Мессершмидт-263". За двадцать минут он доставит их втроем Гитлера, Бормана и Мюллера - в Плён. Пока комендант Берлина ведет с русскими переговоры о капитуляции гарнизона, можно проскочить. Трупы Евы Браун и гитлеровского двойника, которому стоматолог фюрера сделал точно такие же зубы, уже догорают во дворе рейхсканцелярии. Теперь пора.
В прорезаемом пулеметными трассами ночном небе стремительно набирает высоту специальный трехместный реактивный "Мессершмидт". За штурвалом сидит Ганна Райч. В ее задачу также будет входить запутывание союзников. Пусть думают, что она везла в Плен генерал-фельдмаршала Риттер фон Грейма. Все равно он застрелился, и, следовательно, не сможет это опровергнуть. Дениц эту версию тоже потом подтвердит. А сейчас важно успеть.
Фюрер никак не может решиться. Он считает, что еще не все потеряно здесь, в сорок пятом. В этом его пытается разубедить гросс-адмирал. Мы слушаем его доклад об обстановке на фронтах. По его словам оно было следующим:
"В результате авиационных бомбежек в последние месяцы всякое военное производство упало до минимального уровня. Каких-либо резервов боеприпасов, оружия или техники в наличии не имелось. Транспорт был совершенно нарушен, так что восполнение или перевозка какого-либо сырья, готовой продукции или средств связи были невозможны.
Группа армий в Италии капитулировала. Войска на западе под командованием фельдмаршала Кессельринга находились в состоянии разложения.
На востоке войска юго-восточной группировки организованно отступали в Югославию. Группа армий Рендулича удерживала свои позиции в Остмарке. Группа армий генерал-полковника Шернера держала фронт против русских. Однако обе вышеназванные группы армий были обеспечены боеприпасами и горючим лишь на короткое время.
Деблокирование Берлина не удалось. Армия Буссе, стремясь избежать окружения, отступает на запад. Наступление армии Венка к прорыву не привело, она тоже оторвалась от противника в направлении на запад.
Группа армий на северном участке Восточного фронта находилась в состоянии разложения, отступая в направлении Мекленбурга.
Войска в Восточной и Западной Пруссии были подавлены русским превосходством в силе. Фронт в Курляндии продолжал держаться. Однако его снабжение боеприпасами и горючим более не могло осуществляться из-за их нехватки. Поэтому падение этих фронтов точно так же, как и в случае Шернера и Рендулича, являлось лишь вопросом времени. Военно-морской флот пытался вывезти из Курляндии, Восточной и Западной Пруссии как можно больше войск морским путем.
В северо-западной Германии оставались еще не занятыми противником Восточная Фрисландия и Шлезвиг-Гольштейн. Достаточных сил, чтобы сдерживать ожидаемое наступление противника, здесь не было. Войска из Восточной Фрисландии и действовавшие западнее Эльбы дивизии были поэтому направлены в Шлезвиг-Гольштейн с целью как минимум попытаться удержать этот район. То, что сил для этого не хватало, показало 2 мая, когда противник в ходе своего наступления форсировал Эльбу у Лауэнбурга и немедленно развил его до побережья Балтийского моря, пробившись к Любеку и Шверину.
Голландия, Дания и Норвегия, так же как и Бискайский залив, острова в Ла-Манше и Дюнкерк, все еще находились в руках немцев. В этих районах пока было спокойно.
Спасаясь от продвигающегося вперед русского фронта, миллионы беженцев из числа гражданского населения, особенно в Северной Германии, устремились на запад.
Военно-морской флот в результате авиационных налетов на гавани и непрерывного использования для транспортировки в норвежском и восточном районах понес серьезные потери в надводных кораблях. Из крупных кораблей в составе действующих остались только "Принц Ойген" и "Нюрнберг".
Люфтваффе имели лишь ограниченные силы. Применение военной авиации крайне ограничивалось нехваткой горючего и продолжало сокращаться.
Общая картина положения на фронтах ясно показывала, что с военной точки зрения война была проиграна".
Под тяжестью этих доводов фюрер согласился.
Адъютант Деница Людде-Нойрат проводил нас к месту тайной стоянки U-бота. Фюрер, которого двадцать пять лет никто не видел в очках, сбривший усы, был теперь практически неузнаваем. Корветтен-капитан Маурер даже не узнал его. Или сделал вид, что не узнал. Все равно это его не спасет. Когда лодка отправится в обратный путь, часовой механизм, спрятанный по приказу Деница в головной части одной из торпед, пустит ее на дно, не оставив шансов ни одному из членов ее экипажа.
Наконец прибыли. Радио беспрестанно говорит о том, что вчера Кейтель подписал капитуляцию. Как будто это спасет его от виселицы в Нюрнберге. Но он-то будущего не знает. Пусть торжествует русский большевизм. Пусть торжествует британская плутократия. Через 72 года от них уже ничего не останется.
Сегодня - 10 мая. Счастливый день. В этот день мы пять лет назад начали Французскую кампанию. В этот день год спустя в будущее улетел Гесс. Бедняга Хорн. Ему придется сидеть до самого восемьдесят седьмого. Если бы хирурги сделали ему на груди и спине шрам, как у Гесса, его можно было бы и не душить проводом от настольной лампы. Но сам Гесс побоялся, что свежий шрам будет розовым, в то время, как у самого Гесса этот шрам уже побелел. Кроме того, Хорна за месяц не удосужились обучить манерам и привычкам Гесса. Он даже теннисную ракетку держать не может. Тем не менее, англичане почему-то доказывают всему миру, что в их руках настоящий Гесс.
Все готово. Генератор раскручивается. Создается мощное магнитное поле. Вот мы и в будущем. Здесь харизматическая личность фюрера вновь станет символом возрождения нации истинных арийцев, хозяев мира.
Теперь все они собрались вместе - в той самой избушке, которая, лишенная теперь курьих ножек, одиноко стояла посреди костромских лесов. За стоящим посреди горницы дубовым столом сидели шестнадцатилетний Игорь Кулаков и сорокапятилетний штандартенфюрер Сифлиц.
- А вы похожи, товарищ штандартенфюрер, - заметил Игорь.
- На кого?
- На Тихонова.
- А это еще кто такой?
- Это актер, он вас в фильме играл.
- Фильм про меня? Это же полное нарушение всякой конспирации.
- Да что вы, товарищ Штирлиц, ой, то есть Сифлиц, фильм сняли в семьдесят втором, через двадцать семь лет после войны.
- И что там показывали?
- Ну, например, как вы Двадцать третье февраля праздновали.
- И то, как я пьяным приставал к фрау Заухер тоже показали? - испуганно спросил Сифлиц и тут же покраснел.
- Нет, не показывали.
- Фух, - облегченно вздохнул штандартенфюрер.
В этот момент в комнату вошли Вольдемар и Лихославский, занимавшиеся до этого заделыванием дыры, образовавшейся вследствие попадания гранаты Толяна, еще того, первого.
- Ну что? Посмотрим на наши трофеи? - предложил Вольдемар.
- Вот оно, - достал Игорь копье из рюкзака.
- Позвольте, а это что тогда? - достал Сифлиц точно такое же копье из мюллеровского чемодана, который группенфюрер дал ему для удобства передачи Сталину компромата.
- А это, должно быть, то копье, которое вчера пропало из Хоффбургского музея, - предположил Лихославский. - Все газеты про это трубят. Поглядите-ка, Максим Максимыч, нет ли на нем бумажки с номером 155?
- Ладно, - успокоил их Вольдемар, - дадим извозчику оба копья, пусть сам с ними разбирается.
- А давайте проверим, - предложил Игорь. - Мне тот я, которого убили, показывал.
- Вот этого не надо, - отрезал Вольдемар. - Разнесет нас сейчас опять по всем временам и странам. Нам теперь всем вместе надо держаться.
- А как мы эти копья ему отдадим? Вы же сами сказали, что ему здесь до двадцать пятого года нельзя появляться.
- Я, как всегда, предлагаю пожить и дождаться, - мяукнул с печки Граммофон.
- Тебе хорошо, ты почти вечно живешь. А у нас годы идут. Модест Аполлоновичу к тому времени шестьдесят три будет. Что он, в свое время совсем стариком вернется?
- Я в Харбин возвращаться не собираюсь, - отозвался Лихославский. - Я уж лучше здесь поживу.
- А я, наоборот, в свое время хочу, - мечтательно проговорил Вольдемар. - служил бы я сейчас в департаменте, получал бы жалование, получал бы по службе повышения.
- Чтобы там спокойно жить, надо сделать так, чтобы революции не было, высказался Лихославский. Тогда в девятьсот девятом, если бы не Боснийский кризис, женился бы я на Элен, поехали бы мы в Париж, а заодно убили бы там этого Ленина.
- Во-первых, тогда у вас не было копья, - возразил Вольдемар, - а во-вторых, жениться и сейчас не поздно.
- Да, жалко, нет тут ведьмочки, подходящей мне по возрасту, - посетовал Игорь.
- И хорошо, что нет, - проговорил Лихославский. - Вот исчезнет так же, как тогдашняя Элен, и будешь потом горевать.
- А Святослав как же? - вдруг вспомнил Вольдемар. - Ребенок-то в чем виноват? Вы тут по ведьмам будете бегать, а сын без отца расти?
- А мы для него еще одного двойника Игоря создадим, - предложил Штирлиц. - Один будет с ведьмочками романы крутить, один сына воспитывать, а еще один, - указал он на Игоря, - войдет в нашу команду, и мы вместе пойдем время переделывать. И напишут про нас книгу с продолжением, как про Рокамболя, - подытожил Вольдемар, - и назовут ее "Творцы прошлого".
Тогда они еще не знали, что их ожидает в скором времени...
- Кроме того, - продолжала мисс Тременс, - я могу забрать вашу тень в залог выполнения вами ваших обязательств и вернуть ее вам по выполнении условий контракта. А могу сделать вашу тень соглядатаем, и она будет за вами следить, докладывая мне обо всем. Но хуже всего человеку тогда, когда тень становится его хозяином. В этом случае не тень повторяет действия человека, а человек повторяет действия тени.
- А разве такое бывает?
- А откуда, по-вашему, берутся маньяки? Это и есть те люди, действиями которых руководят их тени. Или мать, убивающая собственного ребенка? Вы думаете, что она сошла с ума? Но доктор смотрит ее и говорит, что она вменяема. И действительно, она испытывает муки совести, осознает свою вину, и задает себе вопрос, почему она это сделала. Или возьмите статистику. Сколько, по-вашему, людей выпрыгивает из окна, спасаясь от собственной тени? Но от тени уйти нельзя. Тень от человека уйти может. А человек от тени никогда.
- Так что же хотите вы мне поручить такого, ради чего мне, возможно, придется расстаться с собственной тенью?
- Вам надлежит сделать то, что вы и так собираетесь сделать. Вы спасете свою невесту не только для себя, но и для нас.
- А зачем она вам?
- Миссия, которую она выполняла, была прервана. Эту миссию надо завершить. И, даже если с Элен больше ничего худого и не случиться, завершить эту миссию должны будете вы.
- А что это за миссия?
- Чтобы вы это поняли, мне придется вам кое-что объяснить. Как вы уже поняли, бывают существа бестелесные, а бывают - бестенесные. К последним относятся вампиры, упыри, вурдалаки и прочие бывшие люди. Чтобы они слишком не безобразили, тени их хранятся в Шеоле, в особом хранилище. Именно поэтому безобразят они лишь по ночам, да и то - до первых петухов. Но бывает так, что некоему вампиру или вурдалаку удается вызволить свою тень. И тогда тот выходит из-под контроля. Давным-предавно случилось однажды следующее: тень по имени Нинель сбежала из Шеола. С тех пор она материализуется то в одном, то в другом злодее. Она научилась раздваиваться и может одновременно действовать с двух направлений. Вот и сейчас при дворе вашего государя живет святой старец Гришка Распутин. А в это время в Париже ждет своего часа бунтовщик Ленин. Если не предпринять нужных мер, то первый расшатает престиж вашей династии, а второй, дождавшись ее падения, вернется в Россию и, сделав переворот, начнет в ней строить свой собственный Шеол. Строить за тем, чтобы потом самому занять и место Тегома, и место Хошеха.
В ходе своей прошлой миссии Элен вместе со своим и, кстати, вашим другом Пчелкиным добыла копье, которое выковали по приказу третьего иудейского первосвященника Финееса. Копье это при правильном применении поможет навсегда покончить с Нинель. Именно для этого Нинель вернулась в 1908 год. Именно поэтому Пчелкин познакомил ее с вами, посчитав вас надежным человеком. Но вы ее не уберегли. Вы отправили ее одну поездом. Теперь вам предстоит исправить свою ошибку. Во-первых, вы должны вызволить Элен, а во-вторых, вам предстоит сделать то, что не удавалось ни ведьмам, ни чертям. Вы можете подобраться близко к Нинель, поскольку от человека она не чует опасности. Бесов же и всяческих ангелов она за версту чует.
- Хорошо, я согласен, - проговорил Лихославский.
- Я так и думала, - ответила мисс Тременс. - Кстати, возвращаю вам вашу тень. С ней вам будет сподручнее. Да и в светлое время суток отсиживаться в каком-нибудь темном месте не придется.
Тень Лихославского встала с кресла и вернулась за спину к Модесту на свое прежнее место. Недоверчиво пошевелив рукой, Модя убедился, что тень снова полностью повторяет все его движения.
- Да, чуть не забыла, - опомнилась мисс Тременс, - Если вам понадобится моя консультация, вот вам моя визитная карточка, - произнесла она и протянула Лихославскому клочок черной бумаги. Действует она, правда, лишь ночью, начиная с тринадцати часов ночи и кончая первыми петухами. Просто порвите ее пополам, и я появлюсь.
Лихославский взглянул на визитку. Серебряными буквами на черном фоне на ней было написано: "Deliria Tremens". А под надписью буквами помельче был обозначен род деятельности: "страх и ужас".
- А теперь вам надо поспать, - закончила разговор мисс Тременс. завтра вам предстоит нелегкий день.
Через Мгновение Лихославский уснул.
Когда он проснулся, то первым делом подумал, что это был странный кошмарный сон. Однако увидев в руке зажатый между пальцами кусочек черного картона, правда, без какой-либо надписи, крепко задумался. Что это было, сон это был или явь, пока оставалось для него загадкой.
***
Сифлиц убил Айзенберга выстрелом в висок, когда они стояли на берегу озера Чиасо, что невдалеке от Лугано. Он рассчитал, что Курт упадет с бетонной площадки прямо в воду.
Курт упал в воду молча, кулем. Сифлиц бросил в то место, куда он упал, пистолет. Версия самоубийства на почве нервного истощения и страха возмездия выстроилась точно. Точно также четыре года назад он убил в Вальтера Кривицкого - бывшего советского разведчика, который 17 июля 1937 года, находясь во Франции, совершил побег. В феврале 1941 года его нашли мертвым в одной из гостиниц Вашингтона. Все тогда полагали, что он застрелился в результате нервного срыва, не справившись с депрессией.
Тогда, 9 февраля сорок первого года, сняв номер в небольшой гостинице "Бельвю", Вальтер Кривицкий зарегистрировался как Эйтель Вольф Пореф, взяв имя своего товарища.
На следующий день в половине десятого утра горничная, открыв ключом номер 532 на пятом этаже, обнаружила, что постоялец мертв: она подошла к кровати и увидела, что у него в крови вся голова, а потом она заметила, что он не дышит.
Врач констатировал смерть в четыре часа утра. Однако никто ни в отеле, ни на улице не слышал выстрела. "Вальтер" Вальтера Кривицкого был без глушителя. Отпечатки пальцев на пистолете снять не удалось, не была обнаружена и пуля, выпущенная из пистолета. Несмотря на эти странные обстоятельства, сержант-детектив Гест констатировал явное самоубийство. Выполнив необходимые формальности, он удалился.
Выбросив чемодан Айзенберга и переложив копье в свой чемодан, Сифлиц спокойно пошел на встречу с Лихославским.
Они встретились в ночном баре, как и было оговорено.
- Модест Аполлонович, - заметил он, - когда курите сигарету - помните, что она отличается от папиросы.
- Плевать я на это хотел, - ответил Лихославский. - Вот возьму, оторву кусок от газеты, сверну самокрутку, высыплю в нее табак из этих хваленых кэмэлов и галуазов, закурю, и буду плевать под ноги. А потом закажу чай, вылью его из чашки прямо в блюдце, и буду из блюдца пить в прикуску с сахаром, обмакивая этот сахар в чае. Вашему Рейху конец. Гитлер мертв. Мы можем прямо сейчас взять билет на Париж, назвавшись русскими именами.
- Но мы, надеюсь, этого не сделаем?
- Да, мы поступим лучше. Здесь в горах нас ждет ступа.
- Что ждет?
- Das Mortel, если вы разучились понимать по-русски.
В тот час ни Штирлиц, ни тем более Лихославский не знали, что на самом деле происходит в рейхсканцелярии. А происходило там вот что.
Второй человек в НСДАП рейхсляйтер Мартин Борман давно не покидал рейхсканцелярию. В последние дни особенно. Любое появление на улице грозило нешуточной опасностью, так как войска Жукова и Конева с двух направлений вошли в Берлин и вели бои на его площадях и улицах. Кроме того, он ждал удобного момента. Момента, когда он сможет спасти своего любимого фюрера. Спасти для будущего немецкого народа.
Фюрера уже ждали. Его ждали там, в грядущем, когда Германия, ныне разбитая и разрушенная, наконец, поднялась с колен. Когда две ее части, наконец, снова объединились в единое государство. Когда в единое пространство объединилась вся континентальная Европа.
Фюрера уже ждали. Ждали в 2017 году - там, куда в сорок первом улетел Гесс, подставив вместо себя англичанам как две капли воды похожего на него капитана Хорна. Ждали там, где новые национал-социалисты жаждали возвращения человека, поднявшего с колен Германию в 30-х и избавившего ее от версальского позора. Больше того, они ждали того фюрера, который заключил второе Компьенское перемирие, когда побежденной страной стала Франция.
Но в веке ХХ фюреру не суждено было выполнить до конца свою историческую миссию. Ему помешал Сталин, стоявший во главе Советского Союза. Но там, в XXI, нет ни Сталина, ни самого Советского Союза. Там помешать будет некому. Надо лишь выбрать удобный момент. В Плене ждет подводная лодка, которая перевезет его на одинокий остров. На острове уже стоит оборудование, изготовленное физиком Фриче. Четыре года назад оно уже перенесло Гесса, отправленного туда как разведчика. Это он воссоздал партию национал-социалистов. И он ждет. Ждет.
Дверь кабинета открылась. Вошел шеф гестапо группенфюрер СС Генрих Мюллер. По его лицу можно было прочесть: "Все готово". Готов был самолет реактивный "Мессершмидт-263". За двадцать минут он доставит их втроем Гитлера, Бормана и Мюллера - в Плён. Пока комендант Берлина ведет с русскими переговоры о капитуляции гарнизона, можно проскочить. Трупы Евы Браун и гитлеровского двойника, которому стоматолог фюрера сделал точно такие же зубы, уже догорают во дворе рейхсканцелярии. Теперь пора.
В прорезаемом пулеметными трассами ночном небе стремительно набирает высоту специальный трехместный реактивный "Мессершмидт". За штурвалом сидит Ганна Райч. В ее задачу также будет входить запутывание союзников. Пусть думают, что она везла в Плен генерал-фельдмаршала Риттер фон Грейма. Все равно он застрелился, и, следовательно, не сможет это опровергнуть. Дениц эту версию тоже потом подтвердит. А сейчас важно успеть.
Фюрер никак не может решиться. Он считает, что еще не все потеряно здесь, в сорок пятом. В этом его пытается разубедить гросс-адмирал. Мы слушаем его доклад об обстановке на фронтах. По его словам оно было следующим:
"В результате авиационных бомбежек в последние месяцы всякое военное производство упало до минимального уровня. Каких-либо резервов боеприпасов, оружия или техники в наличии не имелось. Транспорт был совершенно нарушен, так что восполнение или перевозка какого-либо сырья, готовой продукции или средств связи были невозможны.
Группа армий в Италии капитулировала. Войска на западе под командованием фельдмаршала Кессельринга находились в состоянии разложения.
На востоке войска юго-восточной группировки организованно отступали в Югославию. Группа армий Рендулича удерживала свои позиции в Остмарке. Группа армий генерал-полковника Шернера держала фронт против русских. Однако обе вышеназванные группы армий были обеспечены боеприпасами и горючим лишь на короткое время.
Деблокирование Берлина не удалось. Армия Буссе, стремясь избежать окружения, отступает на запад. Наступление армии Венка к прорыву не привело, она тоже оторвалась от противника в направлении на запад.
Группа армий на северном участке Восточного фронта находилась в состоянии разложения, отступая в направлении Мекленбурга.
Войска в Восточной и Западной Пруссии были подавлены русским превосходством в силе. Фронт в Курляндии продолжал держаться. Однако его снабжение боеприпасами и горючим более не могло осуществляться из-за их нехватки. Поэтому падение этих фронтов точно так же, как и в случае Шернера и Рендулича, являлось лишь вопросом времени. Военно-морской флот пытался вывезти из Курляндии, Восточной и Западной Пруссии как можно больше войск морским путем.
В северо-западной Германии оставались еще не занятыми противником Восточная Фрисландия и Шлезвиг-Гольштейн. Достаточных сил, чтобы сдерживать ожидаемое наступление противника, здесь не было. Войска из Восточной Фрисландии и действовавшие западнее Эльбы дивизии были поэтому направлены в Шлезвиг-Гольштейн с целью как минимум попытаться удержать этот район. То, что сил для этого не хватало, показало 2 мая, когда противник в ходе своего наступления форсировал Эльбу у Лауэнбурга и немедленно развил его до побережья Балтийского моря, пробившись к Любеку и Шверину.
Голландия, Дания и Норвегия, так же как и Бискайский залив, острова в Ла-Манше и Дюнкерк, все еще находились в руках немцев. В этих районах пока было спокойно.
Спасаясь от продвигающегося вперед русского фронта, миллионы беженцев из числа гражданского населения, особенно в Северной Германии, устремились на запад.
Военно-морской флот в результате авиационных налетов на гавани и непрерывного использования для транспортировки в норвежском и восточном районах понес серьезные потери в надводных кораблях. Из крупных кораблей в составе действующих остались только "Принц Ойген" и "Нюрнберг".
Люфтваффе имели лишь ограниченные силы. Применение военной авиации крайне ограничивалось нехваткой горючего и продолжало сокращаться.
Общая картина положения на фронтах ясно показывала, что с военной точки зрения война была проиграна".
Под тяжестью этих доводов фюрер согласился.
Адъютант Деница Людде-Нойрат проводил нас к месту тайной стоянки U-бота. Фюрер, которого двадцать пять лет никто не видел в очках, сбривший усы, был теперь практически неузнаваем. Корветтен-капитан Маурер даже не узнал его. Или сделал вид, что не узнал. Все равно это его не спасет. Когда лодка отправится в обратный путь, часовой механизм, спрятанный по приказу Деница в головной части одной из торпед, пустит ее на дно, не оставив шансов ни одному из членов ее экипажа.
Наконец прибыли. Радио беспрестанно говорит о том, что вчера Кейтель подписал капитуляцию. Как будто это спасет его от виселицы в Нюрнберге. Но он-то будущего не знает. Пусть торжествует русский большевизм. Пусть торжествует британская плутократия. Через 72 года от них уже ничего не останется.
Сегодня - 10 мая. Счастливый день. В этот день мы пять лет назад начали Французскую кампанию. В этот день год спустя в будущее улетел Гесс. Бедняга Хорн. Ему придется сидеть до самого восемьдесят седьмого. Если бы хирурги сделали ему на груди и спине шрам, как у Гесса, его можно было бы и не душить проводом от настольной лампы. Но сам Гесс побоялся, что свежий шрам будет розовым, в то время, как у самого Гесса этот шрам уже побелел. Кроме того, Хорна за месяц не удосужились обучить манерам и привычкам Гесса. Он даже теннисную ракетку держать не может. Тем не менее, англичане почему-то доказывают всему миру, что в их руках настоящий Гесс.
Все готово. Генератор раскручивается. Создается мощное магнитное поле. Вот мы и в будущем. Здесь харизматическая личность фюрера вновь станет символом возрождения нации истинных арийцев, хозяев мира.
Теперь все они собрались вместе - в той самой избушке, которая, лишенная теперь курьих ножек, одиноко стояла посреди костромских лесов. За стоящим посреди горницы дубовым столом сидели шестнадцатилетний Игорь Кулаков и сорокапятилетний штандартенфюрер Сифлиц.
- А вы похожи, товарищ штандартенфюрер, - заметил Игорь.
- На кого?
- На Тихонова.
- А это еще кто такой?
- Это актер, он вас в фильме играл.
- Фильм про меня? Это же полное нарушение всякой конспирации.
- Да что вы, товарищ Штирлиц, ой, то есть Сифлиц, фильм сняли в семьдесят втором, через двадцать семь лет после войны.
- И что там показывали?
- Ну, например, как вы Двадцать третье февраля праздновали.
- И то, как я пьяным приставал к фрау Заухер тоже показали? - испуганно спросил Сифлиц и тут же покраснел.
- Нет, не показывали.
- Фух, - облегченно вздохнул штандартенфюрер.
В этот момент в комнату вошли Вольдемар и Лихославский, занимавшиеся до этого заделыванием дыры, образовавшейся вследствие попадания гранаты Толяна, еще того, первого.
- Ну что? Посмотрим на наши трофеи? - предложил Вольдемар.
- Вот оно, - достал Игорь копье из рюкзака.
- Позвольте, а это что тогда? - достал Сифлиц точно такое же копье из мюллеровского чемодана, который группенфюрер дал ему для удобства передачи Сталину компромата.
- А это, должно быть, то копье, которое вчера пропало из Хоффбургского музея, - предположил Лихославский. - Все газеты про это трубят. Поглядите-ка, Максим Максимыч, нет ли на нем бумажки с номером 155?
- Ладно, - успокоил их Вольдемар, - дадим извозчику оба копья, пусть сам с ними разбирается.
- А давайте проверим, - предложил Игорь. - Мне тот я, которого убили, показывал.
- Вот этого не надо, - отрезал Вольдемар. - Разнесет нас сейчас опять по всем временам и странам. Нам теперь всем вместе надо держаться.
- А как мы эти копья ему отдадим? Вы же сами сказали, что ему здесь до двадцать пятого года нельзя появляться.
- Я, как всегда, предлагаю пожить и дождаться, - мяукнул с печки Граммофон.
- Тебе хорошо, ты почти вечно живешь. А у нас годы идут. Модест Аполлоновичу к тому времени шестьдесят три будет. Что он, в свое время совсем стариком вернется?
- Я в Харбин возвращаться не собираюсь, - отозвался Лихославский. - Я уж лучше здесь поживу.
- А я, наоборот, в свое время хочу, - мечтательно проговорил Вольдемар. - служил бы я сейчас в департаменте, получал бы жалование, получал бы по службе повышения.
- Чтобы там спокойно жить, надо сделать так, чтобы революции не было, высказался Лихославский. Тогда в девятьсот девятом, если бы не Боснийский кризис, женился бы я на Элен, поехали бы мы в Париж, а заодно убили бы там этого Ленина.
- Во-первых, тогда у вас не было копья, - возразил Вольдемар, - а во-вторых, жениться и сейчас не поздно.
- Да, жалко, нет тут ведьмочки, подходящей мне по возрасту, - посетовал Игорь.
- И хорошо, что нет, - проговорил Лихославский. - Вот исчезнет так же, как тогдашняя Элен, и будешь потом горевать.
- А Святослав как же? - вдруг вспомнил Вольдемар. - Ребенок-то в чем виноват? Вы тут по ведьмам будете бегать, а сын без отца расти?
- А мы для него еще одного двойника Игоря создадим, - предложил Штирлиц. - Один будет с ведьмочками романы крутить, один сына воспитывать, а еще один, - указал он на Игоря, - войдет в нашу команду, и мы вместе пойдем время переделывать. И напишут про нас книгу с продолжением, как про Рокамболя, - подытожил Вольдемар, - и назовут ее "Творцы прошлого".
Тогда они еще не знали, что их ожидает в скором времени...