– А что они ей сказали?
– Ничего. Спросили только, что ей известно о хозяине квартиры. А нам давно уже ничего не известно.
– Но как же так? Неужели человек пропал и никто не побеспокоился об этом? В розыск подавали?
– А кому это нужно? – Девушка махнула рукой. – Жил он один, ни с кем не общался, то из дома не выходил неделями, то вообще не появлялся несколько дней подряд. Очень надо за таким типом присматривать! Как будто мне своих проблем мало.
И она с сомнением взглянула на Кики, словно говоря: «А ты куда смотрела, девочка, когда твой парень столько времени не объявлялся?»
– Значит, Максим жил один? – уточнила Кики.
– Он был не женат. Какие-то девицы появлялись, но очень редко, да и не припомню, чтобы кого-то из них я видела больше одного раза. Так, случайные знакомые на одну ночь... Ой, ты уж прости...
Она внезапно перешла на ты, и Кики решила, что так в самом деле будет лучше. Она судорожно думала, о чем бы еще расспросить нежданную свидетельницу.
О том, что Матвеев где-то пропадал в течение полутора лет, она узнала, но эта информация ничего не стоила. По крайней мере почти ничего не проясняла в запутанной мозаике тайн и загадок.
– Расскажи мне о нем, – попросила Кики. – Мы мало общались, но я успела привязаться к нему. Он был такой... замечательный...
В этом месте следовало пустить слезу, но актерский талант Кики так далеко не заходил. Максимум, на что хватило Кики, – выдумать идиотскую историю и пытаться придерживаться этой легенды.
– Замечательный? – Девушка подняла бровь. – Э-э-э... Прости, как тебя зовут?
– Карина, – ляпнула Кики первое пришедшее в голову имя. Инстинкт подсказал ей, что лучше не светиться, мало ли куда заведет ее эта нелепая история.
– А я Даша. Может, мы на кухню пройдем? Я смотрю, ты человек приличный.
Убийственная логика! Если бы все воры выглядели как воры, а все убийцы как убийцы, милиция могла бы спокойно отдыхать.
«Да, убийцы... Стас, Жанна, неужели кто-то из вас?.. О черт, это невозможно, это было бы слишком несправедливо!»
Даша привела ее в крошечную аккуратную кухоньку, щелкнула кнопкой чайника и посадила ребенка на детский стульчик в углу, где он тут же деловито занялся погремушкой.
– Сейчас чайку попьем. Печенье будешь?
Не успела Кики поблагодарить и отказаться, как девушка уже выставила на стол печенье, золотистый мед в вазочке и разлила чай по огромным кружкам.
– Послушай, ты не обижайся, но не похожа ты на девушку Матвеева, – сказала Даша, задумчиво разглядывая Кики.
– Почему? – Она похолодела. Конечно, легенда была дурацкой, но времени на подготовку совершенно не было. – Почему ты так решила?
– Да это же очевидно. Матвеев был... Да ты сама должна знать, раз вы встречались. Он был плюгавеньким мужичком, брился раз в неделю, мылся еще реже. Да и внешность... Девиц приводил соответствующих. Продавщица из овощного. Дворничиха. А тут ты, такая красотка! Брючки, наверное, не с Черкизовского рынка?
Даша наметанным глазом завзятой читательницы «Космополитена» оценила ее одежку, сумочку, скромное колечко из белого золота с бриллиантиками. Кики смущенно задвинула сумку ногой под стол. Вот бы знать, что надо одеться попроще! Может, распрощаться с молоденькой глазастой мамочкой и сделать ноги, пока не поздно?
– Вот я и думаю, что ты в нем нашла? – продолжала Даша недоумевающе.
– Сердцу не прикажешь, – наобум ляпнула Кики.
Ну и дела! Не заметила Кики, что Матвеев был уродливым неряхой, хотя и видела его от силы несколько минут. Лицо на паспортной фотографии было очень даже симпатичным.
– Где вы познакомились?
– В клубе.
– Где-е? – Даша привстала, пораженная в самое сердце. – В каком клубе?!
– Да я уже не помню. А почему ты так удивлена?
– Нет, мы, кажется, о разных людях говорим! Матвеев – и какой-то клуб? Да он в жизни не был в таких местах.
– С чего ты взяла? – спросила Кики, решив вступиться за своего предполагаемого возлюбленного.
– Ну я не глухая и не слепая. Если человек месяц подрабатывает грузчиком в овощном магазине, а второй месяц сидит дома и пьет в компании каких-то сомнительных девиц, значит, по клубам он точно не ходит. Он и слова-то такого не знает, наверное!
Вот так дела. Прокол за проколом. Но что поделать, если Кики действовала практически вслепую, не имея ни капли информации.
Кто бы мог подумать, что такой приличный на вид Максим Матвеев, ее «постоялец», на деле окажется грузчиком, закладывающим за воротник? Бред какой-то. Если, конечно, он не встал на путь исправления за то время, что его не видели соседи... К примеру, нашел работу, бросил пить, прикупил одежды и научился ежеутренне бриться.
– Чего только не бывает на свете! – продолжала удивляться Даша. – В жизни не подумала бы, что Матвеев может подцепить приличную девушку.
– Да, всякое бывает. Так, значит, он совершенно один жил? Ни родных, ни семьи?
– Кто его знает. – Даша махнула рукой. – Раньше он жил со своей матерью, потом лет пять назад она померла, и Матвеев остался один. Ни жены, ни детей. Гулял где-то, не мужик, а сплошное разочарование.
– Значит, никто и не пытался его разыскать? Может, с человеком что-то случилось?
– А мы-то что можем сделать? Заявление от соседей даже не примут. Нигде толком не работал. Родни нет. Да ничего с ним не случится, нагуляется и придет. Может, у бабы какой-нибудь завис.
Кики посидела еще немного, отчаянно пытаясь выудить у разговорчивой хозяйки хоть какую-нибудь полезную информацию. Но без толку. Разговор шел по накатанной колее, и скоро Кики поняла, что пора уходить. Ничего больше она здесь не узнает.
Уже в прихожей, натягивая сапожки, она наобум спросила:
– Даша, а фотографии Матвеева у тебя, случайно, нет?
– Фотографии? Слушай, кажется, была старая фотка с моего дня рождения. А тебе зачем?
– На память хочу взять. – Кики уже совершенно вжилась в образ брошенной любовницы и сделала грустные глаза. – Если ты не против.
– Ой, да мне не жалко! Подожди минуту.
Она вынесла в прихожую коробку, порылась в ворохе фотографий, валяющихся в полном беспорядке, и очень быстро выудила маленький цветной снимок. Даша во дворе, в обнимку с двумя девчонками. За ними стоял молодой человек с удивленным лицом. Казалось, он шел мимо, а его чуть ли не силой заставили присоединиться и позировать вместе с девчонками.
Кики пристально вгляделась в лицо парня. Странно, но на этой фотографии он выглядел немного иначе, чем на паспортной. Его лицо было каким-то простецким, глаза смотрели совершенно по-другому, да и вообще он сильно изменился.
Ей не пришлось долго вглядываться в снимок, чтобы понять: здесь изображен другой человек. Не тот, который был найден в ее квартире, хотя и очень на него похожий.
– Даша, а у него не было братьев? – спросила Кики, пожирая глазами фотографию.
– Нет, Макс говорил, что он единственный ребенок в семье.
Интересная складывалась ситуация. Похоже, что Матвеев на Дашином снимке и Матвеев, убитый ударом по черепу, – разные люди. Вглядываясь в снимок и вспоминая показанный майором паспорт, она уверялась в этом все сильнее. И это было очень странно.
Из Дашиной квартиры Кики вышла на негнущихся ногах, судорожно прижимая к груди фотографию. Она мало что понимала, но догадывалась, что ее личному расследованию суждено надолго застрять на мертвой точке. В голову не приходило ни одной путной мысли, поскольку она, бедная Кикина голова, совершенно отказывалась понимать: сколько же на самом деле существует Максимов Матвеевых – один или все-таки два?..
На работу она не поехала. Позвонила секретарю и попросила все важные звонки адресовать на ее мобильный: у нее несколько встреч в городе.
Врать, конечно, нехорошо, но сидеть в офисе и изображать трудовое рвение – еще хуже, особенно когда голова занята совершенно другим.
Вместо этого Кики отправилась домой. Машину она бросила возле подъезда – загонять в гараж было неохота. И на лестнице столкнулась нос к носу с той самой мадам Уваровой, соседкой, которая видела «Кики» в вечер убийства.
– Здравствуйте! – сказала она бодро и схватила соседку за рукав, чтобы та, не дай Бог, не убежала. Надо срочно выяснять все, что можно, о двойнике!
– Здравствуйте, – испуганно сказала соседка.
– Вы не очень спешите? Мне так нужно с вами поговорить...
– Вообще-то я в магазин иду. А потом у меня много дел – сегодня приезжает двоюродный брат из Брянска...
– Так давайте я вас до магазина подвезу. А потом обратно, с сумками. Хотите?
Соседка задумалась. Кики ясно видела сомнения на ее невзрачном мышином личике: с одной стороны, тащить на себе полные сумки невесело, с другой – об этой Кире уже весь дом судачит, кто ее знает, может, она сама того мужика по голове и тюкнула...
– Ну так что? – поторопила ее Кики.
– Ладно, так и быть. Тогда заодно и в банк заедем, я за квартиру заплачу. А то пешком туда далековато...
Вот ведь нахалка! За какой-то несчастный разговор теперь вози ее по городу, возмутилась Кики. Но делать было нечего – информация важнее. Тем более никаких планов на остаток дня у нее все равно не было.
Мадам Уварова уселась на переднее сиденье, на коленях пристроила сумку. Лицо у нее было кислое. Кики плюхнулась в кресло, повернула ключ в замке зажигания и потянулась было к пачке сигарет, лежащей на приборной панели, но поймала полный ужаса взгляд соседки... И отдернула руку, словно ее застукали за кражей презервативов из супермаркета.
– Я не выношу табачный дым, – постно сообщила мадам Уварова. – У меня начинаются удушье и сильная головная боль.
– Простите...
– Ничего страшного, вы же не знали. Так о чем вы хотели со мной поговорить?
– О том вечере, когда произошло убийство, – ответила Кики, ловко входя в крутой поворот.
Мадам Уварова схватилась за сердце:
– Это был настоящий кошмар! Я теперь боюсь вечерами выходить из квартиры!
– Мне сказали, что в тот вечер мы с вами встретились на лестнице... И даже перекинулись парой слов.
– Подождите, что значит «мне сказали»?! Вы разве этого не помните, Кира?
– Не помню.
Соседка сделала движение, словно собралась открыть дверцу и выскочить из машины на полном ходу. Кики слегка притормозила и незаметно нажала кнопку, блокирующую дверь. Кто ее знает, вдруг у нее нервы не в порядке: еще кинется под колеса, чего доброго!
– У вас проблемы с памятью?
Ее проблемы были связаны скорее с каким-то ловким, не стесняющимся в средствах человеком, но об этом мадам Уваровой знать вовсе не стоило.
– С памятью у меня все в порядке. К сожалению, я не могу вам всего рассказать, потому что... потому что с меня взяли подписку о неразглашении!
Круглые глаза мадам Уваровой свидетельствовали о том, что незамысловатая ложь достигла цели. Она всплеснула руками и принялась послушно рассказывать:
– Я вернулась с работы около половины восьмого. По дороге забежала в магазин, купила тортик – ко мне вечером должна была заехать племянница...
Племянницу эту Кики помнила очень хорошо. Она приезжала к мадам Уваровой довольно часто, и однажды Стас помог обеим поднять на четвертый этаж коробку с чем-то тяжелым: то ли микроволновкой, то ли музыкальным центром. С тех пор и тетка, и племянница вообразили, что Стас неравнодушен к последней, и принялись всячески выказывать к нему расположение.
Сначала Кики смешила эта ситуация, потом она начала злиться, а вскоре просто смирилась и перестала обращать внимание на эту самую племянницу, особенно после того, как Стас объявил, что чересчур упитанные несовершеннолетние девицы совсем не в его вкусе!
– ...тортик и пакет сока. На лестнице я вас и увидела – вы шли чуть впереди и медленно поднимались.
– Медленно? – Обычно Кики чуть не бегала по лестницам – она вечно опаздывала, спешила куда-то, а потом это вошло в привычку.
– Да, у вас в руках были вещи: большой чемодан, обитый тканью в клетку, а в другой руке черный кожаный портфельчик...
Да, девушка, изображавшая Кики, просто обязана была подниматься медленно: чтобы все соседи, которые могли быть в тот момент в подъезде, смогли обратить на нее внимание.
Интересно, почему она не опасалась, что ее могут узнать? Ведь логично было бы предположить, что Кики может быть близко знакома с кем-то из соседей и обман может раскрыться!
Главное, что двойник смело заговорил с Уваровой, как будто совершенно точно зная, что они с Кики практически не общаются и она может не обратить внимания на мелочи, способные ее выдать. Голос, к примеру. Или рост...
Из всего дома Кики была близко знакома только с Жанной. Остальных соседей дай Бог если знала в лицо – к примеру, фамилию мадам Уваровой она знала лишь потому, что та сама представилась, кокетливо улыбаясь Стасу, и представилась именно как «мадам». Помнится, они со Стасом потом неплохо повеселились, вспоминая этот эпизод...
А Жанна из дома выходит крайне редко – обновить запасы кофе и сигарет. Так что шанс столкнуться с ней на лестнице невелик.
Значит, человек, который разрабатывал план, знал обо всем этом, иначе риск разоблачения был очень велик!
– Как я... то есть эта девушка, была одета? – для порядка спросила Кики, хотя знала ответ.
– Кажется, на ней было такое же пальто, что и на вас сейчас. Я не уверена, но что-то светлое. Я не присматривалась, тем более я была уверена, что это были вы.
– А голос? Вы ничего странного не заметили?
– Да, она говорила простуженно, сипло. Я еще удивилась, ведь голос был совсем не похож на ваш... Девушка сказала, что вернулась из командировки, очень устала и что в Калининграде мерзкая погода. Сильный снег и внезапное похолодание. Кира, это ведь были не вы, верно?
– Да, не я.
– Меня кто-то обманул! Не подумайте, что я нарочно вас оклеветала...
– Разумеется, я так не думаю, – рассеянно отозвалась Кики, занятая своими мыслями.
До того, как они заехали в магазин, Кики задала еще несколько вопросов мадам Уваровой, но никакой новой информации не получила.
Ситуация казалась все более запутанной. Вообще Кики ощущала себя как будто в центре гигантского темного лабиринта с запутанными ходами, ответвлениями, ложными указателями на стенах... И ни одной, самой маленькой, зацепки, которая смогла бы пролить свет на происходящее!
В супермаркете мадам Уварова бродила больше получаса. Кики никогда не любила долгих ожиданий: она выкурила несколько сигарет; устав сидеть в машине, прогуливалась по территории парковки.
Кроме дедуктивных размышлений, ее донимали мысли о Стасе. Он так и не позвонил до сих пор, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Как видно, он считал себя смертельно обиженным, а потому выжидал, когда Кики сделает первый шаг к примирению.
Она позвонила ему на работу сама – просто чтобы убедиться, что он в офисе. Голос у него был бодрый, энергичный, ни малейших последствий вчерашнего «пикника». Кики положила трубку, так ничего и не сказав.
Когда мадам Уварова появилась, Кики настолько извелась от ожидания, что готова была плюнуть на все и уехать домой. Терпение никогда не входило в список ее сильных черт. Поэтому она с невероятной радостью погрузила пакеты с продуктами в багажник и на всех парах помчалась в сторону банка.
Соседка всю дорогу пребывала в глубокой задумчивости: вид у нее был отрешенный. Она даже не заметила, когда несколько раз Кики проносилась в опасной близости от носа встречной машины или лихо подрезала соседей по дороге. Казалось, мадам Уварова хочет что-то сказать, но не решается. Кики ждала-ждала, пока та созреет, но не дождалась и спросила сама, в лоб, хотя и весьма мягко:
– Простите, мне кажется, вас что-то беспокоит.
Вот будет весело, если соседка волнуется из-за возможной очереди в банке... Но та испустила тяжелый вздох и закивала:
– Да, есть одна вещь, которую я никак не могу понять..
– Что именно?
– Во-первых, если не вас, то кого же я видела в вечер убийства? Вы можете не отвечать, разумеется, ведь вы дали слово майору...
Кики слегка покраснела – лгать без причины она не любила.
– ...но я-то думала, что вы приехали со Стасиком, в его машине. А теперь получается, что и его я не узнала?
Теперь настала очередь Кики удивляться.
– Не совсем поняла, что вы хотели сказать.
– Так я же увидела из окна машину Стаса и решила, что он встретил вас из командировки.
– Машину Стаса?!
– Ну да. Она такая приметная, с помятым бампером и этим мышонком на переднем зеркале...
Кики чуть было не выпустила руль от изумления. Казалось, все сговорились озадачивать ее убойной информацией: что ни час, то новые сюрпризы!
«А сюрприз-то не из приятных», – мрачно констатировал внутренний голос.
Кики решительно выкрутила руль, по диагонали ушла в крайний правый ряд, вызвав лавину недовольных гудков, и тормознула возле тротуара.
– Если можно, расскажите все подробно: где стояла машина, во сколько, и все в таком духе! – потребовала она.
– Мы разве не едем в банк?
– Едем, едем, но только после того, как вы мне все расскажете!
– А что рассказывать? Я ждала племянницу, она немного опаздывала. Выглядывала в окно, вот и наткнулась взглядом на знакомую машину.
– Где стояла машина?
– Метрах в двадцати от подъезда, недалеко от мусорных бачков...
– Там, где сломанный фонарь?
– Да, да, в том темном углу двора.
– Как же вы заметили разбитую фару и мышонка на лобовом стекле? Ведь было уже темно.
– По дороге кто-то проехал, я в свете фар заметила.
– Вы уверены, что это был именно «опель» Стаса?
– Марку я не знаю, я вообще в этом не разбираюсь, но зато у меня очень хорошая зрительная память, – с достоинством ответила мадам Уварова.
– Приблизительно время можете сказать?
– Племянница должна была приехать в восемь. А поскольку она никогда не опаздывает, я заволновалась минут через десять.
– А почему вы ничего не рассказали об этом милиции?
Мадам Уварова ярко покраснела и застенчиво сложила руки на коленях.
– Я не посчитала это важным.
– Но ведь вас просили вспомнить все, что показалось вам подозрительным?
– Да, но Стаса я ни в чем плохом не подозреваю! – с вызовом ответила она.
Все ясно. Ради большой и чистой любви несовершеннолетней племянницы мадам Уварова готова была даже пойти на лжесвидетельство.
Остаток поездки Кики действовала почти на автопилоте. В голове напуганной птицей билась единственная мысль: в вечер убийства Стас был где-то поблизости от ее дома. Что он там делал? Что?
Глава 9
– Ничего. Спросили только, что ей известно о хозяине квартиры. А нам давно уже ничего не известно.
– Но как же так? Неужели человек пропал и никто не побеспокоился об этом? В розыск подавали?
– А кому это нужно? – Девушка махнула рукой. – Жил он один, ни с кем не общался, то из дома не выходил неделями, то вообще не появлялся несколько дней подряд. Очень надо за таким типом присматривать! Как будто мне своих проблем мало.
И она с сомнением взглянула на Кики, словно говоря: «А ты куда смотрела, девочка, когда твой парень столько времени не объявлялся?»
– Значит, Максим жил один? – уточнила Кики.
– Он был не женат. Какие-то девицы появлялись, но очень редко, да и не припомню, чтобы кого-то из них я видела больше одного раза. Так, случайные знакомые на одну ночь... Ой, ты уж прости...
Она внезапно перешла на ты, и Кики решила, что так в самом деле будет лучше. Она судорожно думала, о чем бы еще расспросить нежданную свидетельницу.
О том, что Матвеев где-то пропадал в течение полутора лет, она узнала, но эта информация ничего не стоила. По крайней мере почти ничего не проясняла в запутанной мозаике тайн и загадок.
– Расскажи мне о нем, – попросила Кики. – Мы мало общались, но я успела привязаться к нему. Он был такой... замечательный...
В этом месте следовало пустить слезу, но актерский талант Кики так далеко не заходил. Максимум, на что хватило Кики, – выдумать идиотскую историю и пытаться придерживаться этой легенды.
– Замечательный? – Девушка подняла бровь. – Э-э-э... Прости, как тебя зовут?
– Карина, – ляпнула Кики первое пришедшее в голову имя. Инстинкт подсказал ей, что лучше не светиться, мало ли куда заведет ее эта нелепая история.
– А я Даша. Может, мы на кухню пройдем? Я смотрю, ты человек приличный.
Убийственная логика! Если бы все воры выглядели как воры, а все убийцы как убийцы, милиция могла бы спокойно отдыхать.
«Да, убийцы... Стас, Жанна, неужели кто-то из вас?.. О черт, это невозможно, это было бы слишком несправедливо!»
Даша привела ее в крошечную аккуратную кухоньку, щелкнула кнопкой чайника и посадила ребенка на детский стульчик в углу, где он тут же деловито занялся погремушкой.
– Сейчас чайку попьем. Печенье будешь?
Не успела Кики поблагодарить и отказаться, как девушка уже выставила на стол печенье, золотистый мед в вазочке и разлила чай по огромным кружкам.
– Послушай, ты не обижайся, но не похожа ты на девушку Матвеева, – сказала Даша, задумчиво разглядывая Кики.
– Почему? – Она похолодела. Конечно, легенда была дурацкой, но времени на подготовку совершенно не было. – Почему ты так решила?
– Да это же очевидно. Матвеев был... Да ты сама должна знать, раз вы встречались. Он был плюгавеньким мужичком, брился раз в неделю, мылся еще реже. Да и внешность... Девиц приводил соответствующих. Продавщица из овощного. Дворничиха. А тут ты, такая красотка! Брючки, наверное, не с Черкизовского рынка?
Даша наметанным глазом завзятой читательницы «Космополитена» оценила ее одежку, сумочку, скромное колечко из белого золота с бриллиантиками. Кики смущенно задвинула сумку ногой под стол. Вот бы знать, что надо одеться попроще! Может, распрощаться с молоденькой глазастой мамочкой и сделать ноги, пока не поздно?
– Вот я и думаю, что ты в нем нашла? – продолжала Даша недоумевающе.
– Сердцу не прикажешь, – наобум ляпнула Кики.
Ну и дела! Не заметила Кики, что Матвеев был уродливым неряхой, хотя и видела его от силы несколько минут. Лицо на паспортной фотографии было очень даже симпатичным.
– Где вы познакомились?
– В клубе.
– Где-е? – Даша привстала, пораженная в самое сердце. – В каком клубе?!
– Да я уже не помню. А почему ты так удивлена?
– Нет, мы, кажется, о разных людях говорим! Матвеев – и какой-то клуб? Да он в жизни не был в таких местах.
– С чего ты взяла? – спросила Кики, решив вступиться за своего предполагаемого возлюбленного.
– Ну я не глухая и не слепая. Если человек месяц подрабатывает грузчиком в овощном магазине, а второй месяц сидит дома и пьет в компании каких-то сомнительных девиц, значит, по клубам он точно не ходит. Он и слова-то такого не знает, наверное!
Вот так дела. Прокол за проколом. Но что поделать, если Кики действовала практически вслепую, не имея ни капли информации.
Кто бы мог подумать, что такой приличный на вид Максим Матвеев, ее «постоялец», на деле окажется грузчиком, закладывающим за воротник? Бред какой-то. Если, конечно, он не встал на путь исправления за то время, что его не видели соседи... К примеру, нашел работу, бросил пить, прикупил одежды и научился ежеутренне бриться.
– Чего только не бывает на свете! – продолжала удивляться Даша. – В жизни не подумала бы, что Матвеев может подцепить приличную девушку.
– Да, всякое бывает. Так, значит, он совершенно один жил? Ни родных, ни семьи?
– Кто его знает. – Даша махнула рукой. – Раньше он жил со своей матерью, потом лет пять назад она померла, и Матвеев остался один. Ни жены, ни детей. Гулял где-то, не мужик, а сплошное разочарование.
– Значит, никто и не пытался его разыскать? Может, с человеком что-то случилось?
– А мы-то что можем сделать? Заявление от соседей даже не примут. Нигде толком не работал. Родни нет. Да ничего с ним не случится, нагуляется и придет. Может, у бабы какой-нибудь завис.
Кики посидела еще немного, отчаянно пытаясь выудить у разговорчивой хозяйки хоть какую-нибудь полезную информацию. Но без толку. Разговор шел по накатанной колее, и скоро Кики поняла, что пора уходить. Ничего больше она здесь не узнает.
Уже в прихожей, натягивая сапожки, она наобум спросила:
– Даша, а фотографии Матвеева у тебя, случайно, нет?
– Фотографии? Слушай, кажется, была старая фотка с моего дня рождения. А тебе зачем?
– На память хочу взять. – Кики уже совершенно вжилась в образ брошенной любовницы и сделала грустные глаза. – Если ты не против.
– Ой, да мне не жалко! Подожди минуту.
Она вынесла в прихожую коробку, порылась в ворохе фотографий, валяющихся в полном беспорядке, и очень быстро выудила маленький цветной снимок. Даша во дворе, в обнимку с двумя девчонками. За ними стоял молодой человек с удивленным лицом. Казалось, он шел мимо, а его чуть ли не силой заставили присоединиться и позировать вместе с девчонками.
Кики пристально вгляделась в лицо парня. Странно, но на этой фотографии он выглядел немного иначе, чем на паспортной. Его лицо было каким-то простецким, глаза смотрели совершенно по-другому, да и вообще он сильно изменился.
Ей не пришлось долго вглядываться в снимок, чтобы понять: здесь изображен другой человек. Не тот, который был найден в ее квартире, хотя и очень на него похожий.
– Даша, а у него не было братьев? – спросила Кики, пожирая глазами фотографию.
– Нет, Макс говорил, что он единственный ребенок в семье.
Интересная складывалась ситуация. Похоже, что Матвеев на Дашином снимке и Матвеев, убитый ударом по черепу, – разные люди. Вглядываясь в снимок и вспоминая показанный майором паспорт, она уверялась в этом все сильнее. И это было очень странно.
Из Дашиной квартиры Кики вышла на негнущихся ногах, судорожно прижимая к груди фотографию. Она мало что понимала, но догадывалась, что ее личному расследованию суждено надолго застрять на мертвой точке. В голову не приходило ни одной путной мысли, поскольку она, бедная Кикина голова, совершенно отказывалась понимать: сколько же на самом деле существует Максимов Матвеевых – один или все-таки два?..
На работу она не поехала. Позвонила секретарю и попросила все важные звонки адресовать на ее мобильный: у нее несколько встреч в городе.
Врать, конечно, нехорошо, но сидеть в офисе и изображать трудовое рвение – еще хуже, особенно когда голова занята совершенно другим.
Вместо этого Кики отправилась домой. Машину она бросила возле подъезда – загонять в гараж было неохота. И на лестнице столкнулась нос к носу с той самой мадам Уваровой, соседкой, которая видела «Кики» в вечер убийства.
– Здравствуйте! – сказала она бодро и схватила соседку за рукав, чтобы та, не дай Бог, не убежала. Надо срочно выяснять все, что можно, о двойнике!
– Здравствуйте, – испуганно сказала соседка.
– Вы не очень спешите? Мне так нужно с вами поговорить...
– Вообще-то я в магазин иду. А потом у меня много дел – сегодня приезжает двоюродный брат из Брянска...
– Так давайте я вас до магазина подвезу. А потом обратно, с сумками. Хотите?
Соседка задумалась. Кики ясно видела сомнения на ее невзрачном мышином личике: с одной стороны, тащить на себе полные сумки невесело, с другой – об этой Кире уже весь дом судачит, кто ее знает, может, она сама того мужика по голове и тюкнула...
– Ну так что? – поторопила ее Кики.
– Ладно, так и быть. Тогда заодно и в банк заедем, я за квартиру заплачу. А то пешком туда далековато...
Вот ведь нахалка! За какой-то несчастный разговор теперь вози ее по городу, возмутилась Кики. Но делать было нечего – информация важнее. Тем более никаких планов на остаток дня у нее все равно не было.
Мадам Уварова уселась на переднее сиденье, на коленях пристроила сумку. Лицо у нее было кислое. Кики плюхнулась в кресло, повернула ключ в замке зажигания и потянулась было к пачке сигарет, лежащей на приборной панели, но поймала полный ужаса взгляд соседки... И отдернула руку, словно ее застукали за кражей презервативов из супермаркета.
– Я не выношу табачный дым, – постно сообщила мадам Уварова. – У меня начинаются удушье и сильная головная боль.
– Простите...
– Ничего страшного, вы же не знали. Так о чем вы хотели со мной поговорить?
– О том вечере, когда произошло убийство, – ответила Кики, ловко входя в крутой поворот.
Мадам Уварова схватилась за сердце:
– Это был настоящий кошмар! Я теперь боюсь вечерами выходить из квартиры!
– Мне сказали, что в тот вечер мы с вами встретились на лестнице... И даже перекинулись парой слов.
– Подождите, что значит «мне сказали»?! Вы разве этого не помните, Кира?
– Не помню.
Соседка сделала движение, словно собралась открыть дверцу и выскочить из машины на полном ходу. Кики слегка притормозила и незаметно нажала кнопку, блокирующую дверь. Кто ее знает, вдруг у нее нервы не в порядке: еще кинется под колеса, чего доброго!
– У вас проблемы с памятью?
Ее проблемы были связаны скорее с каким-то ловким, не стесняющимся в средствах человеком, но об этом мадам Уваровой знать вовсе не стоило.
– С памятью у меня все в порядке. К сожалению, я не могу вам всего рассказать, потому что... потому что с меня взяли подписку о неразглашении!
Круглые глаза мадам Уваровой свидетельствовали о том, что незамысловатая ложь достигла цели. Она всплеснула руками и принялась послушно рассказывать:
– Я вернулась с работы около половины восьмого. По дороге забежала в магазин, купила тортик – ко мне вечером должна была заехать племянница...
Племянницу эту Кики помнила очень хорошо. Она приезжала к мадам Уваровой довольно часто, и однажды Стас помог обеим поднять на четвертый этаж коробку с чем-то тяжелым: то ли микроволновкой, то ли музыкальным центром. С тех пор и тетка, и племянница вообразили, что Стас неравнодушен к последней, и принялись всячески выказывать к нему расположение.
Сначала Кики смешила эта ситуация, потом она начала злиться, а вскоре просто смирилась и перестала обращать внимание на эту самую племянницу, особенно после того, как Стас объявил, что чересчур упитанные несовершеннолетние девицы совсем не в его вкусе!
– ...тортик и пакет сока. На лестнице я вас и увидела – вы шли чуть впереди и медленно поднимались.
– Медленно? – Обычно Кики чуть не бегала по лестницам – она вечно опаздывала, спешила куда-то, а потом это вошло в привычку.
– Да, у вас в руках были вещи: большой чемодан, обитый тканью в клетку, а в другой руке черный кожаный портфельчик...
Да, девушка, изображавшая Кики, просто обязана была подниматься медленно: чтобы все соседи, которые могли быть в тот момент в подъезде, смогли обратить на нее внимание.
Интересно, почему она не опасалась, что ее могут узнать? Ведь логично было бы предположить, что Кики может быть близко знакома с кем-то из соседей и обман может раскрыться!
Главное, что двойник смело заговорил с Уваровой, как будто совершенно точно зная, что они с Кики практически не общаются и она может не обратить внимания на мелочи, способные ее выдать. Голос, к примеру. Или рост...
Из всего дома Кики была близко знакома только с Жанной. Остальных соседей дай Бог если знала в лицо – к примеру, фамилию мадам Уваровой она знала лишь потому, что та сама представилась, кокетливо улыбаясь Стасу, и представилась именно как «мадам». Помнится, они со Стасом потом неплохо повеселились, вспоминая этот эпизод...
А Жанна из дома выходит крайне редко – обновить запасы кофе и сигарет. Так что шанс столкнуться с ней на лестнице невелик.
Значит, человек, который разрабатывал план, знал обо всем этом, иначе риск разоблачения был очень велик!
– Как я... то есть эта девушка, была одета? – для порядка спросила Кики, хотя знала ответ.
– Кажется, на ней было такое же пальто, что и на вас сейчас. Я не уверена, но что-то светлое. Я не присматривалась, тем более я была уверена, что это были вы.
– А голос? Вы ничего странного не заметили?
– Да, она говорила простуженно, сипло. Я еще удивилась, ведь голос был совсем не похож на ваш... Девушка сказала, что вернулась из командировки, очень устала и что в Калининграде мерзкая погода. Сильный снег и внезапное похолодание. Кира, это ведь были не вы, верно?
– Да, не я.
– Меня кто-то обманул! Не подумайте, что я нарочно вас оклеветала...
– Разумеется, я так не думаю, – рассеянно отозвалась Кики, занятая своими мыслями.
До того, как они заехали в магазин, Кики задала еще несколько вопросов мадам Уваровой, но никакой новой информации не получила.
Ситуация казалась все более запутанной. Вообще Кики ощущала себя как будто в центре гигантского темного лабиринта с запутанными ходами, ответвлениями, ложными указателями на стенах... И ни одной, самой маленькой, зацепки, которая смогла бы пролить свет на происходящее!
В супермаркете мадам Уварова бродила больше получаса. Кики никогда не любила долгих ожиданий: она выкурила несколько сигарет; устав сидеть в машине, прогуливалась по территории парковки.
Кроме дедуктивных размышлений, ее донимали мысли о Стасе. Он так и не позвонил до сих пор, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Как видно, он считал себя смертельно обиженным, а потому выжидал, когда Кики сделает первый шаг к примирению.
Она позвонила ему на работу сама – просто чтобы убедиться, что он в офисе. Голос у него был бодрый, энергичный, ни малейших последствий вчерашнего «пикника». Кики положила трубку, так ничего и не сказав.
Когда мадам Уварова появилась, Кики настолько извелась от ожидания, что готова была плюнуть на все и уехать домой. Терпение никогда не входило в список ее сильных черт. Поэтому она с невероятной радостью погрузила пакеты с продуктами в багажник и на всех парах помчалась в сторону банка.
Соседка всю дорогу пребывала в глубокой задумчивости: вид у нее был отрешенный. Она даже не заметила, когда несколько раз Кики проносилась в опасной близости от носа встречной машины или лихо подрезала соседей по дороге. Казалось, мадам Уварова хочет что-то сказать, но не решается. Кики ждала-ждала, пока та созреет, но не дождалась и спросила сама, в лоб, хотя и весьма мягко:
– Простите, мне кажется, вас что-то беспокоит.
Вот будет весело, если соседка волнуется из-за возможной очереди в банке... Но та испустила тяжелый вздох и закивала:
– Да, есть одна вещь, которую я никак не могу понять..
– Что именно?
– Во-первых, если не вас, то кого же я видела в вечер убийства? Вы можете не отвечать, разумеется, ведь вы дали слово майору...
Кики слегка покраснела – лгать без причины она не любила.
– ...но я-то думала, что вы приехали со Стасиком, в его машине. А теперь получается, что и его я не узнала?
Теперь настала очередь Кики удивляться.
– Не совсем поняла, что вы хотели сказать.
– Так я же увидела из окна машину Стаса и решила, что он встретил вас из командировки.
– Машину Стаса?!
– Ну да. Она такая приметная, с помятым бампером и этим мышонком на переднем зеркале...
Кики чуть было не выпустила руль от изумления. Казалось, все сговорились озадачивать ее убойной информацией: что ни час, то новые сюрпризы!
«А сюрприз-то не из приятных», – мрачно констатировал внутренний голос.
Кики решительно выкрутила руль, по диагонали ушла в крайний правый ряд, вызвав лавину недовольных гудков, и тормознула возле тротуара.
– Если можно, расскажите все подробно: где стояла машина, во сколько, и все в таком духе! – потребовала она.
– Мы разве не едем в банк?
– Едем, едем, но только после того, как вы мне все расскажете!
– А что рассказывать? Я ждала племянницу, она немного опаздывала. Выглядывала в окно, вот и наткнулась взглядом на знакомую машину.
– Где стояла машина?
– Метрах в двадцати от подъезда, недалеко от мусорных бачков...
– Там, где сломанный фонарь?
– Да, да, в том темном углу двора.
– Как же вы заметили разбитую фару и мышонка на лобовом стекле? Ведь было уже темно.
– По дороге кто-то проехал, я в свете фар заметила.
– Вы уверены, что это был именно «опель» Стаса?
– Марку я не знаю, я вообще в этом не разбираюсь, но зато у меня очень хорошая зрительная память, – с достоинством ответила мадам Уварова.
– Приблизительно время можете сказать?
– Племянница должна была приехать в восемь. А поскольку она никогда не опаздывает, я заволновалась минут через десять.
– А почему вы ничего не рассказали об этом милиции?
Мадам Уварова ярко покраснела и застенчиво сложила руки на коленях.
– Я не посчитала это важным.
– Но ведь вас просили вспомнить все, что показалось вам подозрительным?
– Да, но Стаса я ни в чем плохом не подозреваю! – с вызовом ответила она.
Все ясно. Ради большой и чистой любви несовершеннолетней племянницы мадам Уварова готова была даже пойти на лжесвидетельство.
Остаток поездки Кики действовала почти на автопилоте. В голове напуганной птицей билась единственная мысль: в вечер убийства Стас был где-то поблизости от ее дома. Что он там делал? Что?
Глава 9
Остаток дня она упорно пыталась дозвониться до Стаса, но безуспешно. Он не брал трубку. В офисе ей сказали, что Станислав Валерьевич уехал на встречу с клиентом в район Сокола. Мобильник был отключен. Вечером Кики стала звонить на домашний телефон, но Стас или не брал трубку, или его попросту не было дома.
Кики не знала, что делать. Она слонялась по дому, беспрестанно курила и литрами вливала в себя крепкий, как деготь, кофе.
В мыслях творился полный сумбур, и она уже потеряла надежду привести их в порядок. Ключи... Жанна... двойник в рыжем парике... Стас... фотография Матвеева... на которой изображен вовсе не тот Матвеев...
Секундочку! Что, если с Матвеевым она ошиблась? Вполне возможно, что тот Матвеев, которого убили, прописан где-то в другом месте, а на Кавказском бульваре живет его однофамилец? Полный тезка?
Что с того, что программа выдала только один адрес? Возможно, квартира убитого Матвеева была зарегистрирована на какую-нибудь двоюродную бабку...
Кики подвинула к себе телефон и решительно набрала номер Раменского, сверяясь с бумажкой. Трубку долго не брали, и она уже подумала, что ей на сегодня капитально не везет, как вдруг послышался знакомый, страшно усталый голос.
– Добрый вечер, Всеволод Андреевич. Вкалываете сверхурочно?
– Госпожа Арсеньева, рад слышать, – произнес Раменский гораздо более живо.
– О, вы меня узнали? Можно задать вам один вопрос?
– Слушаю вас.
– Вы не могли бы сказать мне адрес Матвеева?
– Кира Сергеевна, вам скучно? Нечем заняться? Зачем вам его адрес?
– Хочу съездить в гости, – ответила она раздраженно.
– Делать вам нечего, – фамильярно буркнул майор.
– Можно сказать и так. Я не прошу вас раскрывать тайну следствия, просто ответьте: да или нет.
И она продиктовала Раменскому адрес, по которому ездила сегодня. Наступившая в трубке тишина подсказала Кики, что она не ошиблась.
– Ну так что? Я права?
– Откуда вы узнали адрес?
– Нашла в Интернете. Так, значит, я права? Очень хорошо, спасибо за помощь.
И она повесила трубку, прежде чем Раменский успел произнести хоть слово. Через секунду телефон зазвонил. Наверняка это он, жаждет вправить ей мозги. Пусть звонит – когда-нибудь ему это надоест.
Кики проигнорировала телефон и ушла в кухню – надо было подкрепиться. А то из зеркала на нее вот уже несколько дней смотрит уставшая девушка с темными полукружиями около глаз и впалыми щеками.
Пока она готовила бутерброды, телефон умолк. Вот и хорошо – общаться с Раменским у Кики не было желания. Слишком много сомнений было у нее насчет всей этой истории.
С бутербродом в одной руке и чашкой кофе в другой Кики уселась на высокий табурет за стойкой и принялась меланхолично размышлять. Никакой стройной системы в этих мыслях не было – она просто перебирала в голове все произошедшие события.
И вдруг... Ее осенило, и с чашкой кофе в руке Кики выбежала в прихожую.
Черт, и как она не подумала об этом раньше?! Она распахнула шкаф и внимательно изучила полки. Статуэтка, послужившая орудием убийства, хранилась в глубине шкафа, погребенная под грудой разного хлама. Казалось невероятным, что преступник мог случайно наткнуться на нее: для этого нужно быть либо телепатом, либо...
Либо знать, где она лежит и что она вообще существует!
Если убийца готовился заранее, было бы логичнее принести орудие убийства с собой, а не полагаться на судьбу. Но он воспользовался Кикиной статуэткой, да еще и так виртуозно вычислил, где она находится...
Этот кусочек и был недостающим в головоломке. Стоило поставить его на свое место, как картинка обрела цельность и законченность.
Убийца хорошо ориентировался в доме. Знал, во сколько Кики прилетает из Калининграда. Знал, как она будет одета, какого цвета ее чемодан... Имел ключи от ее квартиры, знал о том, что она практически не общается с соседями. Он знал о ней практически все. Он бывал у нее в доме...
От этой мысли Кики выпала в осадок. Схватила сигареты, трясущейся рукой поднесла зажигалку, но прикурить не смогла.
Она никогда не приглашала в дом посторонних людей, соседей, коллег по работе, сокурсников... Только самые близкие друзья заходили к ней – и больше никто. Некоторым это могло показаться угрюмостью или негостеприимностью, но Кики просто физически не переносила больших скоплений людей в доме. Ей становилось плохо, начинала болеть голова... Да и вообще она предпочитала уединение и молчаливую сосредоточенность – наверное, ей следовало бы родиться кошкой...
Ее родители вот уже три года в Великобритании. Остаются только – она загнула пальцы – четверо. Четверо близких людей.
Стас. Жанна. Лиза. И Вадим – не слишком близкий, но, как муж любимой подруги, тоже имевший доступ в ее квартиру.
И больше никого.
Получается, что только кто-то из четверых мог придумать этот план и осуществить его. Один из друзей оказался предателем!
Снова зазвонил телефон – Кики не отреагировала.
Стас? Жанна? Кто-то из них?
От осознания того, что один из близких людей мог убить человека, а потом заметать следы, подстраивать, чтобы подозрение в убийстве пало именно на нее, Кики замутило. Руки затряслись, и кофе выплеснулся на стол.
«Попытайся успокоиться и рассуждать здраво», – высунулся внутренний голос. Совет был глуп. Кики запустила стаканом в стену, брызнули осколки, и внутренний голос умолк.
Она все-таки выкурила сигарету, мелкими глотками выпила кофе – соленый от слез. На душе было черным-черно, словно там бушевал опустошающий огонь.
«Пепелище, – подумала Кики отстраненно, словно речь шла о незнакомом человеке. – Я осталась на пепелище. Как мне быть дальше?»
Воображение упорно подсовывало ей картинки – одна страшнее другой, но у Кики не было сил бороться с ним. Она вяло и равнодушно сидела в кухне, безостановочно курила, а в голове не осталось ни одной мысли.
Если бы сейчас ее увидел кто-то из друзей, они не узнали бы свою Кики: вечно рассеянную, безалаберную, временами сильную и даже жесткую, а иногда женственную и очаровательно слабую.
Прежней Кики уже не было. И вряд ли она когда-нибудь вернется.
В двенадцать ночи она поняла, что уснуть ей сегодня не удастся. В тихой пустой квартире было жутковато, а еще Кики некстати вспомнила, что так и не поменяла замки.
Впрочем, никакие замки убийце не помеха. Если он – или она – зайдет в гости, ничто не помешает ему (или ей) ударить Кики по голове так же, как ударили Матвеева.
Телефон был отключен, за окнами беззвучно летел снег, пачка сигарет давно опустела. Мерно тикали настенные часы, отсчитывая секунды. Одна, вторая, третья...
Больше всего на свете Кира Арсеньева не любила страдать и бездействовать. Может быть, кому-то нравится сидеть в одиночестве и жалеть себя, но Кики была не из таких. Она чувствовала, что за одну лишь бессонную ночь, проведенную наедине с тяжелыми мыслями, можно сдвинуться с катушек, а такая перспектива ее не радовала.
Кики не знала, что делать. Она слонялась по дому, беспрестанно курила и литрами вливала в себя крепкий, как деготь, кофе.
В мыслях творился полный сумбур, и она уже потеряла надежду привести их в порядок. Ключи... Жанна... двойник в рыжем парике... Стас... фотография Матвеева... на которой изображен вовсе не тот Матвеев...
Секундочку! Что, если с Матвеевым она ошиблась? Вполне возможно, что тот Матвеев, которого убили, прописан где-то в другом месте, а на Кавказском бульваре живет его однофамилец? Полный тезка?
Что с того, что программа выдала только один адрес? Возможно, квартира убитого Матвеева была зарегистрирована на какую-нибудь двоюродную бабку...
Кики подвинула к себе телефон и решительно набрала номер Раменского, сверяясь с бумажкой. Трубку долго не брали, и она уже подумала, что ей на сегодня капитально не везет, как вдруг послышался знакомый, страшно усталый голос.
– Добрый вечер, Всеволод Андреевич. Вкалываете сверхурочно?
– Госпожа Арсеньева, рад слышать, – произнес Раменский гораздо более живо.
– О, вы меня узнали? Можно задать вам один вопрос?
– Слушаю вас.
– Вы не могли бы сказать мне адрес Матвеева?
– Кира Сергеевна, вам скучно? Нечем заняться? Зачем вам его адрес?
– Хочу съездить в гости, – ответила она раздраженно.
– Делать вам нечего, – фамильярно буркнул майор.
– Можно сказать и так. Я не прошу вас раскрывать тайну следствия, просто ответьте: да или нет.
И она продиктовала Раменскому адрес, по которому ездила сегодня. Наступившая в трубке тишина подсказала Кики, что она не ошиблась.
– Ну так что? Я права?
– Откуда вы узнали адрес?
– Нашла в Интернете. Так, значит, я права? Очень хорошо, спасибо за помощь.
И она повесила трубку, прежде чем Раменский успел произнести хоть слово. Через секунду телефон зазвонил. Наверняка это он, жаждет вправить ей мозги. Пусть звонит – когда-нибудь ему это надоест.
Кики проигнорировала телефон и ушла в кухню – надо было подкрепиться. А то из зеркала на нее вот уже несколько дней смотрит уставшая девушка с темными полукружиями около глаз и впалыми щеками.
Пока она готовила бутерброды, телефон умолк. Вот и хорошо – общаться с Раменским у Кики не было желания. Слишком много сомнений было у нее насчет всей этой истории.
С бутербродом в одной руке и чашкой кофе в другой Кики уселась на высокий табурет за стойкой и принялась меланхолично размышлять. Никакой стройной системы в этих мыслях не было – она просто перебирала в голове все произошедшие события.
И вдруг... Ее осенило, и с чашкой кофе в руке Кики выбежала в прихожую.
Черт, и как она не подумала об этом раньше?! Она распахнула шкаф и внимательно изучила полки. Статуэтка, послужившая орудием убийства, хранилась в глубине шкафа, погребенная под грудой разного хлама. Казалось невероятным, что преступник мог случайно наткнуться на нее: для этого нужно быть либо телепатом, либо...
Либо знать, где она лежит и что она вообще существует!
Если убийца готовился заранее, было бы логичнее принести орудие убийства с собой, а не полагаться на судьбу. Но он воспользовался Кикиной статуэткой, да еще и так виртуозно вычислил, где она находится...
Этот кусочек и был недостающим в головоломке. Стоило поставить его на свое место, как картинка обрела цельность и законченность.
Убийца хорошо ориентировался в доме. Знал, во сколько Кики прилетает из Калининграда. Знал, как она будет одета, какого цвета ее чемодан... Имел ключи от ее квартиры, знал о том, что она практически не общается с соседями. Он знал о ней практически все. Он бывал у нее в доме...
От этой мысли Кики выпала в осадок. Схватила сигареты, трясущейся рукой поднесла зажигалку, но прикурить не смогла.
Она никогда не приглашала в дом посторонних людей, соседей, коллег по работе, сокурсников... Только самые близкие друзья заходили к ней – и больше никто. Некоторым это могло показаться угрюмостью или негостеприимностью, но Кики просто физически не переносила больших скоплений людей в доме. Ей становилось плохо, начинала болеть голова... Да и вообще она предпочитала уединение и молчаливую сосредоточенность – наверное, ей следовало бы родиться кошкой...
Ее родители вот уже три года в Великобритании. Остаются только – она загнула пальцы – четверо. Четверо близких людей.
Стас. Жанна. Лиза. И Вадим – не слишком близкий, но, как муж любимой подруги, тоже имевший доступ в ее квартиру.
И больше никого.
Получается, что только кто-то из четверых мог придумать этот план и осуществить его. Один из друзей оказался предателем!
Снова зазвонил телефон – Кики не отреагировала.
Стас? Жанна? Кто-то из них?
От осознания того, что один из близких людей мог убить человека, а потом заметать следы, подстраивать, чтобы подозрение в убийстве пало именно на нее, Кики замутило. Руки затряслись, и кофе выплеснулся на стол.
«Попытайся успокоиться и рассуждать здраво», – высунулся внутренний голос. Совет был глуп. Кики запустила стаканом в стену, брызнули осколки, и внутренний голос умолк.
Она все-таки выкурила сигарету, мелкими глотками выпила кофе – соленый от слез. На душе было черным-черно, словно там бушевал опустошающий огонь.
«Пепелище, – подумала Кики отстраненно, словно речь шла о незнакомом человеке. – Я осталась на пепелище. Как мне быть дальше?»
Воображение упорно подсовывало ей картинки – одна страшнее другой, но у Кики не было сил бороться с ним. Она вяло и равнодушно сидела в кухне, безостановочно курила, а в голове не осталось ни одной мысли.
Если бы сейчас ее увидел кто-то из друзей, они не узнали бы свою Кики: вечно рассеянную, безалаберную, временами сильную и даже жесткую, а иногда женственную и очаровательно слабую.
Прежней Кики уже не было. И вряд ли она когда-нибудь вернется.
В двенадцать ночи она поняла, что уснуть ей сегодня не удастся. В тихой пустой квартире было жутковато, а еще Кики некстати вспомнила, что так и не поменяла замки.
Впрочем, никакие замки убийце не помеха. Если он – или она – зайдет в гости, ничто не помешает ему (или ей) ударить Кики по голове так же, как ударили Матвеева.
Телефон был отключен, за окнами беззвучно летел снег, пачка сигарет давно опустела. Мерно тикали настенные часы, отсчитывая секунды. Одна, вторая, третья...
Больше всего на свете Кира Арсеньева не любила страдать и бездействовать. Может быть, кому-то нравится сидеть в одиночестве и жалеть себя, но Кики была не из таких. Она чувствовала, что за одну лишь бессонную ночь, проведенную наедине с тяжелыми мыслями, можно сдвинуться с катушек, а такая перспектива ее не радовала.