Страница:
При Епишеве в армии началась «дедовщина». Главпур начал наседать на командира, власть которого принижалась. Пошла в армии какая-то гниль… Политработники, по мнению многих, распустились. Командира за любой проступок его подчиненных могли строго наказать, а замполит — в стороне, даже когда упущения были именно в воспитательной работе. Ни за что не отвечая, не получая взысканий, политработник начал выходить на первый план, его установки становились ведущими. Покрышкин, и не только он, не мог с таким положением мириться. Что у нас — эпоха гражданской войны? Командир, как и замполит, — партиец, кто в большей степени — еще посмотреть надо. Со своей прямотой в рамки правоверного партийного подчинения Покрышкин не входил. Политработников, в отличие от многих командующих, не боялся и под них не подстраивался.
Главпур во главе с Епишевым все больше превращался в кастовую, высокомерную организацию. На всех оттуда смотрели с неким подозрением… Выбрав момент, они нанесли по Покрышкину удар.
Александр Иванович был депутатом Верховного Совета СССР с 1946 года, последние созывы он избирался от Тер-нопольской области. Надо было видеть, как Покрышкин относился к своим депутатским обязанностям, считал это святым делом во благо народа. Причем не все маршалы этим отличались. Помню, подготовлю несколько десятков ответов на письма для маршала, тоже депутата Верховного Совета, прихожу к нему:
— Надо подписать.
— Вот, надоело мне подписывать! Ну, оставь.
— Нет, не оставлю. Тут работы на полчаса. Не уйду, пока не подпишете.
— Настырный какой!
— Вы же ничего больше не делаете, у избирателей ни разу не были. Это же не мне надо, вы свое имя возвышаете.
— Ну ладно, ладно…
С Александром Ивановичем такой сцены и представить нельзя. Немыслимо! Он не жалел времени для того, чтобы вникать в заботы избирателей. И они его уважали, это на Западной Украине! Нередко я встречался с приезжавшими к нему из Тернопольской области избирателями. Они мне говорили, что другие депутаты проходят там со скрипом, а за Покрышкина безо всяких добавок-прибавок голосуют 95 — 98 процентов! «Мы за него горой! Это наш Покрышкин!» — слышал я от тернопольцев в неформальных разговорах.
Александр Иванович попросил меня проконтролировать вопрос выделения труб для газификации города Бучача. Избиратели настойчиво просили Покрышкина помочь — лесов на Западной Украине мало, угля и нефти нет. Но труб для газа в стране не хватало. Александр Иванович мне говорит:
«Вот смета, сколько нужно труб, схема. Подготовь письмо на моем депутатском бланке». Не раз ездили мы с Покрышкиным в Министерство газовой промышленности СССР.
Когда он туда приезжав, его принимал министр или первый заместитель. Александр Иванович никогда не просил лишнего, про запас, а столько, сколько нужно.
Уже после смерти Покрышкина, в 1988 году, я решил узнать, как обстоит дело с газом в Бучаче, о чем Александр Иванович так переживал. Фамилию мою там помнили, пришел ответ за подписью заместителя председателя исполкома областного Совета народных депутатов А. Н. Ягодинского:
Дорожил Александр Иванович званием депутата, он хотел быть нужным людям. Материально, кстати говоря, депутатство ничего не давало, выделялась незначительная сумма на канцелярские расходы.
Я уже начал понимать, что происходит… По Главному штабу ракетных войск я хорошо знал Виталия Кажарского. В середине 1980-х годов он работал помощником заведующего административным отделом ЦК партии Савинкина. Звоню, спрашиваю:
— Виталий, меня очень беспокоит Александр Иванович. Почему он не стал кандидатом в депутаты? Он неважно себя чувствует. Беречь надо таких людей. Поговори с Савин-киным. Неужели среди депутатов не найдется места для Покрышкина?
— Петр Михайлович, давай перейдем на «кремлевку». Ты немного не понимаешь ситуацию. Мы даем общее количество депутатов на Министерство обороны, а превращается эта разнарядка в живых людей в Главпуре. Относительно Покрышкина есть твердая команда сверху от Епишева…
— Да что Епишев?! — возмутился я. — Может быть, его самого надо заменить, зачислить в Группу!
На этом разговор наш закончился. Тут заходит ко мне адмирал Василий Максимович Гришанов, член Группы, в недалеком прошлом — начальник политуправления Военно-морского флота, моряк, честный, порядочный человек, хотя и политработник.
— Ты что такой взъерошенный? — спрашивает меня. Рассказал я Гришанову о том, что творит Главпур. «Пошли!» — говорит Гришанов. И в своем кабинете он при мне звонит Епишеву. Разговаривает с ним энергично, зло.
— Алексей Алексеевич, что ж Покрышкина-то зажал?! Что, он тебе дорогу перешел?!
Епишев, я все слышу — мембрана у аппарата сильная, — мямлит:
— Сколько лет был депутатом… Надо освежать… У нас космонавты появились…
— Я думаю, вы, Алексей Алексеевич, придете к нам на партсобрание и объясните, почему Александра Ивановича не оказалось в числе кандидатов в депутаты.
— Ну а что я буду говорить? Смена кадров…
— Да ты не понимаешь, что такое Покрышкин! Он у нас один! Засиделся ты совсем там. Гнать тебя надо!
Кончилось тем, что Гришанов назвал Епишева одним слишком крепким словом. Но поправить уже было ничего нельзя. Поздно…
Вместе с Василием Максимовичем пришли мы к Покрышкину. Гришанов сказал: «Александр Иванович, проморгали мы ваше избрание в депутаты. Ваш друг, известный вам, не включил вас в список. На ваше место избирается достойный преемник дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Попов Леонид Иванович. Украинец. Совершил три полета в космос».
Потом мы с Василием Максимовичем общими усилиями говорили о том, что, конечно, Покрышкина никто заменить не может…
Александр Иванович молча слушал, своих чувств не показывал. Сказал, что лично Попова знает.
Но после этих выборов стал Покрышкин сдавать… Реже приходил на службу, больше болел. Голова ясная, все помнит, походка уверенная, но вот активность резко упала.
Епишев совершил черный поступок, не понимал он, на кого поднимал руку… Ведь, как мне помнится, других маршалов по возрасту и болезни из списков кандидатов в депутаты не вычеркивали. Только Покрышкина…
Как-то он пришел, сел в моем кабинете в свое кресло. Спрашиваю:
— Александр Иванович, что-то вы стали редко ножницы брать?
— Знаешь, Петя… Дело не в депутатстве. Не в том, буду я депутатом или не буду. Дело в уважении тех званий, которыми гордится наш народ.
Говорил он мне и о том, что пошла атака на фронтовиков, идет их всяческое принижение.
Покрышкин словно предвидел то, что наступит в ближайшие годы. Маршала Жукова будут пытаться шумно, крикливо оболгать и представить то вором, то мародером… Но о таких национальных героях, как Покрышкин или генерал армии Александр Васильевич Горбатов, ничего плохого сказать не смогут. Это чистейшие люди. Поэтому их просто замалчивают, это против них единственное оружие…»
Покрышкин не был избран в высший орган государственной власти, где неизменно находился все послевоенное время. Оглядываясь назад, очевидно, что это оставшееся незамеченным событие стало одним из признаков заката СССР.
Несменяемый политвождь армии и флота А. А. Епишев умер на своем посту в сентябре 1985-го, на два месяца раньше А. И. Покрышкина. Их могилы на одной аллее Новодевичьего кладбища.
…П. М. Дунаев написал неожиданную для читателя статью «Я сын страданья» о Михаиле Юрьевиче Лермонтове (Слово. 1999. № 6), о том, какое место занимало творчество гениального поэта в жизни трех военачальников — адмирала флота В. А. Касатонова, генерала армии И. И. Гусаков-ского и А. И. Покрышкина. И это воспоминание о, казалось бы, частном моменте, о посторонних для военных разговорах позволяет вдруг отчетливо увидеть Александра Ивановича в последние его, полные тайной боли дни…
В кабинете младшего товарища по фронту, полковника Дунаева, «лермонтоведы», как называл их закоперщик этих собраний адмирал Касатонов, видимо, чувствовали себя свободней. Наготове были полное собрание сочинений Лермонтова, подборки книг о нем. Горячий спор шел о нюансах того или иного произведения, о жизни поэта, обстоятельствах дуэли…
Владимир Афанасьевич Касатонов — Герой Советского Союза, подводник, руководил освоением нового поколения атомных кораблей, участник походов в Арктику, к Северному полюсу, командовал Северным, Балтийским и Черноморским флотами, был начальником штаба Тихоокеанского флота. Из лермонтовских стихов адмирал особенно любил «Парус», написанный в Петергофе на берегу Финского залива, ведь Касатонов здесь родился и вырос. Владимир Афанасьевич цитировал стихотворения «Дума», «Пророк», менее известное «1831-го июня 11 дня»:
Увы, ни Касатонов, ни Гусаковский не оставили мемуаров. Незаслуженно тихо звучат сейчас их некогда громкие имена…
Они у меня перед глазами… Порывистый, взрывной по характеру адмирал, который все делал быстро, у него и в 75-летнем возрасте не хватало терпения ждать лифт, едва ли не бегом он поднимался на шестой этаж. Гусаковский — среднего роста, очень крепко сбитый, мускулистый генерал — настоящий танкист.
Иногда к беседе о Лермонтове присоединялся всеми уважаемый Петр Николаевич Лащенко — Герой Советского Союза, генерал армии. Высокий, мощный человек. Помню, как-то я у него спросил — почему в боях за Львов он, тогда комдив, разместил свой КП в глубине так называемого Колтовского коридора. Лащенко ответил: если командир впереди, то что же остается делать солдатам — только идти за ним… Из сочинений Лермонтова генерал предпочитал прозу, «Героя нашего времени». Сокрушался — такой умный офицер Печорин, а ничего толкового не сделал…
Покрышкин был нетороплив в движениях, я, бы сказал, величав. «Когда мне было тошно, — вспоминал Александр Иванович свои злоключения 1942 года, — я открывал томик стихов Лермонтова и читал его стихи о Кавказе, такие, как „Валерик“, „Завещание“ („Наедине с тобою, брат“), „Сон“ („В полдневный жар в долине Дагестана“). С Кавказом связаны многие поэмы Михаила Юрьевича, назову лишь несколько моих любимых: „Мцыри“, „Беглец“, „Аул Бастунджи“, „Измаил-бей“ („Приветствую тебя, Кавказ седой!“). Поэт посвятил львиную долю своих страниц Кавказу, который так много значил для его творчества, боевой деятельности. Да и для моей тоже…»
Как свидетельство гениальности поэта Александр Иванович приводил строки ритмической прозы М. Ю. Лермонтова:
В поэме «Беглец» горца, забывшего «свой долг и стыд», мать проклинает: «Ты раб и трус — и мне не сын!..»
Гаруну, бежавшему в страхе с поля боя, Александр Ивнович противопоставлял «Мцыри»:
Любимым у Александра Ивановича было стихотворение «Кинжал». Он читал его наизусть, встав во весь рост, обозначая ритм стиха движением руки:
И прощальный завет русского героя, в котором главное — твердость характера, воинская честь, служение Родине.
ПЛАНЕТА «ПОКРЫШКИН
В последний год жизни А. И. Покрышкин завершил книгу мемуаров «Познать себя в бою». Название этой книги неслучайно перекликается с мудростью древних:
В 1986 году книга «Познать себя в бою» увидела свет. Герой Советского Союза маршал авиации Г. В. Зимин писал в «Правде»:
Курсантам Качинского летного училища маршал авиации Покрышкин сказал: «Летчик-истребитель должен думать. Не автопилотом быть, а пилотом!»
…Болезнь Александра Ивановича — рак мочевого пузыря — была, видимо, следствием участия его в испытаниях ядерного оружия. Однако при поддерживающей терапии Покрышкин, при его могучем организме и той спокойной форме, которую приняла болезнь, мог бы еще жить не один год. Причиной смерти, как пишет Мария Кузьминична в своей книге, стало проведение лечащим врачом — академиком из кремлевской клиники совершенно ненужного на тот момент тяжелейшего обследования, после которого у больного открылось беспрерывное внутреннее кровотечение и он впал в коматозное состояние… «Замечу, что 3 ноября 1985 года в стадии ремиссии болезни, — пишет М. К. Покрышкина, — я должна была его выписать домой. Он чувствовал себя несколько получше. Лежачим больным он не был, и в последний вечер перед этим злосчастным обследованием мы с ним ходили и гуляли около трех часов… Он был рад, что назавтра уйдет домой. Но тут явился злой гений… И сделал свое черное дело…»
Девять дней в реанимации принимались все меры, чтобы спасти жизнь Покрышкина. Летчик метался в бреду, последний раз подавая в воздушном бою команды своим ребятам-истребителям!..
Последние мгновения жизни великого человека и его уход — событие особой важности, духовное по своей сути. Оно приоткрывает нам, живым, тайну души человеческой… В книге М. К. Покрышкиной час смерти Александра Ивановича зримо запечатлен в словах, пронизанных болью и озаренных таинственным светом:
Конечно, откликнулись однополчане, их родственники.
Из Ленинского района Новосибирска пришла телеграмма:
Много телеграмм — от людей, знавших А. И. Покрышкина лично.
В насчитывающей не одну тысячу томов домашней библиотеке Покрышкиных осталось много книг с дарственными надписями. Значительная часть этих книг была после смерти Марии Кузьминичны передана семьей Новосибирскому областному краеведческому музею. Сохранившиеся надписи людей, входивших в круг общения Покрышкиных, даривших им свои воспоминания, стихи, повести, альбомы, говорят порой больше, чем статьи и очерки… Вот лишь некоторые из этих строк.
Маршал Советского Союза А. А. Гречко:
Главпур во главе с Епишевым все больше превращался в кастовую, высокомерную организацию. На всех оттуда смотрели с неким подозрением… Выбрав момент, они нанесли по Покрышкину удар.
Александр Иванович был депутатом Верховного Совета СССР с 1946 года, последние созывы он избирался от Тер-нопольской области. Надо было видеть, как Покрышкин относился к своим депутатским обязанностям, считал это святым делом во благо народа. Причем не все маршалы этим отличались. Помню, подготовлю несколько десятков ответов на письма для маршала, тоже депутата Верховного Совета, прихожу к нему:
— Надо подписать.
— Вот, надоело мне подписывать! Ну, оставь.
— Нет, не оставлю. Тут работы на полчаса. Не уйду, пока не подпишете.
— Настырный какой!
— Вы же ничего больше не делаете, у избирателей ни разу не были. Это же не мне надо, вы свое имя возвышаете.
— Ну ладно, ладно…
С Александром Ивановичем такой сцены и представить нельзя. Немыслимо! Он не жалел времени для того, чтобы вникать в заботы избирателей. И они его уважали, это на Западной Украине! Нередко я встречался с приезжавшими к нему из Тернопольской области избирателями. Они мне говорили, что другие депутаты проходят там со скрипом, а за Покрышкина безо всяких добавок-прибавок голосуют 95 — 98 процентов! «Мы за него горой! Это наш Покрышкин!» — слышал я от тернопольцев в неформальных разговорах.
Александр Иванович попросил меня проконтролировать вопрос выделения труб для газификации города Бучача. Избиратели настойчиво просили Покрышкина помочь — лесов на Западной Украине мало, угля и нефти нет. Но труб для газа в стране не хватало. Александр Иванович мне говорит:
«Вот смета, сколько нужно труб, схема. Подготовь письмо на моем депутатском бланке». Не раз ездили мы с Покрышкиным в Министерство газовой промышленности СССР.
Когда он туда приезжав, его принимал министр или первый заместитель. Александр Иванович никогда не просил лишнего, про запас, а столько, сколько нужно.
Уже после смерти Покрышкина, в 1988 году, я решил узнать, как обстоит дело с газом в Бучаче, о чем Александр Иванович так переживал. Фамилию мою там помнили, пришел ответ за подписью заместителя председателя исполкома областного Совета народных депутатов А. Н. Ягодинского:
«Газификация города Бучача начата в 1985 году, проведен отвод от центральной магистрали протяженностью 28 км сметной стоимостью около 1 млн. рублей. В 1986 году в городе Бучаче введен первый пусковой комплекс газопровода сметной стоимостью 115 тыс. рублей, общая протяженность газовых сетей составляет 5, 5 км, газифицировано 168 квартир. В этом году в городе будет завершено строительство пускового комплекса 2, 3 км сметной стоимостью 91 тыс. рублей, также будет газифицировано 320 коммунальных квартир. Проводятся работы по переводу котелен города на природный газ.Но вот подошло время новых выборов 11-го, последнего для СССР, созыва. Уже заканчивалась предвыборная кампания. Смотрю, Александр Иванович ходит удрученный. Спросил его о самочувствии, он ответил — ничего, ничего… Через полчаса заходит, говорит: «Слушай, почему же из Тернополя нет вызова, чтобы я дал согласие баллотироваться? Позвони в Тернополь, узнай в чем дело».
В стадии проектирования находится газопровод промышленной зоны города Бучача, которым предусмотрено перевести на природный газ 2 котельни и газификацию поселка сахзавода».
Дорожил Александр Иванович званием депутата, он хотел быть нужным людям. Материально, кстати говоря, депутатство ничего не давало, выделялась незначительная сумма на канцелярские расходы.
Я уже начал понимать, что происходит… По Главному штабу ракетных войск я хорошо знал Виталия Кажарского. В середине 1980-х годов он работал помощником заведующего административным отделом ЦК партии Савинкина. Звоню, спрашиваю:
— Виталий, меня очень беспокоит Александр Иванович. Почему он не стал кандидатом в депутаты? Он неважно себя чувствует. Беречь надо таких людей. Поговори с Савин-киным. Неужели среди депутатов не найдется места для Покрышкина?
— Петр Михайлович, давай перейдем на «кремлевку». Ты немного не понимаешь ситуацию. Мы даем общее количество депутатов на Министерство обороны, а превращается эта разнарядка в живых людей в Главпуре. Относительно Покрышкина есть твердая команда сверху от Епишева…
— Да что Епишев?! — возмутился я. — Может быть, его самого надо заменить, зачислить в Группу!
На этом разговор наш закончился. Тут заходит ко мне адмирал Василий Максимович Гришанов, член Группы, в недалеком прошлом — начальник политуправления Военно-морского флота, моряк, честный, порядочный человек, хотя и политработник.
— Ты что такой взъерошенный? — спрашивает меня. Рассказал я Гришанову о том, что творит Главпур. «Пошли!» — говорит Гришанов. И в своем кабинете он при мне звонит Епишеву. Разговаривает с ним энергично, зло.
— Алексей Алексеевич, что ж Покрышкина-то зажал?! Что, он тебе дорогу перешел?!
Епишев, я все слышу — мембрана у аппарата сильная, — мямлит:
— Сколько лет был депутатом… Надо освежать… У нас космонавты появились…
— Я думаю, вы, Алексей Алексеевич, придете к нам на партсобрание и объясните, почему Александра Ивановича не оказалось в числе кандидатов в депутаты.
— Ну а что я буду говорить? Смена кадров…
— Да ты не понимаешь, что такое Покрышкин! Он у нас один! Засиделся ты совсем там. Гнать тебя надо!
Кончилось тем, что Гришанов назвал Епишева одним слишком крепким словом. Но поправить уже было ничего нельзя. Поздно…
Вместе с Василием Максимовичем пришли мы к Покрышкину. Гришанов сказал: «Александр Иванович, проморгали мы ваше избрание в депутаты. Ваш друг, известный вам, не включил вас в список. На ваше место избирается достойный преемник дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Попов Леонид Иванович. Украинец. Совершил три полета в космос».
Потом мы с Василием Максимовичем общими усилиями говорили о том, что, конечно, Покрышкина никто заменить не может…
Александр Иванович молча слушал, своих чувств не показывал. Сказал, что лично Попова знает.
Но после этих выборов стал Покрышкин сдавать… Реже приходил на службу, больше болел. Голова ясная, все помнит, походка уверенная, но вот активность резко упала.
Епишев совершил черный поступок, не понимал он, на кого поднимал руку… Ведь, как мне помнится, других маршалов по возрасту и болезни из списков кандидатов в депутаты не вычеркивали. Только Покрышкина…
Как-то он пришел, сел в моем кабинете в свое кресло. Спрашиваю:
— Александр Иванович, что-то вы стали редко ножницы брать?
— Знаешь, Петя… Дело не в депутатстве. Не в том, буду я депутатом или не буду. Дело в уважении тех званий, которыми гордится наш народ.
Говорил он мне и о том, что пошла атака на фронтовиков, идет их всяческое принижение.
Покрышкин словно предвидел то, что наступит в ближайшие годы. Маршала Жукова будут пытаться шумно, крикливо оболгать и представить то вором, то мародером… Но о таких национальных героях, как Покрышкин или генерал армии Александр Васильевич Горбатов, ничего плохого сказать не смогут. Это чистейшие люди. Поэтому их просто замалчивают, это против них единственное оружие…»
Покрышкин не был избран в высший орган государственной власти, где неизменно находился все послевоенное время. Оглядываясь назад, очевидно, что это оставшееся незамеченным событие стало одним из признаков заката СССР.
Несменяемый политвождь армии и флота А. А. Епишев умер на своем посту в сентябре 1985-го, на два месяца раньше А. И. Покрышкина. Их могилы на одной аллее Новодевичьего кладбища.
…П. М. Дунаев написал неожиданную для читателя статью «Я сын страданья» о Михаиле Юрьевиче Лермонтове (Слово. 1999. № 6), о том, какое место занимало творчество гениального поэта в жизни трех военачальников — адмирала флота В. А. Касатонова, генерала армии И. И. Гусаков-ского и А. И. Покрышкина. И это воспоминание о, казалось бы, частном моменте, о посторонних для военных разговорах позволяет вдруг отчетливо увидеть Александра Ивановича в последние его, полные тайной боли дни…
В кабинете младшего товарища по фронту, полковника Дунаева, «лермонтоведы», как называл их закоперщик этих собраний адмирал Касатонов, видимо, чувствовали себя свободней. Наготове были полное собрание сочинений Лермонтова, подборки книг о нем. Горячий спор шел о нюансах того или иного произведения, о жизни поэта, обстоятельствах дуэли…
Владимир Афанасьевич Касатонов — Герой Советского Союза, подводник, руководил освоением нового поколения атомных кораблей, участник походов в Арктику, к Северному полюсу, командовал Северным, Балтийским и Черноморским флотами, был начальником штаба Тихоокеанского флота. Из лермонтовских стихов адмирал особенно любил «Парус», написанный в Петергофе на берегу Финского залива, ведь Касатонов здесь родился и вырос. Владимир Афанасьевич цитировал стихотворения «Дума», «Пророк», менее известное «1831-го июня 11 дня»:
Иосиф Ираклиевич Гусаковский — дважды Герой Советского Союза, танкист, прошедший войну от Смоленщины и Москвы 1941 года до Зееловских высот у Берлина, где был тяжело ранен. Он был очень скромен, как и все герои-белорусы, которые не стремятся быть заметными, чьи фамилии нередко принимают за русские или украинские. Небесталанный художник-любитель, писавший в часы отдыха тонкие пейзажи, Гусаковский говорил о даре Лермонтова-живописца. Взгляд из космоса подтвердил лермонтовское видение: «Спит земля в сиянье голубом…»
И все боюсь, что не успею я
Свершить чего-то
Жажда бытия
Во мне сильней
Страданий роковых..
Увы, ни Касатонов, ни Гусаковский не оставили мемуаров. Незаслуженно тихо звучат сейчас их некогда громкие имена…
Они у меня перед глазами… Порывистый, взрывной по характеру адмирал, который все делал быстро, у него и в 75-летнем возрасте не хватало терпения ждать лифт, едва ли не бегом он поднимался на шестой этаж. Гусаковский — среднего роста, очень крепко сбитый, мускулистый генерал — настоящий танкист.
Иногда к беседе о Лермонтове присоединялся всеми уважаемый Петр Николаевич Лащенко — Герой Советского Союза, генерал армии. Высокий, мощный человек. Помню, как-то я у него спросил — почему в боях за Львов он, тогда комдив, разместил свой КП в глубине так называемого Колтовского коридора. Лащенко ответил: если командир впереди, то что же остается делать солдатам — только идти за ним… Из сочинений Лермонтова генерал предпочитал прозу, «Героя нашего времени». Сокрушался — такой умный офицер Печорин, а ничего толкового не сделал…
Покрышкин был нетороплив в движениях, я, бы сказал, величав. «Когда мне было тошно, — вспоминал Александр Иванович свои злоключения 1942 года, — я открывал томик стихов Лермонтова и читал его стихи о Кавказе, такие, как „Валерик“, „Завещание“ („Наедине с тобою, брат“), „Сон“ („В полдневный жар в долине Дагестана“). С Кавказом связаны многие поэмы Михаила Юрьевича, назову лишь несколько моих любимых: „Мцыри“, „Беглец“, „Аул Бастунджи“, „Измаил-бей“ („Приветствую тебя, Кавказ седой!“). Поэт посвятил львиную долю своих страниц Кавказу, который так много значил для его творчества, боевой деятельности. Да и для моей тоже…»
Как свидетельство гениальности поэта Александр Иванович приводил строки ритмической прозы М. Ю. Лермонтова:
«Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах Творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею!..»«Маршал и Лермонтов, — передает высокий настрой тех давних встреч на Фрунзенской набережной П. М. Дунаев, — как мне казалось, были связаны какими-то могучими силами…
В поэме «Беглец» горца, забывшего «свой долг и стыд», мать проклинает: «Ты раб и трус — и мне не сын!..»
Гаруну, бежавшему в страхе с поля боя, Александр Ивнович противопоставлял «Мцыри»:
Я знал одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть…
Для юноши пламенная страсть — быть там,
где «чудный мир тревог и битв…
где люди вольны как орлы…».
Должно быть, те, кто побывал под огнем на переднем крае, как сам поэт и все участники тех «лермонтовских чтений», видят красоту этого мира гораздо более ярко. Им доступно восприятие, обостренное риском и близостью смерти…
Гордясь победой над барсом,
юноша воздает должное своему врагу:
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!»
Любимым у Александра Ивановича было стихотворение «Кинжал». Он читал его наизусть, встав во весь рост, обозначая ритм стиха движением руки:
Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И черные глаза, остановясь на мне,
Исполненны таинственной печали, К
Так сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.
«При трепетном огне» поэзии зримо проступают знаки судьбы Покрышкина. Боевой самолет — этот кинжал XX века из заокеанской стали, могучее оружие мстителя. Лилейная рука… Жемчужина страданья…
Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример небесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
И прощальный завет русского героя, в котором главное — твердость характера, воинская честь, служение Родине.
ПЛАНЕТА «ПОКРЫШКИН
У него был зорче глаз на подлинное и суетное. Он знал истинную цену жизни, теплу и хлебу. Он оберегал все живое вокруг себя.
Герой Советского Союза Андрей Иванович Труд
В последний год жизни А. И. Покрышкин завершил книгу мемуаров «Познать себя в бою». Название этой книги неслучайно перекликается с мудростью древних:
«Познай самого себя», «Самое трудное — познать самого себя…» Александр Иванович на вопрос о том, не будет ли эта книга повторять предыдущую — «Небо войны», отвечал: «Это будет совершенно другая книга. О тех же событиях, но не перечень воздушных боев, а их анализ, раздумья о развитии бойцовских качеств у летчика-истребителя, о совершенствовании его боевой выучки, мастерства».Увидеть книгу изданной Александр Иванович не успел. Редактор просил его сделать один звонок, и книга вышла бы к 9 мая 1985 года, ко дню 40-летия Победы. Но Покрышкин отказался: «Зачем же делать так, чтобы из-за меня люди надрывались? Пусть все идет своим чередом…» После смерти Покрышкина издание было приостановлено из-за срочной работы над какой-то ныне забытой политической брошюрой…
В 1986 году книга «Познать себя в бою» увидела свет. Герой Советского Союза маршал авиации Г. В. Зимин писал в «Правде»:
«Познание своих сил и возможностей было особой чертой характера Александра Ивановича. Это в конце концов и сделало его тем Покрышкиным, которого мы знали и глубоко уважали: нашего национального героя, нашу гордость и любовь. Его последний труд содержит большую человеческую мудрость, которую полезно знать нынешнему поколению авиаторов».Этот труд стал завещанием великого летчика. Знаменательны и слова, сказанные им в одном из последних интервью газете (Советский патриот. 1985. 10 февр.): «Совершенствуется техника, сменяют друг друга поколения летчиков. Но неизменными остаются особые и жесткие законы неба. Перед ними все равны: и убеленный сединой летчик-ветеран, и новичок, отправляющийся в первый полет. Эти законы не терпят недоученности, небрежности, самонадеянности. Поэтому в заключение хотелось бы пожелать военным летчикам и летчикам-спортсменам ДОСААФ: помните, пилот — это прежде всего твердый характер. Любите Родину и свою профессию, укрепляйте себя физически, никогда не останавливайтесь на достигнутом. Умейте получать в повседневном труде высшее моральное удовлетворение. И слава вас сама найдет».
Курсантам Качинского летного училища маршал авиации Покрышкин сказал: «Летчик-истребитель должен думать. Не автопилотом быть, а пилотом!»
…Болезнь Александра Ивановича — рак мочевого пузыря — была, видимо, следствием участия его в испытаниях ядерного оружия. Однако при поддерживающей терапии Покрышкин, при его могучем организме и той спокойной форме, которую приняла болезнь, мог бы еще жить не один год. Причиной смерти, как пишет Мария Кузьминична в своей книге, стало проведение лечащим врачом — академиком из кремлевской клиники совершенно ненужного на тот момент тяжелейшего обследования, после которого у больного открылось беспрерывное внутреннее кровотечение и он впал в коматозное состояние… «Замечу, что 3 ноября 1985 года в стадии ремиссии болезни, — пишет М. К. Покрышкина, — я должна была его выписать домой. Он чувствовал себя несколько получше. Лежачим больным он не был, и в последний вечер перед этим злосчастным обследованием мы с ним ходили и гуляли около трех часов… Он был рад, что назавтра уйдет домой. Но тут явился злой гений… И сделал свое черное дело…»
Девять дней в реанимации принимались все меры, чтобы спасти жизнь Покрышкина. Летчик метался в бреду, последний раз подавая в воздушном бою команды своим ребятам-истребителям!..
Последние мгновения жизни великого человека и его уход — событие особой важности, духовное по своей сути. Оно приоткрывает нам, живым, тайну души человеческой… В книге М. К. Покрышкиной час смерти Александра Ивановича зримо запечатлен в словах, пронизанных болью и озаренных таинственным светом:
«Нас одели во все стерильное с ног до головы. Заходим в палату. Подошли к Александру Ивановичу справа. Он лежит недвижим с закрытыми глазами. Я наклонилась к нему, поцеловала и стала просить его открыть глаза:После смерти Александра Ивановича в дом Покрышки-ных пришло много телеграмм, которые хранит семья. Сейчас это документы истории…
— Саша, ты посмотри, с кем я приехала… Сыночек наш раньше рейс закончил.
Он медленно-медленно стал открывать глаза, и вдруг так же медленно протягивает мне правую руку. Дотронулся до моей руки, даже не пожав ее — не осталось сил! Затем точно так же поочередно он протягивает руку Светлане, Саше и Виктору (младший брат А. И. Покрышкина. — А. Т.). Очевидно было, что он с нами прощался. Все это происходило в полном безмолвии. Не знаю, как я удержалась, чтобы не разрыдаться. Каждого из нас он долго, долго рассматривал, как бы запоминая наши черты. Забыть это прощание невозможно…
А в уголках глаз у него стояло по слезинке (плачущим до этого я его никогда не видела). Но меня не менее этих слез поразило его лицо. Оно было каким-то просветленным и умиротворенным, свежим, даже с легким румянцем, как будто бы он только что пришел с прогулки. Саша был совершенно спокоен, впечатление создавалось такое, что невероятные боли и страдания на какое-то время отступили.
Навсегда остался в памяти безмолвный взгляд Саши, обращенный ко мне, в котором отражалась целая гамма чувств. Здесь были и благодарность за счастье и любовь, и прощание!
Благодарю Всевышнего, что он нам с Александром Ивановичем послал эти чувства, которые мы пронесли незапятнанными через всю жизнь!
После этого прощания он навсегда закрыл свои глаза, так многое нам сказавшие».
Конечно, откликнулись однополчане, их родственники.
«Примите мое соболезнование в связи с кончиной нашего боевого душевного отзывчивого друга Александра Ивановича. Добрую память сохраню в сердце своем.
Ветеран 16 полка М. Сутырин. Вязники».
«Выношу сердечное соболезнование по поводу преждевременной утраты Вашего мужа. Покрышкин — этот человек был для нас человеком с большой буквы. Всегда проявлял заботу о нашей семье. Память всегда будет жить в моем сердце.Здесь же соболезнования от Военного совета и Политуправления ВВС, от Совета комитета ветеранов войны (подписанное А. П. Маресьевым), от ЦК ВЛКСМ, ЦК Компартий Грузии и Молдавии, Алтайского крайкома, Новосибирского горкома.
Сестра Героя Советского Союза старшего штурмана его дивизии Василия Шаренко Д. П. Шумская. Днепропетровск».
Из Ленинского района Новосибирска пришла телеграмма:
«Александр Иванович Покрышкин навсегда останется в нашей памяти как один из самых любимых в народе героев Великой Отечественной войны. Большой друг и воспитатель молодежи всегда будет для нас ярким примером беззаветной любви к Родине.Не забыли о Покрышкине в оборонных организациях социалистических стран, с которыми сотрудничало ДОСААФ, — Общество военно-патриотического воспитания Республики Куба, Лига обороны Польши, Народная техника Югославии, оборонные организации Вьетнама, Чехословакии.
Секретарь райкома КПСС Шумилов».
Много телеграмм — от людей, знавших А. И. Покрышкина лично.
«Вместе со многими миллионами советского народа, а также живущими за пределами нашей страны выражаю глубокую скорбь с уходом из жизни дорогого и героического Александра Покрышкина. Память о нем всегда будет жить в наших сердцах.
Вячеслав Молотов. Усово Моск. обл.».
«…Он внес большой вклад в укрепление оборонного могущества нашей Родины. Всегда доброжелательный и чуткий к окружающим, таким он навсегда останется в памяти.Писатель Ю. А. Жуков откликнулся такими словами:
Генерал армии В. Говоров».
«Уважаемая Мария Кузьминична!
…Как и все советские люди, с прискорбием я узнал, что из жизни ушел этот необыкновенный человек, который своим беззаветным служением Родине вписал прекрасную страницу в ее историю. Светлая память об Александре Ивановиче Покрышкине будет жива в народе, поскольку его легендарная жизнь стала славой и гордостью народной.
Я встречался с Александром Ивановичем во время войны. И я благодарен судьбе за то, что она свела меня с таким человеком, каким был Ваш супруг, человеком бесконечной доброты и удивительного мужества, человеком, всегда готовым пожертвовать собой ради других. Он покорил меня — да и не только меня — он покорил все то поколение железных людей, которые вошли в мировую историю как люди 40-х годов».
«Тяжко скорбим вместе с вами. Навсегда сохраним светлый образ дорогого Александра Ивановича.
Коллектив редакции «Страж неба». Киев».
«Трудно выразить словами горе и печаль. Вместе с вами глубоко скорбим. Александр Иванович навсегда останется в памяти величайшим образцом нашего поколения.
Нечаевы. Житомир».
«Смерть Александра Ивановича, национального Героя, гордости земли русской, благородного человека, идеального мужа, отца невосполнима. Его подвиги, обаятельный образ навечно сохранят благодарные потомки. Счастливы те, кто его знали, любили.Педагоги и дети-сироты школы-интерната № 3 города Жданова выслали М. К. Покрышкиной 30 рублей с просьбой купить цветы и положить на могилу трижды Героя Советского Союза А. И. Покрышкина…
Всегда ваши Светлана, Сергей, Таня. Киев».
В насчитывающей не одну тысячу томов домашней библиотеке Покрышкиных осталось много книг с дарственными надписями. Значительная часть этих книг была после смерти Марии Кузьминичны передана семьей Новосибирскому областному краеведческому музею. Сохранившиеся надписи людей, входивших в круг общения Покрышкиных, даривших им свои воспоминания, стихи, повести, альбомы, говорят порой больше, чем статьи и очерки… Вот лишь некоторые из этих строк.
Маршал Советского Союза А. А. Гречко:
«На память о войне с немецкими фашистами и в знак уважения» (18.11.1967);Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов:
«Всемирно известному трижды Герою Советского Союза многоуважаемому Александру Ивановичу Покрышкину на память от автора» (2.10.1964);