– Моей жене очень плохо, – ответил Уолли.
– Тогда странно, с позволения сказать, что вы ее везете на Вэлли-Гарденс.
– Я передумал, – крикнул Уолли таксисту. Подавшись вперед, он разглядел вывеску гостиницы, и велел подъехать ко входу. «Зеленый холм» был такой же маленькой типовой гостиницей, как и «Валенсия», и такой же непритязательной.
Уолли заплатил таксисту и осторожно вынул Агату из машины.
– Стоять можете?
– Кажется, да, – ответила она.
Он обнял ее за талию и, пока водитель вынимал из машины саквояж, натянул шляпку Агате низко-низко налицо.
И осторожно провел ее в тесный гостиничный вестибюль.
– Нам номер, пожалуйста, – обратился он к мужчине за стойкой. – Леди плохо.
Управляющий глянул на них с некоторым скепсисом.
– Вам двухместный?
– Можно одноместный, – ответил Уолли – Подешевле? – На губах управляющего играла подленькая улыбочка.
– Любой!
– Думаю, хороший двухместный номер вас вполне устроит. – Он протянул Уолли ключ, взял у него саквояж и повел их вверх по лестнице. Весь пролет Уолли нес Агату на руках.
Он уложил ее на двуспальную кровать в маленькой комнатенке и задернул куцые неподрубленные ситцевые занавески. Когда же он, сунув управляющему чаевые, закрыл за ним дверь. Агата уже спала. Он убедился, что дышит она спокойно и размеренно, и укрыл ее другой половиной постельного покрывала. Потом вышел из номера, заперев за собой дверь. Когда он вернулся. Агата лежала в той же позе. Она проснулась, когда он вошел, и теперь смотрела на него, держащего в руках две рюмки и бутылку бренди, завернутую в салфетку. Наполнив одну рюмку, он протянул ее Агате.
– Ну-ка, выпейте, – сказал он, потом, приподняв ее голову, влил ей в рот несколько капель. Затем стянул с нее шляпку и швырнул на пол.
– Я не люблю спиртного.
– Я знаю. Но нужно выпить еще чуть-чуть.
– Спасибо, – тихо проговорила она.
– Я бы помог вам снять пальто, но вы под ним совершенно нагая.
Агата ответила слабой улыбкой, и та мгновенно погасла.
– Вам должны повысить оклад, мистер Стентон, – сказала она равнодушным голосом. – Очень умно!
– Вам тоже палец в рот не клади, – ответил Уолли. – Самоубийство – одно дело, а, извиняюсь, навесить убийство на любовницу мужа… – Он наполнил свою рюмку. – Зачем вы это сделали?
– Я не навешивала на нее убийства. Спросите Эвелин.
Я все ей написала.
– Вы использовали Эвелин?
На ее лице впервые появилось осмысленное выражение – выражение испуга.
– Я доверяю Эвелин, – просто ответила она.
– Вы злоупотребили чужой дружбой!
– А вы разве не злоупотребили моей?
– Такая у меня работа.
– У вас работа, а у меня – жизнь.
– У Нэнси тоже, – ядовито заметил он – Нет! – медленно, с трудом проговорила Агата. – Нет, ни в коем случае. Просто… я хотела посмотреть на нее.
Как на сафари… мне достаточно было их видеть… леопардов… Так интереснее… Только Арчи не нравилось. – Она закрыла глаза, и лицо ее застыло, замкнулось.
– Штука в том, что вы слишком легкомысленны, – пошел в наступление Уолли. – Люди вашего склада в таком состоянии оставляют повсюду наводки либо попросту зовут на помощь. А стоило всего-то пристегнуться ремнями к этому креслу, и вас бы уже не было в живых. А это дурацкое объявление в «Таймс»! Ваши книги куда логичнее, чем ваша жизнь.
Она приоткрыла глаза:
– Моя жизнь – это унижение.
Уолли подал Агате ее рюмку.
– А ну-ка быстренько, – небрежно сказал он. – Валяйте! Это стрихнин!
– Нет. – Она попыталась сесть на кровати. – Мышьяк.
Он недоуменно смотрел на нее, потом наконец до него дошло. Схватив ее саквояж, он выкинул оттуда тряпки.
На дне оказался пузырек с ядом. Уолли посмотрел на него с некоторым опасливым уважением.
– Не так уж вы и легкомысленны… – признал он.
Глаза Агаты наполнились слезами. Она повернулась на бок, спиной к нему, и, обхватив голову обеими руками, зарыдала.
– Простите, – проговорил Уолли и, сев рядом на краешек кровати, привлек ее к себе и гладил ее по голове, по щеке. – Может, вызвать врача?
– Со мной все в порядке.
– Тогда плачьте, – велел он.
– Я и плачу… это копилось столько лет…
Уолли все гладил ее голову, положив себе на колени.
Потом она подняла к нему лицо:
– А что вы хотите писать книги, это тоже было вранье?
– Нет, просто мне это не по зубам. Как вам самоубийство. Я вот подумал про ваш пузырек с ядом. Если бы ваш план не удался и я бы не вмешался, ведь вы бы сами не приняли мышьяк. Тоже бы искали кого-нибудь, кто вас отравит. – Он опять провел ладонью по ее стриженым волосам. – Вы ведь на самом деле кое-что знаете – просто не смели себе признаться, кто вы такая на самом деле! Вы ведь умница, вы веселая и забавная, а главное – вы сами себе хозяйка. Как только вы себе в этом признаетесь, ваш муж вам будет просто не нужен.
– Он мне нужен!
– Занятный способ вернуть его – попытаться убить себя!
Она опять заплакала, и он опять заставил ее выпить бренди.
– Не нужен он вам, – заверил он. – Вы читали «Анну Каренину»?
Она кивнула.
– Лично мне кажется, что Анна бросается под поезд вовсе не из-за любовника. Она ведь уже поняла – любовь себя исчерпала, но просто не может снести публичного осуждения, потому что это ее унижает. Умей она писать, держу пари, она не стала бы кончать с собой… Может, она бы и не была снова счастлива, но жива наверняка бы осталась. – Он помолчал. – Сам не знаю, куда меня понесло.
Агата взяла протянутый им носовой платок и высморкалась. Потом снова обхватила голову руками.
– Это какой-то кошмарный сон, чужой сон, это я кому-то снюсь. Когда он проснется, ему будет стыдно!
Стыдно было Уолли – за собственные несправедливые наскоки на несчастную женщину. Он снова принялся тихонько гладить ее.
– А вы сами когда проснетесь, все будет хорошо, – с убежденностью в голосе произнес он. – Вы победите и будете счастливы.
Агата приподнялась на локте.
– А вы, – обреченно проговорила она, – состряпаете из этого статью.
Спустив ноги на пол, он глянул на часы.
– А теперь одевайтесь, миссис Кристи, и быстренько к себе в отель.
К обеду весь первый этаж отеля «Гидропатик» гудел от напряженного ожидания и бурной деятельности. Старший инспектор Макдауэлл и его подчиненные в штатском затаились в засаде – кто в холле, кто в фойе, кто в ресторане, – с видом в высшей степени секретным. И персонал, и многие постояльцы уже знали, что миссис Нил на самом деле, по всей вероятности, миссис Кристи, поэтому народу в фойе было порядочно.
Флора, которой настрого было наказано оставаться в комнате для прислуги, уже несколько раз выскальзывала оттуда под благовидными предлогами поглядеть, не вернулась ли пропавшая леди.
В самом начале второго в отель вошла Агата. Голова у нее отчаянно болела, перед глазами плавали цветные пятна. Она со всей возможной твердостью прошла через фойе, стараясь не замечать, что все глаза устремлены на нее, и как ни в чем не бывало осведомилась у администратора, не видел ли он Эвелин Кроули.
– Вероятно, она пошла обедать, мэм, – ответил тот, нервозно поглядывая на Макдауэлла.
Агата, поблагодарив, направилась в зал ресторана. Владелец отеля бросился к старшему инспектору.
– Вот она.
Макдауэлл важно кивнул.
– Пожалуй, вы правы.
– Вы собираетесь ее задержать? – спросил хозяин, гадая, что навлечет Агата Кристи на его отель – новые неприятности или новых постояльцев.
– Нет, до тех пор, пока ее не опознает муж, – ответил Макдауэлл. – Она не преступница, но мы не должны ни на минуту упускать ее из виду. – Он взглянул на часы.
– Местная пресса уже здесь, сэр, – доложил хозяин. – Что с ними делать?
– Пока что не подпускайте их к миссис Кристи. Лучше сперва позвоним полковнику.
Человек семь-восемь сидело за столиками в ресторане в холодном зимнем свете, проникающем сквозь стеклянный потолок. Агата направилась к Эвелин, которая была за столиком одна.
– А остальные где?
– Не знаю, – сказала Эвелин – У тебя совершенно больной вид. Может, тебе лучше пойти лечь?
– Нет, мне надо с тобой поговорить как можно скорее, пока они…
– Я знаю, кто ты, – сказала Эвелин. – Они собираются следить за тобой, пока не найдут твоего мужа и не доставят сюда. Поешь что-нибудь?
Агата покачала головой и тут же подперла ее рукой, чтобы не уронить на стол.
– Я сегодня попыталась покончить с собой, Эвелин.
Если бы мне это удалось, ты тоже оказалась бы причастна.
Тебе пришлось бы подтвердить под присягой, что я действительно совершила все это сама.
Эвелин задрожала, но, чтобы не подать виду, принялась копаться у себя в сумочке, потом достала фляжку с бренди и предложила Агате. Та лишь печально улыбнулась.
– Вы все такие практичные. Человек пытается с собой покончить, а вы его потчуете бренди. Словно это обычный обморок. Пойми, Эвелин, – сказала она, – я попыталась себя убить! Ты хочешь меня выслушать – или и дальше будешь отделываться от меня своей глупой, бессердечной, слепой практичностью?
Эвелин заморгала.
– А теперь слушай меня внимательно, – продолжала Агата, – я расскажу тебе о том, что я сделала, вернее, чего мне не удалось сделать, потому что завтра ты получишь мое письмо, так что мне поневоле надо постараться закрыть вопрос. – И она рассказала ей о том, что произошло утром. – Теперь ты понимаешь, – подытожила она, – в каком я оказалась жутком положении. Что мне делать? Что напечатает этот Стентон? Это просто убьет Арчи.
Эвелин побагровела, – шокированная, напуганная, рассерженная.
– Спрашиваешь, что тебе делать? Ты уже, по-моему, сделала все, что могла!
– Мне ужасно стыдно!
– А если бы ты умерла, это вряд ли улучшило бы репутацию твоего драгоценного Арчи!
– Тогда ты бы предъявила мое письмо, – превозмогая слабость, произнесла Агата, – и все бы поняли, что виновата я сама!
– Я-то думала, я твоя подруга, – вышла из себя Эвелин, – а не пешка в твоей игре! А ты все, все спланировала заранее, вот что гадко! А ты подумала, каково было бы мне, если бы ты умерла?
– Тебя никто бы не тронул, – спокойно проговорила Агата.
– Пойдем. – Эвелин поднялась из-за стола. – Пойдем отсюда.
– Боюсь, я не смогу встать.
– Сможешь. Ты здорова как бык. – Эвелин, кипя от ярости, пошла к выходу, волоча подругу под руку, через фойе, под любопытными взглядами зевак, прямиком на улицу, в садик, окружавший отель. – Вот так, – она толкнула Агату на скамейку. – теперь дыши глубже и не падай, не то здесь тут же появится полиция.
Агата откинулась на спинку скамейки, ощущая при каждом вдохе режущий холод зимнего воздуха.
– Что напишет Стентон? – снова спросила она.
– Какая разница! Хуже уже не будет. Господи, да ты сама со своей… театральностью, с этими мелодраматическими страстями! Безнадежная любовь, эта идиотская брошка! – Эвелин вскочила и принялась расхаживать взад-вперед перед Агатой. – И все ради заурядной девчонки и этого самодовольного индюка – твоего мужа! Если он и правда такой, как можно понять по газетным интервью, то, по-моему, он просто невыносим!
Агата безвольно уронила голову.
– Что будет с Арчи?
– Что будет? Он явится сюда и никогда тебе этого не простит. – Эвелин села на скамейку, немного успокоившись. – Ты просто на нем помешалась!
– Я не хочу остаться одна, Эвелин. Я этого не выдержу.
– Выдержишь. Придется этому научиться.
Агата покачала головой.
– Я не вынесу потери. Это хуже смерти…
Какое-то время обе сидели молча, наблюдая за парой полицейских в штатском, в свою очередь наблюдавших за ними. Издалека доносился шум машин, над ними странным, леденящим голосом кричала какая-то зимняя птица, и горьковато пахло хризантемами.
– Тут пахнет твоими любимыми цветами, – сказала Агата.
Эвелин обернулась и посмотрела на нее.
– Так потеряй же его! Тогда тебе больше нечего будет бояться. Пошли. – Она помогла подруге подняться. – Пойдем к тебе в номер. Ты полюбишь кого-нибудь еще.
Всегда есть кто-нибудь еще.
Двое полицейских смотрели, как обе женщины входили в отель.
– Ну что, думаешь, теперь можно сваливать? – поинтересовался полисмен помладше, отчаянно дуя на озябшие пальцы. – Лично я бы не отказался от чашки чаю. Думаешь, она это?
– Нешто оно того стоит? – рассуждал старший. – Чтобы жену-то домой заполучить? А муж за нее аж пять сотенных дает – каково!
Младший хихикнул:
– А другая-то ничего себе девочка! Я бы не отказался!
Старший его не слушал.
– Пять сотенных, это же надо! – качал он головой. – Чудеса, да и только!
Лондонский поезд прибыл в Харрогет точно по расписанию, в 18.23. Арчи Кристи прошел вдоль по перрону мимо ярких плакатов, приглашающих посетить знаменитые минеральные воды, и через калитку в ограждении шагнул в ледяную темень. Он озирался, ожидая, что его встретят, но никто к нему не подошел. Тогда он спросил у вокзального носильщика, где тут полицейский участок.
– Вон там на холме, сэр. Налево, ярдов сто отсюда.
– Я дойду пешком, – ответил Арчи, хотя никакой альтернативы ему никто не предлагал. У него не было никакого багажа, кроме портфеля, – на вокзал он примчался с работы, чтобы успеть на дневной поезд.
В участке он сказал, что хочет видеть старшего инспектора Макдауэлла.
– Я – полковник Кристи, – представился он.
Молодой констебль вытянулся по струнке:
– – Добрый вечер, сэр! Мы вас ждем!
– Однако на вокзале я вас что-то не видел, – ядовито заметил полковник. – Где Макдауэлл? Я хотел бы поговорить с ним, прежде чем встретиться с моей… с этой женщиной.
– Понимаю, сэр. Старший инспектор сейчас в отеле.
– В таком случае я попросил бы вас вызвать его сюда.
Молодой полицейский схватил телефон, и десять минут спустя Макдауэлл уже входил в здание участка.
– Она у нас в руках, сэр, – отрапортовал он.
– Что значит «в руках»? Вы что, посадили ее под замок?
– Избави боже, сэр. Но мы уж подумали сегодня утром, что упустили ее. Но как только она вернулась в отель к обеду, мы с нее не спускаем глаз, сэр. Она, разумеется, не догадывается, что за ней следят.
– Что она… как она вообще себя вела? – Полковнику было невообразимо гадостно.
– По мнению хозяина отеля и других постояльцев, эта миссис Нил вела себя в высшей степени адекватно. Вроде даже подружилась там со всеми. Говорят, очень приличная леди. Да вы бы лучше сами съездили в отель, сэр.
– Поймите, что если это моя жена, то важно сохранять строжайшую секретность. Может, она страдает от… Хотя все равно – это не моя жена…
– Она похожа на миссис Кристи, сэр. Хотя наш коллега, старший инспектор Кенуорд, и уверяет меня, что я ищу вчерашний день…
– Кенуорд – болван, – процедил полковник.
– В таком случае, может быть, поедем в отель? – Честолюбивый Макдауэлл, предвкушая скорую славу, в душе был полностью согласен с полковником.
Мужчины сели в ожидавшую их полицейскую машину и вскоре уже входили в вестибюль «Гидропатика». Хозяин вышел им навстречу, провел к себе в кабинет и предложил легкую закуску. Держался он торжественно, даже благоговейно, словно на похоронах. Арчи задал ему несколько вопросов и выяснил, что миссис Нил ушла к себе в номер и за ней установлено непрерывное наблюдение.
– Нельзя ли пригласить ее сюда? – спросил старший инспектор.
– Думаю, не стоит, – возразил Арчи, – может получиться неловко: вдруг это не моя жена. Лучше я подожду в фойе, пока она выйдет к ужину. А уж если она не выйдет, что ж, тогда попытаемся ее как-нибудь вызвать.
Все трое вернулись в фойе и смущенно отирались среди оживленной толпы постояльцев, уже принарядившихся к ужину; многие специально пришли, чтобы узнать, правда ли, будто миссис Нил – та самая пропавшая писательница, и теперь стояли возле наряженной елки, любуясь огнями и радостно предвкушая финал чужой драмы. Были в толпе и репортеры лондонских газет, оповещенные кое-кем из персонала в расчете на вознаграждение и рванувшие на север за новостью номер один.
В самом начале восьмого Агата спустилась по главной лестнице в фойе – тщательно накрашенная, в лососевого цвета платье, с двойной ниткой жемчуга на шее. Не глядя по сторонам, она направилась к стойке администратора и выбрала вечернюю газету. С первой полосы на нее смотрело ее собственное лицо, а под ним помещалась статья о ее исчезновении. Свернув газету, она пошла по коридору в Красную гостиную.
Едва она покинула фойе, как Арчи настиг ее и окликнул:
– Агата.
Она оглянулась, чуть улыбаясь.
– Привет, – сказала она как-то легкомысленно.
– Где мы можем поговорить?
«– Сюда, – ответила она.
Он взял ее под руку, и они продолжали идти по коридору.
– Надо соблюдать крайнюю осторожность, – говорил он.
– Соблюдем, – отвечала она иронически, хотя не чувствовала в этот момент ничего, кроме умопомрачительно счастливой благодарности, – как ребенок, который выполнил свою угрозу, и оттого теперь взрослые воспринимают его всерьез.
В конце коридора Макдауэлл с подчиненными как могли сдерживали натиск прессы.
– Попозже, джентльмены, прошу вас! – зычно увещевал он ретивых газетчиков. – Сперва надо убедиться, действительно ли это миссис Кристи!
Агата и Арчи свернули в гостиную и, убедившись, что там никого нет, сели на диванчик у стены.
– Я чуть с ума из-за тебя не сошел! – горячился полковник.
Лицо Агаты было бесстрастно.
– Я так волновался! Ты со мной ни капельки не посчиталась! Себе я никогда бы не позволил оставить тебя в подобном состоянии! Ты даже не представляешь, что натворила!
Она его ни разу не перебила – пусть говорит.
– Ты ведь узнаешь меня, Агата?
Она кивнула.
– Тебя, кажется, это совсем не волнует! Видимо, ты просто вычеркнула какие-то вещи из своего сознания.
Она все смотрела на него, пока он говорил, – какой-то совсем усталый и чужой. Впервые в жизни она почувствовала, что способна угадать его. Он хочет заставить ее вернуться.
– Откуда у тебя деньги?
– Не помню. Я вообще не знаю, как тут оказалась.
– Я не должен был позволять тебе садиться за руль в таком состоянии.
Она добровольно подыграла ему, пошла на молчаливый сговор и уже отчасти поверила в собственный вымысел.
– Думаешь, я ударилась головой о руль?
– Именно так и произошло, – сказал он. – А эти полицейские недоумки до сих пор процеживают сетями Тихий пруд.
Оба рассмеялись нервным смехом.
– Слушай, – продолжал он, – ты находилась в состоянии амнезии. Надо же все им объяснить. Смерть твоей матери, переутомление, авария.
– Но не Нэнси.
– Нет, не надо ее в это втягивать.
Оба отвели глаза.
– Сейчас мы поднимемся к тебе в номер. А потом я выйду для разговора с полицией и прессой. Потом тебя осмотрит врач, и если твое состояние позволяет, то завтра мы поедем домой.
Он помог ей встать с дивана, и они вдвоем вернулись в фойе. Тут же к Агате подлетел корреспондент «Дейли ньюс».
– Миссис Кристи!
– Да, – пролепетала она, совершенно растерявшись под пристальными взглядами собравшейся толпы.
– Зачем вы приехали в Харрогет, миссис Кристи?
Она смотрела на него в замешательстве.
– Моя жена нездорова, – перебил Арчи. – Оставьте ее в покое. Она не сознает, кто она такая. Я даже не уверен, что она меня узнал».
Из толпы зевак протиснулся Оскар Джонс, норовя поучаствовать в драме на первых ролях.
– Я просто хочу выразить вам, как я счастлив вас встретить!
– Благодарю, – отвечала она церемонно. – Позвольте представить вам моего брата!
Оскар пожал руку полковнику под залпы журналистских вопросов.
– Сейчас я не могу вам ответить, – сказал Арчи. – Моя жена больна. Ей нужен врач.
Макдауэлл проводил супругов наверх.
– Мы все-таки имеем право получить ответы на некоторые наши вопросы! – выкрикнул какой-то журналист, ухитрившийся подобраться вплотную к Арчи, невзирая на могучую руку Макдауэлла.
– Хорошо, – сказал Арчи и, найдя хозяина отеля, попросил у него разрешения провести в Красной гостиной пресс-конференцию.
– Разумеется, сэр. Она в вашем полном распоряжении.
Агата оглянулась на лестницу, растерянная и напуганная этим неистовым напором толпы, и тут увидела Уолли.
– Сегодня вы не переоделись к ужину, – грустно улыбнулась она.
– Нет, миссис Нил, – в тон ей ответил он. – В эти шарады нам с вами больше уж не играть.
– Шарады только начинаются, – бросила она и торопливо поднялась мимо него по ступенькам.
Арчи повернул было, чтобы последовать за ней, когда тоже увидел Уолли и узнал его.
– Добрый вечер, полковник Кристи, – задушевно приветствовал его журналист.
Арчи сделал вид, что не расслышал.
– Отведите нас наконец наверх! – нетерпеливо обратился он к Макдауэллу. – И скажите им, чтобы оставили нас в покое!
Дверь 182-го номера Арчи открыл Агатиным ключом.
– Я пойду к прессе, – объяснил он, – потом поговорим.
– Что мне делать, Арчи?
– Ложись, – сказал он, – отдохни. Главное, не пускай никого.
Он вернулся на лестницу, где нес свою вахту Макдауэлл.
– Мне нужно позвонить, – доверительно шепнул он. – Чтобы никто не слышал.
– Может, из кабинета хозяина?
– Неплохая мысль. А вы тем временем соберите все это стадо вместе!
– Вы уверены, полковник, что хотите с ними говорить?
– Лучше сразу пресечь дальнейшие спекуляции и всю эту чепуху.
Они спустились по лестнице и вышли в фойе. Хозяин отеля отделился от кучки репортеров, которым в этот момент как раз рассказывал во всех подробностях о жизни миссис Нил в Харрогете.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, полковник-?
– Да. Я хотел бы воспользоваться вашим телефоном.
А кроме того, был бы вам признателен, если бы вы выделили для меня номер, желательно рядом с номером жены.
На одну ночь. Утром мы уезжаем в Лондон.
Хозяин отпер дверь своего кабинета.
– Прошу вас, полковник, пожалуйста. – Он указал рукой на аппарат, как будто без этого полковник бы его не нашел. – Чем еще могу вам быть полезен?
– Да, кстати, насколько мне известно, моя жена зарегистрировалась тут под именем Терезы Нил. Не хотелось бы, чтобы это стало достоянием гласности. Она, знаете ли, не вполне здорова и сама не сознавала, что делает.
– Прошу прощения, сэр, но, боюсь, уже слишком поздно. Мы уже сообщили об этом в прессу.
Арчи поднял трубку.
– Надеюсь, это прямой номер?
– Да, полковник.
– В таком случае я был бы признателен, если бы вы оставили меня тут одного.
Арчи набрал номер гостиницы «Валенсия» и попросил позвать Нэнси Нил.
– Арчи! – завопила в трубку Нэнси не своим голосом. – Случилось самое ужасное! Она хотела покончить с собой, и я включила ток!
– Послушай, Нэнси, – попытался перебить полковник, – я здесь, в Харрогете.
– Слава тебе господи! Где ты? Я тебе все время названиваю!
– Нэнси, тут Агата. Она все время тут была. Потеря памяти или что-то в этом духе… – До него наконец дошло услышанное. – Что ты сказала?
– Это была Агата, понимаешь? Она пыталась убить себя – в банях! В процедурной. Я вошла, а она за ширмой была и попросила меня включить ток. И я включила!! Арчи, но я же не знала, что это она! Она там что-то там с кнопками сделала, не знаю…
– Когда это произошло?
– Сегодня утром.
– Ты уверена, что это была она?
– Конечно! Этот американец вбежал и застал нас…
– Что за американец, Нэнси?
– Невысокий такой, симпатичный шатен. Он велел мне уходить как можно быстрее. Что нам делать, Арчи?
– О боже, – выдохнул он.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Думаю, нет. Американец этот завернул ее в одеяло и увез на такси. Она была еле живая – ты слышишь?
– Слышу, милая. Скажи, ты кому-нибудь про это говорила?
– Да нет конечно.
– Не говори ни единой живой душе!
– Где ты? – заплакала она. – Мне без тебя так плохо!
– Слушай меня, Нэнси. Я знаю, что это за американец. Он журналист. Он наверняка уже отправил материал в печать. Немедленно уезжай из Харрогета. Бери такси и отправляйся в Лидс. Оттуда утренним поездом в Лондон.
Тетке своей ни слова. Городишко кишит репортерами, их я беру на себя.
– Я же могла ее убить!
– Милая моя, все ведь обошлось. А она просто не ведала, что творит. Поезжай домой, а я буду тебе звонить.
Мне очень нужна твоя поддержка.
– Пожалуйста, не оставляй меня!
– Не бойся, моя хорошая. Я сумею тебя защитить, – сказал он и осторожно положил трубку, с изумлением глядя на собственную трясущуюся руку. Ни разу в жизни, даже пролетая под огнем противника, не терял он самообладания. Надо как-то остановить этого чертова Стентона! Он набрал номер «Глоб инкуайерер», сказав, что ему необходимо переговорить с лордом Динтуортом и что дело не терпит отлагательств. Помощник редактора отдела новостей категорически отказался дать ему прямой номер шефа, и тогда Арчи попросил, чтобы сам лорд перезвонил ему, продиктовал номер отеля и положил трубку.
В Красную гостиную явилось больше дюжины репортеров. Хозяин распорядился развернуть кресла и диваны так, чтобы оттуда были видны три кресла, стоящие в ряд у стены. Уолли Стентон уселся в первый ряд импровизированного партера, непринужденно вытянув вперед ноги. Когда Арчи вошел и сел в кресло на авансцене между старшим инспектором Макдауэллом и хозяином отеля, то оказался точно напротив американца.
– Тогда странно, с позволения сказать, что вы ее везете на Вэлли-Гарденс.
– Я передумал, – крикнул Уолли таксисту. Подавшись вперед, он разглядел вывеску гостиницы, и велел подъехать ко входу. «Зеленый холм» был такой же маленькой типовой гостиницей, как и «Валенсия», и такой же непритязательной.
Уолли заплатил таксисту и осторожно вынул Агату из машины.
– Стоять можете?
– Кажется, да, – ответила она.
Он обнял ее за талию и, пока водитель вынимал из машины саквояж, натянул шляпку Агате низко-низко налицо.
И осторожно провел ее в тесный гостиничный вестибюль.
– Нам номер, пожалуйста, – обратился он к мужчине за стойкой. – Леди плохо.
Управляющий глянул на них с некоторым скепсисом.
– Вам двухместный?
– Можно одноместный, – ответил Уолли – Подешевле? – На губах управляющего играла подленькая улыбочка.
– Любой!
– Думаю, хороший двухместный номер вас вполне устроит. – Он протянул Уолли ключ, взял у него саквояж и повел их вверх по лестнице. Весь пролет Уолли нес Агату на руках.
Он уложил ее на двуспальную кровать в маленькой комнатенке и задернул куцые неподрубленные ситцевые занавески. Когда же он, сунув управляющему чаевые, закрыл за ним дверь. Агата уже спала. Он убедился, что дышит она спокойно и размеренно, и укрыл ее другой половиной постельного покрывала. Потом вышел из номера, заперев за собой дверь. Когда он вернулся. Агата лежала в той же позе. Она проснулась, когда он вошел, и теперь смотрела на него, держащего в руках две рюмки и бутылку бренди, завернутую в салфетку. Наполнив одну рюмку, он протянул ее Агате.
– Ну-ка, выпейте, – сказал он, потом, приподняв ее голову, влил ей в рот несколько капель. Затем стянул с нее шляпку и швырнул на пол.
– Я не люблю спиртного.
– Я знаю. Но нужно выпить еще чуть-чуть.
– Спасибо, – тихо проговорила она.
– Я бы помог вам снять пальто, но вы под ним совершенно нагая.
Агата ответила слабой улыбкой, и та мгновенно погасла.
– Вам должны повысить оклад, мистер Стентон, – сказала она равнодушным голосом. – Очень умно!
– Вам тоже палец в рот не клади, – ответил Уолли. – Самоубийство – одно дело, а, извиняюсь, навесить убийство на любовницу мужа… – Он наполнил свою рюмку. – Зачем вы это сделали?
– Я не навешивала на нее убийства. Спросите Эвелин.
Я все ей написала.
– Вы использовали Эвелин?
На ее лице впервые появилось осмысленное выражение – выражение испуга.
– Я доверяю Эвелин, – просто ответила она.
– Вы злоупотребили чужой дружбой!
– А вы разве не злоупотребили моей?
– Такая у меня работа.
– У вас работа, а у меня – жизнь.
– У Нэнси тоже, – ядовито заметил он – Нет! – медленно, с трудом проговорила Агата. – Нет, ни в коем случае. Просто… я хотела посмотреть на нее.
Как на сафари… мне достаточно было их видеть… леопардов… Так интереснее… Только Арчи не нравилось. – Она закрыла глаза, и лицо ее застыло, замкнулось.
– Штука в том, что вы слишком легкомысленны, – пошел в наступление Уолли. – Люди вашего склада в таком состоянии оставляют повсюду наводки либо попросту зовут на помощь. А стоило всего-то пристегнуться ремнями к этому креслу, и вас бы уже не было в живых. А это дурацкое объявление в «Таймс»! Ваши книги куда логичнее, чем ваша жизнь.
Она приоткрыла глаза:
– Моя жизнь – это унижение.
Уолли подал Агате ее рюмку.
– А ну-ка быстренько, – небрежно сказал он. – Валяйте! Это стрихнин!
– Нет. – Она попыталась сесть на кровати. – Мышьяк.
Он недоуменно смотрел на нее, потом наконец до него дошло. Схватив ее саквояж, он выкинул оттуда тряпки.
На дне оказался пузырек с ядом. Уолли посмотрел на него с некоторым опасливым уважением.
– Не так уж вы и легкомысленны… – признал он.
Глаза Агаты наполнились слезами. Она повернулась на бок, спиной к нему, и, обхватив голову обеими руками, зарыдала.
– Простите, – проговорил Уолли и, сев рядом на краешек кровати, привлек ее к себе и гладил ее по голове, по щеке. – Может, вызвать врача?
– Со мной все в порядке.
– Тогда плачьте, – велел он.
– Я и плачу… это копилось столько лет…
Уолли все гладил ее голову, положив себе на колени.
Потом она подняла к нему лицо:
– А что вы хотите писать книги, это тоже было вранье?
– Нет, просто мне это не по зубам. Как вам самоубийство. Я вот подумал про ваш пузырек с ядом. Если бы ваш план не удался и я бы не вмешался, ведь вы бы сами не приняли мышьяк. Тоже бы искали кого-нибудь, кто вас отравит. – Он опять провел ладонью по ее стриженым волосам. – Вы ведь на самом деле кое-что знаете – просто не смели себе признаться, кто вы такая на самом деле! Вы ведь умница, вы веселая и забавная, а главное – вы сами себе хозяйка. Как только вы себе в этом признаетесь, ваш муж вам будет просто не нужен.
– Он мне нужен!
– Занятный способ вернуть его – попытаться убить себя!
Она опять заплакала, и он опять заставил ее выпить бренди.
– Не нужен он вам, – заверил он. – Вы читали «Анну Каренину»?
Она кивнула.
– Лично мне кажется, что Анна бросается под поезд вовсе не из-за любовника. Она ведь уже поняла – любовь себя исчерпала, но просто не может снести публичного осуждения, потому что это ее унижает. Умей она писать, держу пари, она не стала бы кончать с собой… Может, она бы и не была снова счастлива, но жива наверняка бы осталась. – Он помолчал. – Сам не знаю, куда меня понесло.
Агата взяла протянутый им носовой платок и высморкалась. Потом снова обхватила голову руками.
– Это какой-то кошмарный сон, чужой сон, это я кому-то снюсь. Когда он проснется, ему будет стыдно!
Стыдно было Уолли – за собственные несправедливые наскоки на несчастную женщину. Он снова принялся тихонько гладить ее.
– А вы сами когда проснетесь, все будет хорошо, – с убежденностью в голосе произнес он. – Вы победите и будете счастливы.
Агата приподнялась на локте.
– А вы, – обреченно проговорила она, – состряпаете из этого статью.
Спустив ноги на пол, он глянул на часы.
– А теперь одевайтесь, миссис Кристи, и быстренько к себе в отель.
* * *
К обеду весь первый этаж отеля «Гидропатик» гудел от напряженного ожидания и бурной деятельности. Старший инспектор Макдауэлл и его подчиненные в штатском затаились в засаде – кто в холле, кто в фойе, кто в ресторане, – с видом в высшей степени секретным. И персонал, и многие постояльцы уже знали, что миссис Нил на самом деле, по всей вероятности, миссис Кристи, поэтому народу в фойе было порядочно.
Флора, которой настрого было наказано оставаться в комнате для прислуги, уже несколько раз выскальзывала оттуда под благовидными предлогами поглядеть, не вернулась ли пропавшая леди.
В самом начале второго в отель вошла Агата. Голова у нее отчаянно болела, перед глазами плавали цветные пятна. Она со всей возможной твердостью прошла через фойе, стараясь не замечать, что все глаза устремлены на нее, и как ни в чем не бывало осведомилась у администратора, не видел ли он Эвелин Кроули.
– Вероятно, она пошла обедать, мэм, – ответил тот, нервозно поглядывая на Макдауэлла.
Агата, поблагодарив, направилась в зал ресторана. Владелец отеля бросился к старшему инспектору.
– Вот она.
Макдауэлл важно кивнул.
– Пожалуй, вы правы.
– Вы собираетесь ее задержать? – спросил хозяин, гадая, что навлечет Агата Кристи на его отель – новые неприятности или новых постояльцев.
– Нет, до тех пор, пока ее не опознает муж, – ответил Макдауэлл. – Она не преступница, но мы не должны ни на минуту упускать ее из виду. – Он взглянул на часы.
– Местная пресса уже здесь, сэр, – доложил хозяин. – Что с ними делать?
– Пока что не подпускайте их к миссис Кристи. Лучше сперва позвоним полковнику.
Человек семь-восемь сидело за столиками в ресторане в холодном зимнем свете, проникающем сквозь стеклянный потолок. Агата направилась к Эвелин, которая была за столиком одна.
– А остальные где?
– Не знаю, – сказала Эвелин – У тебя совершенно больной вид. Может, тебе лучше пойти лечь?
– Нет, мне надо с тобой поговорить как можно скорее, пока они…
– Я знаю, кто ты, – сказала Эвелин. – Они собираются следить за тобой, пока не найдут твоего мужа и не доставят сюда. Поешь что-нибудь?
Агата покачала головой и тут же подперла ее рукой, чтобы не уронить на стол.
– Я сегодня попыталась покончить с собой, Эвелин.
Если бы мне это удалось, ты тоже оказалась бы причастна.
Тебе пришлось бы подтвердить под присягой, что я действительно совершила все это сама.
Эвелин задрожала, но, чтобы не подать виду, принялась копаться у себя в сумочке, потом достала фляжку с бренди и предложила Агате. Та лишь печально улыбнулась.
– Вы все такие практичные. Человек пытается с собой покончить, а вы его потчуете бренди. Словно это обычный обморок. Пойми, Эвелин, – сказала она, – я попыталась себя убить! Ты хочешь меня выслушать – или и дальше будешь отделываться от меня своей глупой, бессердечной, слепой практичностью?
Эвелин заморгала.
– А теперь слушай меня внимательно, – продолжала Агата, – я расскажу тебе о том, что я сделала, вернее, чего мне не удалось сделать, потому что завтра ты получишь мое письмо, так что мне поневоле надо постараться закрыть вопрос. – И она рассказала ей о том, что произошло утром. – Теперь ты понимаешь, – подытожила она, – в каком я оказалась жутком положении. Что мне делать? Что напечатает этот Стентон? Это просто убьет Арчи.
Эвелин побагровела, – шокированная, напуганная, рассерженная.
– Спрашиваешь, что тебе делать? Ты уже, по-моему, сделала все, что могла!
– Мне ужасно стыдно!
– А если бы ты умерла, это вряд ли улучшило бы репутацию твоего драгоценного Арчи!
– Тогда ты бы предъявила мое письмо, – превозмогая слабость, произнесла Агата, – и все бы поняли, что виновата я сама!
– Я-то думала, я твоя подруга, – вышла из себя Эвелин, – а не пешка в твоей игре! А ты все, все спланировала заранее, вот что гадко! А ты подумала, каково было бы мне, если бы ты умерла?
– Тебя никто бы не тронул, – спокойно проговорила Агата.
– Пойдем. – Эвелин поднялась из-за стола. – Пойдем отсюда.
– Боюсь, я не смогу встать.
– Сможешь. Ты здорова как бык. – Эвелин, кипя от ярости, пошла к выходу, волоча подругу под руку, через фойе, под любопытными взглядами зевак, прямиком на улицу, в садик, окружавший отель. – Вот так, – она толкнула Агату на скамейку. – теперь дыши глубже и не падай, не то здесь тут же появится полиция.
Агата откинулась на спинку скамейки, ощущая при каждом вдохе режущий холод зимнего воздуха.
– Что напишет Стентон? – снова спросила она.
– Какая разница! Хуже уже не будет. Господи, да ты сама со своей… театральностью, с этими мелодраматическими страстями! Безнадежная любовь, эта идиотская брошка! – Эвелин вскочила и принялась расхаживать взад-вперед перед Агатой. – И все ради заурядной девчонки и этого самодовольного индюка – твоего мужа! Если он и правда такой, как можно понять по газетным интервью, то, по-моему, он просто невыносим!
Агата безвольно уронила голову.
– Что будет с Арчи?
– Что будет? Он явится сюда и никогда тебе этого не простит. – Эвелин села на скамейку, немного успокоившись. – Ты просто на нем помешалась!
– Я не хочу остаться одна, Эвелин. Я этого не выдержу.
– Выдержишь. Придется этому научиться.
Агата покачала головой.
– Я не вынесу потери. Это хуже смерти…
Какое-то время обе сидели молча, наблюдая за парой полицейских в штатском, в свою очередь наблюдавших за ними. Издалека доносился шум машин, над ними странным, леденящим голосом кричала какая-то зимняя птица, и горьковато пахло хризантемами.
– Тут пахнет твоими любимыми цветами, – сказала Агата.
Эвелин обернулась и посмотрела на нее.
– Так потеряй же его! Тогда тебе больше нечего будет бояться. Пошли. – Она помогла подруге подняться. – Пойдем к тебе в номер. Ты полюбишь кого-нибудь еще.
Всегда есть кто-нибудь еще.
Двое полицейских смотрели, как обе женщины входили в отель.
– Ну что, думаешь, теперь можно сваливать? – поинтересовался полисмен помладше, отчаянно дуя на озябшие пальцы. – Лично я бы не отказался от чашки чаю. Думаешь, она это?
– Нешто оно того стоит? – рассуждал старший. – Чтобы жену-то домой заполучить? А муж за нее аж пять сотенных дает – каково!
Младший хихикнул:
– А другая-то ничего себе девочка! Я бы не отказался!
Старший его не слушал.
– Пять сотенных, это же надо! – качал он головой. – Чудеса, да и только!
* * *
Лондонский поезд прибыл в Харрогет точно по расписанию, в 18.23. Арчи Кристи прошел вдоль по перрону мимо ярких плакатов, приглашающих посетить знаменитые минеральные воды, и через калитку в ограждении шагнул в ледяную темень. Он озирался, ожидая, что его встретят, но никто к нему не подошел. Тогда он спросил у вокзального носильщика, где тут полицейский участок.
– Вон там на холме, сэр. Налево, ярдов сто отсюда.
– Я дойду пешком, – ответил Арчи, хотя никакой альтернативы ему никто не предлагал. У него не было никакого багажа, кроме портфеля, – на вокзал он примчался с работы, чтобы успеть на дневной поезд.
В участке он сказал, что хочет видеть старшего инспектора Макдауэлла.
– Я – полковник Кристи, – представился он.
Молодой констебль вытянулся по струнке:
– – Добрый вечер, сэр! Мы вас ждем!
– Однако на вокзале я вас что-то не видел, – ядовито заметил полковник. – Где Макдауэлл? Я хотел бы поговорить с ним, прежде чем встретиться с моей… с этой женщиной.
– Понимаю, сэр. Старший инспектор сейчас в отеле.
– В таком случае я попросил бы вас вызвать его сюда.
Молодой полицейский схватил телефон, и десять минут спустя Макдауэлл уже входил в здание участка.
– Она у нас в руках, сэр, – отрапортовал он.
– Что значит «в руках»? Вы что, посадили ее под замок?
– Избави боже, сэр. Но мы уж подумали сегодня утром, что упустили ее. Но как только она вернулась в отель к обеду, мы с нее не спускаем глаз, сэр. Она, разумеется, не догадывается, что за ней следят.
– Что она… как она вообще себя вела? – Полковнику было невообразимо гадостно.
– По мнению хозяина отеля и других постояльцев, эта миссис Нил вела себя в высшей степени адекватно. Вроде даже подружилась там со всеми. Говорят, очень приличная леди. Да вы бы лучше сами съездили в отель, сэр.
– Поймите, что если это моя жена, то важно сохранять строжайшую секретность. Может, она страдает от… Хотя все равно – это не моя жена…
– Она похожа на миссис Кристи, сэр. Хотя наш коллега, старший инспектор Кенуорд, и уверяет меня, что я ищу вчерашний день…
– Кенуорд – болван, – процедил полковник.
– В таком случае, может быть, поедем в отель? – Честолюбивый Макдауэлл, предвкушая скорую славу, в душе был полностью согласен с полковником.
Мужчины сели в ожидавшую их полицейскую машину и вскоре уже входили в вестибюль «Гидропатика». Хозяин вышел им навстречу, провел к себе в кабинет и предложил легкую закуску. Держался он торжественно, даже благоговейно, словно на похоронах. Арчи задал ему несколько вопросов и выяснил, что миссис Нил ушла к себе в номер и за ней установлено непрерывное наблюдение.
– Нельзя ли пригласить ее сюда? – спросил старший инспектор.
– Думаю, не стоит, – возразил Арчи, – может получиться неловко: вдруг это не моя жена. Лучше я подожду в фойе, пока она выйдет к ужину. А уж если она не выйдет, что ж, тогда попытаемся ее как-нибудь вызвать.
Все трое вернулись в фойе и смущенно отирались среди оживленной толпы постояльцев, уже принарядившихся к ужину; многие специально пришли, чтобы узнать, правда ли, будто миссис Нил – та самая пропавшая писательница, и теперь стояли возле наряженной елки, любуясь огнями и радостно предвкушая финал чужой драмы. Были в толпе и репортеры лондонских газет, оповещенные кое-кем из персонала в расчете на вознаграждение и рванувшие на север за новостью номер один.
В самом начале восьмого Агата спустилась по главной лестнице в фойе – тщательно накрашенная, в лососевого цвета платье, с двойной ниткой жемчуга на шее. Не глядя по сторонам, она направилась к стойке администратора и выбрала вечернюю газету. С первой полосы на нее смотрело ее собственное лицо, а под ним помещалась статья о ее исчезновении. Свернув газету, она пошла по коридору в Красную гостиную.
Едва она покинула фойе, как Арчи настиг ее и окликнул:
– Агата.
Она оглянулась, чуть улыбаясь.
– Привет, – сказала она как-то легкомысленно.
– Где мы можем поговорить?
«– Сюда, – ответила она.
Он взял ее под руку, и они продолжали идти по коридору.
– Надо соблюдать крайнюю осторожность, – говорил он.
– Соблюдем, – отвечала она иронически, хотя не чувствовала в этот момент ничего, кроме умопомрачительно счастливой благодарности, – как ребенок, который выполнил свою угрозу, и оттого теперь взрослые воспринимают его всерьез.
В конце коридора Макдауэлл с подчиненными как могли сдерживали натиск прессы.
– Попозже, джентльмены, прошу вас! – зычно увещевал он ретивых газетчиков. – Сперва надо убедиться, действительно ли это миссис Кристи!
Агата и Арчи свернули в гостиную и, убедившись, что там никого нет, сели на диванчик у стены.
– Я чуть с ума из-за тебя не сошел! – горячился полковник.
Лицо Агаты было бесстрастно.
– Я так волновался! Ты со мной ни капельки не посчиталась! Себе я никогда бы не позволил оставить тебя в подобном состоянии! Ты даже не представляешь, что натворила!
Она его ни разу не перебила – пусть говорит.
– Ты ведь узнаешь меня, Агата?
Она кивнула.
– Тебя, кажется, это совсем не волнует! Видимо, ты просто вычеркнула какие-то вещи из своего сознания.
Она все смотрела на него, пока он говорил, – какой-то совсем усталый и чужой. Впервые в жизни она почувствовала, что способна угадать его. Он хочет заставить ее вернуться.
– Откуда у тебя деньги?
– Не помню. Я вообще не знаю, как тут оказалась.
– Я не должен был позволять тебе садиться за руль в таком состоянии.
Она добровольно подыграла ему, пошла на молчаливый сговор и уже отчасти поверила в собственный вымысел.
– Думаешь, я ударилась головой о руль?
– Именно так и произошло, – сказал он. – А эти полицейские недоумки до сих пор процеживают сетями Тихий пруд.
Оба рассмеялись нервным смехом.
– Слушай, – продолжал он, – ты находилась в состоянии амнезии. Надо же все им объяснить. Смерть твоей матери, переутомление, авария.
– Но не Нэнси.
– Нет, не надо ее в это втягивать.
Оба отвели глаза.
– Сейчас мы поднимемся к тебе в номер. А потом я выйду для разговора с полицией и прессой. Потом тебя осмотрит врач, и если твое состояние позволяет, то завтра мы поедем домой.
Он помог ей встать с дивана, и они вдвоем вернулись в фойе. Тут же к Агате подлетел корреспондент «Дейли ньюс».
– Миссис Кристи!
– Да, – пролепетала она, совершенно растерявшись под пристальными взглядами собравшейся толпы.
– Зачем вы приехали в Харрогет, миссис Кристи?
Она смотрела на него в замешательстве.
– Моя жена нездорова, – перебил Арчи. – Оставьте ее в покое. Она не сознает, кто она такая. Я даже не уверен, что она меня узнал».
Из толпы зевак протиснулся Оскар Джонс, норовя поучаствовать в драме на первых ролях.
– Я просто хочу выразить вам, как я счастлив вас встретить!
– Благодарю, – отвечала она церемонно. – Позвольте представить вам моего брата!
Оскар пожал руку полковнику под залпы журналистских вопросов.
– Сейчас я не могу вам ответить, – сказал Арчи. – Моя жена больна. Ей нужен врач.
Макдауэлл проводил супругов наверх.
– Мы все-таки имеем право получить ответы на некоторые наши вопросы! – выкрикнул какой-то журналист, ухитрившийся подобраться вплотную к Арчи, невзирая на могучую руку Макдауэлла.
– Хорошо, – сказал Арчи и, найдя хозяина отеля, попросил у него разрешения провести в Красной гостиной пресс-конференцию.
– Разумеется, сэр. Она в вашем полном распоряжении.
Агата оглянулась на лестницу, растерянная и напуганная этим неистовым напором толпы, и тут увидела Уолли.
– Сегодня вы не переоделись к ужину, – грустно улыбнулась она.
– Нет, миссис Нил, – в тон ей ответил он. – В эти шарады нам с вами больше уж не играть.
– Шарады только начинаются, – бросила она и торопливо поднялась мимо него по ступенькам.
Арчи повернул было, чтобы последовать за ней, когда тоже увидел Уолли и узнал его.
– Добрый вечер, полковник Кристи, – задушевно приветствовал его журналист.
Арчи сделал вид, что не расслышал.
– Отведите нас наконец наверх! – нетерпеливо обратился он к Макдауэллу. – И скажите им, чтобы оставили нас в покое!
Дверь 182-го номера Арчи открыл Агатиным ключом.
– Я пойду к прессе, – объяснил он, – потом поговорим.
– Что мне делать, Арчи?
– Ложись, – сказал он, – отдохни. Главное, не пускай никого.
Он вернулся на лестницу, где нес свою вахту Макдауэлл.
– Мне нужно позвонить, – доверительно шепнул он. – Чтобы никто не слышал.
– Может, из кабинета хозяина?
– Неплохая мысль. А вы тем временем соберите все это стадо вместе!
– Вы уверены, полковник, что хотите с ними говорить?
– Лучше сразу пресечь дальнейшие спекуляции и всю эту чепуху.
Они спустились по лестнице и вышли в фойе. Хозяин отеля отделился от кучки репортеров, которым в этот момент как раз рассказывал во всех подробностях о жизни миссис Нил в Харрогете.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, полковник-?
– Да. Я хотел бы воспользоваться вашим телефоном.
А кроме того, был бы вам признателен, если бы вы выделили для меня номер, желательно рядом с номером жены.
На одну ночь. Утром мы уезжаем в Лондон.
Хозяин отпер дверь своего кабинета.
– Прошу вас, полковник, пожалуйста. – Он указал рукой на аппарат, как будто без этого полковник бы его не нашел. – Чем еще могу вам быть полезен?
– Да, кстати, насколько мне известно, моя жена зарегистрировалась тут под именем Терезы Нил. Не хотелось бы, чтобы это стало достоянием гласности. Она, знаете ли, не вполне здорова и сама не сознавала, что делает.
– Прошу прощения, сэр, но, боюсь, уже слишком поздно. Мы уже сообщили об этом в прессу.
Арчи поднял трубку.
– Надеюсь, это прямой номер?
– Да, полковник.
– В таком случае я был бы признателен, если бы вы оставили меня тут одного.
Арчи набрал номер гостиницы «Валенсия» и попросил позвать Нэнси Нил.
– Арчи! – завопила в трубку Нэнси не своим голосом. – Случилось самое ужасное! Она хотела покончить с собой, и я включила ток!
– Послушай, Нэнси, – попытался перебить полковник, – я здесь, в Харрогете.
– Слава тебе господи! Где ты? Я тебе все время названиваю!
– Нэнси, тут Агата. Она все время тут была. Потеря памяти или что-то в этом духе… – До него наконец дошло услышанное. – Что ты сказала?
– Это была Агата, понимаешь? Она пыталась убить себя – в банях! В процедурной. Я вошла, а она за ширмой была и попросила меня включить ток. И я включила!! Арчи, но я же не знала, что это она! Она там что-то там с кнопками сделала, не знаю…
– Когда это произошло?
– Сегодня утром.
– Ты уверена, что это была она?
– Конечно! Этот американец вбежал и застал нас…
– Что за американец, Нэнси?
– Невысокий такой, симпатичный шатен. Он велел мне уходить как можно быстрее. Что нам делать, Арчи?
– О боже, – выдохнул он.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Думаю, нет. Американец этот завернул ее в одеяло и увез на такси. Она была еле живая – ты слышишь?
– Слышу, милая. Скажи, ты кому-нибудь про это говорила?
– Да нет конечно.
– Не говори ни единой живой душе!
– Где ты? – заплакала она. – Мне без тебя так плохо!
– Слушай меня, Нэнси. Я знаю, что это за американец. Он журналист. Он наверняка уже отправил материал в печать. Немедленно уезжай из Харрогета. Бери такси и отправляйся в Лидс. Оттуда утренним поездом в Лондон.
Тетке своей ни слова. Городишко кишит репортерами, их я беру на себя.
– Я же могла ее убить!
– Милая моя, все ведь обошлось. А она просто не ведала, что творит. Поезжай домой, а я буду тебе звонить.
Мне очень нужна твоя поддержка.
– Пожалуйста, не оставляй меня!
– Не бойся, моя хорошая. Я сумею тебя защитить, – сказал он и осторожно положил трубку, с изумлением глядя на собственную трясущуюся руку. Ни разу в жизни, даже пролетая под огнем противника, не терял он самообладания. Надо как-то остановить этого чертова Стентона! Он набрал номер «Глоб инкуайерер», сказав, что ему необходимо переговорить с лордом Динтуортом и что дело не терпит отлагательств. Помощник редактора отдела новостей категорически отказался дать ему прямой номер шефа, и тогда Арчи попросил, чтобы сам лорд перезвонил ему, продиктовал номер отеля и положил трубку.
* * *
В Красную гостиную явилось больше дюжины репортеров. Хозяин распорядился развернуть кресла и диваны так, чтобы оттуда были видны три кресла, стоящие в ряд у стены. Уолли Стентон уселся в первый ряд импровизированного партера, непринужденно вытянув вперед ноги. Когда Арчи вошел и сел в кресло на авансцене между старшим инспектором Макдауэллом и хозяином отеля, то оказался точно напротив американца.