Томас Дью. Карманный рай

   - Я не совсем уверен.
   - Присаживайтесь.
   Я сел на стул с прямой спинкой лицом к нему и заметил на краю стола газету. Он тут же схватил её и швырнул в корзину для бумаг.
   Сэмми постоянно крутит в руках газету и постукивает ею по ноге, чтобы сохранять уверенность. Если он ушел и забыл её, значит что-то его сильно взволновало.
   - Я думал, может, вам доставит удовольствие, если я поговорю с Сэмми Митропулисом, - сказал я.
   - А-а... Это тот человек, про которого вы говорили в баре "Стейшн-хауса"?
   - Да. Именно тот. Который только что был здесь.
   Он выпрямился в кресле.
   - Вы за мной следили?
   - Нет, я следил за Сэмми.
   - Ну ладно, он приходил ко мне по делу.
   - По делу импорта и экспорта?
   - Импорта произведений искусства; он подбирает их для дома, который собирается приобрести.
   - Понимаю.
   - Я немного знаю его как клиента, но никак не связал с тем типом, про которого вы говорили в баре. На свете множество людей, которых зовут Сэмми.
   - Совершенно верно. Он хороший клиент?
   - Прекрасный. У него есть дочь, для которой он все покупает.
   Ветер пошевелил бумаги на столе Рейнхарта, он протянул руку, чтобы их поправить.
   - Вы знали, что Сэмми очень близко знаком с вашей дочерью и её другом Биллом?
   Рейнхарт поискал, куда бы сунуть бумаги.
   - Нет, до сих пор я этого не знал.
   Он явно лгал, но у меня не было настроения с ним пререкаться. Просто нахлынуло огромное желание все бросить. Я получил свои пять сотен, вполне достаточно, чтобы оплатить дорогу и два дня в отеле. Но если я откажусь от дела, то должен буду оставить в покое его дочь. Так что если я хочу спать спокойно, следовало по крайней мере ещё раз поговорить с ней, а заодно и с Шапиро.
   Глава 9
   Я вернулся в отель, засел в баре и заказал коктейль с ромом, который у них назывался "Каталина Зеп". Было ещё довольно рано, так что бар практически пустовал. Несмотря на царившее там спокойствие, я чувствовал себя усталым и подавленным. Я пытался убедить себя, что не имею никакого отношения к Доне Рейнхарт и не должен разбираться с двусмысленным поведением её отца, но понимал, что это только отговорки.
   Мне понадобилось вдоволь налюбоваться залитым солнцем садом и заказать вторую "Каталину Зеп", прежде чем я понял, что со мной происходит: я тосковал по дому. Ни ром, ни зеленый газон, ни цветы, ни расслабляющая атмосфера Калифорнии не могли поправить настроения. Мне было нужно место, где все дышит усталостью, как в баре "У Тони" или в закусочной на Уэллс стрит в самом начале верхнего Норт-сайда. Там постоянно вздрагивали стены и напитки опрокидывались каждые три минуты, когда мимо с громовым грохотом пролетал поезд.
   Здесь в баре было так тихо, что я невольно двинулся к молчащему музыкальному автомату. Там среди старых записей я нашел песню Синатры "Чикаго" и даже "Любимый город"... И, прежде чем успел сообразить, что делаю, уже сунул в щель монету.
   Ну - ну... И что подумает Дона Рейнхарт, когда узнает, что я сбежал?
   Вернувшись на место, я задал себе вопрос, а какое мне собственно дело до того, что подумает Дона Рейнхарт. Но тем не менее задумался.
   Потом я вдруг понял, что мое имя произносят безразличным и ровным голосом, каким обычно делают объявления.
   - Это я, - сказал я бармену.
   Он протянул мне телефон. Звонил лейтенант Шапиро.
   - Есть конфиденциальная информация, - сказал он. - Дикие Ангелы собираются сегодня вечером на Ферфакс-авеню.
   Видимо, по его мнению, я не отреагировал достаточно быстро, и он добавил:
   - Могут возникнуть проблемы. После убийства Робби все словно сошли с ума. Возможно, вам следует перевести дочку Рейнхарта в безопасное место.
   - Пожалуй.
   - И чем скорее, тем лучше. Скоро вечер, а мы намерены забрать её дружка и упрятать его за решетку. Ради его собственной безопасности.
   - Вы в самом деле так хотите?
   - У нас нет выбора. Сейчас я не думаю, что он убил приятеля, но он наш главный свидетель, и я не хочу оставлять его в руках этой банды дикарей.
   - Раз я сейчас оказался под рукой, вы советуете мне увезти Дону Рейнхарт, ничего не говоря о предстоящем аресте её приятеля?
   - Совершенно верно.
   - Это невозможно. Есть только один способ влиять на эту девушку: вести себя с ней честно. Другие варианты я уже пробовал.
   - Я только предложил.
   - А если я смогу перевести в безопасное место их обоих?
   - Это было бы прекрасно. Но если вы не сможете? И что произойдет, когда наступит ночь?
   - Сколько времени вы мне даете?
   - Очень немного. Сейчас половина пятого, к половине седьмого нужно успеть. Крайний срок - семь часов.
   - Хорошо. Спасибо, что позвонили. Я свяжусь с вами позже.
   - Буду надеяться.
   На стоянке охранник не мог найти мою машину.
   - Когда вы её оставили? - спросил он.
   - Сегодня рано утром.
   Он проверил записи в журнале, потом вытащил какую-то тетрадку и нашел пальцем соответствующую строку.
   - Примерно полчаса назад её отогнали в гараж.
   - С какой стати?
   Парень пожал плечами.
   - Не знаю, я только что заступил. Но так отмечено в журнале.
   - Я ни о чем подобном не просил!
   Он снова пожал плечами и растерянно уставился в журнал. Тут на стоянку проскользнул зеленый "континенталь" и ко мне обратился Сэмми Митропулис.
   - Здравствуйте, доктор. Могу чем-то помочь? Вас подбросить?
   Сзади в машине сидели два парня. Может быть, Сэмми решил не передвигаться больше в одиночку? У меня было весьма живое ощущение, что такая поездка может мне очень дорого обойтись.
   - Нет, спасибо, - отказался я. - Мою машину сейчас подгонят.
   - Как хотите, - "континенталь" мягко покатил по аллее к бульвару Уилшир.
   - Как зовут охранника, который дежурил перед вами? - спросил я.
   - Э-э... Кажется, Питерс, Рокки Питерс.
   - Когда он заступит снова?
   Охранник почесал в затылке.
   - Может быть, завтра. Я не знаю. Все меняется.
   - Ладно, поеду на такси. Можете вызвать мне машину?
   - Конечно, - кивнул парень, обрадованный, что может хоть что-то сделать.
   Он быстро зашагал к воротам, но остановился, так как такси само свернуло к нам. Водитель перегнулся назад, чтобы открыть мне дверцу.
   - Поехали? - предложил он.
   Я посмотрел на исчезающий вдали "континенталь".
   - Нет, спасибо. Сегодня все так вежливы со мной, что просто противно.
   Он вытаращил глаза, ошеломленно уставился на меня, плюнул и уехал.
   Охранник тоже вытаращился в недоумении.
   - Хорошо, так найдите мне такси, - напомнил я.
   - Чем это вам не подошло?
   - Физиономия таксиста не понравилась. И вообще он ехал не в ту сторону.
   Парень недоуменно почесал в затылке, потом помчался на стоянку, где было несколько свободных машины. Одна из них выехала из очереди и направилась к нам.
   - Куда вам ехать? - спросил водитель.
   - Ферфакс-авеню, к югу от Санта Моники. Возможно, что придется сделать крюк.
   - Тогда вам придется показать мне дорогу.
   - Постараюсь.
   Он поднес микрофон ко рту и доложил диспетчеру:
   - От отеля "Амбассадор" еду в сторону Ферфакс в Санта Монике. Возможно, придется сделать крюк.
   - Что вы имеете в виду? - переспросил диспетчер.
   - Так захотел клиент, - буркнул таксист и выключил микрофон.
   Пока все складывалось неплохо. Когда мы добрались до въезда на стоянку отеля "Уилшир", "континенталь" Сэмми стоял на светофоре и собирался поворачивать налево.
   - Налево или направо? - спросил меня водитель.
   - Направо. Когда проедете двести ярдов, увидите дорогу на Санта Монику и поедете по ней.
   Проехав двести пятьдесят ярдов, я не обнаружил никаких следов "континенталя" и чуть не подпрыгнул от радости. Маневр был не таким уж гениальным, но мне доставило удовольствие увидеть, что Сэмми не неуязвим. Победа, какой бы маленькой она не была, всегда доставляет удовольствие в трудные минуты.
   Мы остановились на красный свет на перекрестке с Ферфакс-авеню, я сидел, наслаждался покоем и ждал, пока водитель повернет. Солнце светило ярко, становилось душно. Когда я вышел из такси, струйки пота текли у меня по лицу. Я заплатил по счетчику и оставил водителю хорошие чаевые.
   - Желаю удачного вечера, - сказал я.
   - Спасибо. И вам того же.
   В кафе "Имаго" я поискал глазами пророка Даниэля. Не увидев его, направился к лестнице, ведущей в квартиру над фотостудией. Из студии бодрым шагом вышли двое мужчин, вооруженных фотоаппаратами. Улица была почти пуста, все вокруг казалось спокойным. Никаких признаков Диких ангелов. Но Шапиро полагал, что те соберутся только к ночи. У меня было чуть больше полутора часов, чтобы убедить Дону и Билла.
   Но на месте их не оказалось. Как обычно дверь оставалась незапертой. Я постучал, и женский голос предложил войти.
   Я вошел и увидел молодую девушку, сидевшую по-турецки на матрасе. Бэби Джейн я уже видел однажды в индийском сари. Только теперь она сидела нагишом.
   - Извините, - я отступил на лестничную площадку.
   - Ничего страшного. Дэнни меня предупредил.
   Явно произошла какая-то ошибка. Но, разговаривая через дверь, мне пришлось бы напрягаться, чтобы разобрать её слова. Поэтому я снова с самым независимым видом вошел в комнату; девушка чувствовала себя совершенно непринужденно, а вот я выглядел полным дураком.
   - А где ваш фотоаппарат? - спросила она.
   Наконец-то все стало ясно: она работала моделью для фотостудии внизу, а Дэнни, видимо, там заправлял.
   - Боюсь, я не тот, о ком говорил вам Дэнни, - сознался я. - Я разыскиваю Дону и Билла.
   - Я вас вспомнила. Вы - полицейский.
   - Нет. Я - друг Доны, мне очень нужно её видеть. Это крайне срочно.
   - А-а! Ну, они пошли немного пройтись. Когда вернутся, не знаю.
   Тут я услышал на лестнице шаги. Коренастый мужчина средних лет с фотокамерой на шее просунул голову в приоткрытую дверь. Он сопел, как тюлень, и смущенно переминался с ноги на ногу.
   - Э-э... У меня тут назначена встреча...
   - Все в порядке, - заверил я и повернулся к хрупкой маленькой брюнетке.
   - Не знаете, куда они пошли?
   - Собирались на рынок Феруэй в Санта Монике. Это в той стороне, - она махнула бледной рукой.
   - Пойду поищу, - я обошел фотографа и начал спускаться по лестнице.
   - Я уже заплатил внизу, - сообщил тот, входя в комнату.
   - Очень хорошо, - кивнула Бэби Джейн.
   До Санта Моники я добрался пешком и на углу разглядел вывеску рынка Феруэй, до которого оставалось ещё ярдов триста.
   Я шагал и чувствовал, как солнце все тяжелее давит на плечи. Словно по мановению волшебной палочки толпа превратилась в мешанину из горожан, детишек и собак. Весело сигналили автомашины. По сравнению со всем этим шумом и гамом квартал хиппи выглядел почти монастырем.
   Люди, которые непрерывно входили и выходили в ворота, казалось, собирались взять рынок штурмом. Желание здесь прогуляться мне показалось очень странным, но так уж видно принято в Лос-Анжелесе...
   Билла нигде не было видно.
   Я направился к выходу.
   Видимо, Дона меня не заметила, когда я обнаружил её возле кассы и остановился позади кассирши. Та была очень занята, регулярно нагибаясь, чтобы одной рукой класть покупки в корзинку, а другой подавать её обратно. Я читал, что в базарный день кассирша пробивает за пять минут до тысячи покупок. В Лос-Анжелесе это было нормальным ритмом.
   Маленькая корзинка Доны выглядела немного странно рядом с тяжело нагруженными соседними тележками. Кассирша складывала цены, а Дона все ещё меня не замечала. На ней было индийское сари, волосы перевязаны ленточкой, лицо оставалось совершенно непроницаемым. Потом она открыла кошелек и извлекла банкноту в пятьдесят долларов, - несомненно ту самую, что получила от меня. Я испытывал весьма смешанные чувства: она действовала согласно моим советам, но я вовсе не был уверен, что это лучший выход.
   У кассирши, бабищи лет под пятьдесят, лицо было приветливым, как вход в тюрьму. Она повернулась было к кассе, потом заколебалась, вновь извлекла банкноту и принялась её рассматривать.
   - Где ты её взяла, малышка? Украла?
   Дона, не двигаясь, смотрела на нее.
   - Я должна её проверить, - заявила кассирша.
   Она нажала кнопку и буркнула что-то в микрофон внутренней связи, установленный под кассой. Покупатели в очереди начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, показывая на Дону, как на виновницу задержки.
   Я похлопал кассиршу по плечу, и Дона наконец-то меня увидела. Но никакой реакции я не заметил.
   - Я могу вам её разменять, - сказал я кассирше.
   Та подозрительно смотрела на меня. Я вытащил две банкноты по двадцать и одну в десять долларов и протянул ей. В конце концов она решила их принять и протянула мне полсотни.
   - Советую вам не особенно доверять этим девицам, - сказала она. Такие сопрут вашу последнюю рубашку.
   - Занимайтесь своим делом, - осадил я.
   Она яростно сверкнула глазами, резко повернулась к кассе, чтобы выбить чек, а потом посмотрела на меня так, словно это я дал ей банкноту в пятьдесят долларов.
   - Это деньги девушки, - заметил я.
   Она сунула сдачу Доне, осуждающе оглядела нас обоих с ног до головы, пожала плечами и вернулась к своей работе.
   Дона подняла корзинку с продуктами. Я протянул было руку, чтобы ей помочь, но передумал. С какой, собственно, стати! Она по-прежнему в мою сторону даже головы не повернула. Мы вышли с рынка и двинулись по Санта Монике в сторону Ферфакс-авеню.
   - Видимо, я должна вас поблагодарить? - спустя некоторое время спросила Дона.
   - Ничего не случилось. И часто тут такие инциденты?
   - Нет. У меня редко бывает даже десять и двадцать долларов.
   - А где Билл?
   Дона ответила не сразу, но потом протянула:
   - Не знаю... Ему понадобилось с кем-то встретиться.
   - Не знаете, когда он вернется? Это может оказаться очень важно.
   - Нет, не знаю. А в чем дело? Что случилось?
   Мы подошли к Ферфакс-авеню и были вынуждены остановиться на красный свет. Уличное движение усилилось и стало плотным и нервным. Вот-вот должны были начаться пробки. Я тоже начинал нервничать.
   - Я разговаривал с лейтенантом Шапиро, - сказал я. - Он собирается арестовать Билла.
   - За что? За наркотики?
   - Нет. В связи с убийством Робби.
   - Это смешно. Билл его не убивал.
   - Это знаем мы, знает лейтенант Шапиро. Но Дикие Ангелы не знают.
   Светофор переключился и мы двинулись дальше.
   - И что они собираются делать?
   - Не знаю, но лейтенант Шапиро сказал, что они крутятся где-то поблизости, и он предпочел бы, чтобы Билл оказался в безопасном месте.
   - Короче говоря, он хочет упрятать Билла за решетку ради его собственного блага?
   Грубо. Слишком грубо. Разговаривать с ней было нелегко.
   - В каком-то смысле, да.
   Мы добрались до поворота на улицу Санта Моника. Перед нами на Ферфакс-авеню с ревом выехали два мотоцикла. На каждом сидели двое: парень впереди, девушка сзади. Все были в защитных очках, но без шлемов. Этих ребят я раньше не видел. Они повернули и двинулись по Ферфакс-авеню в сторону кафе "Имаго".
   Мы с Доной перешли на другую сторону и зашагали в сторону заведения хиппи с надписью "Хижина Гренни". На витрине был тщательно выведена надпись: "Да здравствует труд ремесленников. Только он отражает настоящую любовь".
   - Как вы узнали, куда я пошла? - спросила Дона.
   - Я заходил к вам и нашел там Бэби Джейн, она мне и сказала.
   Два мотоцикла описали полукруг и остановились на углу перед "Голубым гротом". На парнях были брюки в обтяжку, сапоги и распахнутые кожаные куртки на голое тело. На девицах - кожаные мини-юбки, высокие сапоги и закрытые свитера с длинными рукавами. Руки и грудь парней покрывали татуировки. Компания не стала задерживаться на тротуаре. Они спрыгнули с мотоциклов и решительно вошли в "Голубой грот". Все выглядели как-то напряженно. С другой стороны улицы, сидя в своем зеленом "континентале" перед кафе "Имаго", за ними наблюдал Сэмми.
   Солнце заливало улицу ослепительным светом.
   Мы миновали "Голубой грот", и тут Дона внезапно, словно лишившись сил, присела на газон перед каким-то странным сооружением без всякой вывески.
   - Что вам нужно? - спросила она.
   - Не понял.
   - Зачем вам понадобилось меня разыскивать? Ведь не просто для того, чтобы поздороваться?
   - Это верно. Я надеялся, что вы с Биллом позволите мне увести вас отсюда хотя бы на время, пока все не утрясется.
   Все это звучало невероятно по-отечески даже на мой слух.
   - Идея принадлежит моему отцу? - спросила она.
   - Нет, мне.
   - И лейтенант Шапиро в ней тоже не участвует?
   - Я попросил его предоставить мне эту возможность.
   Она прикрыла глаза рукой, словно защищаясь от солнца.
   - Мак... - впервые она назвала меня по имени, - вы приносите нам несчастье. Скажите честно, на чьей вы стороне?
   - На вашей.
   - И одновременно на стороне моего отца и лейтенанта Шапиро...
   - И на своей собственной, не забывайте.
   - Послушайте, я приехала сюда потому, что мне здесь нравится. Я не вернусь в Чикаго. И ни за что не пойду с вами просто чтобы... отсидеться в безопасности. Почему бы вам не уйти и не оставить нас в покое?
   - Не могли бы вы сделать одну вещь, всего одну? Поговорить с отцом?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Нет, это ничего не даст.
   - Только ради него.
   - И ради вас... Это же связано с деньгами.
   Впереди нас Сэмми неторопливо вышел из машины и обошел её сзади, чтобы шагнуть на тротуар. Я видел, как он вошел в кафе "Имаго".
   - Ладно, - сдался я. - Я не буду настаивать. И все-таки предупредите Билла, когда увидите, насчет полиции и всего остального.
   - Ладно.
   Она поднялась и обеими руками обхватила свою корзинку.
   - И еще, последнее, - сказал я. - Надеюсь, вы понимаете разницу между друзьями и врагами.
   - Я ничего не знаю о своих врагах.
   - Этот тип - Сэмми - проходимец. Он зарабатывает на вас, на Билле и на всех тех, кого вы любите. Его девица с авеню Ветеранов назвала его дрянью, но можно назвать его и покруче. Совершенно невероятно, чтобы у такого парня, как Робби, могло вдруг оказаться столько денег и наркотиков. Если только у него не было богатых покровителей. И Робби мертв. Он совершил ошибку в том мире, где ошибок не прощают. Подумайте над этим. Сейчас мне больше нечего вам сказать. Всего хорошего.
   Я зашагал в сторону Санта Моники. Мне страшно хотелось вернуться, но я старался обуздать себя. Я проиграл. А когда проигрываешь, нужно уходить.
   Я уходил по Ферфакс-авеню, а позади осталась хрупкая фигурка Доны Рейнхарт.
   Глава 10
   Я пересек Санта Монику, вошел в аптеку, нашел в глубине телефон, достал монетку, сунул десять центов в щель и набрал номер полиции. Мои часы показывали пять сорок пять.
   Шапиро не было на месте. Я назвался и повесил трубку. Потом позвонил в отель, чтобы узнать, не было ли для меня сообщений. Через несколько секунд мне сказали:
   - Вас разыскивал мистер Рейнхарт.
   - Он оставил телефон?
   - Нет, сказал, что будет звонить.
   - И больше ничего?
   - Да. Вашу машину вернули из гаража.
   - Прекрасно. Не могли бы вы мне её прислать?
   - Конечно. Где вы находитесь?
   - На углу бульвара Санта Моника и Ферфакс-авеню. Я подожду здесь.
   - Очень хорошо. Это займет всего несколько минут.
   Я повесил трубку. Потом позвонил в контору Бернарда Рейнхарта, но никто не ответил.
   - Может, тебе лучше поспать? - спросил я сам себя.
   - Все это тебя не касается, - ответил мне внутренний голос.
   Тем не менее все это как-то меня раздражало. Сначала девица, которая заставила меня прогуляться по жаре, потом отец, с которым я никак не мог связаться...
   - Возвращаюсь в Чикаго, - со злостью подумал я. - По крайней мере там у меня есть друзья.
   Я прошелся по улице в поисках бара. В этом квартале было полно маленьких магазинчиков и развлекательных заведений самого низкого пошиба: кинотеатры непрерывного показа, специализирующиеся на порнофильмах, заведение "Розовая кошечка", где демонстрировали стриптиз, пассаж, оборудованный устройствами вроде индивидуального телевизора, где вам за двадцать пять центов в течение трех минут предлагалась программа "Только для взрослых", и бар, где официантки ходили с выставленными на всеобщее обозрение голыми грудями. Даже самые мрачные улочки Венеции казались тихими и прохладными по сравнению с этой. Наконец я нашел бар, вошел и заказал виски и пиво. У них нашлось только первое.
   Ладно, пусть хоть это. Зал был переполнен и вонял потом и блевотиной. Я мгновенно проглотил виски и вновь вышел на палящее солнце.
   Виски не принесло мне облегчения.
   - Ненавижу этот мерзкий город, ненавижу этот мерзкий город, - повторял я.
   Это меня как-то подбодрило.
   Я остановился и начал разглядывать прохожих и проезжающие машины, дожидаясь своей. Это меня тоже раздражало. Мне никак не удавалось завладеть инициативой. Охранник на автостоянке польстился на десять, а может даже всего на пять долларов Сэмми Митропулиса или одного из его людей, чтобы отправить мою машину в гараж!
   Переживать по этому поводу не стоило, но следовало рассказать лейтенанту Шапиро. Если я его вообще когда-нибудь увижу...
   Машина, которая буксировала "фольксваген", медленно двигалась вдоль тротуара. Я узнал свой "детройт спешел", поспешил на угол и водитель сделал мне знак, что повернет направо, чтобы выбраться из потока машин. Я подошел к указанному месту и остановился. Понадобилось всего несколько минут, чтобы снять буксир, я забрался внутрь, подписал квитанцию и дал водителю доллар. Потом устроился за рулем и прислушался к шуму работающего мотора, но тут понял, что не знаю, куда ехать. Похоже, я опять что-то нарушил, попал в запрещенную зону.
   - Надо было догадаться спросить у Шапиро, не нарушил ли я чего-нибудь, - подумал я.
   В разгар невеселых размышлений самым решительным образом напомнил о себе пустой желудок. Это явно было результатом всех моих злоключений... Но как бы там ни было, он решительно настаивал на своем. Чтобы его успокоить, я тронул с места, проехал по Ферфакс-авеню, пересек улочку хиппи и доехал до следующей, застроенной частными домами и конторами. Но там не было ни малейшего признака закусочных. В конце улицы я заметил свободное место, поставил машину и дальше пошел пешком.
   Кончилось все тем, что я обнаружил еврейский ресторанчик, втиснутый между библиотекой еврейской религиозной литературы и пивнушкой. Этот ресторанчик ничем не отличался от тысяч таких же заведений от Майями до Портленда, если не считать одной детали: в конце стойки возле самой двери сидели лейтенант Шапиро и Лаки Джо Вышинский.
   Я устроился возле лейтенанта, что через некоторое время он заметил.
   - Привет, - сказал Шапиро. - Как дела?
   - Вообще никаких дел.
   - Хорошо. Попробуйте лучше суп "креплах", он должен вам понравиться.
   Я не слишком ему поверил, но нужно признаться, что я не знал ни лейтенанта Шапиро, ни супа "креплах".
   - Я возьму то же, что и вы, - ответил я.
   - Именно его я и ем, - он повернулся к официантке. - Принесите ещё один суп "креплах", такой, как готовят в Чикаго.
   - Сейчас, - улыбнулась она.
   - И ещё порцию Джо Вышинскому, - добавил Шапиро. - Но не мне; я предпочитаю умереть с голоду, чем давиться картошкой по-польски.
   - Картошка по-польски?
   - Да, это такие бильярдные шарики, сваренные в кипятке, - ухмыльнулся он.
   - Ну, спасибо! - возмутился Вышинский.
   Я готов был держать пари, что Шапиро - единственный человек в этом городе, который мог без ущерба для себя выйти из стычки с Вышинским по поводу польской кухни.
   Официантка принесла три тарелки дымящегося супа, в каждой из которых лежало по два куска аппетитно пахнущего "креплаха" из хорошего кошерного мяса.
   - Так что произошло? - спросил Шапиро.
   - Я не знаю, куда девался Билл. На рынке я обнаружил Дону. Она послала меня ко всем чертям, умоляя оставить их в покое.
   - Вы объяснили ей наш план?
   - Да.
   - И сказали о намерениях Диких Ангелов?
   - Да. Двоих из них мы уже видели примерно полчаса назад.
   Шапиро покачал головой.
   - Понимаю.
   Суп, как и сулил его аромат, оказался превосходным. Мы поглощали его с большим аппетитом, особенно Вышинский.
   - А Билл... В чем вы собираетесь его обвинить?
   - В покушении на общественную нравственность. Мы неплохо знаем, что происходит в фотостудии, а Билл несколько раз сам там позировал.
   - Это не так страшно. И какую сумму составит штраф?
   Он пожал плечами.
   - Тридцать, сорок долларов.
   - Дона его вытащит. Такая сумма у неё найдется. Я видел собственными глазами.
   - Только после того, как я все из него выжму, - посулил Шапиро. - А на это понадобится время... Может быть, до четырех - пяти утра.
   Вышинский заказал ещё тарелку супа.
   - Не хотите попробовать "кишке"? - спросил его Шапиро.
   - Это еврейские сосиски, - пояснил Вышинский. - Нет, мне мацу и молочка.
   Шапиро усмехнулся.
   - Это станет для Билла ударом, - заметил я. - Вы не могли бы придумать что-то другое?
   - Возможно. Я ещё не знаю, стану ли выдвигать обвинение. Однако все зависит только от меня: прокурор предоставил мне свободу действий.
   - А как вы думаете, с чего бы Диким Ангелам понадобилась его шкура?
   Шапиро открыл было рот, потом огляделся по сторонам и вновь его закрыл. На нас выжидательно поглядывали окружающие.
   - Давайте перейдем в машину, - предложил он. - Джо, ты найдешь нас там.
   Вышинский кивком подтвердил, что понял.
   Шапиро заплатил за себя и Вышинского, протянул было руку к моему счету, но потом покачал головой.
   - По вашему платить не буду. Вам возместят издержки.
   - Совершенно верно. Кроме того, я не хочу иметь долги перед полицией Лос-Анжелеса.
   Он ухмыльнулся, мы расплатились, сползли с табуретов и вышли на улицу. Их машина стояла за углом, и мы устроились на заднем сиденьи. Шапиро помрачнел и не стал терять времени на предисловие.