По этому поводу Чарлей сказал, что это самообман, так как в случае нападения индейцы, конечно, займутся его гривой, какой бы она ни была.
- Не радуйтесь, - вмешался капитан Бюркэ, - когда однажды индейцам попался в плен совсем плешивый белый офицер, они решили в животе у него кипятить воду, чтобы как-то возместить недостачу.
Марк Мэггер неудержимо хохотал.
- Ладно, ладно, - сказал он. - Разве подобные вещи могут случиться с настоящими газетчиками? Мы всегда сумеем выпутаться из беды. Припомните Мак Гахну, вступившего в Хиву за два дня до появления русских казаков, Станлея, прошедшего Африку насквозь... Что касается меня, то я берусь проникнуть, днем или ночью, это все равно, - в лагерь индейцев и выйти оттуда здравым и невредимым. Мне уже это удавалось, и я хочу попробовать еще раз.
- Что же это вы ничего не пьете, любезный Марк? Что вы предпочитаете?
- Покорно благодарю, я ничего, кроме воды, немного подкрашенной, и то за едой, не пью, - ответил корреспондент.
- Пожалуйста, не церемоньтесь с нами.
В это время вошел лейтенант Пейтон и сказал:
- Комендант желает побеседовать с вами, милостивый государь!
Мэггер встал и последовал за офицером.
- Должно быть, есть что-нибудь новенькое, - сказал молодой офицер, провожая корреспондента к коменданту.
- Да, - ответил тот, - моя газета имела кое-какую информацию, и меня послали получше разузнать об этом деле на месте. Правительство намерено занять территорию Черный Рог, и на этой неделе 12-й полк будет послан в Дакоту.
- Не хотите ли сигаретку? - предложил офицер. - Мы успеем выкурить, пока дойдем до коменданта.
- Нет, благодарю, я не курю. Табак ослабляет зрение и возбуждает нервную систему, а я следующей ночью должен хорошо владеть собой.
- Как! Вы думаете этой же ночью выехать, несмотря на передвижение краснокожих, о котором у нас имеются известия?
- Ах, Боже мой, да ведь я за этим-то и приехал! Все полученные мною сведения дают повод предполагать, что готовится крупное восстание. Индейцы в огромном числе покинули свои становища на севере под предлогом охоты; пунктом соединения, кажется, избраны высоты Желтые Камни. Говорят о каком-то белом, который их смущает и старается взбунтовать. Наконец, по разным приметам я заключаю, что у них собирается большой совет где-то неподалеку, и я намерен присутствовать на этом совете.
Лейтенант внезапно остановился и воззрился на газетчика.
- Вы говорите серьезно? - воскликнул он. - Ведь в целой армии не найдется офицера, который рискнул бы на такое предприятие. Что же, в специальных корреспондентах бес сидит, что ли?..
- Да нет же, нет... - спокойно ответил Мэггер. - Все дело в том, чтобы первому получить эти новости. Если бы я смог дать в моей газете подробный отчет о совете, это увеличило бы розничную продажу на несколько тысяч экземпляров, так как, сами понимаете, другие газеты вряд ли будут располагать информацией об этом сборище!
- Действительно, это так, - согласился поручик, внутренне спрашивая себя, не с сумасшедшим ли он имеет дело.
Комендант Сент-Ор квартировал отдельно от других, в очень приличном доме. Со своей большой швейцарской крышей и широким балконом дом этот имел даже претензию на архитектурные достоинства, отличавшие его не только от казарм, погребов и цейхгаузов, но даже и от офицерских домиков. Все упомянутые постройки были из сосновых бревен, квадратно отесанных, под соломенной крышей; стены и крыши ослепительно блестели под палящими лучами солнца. На вершине высокой мачты, поставленной в середине большого двора, развевался государственный флаг. Между постройками возвышались земляные валы, мелькали часовые на постах, а дальше во все стороны виднелась бесплодная и пустынная равнина. Таков был форт Лукут.
В то время как Мэггер приехал в форт, в первом этаже дома с балконом, перед рабочим столом, сидел молодой еще человек с энергичным и выразительным лицом; на погонах его офицерской блузы был значок, говоривший о звании старшего офицера, - это и был сам комендант.
В широкое окно, перед которым стоял стол, был виден весь форт как на ладони. Стены комнат были увешаны охотничьими трофеями: головами бизонов и антилоп вперемежку с рогами горного барана, разного рода оружием и портретами. Если к этому прибавить, что вся мебель была покрыта шкурами различных животных, то легко будет заключить, что обладатель этого жилья, полковник Сент-Ор, комендант форта Лукута - страстный охотник, и такое заключение будет правильным.
Он занят в настоящую минуту приведением в порядок своих дневных записей. Жена Сент-Ора сидит подле и молча вышивает. Это молодая женщина 27-28 лет с чрезвычайно кроткими чертами лица, темными волосами, приподнятыми по-испански на высоком гребне и сзади наполовину покрытыми черной кружевной мантильей.
- Ты говорил мне как-то, - вдруг сказала она, - что у нас в этом месяце будут визиты. А потом уже об этом и речи не было.
- Да, душа моя, - сказал комендант, подняв голову. - Судья Брэнтон и семья его собирались к нам. По крайней мере, они мне это обещали. Ты знаешь, как они были любезны со мной, когда я был призван в комиссию в Вест-Пойнте. Они вполне официально дали обещание провести у нас в форте целую неделю во время своей летней поездки. Тебе будет очень приятно, я полагаю, познакомиться с мисс Жюльетой Брэнтон и ее кузиной, мисс Нетти Дашвуд...
Едва комендант принялся опять за свои занятия, как в дверь постучали.
- Войдите! - сказал он.
Это был поручик Чарльз Пейтон, адъютант коменданта форта.
- Депеши, господин полковник, только что привезенные господином Мэггером, корреспондентом газеты "Геральд".
Комендант Сент-Ор немедленно вскрыл большой конверт с казенной печатью, а адъютант стоял, ожидая приказаний.
- Сочту себя счастливым увидеть господина Марка Мэггера, - произнес полковник, пробежав полученную депешу. - Не потрудитесь ли вы, любезный Пейтон, привести мне его сюда?
Офицер собрался уходить.
- Минутку, - сказал отрывисто полковник. - Сегодня утром при рапорте вы мне сказали, что дежурный офицер отсутствовал при чистке лошадей?
- Да, господин полковник.
- Кто этот офицер?
- Капитан Сент-Ор.
- Узнали вы, есть ли у него законное оправдание неявки?
- Да, полковник, я спрашивал. Он говорит, что не слышал сигнальной трубы.
- Хорошо-с. Прикажите ему идти под арест.
- Господин полковник, капитан Сент-Ор уже под арестом.
- Прибавить еще восемь дней... Двух таких, как мой брат, офицеров достаточно, чтобы разрушить всякую дисциплину в полку.
Поручик поклонился. Госпожа Сент-Ор сочла необходимым вступиться.
- Как, мой друг, ты еще продолжил арест бедного Джима? - заговорила она умоляющим голосом.
Но комендант, не отвечая ей прямо, сказал:
- Поручик, вы слышали мои приказания?
Офицер по-военному повернул налево кругом и вышел. Госпожа Сент-Ор с глубоким вздохом опустила голову к вышиванию.
- А у нас, милая Эльси, новости, - сказал нежным голосом полковник, как только они остались вдвоем. - Правительство думает, как и я, что среди индейцев бродит желание взбунтоваться. Поговаривают о каком-то белом, который, по непонятному заблуждению, задумал соединить все племена против нас, и мне дают знать о скором прибытии колонны в подкрепление. Наш форт будет местом соединения войск.
Госпожа Сент-Ор ничего не отвечала. Новость, очевидно, не заключала в себе ничего для нее приятного, и вместе с тем ей хотелось показать, что она сердится на мужа за строгость его к брату.
Несколько минут длилось молчание. Комендант прохаживался взад и вперед по кабинету, глубоко погруженный в свои думы; затем, подойдя к жене, сказал:
- Не сердись на меня, Эльси. Я приведу твоего милого Джима вечером к обеду.
Кроткое лицо госпожи Сент-Ор тотчас просияло.
- О, я знаю, что ты не можешь быть жестоким.
- Я только выйду и сейчас вернусь; если в это время придет господин Мэггер, попроси его подождать.
Взяв свою большую белую шляпу, полковник немедля пошел к офицерским квартирам. Он шел быстро, посвистывая, по-видимому, очень озабоченный, что, впрочем, не мешало ему отдавать честь всем попадавшимся ему часовым.
У порога одного из домиков он остановился и спросил солдата, чистившего сапоги:
- Капитан Сент-Ор у себя?
- Так точно, - ответил ординарец, оставив работу и вытянувшись в струнку перед начальством.
- Под арестом?
- Так точно, господин полковник.
- Как случилось, что он прозевал чистку лошадей?
- Это моя вина, господин полковник, - сказал солдат, моргнув, - я забыл доложить.
- Плохой же ты солдат. Я прикажу поставить тебя снаружи на часы и посмотрю, что индейцы сделают из твоей кожи на голове.
Бедный малый испугался и съежился, как бы желая провалиться сквозь землю. А полковник поднялся на три ступени и отворил дверь в скромную комнату, где молодой офицер в домашнем халате покачивался в низком кресле со страшно скучающим видом и с сигарой в зубах.
- Джим, друг мой, Эльси просит тебя прийти к обеду сегодня, - сказал полковник. - Коменданта не будет; но я слышал, что он отдаст приказ в шесть часов выпустить капитана Сент-Ора из-под ареста.
- Комендант - старая тряпка, - сказал молодой человек, слегка улыбаясь. Уверяю вас, мой милый, что я сегодня же вечером буду просить о переводе.
- А я тебе говорю, что ничего из этого не выйдет, и ты никуда не уедешь. Так в 6 часов, решено, слышишь?
И он поспешно вышел.
Через две минуты Пейтон ввел Марка Мэггера к коменданту и оставил их вдвоем совещаться.
Глава 5
ПОДКРЕПЛЕНИЕ
Комендант, полковник Сент-Ор, в своей большой белой шляпе и при шпаге, стоит в воротах форта и глядит вдаль на равнину, покрытую короткой, выжженной солнцем травой. Сигнальный рожок дал знать о приближении ожидаемого подкрепления. Адъютант Пейтон держит на поводу большого вороного коня, а полковник направляет лорнет на приближающуюся кавалерийскую колонну. Оружие блестит на солнце; за всадниками тянется вереница белых повозок военного обоза.
Неподалеку, справа от форта, виднеются два индейских шалаша, или вигвама, покрытых буйволовыми шкурами. Подле шалашей играют с полдюжины ребятишек, совершенно голых, с большими животами и длинными волосами, почти закрывающими лицо. Две безобразные старухи, истые колдуньи, болтают, усевшись перед шкурой буйвола, с которой они соскребают остатки мяса; рослый индеец, завернувшийся в грязное одеяло, спит или притворяется спящим, - и все это шагах в пятидесяти от крепости.
По правде сказать, нет решительно ничего занимательного или интересного в картине, которую представляют из себя эти "дети безбрежных равнин". Это просто несчастные существа, неопрятные, нечто вроде нищих, снующие всегда у ворот поселений европейцев, готовые за водку на все что угодно; последние представители несчастного племени, которое скоро исчезнет с лица земли.
Комендант Сент-Ор обращал на них так же мало внимания, как на мух, да и солдаты его так привыкли к этому зрелищу, что как будто не замечали их.
- Это, должно быть, колонна Вестбрука! - сказал комендант адъютанту, опустив лорнет. - Сколько человек указано в депеше?
- Пять эскадронов 12-го драгунского, полковник Чарлтин приведет два из форта Ларами и три роты 44-го линейного.
- Да, совершенно верно, - сказал полковник, снова лорнируя колонну. - Да где же этот разбойник Ильяс? Кончит ли он, наконец, седлать мою лошадь?
- Вот он, ведет ее, - произнес молодой подпоручик, выступая вперед. - Не позволите ли мне, господин полковник, быть вашим ординарцем?
- Охотно, мой милый Гевит, если у вас нет дела более серьезного.
Гевит только что прибыл из Вест-Пойнта и находился еще в пылу первого энтузиазма.
В эту минуту вестовой подвел прекрасного коня, оседланного по-парадному. У коменданта была страсть к хорошим лошадям. Подведенный конь был не из особенно смирных и поартачился, прежде чем дал седоку устроиться в седле; но узда была в опытных и умелых руках, и ретивый конь минуты через две-три признал себя побежденным. Полковник был из числа тех немногих, которые умеют не только хорошо ездить верхом, но и грациозно держаться в седле. Он казался пришитым к седлу, и когда лошадь танцевала под ним и поднималась на дыбы - он так изгибал свой красивый стан, что, казалось, составлял с лошадью одно целое.
Пейтон и Гевит тоже сели на коней, и все трое, отпустив поводья, пустились марш-маршем по полям. Колонна приостановилась, и по данному сигналу всадники выровнялись рядами. В ту минуту, когда полковник с двумя адъютантами подскакал к ним, солдаты представляли плотную и неподвижную массу в облаках пыли. Перед колонной стоял майор Вестбрук с саблей наголо.
Едва полковник остановился в двадцати шагах, как раздалась короткая команда:
- Слушай! На-плечо!
Раздался шум вынимаемого из ножен оружия, мелькнули лезвия, и настала мертвая тишина, между тем как весь ряд сабель сверкал под лучами заходящего солнца.
Майор Вестбрук отсалютовал шпагой и громко сказал:
- Господин полковник, имею честь ожидать ваших приказаний. Угодно вам сделать смотр колонн?
- Я затем и приехал, - сказал комендант, ответив на приветствие.
- Слушай! На-кра-ул!
Майор присоединился к свите коменданта, и тот медленно поехал вдоль строя.
Драгуны по большей части имели хороший вид, но загорелые и решительные лица мало отвечали, по крайней мере внешне, понятию европейца о солдате вообще.
Люди одного эскадрона были в черных шляпах, другого - в серых, третьего в соломенных и, наконец, последнего - в полотняных фуражках. Голубые блузы были почти у всех форменные, но зато обувь была так же разнообразна, как и головные уборы. На одних были обыкновенные сапоги, на других - ботфорты, а у иных холщовые брюки были заправлены в какие-то полуботинки.
Лошади были навьючены довольно легко, но все-таки заметно утомлены огромным переходом в 450 миль за три недели. Длинная вереница обоза составляла арьергард.
Что касается офицеров, то они были одеты, кажется, хуже солдат. Капитан Грюнтей, например, был одет во фланелевый китель когда-то голубого цвета, обратившийся теперь в рыжий; впрочем, под ним был прекрасный гнедой конь. Направо от Грюнтея высилась толстая фигура поручика Корнелиуса Ван Дика, с трудом державшегося в седле. На фоне серой блузы резко выделялось широкое, налитое кровью лицо, опухшее от чересчур усердных возлияний на последнем отдыхе.
Подпоручик Франк Армстронг, стоявший на левом фланге, был единственный офицер из всего отряда, одетый в походную форму по уставу.
Комендант одобрительно улыбнулся, проезжая подле него, и насупился, увидя странную фигуру Ван Дика.
- Господин майор, - сказал он строгим тоном, - надеюсь, ваши офицеры примут к сведению, что так вести себя в укреплении Лукут нельзя.
- Капитан, - сказал он, обращаясь к Грюнтею, - придя на место, тотчас посадить под арест этого офицера...
Лицо капитана вытянулось, когда он отвечал:
- Слушаю, господин полковник!
Комендант продолжал смотр под неприятным впечатлением от увиденного. Объехав весь строй, он холодно поклонился майору Вестбруку и сказал:
- Расположите ваших людей по северной стене, майор. Вы найдете там воду и дрова, приготовленные в достаточном количестве по моему приказанию. Обоз я осмотрю после. Прощайте, майор. Сабли сдадите на склад, прежде пойдете на рекогносцировку.
После этих слов комендант пустил лошадь рысью и удалился вместе с адъютантами, оставив майора впереди колонны.
Но проехав с четверть мили, он вернулся явно переменившись.
- Майор, на пару слов! - закричал он улыбаясь.
Драгунский майор выступил вперед, явно не готовый улыбнуться в ответ. Комендант, как бы не замечая его надутого вида, сказал:
- Я надеюсь, вы и ваши офицеры сегодня же вечером познакомитесь с миссис Сент-Ор.
- Мы не позволим себе уклониться от этой приятной обязанности, - отвечал сдержанным тоном майор.
- Надеюсь, что эта обязанность обратится в удовольствие, - сердечно произнес капитан. - Ну, полноте, майор, мы слишком хорошо знакомы и слишком уважаем друг друга, чтобы сердиться за выговор по службе. Вестбрук - мой старый товарищ. Я не забыл того капитана 12-го драгунского, который в сражении под Буль-Руком своим примером преподал мне первый урок на поле битвы. Я не забуду, что всем вам обязан, несмотря на то, что ко мне судьба была благосклоннее, чем к вам.
Майор, видимо, тронутый этой сердечной речью, протянул коменданту руку, а тот ее крепко пожал и уехал.
В сопровождении своих адъютантов полковник скакал по дороге к форту, как вдруг индеец, лежавший на самой дороге, быстро вскочил и с криком ужаса бросился в сторону. На него наскочила лошадь подпоручика Гевита и не раздавила его только потому, что краснокожий из чувства самосохранения накинул на голову лошади бывшее в его руках одеяло. Лошадь метнулась в сторону и чуть не вышибла седока из седла.
Справившись с лошадью, Гевит бросился в погоню за индейцем и осыпал его ударами хлыста.
- Подлая собака! - кричал он. - Я тебе покажу, как пугать лошадей!
Несчастный дикарь бежал с воем в свой шалаш, а Гевит, отсчитав в азарте еще несколько ударов, вернулся к своим и смеясь сказал:
- Вот уж этот в другой раз не отважится пугать чью-нибудь лошадь, ручаюсь.
Комендант, скакавший впереди, был уже в форте и не видел этой сцены; но Пейтон, видевший все, остановился и, не будучи в состоянии удержаться, сказал товарищу;
- Вы были чересчур жестоки к этому несчастному, Гевит! Я не допускаю мысли, что он бросил одеяло с целью испугать лошадь.
- Ничего, - ответил Гевит, - этим проклятым краснокожим не мешает время от времени преподать урок, а несколько ударов хлыста укрощают их темперамент. Что до меня, то я испытываю истинное удовольствие, укрощая их; терпеть не могу этого разрисованного исчадия!
- Что вам сделали эти бедные существа? - спросил адъютант. - Несчастные быстро исчезают, жизнь их и без того тяжела, нет надобности делать ее еще тяжелее. Этот человек, которого вы избили, был в свое время храбрым воином...
- Полноте, Пейтон, перестаньте их защищать. И я верил в благородство индейцев, когда зачитывался Фенимором Купером; но с тех пор, как я узнал их близко, скажу вам откровенно, что все они: мужчины, женщины и дети, одинаково внушают мне отвращение.
- Вы не правы, говоря так, - грустно сказал Пейтон, - кто сказал вам, что вы были бы лучше, находясь в таком же как они несчастном положении?
Неизвестно, удалось ли адъютанту возбудить раскаяние и чувство человечности в сердце товарища.
Очень может быть, так как подпоручик не вымолвил больше ни слова и со сконфуженным видом въехал в ворота крепости.
Два дня спустя после вступления колонны в Лукут полковник Сент-Ор, будучи не из тех начальников, которые оставляют войска в бездействии, назначил каждому эскадрону занятия, и таким образом поручик Корнелиус Ван Дик и подпоручик Армстронг очутились в одном отряде, назначенном в ночную экспедицию.
Надо было провести разведку на определенном расстоянии от крепости. Ван Дик, имевший трехлетний опыт военной службы, должен был руководить действиями отряда, в помощь которому в качестве проводников были приданы двенадцать индейцев из племени павниев.
Комендант Сент-Ор завел прекрасный обычай не выпускать из крепости даже самого маленького отряда без строгого осмотра; предосторожность эта имела особенно важное значение с войском, ему почти незнакомым.
Было около 11 часов вечера, когда он для этой цели вышел на плац.
Все в укреплении было темно и тихо, огни давно погашены, а луна еще не светила маленькому отряду, выстроенному на плацу и готовому в поход.
Тут было всего-навсего не более тридцати драгун. Перед этой неподвижной массой ординарец нес большой фонарь, и свет от него вместе с другим огоньком от сигары в зубах полковника - медленно переходил от одного ряда к другому, так как полковник останавливался перед каждым человеком и внимательно его осматривал. Он не говорил ни слова и только изредка, по свойственной ему привычке, хрустел пальцами.
Позади него, на приличном расстоянии, двигались Ван Дик и Армстронг; последний - с длинным палашом, а прочие драгуны - с карабинами и парой револьверов за поясом, по-американски. Благодаря отсутствию сабель, в отряде не было лязга и шума, и это придавало людям вид призраков.
Окончив осмотр, комендант приблизился к офицерам и сказал Армстронгу:
- Вы хорошо сделаете, если оставите вашу саблю в крепости. Она делает много шума и мало пригодна для ночных разведок.
И когда сконфуженный молодой человек повернулся, чтобы исполнить данное ему приказание, полковник добросердечно прибавил:
- Это, видите ли, моя мания. Не все одного со мною мнения, но я убежден, что мое мнение справедливо. Отправляйтесь же, вы успеете вернуться прежде, чем будет дан сигнал к выступлению.
Он знал, что каждый из них должен был быть готов проявить и отвагу и великодушную готовность жертвовать собой, но он не высказал своей мысли. Комендант обратился к Ван Дику:
- Господин поручик, - сказал он, - помните: Красная Стрела, индеец, который стоит последним на правом фланге, самый ловкий из всех ищеек. Прошу вас: как можно больше благоразумия в сношениях с этими людьми. Они ужасно чувствительны к малейшим обидам и в то же время способны пользоваться слабостями других. Именно к ним можно применить правило: управлять нужно железной рукой в бархатной перчатке. Впрочем, я уверен, что все пойдет как по маслу и что вы не встретите серьезных затруднений. Прощайте, господа, и дай Бог успеха. По моему расчету, в воскресенье утром вы должны быть на берегах Антилопы.
Ван Дик поклонился и пошел к своей лошади. Комендант обернулся к Армстронгу:
- В добрый час, дитя мое! - сказал он нежным голосом, протягивая ему руку. - Вверьтесь вашей звезде, и вы сделаете честь - я в том уверен - нашей старой школе в Вест-Пойнте. Прощайте...
Франк Армстронг был так тронут этим напутствием, что слезы подступили к горлу, и он растроганно произнес:
- Прощайте, господин комендант! Благодарю вас, благодарю...
Тут раздался голос Ван Дика: он командовал сдвоить ряды. Последовал топот лошадиных копыт по высохшей траве, затем пауза, затем новая команда: "Вперед! Шагом марш!" - и маленький отряд тихо направился к воротам форта и пропал во мраке. Комендант остался на месте и провожал уходивших. И только когда последний солдат исчез в темноте, он повернул к дому. Идя домой, он хрустел пальцами и говорил про себя:
"У этого юноши какое-то необычное выражение глаз. Ну, а что касается Ван Дика, похоже, если кожа с его головы и останется в руках индейцев, это может случиться только, когда лошадь не успеет вынести его с поля битвы; если только краснокожие не застанут его отуманенным винными парами. Ах, это вино, вино, проклятое вино!"
Глава 6
ВЕЧЕР У КОМЕНДАНТА
В следующую субботу, около десяти часов вечера, был праздник в главной квартире коменданта, и обе залы миссис Сент-Ор были полны гостей.
По правде сказать, мужчины - и главным образом офицеры - преобладали, впрочем, было около двадцати дам: одни - постоянные обитательницы форта, другие - их знакомые, с мужьями и братьями.
Весь этот люд явился сюда, преследуя различные цели: одних пленяла обещанная большая охота, других - возможность купить выгодно участки окрестных лугов; наконец, многих - просто любопытство.
- Миссис Пейтон, - говорил подпоручик Гевит молодой женщине, входившей в залу, - обращаюсь к вам и ищу вашего содействия: мисс Брэнт не верит мне, что дамы вместе с нами отправляются на охоту с борзыми.
- Так и есть, - ответила улыбаясь миссис Пейтон. - Что касается меня, то я всегда сопровождаю мужа на охоту, правда, не беру с собой ружья. Но некоторые дамы являются с оружием и не далее как в прошлом месяце одна девушка из Кентукки, бывшая с нами, убила трех буйволов.
Жюльета Брэнтон была возмущена подобным подвигом, а ее кузина Нетти воскликнула:
- Правда? Трех буйволов, своими руками? Воображаю, как она этим гордилась! Надо мне попробовать убить хотя бы одного на большой охоте, которую нам обещает комендант.
- Если только вы возьмете проводником меня, то убьете двух, - уверял ее Гевит.
- А я, - возразил весело поручик Пейтон, - советую вам заручиться покровительством такого старого проныры, как я, если не хотите вернуться с охоты с пустыми руками.
В эту минуту миссис Сент-Ор подошла к разговаривавшим.
- Мисс Жюльета, я право в отчаянии, - сказала она, - но комендант говорит, что он вынужден немного отложить охоту... всего на несколько дней, до тех пор, пока одна или две рекогносцировки очистят местность от появляющихся там и сям индейцев, а в ожидании вы должны довольствоваться охотой с борзыми на зайцев в окрестностях форта. Принимали ли вы когда-нибудь участие в такой охоте?
- Никогда еще!
- Это очень интересно, и у мужа моего превосходные собаки. Но, вероятно, мисс Нетти Дашвуд трудно будет довольствоваться такой смиренной дичью.
- Что же делать, - со вздохом сказала Нетти. - Я надеюсь все-таки, что эти несносные индейцы уберутся и очистят для нас место.
- Будьте уверены, что и мы надеемся на это, - произнесла миссис Сент-Ор с некоторой грустью в голосе. - А что, если мы оставим охоту и займемся немного музыкой? Мисс Жюльета, не споете ли вы нам что-нибудь?..
Жюльета не заставила себя просить, встала и подошла к роялю, а за ней целый рой поклонников.
- Не радуйтесь, - вмешался капитан Бюркэ, - когда однажды индейцам попался в плен совсем плешивый белый офицер, они решили в животе у него кипятить воду, чтобы как-то возместить недостачу.
Марк Мэггер неудержимо хохотал.
- Ладно, ладно, - сказал он. - Разве подобные вещи могут случиться с настоящими газетчиками? Мы всегда сумеем выпутаться из беды. Припомните Мак Гахну, вступившего в Хиву за два дня до появления русских казаков, Станлея, прошедшего Африку насквозь... Что касается меня, то я берусь проникнуть, днем или ночью, это все равно, - в лагерь индейцев и выйти оттуда здравым и невредимым. Мне уже это удавалось, и я хочу попробовать еще раз.
- Что же это вы ничего не пьете, любезный Марк? Что вы предпочитаете?
- Покорно благодарю, я ничего, кроме воды, немного подкрашенной, и то за едой, не пью, - ответил корреспондент.
- Пожалуйста, не церемоньтесь с нами.
В это время вошел лейтенант Пейтон и сказал:
- Комендант желает побеседовать с вами, милостивый государь!
Мэггер встал и последовал за офицером.
- Должно быть, есть что-нибудь новенькое, - сказал молодой офицер, провожая корреспондента к коменданту.
- Да, - ответил тот, - моя газета имела кое-какую информацию, и меня послали получше разузнать об этом деле на месте. Правительство намерено занять территорию Черный Рог, и на этой неделе 12-й полк будет послан в Дакоту.
- Не хотите ли сигаретку? - предложил офицер. - Мы успеем выкурить, пока дойдем до коменданта.
- Нет, благодарю, я не курю. Табак ослабляет зрение и возбуждает нервную систему, а я следующей ночью должен хорошо владеть собой.
- Как! Вы думаете этой же ночью выехать, несмотря на передвижение краснокожих, о котором у нас имеются известия?
- Ах, Боже мой, да ведь я за этим-то и приехал! Все полученные мною сведения дают повод предполагать, что готовится крупное восстание. Индейцы в огромном числе покинули свои становища на севере под предлогом охоты; пунктом соединения, кажется, избраны высоты Желтые Камни. Говорят о каком-то белом, который их смущает и старается взбунтовать. Наконец, по разным приметам я заключаю, что у них собирается большой совет где-то неподалеку, и я намерен присутствовать на этом совете.
Лейтенант внезапно остановился и воззрился на газетчика.
- Вы говорите серьезно? - воскликнул он. - Ведь в целой армии не найдется офицера, который рискнул бы на такое предприятие. Что же, в специальных корреспондентах бес сидит, что ли?..
- Да нет же, нет... - спокойно ответил Мэггер. - Все дело в том, чтобы первому получить эти новости. Если бы я смог дать в моей газете подробный отчет о совете, это увеличило бы розничную продажу на несколько тысяч экземпляров, так как, сами понимаете, другие газеты вряд ли будут располагать информацией об этом сборище!
- Действительно, это так, - согласился поручик, внутренне спрашивая себя, не с сумасшедшим ли он имеет дело.
Комендант Сент-Ор квартировал отдельно от других, в очень приличном доме. Со своей большой швейцарской крышей и широким балконом дом этот имел даже претензию на архитектурные достоинства, отличавшие его не только от казарм, погребов и цейхгаузов, но даже и от офицерских домиков. Все упомянутые постройки были из сосновых бревен, квадратно отесанных, под соломенной крышей; стены и крыши ослепительно блестели под палящими лучами солнца. На вершине высокой мачты, поставленной в середине большого двора, развевался государственный флаг. Между постройками возвышались земляные валы, мелькали часовые на постах, а дальше во все стороны виднелась бесплодная и пустынная равнина. Таков был форт Лукут.
В то время как Мэггер приехал в форт, в первом этаже дома с балконом, перед рабочим столом, сидел молодой еще человек с энергичным и выразительным лицом; на погонах его офицерской блузы был значок, говоривший о звании старшего офицера, - это и был сам комендант.
В широкое окно, перед которым стоял стол, был виден весь форт как на ладони. Стены комнат были увешаны охотничьими трофеями: головами бизонов и антилоп вперемежку с рогами горного барана, разного рода оружием и портретами. Если к этому прибавить, что вся мебель была покрыта шкурами различных животных, то легко будет заключить, что обладатель этого жилья, полковник Сент-Ор, комендант форта Лукута - страстный охотник, и такое заключение будет правильным.
Он занят в настоящую минуту приведением в порядок своих дневных записей. Жена Сент-Ора сидит подле и молча вышивает. Это молодая женщина 27-28 лет с чрезвычайно кроткими чертами лица, темными волосами, приподнятыми по-испански на высоком гребне и сзади наполовину покрытыми черной кружевной мантильей.
- Ты говорил мне как-то, - вдруг сказала она, - что у нас в этом месяце будут визиты. А потом уже об этом и речи не было.
- Да, душа моя, - сказал комендант, подняв голову. - Судья Брэнтон и семья его собирались к нам. По крайней мере, они мне это обещали. Ты знаешь, как они были любезны со мной, когда я был призван в комиссию в Вест-Пойнте. Они вполне официально дали обещание провести у нас в форте целую неделю во время своей летней поездки. Тебе будет очень приятно, я полагаю, познакомиться с мисс Жюльетой Брэнтон и ее кузиной, мисс Нетти Дашвуд...
Едва комендант принялся опять за свои занятия, как в дверь постучали.
- Войдите! - сказал он.
Это был поручик Чарльз Пейтон, адъютант коменданта форта.
- Депеши, господин полковник, только что привезенные господином Мэггером, корреспондентом газеты "Геральд".
Комендант Сент-Ор немедленно вскрыл большой конверт с казенной печатью, а адъютант стоял, ожидая приказаний.
- Сочту себя счастливым увидеть господина Марка Мэггера, - произнес полковник, пробежав полученную депешу. - Не потрудитесь ли вы, любезный Пейтон, привести мне его сюда?
Офицер собрался уходить.
- Минутку, - сказал отрывисто полковник. - Сегодня утром при рапорте вы мне сказали, что дежурный офицер отсутствовал при чистке лошадей?
- Да, господин полковник.
- Кто этот офицер?
- Капитан Сент-Ор.
- Узнали вы, есть ли у него законное оправдание неявки?
- Да, полковник, я спрашивал. Он говорит, что не слышал сигнальной трубы.
- Хорошо-с. Прикажите ему идти под арест.
- Господин полковник, капитан Сент-Ор уже под арестом.
- Прибавить еще восемь дней... Двух таких, как мой брат, офицеров достаточно, чтобы разрушить всякую дисциплину в полку.
Поручик поклонился. Госпожа Сент-Ор сочла необходимым вступиться.
- Как, мой друг, ты еще продолжил арест бедного Джима? - заговорила она умоляющим голосом.
Но комендант, не отвечая ей прямо, сказал:
- Поручик, вы слышали мои приказания?
Офицер по-военному повернул налево кругом и вышел. Госпожа Сент-Ор с глубоким вздохом опустила голову к вышиванию.
- А у нас, милая Эльси, новости, - сказал нежным голосом полковник, как только они остались вдвоем. - Правительство думает, как и я, что среди индейцев бродит желание взбунтоваться. Поговаривают о каком-то белом, который, по непонятному заблуждению, задумал соединить все племена против нас, и мне дают знать о скором прибытии колонны в подкрепление. Наш форт будет местом соединения войск.
Госпожа Сент-Ор ничего не отвечала. Новость, очевидно, не заключала в себе ничего для нее приятного, и вместе с тем ей хотелось показать, что она сердится на мужа за строгость его к брату.
Несколько минут длилось молчание. Комендант прохаживался взад и вперед по кабинету, глубоко погруженный в свои думы; затем, подойдя к жене, сказал:
- Не сердись на меня, Эльси. Я приведу твоего милого Джима вечером к обеду.
Кроткое лицо госпожи Сент-Ор тотчас просияло.
- О, я знаю, что ты не можешь быть жестоким.
- Я только выйду и сейчас вернусь; если в это время придет господин Мэггер, попроси его подождать.
Взяв свою большую белую шляпу, полковник немедля пошел к офицерским квартирам. Он шел быстро, посвистывая, по-видимому, очень озабоченный, что, впрочем, не мешало ему отдавать честь всем попадавшимся ему часовым.
У порога одного из домиков он остановился и спросил солдата, чистившего сапоги:
- Капитан Сент-Ор у себя?
- Так точно, - ответил ординарец, оставив работу и вытянувшись в струнку перед начальством.
- Под арестом?
- Так точно, господин полковник.
- Как случилось, что он прозевал чистку лошадей?
- Это моя вина, господин полковник, - сказал солдат, моргнув, - я забыл доложить.
- Плохой же ты солдат. Я прикажу поставить тебя снаружи на часы и посмотрю, что индейцы сделают из твоей кожи на голове.
Бедный малый испугался и съежился, как бы желая провалиться сквозь землю. А полковник поднялся на три ступени и отворил дверь в скромную комнату, где молодой офицер в домашнем халате покачивался в низком кресле со страшно скучающим видом и с сигарой в зубах.
- Джим, друг мой, Эльси просит тебя прийти к обеду сегодня, - сказал полковник. - Коменданта не будет; но я слышал, что он отдаст приказ в шесть часов выпустить капитана Сент-Ора из-под ареста.
- Комендант - старая тряпка, - сказал молодой человек, слегка улыбаясь. Уверяю вас, мой милый, что я сегодня же вечером буду просить о переводе.
- А я тебе говорю, что ничего из этого не выйдет, и ты никуда не уедешь. Так в 6 часов, решено, слышишь?
И он поспешно вышел.
Через две минуты Пейтон ввел Марка Мэггера к коменданту и оставил их вдвоем совещаться.
Глава 5
ПОДКРЕПЛЕНИЕ
Комендант, полковник Сент-Ор, в своей большой белой шляпе и при шпаге, стоит в воротах форта и глядит вдаль на равнину, покрытую короткой, выжженной солнцем травой. Сигнальный рожок дал знать о приближении ожидаемого подкрепления. Адъютант Пейтон держит на поводу большого вороного коня, а полковник направляет лорнет на приближающуюся кавалерийскую колонну. Оружие блестит на солнце; за всадниками тянется вереница белых повозок военного обоза.
Неподалеку, справа от форта, виднеются два индейских шалаша, или вигвама, покрытых буйволовыми шкурами. Подле шалашей играют с полдюжины ребятишек, совершенно голых, с большими животами и длинными волосами, почти закрывающими лицо. Две безобразные старухи, истые колдуньи, болтают, усевшись перед шкурой буйвола, с которой они соскребают остатки мяса; рослый индеец, завернувшийся в грязное одеяло, спит или притворяется спящим, - и все это шагах в пятидесяти от крепости.
По правде сказать, нет решительно ничего занимательного или интересного в картине, которую представляют из себя эти "дети безбрежных равнин". Это просто несчастные существа, неопрятные, нечто вроде нищих, снующие всегда у ворот поселений европейцев, готовые за водку на все что угодно; последние представители несчастного племени, которое скоро исчезнет с лица земли.
Комендант Сент-Ор обращал на них так же мало внимания, как на мух, да и солдаты его так привыкли к этому зрелищу, что как будто не замечали их.
- Это, должно быть, колонна Вестбрука! - сказал комендант адъютанту, опустив лорнет. - Сколько человек указано в депеше?
- Пять эскадронов 12-го драгунского, полковник Чарлтин приведет два из форта Ларами и три роты 44-го линейного.
- Да, совершенно верно, - сказал полковник, снова лорнируя колонну. - Да где же этот разбойник Ильяс? Кончит ли он, наконец, седлать мою лошадь?
- Вот он, ведет ее, - произнес молодой подпоручик, выступая вперед. - Не позволите ли мне, господин полковник, быть вашим ординарцем?
- Охотно, мой милый Гевит, если у вас нет дела более серьезного.
Гевит только что прибыл из Вест-Пойнта и находился еще в пылу первого энтузиазма.
В эту минуту вестовой подвел прекрасного коня, оседланного по-парадному. У коменданта была страсть к хорошим лошадям. Подведенный конь был не из особенно смирных и поартачился, прежде чем дал седоку устроиться в седле; но узда была в опытных и умелых руках, и ретивый конь минуты через две-три признал себя побежденным. Полковник был из числа тех немногих, которые умеют не только хорошо ездить верхом, но и грациозно держаться в седле. Он казался пришитым к седлу, и когда лошадь танцевала под ним и поднималась на дыбы - он так изгибал свой красивый стан, что, казалось, составлял с лошадью одно целое.
Пейтон и Гевит тоже сели на коней, и все трое, отпустив поводья, пустились марш-маршем по полям. Колонна приостановилась, и по данному сигналу всадники выровнялись рядами. В ту минуту, когда полковник с двумя адъютантами подскакал к ним, солдаты представляли плотную и неподвижную массу в облаках пыли. Перед колонной стоял майор Вестбрук с саблей наголо.
Едва полковник остановился в двадцати шагах, как раздалась короткая команда:
- Слушай! На-плечо!
Раздался шум вынимаемого из ножен оружия, мелькнули лезвия, и настала мертвая тишина, между тем как весь ряд сабель сверкал под лучами заходящего солнца.
Майор Вестбрук отсалютовал шпагой и громко сказал:
- Господин полковник, имею честь ожидать ваших приказаний. Угодно вам сделать смотр колонн?
- Я затем и приехал, - сказал комендант, ответив на приветствие.
- Слушай! На-кра-ул!
Майор присоединился к свите коменданта, и тот медленно поехал вдоль строя.
Драгуны по большей части имели хороший вид, но загорелые и решительные лица мало отвечали, по крайней мере внешне, понятию европейца о солдате вообще.
Люди одного эскадрона были в черных шляпах, другого - в серых, третьего в соломенных и, наконец, последнего - в полотняных фуражках. Голубые блузы были почти у всех форменные, но зато обувь была так же разнообразна, как и головные уборы. На одних были обыкновенные сапоги, на других - ботфорты, а у иных холщовые брюки были заправлены в какие-то полуботинки.
Лошади были навьючены довольно легко, но все-таки заметно утомлены огромным переходом в 450 миль за три недели. Длинная вереница обоза составляла арьергард.
Что касается офицеров, то они были одеты, кажется, хуже солдат. Капитан Грюнтей, например, был одет во фланелевый китель когда-то голубого цвета, обратившийся теперь в рыжий; впрочем, под ним был прекрасный гнедой конь. Направо от Грюнтея высилась толстая фигура поручика Корнелиуса Ван Дика, с трудом державшегося в седле. На фоне серой блузы резко выделялось широкое, налитое кровью лицо, опухшее от чересчур усердных возлияний на последнем отдыхе.
Подпоручик Франк Армстронг, стоявший на левом фланге, был единственный офицер из всего отряда, одетый в походную форму по уставу.
Комендант одобрительно улыбнулся, проезжая подле него, и насупился, увидя странную фигуру Ван Дика.
- Господин майор, - сказал он строгим тоном, - надеюсь, ваши офицеры примут к сведению, что так вести себя в укреплении Лукут нельзя.
- Капитан, - сказал он, обращаясь к Грюнтею, - придя на место, тотчас посадить под арест этого офицера...
Лицо капитана вытянулось, когда он отвечал:
- Слушаю, господин полковник!
Комендант продолжал смотр под неприятным впечатлением от увиденного. Объехав весь строй, он холодно поклонился майору Вестбруку и сказал:
- Расположите ваших людей по северной стене, майор. Вы найдете там воду и дрова, приготовленные в достаточном количестве по моему приказанию. Обоз я осмотрю после. Прощайте, майор. Сабли сдадите на склад, прежде пойдете на рекогносцировку.
После этих слов комендант пустил лошадь рысью и удалился вместе с адъютантами, оставив майора впереди колонны.
Но проехав с четверть мили, он вернулся явно переменившись.
- Майор, на пару слов! - закричал он улыбаясь.
Драгунский майор выступил вперед, явно не готовый улыбнуться в ответ. Комендант, как бы не замечая его надутого вида, сказал:
- Я надеюсь, вы и ваши офицеры сегодня же вечером познакомитесь с миссис Сент-Ор.
- Мы не позволим себе уклониться от этой приятной обязанности, - отвечал сдержанным тоном майор.
- Надеюсь, что эта обязанность обратится в удовольствие, - сердечно произнес капитан. - Ну, полноте, майор, мы слишком хорошо знакомы и слишком уважаем друг друга, чтобы сердиться за выговор по службе. Вестбрук - мой старый товарищ. Я не забыл того капитана 12-го драгунского, который в сражении под Буль-Руком своим примером преподал мне первый урок на поле битвы. Я не забуду, что всем вам обязан, несмотря на то, что ко мне судьба была благосклоннее, чем к вам.
Майор, видимо, тронутый этой сердечной речью, протянул коменданту руку, а тот ее крепко пожал и уехал.
В сопровождении своих адъютантов полковник скакал по дороге к форту, как вдруг индеец, лежавший на самой дороге, быстро вскочил и с криком ужаса бросился в сторону. На него наскочила лошадь подпоручика Гевита и не раздавила его только потому, что краснокожий из чувства самосохранения накинул на голову лошади бывшее в его руках одеяло. Лошадь метнулась в сторону и чуть не вышибла седока из седла.
Справившись с лошадью, Гевит бросился в погоню за индейцем и осыпал его ударами хлыста.
- Подлая собака! - кричал он. - Я тебе покажу, как пугать лошадей!
Несчастный дикарь бежал с воем в свой шалаш, а Гевит, отсчитав в азарте еще несколько ударов, вернулся к своим и смеясь сказал:
- Вот уж этот в другой раз не отважится пугать чью-нибудь лошадь, ручаюсь.
Комендант, скакавший впереди, был уже в форте и не видел этой сцены; но Пейтон, видевший все, остановился и, не будучи в состоянии удержаться, сказал товарищу;
- Вы были чересчур жестоки к этому несчастному, Гевит! Я не допускаю мысли, что он бросил одеяло с целью испугать лошадь.
- Ничего, - ответил Гевит, - этим проклятым краснокожим не мешает время от времени преподать урок, а несколько ударов хлыста укрощают их темперамент. Что до меня, то я испытываю истинное удовольствие, укрощая их; терпеть не могу этого разрисованного исчадия!
- Что вам сделали эти бедные существа? - спросил адъютант. - Несчастные быстро исчезают, жизнь их и без того тяжела, нет надобности делать ее еще тяжелее. Этот человек, которого вы избили, был в свое время храбрым воином...
- Полноте, Пейтон, перестаньте их защищать. И я верил в благородство индейцев, когда зачитывался Фенимором Купером; но с тех пор, как я узнал их близко, скажу вам откровенно, что все они: мужчины, женщины и дети, одинаково внушают мне отвращение.
- Вы не правы, говоря так, - грустно сказал Пейтон, - кто сказал вам, что вы были бы лучше, находясь в таком же как они несчастном положении?
Неизвестно, удалось ли адъютанту возбудить раскаяние и чувство человечности в сердце товарища.
Очень может быть, так как подпоручик не вымолвил больше ни слова и со сконфуженным видом въехал в ворота крепости.
Два дня спустя после вступления колонны в Лукут полковник Сент-Ор, будучи не из тех начальников, которые оставляют войска в бездействии, назначил каждому эскадрону занятия, и таким образом поручик Корнелиус Ван Дик и подпоручик Армстронг очутились в одном отряде, назначенном в ночную экспедицию.
Надо было провести разведку на определенном расстоянии от крепости. Ван Дик, имевший трехлетний опыт военной службы, должен был руководить действиями отряда, в помощь которому в качестве проводников были приданы двенадцать индейцев из племени павниев.
Комендант Сент-Ор завел прекрасный обычай не выпускать из крепости даже самого маленького отряда без строгого осмотра; предосторожность эта имела особенно важное значение с войском, ему почти незнакомым.
Было около 11 часов вечера, когда он для этой цели вышел на плац.
Все в укреплении было темно и тихо, огни давно погашены, а луна еще не светила маленькому отряду, выстроенному на плацу и готовому в поход.
Тут было всего-навсего не более тридцати драгун. Перед этой неподвижной массой ординарец нес большой фонарь, и свет от него вместе с другим огоньком от сигары в зубах полковника - медленно переходил от одного ряда к другому, так как полковник останавливался перед каждым человеком и внимательно его осматривал. Он не говорил ни слова и только изредка, по свойственной ему привычке, хрустел пальцами.
Позади него, на приличном расстоянии, двигались Ван Дик и Армстронг; последний - с длинным палашом, а прочие драгуны - с карабинами и парой револьверов за поясом, по-американски. Благодаря отсутствию сабель, в отряде не было лязга и шума, и это придавало людям вид призраков.
Окончив осмотр, комендант приблизился к офицерам и сказал Армстронгу:
- Вы хорошо сделаете, если оставите вашу саблю в крепости. Она делает много шума и мало пригодна для ночных разведок.
И когда сконфуженный молодой человек повернулся, чтобы исполнить данное ему приказание, полковник добросердечно прибавил:
- Это, видите ли, моя мания. Не все одного со мною мнения, но я убежден, что мое мнение справедливо. Отправляйтесь же, вы успеете вернуться прежде, чем будет дан сигнал к выступлению.
Он знал, что каждый из них должен был быть готов проявить и отвагу и великодушную готовность жертвовать собой, но он не высказал своей мысли. Комендант обратился к Ван Дику:
- Господин поручик, - сказал он, - помните: Красная Стрела, индеец, который стоит последним на правом фланге, самый ловкий из всех ищеек. Прошу вас: как можно больше благоразумия в сношениях с этими людьми. Они ужасно чувствительны к малейшим обидам и в то же время способны пользоваться слабостями других. Именно к ним можно применить правило: управлять нужно железной рукой в бархатной перчатке. Впрочем, я уверен, что все пойдет как по маслу и что вы не встретите серьезных затруднений. Прощайте, господа, и дай Бог успеха. По моему расчету, в воскресенье утром вы должны быть на берегах Антилопы.
Ван Дик поклонился и пошел к своей лошади. Комендант обернулся к Армстронгу:
- В добрый час, дитя мое! - сказал он нежным голосом, протягивая ему руку. - Вверьтесь вашей звезде, и вы сделаете честь - я в том уверен - нашей старой школе в Вест-Пойнте. Прощайте...
Франк Армстронг был так тронут этим напутствием, что слезы подступили к горлу, и он растроганно произнес:
- Прощайте, господин комендант! Благодарю вас, благодарю...
Тут раздался голос Ван Дика: он командовал сдвоить ряды. Последовал топот лошадиных копыт по высохшей траве, затем пауза, затем новая команда: "Вперед! Шагом марш!" - и маленький отряд тихо направился к воротам форта и пропал во мраке. Комендант остался на месте и провожал уходивших. И только когда последний солдат исчез в темноте, он повернул к дому. Идя домой, он хрустел пальцами и говорил про себя:
"У этого юноши какое-то необычное выражение глаз. Ну, а что касается Ван Дика, похоже, если кожа с его головы и останется в руках индейцев, это может случиться только, когда лошадь не успеет вынести его с поля битвы; если только краснокожие не застанут его отуманенным винными парами. Ах, это вино, вино, проклятое вино!"
Глава 6
ВЕЧЕР У КОМЕНДАНТА
В следующую субботу, около десяти часов вечера, был праздник в главной квартире коменданта, и обе залы миссис Сент-Ор были полны гостей.
По правде сказать, мужчины - и главным образом офицеры - преобладали, впрочем, было около двадцати дам: одни - постоянные обитательницы форта, другие - их знакомые, с мужьями и братьями.
Весь этот люд явился сюда, преследуя различные цели: одних пленяла обещанная большая охота, других - возможность купить выгодно участки окрестных лугов; наконец, многих - просто любопытство.
- Миссис Пейтон, - говорил подпоручик Гевит молодой женщине, входившей в залу, - обращаюсь к вам и ищу вашего содействия: мисс Брэнт не верит мне, что дамы вместе с нами отправляются на охоту с борзыми.
- Так и есть, - ответила улыбаясь миссис Пейтон. - Что касается меня, то я всегда сопровождаю мужа на охоту, правда, не беру с собой ружья. Но некоторые дамы являются с оружием и не далее как в прошлом месяце одна девушка из Кентукки, бывшая с нами, убила трех буйволов.
Жюльета Брэнтон была возмущена подобным подвигом, а ее кузина Нетти воскликнула:
- Правда? Трех буйволов, своими руками? Воображаю, как она этим гордилась! Надо мне попробовать убить хотя бы одного на большой охоте, которую нам обещает комендант.
- Если только вы возьмете проводником меня, то убьете двух, - уверял ее Гевит.
- А я, - возразил весело поручик Пейтон, - советую вам заручиться покровительством такого старого проныры, как я, если не хотите вернуться с охоты с пустыми руками.
В эту минуту миссис Сент-Ор подошла к разговаривавшим.
- Мисс Жюльета, я право в отчаянии, - сказала она, - но комендант говорит, что он вынужден немного отложить охоту... всего на несколько дней, до тех пор, пока одна или две рекогносцировки очистят местность от появляющихся там и сям индейцев, а в ожидании вы должны довольствоваться охотой с борзыми на зайцев в окрестностях форта. Принимали ли вы когда-нибудь участие в такой охоте?
- Никогда еще!
- Это очень интересно, и у мужа моего превосходные собаки. Но, вероятно, мисс Нетти Дашвуд трудно будет довольствоваться такой смиренной дичью.
- Что же делать, - со вздохом сказала Нетти. - Я надеюсь все-таки, что эти несносные индейцы уберутся и очистят для нас место.
- Будьте уверены, что и мы надеемся на это, - произнесла миссис Сент-Ор с некоторой грустью в голосе. - А что, если мы оставим охоту и займемся немного музыкой? Мисс Жюльета, не споете ли вы нам что-нибудь?..
Жюльета не заставила себя просить, встала и подошла к роялю, а за ней целый рой поклонников.