Капитан Джим Сент-Ор, стоявший до этого в стороне, перешел залу и устроился рядом с Нетти Дашвуд.
   - Ну-с, дитя мое, что скажете вы о жизни в крепости?
   Хотя он был гораздо моложе своего брата коменданта, капитан имел особую манеру, полуотеческую, полубратскую, при общении с молодежью. Не мешает к тому же заметить, что он был почти вдвое старше Нетти.
   - По мне это - прекрасная жизнь! - воскликнула мисс Нетти Дашвуд с увлечением. - Все эти господа так внимательны и любезны!
   - Вы слишком добры, отзываясь о них так, - скромно ответил капитан. - Но позвольте мне предложить вам один вопрос, мисс Нетти. Не знаете ли вы человека по имени Франк Армстронг?
   Губки Нетти задрожали, когда она промолвила в ответ:
   - Конечно, я знаю господина Франка Армстронга и даже думала, что он здесь, в форте. Отчего он так долго не показывается в зале?
   Голос капитана сделался серьезным:
   - Способны ли вы хранить тайны?
   - Конечно.
   Губы ее все еще дрожали.
   - Вот в чем дело: Армстронг уехал на неделю или на две, и он вручил мне письмо к вам, мисс Нетти.
   - Письмо, ко мне! - вскричала девушка вне себя от удивления. - Уверены ли вы в том, что это письмо мне, а не другой?
   - Совершенно уверен. Да разве вы не из числа его друзей?
   - Еще бы! - сказала она с выражением полной искренности.
   - Ну, тогда это совершенно естественно. Армстронг отправился в свою первую экспедицию. Как и всякий молодой офицер на его месте, он решил, что может не возвратиться. Ну, вот вы и испугались... Ему ничто не угрожает, и он преблагополучно вернется через восемь или десять дней.
   Нетти вдруг побледнела, и лицо ее выразило страдание.
   Капитан изменил тон и притворился очень недовольным ею.
   - Я так и думал, - сказал он как бы про себя, - храбрости ни на грош... Полноте, постарайтесь быть благоразумнее и храбрее, а то я не решусь выполнить поручение вашего друга.
   Она подняла на него свои чудные голубые глаза, полные благодарности, и проговорила:
   - Да, браните меня. Мне это полезно. Но только говорите скорее. Это письмо, где же оно? - спросила Нетти нетерпеливо.
   - Вот, - сказал капитан Джим, вынимая из кармана конверт. - Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что написано на конверте... Эти молодые офицеры всегда пишут завещание, отправляясь в экспедицию, которая не имеет и не может иметь никаких дурных последствий.
   - Ради Бога, что же написано на конверте, господин капитан? Скажите мне, прошу вас! Я не смею взглянуть на конверт на глазах у всех.
   - Там написано: "Вскрыть только в случае, если я буду убит или взят в плен индейцами". Всегдашняя манера этих молокососов... Когда он вернется, ему будет ужасно стыдно за эти строки...
   - Да, когда он вернется... Но вернется ли? И, во всяком случае, когда он может вернуться?
   - Трудно определить. Цель экспедиции - узнать, есть ли индейцы в окрестностях, и в каком числе. Но Армстронг в хорошей компании, он в отряде со своим другом лейтенантом Ван Диком, да с ними человек тридцать драгун и превосходные проводники-индейцы. Ван Дик уже года три служит в равнинах и знает свое дело.
   - Гм! Если бы только с Ван Диком, я не была бы очень спокойна, - возразила мисс Нетти. - Ведь он не из школы. Вы знаете?
   Капитан Джим рассмеялся.
   - Так же, как я, дорогое дитя, и как три четверти наших лучших офицеров.
   - А я думала, что школа необходима, чтобы сделаться хорошим солдатом, сказала необдуманно девушка, - или, по крайней мере... Ради Бога простите, капитан. Я не хотела... я совсем не то хотела сказать...
   - Не извиняйтесь. Ведь это вообще очень распространенное мнение. Но тем не менее оно несправедливо. Вест-Пойнт никогда еще не воспитывал солдата. Воспитание в этой школе дает все средства сделаться хорошим солдатом, - это правда. Пожалуйста, не подумайте, что я отзываюсь так о школе из зависти. Мой брат - воспитанник этой школы, и лучшего офицера я не знаю. Но можно быть отличным офицером и не окончив школы.
   - А к какой категории офицеров вы причисляете Ван Дика? - спросила вдруг девушка.
   Капитан тотчас умолк. В семье Сент-Ор был обычай никогда не говорить дурного о товарище.
   - Мисс Брэнтон, кажется, начинает петь; мы лучше сделаем, если помолчим, сказал он, обрадованный возможностью не отвечать на предложенный ему вопрос.
   Жюльета пропела романс, пропела верно, чистым голосом, но без надлежащего выражения; ее благодарили, хотя пение, видимо, никого не тронуло. Вслед за романсом миссис Сент-Ор заиграла прелестный вальс Шуберта.
   В ту же минуту поручик Гевит пригласил на тур вальса Нетти Дашвуд, и капитан был избавлен от произнесения приговора над Ван Диком.
   Вальс сменила полька, затем кадриль; одни танцы следовали за другими; танцевали даже виргинский "риль".
   Комендант, полковник Сент-Ор, в парадном мундире, с эполетами и золотыми кистями на груди, был не из последних танцоров. Он пользовался возможностью развлечься и забыться от ежедневных забот, и в этом увлечении поспорил бы с любым из своих безбородых подпоручиков.
   Этот юношеский пыл полковника возбуждал нелестную критику в устах старых ворчунов, капитанов Штрикера, Грюнтея и других, в качестве завзятых холостяков презиравших танцы.
   - Нечего сказать, хорош комендант! - ворчали они главным образом из-за того, что этот бал лишил их возможности просидеть в своей холостяцкой компании за трубкой и пуншем.
   Полковник не обращал внимания на их ворчание и не пропускал ни одного вальса.
   Уже было за полночь; котильон был в полном разгаре, как вдруг блеснула молния и раздался оглушительный удар грома. Все бросились к окнам. Но в ту же минуту в открытое окно ворвался порыв ветра с крупными каплями дождя; окна и двери были поспешно закрыты. Затем танцы возобновились среди гула и шума непогоды.
   Нетти Дашвуд была бледна; ее кавалер Гевит как мог старался успокоить Нетти.
   - Ведь это скоропроходящая гроза, - сказал он. - Конечно, в такое время лучше быть на балу, чем в поле. По счастью, мы только что получили подкрепление, и, конечно, на них сейчас же обрушилась служба потяжелее; без их прибытия, пожалуй, мне как раз пришлось бы теперь быть в разведке.
   - А эти бури опасны на равнинах? - спросила девушка. - Не бывает ли смертельных случаев от ударов молнии?
   - Мне не случалось этого видеть. Там страшен только дождь. Случается так, что люди расположатся лагерем в долине или в ложе высохшего ручья; начинается ливень, вода прибывает и сносит палатки. Один из наших отрядов месяца два-три тому назад попал как раз в такую передрягу, и несколько лошадей погибло. Но на этот раз в отряде есть Красная Стрела, один из самых искусных и сведущих проводников.
   - В самом деле? Как я рада слышать, что они с хорошими проводниками.
   - Как вы добры, мисс Нетти, что интересуетесь нашими молодцами. А они, уверяю вас, очень мало обращают внимания на такой дождь. Однако, позвольте, какой же я недогадливый... Вы, вероятно, знаете кого-нибудь из наших офицеров, ушедших в разведку?
   - Да, там мой двоюродный брат, - ответила девушка, краснея до самых корней своих белокурых волос. - Итак, вы уверены, что им не угрожает никакая опасность?
   - Решительно никакая, - произнес он, немного задетый за живое тем чересчур сильным участием, которое его дама принимала в отсутствующих.
   В это время раздался оглушительный удар грома. Котильон приостановился; дам развели по местам, и бальная зала обратилась в залу ожидания. Разговаривали вполголоса. Никто не смеялся, все стали серьезны, все чувствовали невольно какой-то гнет.
   По счастью, это продолжалось недолго. Гроза пронеслась, и, когда отворили окна, в чистом небе светила луна.
   Подпоручик Гевит, решительно разобиженный тем, что не сумел произвести желаемого впечатления на мисс Нетти Дашвуд, воспользовался первой возможностью оставить бал и пошел по дорожке, ведущей к офицерским квартирам.
   "Должно быть, этот пьяница Ван Дик ее сильно интересует. Удивительно, что она в нем нашла..."
   Эти размышления помешали молодому офицеру заметить черную фигуру, которая, отделившись от стены и тихо, крадучись как кошка, скользила за ним. Это был полуголый индеец; в руках у него был натянутый лук.
   Вдруг в темноте ночи раздался крик:
   - Берегитесь, Гевит!
   Инстинктивно молодой человек бросился в сторону. В ту же минуту послышалось дрожание натянутой струны, свист стрелы и вслед за этим крик боли.
   Капитан Джим, стоявший на крыльце комендантского дома и так вовремя предупредивший подпоручика, бросился на крик. Черная фигура уже исчезла.
   - Вы ранены?.. - спросил он молодого человека. - А, вижу, по счастью - в руку. Не пугайте дам, бегите к себе и пошлите за доктором. Я попробую поймать мерзавца.
   Не разбирая дороги, капитан бросился к караульному помещению.
   - Сержант, выведите всех солдат! - закричал он. - Кто-то ранил стрелой подпоручика Гевита. Хватайте всех краснокожих, какие вам попадутся, и приведите их в крепость. Ну, слышали вы, что я сказал?..
   - Извините меня, господин капитан, но без дежурного по караулам я...
   - Я всю ответственность беру на себя. Идите!
   Без дальнейших рассуждений люди взяли ружья, и весь караул направился к тому месту, где еще вечером на заходе солнца видели шалаши индейцев.
   Шалашей не осталось и следа; огни погашены, ни одного краснокожего не было видно на триста шагов вокруг.
   Едва только убедились в этом, как послышался выстрел у противоположной стены крепости, и вскоре от одного часового к другому передавался крик:
   - Караульного, номер восемь!..
   "За конюшнями!.. Разбойник ушел в другую сторону. Не поймать! - сказал про себя капитан Джим. - Хорошо, нечего сказать! Надо было взять погоню на себя и распоряжаться за дежурного офицера".
   - Кто дежурный эту ночь, сержант?
   - Господин Грогам... Вот и он!
   - Что вы там делаете, сержант? - кричал тот. - Разве вы не слышали выстрела за конюшнями? На кой черт караул ушел за ограду? И кто позволил себе распоряжаться и отдавать приказания в мое отсутствие?
   - Это я, - сказал, подходя, капитан Джим. - Нельзя было терять времени, и сержант не виноват, если...
   Поручик умолк, увидя, с кем имеет дело, и караул возвратился на место. Через пять минут капрал рапортовал старшему:
   - Какой-то индеец прошел за ограду у номера 8; часовой выстрелил, но промахнулся.
   В это время подошел адъютант Пейтон; он услыхал выстрел и спешил узнать, что случилось.
   Не дослушав до конца рассказ о происшедшем, он сказал:
   - Я готов пари держать, что это Татука пустил стрелу. В день вступления отряда Гевит до крови исполосовал его хлыстом, и Татука хотел ему отомстить.
   - Пока мы не изведем этих негодяев до последнего, - сказал господин Грогам, - мира у нас не будет.
   - Легко сказать, - смеясь, возразил капитан Джим. - Но так как мы не можем сейчас начать преследование Татуки, то уж лучше пойдемте навестим беднягу Гевита. Он должен благодарить судьбу, что я случайно оказался на крыльце и успел его предупредить, а то стрела угодила бы ему в грудь.
   - У меня предчувствие, что этой осенью не обойдется без крупной передряги, - заметил адъютант Пейтон, - и я буду очень удивлен, если этот разбойник не наделает нам хлопот.
   Разговаривая, офицеры подошли к квартире Гевита и застали его на попечении доктора Слокума, уже сделавшего раненому перевязку.
   Если верить уважаемому "татарину", это была просто "царапина", хотя стрела преисправно прошла руку навылет.
   Глава 7
   ПО СЛЕДУ
   По безграничной равнине, с кое-где разбросанными островками выжженной травы, отряд драгун под командой Корнелиуса Ван Дика строем направляется к северо-востоку.
   Лошади заметно похудели и идут понуря головы; люди, усталые и угрюмые, грустно озираются в безбрежной пустыне.
   На расстоянии, какое только можно окинуть глазом, не видно нигде ни людского жилья, ни живого существа; всюду лишь выжженная трава желто-красного цвета и синева неба. Ни одного пригорка, и только кое-где бугорки величиною с муравейник.
   Немного впереди отряда трусят трое индейцев-проводников на некотором расстоянии один от другого.
   Отряд двигается по следу, оставленному на песке мачтой индейского шалаша: когда индейцы перекочевывают и увозят все составные части своего вигвама, они волочат за собой и срединный шест, или мачту.
   После пяти или шести часов марша отряд вступил в долину между двух стен из разных каменных наслоений. Цвета все те же: желтый и красный, да сверх того горизонтальные пласты чего-то черного.
   - Можно подумать, что это уголь, - заметил Армстронг, ехавший впереди колонны рядом с начальником своим, поручиком Ван Диком.
   - Отчего же нет? - ответил тот сердитым голосом. - Теперь мы приближаемся к гребню гор на два склона, как говорит Красная Стрела. Ах черт бы побрал их, эти склоны гор! Как бы мне хотелось очутиться дома, в крепости. Видите, мой милый, я боюсь, что мы слишком рискуем, идя по этому следу, и боюсь - не пришлось бы нам об этом пожалеть.
   - Ба, - весело возразил Армстронг. - Беда невелика. По крайней мере, приятно сознавать, что идешь по местам, куда не проникал еще, быть может, ни один белый, и что надо рассчитывать только на самого себя, защищая свою шкуру от этих ужасных сиуксов. Уверяю вас, дорогой Ван Дик, что я не променяю теперешнего положения на бездеятельность оставшихся в форте товарищей. Подумайте только: ведь мы можем узнать, наконец, куда ведут эти следы.
   - Да, но, забравшись сюда, мы отклонились от данной нам инструкции, заметил уныло Ван Дик, - и я сильно побаиваюсь, что получу за это от нашего начальства строгий выговор. И зачем это я вас послушал!
   - Хорошо, я не буду просить вас идти хотя бы на один шаг далее, если сегодня к вечеру мы ничего не откроем, - сказал внушительно Армстронг. - Но скажите, пожалуйста, какая может произойти опасность от того, что мы идем по следу, оставленному мачтой индейского шалаша? О! Смотрите, уж нет ли чего новенького?
   И Армстронг указал на одного из проводников, который, наклонившись к земле, что-то внимательно рассматривал.
   Почти в тот же момент проводник повернул свою лошадь и поскакал навстречу офицерам, махая своим одеялом.
   Этот маневр индейца немедленно произвел впечатление на весь отряд. Люди, дремавшие в седлах, выпрямились и с любопытством ждали приближения индейца. Он быстро подскакал к голове колонны и остановил свою лошадь.
   Этот проводник был здоровый и статный детина в костюме полудиком, полуевропейском. На голове у него была остроконечная шляпа, какую прежде носили пуритане, с тремя перьями и медными украшениями, падавшими ему на лоб. Его бронзовое тело было обнажено до пояса; на ногах - грубые солдатские штаны и мокасины; поверх седла наброшено было богатое разноцветное одеяло. Вооружение состояло из ружья и целого арсенала заржавленных револьверов, которыми он был увешан.
   - Что случилось, Красная Стрела? - спросил Ван Дик, выехав немного вперед. - Увидел ты что-нибудь новое?
   - Новые следы: американская лошадь, мулы, белые люди! - прокричал горловым голосом индеец, пользуясь знанием немногих английских слов, которым он научился, живя поблизости от форта; при этом глаголы он заменял жестами и мимикой.
   - Белые, здесь? - вскричал удивленный поручик. - Как это ты узнал?
   Бронзовое лицо приняло выражение снисходительного презрения, и он лаконично ответил:
   - След... кованая лошадь...
   Ван Дик был ошеломлен; повернувшись к своему товарищу и передавая ему слова индейца, он произнес:
   - Ну, что же теперь делать? Идти по следам или вернуться и уйти от них?
   Франк Армстронг, глядя на него, едва мог скрыть улыбку. Ван Дик был его начальником, за ним был опыт трехлетнего знакомства с равниной; но в походе, в степи, обнаруживаются характеры, и немного времени нужно было Армстронгу, чтобы вполне раскусить несложный и непривлекательный характер своего товарища. Ван Дик, можно сказать, вертелся, куда подует ветер, и стоило только с некоторою твердостью отстаивать свое мнение, чтобы заставить его уступить.
   - Мне кажется очевидным, что мы должны идти по новому следу и настичь этих всадников, - возразил после короткого молчания Армстронг. - Быть может, это просто купцы какие-нибудь, если только не... - он что-то шептал себя, - разве только...
   Мысленно он договорил свою фразу.
   Вместо того чтобы успокоить Ван Дика, поведение Франка совсем его расстроило.
   - Купцы?.. Ну, это не находка, - живо возразил он. - Купцы, ведущие торговлю с индейцами, терпеть не могут, чтобы вмешивались в их дела, и готовы на все, чтобы сохранить их в секрете. Да, наконец, у нас в инструкции не говорится о том, чтобы ввязываться в опасные и бесполезные предприятия. И так как ответственным лицом состою я, то я официально отвергаю этот план преследования.
   Подпоручик не возразил ни слова и только спросил индейца:
   - А что, люди, оставившие этот след, далеко? Сколько времени займет, чтобы их догнать, если ехать доброй рысью?
   Красная Стрела взглянул на солнце, затем перевел взгляд на горизонт. Он размышлял и, казалось, выискивал в уме слова для выражения своего мнения; потом он начал бормотать, произнося, казалось, без всякой связи и смысла какие-то числа:
   - Два, три, сорок, одиннадцать, - говорил он и при этом делал необычайные, но и бесплодные усилия, чтобы передать свою мысль.
   Франк догадался, что неправильно задал вопрос.
   - Можем ли мы догнать их до заката солнца? - спросил он еще раз, медленно и отчетливо выговаривая слова.
   Лицо индейца прояснилось.
   - Да, солнце еще высоко будет... - принялся он объяснять, показывая на западе ту высоту, на которой солнце должно быть через три-четыре часа.
   - Господин поручик, - заговорил Армстронг официальным тоном, обращаясь к своему начальнику, - не угодно ли будет вам разрешить мне отправиться одному, но с проводником, по этому новому следу, раз уж вы не хотите предпринять эту экспедицию всем отрядом? С помощью Красной Стрелы, я считаю, легко можно разгадать эту загадку, о чем я и доложу вам.
   С облегченным вздохом и с легким сердцем Ван Дик сказал:
   - Очень хорошо; это предложение делает вам честь, я даю вам такое разрешение. Что касается меня, то я полагаю, что уже и так увел свой отряд слишком далеко, и так как я отвечаю за всех и каждого, то отведу их назад к реке и дам время на роздых лошадям. А вы, если непременно хотите продвинуться вперед еще на несколько миль с одним провожатым, поезжайте.
   Франк был в восторге от мысли, что наконец-то у него развязаны руки. А то Корнелиус до тех пор беспрестанно накидывал узду на молодеческие прожекты своего подчиненного.
   - Вот и чудесно! - воскликнул он. - Я с Красной Стрелой отправлюсь по новому следу и не далее как через три дня, если позволите, нагоню вас у старой плотины, близ устья речки Бомини.
   - Прекрасно, - сказал Ван Дик. - Я буду вас ожидать три дня, мой милый. Но предупреждаю, что по истечении этого срока вы уже не рассчитывайте на меня: я поведу отряд обратно в форт. Я не могу рисковать безопасностью целого отряда ради ваших фантазий.
   Подпоручик посмотрел на Ван Дика очень серьезно и сухо произнес:
   - Не знаю, милостивый государь, что вы подразумеваете под словом фантазия. Мне кажется, тут речь идет об исполнении долга, а не о фантазии... Если вы меня не будете ожидать на указанном вами месте, мне, конечно, придется возвратиться в форт одному. Но смею вас уверить, что ни это соображение, ни ваша угроза не остановят меня, если представится возможность добыть какие-нибудь важные сведения.
   Ван Дик принужден был отвернуться от холодного и пристального взгляда молодого офицера.
   - Дело решенное, любезный Армстронг, - ответил он. - Я не могу стеснять вас слишком узкими рамками. Но, повторяю, я не останусь долее трех дней на назначенном пункте и на четвертый день уйду к форту. Я сочту себя счастливым, если удастся привести отряд целым и невредимым после глупейшей экспедиции по этой постылой пустыне.
   - Я не вижу, что тут такого глупого, - ответил презрительным тоном Армстронг. - Но все равно; действуйте, как знаете, Ван Дик. Конечно, я мог бы ожидать вашей любезности и даже внимания от товарища, офицера одного со мной полка...
   - И прибавьте: от дурака, с которым имеешь общих друзей, - перебил его с насмешкой Корнелиус. - Намотайте себе это на ус, господин Армстронг, я не так прост, как вы полагаете, и мне надоело смотреть, как другие моими руками жар загребают. Идите, идите; будьте покойны, я не стану ломать голову, как избавить вас от беды и сохранить ваш череп и ваши волосы от рук индейцев, раз вы сами лезете в опасность очертя голову.
   В пустыне, вдали от светских условий, грубые натуры легко сбрасывают с себя маску приличия и предстают в своем настоящем неприглядном свете. Впервые Ван Дик намекнул на соперничество, которое существовало между ними и которое оба они давно сознавали. И Армстронг, глубоко оскорбленный, сказал:
   - А, так вот в чем дело! Отлично. Что касается меня, то я предпочитаю даже лишиться головы, чем вовсе не подвергать себя опасности. Надеюсь, об этом будет упомянуто в приказе по полку.
   - Желаю вам этого отличия, - иронически заметил Ван Дик.
   И они расстались: Ван Дик вернулся к отряду, Франк собрался в путь с тремя индейцами.
   - Ступай за твоим господином, - сказал Ван Дик вестовому Армстронга, - и веди мула с багажом.
   Ординарец, простоватый ирландец, хотя и удивился такому приказанию, тем не менее без возражений схватил мула за повод и отправился вдогонку за Армстронгом.
   Тот, увидя его, сказал:
   - Патрик, можешь вернуться: ты мне не нужен.
   - Как же это? Кто же будет вам готовить завтрак и обед? Кто будет седлать лошадь?
   - Я сам, мой добрый Патрик; а если господин не сумеет сам себе приготовить обед и ужин, он останется без них.
   Патрик больше не настаивал; отдав по-военному честь своему офицеру, он повернул лошадь и мула и поехал обратно к отряду. Армстронг, несмотря на всю свою решимость, тяжело вздохнул, глядя на удалявшегося вестового. Но тотчас, обратившись к проводнику, сказал:
   - Ну, Красная Стрела, показывай теперь дорогу. Полковник Сент-Ор сказал мне, что я вполне могу довериться тебе, и вот я весь в твоей власти.
   Павний, польщенный, приподнялся в седле и заговорил с гордостью...
   - Полковник... комендант - великий вождь, ужасно великий... и всегда берет с собою Красную Стрелу! Красная Стрела тоже великий начальник... Очень великий...
   Франк Армстронг уже имел некоторый опыт общения с индейцами.
   - Комендант говорил, что он никогда не встречал проводника лучше Красной Стрелы. Еще в последний вечер он мне говорил, что с Красной Стрелой он не побоится броситься в гущу ста тысяч сиуксов или черноногих - все равно.
   Бронзовое лицо павния сияло от удовольствия, пока он слушал эту похвалу. Он протянул руку и издал победный клич:
   - Гуг-гуг! Пожмите эту руку, поручик, пожмите!
   Молодой человек сердечно пожал протянутую ему темную ручищу, очень довольный тем, что сумел задеть чувствительную струну и приобрести дружбу и доверие индейца.
   - Не сомневаюсь в том, что ты приведешь нас невредимыми в крепость. Полагаю, возвратившись, мы не застанем Ван Дика на указанном месте. Но скажи мне откровенно: решишься ли ты проникнуть со мной в лагерь сиуксов, если это окажется необходимым?
   Проводник принялся хохотать.
   - Сиуксы - глупцы... Красная Стрела идет... середина... священный шатер... дать приказание...
   Между тем отряд уже скрылся из глаз; местность была низкая, и следы, по которым они шли, делались особенно явственными, благодаря свойству грунта. Было ясно, что по этой дороге прошло несколько индейских племен со своими пожитками. Несмотря на малую опытность, Армстронг отлично заметил борозды, оставленные на песке длинными жердями от палаток, которыми обыкновенно краснокожие нагружают своих маленьких лошадок.
   - Ведь это не тот след, о котором ты мне сейчас говорил? - спросил Армстронг.
   - Нет, тот след рядом, по нему идет мой товарищ.
   Армстронг подъехал к другому проводнику и тотчас разглядел следы двух свежеподкованных лошадей и рядом двух мулов.
   - Кто мог оставить эти следы?
   - Не знаю, - ответил индеец, апах, на ломаном испанском.
   - А что думает Красная Стрела?
   - Может быть... скоро... знать, - ответил индеец.
   Не говоря более ни слова, всадники пустились по свежему следу.
   Местность заметно менялась. На горизонте показался голубоватый гребень целой цепи холмов, с которыми сливалась незаметно поднимавшаяся степь; на ее песчаной поверхности кое-где возвышались купы кактусов. На расстоянии, как казалось на глаз, нескольких миль виднелся легкий туман меж двух темных линий; вероятно, это был какой-нибудь ручей.
   Всадники не замедлили догнать третьего проводника, который остановился, поджидая их, и между ним и Красной Стрелой завязался очень оживленный разговор на их наречии.
   Разговаривая и жестикулируя, они все указывали на что-то рукой по направлению к упомянутому туману.
   Наконец Красная Стрела заговорил, обращаясь к Франку:
   - Белые... там... белые, лагерь, вода... дрова... огонь... все, все! - И, указывая рукой все в том же направлении прокричал: - Гуг, дым!..
   Несмотря на свой бинокль, Армстронг дыма никак не мог разглядеть, хотя опытный глаз Красной Стрелы безошибочно видел белую струйку на горизонте. И только после долгого пристального вглядывания Армстронг различил, наконец, тонкую беловатую струю, которая выходила из-за вершины деревьев, разрасталась и исчезала в вышине.
   - Вы думаете, это дым от огня, разложенного белыми?
   Павний жестом ответил, что не сомневается в этом.