В электричке Алексей Палыч и Борис сели в отдалении от ребят.
Отношение к Алексею Палычу изменилось – это чувствовалось совершенно ясно: никто с ним не заговаривал, а он не напрашивался, молча переживая свой неблагородный поступок, совершенный из благородных побуждений. На Бориса тоже падала черная тень Алексея Палыча.
В автобусе Алексей Палыч успел сунуть конверт с деньгами в рюкзак Чижика: он был уверен, что Чижик никогда ничего не теряет.
Отчуждение было совершенно явным. Получалось, что именно Алексей Палыч в конечном итоге угробил поход. Провинность Лены, наверное, уже забыли: с ней, во всяком случае, разговаривали.
– Боря, – сказал Алексей Палыч, – мы здесь уже ни к чему. Пойдем в другой вагон.
Они перешли в соседний вагон и уселись у окна друг против друга.
Молча смотрели они на струившуюся за окном стену леса. Казалось, все кончилось так, как они хотели. Но не было не только радости, а даже крошечного удовлетворения.
– Жаль, – вздохнул Алексей Палыч. – Хорошие ребята... Для них я на всю жизнь останусь жалким растяпой. А может быть, и похуже, когда они найдут деньги...
– Стойте, Алексей Палыч. – Борис даже подпрыгнул на сиденье. – А ведь получается, что деньги вы не теряли. Вы вообще ни при чем. Деньги украл Чижик!
– Почему? Когда он мог украсть?
– Элементарно. Ночью. Когда спали. Если бы вы сказали вчера...
Это простое соображение не пришло в голову Алексею Палычу раньше, потому что он сосредоточил свои мысли на том, как вернуть деньги. Он их вернул. Он остался честным хотя бы наполовину, но угробил хорошего парня.
– Я иду признаваться, – сказал Алексей Палыч.
– Подождите хотя бы до Города, – посоветовал Борис.
Алексей Палыч подумал и согласился. Не потому, что боялся расправы. Он боялся, что воскреснут надежды ребят и они захотят вернуться с полдороги.
В вагон вошла Лена, села рядом с Алексеем Палычем.
– Я пришла попрощаться, – сказала она. – Я понимаю, что вам, Алексей Палыч, встречаться с ребятами больше не хочется...
– Дело не в желании. Я говорил вам, что имеется такое понятие, как совесть.
– Я уже, кажется, начинаю в этом разбираться...
– Куда же вы теперь денетесь?
– Не знаю. Я ведь не выполнила программы – прекратила поход по своей инициативе.
– Вас накажут?
– Нет. Считается, что я лишена эмоций, а для такого... – Тут Лена запнулась, взглянула на Алексея Палыча и усмехнулась, – такого... человека наказание не имеет смысла. Но конечно, у нас прекрасно знают, что я зара...
И тут Лена прервалась на полуслове. Ее лицо словно окаменело. Она выпрямилась, застыла на сиденье и стала похожа на прежнюю Лжедмитриевну. Но застывшее лицо был напряженным, словно она вслушивалась во что-то, как тогда, ночью, перед переправой.
– Что с вами, Лена? – спросил Алексей Палыч.
– Подождите, – коротко бросила Лена.
Алексей Палыч в удивлении минуту промолчал, переглянулся с Борисом, как бы проверяя, видит ли его ученик то же самое, что и он. Борис пожал плечами. Он по-прежнему не ждал от Лены ничего хорошего.
– Елена Дмитриевна... – начал Алексей Палыч, но его прервали.
– Помолчите же!
У Алексея Палыча промелькнула догадка, совершенно справедливая, как скоро и оказалось. Постепенно лицо Лены утратило напряженность, но на нем появилась растерянность, недоумение, даже что-то вроде обиды, – в общем, кое-что из набора чувств, в которых так нуждалась ее упорядоченная планета.
– Другого я и не ждала, – сказала Лена.
– Будут еще неожиданности? – спросил Алексей Палыч.
– Ну, первое для меня не такая уж неожиданность... А второе... Ладно, это мое дело. А вы, Алексей Палыч, можете не беспокоиться, что подумают о вас ребята. Их уже нет.
Алексей Палыч похолодел.
– Как нет?
– Так. Не существует.
Алексей Палыч вскочил.
– Боря, оставайся на месте! – приказал он и бросился в другой вагон.
В вагоне ребят не оказалось. По проходу метался растерянный Веник и выл, словно катер в тумане. Увидев и учуяв Алексея Палыча, он бросился к нему.
"Ай, ай, ай!" – жалобно закричал Веник.
Алексей Палыч рванул дверь в тамбур. В соседнем, хвостовом вагоне ребят тоже не было. Алексей Палыч вернулся в вагон. За ним, преодолев страх перед грохотом и лязгом переходной площадки, проник Веник.
– Куда вы их дели?! – заорал Алексей Палыч. – Отвечайте немедленно, или я из вас душу вытрясу!
– Успокойтесь, Алексей Палыч, – сказала Лена. – Никуда они не делись. Ведь не могли они выпрыгнуть на ходу.
"Да, – подумал Алексей Палыч, – через наш вагон они не проходили, остановок не было."
– Дело в том, что ребят вообще не было.
– Дальше! – прорычал Алексей Палыч, у которого впервые в жизни прорезался бас.
– Ребят не было в том смысле... В общем, так: вы подозревали, что я – машина, а машинами были они. Машинами не в вашем, а в нашем понимании. Можете считать, что они – иллюзии.
– Так это иллюзии съедали каждое утро по котелку каши?! Это они построили плот?! Они мокли под дождем и выпили два ведра молока?!
– Это элементарно, – улыбнулась Елена. – Я немного неточно выразилась. Скажем, не иллюзии, а копии, модели... Не ваши модели, а наши, не молекулярные копии, а поля, которым можно придавать самые различные свойства. Но абсолютно точные копии; вплоть до внешности, характеров и даже – запаха.
Алексей Палыч удивился не слишком. Его заинтересовала другая сторона дела.
– Значит, вы нас все время обманывали?
– Я сама об этом узнала случайно. Помните ночь накануне переправы? Я случайно услышала информацию, которая предназначалась не мне. Я узнала, что ребята – копии.
– Почему вы сразу мне не сказали?
– А вы бы мне поверили?
– Нет, – отрезал Алексей Палыч.
– И я так подумала. Но я тогда же решила вывести вас и Борю из леса. И еще я подумала: даже если вы поверите... Никому легче не станет, вам будет тяжелее, а я останусь без вашей помощи.
– Все это очень складно. Но если есть копии, то должны быть и оригиналы. И я не успокоюсь, пока их не увижу!
– Вы их уже видели там, в школе. Где-то по дороге на вокзал их подменили. И мне даже не сообщили об этом. У нас считается, что наблюдатель должен знать как можно меньше: тогда наблюдения не загрязняются излишней информацией.
– Это я уже слышал, – сказал Алексей Палыч раздраженно. – А нас, случайно, не подменили?
Лена восприняла эти слова совершенно серьезно.
– Вас – нет. Никто не имеет права к вам даже прикасаться.
– Шесть дней блужданий по лесу... – сказал Алексей Палыч. Розыски, которые уже наверняка устроили наши близкие, – это называется "не прикасаться"?
– Да. Мне вы можете не верить... Потерпите полчаса, до Города. На вокзале вы все узнаете. Мне сейчас сообщили, теперь я знаю... Но лучше будет, если вы сами...
– Тогда, – сказал Алексей Палыч, – я вообще не понимаю, для чего вся эта карусель и над кем велись наблюдения.
– Над вами, – сказала Лена таким тоном, словно это разумелось само собой. – И над Борей. Так было задумано с самого начала.
– Но об этом-то вы знали? Почему не сказали сразу?
– Вы много от меня хотите. Тогда я была не ваша, а наша.
– А сейчас?
– Сейчас?.. – Лена улыбнулась достаточно грустно для того, чтобы понять, что ей было не слишком весело, но и достаточно для того, чтобы Алексей Палыч отметил, что за последние сутки она научилась улыбаться. – Сейчас я сама не знаю...
– А если бы все сложилось иначе? Я мог не поехать в Город... не пойти с вами... не пустить Бориса, наконец.
– Тогда меня бы отозвали. Провели эксперимент с кем-то другим. Но Совет решил, что вы с Борей идеальные кандидатуры. И что вы пойдете.
Может быть, Елена умышленно льстила, чтобы чуть-чуть загладить свои провинности. Но Алексей Палыч, которого жизнь не баловала ни премиями, ни наградами, ощутил в груди приятную теплоту.
– Мы с Борей далеко не идеальные люди, – попытался он смягчить похвалу, за что и был немедленно перенесен из теплой воды в холодную.
– Идеальные своим несовершенством, – пояснила Елена.
– Гм, – сказал Алексей Палыч и обратился к Борису: – А ты что об этом думаешь?
– Строителей, четыре, сорок четыре... – сказал Борис.
– Это еще что?
– Мартышкин адрес.
– Она живет по этому адресу, можешь не сомневаться, – сказала Елена, – только настоящая. Можешь ее навестить...
– Делать мне больше нечего, – сказал Борис. – А ты, наверное, врешь, что не знала...
– Честное слово! – сказала Елена.
Борис усмехнулся.
– Честное... Мазь ты украла?
– Я.
– А спички, а карту?
– Тоже я.
– Какое же у тебя может быть честное слово?
– Это было в моей программе с самого начала. Не я придумывала. Ты знаешь, Боря, сколько было споров... Нужно было придумать какие-то трудности. Считается, что при этом люди проявляют наиболее сильные стороны характера. Ну, соответственно – больше эмоций...
– Не сильно ты нас напугала, – усмехнулся Борис.
– Я тут ни при чем, – вздохнула Елена. – Множество ученых заседали по мази, создали модель комара... У нас ведь их нет. Еще больше заседали по спичкам: огнем мы не пользуемся. Уйма ученых решали, что делать с картой... Только по тебе было создано несколько комиссий. По Алексею Палычу – тоже много...
– Вам что, делать нечего? – спросил Борис.
– С вашей точки зрения – да, – сказала Елена. – Потому и заражаются наши наблюдатели – они под вашим влиянием начинают действовать не по программе. Но тогда они перестают быть наблюдателями.
– А все-таки ты врешь, что не знала про ребят.
– Не вру, – сказала Елена и упрямо мотнула головой.
– Поклянись.
– Я не умею.
– Скажи: чтобы мне больше никогда моей планеты не увидеть.
– А мне и так не увидеть, – спокойно сказала Елена. – Я остаюсь здесь. Там я уже не нужна. Сейчас мне сообщили, что отзывать меня не станут.
Алексей Палыч мысленно вздрогнул. Он представил себе новый круг приключений с Еленой, которую нужно будет куда-то пристроить, что совершенно немыслимо без паспорта, прописки, социального положения, о происхождении уж и говорить нечего.
– Что же вы намерены делать? – спросил Алексей Палыч.
– Пока не знаю.
– Но ведь это жестоко.
Лена усмехнулась:
– У нас не существует понятия "жестокость", поскольку не существует понятия "доброта". До этого я додумалась сама, Алексей Палыч! Это – по-человечески?
– По-человечески, да не совсем... – сказал Алексей Палыч. – они и сейчас нас слышат?
– Нет. Они отключились.
– Неужели так трудно вас отозвать?
– А зачем? Им я не нужна. – И тут Алексей Палыч отметил, что впервые Лена произнесла "им", а не "нам". – Информацию они получили. Теперь для них я бесполезна, потому что я заразилась. Все логично. Не я первая, не я последняя. Моя сестра, например, была послана к вам младенцем. Ее подобрали, воспитали. За этим процессом следили. Недавно ее отозвали в "отпуск". Это не такой отпуск, как на земле, – всего несколько минут. Но там она оказалась совершенно бесполезной: полностью очеловечилась...
– Стоп! – сказал Алексей Палыч. – Как зовут вашу сестру?
– Лена.
– Елена Дмитриевна Кашеварова, кандидат в мастера спорта?
– Да. И еще – студентка педагогического института.
– Так вот вы чья копия!
– Молекулярная, – сказала Елена. – Или, как у вас говорят, генетическая. Мы близнецы.
– Она вас знает?
– Нет.
– Чушь какая-то! – возмутился Алексей Палыч.
– Вполне логично, – возразила Лена, но на этот раз в голосе ее промелькнула довольно земная ирония.
Поезд завихлял на стрелках городского вокзала. Поплыл мимо и остановился бетонный перрон. Алексей Палыч, вышагивая по перрону, все же не оставлял мысли о том, чтобы заглянуть в ту самую школу и справиться насчет ребят. Это было необходимо для его собственного спокойствия.
И тут он увидел группу туристов.
Навстречу им по перрону нагруженные рюкзаками шли:
Елена Дмитриевна Кашеварова, ни одной молекулой не отличавшаяся от той, что шла рядом с Алексеем Палычем и Борисом;
Стасик с шейным платком, повязанным под воротом свитера,
Гена в темных очках,
сосредоточенный Чижик,
акселерат Шурик,
толстая Валентина,
Марина-Мартышка со своим обычным румянцем на юных щеках.
Алексей Палыч и Борис так и застыли на месте. Среди обтекающих их пассажиров они выглядели монументально, и не обратить на них внимания было невозможно. Ребята обратили.
Стасик скользнул взглядом по Алексею Палычу и спокойно прошел мимо. Марина, у которой Борис оказался на дороге, почти столкнулась с ним и даже собиралась что-то сказать, но воздержалась.
Лену не заметить было невозможно. Ее заметили и, никак не отреагировав, прошли мимо.
Один лишь Веник, который понуро плелся сзади, вдруг подпрыгнул, подбежал к Валентине и стал прыгать на нее, радостно завывая.
– Какая хорошая собачка! – сказала Валентина. – Ребята, возьмем ее с собой?
– А кормить кто будет? – спросил Шурик.
– Я, – ответила Валентина.
Дальнейшего разговора Алексей Палыч не слышал. Группа удалялась вместе с Веником. Алексей Палыч хотел было броситься вслед за ребятами, но Лена удержала его за руку.
– Они вас не знают, – сказала она. – Это настоящие. Теперь я поняла: их подменили на вокзале.
– Неделю назад?
Лена покачала головой.
Взвизгнув, электричка, в которой скрылись ребята, тронулась с места. Алексей Палыч машинально взглянул на электронное табло. Конечно, он не верил во все эти штучки с поворотом времени. Но ведь в последние дни он имел дело с другими мирами...
– Какое сегодня число? – спросил Алексей Палыч у проходившей мимо соломенной шляпы.
– Шестое июня с утра было, – не без юмора ответила шляпа.
– А год?
Шляпа вздернула плечи к полям и удалилась.
– Ну вот, – сказала Лена, – вы все поняли сами. В этом времени наше путешествие продолжалось меньше минуты. Сейчас мы замкнули кольцо и вернулись в исходную точку. Теперь я знаю, почему мы не могли вернуться тем же путем: если бы мы повернули назад с места переправы, то вернулись бы на четыре дня раньше, чем вышли. Все очень просто, Алексей Палыч.
– Чрезвычайно просто, – сказал Алексей Палыч, в растерянности надевая очки. – А как же с ребятами? С настоящими? Все повторится?
– Может быть, что-то и повторится, – сказала Лена. – Но у сестры нет никакого задания. Будет обычный поход.
Алексей Палыч чувствовал, как он безмерно устал. Если бы можно было, он улегся бы где-нибудь на скамье и уснул.
Борис потянул его за руку.
– Поехали домой.
– У нас даже денег нет... – сказал Алексей Палыч.
– Есть, – сказала Лена. – Помните, я брала у вас на мороженое?
Лена достала из кармана два рубля пятьдесят две копейки и протянула Алексею Палычу.
– Но у вас же ничего не осталось. Да и вообще... Куда вы денетесь? Надо подумать, чем мы вам можем помочь.
– Вы уже помогли, – сказала Лена. – И помешали тоже. Вы и Боря помогли мне приобрести замечательные человеческие недостатки. Вы и Боря помешали мне вернуться домой. Но разве так уж все плохо?
– Я не знаю... – ответил Алексей Палыч. – Это вам решать... я же со своей стороны...
– Дайте мне пять копеек, – попросила Лена. – Сестра живет в общежитии, пойду пока на ее место.
– Да берите все!
Лена покачала головой и улыбнулась.
– Это ничего не изменит. Начну устраиваться с самого начала.
– А знаете... – начал было Алексей Палыч, и в голове его закрутились варианты устройства Лены в кулеминской школе.
– А что это за птица? – спросила Лена, ткнув пальцем куда-то в сторону вокзального шпиля.
Птицы в тех краях не было. Когда Алексей Палыч вернул своему телу прежнее положение, то не было и Лены. Где-то уже в конце перрона он увидел знакомый блондинистый хвост прически и серо-голубой проблеск джинсовой ткани.
– Ну? – сказал Алексей Палыч, обращаясь к Борису.
– Все нормально, – ответил Борис. – Если только нам не приснилось...
– Если, конечно, да... – сказал Алексей Палыч не вполне по-русски, но вполне соответственно своему настроению.
Затем они купили билеты и поехали в Кулеминск по другой линии.
Отношение к Алексею Палычу изменилось – это чувствовалось совершенно ясно: никто с ним не заговаривал, а он не напрашивался, молча переживая свой неблагородный поступок, совершенный из благородных побуждений. На Бориса тоже падала черная тень Алексея Палыча.
В автобусе Алексей Палыч успел сунуть конверт с деньгами в рюкзак Чижика: он был уверен, что Чижик никогда ничего не теряет.
Отчуждение было совершенно явным. Получалось, что именно Алексей Палыч в конечном итоге угробил поход. Провинность Лены, наверное, уже забыли: с ней, во всяком случае, разговаривали.
– Боря, – сказал Алексей Палыч, – мы здесь уже ни к чему. Пойдем в другой вагон.
Они перешли в соседний вагон и уселись у окна друг против друга.
Молча смотрели они на струившуюся за окном стену леса. Казалось, все кончилось так, как они хотели. Но не было не только радости, а даже крошечного удовлетворения.
– Жаль, – вздохнул Алексей Палыч. – Хорошие ребята... Для них я на всю жизнь останусь жалким растяпой. А может быть, и похуже, когда они найдут деньги...
– Стойте, Алексей Палыч. – Борис даже подпрыгнул на сиденье. – А ведь получается, что деньги вы не теряли. Вы вообще ни при чем. Деньги украл Чижик!
– Почему? Когда он мог украсть?
– Элементарно. Ночью. Когда спали. Если бы вы сказали вчера...
Это простое соображение не пришло в голову Алексею Палычу раньше, потому что он сосредоточил свои мысли на том, как вернуть деньги. Он их вернул. Он остался честным хотя бы наполовину, но угробил хорошего парня.
– Я иду признаваться, – сказал Алексей Палыч.
– Подождите хотя бы до Города, – посоветовал Борис.
Алексей Палыч подумал и согласился. Не потому, что боялся расправы. Он боялся, что воскреснут надежды ребят и они захотят вернуться с полдороги.
В вагон вошла Лена, села рядом с Алексеем Палычем.
– Я пришла попрощаться, – сказала она. – Я понимаю, что вам, Алексей Палыч, встречаться с ребятами больше не хочется...
– Дело не в желании. Я говорил вам, что имеется такое понятие, как совесть.
– Я уже, кажется, начинаю в этом разбираться...
– Куда же вы теперь денетесь?
– Не знаю. Я ведь не выполнила программы – прекратила поход по своей инициативе.
– Вас накажут?
– Нет. Считается, что я лишена эмоций, а для такого... – Тут Лена запнулась, взглянула на Алексея Палыча и усмехнулась, – такого... человека наказание не имеет смысла. Но конечно, у нас прекрасно знают, что я зара...
И тут Лена прервалась на полуслове. Ее лицо словно окаменело. Она выпрямилась, застыла на сиденье и стала похожа на прежнюю Лжедмитриевну. Но застывшее лицо был напряженным, словно она вслушивалась во что-то, как тогда, ночью, перед переправой.
– Что с вами, Лена? – спросил Алексей Палыч.
– Подождите, – коротко бросила Лена.
Алексей Палыч в удивлении минуту промолчал, переглянулся с Борисом, как бы проверяя, видит ли его ученик то же самое, что и он. Борис пожал плечами. Он по-прежнему не ждал от Лены ничего хорошего.
– Елена Дмитриевна... – начал Алексей Палыч, но его прервали.
– Помолчите же!
У Алексея Палыча промелькнула догадка, совершенно справедливая, как скоро и оказалось. Постепенно лицо Лены утратило напряженность, но на нем появилась растерянность, недоумение, даже что-то вроде обиды, – в общем, кое-что из набора чувств, в которых так нуждалась ее упорядоченная планета.
– Другого я и не ждала, – сказала Лена.
– Будут еще неожиданности? – спросил Алексей Палыч.
– Ну, первое для меня не такая уж неожиданность... А второе... Ладно, это мое дело. А вы, Алексей Палыч, можете не беспокоиться, что подумают о вас ребята. Их уже нет.
Алексей Палыч похолодел.
– Как нет?
– Так. Не существует.
Алексей Палыч вскочил.
– Боря, оставайся на месте! – приказал он и бросился в другой вагон.
В вагоне ребят не оказалось. По проходу метался растерянный Веник и выл, словно катер в тумане. Увидев и учуяв Алексея Палыча, он бросился к нему.
"Ай, ай, ай!" – жалобно закричал Веник.
Алексей Палыч рванул дверь в тамбур. В соседнем, хвостовом вагоне ребят тоже не было. Алексей Палыч вернулся в вагон. За ним, преодолев страх перед грохотом и лязгом переходной площадки, проник Веник.
– Куда вы их дели?! – заорал Алексей Палыч. – Отвечайте немедленно, или я из вас душу вытрясу!
– Успокойтесь, Алексей Палыч, – сказала Лена. – Никуда они не делись. Ведь не могли они выпрыгнуть на ходу.
"Да, – подумал Алексей Палыч, – через наш вагон они не проходили, остановок не было."
– Дело в том, что ребят вообще не было.
– Дальше! – прорычал Алексей Палыч, у которого впервые в жизни прорезался бас.
– Ребят не было в том смысле... В общем, так: вы подозревали, что я – машина, а машинами были они. Машинами не в вашем, а в нашем понимании. Можете считать, что они – иллюзии.
– Так это иллюзии съедали каждое утро по котелку каши?! Это они построили плот?! Они мокли под дождем и выпили два ведра молока?!
– Это элементарно, – улыбнулась Елена. – Я немного неточно выразилась. Скажем, не иллюзии, а копии, модели... Не ваши модели, а наши, не молекулярные копии, а поля, которым можно придавать самые различные свойства. Но абсолютно точные копии; вплоть до внешности, характеров и даже – запаха.
Алексей Палыч удивился не слишком. Его заинтересовала другая сторона дела.
– Значит, вы нас все время обманывали?
– Я сама об этом узнала случайно. Помните ночь накануне переправы? Я случайно услышала информацию, которая предназначалась не мне. Я узнала, что ребята – копии.
– Почему вы сразу мне не сказали?
– А вы бы мне поверили?
– Нет, – отрезал Алексей Палыч.
– И я так подумала. Но я тогда же решила вывести вас и Борю из леса. И еще я подумала: даже если вы поверите... Никому легче не станет, вам будет тяжелее, а я останусь без вашей помощи.
– Все это очень складно. Но если есть копии, то должны быть и оригиналы. И я не успокоюсь, пока их не увижу!
– Вы их уже видели там, в школе. Где-то по дороге на вокзал их подменили. И мне даже не сообщили об этом. У нас считается, что наблюдатель должен знать как можно меньше: тогда наблюдения не загрязняются излишней информацией.
– Это я уже слышал, – сказал Алексей Палыч раздраженно. – А нас, случайно, не подменили?
Лена восприняла эти слова совершенно серьезно.
– Вас – нет. Никто не имеет права к вам даже прикасаться.
– Шесть дней блужданий по лесу... – сказал Алексей Палыч. Розыски, которые уже наверняка устроили наши близкие, – это называется "не прикасаться"?
– Да. Мне вы можете не верить... Потерпите полчаса, до Города. На вокзале вы все узнаете. Мне сейчас сообщили, теперь я знаю... Но лучше будет, если вы сами...
– Тогда, – сказал Алексей Палыч, – я вообще не понимаю, для чего вся эта карусель и над кем велись наблюдения.
– Над вами, – сказала Лена таким тоном, словно это разумелось само собой. – И над Борей. Так было задумано с самого начала.
– Но об этом-то вы знали? Почему не сказали сразу?
– Вы много от меня хотите. Тогда я была не ваша, а наша.
– А сейчас?
– Сейчас?.. – Лена улыбнулась достаточно грустно для того, чтобы понять, что ей было не слишком весело, но и достаточно для того, чтобы Алексей Палыч отметил, что за последние сутки она научилась улыбаться. – Сейчас я сама не знаю...
– А если бы все сложилось иначе? Я мог не поехать в Город... не пойти с вами... не пустить Бориса, наконец.
– Тогда меня бы отозвали. Провели эксперимент с кем-то другим. Но Совет решил, что вы с Борей идеальные кандидатуры. И что вы пойдете.
Может быть, Елена умышленно льстила, чтобы чуть-чуть загладить свои провинности. Но Алексей Палыч, которого жизнь не баловала ни премиями, ни наградами, ощутил в груди приятную теплоту.
– Мы с Борей далеко не идеальные люди, – попытался он смягчить похвалу, за что и был немедленно перенесен из теплой воды в холодную.
– Идеальные своим несовершенством, – пояснила Елена.
– Гм, – сказал Алексей Палыч и обратился к Борису: – А ты что об этом думаешь?
– Строителей, четыре, сорок четыре... – сказал Борис.
– Это еще что?
– Мартышкин адрес.
– Она живет по этому адресу, можешь не сомневаться, – сказала Елена, – только настоящая. Можешь ее навестить...
– Делать мне больше нечего, – сказал Борис. – А ты, наверное, врешь, что не знала...
– Честное слово! – сказала Елена.
Борис усмехнулся.
– Честное... Мазь ты украла?
– Я.
– А спички, а карту?
– Тоже я.
– Какое же у тебя может быть честное слово?
– Это было в моей программе с самого начала. Не я придумывала. Ты знаешь, Боря, сколько было споров... Нужно было придумать какие-то трудности. Считается, что при этом люди проявляют наиболее сильные стороны характера. Ну, соответственно – больше эмоций...
– Не сильно ты нас напугала, – усмехнулся Борис.
– Я тут ни при чем, – вздохнула Елена. – Множество ученых заседали по мази, создали модель комара... У нас ведь их нет. Еще больше заседали по спичкам: огнем мы не пользуемся. Уйма ученых решали, что делать с картой... Только по тебе было создано несколько комиссий. По Алексею Палычу – тоже много...
– Вам что, делать нечего? – спросил Борис.
– С вашей точки зрения – да, – сказала Елена. – Потому и заражаются наши наблюдатели – они под вашим влиянием начинают действовать не по программе. Но тогда они перестают быть наблюдателями.
– А все-таки ты врешь, что не знала про ребят.
– Не вру, – сказала Елена и упрямо мотнула головой.
– Поклянись.
– Я не умею.
– Скажи: чтобы мне больше никогда моей планеты не увидеть.
– А мне и так не увидеть, – спокойно сказала Елена. – Я остаюсь здесь. Там я уже не нужна. Сейчас мне сообщили, что отзывать меня не станут.
Алексей Палыч мысленно вздрогнул. Он представил себе новый круг приключений с Еленой, которую нужно будет куда-то пристроить, что совершенно немыслимо без паспорта, прописки, социального положения, о происхождении уж и говорить нечего.
– Что же вы намерены делать? – спросил Алексей Палыч.
– Пока не знаю.
– Но ведь это жестоко.
Лена усмехнулась:
– У нас не существует понятия "жестокость", поскольку не существует понятия "доброта". До этого я додумалась сама, Алексей Палыч! Это – по-человечески?
– По-человечески, да не совсем... – сказал Алексей Палыч. – они и сейчас нас слышат?
– Нет. Они отключились.
– Неужели так трудно вас отозвать?
– А зачем? Им я не нужна. – И тут Алексей Палыч отметил, что впервые Лена произнесла "им", а не "нам". – Информацию они получили. Теперь для них я бесполезна, потому что я заразилась. Все логично. Не я первая, не я последняя. Моя сестра, например, была послана к вам младенцем. Ее подобрали, воспитали. За этим процессом следили. Недавно ее отозвали в "отпуск". Это не такой отпуск, как на земле, – всего несколько минут. Но там она оказалась совершенно бесполезной: полностью очеловечилась...
– Стоп! – сказал Алексей Палыч. – Как зовут вашу сестру?
– Лена.
– Елена Дмитриевна Кашеварова, кандидат в мастера спорта?
– Да. И еще – студентка педагогического института.
– Так вот вы чья копия!
– Молекулярная, – сказала Елена. – Или, как у вас говорят, генетическая. Мы близнецы.
– Она вас знает?
– Нет.
– Чушь какая-то! – возмутился Алексей Палыч.
– Вполне логично, – возразила Лена, но на этот раз в голосе ее промелькнула довольно земная ирония.
Поезд завихлял на стрелках городского вокзала. Поплыл мимо и остановился бетонный перрон. Алексей Палыч, вышагивая по перрону, все же не оставлял мысли о том, чтобы заглянуть в ту самую школу и справиться насчет ребят. Это было необходимо для его собственного спокойствия.
И тут он увидел группу туристов.
Навстречу им по перрону нагруженные рюкзаками шли:
Елена Дмитриевна Кашеварова, ни одной молекулой не отличавшаяся от той, что шла рядом с Алексеем Палычем и Борисом;
Стасик с шейным платком, повязанным под воротом свитера,
Гена в темных очках,
сосредоточенный Чижик,
акселерат Шурик,
толстая Валентина,
Марина-Мартышка со своим обычным румянцем на юных щеках.
Алексей Палыч и Борис так и застыли на месте. Среди обтекающих их пассажиров они выглядели монументально, и не обратить на них внимания было невозможно. Ребята обратили.
Стасик скользнул взглядом по Алексею Палычу и спокойно прошел мимо. Марина, у которой Борис оказался на дороге, почти столкнулась с ним и даже собиралась что-то сказать, но воздержалась.
Лену не заметить было невозможно. Ее заметили и, никак не отреагировав, прошли мимо.
Один лишь Веник, который понуро плелся сзади, вдруг подпрыгнул, подбежал к Валентине и стал прыгать на нее, радостно завывая.
– Какая хорошая собачка! – сказала Валентина. – Ребята, возьмем ее с собой?
– А кормить кто будет? – спросил Шурик.
– Я, – ответила Валентина.
Дальнейшего разговора Алексей Палыч не слышал. Группа удалялась вместе с Веником. Алексей Палыч хотел было броситься вслед за ребятами, но Лена удержала его за руку.
– Они вас не знают, – сказала она. – Это настоящие. Теперь я поняла: их подменили на вокзале.
– Неделю назад?
Лена покачала головой.
Взвизгнув, электричка, в которой скрылись ребята, тронулась с места. Алексей Палыч машинально взглянул на электронное табло. Конечно, он не верил во все эти штучки с поворотом времени. Но ведь в последние дни он имел дело с другими мирами...
– Какое сегодня число? – спросил Алексей Палыч у проходившей мимо соломенной шляпы.
– Шестое июня с утра было, – не без юмора ответила шляпа.
– А год?
Шляпа вздернула плечи к полям и удалилась.
– Ну вот, – сказала Лена, – вы все поняли сами. В этом времени наше путешествие продолжалось меньше минуты. Сейчас мы замкнули кольцо и вернулись в исходную точку. Теперь я знаю, почему мы не могли вернуться тем же путем: если бы мы повернули назад с места переправы, то вернулись бы на четыре дня раньше, чем вышли. Все очень просто, Алексей Палыч.
– Чрезвычайно просто, – сказал Алексей Палыч, в растерянности надевая очки. – А как же с ребятами? С настоящими? Все повторится?
– Может быть, что-то и повторится, – сказала Лена. – Но у сестры нет никакого задания. Будет обычный поход.
Алексей Палыч чувствовал, как он безмерно устал. Если бы можно было, он улегся бы где-нибудь на скамье и уснул.
Борис потянул его за руку.
– Поехали домой.
– У нас даже денег нет... – сказал Алексей Палыч.
– Есть, – сказала Лена. – Помните, я брала у вас на мороженое?
Лена достала из кармана два рубля пятьдесят две копейки и протянула Алексею Палычу.
– Но у вас же ничего не осталось. Да и вообще... Куда вы денетесь? Надо подумать, чем мы вам можем помочь.
– Вы уже помогли, – сказала Лена. – И помешали тоже. Вы и Боря помогли мне приобрести замечательные человеческие недостатки. Вы и Боря помешали мне вернуться домой. Но разве так уж все плохо?
– Я не знаю... – ответил Алексей Палыч. – Это вам решать... я же со своей стороны...
– Дайте мне пять копеек, – попросила Лена. – Сестра живет в общежитии, пойду пока на ее место.
– Да берите все!
Лена покачала головой и улыбнулась.
– Это ничего не изменит. Начну устраиваться с самого начала.
– А знаете... – начал было Алексей Палыч, и в голове его закрутились варианты устройства Лены в кулеминской школе.
– А что это за птица? – спросила Лена, ткнув пальцем куда-то в сторону вокзального шпиля.
Птицы в тех краях не было. Когда Алексей Палыч вернул своему телу прежнее положение, то не было и Лены. Где-то уже в конце перрона он увидел знакомый блондинистый хвост прически и серо-голубой проблеск джинсовой ткани.
– Ну? – сказал Алексей Палыч, обращаясь к Борису.
– Все нормально, – ответил Борис. – Если только нам не приснилось...
– Если, конечно, да... – сказал Алексей Палыч не вполне по-русски, но вполне соответственно своему настроению.
Затем они купили билеты и поехали в Кулеминск по другой линии.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
За все в жизни приходится платить. Здесь имеются в виду вовсе не тепличные огурцы, которые в феврале стоят два рубля пятьдесят копеек за килограмм. Платить приходится за каждый шаг, и далеко не всегда деньгами. Даже если делаешь кому-то доброе дело, то и за это часто приходится платить: иногда и добро без выкупа не принимают. Наступила минута расплаты и для Алексея Палыча.
Когда он через кухню пытался пробраться в спальню, чтобы навести на себе хоть минимальный глянец, его засекли. Жена стояла у газовой плиты и спросила поначалу буднично и без всяких эмоций:
– Что так быстро вернулся?
– Экзамена сегодня нет.
– Тогда зачем ходил? Сбегай, Алексей, в магазин, купишь...
Жена окинула взглядом фигуру мужа и по фигуре этой пробежал трепет.
– Господи! Где же ты так извозился?!
– Я упал, – сказал Алексей Палыч.
Жена с сомнением покачала головой.
– Я падал восемь раз, – сказал Алексей Палыч.
– Это с чего же?
– С того самого, – сказал Алексей Палыч.
– Врешь.
– Вру, – согласился Алексей Палыч. – Может быть, отложим разговор до завтра? Или мне придется продолжать врать.
– Продолжай. Почему ты в этих дурацких тапочках? Где твои иностранные туфли?
– Я дал их поносить, – сказал Алексей Палыч.
В прихожей послышался топот, раздался стук в дверь, и вошла девочка-почтальонша.
– Тетя Аня, вам телеграмма, распишитесь.
О телеграмме Алексей Палыч забыл начисто. Он попытался было перехватить бланк, но жена стояла к девочке ближе. Она взяла телеграмму, прочла, внимательно взглянула на мужа и расписалась.
Девочка ушла.
– Идем, Алексей, поговорим... – сказала жена.
На этом мужа и жену можно оставить.
Что же касается Бориса, то его отсутствия просто никто не заметил.
Когда он через кухню пытался пробраться в спальню, чтобы навести на себе хоть минимальный глянец, его засекли. Жена стояла у газовой плиты и спросила поначалу буднично и без всяких эмоций:
– Что так быстро вернулся?
– Экзамена сегодня нет.
– Тогда зачем ходил? Сбегай, Алексей, в магазин, купишь...
Жена окинула взглядом фигуру мужа и по фигуре этой пробежал трепет.
– Господи! Где же ты так извозился?!
– Я упал, – сказал Алексей Палыч.
Жена с сомнением покачала головой.
– Я падал восемь раз, – сказал Алексей Палыч.
– Это с чего же?
– С того самого, – сказал Алексей Палыч.
– Врешь.
– Вру, – согласился Алексей Палыч. – Может быть, отложим разговор до завтра? Или мне придется продолжать врать.
– Продолжай. Почему ты в этих дурацких тапочках? Где твои иностранные туфли?
– Я дал их поносить, – сказал Алексей Палыч.
В прихожей послышался топот, раздался стук в дверь, и вошла девочка-почтальонша.
– Тетя Аня, вам телеграмма, распишитесь.
О телеграмме Алексей Палыч забыл начисто. Он попытался было перехватить бланк, но жена стояла к девочке ближе. Она взяла телеграмму, прочла, внимательно взглянула на мужа и расписалась.
Девочка ушла.
– Идем, Алексей, поговорим... – сказала жена.
На этом мужа и жену можно оставить.
Что же касается Бориса, то его отсутствия просто никто не заметил.