В первые секунды они еще не заметили главного.
Алексей Палыч взглянул в сторону окна, откуда сверкнул этот странный луч, и увидел на стекле аккуратную дырочку.
Боря посмотрел на Алексея Палыча, стараясь понять, на самом деле учителя ударило током или это только показалось.
Вообще говоря, ничего страшного не случилось. В катушке произошло короткое замыкание. В таких случаях перегорает либо катушка, либо предохранитель. Так происходит в любом месте нашей планеты. Но почему-то не так вышло в Кулеминске.
- Ну, ничего... - сказал Алексей Палыч, все еще не поняв, что означает дырочка на стекле. - Перегорел внешний виток. Сейчас мы ее перемота...
В эту секунду Алексей Палыч боковым зрением уловил какое-то шевеление на столе.
Он повернулся, застыл на месте, зажмурился, помотал головой, открыл широко глаза.
- Б-боря... это что?.. - спросил Алексей Палыч.
Борис, встревоженный тоном и выражением лица учителя, медленно повернул голову, и глаза его тоже расширились.
- Кажется, мальчик...
На столе, возле катушки, в окружении безмолвных приборов лежал голый младенец.
- Чепуха... - пробормотал Алексей Палыч.
Он сорвался с места и подбежал к двери, подергал ее. Дверь была заперта. Ключ, как обычно, торчал с внутренней стороны.
- Дурацкие шутки! - сказал Алексей Палыч.
Младенец снова коротко завопил, и крик его на этот раз был вполне человеческий и вовсе не похож на петушиный.
- Это ты его принес? - спросил Алексей Палыч.
- Я... не принес... - тихо ответил Борис.
- Где ты его взял? Отнеси сейчас же обратно!
- Да Алексей Палыч... - проговорил Борис и умолк.
Тут до Алексея Палыча наконец дошло, что дверь была заперта, что Борис все время находился у него на глазах и что еще минуту назад на столе не было ничего, кроме приборов.
Алексей Палыч на цыпочках подошел к столу и, склонив голову набок, уставился на младенца.
Сейчас учитель был похож на курицу, которая увидела червяка, но не решается его клюнуть.
Ребенок лежал спокойно: щечки его светились румянцем, гладкая кожа слегка отливала синевой - скорее всего потому, что в подвале горели лампы дневного света. Если бы Алексей Палыч не был так растерян, он должен был заметить одну весьма важную особенность на теле ребенка. Вернее, отсутствие особенности. Но в тот момент сознание Алексея Палыча было слегка затуманено.
Он медленно протянул руку и дотронулся до мальчика. Палец его ощутил живое тело. Мальчик зашевелил губами.
- Дурацкие шутки, чепуха, - ровным голосом произнес мальчик.
- Что? - спросил Алексей Палыч, но тут же не поверил ни глазам своим, ни ушам и повернулся к Борису. - Это ты сказал?
- Это он сказал, - ответил Борис.
- Чепуха... - растерянно повторил Алексей Палыч. Младенец тут же послушно согласился:
- Чепуха.
- Он не имеет права говорить! - крикнул Алексей Палыч Борису. Ему всего месяца три-четыре!
- Три-четыре, - тут же отозвался младенец. - Сейчас мы ее перемота...
- Он повторяет ваши слова, - сказал Борис.
- Да ты пойми, Боря!.. - с отчаянием сказал Алексей Палыч. - Он не может ничего повторять! В его возрасте не говорят еще ни "мама", ни "папа".
- Папа, - сказал младенец.
Алексей Палыч нервно засмеялся. Смех получился визгливый, неестественный.
- Кажется, он думает, что его папа - я. А кто же тогда мама? обратился он к мальчику.
- Мама, - сказал мальчик.
- Боря, ты что-нибудь понимаешь?
- Он повторяет ваши слова.
- Но почему только мои, а не твои? - спросил Алексей Палыч, как будто именно это было сейчас самым главным, и тут же спохватился: Господи, о чем я тебя спрашиваю? Слушай, Боря, ударь меня, пожалуйста, чем-нибудь, только побольнее.
- Зачем?
- Затем, что если я сплю, то мне больно не будет, а если не сплю, то боль ерунда, по сравнению с тем... с тем... сравнительно... запутался Алексей Палыч и умолк.
- Вы не спите, Алексей Палыч, - сказал Борис.
Конечно, Борис тоже был удивлен.
Он был удивлен, но не ошарашен. Он никогда не интересовался тем, в каком возрасте начинают говорить дети. Кто их знает, может быть, они начинают лепетать еще до рождения. Боря видел говорящего голого ребенка, значит, перед ним и был всего-навсего голый говорящий ребенок. Непонятно, конечно, как он очутился в подвале и почему его не заметили сразу. Нужно было это выяснить и отнести его к маме.
- Значит, ты его видишь? - спросил Алексей Палыч.
- Вижу, - ответил Борис.
- Какой он?
- Голый такой... маленький... голубой немножко.
- Да-да, - согласился Алексей Палыч. - Голубой... Двоим одинаковый сон присниться не может. И как он здесь оказался?
- Может быть, из шкафа выполз? - предположил Борис, взглянув на шкаф, который стоял вплотную к столу.
- А как он попал в шкаф? - спросил Алексей Палыч. - И зачем он туда попал? Ты никому не давал ключи?
- Никогда не давал.
- Выронить нигде не мог?
Борис пошарил в кармане, достал ключ от наружного замка, ключ от двери и показал их учителю. Алексей Палыч вздохнул и снова уставился на малыша, словно на гладком его животике, слегка отливающем голубизной, надеялся прочитать ответ.
На гладком животике...
На совершенно гладком!
Именно сейчас, глядя на малыша, Алексей Палыч уловил какую-то неправильность в его теле: чего-то там не хватало. Когда же Алексей Палыч понял - чего, то так изумился, что забыл, как это называется.
- Что это такое? - Алексей Палыч осторожно прикоснулся пальцем к младенцу.
- Живот.
- А что тут должно быть? - спросил Алексей Палыч.
- Живот и должен... - неуверенно ответил Борис. Поведение учителя начинало ему не нравиться.
- Тут должен быть пупок, - упавшим голосом сказал Алексей Палыч.
- А пупка нет, Алексей Палыч! - радостно провозгласил Борис, будто на этом открытии кончились все затруднения.
- А где же он? - тихо спросил Алексей Палыч, машинально проверяя свой собственный пупок, который оказался на месте.
- Пупка нет... - равнодушно промолвил младенец.
- И он говорит, хотя не должен... и двери были заперты... и... и... - Алексей Палыч запнулся, потому что догадка, мелькнувшая в его мозгу, была невероятна и... совершенно реальна.
Алексей Палыч медленно повернулся к окну. Аккуратная дырочка в оконном стекле осталась на своем месте. Дырочка, которой пять минут назад еще не было. Сквозь нее виднелся кружочек темного неба с неяркой звездой.
И внезапно Алексей Палыч сложил в единый ряд все события. Эти события прошли перед его глазами, словно кадры на фотопленке.
Рука Бориса, тянущаяся к розетке.
Вспышка на боковой стороне катушки.
Голубоватый луч, протянувшийся к этой вспышке.
Младенец, словно из воздуха возникший на столе.
Возникший, словно из воздуха.
Да, из воздуха...
И крик послышался в то же мгновение.
И младенец заговорил, хотя не мог, не должен был этого делать!
И у него не оказалось пупка...
- Ты знаешь, Боря, - запинаясь, сказал Алексей Палыч. - Кажется, у него... кажется, ему не четыре месяца... Ему... всего несколько минут.
День 1-й
Так все это продолжилось
Удивить человека в наше время не так-то просто. Вот уже много лет наука и техника работают на то, чтобы начисто отбить у него эту способность.
Атомами теперь только в пинг-понг не играют.
Сверхзвуковой самолет - пожалуйста, вот он: с поникшим клювом, похожим на загрустившую птицу. Сколько пассажиров вмещаются в эту птичку? Пятьсот? А я думал, больше. А сколько лёту от Москвы до Владивостока? Пять часов? А я думал - меньше...
Выстрелили в Венеру - попали. Пульнули по Марсу - тоже не промахнулись. Фотографии - так себе: пыль да камни. Людей не обнаружили. А еще говорили...
Американский космонавт Алан Шепард высадился на Луну. Он что, восхитился и упал в обморок от восторга? Нет. Он вынес из кабины клюшку, мяч и попытался разыграть партию в гольф [1]. Лунную пыль, поднятую при ударе клюшки, телевидение разнесло по всей планете. ------[1] _Гольф_ - такая заграничная игра не для бедных. ------
В общем, мы давно уже посылаем людей _туда_. Пора бы уже кому-нибудь прибыть _оттуда_?
Борис Куликов если и удивился, то вовсе не тому, что младенец прибыл _оттуда_, а скорее тому, что это случилось так просто. А вот Алексей Палыч, когда все понял, то понял, что ничего не понял. Еще бы немного - путь ему оставался один - в отделение неврозов, прямо в руки к родной жене. Но тут вступили в действие тормоза, которые имеются в мозгу у каждого человека. Алексей Палыч заставил себя сосчитать до двадцати. Способность мыслить вновь вернулась к нему.
- Боря, - сказал Алексей Палыч чужим голосом, - он не из Солнечной системы.
- Это, вы думаете, из-за пупка? - спросил Борис.
- Нет. Просто ни на одной из планет системы нет условий для жизни такой... такой формы.
"Форма" спокойно лежала на столе и, скосив глаза, внимательно слушала Алексея Палыча. Затем "она" потянулась рукой к катушке.
- Нельзя! - воскликнул Алексей Палыч. - А то будет это... бо-бо будет!
Мальчик отдернул руку.
- Понимает! - ответил Борис. - Откуда он русский знает, а, Алексей Палыч?
- Совпадение. Ничего не знает, - сказал Алексей Палыч и тут же раскаялся, потому что младенец посмотрел на него и проговорил:
- Бо-бо, Алексей Палыч...
Алексею Палычу вдруг подумалось, что гость из чужого мира не просто повторяет слова, а передразнивает его. Уж слишком осмысленным был его взгляд.
Андрюшенька в таком возрасте... Впрочем, о каком возрасте можно говорить? При таком росте... при таких размерах... Андрюшенька едва-едва плакать научился по-настоящему.
- Эй, - сказал Алексей Палыч, обращаясь к младенцу, - если ты меня понимаешь, то скажи: один, два, три, четыре... Ну, говори.
- Три, четыре, - отозвался младенец.
Борис засмеялся.
- Он просто повторяет, как попка. - Борис наклонился над мальчиком. - Скажи: пятью пять - двадцать пять.
- Двадцать пять, - послушно повторил мальчик.
- Видите? - сказал Борис. - Он повторяет последние слова. Он еще ничего не соображает. Они что, не могли прислать кого-нибудь поумнее?
Алексей Палыч пожал плечами.
- Так поступили бы мы. Но почему нужно их мерить по человеческой мерке? Мы все ждем, что нам пришлют из космоса таблицу умножения или схему строения атома водорода... Это мы и без них знаем. Скорее всего они сделают то, что нам и в голову не приходит. Почему бы им не послать на Землю младенца? Он вырастет на Земле, получит земное воспитание и образование... Он сможет рассказать им все о нас, что мы знаем о себе сами. А может быть, даже больше. Да, да! - воодушевился Алексей Палыч. - Теперь я понимаю, что именно так поступил бы на их месте. Мы все ищем в космосе шифрованные сигналы. Мы забываем о том, что никто не может установить с человеком контакт лучше самого человека. А ведь он - человек и будет расти.
- Вы думаете, он вырастет? - спросил Борис.
- Не сомневаюсь. А теперь ты скажи, что мы с ним будем делать?
- Отнести в детский садик?
- Нас спросят, откуда мы его взяли.
- Мы все расскажем.
- Ты сумеешь объяснить? - усмехнулся Алексей Палыч. - Я, например, не берусь объяснить даже своей жене. Впрочем, ей - в особенности. Мы с тобой, Боря, попали в нелегкое положение. Иди ты лучше домой. Я скажу, что был здесь один.
- Нет, - Борис замотал головой, - пускай мы вместе... Вам одному могут не поверить.
- Ну что ж, - сказал Алексей Палыч, - вместе так вместе. Будет хотя бы с кем играть в шахматы в сумасшедшем доме.
- Алексей Палыч... - сказал Борис. - Знаете что, Алексей Палыч... Давайте его вообще покуда никуда не отдавать. Он нам еще пригодится.
- Что ты имеешь в виду?
- Мне нужно подумать до завтра.
- А если он погибнет до завтра?
- Чего это он погибнет, если голый через космос летел?
- Я не думаю, что он летел именно в таком виде, - сказал Алексей Палыч и улыбнулся впервые за весь вечер. - До ближайшей звезды четыре световых года, так недолго и простудиться. Скорее всего он родился... то есть я хочу сказать - образовался на этом столе.
- Как это образовался? - спросил Борис. - Он ведь живой...
- Существует гипотеза, - сказал Алексей Палыч. - В принципе человека можно, грубо говоря, разобрать на атомы, передать информацию по какому-нибудь каналу [1] и собрать его снова на другом конце канала из такого же материала. Скорее всего, это для них уже не фантастика. ------[1] Имеется в виду канал связи. Например - телеграф, а вовсе не канал Москва - Волга. ------
- Алексей Палыч, - снова попросил Борис, - ну, давайте оставим его хоть на один день. Ничего ему не сделается. Все равно уже ночь. Ну, куда мы его понесем?
- Честно говоря, - сказал Алексей Палыч, - я и сам не знаю, что с ним делать. Правильней всего было бы пока отнести его к нам домой. Но как я объясню все жене? Женщины не всегда верят даже тому, что видят, а ведь она не видела, как он появился.
- Да, женщины, они вообще... - согласился Борис, понимая, что Алексей Палыч начинает поддаваться.
- А все-таки, может быть, лучше его отнести?
- Куда?
- Гм... - сказал Алексей Палыч. - В родильный дом, что ли... Так он уже, в известном смысле, родился. Ясли закрыты. Милиция?.. Нет, милиция тут ни при чем. Да и не примут его нигде без документов. Вот если бы они с ним документы прислали... В общем, ничего я, Боря, не знаю.
- Значит, пока оставим, - сделал вывод Борис. - А завтра я принесу список.
- Какой список?
- Еще не знаю какой.
Алексей Палыч внимательно взглянул на Бориса, но не стал выяснять, о каком списке идет речь, решив, что в списке будут перечислены меры по спасению мальчика.
- Ну что же, думай... - сказал Алексей Палыч. - Две головы всегда лучше, чем одна. Но вдруг он начнет кричать и его услышат... Ты представляешь, в чем нас могут обвинить?
- Он не будет кричать. Не будешь? - обратился Борис к младенцу.
Мальчик улыбнулся и помотал головой.
- Понимает! - обрадовался Борис. - Я же говорил, что он понимает!
- Ты говорил, что он повторяет слова, - уточнил Алексей Палыч.
- А теперь уже понимает. Вот смотрите. Кричать нельзя. Понял? отчетливо проговорил Борис, наклоняясь над мальчиком.
На этот раз мальчик мотнул головой утвердительно.
- Конечно, понимает, - торжествующе сказал Борис. - Не могли же _они_ послать к нам какого-нибудь дурачка, вроде Сереги. У _них_ там, наверное, тоже отбирают, как у нас космонавтов.
Алексей Палыч вздохнул. Ему тоже не хотелось вот так просто расставаться с мальчишкой. Это было чисто человеческое желание. Сейчас он не думал о мировом славе, которая могла обрушиться на него как на открывателя космической жизни. Конечно, он знал, что во многих странах радиотелескопы обшаривают небосвод в поисках сигналов от инопланетного разума. Наступило время, когда человеку стало невтерпеж от своего одиночества в космосе. Десятки ученых занимались этой проблемой и ничего пока не нашли. А те, кого не нашли, взяли и послали, да не какие-нибудь лучи, а весьма симпатичного мальчика. И не в Академию наук, а прямо в руки двум кулеминским полуночникам. От такого доверия и прослезиться недолго.
Алексей Палыч не прослезился, но ему было очень приятно.
- Ладно, - решился Алексей Палыч, - до завтра пускай побудет. Я бы остался с ним на ночь, да Анна Максимовна... И тебе нельзя оставаться - родители будут искать. Я думаю, ничего не случится: если его послали в такую дорогу, то, наверное, предусмотрели какие-то меры защиты. Только на столе его оставлять нельзя.
Алексей Палыч вытащил из-под стола доску, оставшуюся после настилки пола, распилил ее на три части. Борис тем временем убрал все с верстака. Они приколотили обрезки доски к верстаку, получился просторный ящик. На дно ящика постелили рабочий халат.
Алексей Палыч осторожно взял мальчика на руки. Тот неожиданно оказался тяжелым, гораздо тяжелее Андрюшеньки.
- Тю-тю-тю, - сказал Алексей Палыч, - сейчас мы будем бай-бай.
Мальчик засмеялся. Алексей Палыч со стыдом подумал, что он, пожалуй, выглядит глуповато. Зачем неземному младенцу это земное сюсюканье? Но неземного сюсюканья Алексей Палыч не знал.
- Ну, спи, - сказал Алексей Палыч, укладывая младенца и накрывая его своим пиджаком. - Спи. Сделай вот так. - И учитель прикрыл глаза, показывая гостю из космоса, как спят хорошие земные дети.
- Палыч... - сонно сказал мальчик, и веки его сомкнулись.
- Я - Палыч, я, маленький, - умилился Алексей Палыч. - Мы завтра придем.
И внезапно Алексей Палыч понял, что испытывает к этому мальчику чувство, неведомое ему ранее. Это было сильнее, чем чувство к Андрюшеньке. Это было нечто вроде чувства Пигмалиона [1]. И очень хорошо, что об этом не знала Анна Максимовна. Она показала бы мужу, как пигмалионить. "С космическими детьми нежничаешь, а для своего внука слов не находится!" - вот что примерно сказала бы Анна Максимовна, увидев, как шлепает Алексей Палыч губами над спящим мальчишкой. ------[1] _Пигмалион_ - древний скульптор, который создал статую женщины, а потом влюбился в нее. ------
Алексей Палыч погасил свет. Они вышли на школьный двор.
- Без меня не открывай, - предупредил учитель, запирая дверь на оба замка. - Завтра, после уроков...
Они шли по ночной улице. Намаявшиеся за день собаки провожали их сонным тявканьем. На густо-синем небе медленно, незаметно для глаза, вращались вокруг Кулеминска звезды. Им не было никакого дела до двух заговорщиков, и только на одной из них кто-то внимательно всматривался в маленькую голубую планетку, пока она не повернулась и Кулеминск не скрылся за горизонтом.
- Алексей Палыч, а почему они к нам послали? - спросил Борис.
- К нам на Землю?
- Нет, к нам в Кулеминск?
- Я не думаю, что они посылали именно в Кулеминск, - сказал Алексей Палыч. - Возможно, они вообще не целились в нашу планету. Может быть, они посылают такие лучи в разные стороны. А почему в Кулеминск?.. Ну, если бы луч уткнулся в Париж, то можно было бы спросить: почему в Париж?.. Случайность... - Алексей Палыч задумался. - Хотя, знаешь, если бы они попали, например, в Марс... Там практически нет воздуха. Ребенок погиб бы в ту же секунду. Вся эта затея не имела бы смысла. Нет, пожалуй, они о нас кое-что знают. И, скажу тебе, мне это не очень-то нравится. Боюсь, что мы с тобой поступили неверно, нужно было бы немедленно сообщить куда-нибудь.
- Куда сообщить-то, Алексей Палыч, ну куда?
- Хотя бы в город, в мой институт.
- Ждут они нас там ночью...
- Это верно, - согласился Алексей Палыч. - И позвонить неоткуда, и позвонить некому. Завтра все решим. И... - Алексей Палыч прижал к губам указательный палец.
- Железно, - сказал Борис. - Три могилы, два креста.
Возле дома учителя заговорщики расстались.
Борис побежал дальше. Алексей Палыч вошел в калитку, снял у крыльца ботинки и на цыпочках подошел к двери в прихожую. Доски отвратительно заскрипели, но в доме было тихо. Алексей Палыч в темноте пошарил на полках, нащупал три пакета, несколько банок и запихал их в портфель.
Обокрав таким образом маленького внука, Алексей Палыч надел ботинки и открыл дверь в кухню. Из комнат не доносилось ни звука.
Пальто удалось снять бесшумно, но, пробираясь в свою комнату, Алексей Палыч зацепился портфелем за кухонный стол. Звякнула посуда. Из ближней комнаты донесся сонный голос Татьяны:
- Папа, это ты? Почему так поздно? Мама ругалась...
- Я уже давно дома, - сам не зная почему, солгал Алексей Палыч. Это я - попить. Ты спи, Танюша, спи.
Анна Максимовна была на дежурстве. Не зажигая света, Алексей Палыч разделся и лег.
Во сне Алексей Палыч дергал ногами и стонал. Ему снились люди в милицейской форме, которые толпой гнались за ним по пустынной и бесконечной дороге.
День 2-й
Человек уходит - улики остаются
На другой день за завтраком Анна Максимовна спросила:
- Где ты пропадал вчера вечером?
- В школе.
- Что же ты там делал до поздней ночи?
- Почему до ночи?
- А во сколько ты пришел?
- Да не так уж и поздно.
- Часов в двенадцать, - сказала Татьяна.
Алексей Палыч покосился на дочь. Татьяна имела привычку говорить правду в глаза.
Особенно когда эта правда ее не касалась.
- Вот еще скажешь - в двенадцать!
- Ну, без пяти. Я же слышала, как часы били.
- Ты поторапливайся, - сказал Алексей Палыч. - На электричку опоздаешь.
- Электричка тут ни при чем. Ты, папа, пожалуйста, не увиливай. Мама крутится как белка в колесе, а ты ей совсем не помогаешь, заботливым голосом сказала Татьяна.
Татьяна была хорошей дочерью. Подкинув Андрюшеньку Анне Максимовне, она понимала, как тяжело приходится матери. Это понимание Татьяна со свойственной ей откровенностью выражала вслух. Анна Максимовна охотно принимала сочувствие: большей платы ей и не требовалось. Кроме того, Татьяна была заботливой матерью - она считала, что Солнце, Луна и прочая Вселенная должны вращаться вокруг ее сына. Алексей Палыч, по ее мнению, вращался недостаточно быстро.
Когда в доме появился Саша, у Алексея Палыча мелькнула было мысль о мужском единстве, о том, что силы теперь будут уравновешены - двое на двое. Но Саша в разговоры вступал редко, больше отмалчивался. Он понимал, что для хорошего мужа слишком много летает.
- У нас картошка кончилась, - сказала Татьяна. - Неужели нужно все взвалить на маму?
- Сегодня куплю. А ты собирайся и отправляйся, - с раздражением сказал Алексей Палыч.
- Папа, если ты думаешь... - начала было Татьяна, но Алексей Палыч ее прервал:
- И не разговаривай со мной, как с ребенком. Я уже вышел из этого возраста.
Мать и дочь переглянулись. Такого Алексея Палыча они еще не видели. Рядом с ними за столом сидел незнакомый человек - грубиян, вообразивший, что он на самом деле глава семейства.
Анна Максимовна ощутила легкое беспокойство.
- У тебя неприятности? Что-то случилось?
Но Алексей Палыч уже раскаялся и включил задний ход.
- Что со мной может случиться? - мирно сказал он. - Ты подумай сама: ну что может случиться в Кулеминске?
Анна Максимовна вздохнула.
С той поры, когда ради нее Алексей Палыч забросил свои облака, у нее сохранилось чувство вины.
- Ты бы хоть завтрак с собой брал в школу, - сказала она. - Какие уж там опыты на голодный желудок.
"Еще и какие!" - подумал Алексей Палыч.
- Давай свой портфель, я завтрак заверну.
"Как бы не так, - подумал Алексей Палыч. - Интересно, что я туда натолкал в темноте?"
- Спасибо, я поем в буфете, - сказал Алексей Палыч вслух. - Ты мне дай, Анечка, рубля два. И сумку для картошки.
Зайдя в спальню, Алексей Палыч затолкнул портфель с украденным продуктом под шкаф и отправился в магазин.
Знакомая продавщица (в Кулеминске все продавщицы со всеми знакомы) взвесила десять килограммов картошки.
- Или своя кончилась? - спросила она, хотя прекрасно знала, что Мухины картошкой не занимались.
- Да вот так... - ответил Алексей Палыч, чувствуя себя белой вороной, потому что в Кулеминске картошку сажал даже сам директор крупяного завода.
- Неважная картошка, - сказала продавщица и шепнула: - Анне Максимовне скажите, чтобы зашла. Есть баночная селедка.
- Хорошая? - наивно спросил Алексей Палыч.
- Да вы что! - изумилась продавщица. - К нам из города приходили, по пять кило брали.
И вот тут, размякнув, Алексей Палыч совершил первую ошибку. Сама по себе ошибка была незначительной, но, как увидим, будут другие ошибки, и это приведет к большому скандалу.
- Скажите, Клавдия Петровна... - В Кулеминске все продавщицы носили имя Клавдия. - Скажите, Клавдия Петровна, а что примерно едят дети месяцев трех-четырех?
- Мальчик или девочка? - деловито осведомилась продавщица.
- Ну, скажем, мальчик...
- Мальчик... - задумалась продавщица. - Конечно, это все равно мальчик или девочка. Это я так спросила... У меня-то девочка. А вот у вас как раз мальчик, разве вы не знаете, чем его кормят?
- Он уже большой. А чем кормили раньше, забыл.
- Да и я забыла. Моей-то семь лет, все лопает, лишь бы побольше. А вам зачем?
- Просто так. Из любопытства.
- Из любопытства... - протянула продавщица, и глаза ее нехорошо засветились. - Ну, ясно, из любопытства... Как же назвали мальчика?
- Еще не назвали, - машинально ответил Алексей Палыч и тут же ужаснулся своим словам. - Я хочу сказать... эти... родители... еще не придумали ему имя.
- Это за три месяца?! - изумилась продавщица.
- Вот представьте себе... - торопливо сказал Алексей Палыч. - До свидания.
Алексей Палыч быстро повернулся и пошел к выходу. Продавщица смотрела ему вслед. Смотрела с интересом и подозрением, которые Алексею Палычу ничего хорошего не сулили.
Когда Алексей Палыч занес картошку домой, Анна Максимовна была занята кормлением Андрюши.
Впопыхах Алексей Палыч засунул портфель слишком далеко под шкаф, и теперь ему пришлось доставать с помощью кочерги. Чтобы заглушить шум, Алексей Палыч запел.
Стоя на коленях перед шкафом и шуруя кочергой, Алексей Палыч ненатуральным голосом бормотал нараспев какое-то "на-на-на, ля-ля-ля".
Если при этом учесть, что и натуральным-то голосом он не пел никогда, что голос его от природы был слегка дребезжащим и что распевал он чуть согнувшись, то можно представить, что до Анны Максимовны донеслось некое козлиное бормотание.
- Чего ты раскашлялся? - крикнула она из соседней комнаты. - Выпей таблетку, а то в школе совсем охрипнешь.
- Это я не кашляю, а пою, - отозвался Алексей Палыч.
- Еще не легче, - засмеялась Анна Максимовна. - С чего же ты запел?
Выудив пыльный портфель, Алексей Палыч обтер его о пальто; поразмыслив, смахнул пыль с пальто одеялом, а одеяло перевернул на другую сторону.
Алексей Палыч взглянул в сторону окна, откуда сверкнул этот странный луч, и увидел на стекле аккуратную дырочку.
Боря посмотрел на Алексея Палыча, стараясь понять, на самом деле учителя ударило током или это только показалось.
Вообще говоря, ничего страшного не случилось. В катушке произошло короткое замыкание. В таких случаях перегорает либо катушка, либо предохранитель. Так происходит в любом месте нашей планеты. Но почему-то не так вышло в Кулеминске.
- Ну, ничего... - сказал Алексей Палыч, все еще не поняв, что означает дырочка на стекле. - Перегорел внешний виток. Сейчас мы ее перемота...
В эту секунду Алексей Палыч боковым зрением уловил какое-то шевеление на столе.
Он повернулся, застыл на месте, зажмурился, помотал головой, открыл широко глаза.
- Б-боря... это что?.. - спросил Алексей Палыч.
Борис, встревоженный тоном и выражением лица учителя, медленно повернул голову, и глаза его тоже расширились.
- Кажется, мальчик...
На столе, возле катушки, в окружении безмолвных приборов лежал голый младенец.
- Чепуха... - пробормотал Алексей Палыч.
Он сорвался с места и подбежал к двери, подергал ее. Дверь была заперта. Ключ, как обычно, торчал с внутренней стороны.
- Дурацкие шутки! - сказал Алексей Палыч.
Младенец снова коротко завопил, и крик его на этот раз был вполне человеческий и вовсе не похож на петушиный.
- Это ты его принес? - спросил Алексей Палыч.
- Я... не принес... - тихо ответил Борис.
- Где ты его взял? Отнеси сейчас же обратно!
- Да Алексей Палыч... - проговорил Борис и умолк.
Тут до Алексея Палыча наконец дошло, что дверь была заперта, что Борис все время находился у него на глазах и что еще минуту назад на столе не было ничего, кроме приборов.
Алексей Палыч на цыпочках подошел к столу и, склонив голову набок, уставился на младенца.
Сейчас учитель был похож на курицу, которая увидела червяка, но не решается его клюнуть.
Ребенок лежал спокойно: щечки его светились румянцем, гладкая кожа слегка отливала синевой - скорее всего потому, что в подвале горели лампы дневного света. Если бы Алексей Палыч не был так растерян, он должен был заметить одну весьма важную особенность на теле ребенка. Вернее, отсутствие особенности. Но в тот момент сознание Алексея Палыча было слегка затуманено.
Он медленно протянул руку и дотронулся до мальчика. Палец его ощутил живое тело. Мальчик зашевелил губами.
- Дурацкие шутки, чепуха, - ровным голосом произнес мальчик.
- Что? - спросил Алексей Палыч, но тут же не поверил ни глазам своим, ни ушам и повернулся к Борису. - Это ты сказал?
- Это он сказал, - ответил Борис.
- Чепуха... - растерянно повторил Алексей Палыч. Младенец тут же послушно согласился:
- Чепуха.
- Он не имеет права говорить! - крикнул Алексей Палыч Борису. Ему всего месяца три-четыре!
- Три-четыре, - тут же отозвался младенец. - Сейчас мы ее перемота...
- Он повторяет ваши слова, - сказал Борис.
- Да ты пойми, Боря!.. - с отчаянием сказал Алексей Палыч. - Он не может ничего повторять! В его возрасте не говорят еще ни "мама", ни "папа".
- Папа, - сказал младенец.
Алексей Палыч нервно засмеялся. Смех получился визгливый, неестественный.
- Кажется, он думает, что его папа - я. А кто же тогда мама? обратился он к мальчику.
- Мама, - сказал мальчик.
- Боря, ты что-нибудь понимаешь?
- Он повторяет ваши слова.
- Но почему только мои, а не твои? - спросил Алексей Палыч, как будто именно это было сейчас самым главным, и тут же спохватился: Господи, о чем я тебя спрашиваю? Слушай, Боря, ударь меня, пожалуйста, чем-нибудь, только побольнее.
- Зачем?
- Затем, что если я сплю, то мне больно не будет, а если не сплю, то боль ерунда, по сравнению с тем... с тем... сравнительно... запутался Алексей Палыч и умолк.
- Вы не спите, Алексей Палыч, - сказал Борис.
Конечно, Борис тоже был удивлен.
Он был удивлен, но не ошарашен. Он никогда не интересовался тем, в каком возрасте начинают говорить дети. Кто их знает, может быть, они начинают лепетать еще до рождения. Боря видел говорящего голого ребенка, значит, перед ним и был всего-навсего голый говорящий ребенок. Непонятно, конечно, как он очутился в подвале и почему его не заметили сразу. Нужно было это выяснить и отнести его к маме.
- Значит, ты его видишь? - спросил Алексей Палыч.
- Вижу, - ответил Борис.
- Какой он?
- Голый такой... маленький... голубой немножко.
- Да-да, - согласился Алексей Палыч. - Голубой... Двоим одинаковый сон присниться не может. И как он здесь оказался?
- Может быть, из шкафа выполз? - предположил Борис, взглянув на шкаф, который стоял вплотную к столу.
- А как он попал в шкаф? - спросил Алексей Палыч. - И зачем он туда попал? Ты никому не давал ключи?
- Никогда не давал.
- Выронить нигде не мог?
Борис пошарил в кармане, достал ключ от наружного замка, ключ от двери и показал их учителю. Алексей Палыч вздохнул и снова уставился на малыша, словно на гладком его животике, слегка отливающем голубизной, надеялся прочитать ответ.
На гладком животике...
На совершенно гладком!
Именно сейчас, глядя на малыша, Алексей Палыч уловил какую-то неправильность в его теле: чего-то там не хватало. Когда же Алексей Палыч понял - чего, то так изумился, что забыл, как это называется.
- Что это такое? - Алексей Палыч осторожно прикоснулся пальцем к младенцу.
- Живот.
- А что тут должно быть? - спросил Алексей Палыч.
- Живот и должен... - неуверенно ответил Борис. Поведение учителя начинало ему не нравиться.
- Тут должен быть пупок, - упавшим голосом сказал Алексей Палыч.
- А пупка нет, Алексей Палыч! - радостно провозгласил Борис, будто на этом открытии кончились все затруднения.
- А где же он? - тихо спросил Алексей Палыч, машинально проверяя свой собственный пупок, который оказался на месте.
- Пупка нет... - равнодушно промолвил младенец.
- И он говорит, хотя не должен... и двери были заперты... и... и... - Алексей Палыч запнулся, потому что догадка, мелькнувшая в его мозгу, была невероятна и... совершенно реальна.
Алексей Палыч медленно повернулся к окну. Аккуратная дырочка в оконном стекле осталась на своем месте. Дырочка, которой пять минут назад еще не было. Сквозь нее виднелся кружочек темного неба с неяркой звездой.
И внезапно Алексей Палыч сложил в единый ряд все события. Эти события прошли перед его глазами, словно кадры на фотопленке.
Рука Бориса, тянущаяся к розетке.
Вспышка на боковой стороне катушки.
Голубоватый луч, протянувшийся к этой вспышке.
Младенец, словно из воздуха возникший на столе.
Возникший, словно из воздуха.
Да, из воздуха...
И крик послышался в то же мгновение.
И младенец заговорил, хотя не мог, не должен был этого делать!
И у него не оказалось пупка...
- Ты знаешь, Боря, - запинаясь, сказал Алексей Палыч. - Кажется, у него... кажется, ему не четыре месяца... Ему... всего несколько минут.
День 1-й
Так все это продолжилось
Удивить человека в наше время не так-то просто. Вот уже много лет наука и техника работают на то, чтобы начисто отбить у него эту способность.
Атомами теперь только в пинг-понг не играют.
Сверхзвуковой самолет - пожалуйста, вот он: с поникшим клювом, похожим на загрустившую птицу. Сколько пассажиров вмещаются в эту птичку? Пятьсот? А я думал, больше. А сколько лёту от Москвы до Владивостока? Пять часов? А я думал - меньше...
Выстрелили в Венеру - попали. Пульнули по Марсу - тоже не промахнулись. Фотографии - так себе: пыль да камни. Людей не обнаружили. А еще говорили...
Американский космонавт Алан Шепард высадился на Луну. Он что, восхитился и упал в обморок от восторга? Нет. Он вынес из кабины клюшку, мяч и попытался разыграть партию в гольф [1]. Лунную пыль, поднятую при ударе клюшки, телевидение разнесло по всей планете. ------[1] _Гольф_ - такая заграничная игра не для бедных. ------
В общем, мы давно уже посылаем людей _туда_. Пора бы уже кому-нибудь прибыть _оттуда_?
Борис Куликов если и удивился, то вовсе не тому, что младенец прибыл _оттуда_, а скорее тому, что это случилось так просто. А вот Алексей Палыч, когда все понял, то понял, что ничего не понял. Еще бы немного - путь ему оставался один - в отделение неврозов, прямо в руки к родной жене. Но тут вступили в действие тормоза, которые имеются в мозгу у каждого человека. Алексей Палыч заставил себя сосчитать до двадцати. Способность мыслить вновь вернулась к нему.
- Боря, - сказал Алексей Палыч чужим голосом, - он не из Солнечной системы.
- Это, вы думаете, из-за пупка? - спросил Борис.
- Нет. Просто ни на одной из планет системы нет условий для жизни такой... такой формы.
"Форма" спокойно лежала на столе и, скосив глаза, внимательно слушала Алексея Палыча. Затем "она" потянулась рукой к катушке.
- Нельзя! - воскликнул Алексей Палыч. - А то будет это... бо-бо будет!
Мальчик отдернул руку.
- Понимает! - ответил Борис. - Откуда он русский знает, а, Алексей Палыч?
- Совпадение. Ничего не знает, - сказал Алексей Палыч и тут же раскаялся, потому что младенец посмотрел на него и проговорил:
- Бо-бо, Алексей Палыч...
Алексею Палычу вдруг подумалось, что гость из чужого мира не просто повторяет слова, а передразнивает его. Уж слишком осмысленным был его взгляд.
Андрюшенька в таком возрасте... Впрочем, о каком возрасте можно говорить? При таком росте... при таких размерах... Андрюшенька едва-едва плакать научился по-настоящему.
- Эй, - сказал Алексей Палыч, обращаясь к младенцу, - если ты меня понимаешь, то скажи: один, два, три, четыре... Ну, говори.
- Три, четыре, - отозвался младенец.
Борис засмеялся.
- Он просто повторяет, как попка. - Борис наклонился над мальчиком. - Скажи: пятью пять - двадцать пять.
- Двадцать пять, - послушно повторил мальчик.
- Видите? - сказал Борис. - Он повторяет последние слова. Он еще ничего не соображает. Они что, не могли прислать кого-нибудь поумнее?
Алексей Палыч пожал плечами.
- Так поступили бы мы. Но почему нужно их мерить по человеческой мерке? Мы все ждем, что нам пришлют из космоса таблицу умножения или схему строения атома водорода... Это мы и без них знаем. Скорее всего они сделают то, что нам и в голову не приходит. Почему бы им не послать на Землю младенца? Он вырастет на Земле, получит земное воспитание и образование... Он сможет рассказать им все о нас, что мы знаем о себе сами. А может быть, даже больше. Да, да! - воодушевился Алексей Палыч. - Теперь я понимаю, что именно так поступил бы на их месте. Мы все ищем в космосе шифрованные сигналы. Мы забываем о том, что никто не может установить с человеком контакт лучше самого человека. А ведь он - человек и будет расти.
- Вы думаете, он вырастет? - спросил Борис.
- Не сомневаюсь. А теперь ты скажи, что мы с ним будем делать?
- Отнести в детский садик?
- Нас спросят, откуда мы его взяли.
- Мы все расскажем.
- Ты сумеешь объяснить? - усмехнулся Алексей Палыч. - Я, например, не берусь объяснить даже своей жене. Впрочем, ей - в особенности. Мы с тобой, Боря, попали в нелегкое положение. Иди ты лучше домой. Я скажу, что был здесь один.
- Нет, - Борис замотал головой, - пускай мы вместе... Вам одному могут не поверить.
- Ну что ж, - сказал Алексей Палыч, - вместе так вместе. Будет хотя бы с кем играть в шахматы в сумасшедшем доме.
- Алексей Палыч... - сказал Борис. - Знаете что, Алексей Палыч... Давайте его вообще покуда никуда не отдавать. Он нам еще пригодится.
- Что ты имеешь в виду?
- Мне нужно подумать до завтра.
- А если он погибнет до завтра?
- Чего это он погибнет, если голый через космос летел?
- Я не думаю, что он летел именно в таком виде, - сказал Алексей Палыч и улыбнулся впервые за весь вечер. - До ближайшей звезды четыре световых года, так недолго и простудиться. Скорее всего он родился... то есть я хочу сказать - образовался на этом столе.
- Как это образовался? - спросил Борис. - Он ведь живой...
- Существует гипотеза, - сказал Алексей Палыч. - В принципе человека можно, грубо говоря, разобрать на атомы, передать информацию по какому-нибудь каналу [1] и собрать его снова на другом конце канала из такого же материала. Скорее всего, это для них уже не фантастика. ------[1] Имеется в виду канал связи. Например - телеграф, а вовсе не канал Москва - Волга. ------
- Алексей Палыч, - снова попросил Борис, - ну, давайте оставим его хоть на один день. Ничего ему не сделается. Все равно уже ночь. Ну, куда мы его понесем?
- Честно говоря, - сказал Алексей Палыч, - я и сам не знаю, что с ним делать. Правильней всего было бы пока отнести его к нам домой. Но как я объясню все жене? Женщины не всегда верят даже тому, что видят, а ведь она не видела, как он появился.
- Да, женщины, они вообще... - согласился Борис, понимая, что Алексей Палыч начинает поддаваться.
- А все-таки, может быть, лучше его отнести?
- Куда?
- Гм... - сказал Алексей Палыч. - В родильный дом, что ли... Так он уже, в известном смысле, родился. Ясли закрыты. Милиция?.. Нет, милиция тут ни при чем. Да и не примут его нигде без документов. Вот если бы они с ним документы прислали... В общем, ничего я, Боря, не знаю.
- Значит, пока оставим, - сделал вывод Борис. - А завтра я принесу список.
- Какой список?
- Еще не знаю какой.
Алексей Палыч внимательно взглянул на Бориса, но не стал выяснять, о каком списке идет речь, решив, что в списке будут перечислены меры по спасению мальчика.
- Ну что же, думай... - сказал Алексей Палыч. - Две головы всегда лучше, чем одна. Но вдруг он начнет кричать и его услышат... Ты представляешь, в чем нас могут обвинить?
- Он не будет кричать. Не будешь? - обратился Борис к младенцу.
Мальчик улыбнулся и помотал головой.
- Понимает! - обрадовался Борис. - Я же говорил, что он понимает!
- Ты говорил, что он повторяет слова, - уточнил Алексей Палыч.
- А теперь уже понимает. Вот смотрите. Кричать нельзя. Понял? отчетливо проговорил Борис, наклоняясь над мальчиком.
На этот раз мальчик мотнул головой утвердительно.
- Конечно, понимает, - торжествующе сказал Борис. - Не могли же _они_ послать к нам какого-нибудь дурачка, вроде Сереги. У _них_ там, наверное, тоже отбирают, как у нас космонавтов.
Алексей Палыч вздохнул. Ему тоже не хотелось вот так просто расставаться с мальчишкой. Это было чисто человеческое желание. Сейчас он не думал о мировом славе, которая могла обрушиться на него как на открывателя космической жизни. Конечно, он знал, что во многих странах радиотелескопы обшаривают небосвод в поисках сигналов от инопланетного разума. Наступило время, когда человеку стало невтерпеж от своего одиночества в космосе. Десятки ученых занимались этой проблемой и ничего пока не нашли. А те, кого не нашли, взяли и послали, да не какие-нибудь лучи, а весьма симпатичного мальчика. И не в Академию наук, а прямо в руки двум кулеминским полуночникам. От такого доверия и прослезиться недолго.
Алексей Палыч не прослезился, но ему было очень приятно.
- Ладно, - решился Алексей Палыч, - до завтра пускай побудет. Я бы остался с ним на ночь, да Анна Максимовна... И тебе нельзя оставаться - родители будут искать. Я думаю, ничего не случится: если его послали в такую дорогу, то, наверное, предусмотрели какие-то меры защиты. Только на столе его оставлять нельзя.
Алексей Палыч вытащил из-под стола доску, оставшуюся после настилки пола, распилил ее на три части. Борис тем временем убрал все с верстака. Они приколотили обрезки доски к верстаку, получился просторный ящик. На дно ящика постелили рабочий халат.
Алексей Палыч осторожно взял мальчика на руки. Тот неожиданно оказался тяжелым, гораздо тяжелее Андрюшеньки.
- Тю-тю-тю, - сказал Алексей Палыч, - сейчас мы будем бай-бай.
Мальчик засмеялся. Алексей Палыч со стыдом подумал, что он, пожалуй, выглядит глуповато. Зачем неземному младенцу это земное сюсюканье? Но неземного сюсюканья Алексей Палыч не знал.
- Ну, спи, - сказал Алексей Палыч, укладывая младенца и накрывая его своим пиджаком. - Спи. Сделай вот так. - И учитель прикрыл глаза, показывая гостю из космоса, как спят хорошие земные дети.
- Палыч... - сонно сказал мальчик, и веки его сомкнулись.
- Я - Палыч, я, маленький, - умилился Алексей Палыч. - Мы завтра придем.
И внезапно Алексей Палыч понял, что испытывает к этому мальчику чувство, неведомое ему ранее. Это было сильнее, чем чувство к Андрюшеньке. Это было нечто вроде чувства Пигмалиона [1]. И очень хорошо, что об этом не знала Анна Максимовна. Она показала бы мужу, как пигмалионить. "С космическими детьми нежничаешь, а для своего внука слов не находится!" - вот что примерно сказала бы Анна Максимовна, увидев, как шлепает Алексей Палыч губами над спящим мальчишкой. ------[1] _Пигмалион_ - древний скульптор, который создал статую женщины, а потом влюбился в нее. ------
Алексей Палыч погасил свет. Они вышли на школьный двор.
- Без меня не открывай, - предупредил учитель, запирая дверь на оба замка. - Завтра, после уроков...
Они шли по ночной улице. Намаявшиеся за день собаки провожали их сонным тявканьем. На густо-синем небе медленно, незаметно для глаза, вращались вокруг Кулеминска звезды. Им не было никакого дела до двух заговорщиков, и только на одной из них кто-то внимательно всматривался в маленькую голубую планетку, пока она не повернулась и Кулеминск не скрылся за горизонтом.
- Алексей Палыч, а почему они к нам послали? - спросил Борис.
- К нам на Землю?
- Нет, к нам в Кулеминск?
- Я не думаю, что они посылали именно в Кулеминск, - сказал Алексей Палыч. - Возможно, они вообще не целились в нашу планету. Может быть, они посылают такие лучи в разные стороны. А почему в Кулеминск?.. Ну, если бы луч уткнулся в Париж, то можно было бы спросить: почему в Париж?.. Случайность... - Алексей Палыч задумался. - Хотя, знаешь, если бы они попали, например, в Марс... Там практически нет воздуха. Ребенок погиб бы в ту же секунду. Вся эта затея не имела бы смысла. Нет, пожалуй, они о нас кое-что знают. И, скажу тебе, мне это не очень-то нравится. Боюсь, что мы с тобой поступили неверно, нужно было бы немедленно сообщить куда-нибудь.
- Куда сообщить-то, Алексей Палыч, ну куда?
- Хотя бы в город, в мой институт.
- Ждут они нас там ночью...
- Это верно, - согласился Алексей Палыч. - И позвонить неоткуда, и позвонить некому. Завтра все решим. И... - Алексей Палыч прижал к губам указательный палец.
- Железно, - сказал Борис. - Три могилы, два креста.
Возле дома учителя заговорщики расстались.
Борис побежал дальше. Алексей Палыч вошел в калитку, снял у крыльца ботинки и на цыпочках подошел к двери в прихожую. Доски отвратительно заскрипели, но в доме было тихо. Алексей Палыч в темноте пошарил на полках, нащупал три пакета, несколько банок и запихал их в портфель.
Обокрав таким образом маленького внука, Алексей Палыч надел ботинки и открыл дверь в кухню. Из комнат не доносилось ни звука.
Пальто удалось снять бесшумно, но, пробираясь в свою комнату, Алексей Палыч зацепился портфелем за кухонный стол. Звякнула посуда. Из ближней комнаты донесся сонный голос Татьяны:
- Папа, это ты? Почему так поздно? Мама ругалась...
- Я уже давно дома, - сам не зная почему, солгал Алексей Палыч. Это я - попить. Ты спи, Танюша, спи.
Анна Максимовна была на дежурстве. Не зажигая света, Алексей Палыч разделся и лег.
Во сне Алексей Палыч дергал ногами и стонал. Ему снились люди в милицейской форме, которые толпой гнались за ним по пустынной и бесконечной дороге.
День 2-й
Человек уходит - улики остаются
На другой день за завтраком Анна Максимовна спросила:
- Где ты пропадал вчера вечером?
- В школе.
- Что же ты там делал до поздней ночи?
- Почему до ночи?
- А во сколько ты пришел?
- Да не так уж и поздно.
- Часов в двенадцать, - сказала Татьяна.
Алексей Палыч покосился на дочь. Татьяна имела привычку говорить правду в глаза.
Особенно когда эта правда ее не касалась.
- Вот еще скажешь - в двенадцать!
- Ну, без пяти. Я же слышала, как часы били.
- Ты поторапливайся, - сказал Алексей Палыч. - На электричку опоздаешь.
- Электричка тут ни при чем. Ты, папа, пожалуйста, не увиливай. Мама крутится как белка в колесе, а ты ей совсем не помогаешь, заботливым голосом сказала Татьяна.
Татьяна была хорошей дочерью. Подкинув Андрюшеньку Анне Максимовне, она понимала, как тяжело приходится матери. Это понимание Татьяна со свойственной ей откровенностью выражала вслух. Анна Максимовна охотно принимала сочувствие: большей платы ей и не требовалось. Кроме того, Татьяна была заботливой матерью - она считала, что Солнце, Луна и прочая Вселенная должны вращаться вокруг ее сына. Алексей Палыч, по ее мнению, вращался недостаточно быстро.
Когда в доме появился Саша, у Алексея Палыча мелькнула было мысль о мужском единстве, о том, что силы теперь будут уравновешены - двое на двое. Но Саша в разговоры вступал редко, больше отмалчивался. Он понимал, что для хорошего мужа слишком много летает.
- У нас картошка кончилась, - сказала Татьяна. - Неужели нужно все взвалить на маму?
- Сегодня куплю. А ты собирайся и отправляйся, - с раздражением сказал Алексей Палыч.
- Папа, если ты думаешь... - начала было Татьяна, но Алексей Палыч ее прервал:
- И не разговаривай со мной, как с ребенком. Я уже вышел из этого возраста.
Мать и дочь переглянулись. Такого Алексея Палыча они еще не видели. Рядом с ними за столом сидел незнакомый человек - грубиян, вообразивший, что он на самом деле глава семейства.
Анна Максимовна ощутила легкое беспокойство.
- У тебя неприятности? Что-то случилось?
Но Алексей Палыч уже раскаялся и включил задний ход.
- Что со мной может случиться? - мирно сказал он. - Ты подумай сама: ну что может случиться в Кулеминске?
Анна Максимовна вздохнула.
С той поры, когда ради нее Алексей Палыч забросил свои облака, у нее сохранилось чувство вины.
- Ты бы хоть завтрак с собой брал в школу, - сказала она. - Какие уж там опыты на голодный желудок.
"Еще и какие!" - подумал Алексей Палыч.
- Давай свой портфель, я завтрак заверну.
"Как бы не так, - подумал Алексей Палыч. - Интересно, что я туда натолкал в темноте?"
- Спасибо, я поем в буфете, - сказал Алексей Палыч вслух. - Ты мне дай, Анечка, рубля два. И сумку для картошки.
Зайдя в спальню, Алексей Палыч затолкнул портфель с украденным продуктом под шкаф и отправился в магазин.
Знакомая продавщица (в Кулеминске все продавщицы со всеми знакомы) взвесила десять килограммов картошки.
- Или своя кончилась? - спросила она, хотя прекрасно знала, что Мухины картошкой не занимались.
- Да вот так... - ответил Алексей Палыч, чувствуя себя белой вороной, потому что в Кулеминске картошку сажал даже сам директор крупяного завода.
- Неважная картошка, - сказала продавщица и шепнула: - Анне Максимовне скажите, чтобы зашла. Есть баночная селедка.
- Хорошая? - наивно спросил Алексей Палыч.
- Да вы что! - изумилась продавщица. - К нам из города приходили, по пять кило брали.
И вот тут, размякнув, Алексей Палыч совершил первую ошибку. Сама по себе ошибка была незначительной, но, как увидим, будут другие ошибки, и это приведет к большому скандалу.
- Скажите, Клавдия Петровна... - В Кулеминске все продавщицы носили имя Клавдия. - Скажите, Клавдия Петровна, а что примерно едят дети месяцев трех-четырех?
- Мальчик или девочка? - деловито осведомилась продавщица.
- Ну, скажем, мальчик...
- Мальчик... - задумалась продавщица. - Конечно, это все равно мальчик или девочка. Это я так спросила... У меня-то девочка. А вот у вас как раз мальчик, разве вы не знаете, чем его кормят?
- Он уже большой. А чем кормили раньше, забыл.
- Да и я забыла. Моей-то семь лет, все лопает, лишь бы побольше. А вам зачем?
- Просто так. Из любопытства.
- Из любопытства... - протянула продавщица, и глаза ее нехорошо засветились. - Ну, ясно, из любопытства... Как же назвали мальчика?
- Еще не назвали, - машинально ответил Алексей Палыч и тут же ужаснулся своим словам. - Я хочу сказать... эти... родители... еще не придумали ему имя.
- Это за три месяца?! - изумилась продавщица.
- Вот представьте себе... - торопливо сказал Алексей Палыч. - До свидания.
Алексей Палыч быстро повернулся и пошел к выходу. Продавщица смотрела ему вслед. Смотрела с интересом и подозрением, которые Алексею Палычу ничего хорошего не сулили.
Когда Алексей Палыч занес картошку домой, Анна Максимовна была занята кормлением Андрюши.
Впопыхах Алексей Палыч засунул портфель слишком далеко под шкаф, и теперь ему пришлось доставать с помощью кочерги. Чтобы заглушить шум, Алексей Палыч запел.
Стоя на коленях перед шкафом и шуруя кочергой, Алексей Палыч ненатуральным голосом бормотал нараспев какое-то "на-на-на, ля-ля-ля".
Если при этом учесть, что и натуральным-то голосом он не пел никогда, что голос его от природы был слегка дребезжащим и что распевал он чуть согнувшись, то можно представить, что до Анны Максимовны донеслось некое козлиное бормотание.
- Чего ты раскашлялся? - крикнула она из соседней комнаты. - Выпей таблетку, а то в школе совсем охрипнешь.
- Это я не кашляю, а пою, - отозвался Алексей Палыч.
- Еще не легче, - засмеялась Анна Максимовна. - С чего же ты запел?
Выудив пыльный портфель, Алексей Палыч обтер его о пальто; поразмыслив, смахнул пыль с пальто одеялом, а одеяло перевернул на другую сторону.