Страница:
Однако не всем заключенным настолько повезло. Некоторые были просто ни на что не годны, и Фельдрин Полевой Шпат, гном, руководивший строительством крепости, собрал всех ленивых, упрямых, злобных каторжников в одну бригаду, получившую название «ворчуны». Они занимались исключительно тяжелой работой. Это была единственная бригада в Пакс Таркасе, которую закрывали на ночь в бараке и за которой тщательно наблюдали в течение дня. Принца Ульвиана определили именно в бригаду «ворчунов». Он ничего не умел делать – ни тесать камень, ни класть кирпичи, и Пророк приказал обращаться с ним как с рабом. Это означало, что он должен был занять место среди других негодяев банды «ворчунов» и заниматься перетаскиванием огромных каменных блоков из карьера к строительной площадке.
Единственная встреча Ульвиана с Фельдрином прошла не слишком гладко. Принц, закованный в цепи, облаченный в зеленую с коричневым кожаную одежду лесника, последовал за Меритом в холщовую палатку, где жил руководитель строительства. Гном вышел встречать их, отложив охапку свитков, испещренных линиями и цифрами. Это были планы крепости.
– Сними с него цепи! – громовым голосом приказал Фельдрин.
Не говоря ни слова, Мерит раскрыл наручники Ульвиана. Тот засопел и небрежно поблагодарил гнома.
– Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, – ответил Фельдрин. В его густой черной бороде были щедро рассыпаны серебряные нити, а после длительного пребывания на вершинах гор Харолис лицо и руки сильно загорели. Уперев тяжелые, словно булыжники, кулаки в широкие бока, гном вперил в принца взгляд своих голубых глаз.
– Цепи здесь не нужны. До ближайшего поселения многие мили, горы пустынны, воды нет. Ты будешь тяжело работать. Если попытаешься сбежать, то погибнешь от голода и жажды, – мрачно объяснил гном. – Если, конечно, до тех пор тебя не найдут сторожа. Тебе ясно?
Ульвиан посмотрел по сторонам и ничего не сказал. Фельдрин проорал:
– Тебе ясно?
Принц вздрогнул и торопливо кивнул.
– Отлично.
Гном зачислил Ульвиана в отряд «ворчунов», и дюжий бородатый человек явился, чтобы проводить принца в его новое жилище.
Когда они ушли, Мерит поник.
– Должен признаться, мастер Фельдрин, я ужасно устал, – вздохнул он. – Уже десять дней принц находится под моей охраной, и за это время не было мне ни минуты покоя!
– Отчего же, лейтенант? С виду он не так уж опасен.
Фельдрин замешкался, собирая свои свитки. Мерит склонился, чтобы помочь ему.
– Не страх мешал мне спать, – признался воин, – а непрестанная болтовня принца! Клянусь святым Мантисом, этот парень может говорить без остановки. Он пытался подружиться со мной, склонить меня на свою сторону, чтобы я не доставлял его к тебе. Когда он захочет, то может быть приятным собеседником, и к тому же он неглуп и способен доставить тебе неприятности.
Фельдрин резко откинул полог, закрывавший вход в его хижину.
– О, сомневаюсь, мастер Меритинос. Несколько дней принц потаскает каменные глыбы – и согнет шею.
Мерит нырнул в низкий дверной проем и вошел в хижину. Несмотря на то, что стены и крыша дома Фельдрина были холщовые, рама и пол сделаны были из дерева, а такое жилище прочнее палатки. В горах время от времени свирепствовали жестокие ветры, ураганы и случались обвалы.
Фельдрин, топая по голому дощатому полу, пересек комнату и высыпал свои свитки на низкий стол на козлах, стоявший посредине. Подкрутив фитиль в жестяной масляной лампе, он устроился на табурете с толстыми ножками и продолжил копаться в куче пергаментов, пока не нашел какой-то клочок.
– Я пошлю Пророку ответ, – объяснил гном, – пусть знает, что вы с принцем благополучно добрались.
Лейтенант оглянулся на дверь – полог вяло болтался в холодном, неподвижном воздухе.
– Что же мне теперь делать, мастер Фельдрин? Предполагалось, что я буду сторожить принца, но, по-видимому, ты во мне нисколько не нуждаешься.
– Да нет, с ним проблем не будет, – пробормотал гном, заканчивая свое краткое послание росчерком пера, затем насыпал на чернила песка, чтобы просушить их. – Но ты можешь мне пригодиться в другом деле.
Мерит выпрямился в ожидании приказаний:
– Да, господин главный строитель?
Поглаживая густую бороду, Фельдрин задумчиво оглядел высокого эльфа.
– Ты умеешь играть в шашки? – поинтересовался он.
Лагерь огласил звон колоколов и гонгов, и во всем Пакс Таркасе рабочие отложили свои инструменты. Солнце как раз начало заходить за гору Так, и это означало, что до наступления ночи – остался всего час. Пришло время заканчивать работу.
Ульвиан тащился в хвосте колонны голодранцев, известных под именем «ворчунов». Его руки и ноги ныли, ладони покрылись волдырями, и, несмотря на холод, солнце, палящее на такой высоте сильнее, чем внизу, докрасна опалило его лицо и руки. Надсмотрщики – безмолвный бородатый человек, которого Ульвиан встретил в свой первый день в лагере, и брюзгливый гном по имени Лутрим – стояли по обе стороны от двери барака, подгоняя измученных каторжников, чтобы те быстрее заходили внутрь.
Длинный полуразвалившийся барак был выстроен из сланцевых плит, скрепленных глиной, а задняя стена его упиралась в скалу. Здесь были всего два окна и одна дверь. Крышу составляли зеленые связки веток и мха, и по бараку гуляли сквозняки, здесь было пыльно и холодно, хотя в обоих концах его в очагах из обожженной глины горел огонь.
Входя в темный сарай, каторжники направлялись прямо к грубо сколоченным койкам. Кровать Ульвиана находилась почти посредине огромной комнаты, на максимальном расстоянии от обоих очагов. Все же он настолько устал, что уже собрался повалиться на свои нары, как вдруг заметил, что человек, обычно спавший справа от него, уже лежит в кровати и, по-видимому, валялся здесь весь день. Ульвиан открыл рот, чтобы возмутиться.
Не дойдя двух шагов до кровати, принц замер. Голова и правая нога человека были небрежно замотаны окровавленными бинтами. Руки его бессильно свисали по обе стороны узких нар.
– Несчастный не доживет до утра, – проскрежетал чей-то голос за спиной у принца.
Ульвиан обернулся. Рядом с ним стоял грязный, одетый в лохмотья, эльф и пристально разглядывал больного горящими серыми глазами.
– Он тащил кирпичи наверх, в башню, и тут обрушились леса. Ему сломало ногу и проломило череп.
– А что… что, здесь нет лекарей помочь ему? – вырвалось у принца.
Эльф с обожженной солнцем кожей издал сухой, хриплый смешок. Он был чуть ниже Ульвиана и очень худ. Когда он опустил взгляд на человека, лежавшего на кровати, с его светлых ресниц и волос посыпалась пыль.
– Лекарей? – фыркнул он. – Лекари – это для хозяев. Нам положены глоток вина, мокрая тряпка и куча молитв!
Ульвиан отстранился от громогласного эльфа:
– Кто ты?
– Мое имя Друлетен, – был ответ, – но все зовут меня Дру.
– Это имя народа Сильванести, – удивился Ульвиан. – Как ты сюда попал?
– Когда-то я был странствующим ученым, собирал знания в самых отдаленных уголках мира. К несчастью, когда началась война, я оказался в Сильванести, а армия Звездного Пророка нуждалась в крепких солдатах. Я не жаждал воевать, но меня заставили взять в руки оружие. Оказавшись в глуши, я сбежал.
– Так ты дезертир, – догадался Ульвиан.
Дру пожал плечами.
– В Квалинести это не считается преступлением, – лениво заметил он и присел на соседнюю кровать. – Но пока я бродил по великой равнине, я обнаружил, что легче брать необходимое, чем зарабатывать на жизнь своим трудом, и сделался разбойником. Гончие схватили меня, и Пророк Солнца любезно позволил мне надрываться здесь вместо того, чтобы гнить в подземельях Квалиноста. – Он вытянул вперед худые руки ладонями вверх. – Вот так все и получилось.
С тех пор как Ульвиан оказался в Пакс Таркасе, никто не вел с ним таких длинных разговоров. Возможно, Дру был и трусом, и вором, но он явно получил кое-какое образование, а в бригаде «ворчунов» это являлось крайней редкостью. Усевшись на свою кровать, принц спросил Дру, отчего тот медлит.
– Почему нам не подойти поближе к огню? – понизил голос Ульвиан.
Дру неприятно засмеялся.
– Лишь самые сильные могут занять место у очага, – ответил он. – Слабаков и новичков отгоняют на середину барака. Если не хочешь заработать по лбу, советую тебе этот обычай не обсуждать.
Ульвиан открыл было рот, чтобы задать еще вопрос, но Дру уже направился к своей койке. Упав на кровать, он повернулся спиной к принцу и через несколько секунд уснул, издавая при каждом вдохе негромкий храп. Ульвиан бросился на кровать, представлявшую собой грубый деревянный каркас, на который были натянуты полосами ткани. От койки воняло потом и грязью еще сильнее, чем в самом бараке. Принц сцепил руки на затылке и уставился в потолок. Золотистые солнечные лучи пробивались сквозь щели между досками. Размышляя о своей жизни, он прерывисто вздыхал.
Что-то ударилось о ноги принца, свисавшие с короткой койки. Ульвиан рывком сел. Это Дру споткнулся об него, направляясь к кровати раненого, и теперь стоял рядом. Приподняв большим пальцем веко больного, Дру покачал головой и издал какое-то кудахтанье.
– Фрелл помер, – объявил он во весь голос.
К кровати мертвого подошел необыкновенно высокий человек, легко поднял тело, перекинул его через плечо, широкими шагами пересек комнату и ногой распахнул главную дверь. В мрачный сарай хлынул поток алого закатного света. Высокий человек без дальнейших церемоний швырнул тело на землю у входа. Он еще не успел закрыть дверь, а кровать покойного уже обшарила дюжина каторжников. Они забрали все, от лоскутного одеяла до кое-каких личных вещей, что он припрятал под койкой. Они так сильно толкались, что Ульвиан вынужден был отойти. Он заметил Дру, прислонившегося к стене у бочонка с водой. Протиснувшись через толпу, он наконец подошел вплотную к сильванести.
– Это так здесь принято? – резко спросил он. – Человек умирает, и тело вышвыривают вон?
– Именно так. Гномы уберут труп, – безразлично отвечал Дру.
– А сообщить его друзьям? Семье? – настаивал принц.
Дру вытащил из кармана маленький камешек. Это был цилиндр из оникса, длиной в четыре дюйма и толщиной с большой палец.
– Здесь ни у кого нет друзей, – сказал он. – Что касается семьи… – Он пожал плечами и не закончил. Пальцы его скользили по куску черного камня.
Ночь опускалась на горный перевал, когда металлическое бряцанье заставило всех в бараке устремиться к двери. На улице показалась огромная железная тачка, которую тащили четверо гномов. На телеге стоял громадный котел, и, когда один из гномов снял крышку, оттуда повалил пар. Ульвиан отступил, давая место другим «ворчунам», чтобы его не затоптали из-за миски супа.
По перевалу пронесся сырой ветер, пронизывая принца до костей. Он смотрел, как рабочие, с глиняными мисками в руках, толпились вокруг тачки с едой, а гномы разливали дымящуюся похлебку и выдавали каждому крошечный кусочек хлеба, отламывая от огромных буханок. Запах жареного мяса и пряностей щекотал ноздри принца, заставляя его приблизиться к тележке.
Его тут же отпихнул Кагонести с бритой головой и двумя свисавшими вдоль спины прядями. Рассвирепевший Ульвиан хотел было дать дикарю сдачи, но вид могучих мускулистых рук и явственное ощущение опасности, исходившее от него, охладили принца. Ульвиан прокрался в хвост беспорядочной очереди и стал ждать.
К тому времени, как он достиг тачки, гномы уже скребли по дну котла. Гном с ковшом, тепло одетый в меховые и кожаные одежды, покосился на Ульвиана.
– Где твоя миска? – прорычал он.
– Не знаю.
– Идиот! – Он небрежно замахнулся черпаком на принца, тот уклонился. Массивный медный ковш был размером с ладонь. Гном рявкнул: – Иди в барак и найди себе миску!
Смирившись, Ульвиан подчинился. Он искал везде, пока не заметил Дру, который, прислонившись к стене у бочки с водой, ел свой суп.
– Дру, – окликнул он, – мне нужна чашка. Где бы добыть ее?
Сильванести указал на очаг у южной стены. Ульвиан, поблагодарив его, пробрался через толпу к огню. Подойдя поближе, он увидел, что у очага командует тот самый Кагонести, что отшвырнул его от тележки с похлебкой.
– Чего тебе надо, маменькин сынок? – огрызнулся он.
– Мне нужна миска, – осторожно ответил Ульвиан.
Кагонести, которого называли Щепка, отставил в сторону еду и, вперившись в принца, произнес:
– Я милостыню не подаю, мальчик. Нужна миска – купи ее.
Сын Пророка растерялся. У него ничего не нашлось бы взамен. Все его ценности отобрали, когда он покинул Сильваност.
– У меня нет денег, – неразборчиво пробормотал он.
Вокруг раздался грубый смех. Ульвиан покраснел от ярости. Щепка вытер губы концом одной из своих косичек.
– Я вижу у тебя пару башмаков.
Ульвиан взглянул на ноги. Это были самые старые его башмаки, грязные, изношенные, но без дыр, с крепкими подошвами, – его единственная обувь.
– Мои башмаки стоят гораздо больше, чем глиняная миска, – жестко сказал Ульвиан.
Вместо ответа Щепка поднял свою чашку и продолжил есть, намеренно не обращая внимания на стоявшего прямо перед ним Ульвиана.
Принц пылал гневом. Что этот дикарь о себе воображает? Он уже собрался угрожать ему и сказать всем, кто мог его слышать, что он сын Пророка Солнца, но слова застряли у него в горле. Кто ему поверит? Его просто засмеют. Волна безнадежности захлестнула его. Никому нет дела до него. Никто и не заметит, жив он или умер. На какое-то кошмарное мгновение слезы выступили у него на глазах.
В желудке Ульвиана громко заурчало. Кое-кто из окружавших «ворчунов» хмыкнул. Прикусив губу, Ульвиан выпалил:
– Отлично! Башмаки за миску!
Щепка медленно поднялся. Он был одного роста с Ульвианом, но могучее телосложение и угрожающий вид словно делали его выше. Принц скинул башмаки и в одних чулках встал на холодный, грязный пол. Кагонести сбросил свои потрепанные сандалии и надел башмаки. Он долго топал ногами, чтобы поудобнее устроиться в новой обуви, и затем объявил, что башмаки ему подходят.
– А моя миска? – сердито напомнил ему Ульвиан.
Щепка засунул руку под свою койку, что стояла недалеко от очага, и вытащил щербатую керамическую посудину, покрытую голубой эмалью Ульвиан схватил миску и побежал к двери, вслед ему раздался взрыв грубого смеха. Но когда он рывком открыл дверь и кинулся наружу, оказалось, что гномы и тачка с едой исчезли.
«Ворчуны» все еще смеялись, когда несколько мгновений спустя Ульвиан вернулся. Он протиснулся через скопище людей к потрескивавшему огню, где сидел и грелся Щепка.
– Ты меня обманул, – прерывающимся голосом прошептал Ульвиан. Он боялся заговорить громко, чтобы не сорваться на крик. – Отдавай обратно мой башмаки.
– Я не торговец, мальчик мой. Я не занимаюсь обменом.
В бараке воцарилась тишина. В воздухе, казалось, сгущалась гроза.
– Давай обратно, – потребовал принц, – или я сам их возьму!
– Да ты и вправду дурачок! Как ты мне надоел! Иди спать, мальчик, и возблагодари богов, что я не вышиб из тебя дух, – сказал Щепка.
Сдерживаемый гнев Ульвиана прорвался наружу, и он совершил опрометчивый поступок – замахнувшись, размозжил пустую миску о голову Кагонести. Из уст присутствующих вырвался вздох. От удара Щепка покачнулся, но через мгновение снова пришел в себя и вскочил на ноги.
– Ну а теперь ты остался без башмаков и без миски! – выплюнул он и кулаком ударил Ульвиана в грудь.
Принц со стоном повалился на руки одному из зрителей, который с готовностью отпихнул его обратно к Щепке. Следующий удар кулака Кагонести пришелся в челюсть Ульвиану, и тот, вращаясь вокруг своей оси, отлетел к стене. Щепка последовал за ним.
Принц видел окружающее словно сквозь пелену красного тумана. Он чувствовал, что могучие руки схватили его за рубаху и оттащили от стены, на которую он опирался. На голову и плечи его обрушился град ударов. Каждый раз, когда его сбивали с ног, кто-нибудь поднимал его и снова отправлял обратно, навстречу новым побоям. Тщетно пытался он схватиться со Щепкой. Дикарь повел плечами и, высвободившись из его слабых рук, ударил прямо в солнечное сплетение.
– Хватит уже, Щепка, – вмешался Дру.
– Я должен прикончить его! – резко возразил Щепка.
– Он всего лишь глупый новичок. Оставь ты его, – уговаривал Дру.
– Тьфу! – Щепка плюнул в спину Ульвиану и, потерев болевшие суставы пальцев, вернулся на свое место у огня.
Дру оттащил почти потерявшего сознание принца к его кровати и свалил на нее. Лицо Ульвиана было изуродовано синяками и ссадинами. Левый глаз быстро скрывался под огромным опухшим веком. В конце концов, боль от полученных ран уступила место сну. Голодный и избитый Ульвиан погрузился в милосердную тьму.
Ночью кто-то стащил его чулки.
Барды и лжецы
Единственная встреча Ульвиана с Фельдрином прошла не слишком гладко. Принц, закованный в цепи, облаченный в зеленую с коричневым кожаную одежду лесника, последовал за Меритом в холщовую палатку, где жил руководитель строительства. Гном вышел встречать их, отложив охапку свитков, испещренных линиями и цифрами. Это были планы крепости.
– Сними с него цепи! – громовым голосом приказал Фельдрин.
Не говоря ни слова, Мерит раскрыл наручники Ульвиана. Тот засопел и небрежно поблагодарил гнома.
– Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, – ответил Фельдрин. В его густой черной бороде были щедро рассыпаны серебряные нити, а после длительного пребывания на вершинах гор Харолис лицо и руки сильно загорели. Уперев тяжелые, словно булыжники, кулаки в широкие бока, гном вперил в принца взгляд своих голубых глаз.
– Цепи здесь не нужны. До ближайшего поселения многие мили, горы пустынны, воды нет. Ты будешь тяжело работать. Если попытаешься сбежать, то погибнешь от голода и жажды, – мрачно объяснил гном. – Если, конечно, до тех пор тебя не найдут сторожа. Тебе ясно?
Ульвиан посмотрел по сторонам и ничего не сказал. Фельдрин проорал:
– Тебе ясно?
Принц вздрогнул и торопливо кивнул.
– Отлично.
Гном зачислил Ульвиана в отряд «ворчунов», и дюжий бородатый человек явился, чтобы проводить принца в его новое жилище.
Когда они ушли, Мерит поник.
– Должен признаться, мастер Фельдрин, я ужасно устал, – вздохнул он. – Уже десять дней принц находится под моей охраной, и за это время не было мне ни минуты покоя!
– Отчего же, лейтенант? С виду он не так уж опасен.
Фельдрин замешкался, собирая свои свитки. Мерит склонился, чтобы помочь ему.
– Не страх мешал мне спать, – признался воин, – а непрестанная болтовня принца! Клянусь святым Мантисом, этот парень может говорить без остановки. Он пытался подружиться со мной, склонить меня на свою сторону, чтобы я не доставлял его к тебе. Когда он захочет, то может быть приятным собеседником, и к тому же он неглуп и способен доставить тебе неприятности.
Фельдрин резко откинул полог, закрывавший вход в его хижину.
– О, сомневаюсь, мастер Меритинос. Несколько дней принц потаскает каменные глыбы – и согнет шею.
Мерит нырнул в низкий дверной проем и вошел в хижину. Несмотря на то, что стены и крыша дома Фельдрина были холщовые, рама и пол сделаны были из дерева, а такое жилище прочнее палатки. В горах время от времени свирепствовали жестокие ветры, ураганы и случались обвалы.
Фельдрин, топая по голому дощатому полу, пересек комнату и высыпал свои свитки на низкий стол на козлах, стоявший посредине. Подкрутив фитиль в жестяной масляной лампе, он устроился на табурете с толстыми ножками и продолжил копаться в куче пергаментов, пока не нашел какой-то клочок.
– Я пошлю Пророку ответ, – объяснил гном, – пусть знает, что вы с принцем благополучно добрались.
Лейтенант оглянулся на дверь – полог вяло болтался в холодном, неподвижном воздухе.
– Что же мне теперь делать, мастер Фельдрин? Предполагалось, что я буду сторожить принца, но, по-видимому, ты во мне нисколько не нуждаешься.
– Да нет, с ним проблем не будет, – пробормотал гном, заканчивая свое краткое послание росчерком пера, затем насыпал на чернила песка, чтобы просушить их. – Но ты можешь мне пригодиться в другом деле.
Мерит выпрямился в ожидании приказаний:
– Да, господин главный строитель?
Поглаживая густую бороду, Фельдрин задумчиво оглядел высокого эльфа.
– Ты умеешь играть в шашки? – поинтересовался он.
Лагерь огласил звон колоколов и гонгов, и во всем Пакс Таркасе рабочие отложили свои инструменты. Солнце как раз начало заходить за гору Так, и это означало, что до наступления ночи – остался всего час. Пришло время заканчивать работу.
Ульвиан тащился в хвосте колонны голодранцев, известных под именем «ворчунов». Его руки и ноги ныли, ладони покрылись волдырями, и, несмотря на холод, солнце, палящее на такой высоте сильнее, чем внизу, докрасна опалило его лицо и руки. Надсмотрщики – безмолвный бородатый человек, которого Ульвиан встретил в свой первый день в лагере, и брюзгливый гном по имени Лутрим – стояли по обе стороны от двери барака, подгоняя измученных каторжников, чтобы те быстрее заходили внутрь.
Длинный полуразвалившийся барак был выстроен из сланцевых плит, скрепленных глиной, а задняя стена его упиралась в скалу. Здесь были всего два окна и одна дверь. Крышу составляли зеленые связки веток и мха, и по бараку гуляли сквозняки, здесь было пыльно и холодно, хотя в обоих концах его в очагах из обожженной глины горел огонь.
Входя в темный сарай, каторжники направлялись прямо к грубо сколоченным койкам. Кровать Ульвиана находилась почти посредине огромной комнаты, на максимальном расстоянии от обоих очагов. Все же он настолько устал, что уже собрался повалиться на свои нары, как вдруг заметил, что человек, обычно спавший справа от него, уже лежит в кровати и, по-видимому, валялся здесь весь день. Ульвиан открыл рот, чтобы возмутиться.
Не дойдя двух шагов до кровати, принц замер. Голова и правая нога человека были небрежно замотаны окровавленными бинтами. Руки его бессильно свисали по обе стороны узких нар.
– Несчастный не доживет до утра, – проскрежетал чей-то голос за спиной у принца.
Ульвиан обернулся. Рядом с ним стоял грязный, одетый в лохмотья, эльф и пристально разглядывал больного горящими серыми глазами.
– Он тащил кирпичи наверх, в башню, и тут обрушились леса. Ему сломало ногу и проломило череп.
– А что… что, здесь нет лекарей помочь ему? – вырвалось у принца.
Эльф с обожженной солнцем кожей издал сухой, хриплый смешок. Он был чуть ниже Ульвиана и очень худ. Когда он опустил взгляд на человека, лежавшего на кровати, с его светлых ресниц и волос посыпалась пыль.
– Лекарей? – фыркнул он. – Лекари – это для хозяев. Нам положены глоток вина, мокрая тряпка и куча молитв!
Ульвиан отстранился от громогласного эльфа:
– Кто ты?
– Мое имя Друлетен, – был ответ, – но все зовут меня Дру.
– Это имя народа Сильванести, – удивился Ульвиан. – Как ты сюда попал?
– Когда-то я был странствующим ученым, собирал знания в самых отдаленных уголках мира. К несчастью, когда началась война, я оказался в Сильванести, а армия Звездного Пророка нуждалась в крепких солдатах. Я не жаждал воевать, но меня заставили взять в руки оружие. Оказавшись в глуши, я сбежал.
– Так ты дезертир, – догадался Ульвиан.
Дру пожал плечами.
– В Квалинести это не считается преступлением, – лениво заметил он и присел на соседнюю кровать. – Но пока я бродил по великой равнине, я обнаружил, что легче брать необходимое, чем зарабатывать на жизнь своим трудом, и сделался разбойником. Гончие схватили меня, и Пророк Солнца любезно позволил мне надрываться здесь вместо того, чтобы гнить в подземельях Квалиноста. – Он вытянул вперед худые руки ладонями вверх. – Вот так все и получилось.
С тех пор как Ульвиан оказался в Пакс Таркасе, никто не вел с ним таких длинных разговоров. Возможно, Дру был и трусом, и вором, но он явно получил кое-какое образование, а в бригаде «ворчунов» это являлось крайней редкостью. Усевшись на свою кровать, принц спросил Дру, отчего тот медлит.
– Почему нам не подойти поближе к огню? – понизил голос Ульвиан.
Дру неприятно засмеялся.
– Лишь самые сильные могут занять место у очага, – ответил он. – Слабаков и новичков отгоняют на середину барака. Если не хочешь заработать по лбу, советую тебе этот обычай не обсуждать.
Ульвиан открыл было рот, чтобы задать еще вопрос, но Дру уже направился к своей койке. Упав на кровать, он повернулся спиной к принцу и через несколько секунд уснул, издавая при каждом вдохе негромкий храп. Ульвиан бросился на кровать, представлявшую собой грубый деревянный каркас, на который были натянуты полосами ткани. От койки воняло потом и грязью еще сильнее, чем в самом бараке. Принц сцепил руки на затылке и уставился в потолок. Золотистые солнечные лучи пробивались сквозь щели между досками. Размышляя о своей жизни, он прерывисто вздыхал.
Что-то ударилось о ноги принца, свисавшие с короткой койки. Ульвиан рывком сел. Это Дру споткнулся об него, направляясь к кровати раненого, и теперь стоял рядом. Приподняв большим пальцем веко больного, Дру покачал головой и издал какое-то кудахтанье.
– Фрелл помер, – объявил он во весь голос.
К кровати мертвого подошел необыкновенно высокий человек, легко поднял тело, перекинул его через плечо, широкими шагами пересек комнату и ногой распахнул главную дверь. В мрачный сарай хлынул поток алого закатного света. Высокий человек без дальнейших церемоний швырнул тело на землю у входа. Он еще не успел закрыть дверь, а кровать покойного уже обшарила дюжина каторжников. Они забрали все, от лоскутного одеяла до кое-каких личных вещей, что он припрятал под койкой. Они так сильно толкались, что Ульвиан вынужден был отойти. Он заметил Дру, прислонившегося к стене у бочонка с водой. Протиснувшись через толпу, он наконец подошел вплотную к сильванести.
– Это так здесь принято? – резко спросил он. – Человек умирает, и тело вышвыривают вон?
– Именно так. Гномы уберут труп, – безразлично отвечал Дру.
– А сообщить его друзьям? Семье? – настаивал принц.
Дру вытащил из кармана маленький камешек. Это был цилиндр из оникса, длиной в четыре дюйма и толщиной с большой палец.
– Здесь ни у кого нет друзей, – сказал он. – Что касается семьи… – Он пожал плечами и не закончил. Пальцы его скользили по куску черного камня.
Ночь опускалась на горный перевал, когда металлическое бряцанье заставило всех в бараке устремиться к двери. На улице показалась огромная железная тачка, которую тащили четверо гномов. На телеге стоял громадный котел, и, когда один из гномов снял крышку, оттуда повалил пар. Ульвиан отступил, давая место другим «ворчунам», чтобы его не затоптали из-за миски супа.
По перевалу пронесся сырой ветер, пронизывая принца до костей. Он смотрел, как рабочие, с глиняными мисками в руках, толпились вокруг тачки с едой, а гномы разливали дымящуюся похлебку и выдавали каждому крошечный кусочек хлеба, отламывая от огромных буханок. Запах жареного мяса и пряностей щекотал ноздри принца, заставляя его приблизиться к тележке.
Его тут же отпихнул Кагонести с бритой головой и двумя свисавшими вдоль спины прядями. Рассвирепевший Ульвиан хотел было дать дикарю сдачи, но вид могучих мускулистых рук и явственное ощущение опасности, исходившее от него, охладили принца. Ульвиан прокрался в хвост беспорядочной очереди и стал ждать.
К тому времени, как он достиг тачки, гномы уже скребли по дну котла. Гном с ковшом, тепло одетый в меховые и кожаные одежды, покосился на Ульвиана.
– Где твоя миска? – прорычал он.
– Не знаю.
– Идиот! – Он небрежно замахнулся черпаком на принца, тот уклонился. Массивный медный ковш был размером с ладонь. Гном рявкнул: – Иди в барак и найди себе миску!
Смирившись, Ульвиан подчинился. Он искал везде, пока не заметил Дру, который, прислонившись к стене у бочки с водой, ел свой суп.
– Дру, – окликнул он, – мне нужна чашка. Где бы добыть ее?
Сильванести указал на очаг у южной стены. Ульвиан, поблагодарив его, пробрался через толпу к огню. Подойдя поближе, он увидел, что у очага командует тот самый Кагонести, что отшвырнул его от тележки с похлебкой.
– Чего тебе надо, маменькин сынок? – огрызнулся он.
– Мне нужна миска, – осторожно ответил Ульвиан.
Кагонести, которого называли Щепка, отставил в сторону еду и, вперившись в принца, произнес:
– Я милостыню не подаю, мальчик. Нужна миска – купи ее.
Сын Пророка растерялся. У него ничего не нашлось бы взамен. Все его ценности отобрали, когда он покинул Сильваност.
– У меня нет денег, – неразборчиво пробормотал он.
Вокруг раздался грубый смех. Ульвиан покраснел от ярости. Щепка вытер губы концом одной из своих косичек.
– Я вижу у тебя пару башмаков.
Ульвиан взглянул на ноги. Это были самые старые его башмаки, грязные, изношенные, но без дыр, с крепкими подошвами, – его единственная обувь.
– Мои башмаки стоят гораздо больше, чем глиняная миска, – жестко сказал Ульвиан.
Вместо ответа Щепка поднял свою чашку и продолжил есть, намеренно не обращая внимания на стоявшего прямо перед ним Ульвиана.
Принц пылал гневом. Что этот дикарь о себе воображает? Он уже собрался угрожать ему и сказать всем, кто мог его слышать, что он сын Пророка Солнца, но слова застряли у него в горле. Кто ему поверит? Его просто засмеют. Волна безнадежности захлестнула его. Никому нет дела до него. Никто и не заметит, жив он или умер. На какое-то кошмарное мгновение слезы выступили у него на глазах.
В желудке Ульвиана громко заурчало. Кое-кто из окружавших «ворчунов» хмыкнул. Прикусив губу, Ульвиан выпалил:
– Отлично! Башмаки за миску!
Щепка медленно поднялся. Он был одного роста с Ульвианом, но могучее телосложение и угрожающий вид словно делали его выше. Принц скинул башмаки и в одних чулках встал на холодный, грязный пол. Кагонести сбросил свои потрепанные сандалии и надел башмаки. Он долго топал ногами, чтобы поудобнее устроиться в новой обуви, и затем объявил, что башмаки ему подходят.
– А моя миска? – сердито напомнил ему Ульвиан.
Щепка засунул руку под свою койку, что стояла недалеко от очага, и вытащил щербатую керамическую посудину, покрытую голубой эмалью Ульвиан схватил миску и побежал к двери, вслед ему раздался взрыв грубого смеха. Но когда он рывком открыл дверь и кинулся наружу, оказалось, что гномы и тачка с едой исчезли.
«Ворчуны» все еще смеялись, когда несколько мгновений спустя Ульвиан вернулся. Он протиснулся через скопище людей к потрескивавшему огню, где сидел и грелся Щепка.
– Ты меня обманул, – прерывающимся голосом прошептал Ульвиан. Он боялся заговорить громко, чтобы не сорваться на крик. – Отдавай обратно мой башмаки.
– Я не торговец, мальчик мой. Я не занимаюсь обменом.
В бараке воцарилась тишина. В воздухе, казалось, сгущалась гроза.
– Давай обратно, – потребовал принц, – или я сам их возьму!
– Да ты и вправду дурачок! Как ты мне надоел! Иди спать, мальчик, и возблагодари богов, что я не вышиб из тебя дух, – сказал Щепка.
Сдерживаемый гнев Ульвиана прорвался наружу, и он совершил опрометчивый поступок – замахнувшись, размозжил пустую миску о голову Кагонести. Из уст присутствующих вырвался вздох. От удара Щепка покачнулся, но через мгновение снова пришел в себя и вскочил на ноги.
– Ну а теперь ты остался без башмаков и без миски! – выплюнул он и кулаком ударил Ульвиана в грудь.
Принц со стоном повалился на руки одному из зрителей, который с готовностью отпихнул его обратно к Щепке. Следующий удар кулака Кагонести пришелся в челюсть Ульвиану, и тот, вращаясь вокруг своей оси, отлетел к стене. Щепка последовал за ним.
Принц видел окружающее словно сквозь пелену красного тумана. Он чувствовал, что могучие руки схватили его за рубаху и оттащили от стены, на которую он опирался. На голову и плечи его обрушился град ударов. Каждый раз, когда его сбивали с ног, кто-нибудь поднимал его и снова отправлял обратно, навстречу новым побоям. Тщетно пытался он схватиться со Щепкой. Дикарь повел плечами и, высвободившись из его слабых рук, ударил прямо в солнечное сплетение.
– Хватит уже, Щепка, – вмешался Дру.
– Я должен прикончить его! – резко возразил Щепка.
– Он всего лишь глупый новичок. Оставь ты его, – уговаривал Дру.
– Тьфу! – Щепка плюнул в спину Ульвиану и, потерев болевшие суставы пальцев, вернулся на свое место у огня.
Дру оттащил почти потерявшего сознание принца к его кровати и свалил на нее. Лицо Ульвиана было изуродовано синяками и ссадинами. Левый глаз быстро скрывался под огромным опухшим веком. В конце концов, боль от полученных ран уступила место сну. Голодный и избитый Ульвиан погрузился в милосердную тьму.
Ночью кто-то стащил его чулки.
Барды и лжецы
Молнии били три дня, затем внезапно прекратились. На следующий день – миновала ровно неделя с тех пор, как землю окутала тьма, – небо закрыли облака. Никто не обратил на них особого внимания – это были всего лишь обычные серые дождевые тучи. Они заволокли небо до самого горизонта и плыли так низко, что, казалось, касались высоких башен Квалиноста. А затем полил дождь – сверкающий алый дождь.
Он заполнил канавы и капал с листьев, этот ливень, загнавший всех под крышу. И хотя темно-красный дождь не причинял никакого вреда и мог лишь промочить насквозь, все единодушно признали, что это явление неестественно.
– Ну, по крайней мере, я избавлен от армии просителей, которые жаждали аудиенции во время тьмы и молний, – заметил Кит-Канан.
Он стоял на крытой террасе своего дома и смотрел на юг, на город. Рядом находились Таманьер Амбродель со своим сыном Кемианом. Младший Амбродель был облачен в свое лучшее воинское одеяние – блестящие латы и шлем с белым плюмажем, сапоги из свиной кожи и желтый плащ, такой длинный, что он волочился по земле. Воин отошел на безопасное расстояние от карниза, чтобы дождь не попал на пышный наряд.
– Ты, по-видимому, не опечален этим новым чудом, государь, – ответил Таманьер.
– Это всего лишь очередная ступень, которую мы должны пройти, – стоически произнес Кит-Канан.
– Ух ты! – проворчал Кемиан. – Как ты думаешь, Великий Пророк, как долго это продлится?
По вымощенному плитами полу заструились алые ручейки. Лорд Амбродель убрал ноги, стараясь не угодить в неизвестную жидкость.
– Если я прав, то в точности три дня, – решил Пророк. – Три дня длилась темнота, три дня – молнии. В этом заключен какой-то смысл, но мы недостаточно мудры, чтобы понять его.
– Смысл в том, что мир лишился рассудка, – выдохнул Кемиан.
Отец не разделял его убеждений. Таманьер прожил слишком долгую жизнь и слишком долго служил Кит-Канану, чтобы сомневаться в интуиции Пророка. Сначала он испугался, но, поскольку господин его казался таким беспечным, пожилой эльф быстро подавил свой собственный страх.
Кемиан беспокойно расхаживал взад-вперед, хмуро оглядывая все вокруг серо-голубыми глазами.
– А я хочу, чтобы то, что должно произойти, уж наконец сдвинулось с места и произошло! – воскликнул он, хлопая эфесом меча по ножнам. – Это ожидание сведет меня с ума!
– Успокойся, Кем. Добрый воин должен безмятежно смотреть в лицо испытаниям, а не извиваться подобно взбешенной змее, – увещевал отец.
– Мне нужно что-то делать, – внезапно остановившись, ответил Кемиан. – Дай мне какой-нибудь приказ, Величайший!
Кит-Канан на мгновение задумался, затем вымолвил:
– Отправляйся к Башне Макели и взгляни, не прибыли ли какие-нибудь чужеземцы с тех пор, как начался дождь. Я хотел бы узнать, идет ли такой дождь за пределами моего королевства.
Благодарный за это задание, Кемиан поклонился со словами:
– Да, государь. Я отправлюсь немедленно.
И он поспешил прочь.
Струи красного дождя текли по рукам Верханны, капали с ее неподвижных пальцев. Рядом ерзал Руфус Мятая Шапка. Она вперилась в него взглядом, безмолвно приказывая сидеть тихо.
Впереди, в каких-нибудь тридцати футах, у дымящего, угасавшего костра съежились две темные фигуры. Руфус почуял дым на значительном расстоянии, и Верханна с двумя своими воинами спешились и подкрались к лагерю пешком. Верханна схватила кендера за ворот и прошипела:
– Это те самые работорговцы-Кагонести?
– Они самые, мой капитан, – торжественно отвечал он.
– Тогда мы их сцапаем.
Руфус покачал головой, разбрызгивая по сторонам красную жидкость:
– Что-то здесь не так, мой капитан. Эти парни не станут сидеть у огня на поляне, где каждый их может заметить. Они для этого слишком хитры.
Голос кендера был едва слышен.
– Откуда ты знаешь? Они просто не подозревают, что мы за ними охотимся, – почти так же тихо ответила Верханна. Она отправила одного из своих воинов налево, другого направо, чтобы окружить небольшую прогалину, где обосновались враги.
Руфус беспокойно шевелился, его намокший, поникший плюмаж болтался перед носом Верханны.
– Да успокойся ты! – яростно прошипела она. – Они почти у цели.
Она заметила тусклый блеск доспехов – двое воинов пробирались к своим позициям. Капитан осторожно вытащила меч. Руфус, с несчастным видом пробормотав что-то, извлек из ножен свой короткий клинок.
– За Квалинести! – закричала Верханна и бросилась на поляну, за ней – двое товарищей с высоко поднятыми мечами и тем же боевым кличем. Работорговцы даже не пошевелились. Верханна подбежала к ним первой и стукнула ближайшего врага плоской стороной меча. К ее ужасу, от удара сидящая фигура сразу рухнула. Это оказался всего лишь плащ, натянутый на ветки.
– Что это? – крикнула она. Один из воинов ударил вторую фигуру – это тоже оказалось чучело.
– Трюк! – заявил воин. – Это хитрость!
В следующее мгновение в горло ему вонзилась стрела и он с воплем упал лицом вниз.
– Беги! – взвизгнул Руфус.
Мимо Верханны просвистела вторая стрела, и она стремглав понеслась к деревьям. Руфус зарылся в листья и, перекатываясь, направился в укрытие. Последний воин совершил ошибку, последовав за капитаном, вместо того чтобы броситься к ближайшему от него краю поляны. Он не пробежал и полудюжины шагов, как в бедро ему угодила стрела. Он пошатнулся и упал, выкрикивая имя Верханны.
Капитан вломилась в чащу, с шумом продираясь через подлесок. Достигнув укрытия, она остановилась. Раненый эльф снова позвал ее.
Тяжело дыша, Верханна вложила меч в ножны и прислонилась спиной к дереву. Она хватала ртом воздух, а алый дождь струился по ее щекам.
– Тс-с!
Она вскочила и обернулась на звук. Рядом на четвереньках стоял Руфус.
– Ты что делаешь? – зашептала она.
– Пытаюсь избежать выстрела в голову, – ответил кендер. – Они нас ждали.
– Да уж, точно! – В ярости на саму себя за то, что угодила в ловушку, она заявила: – Надо возвращаться за Риккинианом.
Руфус ухватил ее за щиколотку.
– Не вздумай!
Верханна рывком высвободилась.
– Я не брошу товарища! – настаивала она. Движением плеч сбросив плащ, Верханна осталась в одних доспехах. Вытащив из-за пояса широкий кинжал, она поползла вперед.
– Стой, я с тобой, – громким шепотом окликнул кендер и поспешил за ней сквозь кусты.
Верханна приблизилась к краю поляны. Риккиниан, раненый эльф, затих и не шевелился, уткнувшись лицом в грязь. Другой воин растянулся около чучел работорговцев – странно, но они снова были установлены прямо.
– Пойди сюда, Малявка, – пробормотала капитан. Руфус подполз ближе. – Что скажешь?
– Они оба мертвы, мой капитан.
Взгляд Верханны задержался на Риккиниане. Ее резкие манеры куда-то исчезли – за ее ошибку отдали жизни двое воинов. Она жалобно переспросила:
– Ты уверен?
– Никто не станет лежать носом в землю, если еще дышит, – мягко ответил Руфус, покосился на плащи и заявил: – Лучники исчезли.
Верханна снова спросила, уверен ли он. Тот показал ей:
– Вон там два следа пересекают поляну. Темные эльфы сбежали.
Чтобы доказать свою правоту, Руфус поднялся и медленно прошел мимо погибших эльфов к тлеющему костру. Верханна подошла к Риккиниану и осторожно перевернула тело. Стрела, поразившая его в ногу, не была причиной смерти. Кто-то ударил его в сердце узким ножом. Пылая гневом, Верханна поднялась и направилась к другому павшему. Не успела она приблизиться к нему, как увидела ужасное зрелище: Руфус поднял свой маленький меч и ткнул в спину одно из чучел. Но на этот раз чучело не повалилось! Из-под плаща показались руки и ноги, и фигура вскочила с места.
– Капитан! – заорал Руфус. – Это один из них!
Верханна устремилась к костру, нащупывая на бегу меч. Кендер снова и снова тыкал в спину одетую в плащ фигуру. Хоть Руфус и не был мускулист, но обладал силой и выносливостью, однако его нападение, по-видимому, не причиняло врагу никакого вреда. Закутанная в плащ фигура обернулась, пытаясь сбросить назойливого кендера. Враг промелькнул перед Верханной, она застыла на месте, задыхаясь.
Он заполнил канавы и капал с листьев, этот ливень, загнавший всех под крышу. И хотя темно-красный дождь не причинял никакого вреда и мог лишь промочить насквозь, все единодушно признали, что это явление неестественно.
– Ну, по крайней мере, я избавлен от армии просителей, которые жаждали аудиенции во время тьмы и молний, – заметил Кит-Канан.
Он стоял на крытой террасе своего дома и смотрел на юг, на город. Рядом находились Таманьер Амбродель со своим сыном Кемианом. Младший Амбродель был облачен в свое лучшее воинское одеяние – блестящие латы и шлем с белым плюмажем, сапоги из свиной кожи и желтый плащ, такой длинный, что он волочился по земле. Воин отошел на безопасное расстояние от карниза, чтобы дождь не попал на пышный наряд.
– Ты, по-видимому, не опечален этим новым чудом, государь, – ответил Таманьер.
– Это всего лишь очередная ступень, которую мы должны пройти, – стоически произнес Кит-Канан.
– Ух ты! – проворчал Кемиан. – Как ты думаешь, Великий Пророк, как долго это продлится?
По вымощенному плитами полу заструились алые ручейки. Лорд Амбродель убрал ноги, стараясь не угодить в неизвестную жидкость.
– Если я прав, то в точности три дня, – решил Пророк. – Три дня длилась темнота, три дня – молнии. В этом заключен какой-то смысл, но мы недостаточно мудры, чтобы понять его.
– Смысл в том, что мир лишился рассудка, – выдохнул Кемиан.
Отец не разделял его убеждений. Таманьер прожил слишком долгую жизнь и слишком долго служил Кит-Канану, чтобы сомневаться в интуиции Пророка. Сначала он испугался, но, поскольку господин его казался таким беспечным, пожилой эльф быстро подавил свой собственный страх.
Кемиан беспокойно расхаживал взад-вперед, хмуро оглядывая все вокруг серо-голубыми глазами.
– А я хочу, чтобы то, что должно произойти, уж наконец сдвинулось с места и произошло! – воскликнул он, хлопая эфесом меча по ножнам. – Это ожидание сведет меня с ума!
– Успокойся, Кем. Добрый воин должен безмятежно смотреть в лицо испытаниям, а не извиваться подобно взбешенной змее, – увещевал отец.
– Мне нужно что-то делать, – внезапно остановившись, ответил Кемиан. – Дай мне какой-нибудь приказ, Величайший!
Кит-Канан на мгновение задумался, затем вымолвил:
– Отправляйся к Башне Макели и взгляни, не прибыли ли какие-нибудь чужеземцы с тех пор, как начался дождь. Я хотел бы узнать, идет ли такой дождь за пределами моего королевства.
Благодарный за это задание, Кемиан поклонился со словами:
– Да, государь. Я отправлюсь немедленно.
И он поспешил прочь.
Струи красного дождя текли по рукам Верханны, капали с ее неподвижных пальцев. Рядом ерзал Руфус Мятая Шапка. Она вперилась в него взглядом, безмолвно приказывая сидеть тихо.
Впереди, в каких-нибудь тридцати футах, у дымящего, угасавшего костра съежились две темные фигуры. Руфус почуял дым на значительном расстоянии, и Верханна с двумя своими воинами спешились и подкрались к лагерю пешком. Верханна схватила кендера за ворот и прошипела:
– Это те самые работорговцы-Кагонести?
– Они самые, мой капитан, – торжественно отвечал он.
– Тогда мы их сцапаем.
Руфус покачал головой, разбрызгивая по сторонам красную жидкость:
– Что-то здесь не так, мой капитан. Эти парни не станут сидеть у огня на поляне, где каждый их может заметить. Они для этого слишком хитры.
Голос кендера был едва слышен.
– Откуда ты знаешь? Они просто не подозревают, что мы за ними охотимся, – почти так же тихо ответила Верханна. Она отправила одного из своих воинов налево, другого направо, чтобы окружить небольшую прогалину, где обосновались враги.
Руфус беспокойно шевелился, его намокший, поникший плюмаж болтался перед носом Верханны.
– Да успокойся ты! – яростно прошипела она. – Они почти у цели.
Она заметила тусклый блеск доспехов – двое воинов пробирались к своим позициям. Капитан осторожно вытащила меч. Руфус, с несчастным видом пробормотав что-то, извлек из ножен свой короткий клинок.
– За Квалинести! – закричала Верханна и бросилась на поляну, за ней – двое товарищей с высоко поднятыми мечами и тем же боевым кличем. Работорговцы даже не пошевелились. Верханна подбежала к ним первой и стукнула ближайшего врага плоской стороной меча. К ее ужасу, от удара сидящая фигура сразу рухнула. Это оказался всего лишь плащ, натянутый на ветки.
– Что это? – крикнула она. Один из воинов ударил вторую фигуру – это тоже оказалось чучело.
– Трюк! – заявил воин. – Это хитрость!
В следующее мгновение в горло ему вонзилась стрела и он с воплем упал лицом вниз.
– Беги! – взвизгнул Руфус.
Мимо Верханны просвистела вторая стрела, и она стремглав понеслась к деревьям. Руфус зарылся в листья и, перекатываясь, направился в укрытие. Последний воин совершил ошибку, последовав за капитаном, вместо того чтобы броситься к ближайшему от него краю поляны. Он не пробежал и полудюжины шагов, как в бедро ему угодила стрела. Он пошатнулся и упал, выкрикивая имя Верханны.
Капитан вломилась в чащу, с шумом продираясь через подлесок. Достигнув укрытия, она остановилась. Раненый эльф снова позвал ее.
Тяжело дыша, Верханна вложила меч в ножны и прислонилась спиной к дереву. Она хватала ртом воздух, а алый дождь струился по ее щекам.
– Тс-с!
Она вскочила и обернулась на звук. Рядом на четвереньках стоял Руфус.
– Ты что делаешь? – зашептала она.
– Пытаюсь избежать выстрела в голову, – ответил кендер. – Они нас ждали.
– Да уж, точно! – В ярости на саму себя за то, что угодила в ловушку, она заявила: – Надо возвращаться за Риккинианом.
Руфус ухватил ее за щиколотку.
– Не вздумай!
Верханна рывком высвободилась.
– Я не брошу товарища! – настаивала она. Движением плеч сбросив плащ, Верханна осталась в одних доспехах. Вытащив из-за пояса широкий кинжал, она поползла вперед.
– Стой, я с тобой, – громким шепотом окликнул кендер и поспешил за ней сквозь кусты.
Верханна приблизилась к краю поляны. Риккиниан, раненый эльф, затих и не шевелился, уткнувшись лицом в грязь. Другой воин растянулся около чучел работорговцев – странно, но они снова были установлены прямо.
– Пойди сюда, Малявка, – пробормотала капитан. Руфус подполз ближе. – Что скажешь?
– Они оба мертвы, мой капитан.
Взгляд Верханны задержался на Риккиниане. Ее резкие манеры куда-то исчезли – за ее ошибку отдали жизни двое воинов. Она жалобно переспросила:
– Ты уверен?
– Никто не станет лежать носом в землю, если еще дышит, – мягко ответил Руфус, покосился на плащи и заявил: – Лучники исчезли.
Верханна снова спросила, уверен ли он. Тот показал ей:
– Вон там два следа пересекают поляну. Темные эльфы сбежали.
Чтобы доказать свою правоту, Руфус поднялся и медленно прошел мимо погибших эльфов к тлеющему костру. Верханна подошла к Риккиниану и осторожно перевернула тело. Стрела, поразившая его в ногу, не была причиной смерти. Кто-то ударил его в сердце узким ножом. Пылая гневом, Верханна поднялась и направилась к другому павшему. Не успела она приблизиться к нему, как увидела ужасное зрелище: Руфус поднял свой маленький меч и ткнул в спину одно из чучел. Но на этот раз чучело не повалилось! Из-под плаща показались руки и ноги, и фигура вскочила с места.
– Капитан! – заорал Руфус. – Это один из них!
Верханна устремилась к костру, нащупывая на бегу меч. Кендер снова и снова тыкал в спину одетую в плащ фигуру. Хоть Руфус и не был мускулист, но обладал силой и выносливостью, однако его нападение, по-видимому, не причиняло врагу никакого вреда. Закутанная в плащ фигура обернулась, пытаясь сбросить назойливого кендера. Враг промелькнул перед Верханной, она застыла на месте, задыхаясь.