Кобыла под ней тихонько заржала, и Брайони ласково погладила ее.
– Тише, Бесси. Никакой демонический жеребец не напустит на тебя свои чары. – Она сидела неподвижно, настороженно вслушиваясь, впитывая все окружающее, ставшее вдруг незнакомым и пугающим в лунном свете. Уши Бесси беспокойно двигались, и Брайони наклонилась в седле, чтобы прошептать: – Не волшебников нам надо бояться, Бесси. Они всего лишь плод нашего воображения, хотя Нэнни и скрещивает суеверно пальцы, когда слышит, что я так говорю. Но вот Рейвенсворт! Он существо из плоти и крови и гораздо более страшен, чем любой колдун, бродящий в лунную полночь.
Она тронула поводья, и кобыла двинулась спокойной рысью по гравийной дорожке. Двадцать минут спустя Брайони уже привязывала нервное животное около заброшенного коттеджа.
– Джон? Вернон? Где вы? – тихонько позвала она. Дверь приоткрылась, и луч света упал на землю у ее ног. С невыразимым облегчением Брайони открыла дверь и вошла. Колдвел, держащий в руках фонарь, был единственным человеком в комнате.
– А где Вернон? – сразу же спросила она.
– Он поехал вперед, чтобы подготовить друзей к моему прибытию. – Колдвел поставил фонарь на каменный пол. – Я не хочу, чтобы его застали со мной. И не хочу, чтобы вы оставались здесь дольше, чем необходимо. Если кто-то обнаружит нас вместе... – Его голос замер, и Брайони содрогнулась от зловещего смысла его слов.
– Никто не найдет нас. Я была осторожна, – сказала она с уверенностью, которой вовсе не чувствовала. Потом, вспомнив о цели своего визита, она добавила: – Вы, должно быть, проголодались. Я принесла вам кое-что поесть.
Окно было закрыто старым одеялом, чтобы скрыть слабый свет фонаря. Колдвел нашел разваливающийся стол и пару еще крепких стульев и поставил их в середине комнаты. Он протянул руку, приглашая ее сесть. Брайони положила свой сверток на стол. Развязав скатерть, она достала бутылку вина, несколько толстых кусков окорока, половину цыпленка, буханку хлеба и щедрый ломоть пирога со свининой.
– Только ни посуды, ни приборов, – сказала она с извиняющейся улыбкой.
– Не думайте об этом, – ответил Колдвел, вытаскивая пробку из откупоренной бутылки вина, которую Брайони украла из кухни. – Я и без того чувствую себя, словно на пикнике.
Он ел с удовольствием, и Брайони молча наблюдала, как гора еды постепенно исчезает. Когда они заговорили, это были какие-то банальности. Ночь потеряла свое волшебное очарование. Все казалось таким земным, таким разочаровывающим, и Брайони начала думать, не были ли ее недавние ощущения вызваны тривиальной склонностью к театральности. Она вздохнула и заметила веселый блеск в глазах Колдвела. Она вопросительно посмотрела на него.
– Боюсь, все это не слишком романтично, – заметил он, словно читая ее мысли, и набросился на цыпленка, как будто не ел целую неделю.
Смех Брайони подтвердил верность его догадки.
– Каковы ваши ближайшие планы? – спросила она наконец.
– Все подготовлено, как я уже говорил вам, – терпеливо ответил он. – Я отправляюсь завтра. Для вашей же безопасности лучше, чтобы вы знали как можно меньше.
Он дожевал последний кусочек пищи и откинулся на спинку стула с удовлетворенным вздохом.
– Пир, достойный короля. Очень вам благодарен. – Он выпил вина прямо из бутылки и предложил выпить Брайони.
Она осторожно взяла бутылку.
– Почему бы и нет? – риторически спросила она. – Я не вижу в этом никакого вреда. – Потом она запрокинула голову и сделала глубокий глоток. В следующее мгновение ее охватил ужасный кашель, и вино тонкой струйкой побежало на ее платье. Она рассеянно промокнула его скатертью. Колдвел наблюдал за ней несколько секунд, потом, похоже, пришел к какому-то решению.
– Брайони, вы не истолкуете это неверно, надеюсь, если я буду говорить откровенно?
Брайони удивленно подняла брови, услышав серьезность его тона.
– Квакерское брюзжание, мистер Колдвел? – лукаво спросила она.
– Вот уж едва ли! Просто несколько советов от уезжающего друга, которого вы вероятнее всего никогда больше не увидите.
Брайони обескураживающе молчала.
– Не важно! – Он встал, как будто собираясь уходить, и Брайони поднялась вслед за ним. Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом. – Будьте подобрее к Рейвенсворту, – просто сказал он.
Они услышали слабое ржание лошади. Бесси никогда не была терпеливым животным.
– Мне пора ехать, – заметила Брайони. – Я привезла кое-какие ваши вещи. Они в моей седельной сумке.
Он взял ее руки в свои.
– Не волнуйтесь обо мне. Я как-нибудь пришлю вам весточку, когда доберусь до Канады. Спасибо вам за все, что вы сделали для меня. – Он поднес ее руки к своим губам нехарактерным для него галантным жестом, и Брайони улыбнулась его неловкости.
В это мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась зловещая черная фигура, закрывшая собой дверной проем. Скаковой хлыст выбивал дробь по коже его забрызганных грязью сапог, и сдерживаемая энергия чувствовалась в каждом напряженном мускуле.
– Рейвенсворт! – Слово, едва слышное, сорвалось с губ Брайони со стоном.
Тишина показалась невыносимо долгой для натянутых нервов Брайони, и в ее оцепенелом мозгу проскользнула неуместная мысль, что Денби был бы возмущен, увидев галстук хозяина в таком беспорядке.
– Рейвенсворт – к вашим услугам, – иронично ответил он, что никак не вязалось с холодным стальным блеском его глаз. Он сделал быстрый шаг к ним, и Брайони среагировала не думая. Она вырвала свои руки из замерших пальцев Колдвела и бросилась между двумя мужчинами, вытянув руки вперед, как будто пытаясь отразить удар. Этот жест оборвал последние нити самоконтроля Рейвенсворта. С чудовищным проклятием он схватил протянутое к нему запястье и, отшвырнув ее с дороги, обрушил всю свою бешеную ярость на Колдвела.
Брайони споткнулась о стол и неуклюже растянулась на полу. Когда она подняла голову, то увидела, что Колдвел стоит на коленях. Рейвенсворт железной рукой схватил его за горло и яростно колотил по голове и спине хлыстом. Брайони протестующе закричала, но он остался глух к ее мольбам. Она, пошатываясь, встала на ноги и бросилась на спину Колдвела, принимая на свои плечи удары хлыста.
– Вы еще смеете защищать его? – взревел Рейвенсворт, схватил ее за руки и оторвал от него.
– Он не будет драться с вами! – закричала она. – Он не будет защищаться. Разве вы не понимаете? Он же квакер. Он позволит вам убить себя, но не ударит в ответ.
Слова, похоже, мгновенно дошли до Рейвенсворта. Тогда вся сила его гнева обернулась против Брайони. Его пальцы сжались на ее руках, вонзаясь в нежную плоть, и она вздрогнула от боли. Он с отвращением смотрел на нее.
– Шлюха, – прошипел он и встряхнул ее так, будто она была тряпичной куклой.
– Все совсем не так, как кажется, – выдохнула она, стуча зубами, потом вдруг впала в ярость, когда смысл его слов дошел до ее сознания. – Как вы могли даже подумать об этом? Отпустите меня, вы, грязный, извращенный, порочный злодей. Как смели даже предположить такое, вы, животное!
Рейвенсворт напоследок еще раз грубо встряхнул ее, но было очевидно, что ее вспышка притупила его ярость. Она не делала никаких попыток вырваться из его жестоких рук, а только слегка повернула голову к Колдвелу.
– Джон, бегите! Умоляю вас! Он не причинит мне зла, обещаю.
Колдвел за спиной у Рейвенсворта все еще стоял на коленях, схватившись за свое все в синяках горло. Он, покачиваясь, встал на ноги и дрожащей рукой дотронулся до головы.
– Нет... нет.
Рейвенсворт немного повернулся, как будто собираясь возобновить атаку, и Брайони вцепилась в его рукав.
– Хью, послушайте меня! Он квакер! Квакер! Вы не можете ударить человека, который не будет защищаться! Ради Бога, прислушайтесь к голосу разума! Отпустите его!
Его губы насмешливо скривились, и он бросил взгляд, полный тлеющей ярости, на своего противника.
– Вы, сэр, презренный тип, самый жалкий образчик мужчины, которого мне приходилось видеть. Трус! Не думай спрятаться за юбками моей жены. Теперь ничто не спасет тебя от моего гнева.
В ответ на эту страстную речь Колдвел только отрицательно покачал головой, потрясенный побоями, полученными от руки Рейвенсворта, чтобы пытаться возражать.
– У тебя нет гордости? – гневно спросил Рейвенсворт. – Почему ты не сражаешься со мной, как мужчина?
– Квакеры совсем другие, – сказала Брайони, отчаянно пытаясь заставить его понять. – Мы питаем отвращение к насилию в любом виде. Отпустите его, Хью. Я могу все объяснить, к вашему полному удовлетворению.
Брайони почти не надеялась, что эти умиротворяющие слова смогут успокоить разъяренного Рейвенсворта, – они и не успокоили. Более того, ее использование слова «мы» спровоцировало новый приступ гнева.
– Пацифист? – произнес он так, будто это слово застряло у него в горле. – Пацифист! И вы стоите здесь и говорите, что я не могу защитить мою честь, что мне отказано в удовольствии вызвать его на дуэль и всадить пулю в его мерзкую шкуру?
– Нет, если вы хотите быть признаны человеком чести, в вашем понимании, – ответила Брайони, почувствовав первый слабый проблеск надежды.
Рейвенсворт оттолкнул от себя Брайони и стал метаться по комнате, как тигр в клетке.
– Квакер, пацифист и, полагаю, вопреки видимости, человек совести к тому же. – Он невесело рассмеялся. – Клянусь Богом, лучше будь таким, Колдвел, потому что ты попал в руки человека чести. Я, не колеблясь, скажу, что, если бы ты не притворялся джентльменом с моей женой, я бы положил конец твоему жалкому существованию.
Колдвел мужественно попытался совладать со своим голосом.
– Делайте со мной все, что сочтете нужным, – сказал он вымученным тоном, стараясь говорить ровно. – Но, умоляю вас, не обращайте свой гнев на Брайони. Вы должны поверить, что я ничем не мог бы повредить ей. Я отношусь к ней как к любимой сестре. Я не должен был позволять ей помогать мне, но вы должны поверить, что мы не виновны ни в каких непристойностях.
– Невиновны? Невиновны? – прорычал Рейвенсворт. – Вы это так называете? И что я должен думать, застав вас вдвоем посреди ночи уютно устроившимися в этом любовном гнездышке?
– Только это, сэр, – сказал Колдвел, обводя глазами окружающий беспорядок с осуждающей полуулыбкой. Брайони вздрогнула от его безрассудной смелости и поспешила обратить гнев Рейвенсворта на себя:
– Не вините Джона. Это все я. Как вы узнали?
Рейвенсворт пригвоздил ее к месту злобным взглядом, не обращая внимания на ее вопрос.
– Мне следовало догадаться, что за этим возмутительным безрассудством будут стоять ваши прискорбные принципы. Брайони, вы никогда не научитесь сдерживать свое желание сделать что-то хорошее, чего бы это ни стоило?
– Я хотел бы чистосердечно признаться в этом... несчастном случае, – начал Колдвел, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Позже, – коротко бросил Рейвенсворт. – Возвращайся в дом. Я займусь тобой на досуге.
Колдвел хотел еще что-то сказать, но Рейвенсворт был не в настроении слушать.
– Господи, да завтра будет достаточно времени привести в порядок твои дела.
– Вы не понимаете, сэр...
– Оставь нас, я сказал, – прогремел Рейвенсворт.
Колдвел помедлил, потом, увидев мольбу в глазах Брайони, сдержанно поклонился в ее сторону и нетвердой походкой вышел. Через мгновение раздался приглушенный удаляющийся стук копыт. Рейвенсворт двинулся к Брайони и обхватил руками ее шею. Она замерла в его руках, едва осмеливаясь дышать или взглянуть на него.
– Негодница! Девка! Шлюха! – прорычал он.
– Это ложь! И вы знаете это! – выкрикнула она, усилием воли овладев собой.
Она подняла глаза к его лицу, встретилась с его горящим взглядом и оцепенела от того, что прочитала в смятенном выражении его лица. Ей понадобилось время, чтобы собрать волю сопротивляться его красноречивому молчанию.
– О нет... Хью, пожалуйста! – слабо проговорила она, качая головой от начинающегося осознания.
Он сделал вид, что не слышал ее мольбы, но странно, как будто вынужденно, он медленно поднял руки и стал вынимать шпильки из ее непокорных волос. Волна светлого шелка упала на ее лицо и плечи. Он отвел назад золотистые пряди нежным чувственным движением.
– Пожалуйста, Хью, я хочу домой, – пробормотала она слабо, как котенок.
– Вы отказываете мне, Брайони? – спросил он тихо, неумолимо. – Вы придумали еще одну отговорку, чтобы избежать неизбежного?
Какой-то инстинкт выживания придал ей смелости.
– Я не боюсь вас, Хью Монтгомери, – бросила она ему и заставила себя дерзко посмотреть в его лицо, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Его губы тронула улыбка. Это придало ей уверенности, и она смогла продолжить более умиротворяющим тоном: – Хью, я могу все объяснить. Вам это не понравится, но все же это не так плохо, как кажется.
– Не сомневаюсь!
– Пожалуйста, Хью!
– После. Расскажете мне после, – пробормотал он, скользя губами по ее вискам.
– После чего? – спросила она, выворачиваясь из его объятий. – Если вы хоть на минуту подумали, что я собираюсь позволить вам взять меня...
Почти сразу же она поняла, что совершила роковую ошибку. От ее внезапного отказа его глаза полыхнули яростью. Он потянулся за ней, и порыв убежать захлестнул ее. Брайони рванулась с места.
Одним быстрым шагом он оказался у двери и преградил ей путь. Брайони изменила направление, побежала к приставной лестнице на чердак и вскарабкалась по ней так быстро, как позволяли ее тяжелые юбки. Она слышала его низкий издевающийся смех, когда он следовал за ней ленивой походкой.
Ее глазам понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к темноте. Бледный луч лунного света освещал чердак. Она сразу же увидела, что здесь негде спрятаться – некуда бежать от него. Она застонала, увидев груду соломенных тюфяков у стены на неструганых досках пола. Судьба или провидение сговорились против нее.
Она услышала за спиной шаги Рейвенсворта и резко повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Он не двигался к ней, а просто стоял неподвижно, как огромная зловещая тень рока, переполняя собой ее маленький мир.
– Хью... я боюсь, – прошептала она со всхлипом. Он протянул ей руки, и она бросилась в его объятия и безудержно расплакалась на его плече.
– Тише, тише! Вы должны знать, что я никогда не сделаю ничего, что повредит вам.
Его руки укачивали ее, пока бессвязная вспышка не исчерпала себя и Брайони не осталась тихонько плакать на его груди. На какое-то мгновение она перестала ориентироваться, и ей показалось, что она вернулась в прошлое, в ту свирепую бурю, и Рейвенсворт стал ее единственным убежищем.
Но теперь он был одновременно и убежищем, и бурей. В его объятиях она находила утешение, но в то же время в них таилась и огромная опасность. Он чувствовал ее страх, даже понимал его, но оставил его без внимания как не имеющий значения.
– Я был дураком, что позволил вам держать меня на расстоянии все эти недели, – мягко произнес он, раздевая ее, пока она не осталась, дрожащая, в одной рубашке. – Я люблю вас, Брайони, и нечего бояться естественного выражения любви, существующей между мужем и женой.
Он потянул ее вниз, приглашая лечь рядом с ним на мягкий тюфяк, и она легла, покорная, дрожащая от ауры мужской чувственности, пугающей ее. Он быстро сбросил с себя одежду и снова наклонился, широкий щит его груди возвышался над ней. Она почувствовала его теплые руки на своем теле, неторопливо скользящие по ее бедрам и груди, когда он медленно снял с нее рубашку, и Брайони услышала, как его дыхание застыло, когда он увидел ее наготу.
Она почувствовала себя уязвимой, совершенно беззащитной и обратилась к нему с умоляющим жестом, но он нежно удержал ее, его глаза потемнели, когда он впитывал взглядом каждый контур ее женственного тела. Его руки собственнически заскользили по ней, медленно, тщательно исследуя ее тело, и Брайони слабо запротестовала.
– Брайони! – Его голос был низким и хриплым от желания. – Не отказывайте мне.
Его прерывистое дыхание на ее губах было теплым и дразнящим, убеждало ее открыться вторжению его языка. Брайони ощутила мягкие густые волосы на его груди. Она раскрыла губы со вздохом, он погрузился в нежность ее рта, проникая языком все глубже, и последние остатки ее сопротивления улетучились.
Она вся отдалась его желанию, принимая каждое новое ощущение, которое пробуждали его нежные ласкающие руки и губы, доверчиво уступая его страсти, пока ее негромкие стоны наслаждения не заполнили маленькую комнату. А потом она захотела его, пожелала сдаться ему, чтобы он провел ее через пугающее неизведанное, пока она не задрожала от предвкушения, и все страхи остались позади.
Она инстинктивно пошевелилась под ним, выгибаясь к его бедрам, прижимая свои нежные изгибы к его возбужденной плоти, соблазняя его своими слабыми стонами, пока не услышала, как он простонал ее имя.
Он немного отстранился и осторожно взял ее, сдерживая нарастающий прилив страсти, который высвободила она, сдавшись ему. Но боль от близости с ним испугала ее, и она, отчаянно пытаясь отпрянуть от него, впилась зубами в его плечо в тщетной попытке заставить его отпустить ее. Она слышала, как он охнул от боли, но не отстранился. Он сильнее обхватил ее руками, крепко обнимая, пока она не затихла. А потом боль ушла, растаял страх, и осталось только ощущение дикой, неконтролируемой силы, пока Рейвенсворт не избавил ее даже от этого, и она осталась лежать, трепещущая в его объятиях.
Глава 22
– Тише, Бесси. Никакой демонический жеребец не напустит на тебя свои чары. – Она сидела неподвижно, настороженно вслушиваясь, впитывая все окружающее, ставшее вдруг незнакомым и пугающим в лунном свете. Уши Бесси беспокойно двигались, и Брайони наклонилась в седле, чтобы прошептать: – Не волшебников нам надо бояться, Бесси. Они всего лишь плод нашего воображения, хотя Нэнни и скрещивает суеверно пальцы, когда слышит, что я так говорю. Но вот Рейвенсворт! Он существо из плоти и крови и гораздо более страшен, чем любой колдун, бродящий в лунную полночь.
Она тронула поводья, и кобыла двинулась спокойной рысью по гравийной дорожке. Двадцать минут спустя Брайони уже привязывала нервное животное около заброшенного коттеджа.
– Джон? Вернон? Где вы? – тихонько позвала она. Дверь приоткрылась, и луч света упал на землю у ее ног. С невыразимым облегчением Брайони открыла дверь и вошла. Колдвел, держащий в руках фонарь, был единственным человеком в комнате.
– А где Вернон? – сразу же спросила она.
– Он поехал вперед, чтобы подготовить друзей к моему прибытию. – Колдвел поставил фонарь на каменный пол. – Я не хочу, чтобы его застали со мной. И не хочу, чтобы вы оставались здесь дольше, чем необходимо. Если кто-то обнаружит нас вместе... – Его голос замер, и Брайони содрогнулась от зловещего смысла его слов.
– Никто не найдет нас. Я была осторожна, – сказала она с уверенностью, которой вовсе не чувствовала. Потом, вспомнив о цели своего визита, она добавила: – Вы, должно быть, проголодались. Я принесла вам кое-что поесть.
Окно было закрыто старым одеялом, чтобы скрыть слабый свет фонаря. Колдвел нашел разваливающийся стол и пару еще крепких стульев и поставил их в середине комнаты. Он протянул руку, приглашая ее сесть. Брайони положила свой сверток на стол. Развязав скатерть, она достала бутылку вина, несколько толстых кусков окорока, половину цыпленка, буханку хлеба и щедрый ломоть пирога со свининой.
– Только ни посуды, ни приборов, – сказала она с извиняющейся улыбкой.
– Не думайте об этом, – ответил Колдвел, вытаскивая пробку из откупоренной бутылки вина, которую Брайони украла из кухни. – Я и без того чувствую себя, словно на пикнике.
Он ел с удовольствием, и Брайони молча наблюдала, как гора еды постепенно исчезает. Когда они заговорили, это были какие-то банальности. Ночь потеряла свое волшебное очарование. Все казалось таким земным, таким разочаровывающим, и Брайони начала думать, не были ли ее недавние ощущения вызваны тривиальной склонностью к театральности. Она вздохнула и заметила веселый блеск в глазах Колдвела. Она вопросительно посмотрела на него.
– Боюсь, все это не слишком романтично, – заметил он, словно читая ее мысли, и набросился на цыпленка, как будто не ел целую неделю.
Смех Брайони подтвердил верность его догадки.
– Каковы ваши ближайшие планы? – спросила она наконец.
– Все подготовлено, как я уже говорил вам, – терпеливо ответил он. – Я отправляюсь завтра. Для вашей же безопасности лучше, чтобы вы знали как можно меньше.
Он дожевал последний кусочек пищи и откинулся на спинку стула с удовлетворенным вздохом.
– Пир, достойный короля. Очень вам благодарен. – Он выпил вина прямо из бутылки и предложил выпить Брайони.
Она осторожно взяла бутылку.
– Почему бы и нет? – риторически спросила она. – Я не вижу в этом никакого вреда. – Потом она запрокинула голову и сделала глубокий глоток. В следующее мгновение ее охватил ужасный кашель, и вино тонкой струйкой побежало на ее платье. Она рассеянно промокнула его скатертью. Колдвел наблюдал за ней несколько секунд, потом, похоже, пришел к какому-то решению.
– Брайони, вы не истолкуете это неверно, надеюсь, если я буду говорить откровенно?
Брайони удивленно подняла брови, услышав серьезность его тона.
– Квакерское брюзжание, мистер Колдвел? – лукаво спросила она.
– Вот уж едва ли! Просто несколько советов от уезжающего друга, которого вы вероятнее всего никогда больше не увидите.
Брайони обескураживающе молчала.
– Не важно! – Он встал, как будто собираясь уходить, и Брайони поднялась вслед за ним. Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом. – Будьте подобрее к Рейвенсворту, – просто сказал он.
Они услышали слабое ржание лошади. Бесси никогда не была терпеливым животным.
– Мне пора ехать, – заметила Брайони. – Я привезла кое-какие ваши вещи. Они в моей седельной сумке.
Он взял ее руки в свои.
– Не волнуйтесь обо мне. Я как-нибудь пришлю вам весточку, когда доберусь до Канады. Спасибо вам за все, что вы сделали для меня. – Он поднес ее руки к своим губам нехарактерным для него галантным жестом, и Брайони улыбнулась его неловкости.
В это мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась зловещая черная фигура, закрывшая собой дверной проем. Скаковой хлыст выбивал дробь по коже его забрызганных грязью сапог, и сдерживаемая энергия чувствовалась в каждом напряженном мускуле.
– Рейвенсворт! – Слово, едва слышное, сорвалось с губ Брайони со стоном.
Тишина показалась невыносимо долгой для натянутых нервов Брайони, и в ее оцепенелом мозгу проскользнула неуместная мысль, что Денби был бы возмущен, увидев галстук хозяина в таком беспорядке.
– Рейвенсворт – к вашим услугам, – иронично ответил он, что никак не вязалось с холодным стальным блеском его глаз. Он сделал быстрый шаг к ним, и Брайони среагировала не думая. Она вырвала свои руки из замерших пальцев Колдвела и бросилась между двумя мужчинами, вытянув руки вперед, как будто пытаясь отразить удар. Этот жест оборвал последние нити самоконтроля Рейвенсворта. С чудовищным проклятием он схватил протянутое к нему запястье и, отшвырнув ее с дороги, обрушил всю свою бешеную ярость на Колдвела.
Брайони споткнулась о стол и неуклюже растянулась на полу. Когда она подняла голову, то увидела, что Колдвел стоит на коленях. Рейвенсворт железной рукой схватил его за горло и яростно колотил по голове и спине хлыстом. Брайони протестующе закричала, но он остался глух к ее мольбам. Она, пошатываясь, встала на ноги и бросилась на спину Колдвела, принимая на свои плечи удары хлыста.
– Вы еще смеете защищать его? – взревел Рейвенсворт, схватил ее за руки и оторвал от него.
– Он не будет драться с вами! – закричала она. – Он не будет защищаться. Разве вы не понимаете? Он же квакер. Он позволит вам убить себя, но не ударит в ответ.
Слова, похоже, мгновенно дошли до Рейвенсворта. Тогда вся сила его гнева обернулась против Брайони. Его пальцы сжались на ее руках, вонзаясь в нежную плоть, и она вздрогнула от боли. Он с отвращением смотрел на нее.
– Шлюха, – прошипел он и встряхнул ее так, будто она была тряпичной куклой.
– Все совсем не так, как кажется, – выдохнула она, стуча зубами, потом вдруг впала в ярость, когда смысл его слов дошел до ее сознания. – Как вы могли даже подумать об этом? Отпустите меня, вы, грязный, извращенный, порочный злодей. Как смели даже предположить такое, вы, животное!
Рейвенсворт напоследок еще раз грубо встряхнул ее, но было очевидно, что ее вспышка притупила его ярость. Она не делала никаких попыток вырваться из его жестоких рук, а только слегка повернула голову к Колдвелу.
– Джон, бегите! Умоляю вас! Он не причинит мне зла, обещаю.
Колдвел за спиной у Рейвенсворта все еще стоял на коленях, схватившись за свое все в синяках горло. Он, покачиваясь, встал на ноги и дрожащей рукой дотронулся до головы.
– Нет... нет.
Рейвенсворт немного повернулся, как будто собираясь возобновить атаку, и Брайони вцепилась в его рукав.
– Хью, послушайте меня! Он квакер! Квакер! Вы не можете ударить человека, который не будет защищаться! Ради Бога, прислушайтесь к голосу разума! Отпустите его!
Его губы насмешливо скривились, и он бросил взгляд, полный тлеющей ярости, на своего противника.
– Вы, сэр, презренный тип, самый жалкий образчик мужчины, которого мне приходилось видеть. Трус! Не думай спрятаться за юбками моей жены. Теперь ничто не спасет тебя от моего гнева.
В ответ на эту страстную речь Колдвел только отрицательно покачал головой, потрясенный побоями, полученными от руки Рейвенсворта, чтобы пытаться возражать.
– У тебя нет гордости? – гневно спросил Рейвенсворт. – Почему ты не сражаешься со мной, как мужчина?
– Квакеры совсем другие, – сказала Брайони, отчаянно пытаясь заставить его понять. – Мы питаем отвращение к насилию в любом виде. Отпустите его, Хью. Я могу все объяснить, к вашему полному удовлетворению.
Брайони почти не надеялась, что эти умиротворяющие слова смогут успокоить разъяренного Рейвенсворта, – они и не успокоили. Более того, ее использование слова «мы» спровоцировало новый приступ гнева.
– Пацифист? – произнес он так, будто это слово застряло у него в горле. – Пацифист! И вы стоите здесь и говорите, что я не могу защитить мою честь, что мне отказано в удовольствии вызвать его на дуэль и всадить пулю в его мерзкую шкуру?
– Нет, если вы хотите быть признаны человеком чести, в вашем понимании, – ответила Брайони, почувствовав первый слабый проблеск надежды.
Рейвенсворт оттолкнул от себя Брайони и стал метаться по комнате, как тигр в клетке.
– Квакер, пацифист и, полагаю, вопреки видимости, человек совести к тому же. – Он невесело рассмеялся. – Клянусь Богом, лучше будь таким, Колдвел, потому что ты попал в руки человека чести. Я, не колеблясь, скажу, что, если бы ты не притворялся джентльменом с моей женой, я бы положил конец твоему жалкому существованию.
Колдвел мужественно попытался совладать со своим голосом.
– Делайте со мной все, что сочтете нужным, – сказал он вымученным тоном, стараясь говорить ровно. – Но, умоляю вас, не обращайте свой гнев на Брайони. Вы должны поверить, что я ничем не мог бы повредить ей. Я отношусь к ней как к любимой сестре. Я не должен был позволять ей помогать мне, но вы должны поверить, что мы не виновны ни в каких непристойностях.
– Невиновны? Невиновны? – прорычал Рейвенсворт. – Вы это так называете? И что я должен думать, застав вас вдвоем посреди ночи уютно устроившимися в этом любовном гнездышке?
– Только это, сэр, – сказал Колдвел, обводя глазами окружающий беспорядок с осуждающей полуулыбкой. Брайони вздрогнула от его безрассудной смелости и поспешила обратить гнев Рейвенсворта на себя:
– Не вините Джона. Это все я. Как вы узнали?
Рейвенсворт пригвоздил ее к месту злобным взглядом, не обращая внимания на ее вопрос.
– Мне следовало догадаться, что за этим возмутительным безрассудством будут стоять ваши прискорбные принципы. Брайони, вы никогда не научитесь сдерживать свое желание сделать что-то хорошее, чего бы это ни стоило?
– Я хотел бы чистосердечно признаться в этом... несчастном случае, – начал Колдвел, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Позже, – коротко бросил Рейвенсворт. – Возвращайся в дом. Я займусь тобой на досуге.
Колдвел хотел еще что-то сказать, но Рейвенсворт был не в настроении слушать.
– Господи, да завтра будет достаточно времени привести в порядок твои дела.
– Вы не понимаете, сэр...
– Оставь нас, я сказал, – прогремел Рейвенсворт.
Колдвел помедлил, потом, увидев мольбу в глазах Брайони, сдержанно поклонился в ее сторону и нетвердой походкой вышел. Через мгновение раздался приглушенный удаляющийся стук копыт. Рейвенсворт двинулся к Брайони и обхватил руками ее шею. Она замерла в его руках, едва осмеливаясь дышать или взглянуть на него.
– Негодница! Девка! Шлюха! – прорычал он.
– Это ложь! И вы знаете это! – выкрикнула она, усилием воли овладев собой.
Она подняла глаза к его лицу, встретилась с его горящим взглядом и оцепенела от того, что прочитала в смятенном выражении его лица. Ей понадобилось время, чтобы собрать волю сопротивляться его красноречивому молчанию.
– О нет... Хью, пожалуйста! – слабо проговорила она, качая головой от начинающегося осознания.
Он сделал вид, что не слышал ее мольбы, но странно, как будто вынужденно, он медленно поднял руки и стал вынимать шпильки из ее непокорных волос. Волна светлого шелка упала на ее лицо и плечи. Он отвел назад золотистые пряди нежным чувственным движением.
– Пожалуйста, Хью, я хочу домой, – пробормотала она слабо, как котенок.
– Вы отказываете мне, Брайони? – спросил он тихо, неумолимо. – Вы придумали еще одну отговорку, чтобы избежать неизбежного?
Какой-то инстинкт выживания придал ей смелости.
– Я не боюсь вас, Хью Монтгомери, – бросила она ему и заставила себя дерзко посмотреть в его лицо, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Его губы тронула улыбка. Это придало ей уверенности, и она смогла продолжить более умиротворяющим тоном: – Хью, я могу все объяснить. Вам это не понравится, но все же это не так плохо, как кажется.
– Не сомневаюсь!
– Пожалуйста, Хью!
– После. Расскажете мне после, – пробормотал он, скользя губами по ее вискам.
– После чего? – спросила она, выворачиваясь из его объятий. – Если вы хоть на минуту подумали, что я собираюсь позволить вам взять меня...
Почти сразу же она поняла, что совершила роковую ошибку. От ее внезапного отказа его глаза полыхнули яростью. Он потянулся за ней, и порыв убежать захлестнул ее. Брайони рванулась с места.
Одним быстрым шагом он оказался у двери и преградил ей путь. Брайони изменила направление, побежала к приставной лестнице на чердак и вскарабкалась по ней так быстро, как позволяли ее тяжелые юбки. Она слышала его низкий издевающийся смех, когда он следовал за ней ленивой походкой.
Ее глазам понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к темноте. Бледный луч лунного света освещал чердак. Она сразу же увидела, что здесь негде спрятаться – некуда бежать от него. Она застонала, увидев груду соломенных тюфяков у стены на неструганых досках пола. Судьба или провидение сговорились против нее.
Она услышала за спиной шаги Рейвенсворта и резко повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Он не двигался к ней, а просто стоял неподвижно, как огромная зловещая тень рока, переполняя собой ее маленький мир.
– Хью... я боюсь, – прошептала она со всхлипом. Он протянул ей руки, и она бросилась в его объятия и безудержно расплакалась на его плече.
– Тише, тише! Вы должны знать, что я никогда не сделаю ничего, что повредит вам.
Его руки укачивали ее, пока бессвязная вспышка не исчерпала себя и Брайони не осталась тихонько плакать на его груди. На какое-то мгновение она перестала ориентироваться, и ей показалось, что она вернулась в прошлое, в ту свирепую бурю, и Рейвенсворт стал ее единственным убежищем.
Но теперь он был одновременно и убежищем, и бурей. В его объятиях она находила утешение, но в то же время в них таилась и огромная опасность. Он чувствовал ее страх, даже понимал его, но оставил его без внимания как не имеющий значения.
– Я был дураком, что позволил вам держать меня на расстоянии все эти недели, – мягко произнес он, раздевая ее, пока она не осталась, дрожащая, в одной рубашке. – Я люблю вас, Брайони, и нечего бояться естественного выражения любви, существующей между мужем и женой.
Он потянул ее вниз, приглашая лечь рядом с ним на мягкий тюфяк, и она легла, покорная, дрожащая от ауры мужской чувственности, пугающей ее. Он быстро сбросил с себя одежду и снова наклонился, широкий щит его груди возвышался над ней. Она почувствовала его теплые руки на своем теле, неторопливо скользящие по ее бедрам и груди, когда он медленно снял с нее рубашку, и Брайони услышала, как его дыхание застыло, когда он увидел ее наготу.
Она почувствовала себя уязвимой, совершенно беззащитной и обратилась к нему с умоляющим жестом, но он нежно удержал ее, его глаза потемнели, когда он впитывал взглядом каждый контур ее женственного тела. Его руки собственнически заскользили по ней, медленно, тщательно исследуя ее тело, и Брайони слабо запротестовала.
– Брайони! – Его голос был низким и хриплым от желания. – Не отказывайте мне.
Его прерывистое дыхание на ее губах было теплым и дразнящим, убеждало ее открыться вторжению его языка. Брайони ощутила мягкие густые волосы на его груди. Она раскрыла губы со вздохом, он погрузился в нежность ее рта, проникая языком все глубже, и последние остатки ее сопротивления улетучились.
Она вся отдалась его желанию, принимая каждое новое ощущение, которое пробуждали его нежные ласкающие руки и губы, доверчиво уступая его страсти, пока ее негромкие стоны наслаждения не заполнили маленькую комнату. А потом она захотела его, пожелала сдаться ему, чтобы он провел ее через пугающее неизведанное, пока она не задрожала от предвкушения, и все страхи остались позади.
Она инстинктивно пошевелилась под ним, выгибаясь к его бедрам, прижимая свои нежные изгибы к его возбужденной плоти, соблазняя его своими слабыми стонами, пока не услышала, как он простонал ее имя.
Он немного отстранился и осторожно взял ее, сдерживая нарастающий прилив страсти, который высвободила она, сдавшись ему. Но боль от близости с ним испугала ее, и она, отчаянно пытаясь отпрянуть от него, впилась зубами в его плечо в тщетной попытке заставить его отпустить ее. Она слышала, как он охнул от боли, но не отстранился. Он сильнее обхватил ее руками, крепко обнимая, пока она не затихла. А потом боль ушла, растаял страх, и осталось только ощущение дикой, неконтролируемой силы, пока Рейвенсворт не избавил ее даже от этого, и она осталась лежать, трепещущая в его объятиях.
Глава 22
Ранним утром следующего дня, когда Брайони сообщили, что мистер Колдвел исчез и что нигде в Оукдейл-Корте, от подвала до чердака, нет и следа этого провинившегося джентльмена, она и глазом не моргнула. Рейвенсворт широкими шагами вошел в ее спальню, недовольно хмуря лоб. Он задумчиво запустил руку в свои черные волосы, приведя их в небрежный беспорядок.
– Этот юный нахал, похоже, сбежал посреди ночи. Его постель не тронута. Я, наверное, до смерти перепугал его. Как он мог только подумать, что я хочу ему зла?
– Действительно, как ему могла прийти в голову такая идея? – язвительно заметила Брайони, отбрасывая одеяло брачной постели, которую делила со своим мужем. Она лениво потянулась, восхитительное ощущение довольства жизнью распространилось по каждой клеточке ее тела, и она многозначительно взглянула на своего возлюбленного. Самодовольная улыбка играла в уголках ее губ.
– Вы выглядите как кошка, наевшаяся сметаны, – нежно произнес он. Вид ее смятой ночной рубашки и одной дразнящей полуобнаженной груди дал его мыслям новое направление.
Она слабо вздохнула и улыбнулась ему:
– Кошке так повезло!
Улыбка Рейвенсворта стала шире.
– Бесстыжие слова, мадам жена, от девицы, которая – неужели это было только вчера? – убегала от меня, как испуганный кролик.
Она неторопливо выбралась из беспорядочно смятой постели и накинула стеганый халат.
– Я думала, вы собираетесь нас убить. И Колдвел тоже так подумал. Но не ломайте голову из-за этого находчивого молодого человека. Если я правильно поняла его план, сейчас он уже далеко в открытом море, на пути домой в Америку.
Она сидела за туалетным столиком, расчесывая спутанные волосы. Когда она свернула тяжелые пряди в пучок, который он предпочитал, Рейвенсворт подошел и встал позади нее.
– Открытое море? Америка? О чем вы говорите, Брайони? – Он выглядел озадаченным.
Брайони повернулась на табурете и с невинным видом взглянула на него. Ее пальцы проворно втыкали шпильки в волосы.
– Он не мог спокойно находиться здесь без документов, когда констебль рыщет повсюду в поисках сбежавшего американца. Вам не стоит беспокоиться о нем. Уверяю вас, он знает, что делает. Его побег был до мельчайших подробностей спланирован его друзьями-квакерами. – Она уронила шпильку и нагнулась, чтобы поднять ее. Когда она снова взглянула на Рейвенсворта, ее поразил его вид застывшего недоверия. – Я думала, вы знали, – запинаясь, пробормотала она.
– Нет, – спокойно произнес он, – откуда мне было знать? Я знаю только то, что вы сказали мне. Я догадывался, что вы что-то скрываете, но я решил, что Колдвел и ваш брат попали в затруднительное положение и приехали в Кент, чтобы избавиться от назойливых кредиторов. Я ошибался?
Брайони колебалась.
– Ну? – нетерпеливо потребовал он. – Что вы можете сказать в свое оправдание?
У Брайони екнуло сердце. Его глаза, только что теплые от воспоминания о близости, теперь были холодно-бесстрастными, их синева посветлела до ледяной прозрачности. Она начала, запинаясь и немного отчаянно, объяснять затруднительные обстоятельства Колдвела и как она думала помочь ему, не вовлекая в это мужа.
– Я не хотела лгать вам, вы должны понять это, – сбивчиво закончила она, – но тогда, зная, как вы относитесь к войне в Америке, это показалось мне единственным решением. Как я могла выгнать Колдвела? Вы сами когда-то сказали мне, что цель оправдывает средства. В сложившихся обстоятельствах я чувствовала себя вынужденной оставить на время свою щепетильность.
Его испепеляющий презрительный взгляд заставил ее в нерешительности остановиться.
– А как же ваша совесть, Брайони? – жестко спросил он. – Неужели она позволила вам безнаказанно лгать своему мужу?
– Нет, конечно же, нет! – удрученно продолжала она, виноватый румянец окрасил ее щеки. – Но что мне оставалось делать? Это была крайняя необходимость.
– Вы могли бы сказать мне правду, довериться мне, черт возьми, – осуждающе произнес он. – Я доверял вам безоговорочно – и вот как я вознагражден! Но мне следовало бы догадаться, как все будет, когда я брал вас в жены. – Он сжал руку в кулак и яростно ударил им в ладонь. – Будь проклята ваша жалкая душонка – все ваши цветистые разговоры о совести и принципах, – и будь проклят я, что купился на эту ложь. Я был готов простить вашу замкнутость. Я надеялся, что со временем вы привыкнете к роли моей супруги, что я смогу обуздать некоторые ваши дикие выходки, чтобы вы соответствовали будущему рангу герцогини. Но я ошибался. Мне нужно было жениться на женщине одного со мной положения, как я всегда и был намерен, на утонченной леди, которая знает, как вести себя в любых обстоятельствах. Но главное, – продолжал он еще более яростно, – она была бы женой, которая дарила бы преданность в первую очередь мне – своему мужу. Господи, каким дураком я был – жениться по любви!
Он отвернулся, как будто сам вид ее был ему отвратителен, и подавленная Брайони сидела молча, страдая от правды его горьких слов, пока терзания не стали невыносимыми.
– Что я могу сказать? – произнесла она, обращаясь к его напряженной спине. – Мое поведение непростительно, я знаю. Но, Хью, – продолжала она с отчаянной мольбой, – неужели ваше сердце не может простить меня, понять, какая чудовищная дилемма стояла передо мной? Вы не можете хотя бы попытаться быть снисходительным к моей несчастной душе?
Но Рейвенсворт был не в настроении прощать. Он вознес Брайони на пьедестал. Черт побери, она взошла на него сама, без его помощи, а теперь она спустилась вниз и разрушила его самые возвышенные иллюзии.
– Быть снисходительным? А вы когда-нибудь были снисходительны ко мне? – гневно спросил он, поворачиваясь к ней. – Подумать только, каким я был весь этот последний месяц, стараясь заслужить вашу любовь и уважение. А вы думали о моей несчастной душе, когда с презрением отвергали меня? Вы заставили меня чувствовать себя червяком. Я был слепым идиотом – изображал из себя мудрого и благодетельного хозяина имения, – похоронил себя в этом Богом забытом захолустье, постоянно держал себя в узде, потому что верил, что вы слишком хороши для меня! Слишком хороши для меня! Вот это забавно! – Он запрокинул голову и разразился злым хохотом.
Брайони в страхе прижала руку ко рту. Она чувствовала, что теряет Рейвенсворта, и все это она заслужила. – Хью, я с-сожалею, – только и смогла она вымолвить напряженным тонким голосом.
– Я думал, что вы не такая, как другие женщины, – небрежно бросил он, – что вашу любовь стоит завоевать. Но вы сделали из меня дурака.
– Хью, – молила она, ее голос дрожал, – не говорите больше ничего сейчас. Вы не в себе. Когда ваш гнев немного утихнет, мы все обсудим. Сейчас говорит только ваша гордость.
– Вы ошибаетесь, если думаете, что я не в себе, – холодно возразил он. – Сейчас я гораздо больше «в себе», чем был все это время.
Он резко повернулся и решительно направился к двери.
Этого не может быть, исступленно подумала она, вскакивая на ноги. Это ночной кошмар, и через мгновение она проснется.
– Куда вы идете?! – в панике воскликнула она.
Он остановился, положив руку на ручку двери, и обернулся, чтобы презрительно посмотреть на нее.
– Назад, к моей прошлой жизни, – язвительно ответил он, – где, слава Богу, добродетельные дамы встречаются крайне редко.
– Н-но как же прошлая ночь? – спросила она, ее голос превратился в шепот.
Его преувеличенно глубокий поклон был полон пренебрежения.
– Не придавайте этому слишком большого значения, моя дорогая. Одна ласточка еще не делает весны. – Он открыл дверь.
– Н-но когда я увижу вас снова? – упорствовала Брайони.
– Этот юный нахал, похоже, сбежал посреди ночи. Его постель не тронута. Я, наверное, до смерти перепугал его. Как он мог только подумать, что я хочу ему зла?
– Действительно, как ему могла прийти в голову такая идея? – язвительно заметила Брайони, отбрасывая одеяло брачной постели, которую делила со своим мужем. Она лениво потянулась, восхитительное ощущение довольства жизнью распространилось по каждой клеточке ее тела, и она многозначительно взглянула на своего возлюбленного. Самодовольная улыбка играла в уголках ее губ.
– Вы выглядите как кошка, наевшаяся сметаны, – нежно произнес он. Вид ее смятой ночной рубашки и одной дразнящей полуобнаженной груди дал его мыслям новое направление.
Она слабо вздохнула и улыбнулась ему:
– Кошке так повезло!
Улыбка Рейвенсворта стала шире.
– Бесстыжие слова, мадам жена, от девицы, которая – неужели это было только вчера? – убегала от меня, как испуганный кролик.
Она неторопливо выбралась из беспорядочно смятой постели и накинула стеганый халат.
– Я думала, вы собираетесь нас убить. И Колдвел тоже так подумал. Но не ломайте голову из-за этого находчивого молодого человека. Если я правильно поняла его план, сейчас он уже далеко в открытом море, на пути домой в Америку.
Она сидела за туалетным столиком, расчесывая спутанные волосы. Когда она свернула тяжелые пряди в пучок, который он предпочитал, Рейвенсворт подошел и встал позади нее.
– Открытое море? Америка? О чем вы говорите, Брайони? – Он выглядел озадаченным.
Брайони повернулась на табурете и с невинным видом взглянула на него. Ее пальцы проворно втыкали шпильки в волосы.
– Он не мог спокойно находиться здесь без документов, когда констебль рыщет повсюду в поисках сбежавшего американца. Вам не стоит беспокоиться о нем. Уверяю вас, он знает, что делает. Его побег был до мельчайших подробностей спланирован его друзьями-квакерами. – Она уронила шпильку и нагнулась, чтобы поднять ее. Когда она снова взглянула на Рейвенсворта, ее поразил его вид застывшего недоверия. – Я думала, вы знали, – запинаясь, пробормотала она.
– Нет, – спокойно произнес он, – откуда мне было знать? Я знаю только то, что вы сказали мне. Я догадывался, что вы что-то скрываете, но я решил, что Колдвел и ваш брат попали в затруднительное положение и приехали в Кент, чтобы избавиться от назойливых кредиторов. Я ошибался?
Брайони колебалась.
– Ну? – нетерпеливо потребовал он. – Что вы можете сказать в свое оправдание?
У Брайони екнуло сердце. Его глаза, только что теплые от воспоминания о близости, теперь были холодно-бесстрастными, их синева посветлела до ледяной прозрачности. Она начала, запинаясь и немного отчаянно, объяснять затруднительные обстоятельства Колдвела и как она думала помочь ему, не вовлекая в это мужа.
– Я не хотела лгать вам, вы должны понять это, – сбивчиво закончила она, – но тогда, зная, как вы относитесь к войне в Америке, это показалось мне единственным решением. Как я могла выгнать Колдвела? Вы сами когда-то сказали мне, что цель оправдывает средства. В сложившихся обстоятельствах я чувствовала себя вынужденной оставить на время свою щепетильность.
Его испепеляющий презрительный взгляд заставил ее в нерешительности остановиться.
– А как же ваша совесть, Брайони? – жестко спросил он. – Неужели она позволила вам безнаказанно лгать своему мужу?
– Нет, конечно же, нет! – удрученно продолжала она, виноватый румянец окрасил ее щеки. – Но что мне оставалось делать? Это была крайняя необходимость.
– Вы могли бы сказать мне правду, довериться мне, черт возьми, – осуждающе произнес он. – Я доверял вам безоговорочно – и вот как я вознагражден! Но мне следовало бы догадаться, как все будет, когда я брал вас в жены. – Он сжал руку в кулак и яростно ударил им в ладонь. – Будь проклята ваша жалкая душонка – все ваши цветистые разговоры о совести и принципах, – и будь проклят я, что купился на эту ложь. Я был готов простить вашу замкнутость. Я надеялся, что со временем вы привыкнете к роли моей супруги, что я смогу обуздать некоторые ваши дикие выходки, чтобы вы соответствовали будущему рангу герцогини. Но я ошибался. Мне нужно было жениться на женщине одного со мной положения, как я всегда и был намерен, на утонченной леди, которая знает, как вести себя в любых обстоятельствах. Но главное, – продолжал он еще более яростно, – она была бы женой, которая дарила бы преданность в первую очередь мне – своему мужу. Господи, каким дураком я был – жениться по любви!
Он отвернулся, как будто сам вид ее был ему отвратителен, и подавленная Брайони сидела молча, страдая от правды его горьких слов, пока терзания не стали невыносимыми.
– Что я могу сказать? – произнесла она, обращаясь к его напряженной спине. – Мое поведение непростительно, я знаю. Но, Хью, – продолжала она с отчаянной мольбой, – неужели ваше сердце не может простить меня, понять, какая чудовищная дилемма стояла передо мной? Вы не можете хотя бы попытаться быть снисходительным к моей несчастной душе?
Но Рейвенсворт был не в настроении прощать. Он вознес Брайони на пьедестал. Черт побери, она взошла на него сама, без его помощи, а теперь она спустилась вниз и разрушила его самые возвышенные иллюзии.
– Быть снисходительным? А вы когда-нибудь были снисходительны ко мне? – гневно спросил он, поворачиваясь к ней. – Подумать только, каким я был весь этот последний месяц, стараясь заслужить вашу любовь и уважение. А вы думали о моей несчастной душе, когда с презрением отвергали меня? Вы заставили меня чувствовать себя червяком. Я был слепым идиотом – изображал из себя мудрого и благодетельного хозяина имения, – похоронил себя в этом Богом забытом захолустье, постоянно держал себя в узде, потому что верил, что вы слишком хороши для меня! Слишком хороши для меня! Вот это забавно! – Он запрокинул голову и разразился злым хохотом.
Брайони в страхе прижала руку ко рту. Она чувствовала, что теряет Рейвенсворта, и все это она заслужила. – Хью, я с-сожалею, – только и смогла она вымолвить напряженным тонким голосом.
– Я думал, что вы не такая, как другие женщины, – небрежно бросил он, – что вашу любовь стоит завоевать. Но вы сделали из меня дурака.
– Хью, – молила она, ее голос дрожал, – не говорите больше ничего сейчас. Вы не в себе. Когда ваш гнев немного утихнет, мы все обсудим. Сейчас говорит только ваша гордость.
– Вы ошибаетесь, если думаете, что я не в себе, – холодно возразил он. – Сейчас я гораздо больше «в себе», чем был все это время.
Он резко повернулся и решительно направился к двери.
Этого не может быть, исступленно подумала она, вскакивая на ноги. Это ночной кошмар, и через мгновение она проснется.
– Куда вы идете?! – в панике воскликнула она.
Он остановился, положив руку на ручку двери, и обернулся, чтобы презрительно посмотреть на нее.
– Назад, к моей прошлой жизни, – язвительно ответил он, – где, слава Богу, добродетельные дамы встречаются крайне редко.
– Н-но как же прошлая ночь? – спросила она, ее голос превратился в шепот.
Его преувеличенно глубокий поклон был полон пренебрежения.
– Не придавайте этому слишком большого значения, моя дорогая. Одна ласточка еще не делает весны. – Он открыл дверь.
– Н-но когда я увижу вас снова? – упорствовала Брайони.