Страница:
— До встречи дома, — попрощался он.
Адриан потянулся за булочкой с маслом и небрежно произнес:
— Ты совершаешь ошибку.
Перри же спросил:
— Куда ты?
— Завершить некоторые неоконченные дела, — ответил Лукас, направляясь к выходу.
3
Адриан потянулся за булочкой с маслом и небрежно произнес:
— Ты совершаешь ошибку.
Перри же спросил:
— Куда ты?
— Завершить некоторые неоконченные дела, — ответил Лукас, направляясь к выходу.
3
Джессика Хэйворд . Она застыла на месте, буквально смакуя звучание собственного имени, а затем вернулась к прерванному занятию — замешиванию теста для хлеба на сегодня. До сих пор она с трудом верила в то, что с ней произошло. Она больше не ощущала себя заблудившимся ребенком. Она стала реальной, существующей личностью, Джессикой Хэйворд, и она вернулась домой.
Правда, хокс-хиллское поместье больше ей не принадлежало — его продали лорду Дандасу, чтобы заплатить долги, которые наделал ее отец. Для Джессики это стало огромным разочарованием. Она также узнала, что у нее нет родственников — все давно умерли. Но одного ей по-прежнему не удавалось выяснить: что привело ее в Лондон три года назад.
На глаза навернулись жгучие слезы, и Джессика растерялась от внезапно нахлынувшего чувства одиночества. Как же глупо было надеяться… Усилием воли она сдержала слезы, готовые скатиться по щекам.
Итак, она оказалась сиротой, как те ребятишки, приют для которых она открывала в бывшем своем родном доме. Для нее это, конечно, не должно было иметь значения, поскольку она не могла вспомнить своих родителей, но, оказывается, имело. И даже очень большое…
Еще до того, как миссис Маршал — женщина в лазарете, которая узнала ее, — рассказала Джессике все, что знала о ней и ее семье, девушка пыталась представить себе своих близких. Она часто думала о том, как приедет домой и родители устроят званый вечер в ее честь. Будет большой праздник, пир на весь мир, и она наконец-то окажется в кругу своих братьев и сестер, кузенов и кузин, дядюшек и. тетушек. Но потом она узнала, что у нее нет никаких родственников, что ее мать умерла, когда она, Джессика, была совсем ребенком, а отца убили за день до того, как она очутилась в монастыре сестер Девы Марии.
Джессика встряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Хватит мечтать и надеяться…
Она должна быть благодарна судьбе и за то, что оказалась здесь. Теперь, попав в стены родного дома, она непременно встретит людей, знавших ее раньше, и получит ответы на вопросы, которые не дают ей покоя. К. тому же некогда знакомая обстановка, возможно, поможет ей вспомнить прошлое, и память наконец-то вернется к ней.
Она перестала замешивать тесто и окинула кухню пытливым взглядом. Если бы только она могла вспомнить…
Все больше раздражаясь из-за собственной беспомощности, Джессика вернулась к прерванной работе. Теперь именно работа станет определять ее дальнейшую жизнь — с помощью монахинь задуманное превратится в реальность: хокс-хиллское поместье идеально подходило для осуществления их целей.
Поместье было слишком громким названием для небольшого клочка земли и полуразвалившегося дома из красного кирпича. Можно, конечно, утверждать, что Хокс-хилл был когда-то неплохим хозяйством, однако со временем он пришел в упадок. Но поместье непременно расцветет, как только монахини Девы Марии займутся им. Мать-настоятельница давно лелеяла мечту о том, чтобы в сиротском приюте старших мальчиков обучали ремеслам и торговому делу, и теперь все складывалось как нельзя лучше, словно это было предопределено свыше.
Предопределено. Джессика не смогла удержаться от улыбки. Разве не имел значения факт, что отец Хоуи, наводя справки от ее имени, обнаружил, что Хокс-хилл простоял в запустении целых три года и теперь сдавался в аренду за сущие гроши? Разве не имело значения то, что Джессика могла возвратиться в отчий дом, жить там под опекой монахинь, да еще осуществить мечту матери-настоятельницы?
Если верить поверенному, нынешний владелец поместьем не интересовался. Его замок стоял выше по дороге всего в миле от Хокс-хилла, и, поднявшись на мансарду старого дома, можно было разглядеть его. Лорд Дандас не собирался использовать хокс-хиллские строения и купил эту собственность исключительно из-за того, что поместье непосредственно примыкало к землям его владения. А раз так, то, возможно, его светлость согласится вообще не взимать арендную плату, узнав о богоугодном деле, которое монахини собирались здесь осуществлять. Лорд Дандас слыл в округе человеком великодушным.
Вот и приехали они сюда: пока лишь она, Джессика, две монахини — сестры Долорес и Эльвира — и старый Джозеф, в прошлом известный борец, ставший монастырским привратником, а теперь сторожем в Хокс-хилле. Они должны были подготовить дом к прибытию мальчиков. Джессика все чаще думала о том, что скажут ребята, узнав, что она больше не сестра Марта, а обычная женщина, которая вместо одеяния послушницы носит теперь платье, приличествующее новому повороту в ее жизни.
Новый поворот в жизни. С отсутствующим видом Джессика погрузила руку по локоть в глиняный кувшин с мукой, потерла руку об руку, счищая с ладоней прилипшее тесто, и принялась делить его на три части. Продолжая заниматься делом, она думала о том, что не в силах унять жадное любопытство, которое она испытывала едва ли не к каждому жителю этих мест. Ей поскорее хотелось встретить старых друзей. Вчера на Шип-стрит один из них — мистер Перри Уайльд — остановил се и, кажется, был искренне рад встрече. Для нее же это было настоящим испытанием. Она не хотела, чтобы люди узнали о том, что она потеряла память, и жалели ее. Она смущалась и стыдилась рассказывать об этом. Она боялась, что на нее станут показывать пальцами или шептаться за ее спиной, считая ее странной, в то время как Джессике больше всего хотелось, чтобы к ней относились как к обычной девушке.
Обычная девушка. Если им станет известно о Голосе, то с ней поступят так же, как когда-то с Жанной д’Арк…
Но у нее еще будет время, чтобы подумать об этом на досуге. Пока же она должна испечь хлеб, лепешки, а потом еще и пирожки с земляникой. На самом деле работе не было конца, и она трудилась не покладая рук.
После приезда в Хокс-хилл они первым делом осмотрели дом, который снаружи выглядел неплохо, однако внутри помещений царил полный развал. За весь вчерашний день они успели почистить и привести в порядок только кухню и одну из спален. Когда сестры Долорес и Эльвира вернулись из Челфорда, куда они ездили за продуктами, все вместе продолжили уборку остальных помещении, причем Джозефу досталась самая тяжелая и грязная работа. Теперь он ушел рубить дрова для печи, а Джессика готовила тесто для хлеба, лепешек и пирожков.
Она работала умело и ловко, деля тесто на буханки и накрывая их влажным полотенцем. У нее не оказалось яиц, чтобы смазать лепешки, и девушка воспользовалась молоком. На длинной деревянной лопате, стоявшей рядом, она разложила лепешки и осторожно сунула их в пышущую жаром кирпичную печь. Захлопнув с треском железную дверцу, она отступила на шаг и удовлетворенно вздохнула. На приготовление пирожков с земляникой ей потребуется не больше получаса — за это время лепешки испекутся.
Выпрямившись, она вдруг почувствовала острую боль в спине. Стол был слишком низким, и за ним неудобно было работать. Если в будущем ей придется печь и стряпать, надо подумать о благоустройстве кухни. Чтобы унять боль в пояснице, Джессика прошлась по кухне, заглянула в столовую, а через нее вышла в обширный холл.
Здесь, между окном и дверью, стояло большое старое трюмо с потрескавшимся зеркалом. Оно влекло Джессику словно магнит, хотя она и избегала смотреться в него в присутствии сестер. В монастыре зеркал больше ногтя не было, и до приезда в Хокс-хилл Джессика не видела своего отражения в полный рост. Остановившись у трюмо, она подняла глаза. Девушка в зеркале серьезно взирала на нее. Джессика подошла поближе и принялась рассматривать свои глаза, брови, нос, подбородок, Она улыбалась и хмурилась, поворачивалась то так, то эдак, чтобы получше разглядеть себя. Больше всего ей понравились собственные волосы — локоны медового цвета, обычно заплетенные в длинную толстую косу. Сняв передник и бросив его на скамью под окном, она стала разглядывать свою фигуру, которая показалась ей чересчур уж тонкой, высоко подпоясанное, запачканное мукой платье из кисеи болталось в талии. Прихватив платье пальцами, Джессика убрала назад лишнюю ткань — так было значительно лучше. В памяти всплыла встреча с Перри Уайльдом на Шип-стрит. «Интересно, — подумала Джессика, — заметил ли он, какая я хорошенькая? «
Что за мысли вдруг посетили ее? Мать-настоятельница была права: праздность — орудие дьявола, ей следует вернуться к работе.
Она потянулась за передником, когда услышала цокот лошадиных копыт на камнях подъезда. Сердце сжалось в груди. Возможно, это приехал с визитом тот милый мистер Уайльд или же друг, узнавший от него о том, что она возвратилась в Хокс-хилл. От волнения у нее похолодело в животе. Вобрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она решительно открыла дверь и вышла на крыльцо.
При виде лошади и всадника она ощутила неосознанную тревогу. Человек на лошади выглядел так, будто он украл благородное животное — черного жеребца с блестящей шерстью, развевающейся гривой и мощными мышцами, перекатывающимися под кожей при каждом движении. Небрежно одетый, небритый, растрепанный мужчина сутулился в седле. Однако больше всего Джессику встревожило напряженное выражение его лица и насупленные брови. Определенно, он прибыл в Хокс-хилл не с дружеским визитом.
Внезапная догадка мелькнула в мозгу: он, должно быть, один из тех цыган, которые до приезда монахинь жили в заброшенном доме и оставили после себя жуткую грязь. «Жулики и бродяги» — так назвала их сестра Долорес. Джозеф предупреждал, что они могут вернуться, и посоветовал, как с ними обращаться. Она должна дать ему отпор.
Развернувшись на каблуках, Джессика бросила в дом, схватила старое короткоствольное ружье, заранее заряженное, стоявшее за дверью. Теперь она должна лицом к лицу встретить непрошеного гостя. Ружье конечно, ни на что не годилось, оно могло лишь напугать — не более того, да она и не собиралась нацеливать его на кого бы то ни было. В случае нежелательного поворота событий ей следовало выстрелить в воздух, призывая на помощь Джозефа.
Незнакомец натянул поводья, остановив жеребца. Он и не думал спешиться, в расслабленной позе восседая в седле и смотря на девушку прищуренными глазами. Взгляд был явно враждебным и выжидающим: так смотрит волк на кролика, который вдруг встал у него на пути.
Молчание нарушил незнакомец.
— Я поклялся никогда не приезжать сюда, — неожиданно заявил он, — но любопытство оказалось сильнее меня, любопытство и непреодолимое стремление приветствовать моих новых арендаторов.
Она не сразу поняла, о чем он говорил. Ее обескуражила насмешка, прозвучавшая в словах незнакомца и издевательский тон высказывания. По выражению его лица и дерзкому изгибу губ она догадалась, что он сердит, даже очень, но почему, она не знала. Она ничем не провинилась — это он вторгся в чужой дом. Он наклонился в седле и нагло ей улыбнулся.
— Разве мой поверенный ничего не сказал вам? — спросил он. — Теперь Хокс-хилл — мой.
— Ваш? Вы владелец Хокс-хилла? — Она не могла ему поверить. Неужели он был владельцем дома? Этот неопрятный, сомнительного вида, раздраженный мужчина? Она покачала головой.
— Это так. Можете навести справки у моего поверенного, если не верите мне на слово. Я — Лукас Уайльд, владелец Хокс-хилла, — резко произнес он.
Уайльд? Не эту ли фамилию назвал молодой человек, встретившийся Джессике в Челфорде? Должно быть, они — родственники.
— Вы — лорд Дандас? — недоверчиво глядя на него, спросила девушка.
— Да! Я — лорд Дандас, мисс Хэйворд, и к тому же я настолько богат, что могу скупить все земли в этом графстве. — Он двинул коня вперед, заставляя ее отступить назад. — Вам не кажется, что в жизни очень уж много маленьких парадоксов?
Возможно, мужчина выглядел как цыган, однако говорил он как человек образованный. Лорд Дандас. Значит, вот он какой. Теперь она поняла, почему дом находился в таком запустении — он был под стать своему хозяину.
Поверив ему, Джессика успокоилась. Однако, приглядевшись повнимательнее, она заметила, что молодой человек был пьян.
Джессика и прежде имела дело с пьяницами — она не раз вместе с монахинями навещала лондонские притоны и трущобы, ища брошенных детей, но тогда на ней было одеяние послушницы, и даже самый опустившийся докер не смел обидеть ее. Все в городе знали и с почтением относились к монахиням Девы Марии. Сейчас платье Джессики не внушало должного к ней уважения.
Она медленно подняла глаза и взглянула на мужчину, восседавшего на лошади. Он был хозяином этого дома, и девушка не хотела, чтобы он сердился. В то же время она знала, какое влияние оказывает на мужчин спиртное. Желая намекнуть ему, что она не столь уж беззащитна, как ему, возможно, кажется, Джессика перехватила ружье другой рукой.
Заметив ее движение, всадник расхохотался.
— Поосторожнее с ружьем, — предупредил он, — оно может выстрелить ненароком…
Не сводя с нее глаз, он медленно спешился и привязал коня к коновязи у стены дома. Джессика отступила к двери, чтобы иметь возможность убежать или выстрелить, подзывая на помощь Джозефа.
— Монахинь нет дома, — поспешно сообщила и добавила, рассчитывая задержать его на пороге, — Но здесь есть мужчина — Джозеф, наш сторож.
Упоминание о Джозефе должно было еще раз черкнуть, что она не совсем беззащитна.
— И у меня нет полномочий действовать от имени монахинь Девы Марии, — скороговоркой сообщила она.
Он удивленно вскинул брови.
— Да, про сестер мне говорили, но мне почему-то с трудом верится в эту историю. Почему бы вам не объяснить мне все самой? — спросил он, приближаясь.
— А что тут объяснять? — в свою очередь удивилась девушка. — Мы собираемся разместить здесь старших мальчиков из нашего приюта, чтобы обучать их ведению хозяйства, а также ремеслам и торговле в чем рассчитываем на помощь местных купцов и ремесленников. Юноши должны покидать приют, получив у нас профессию. Только так они смогут улучшить свою судьбу.
— И этим собираетесь заниматься вы и монахини? — раздраженно осведомился лорд Дандас.
— Ну что вы! Мы полагаемся на помощь здешних жителей, в том числе и на…
Он громко, издевательски рассмеялся.
— Вы считаете, что я вам поверю?
Он шагнул вперед, и Джессика поняла, что он гораздо опаснее, чем она себе представляла. Только сейчас, когда он оказался так близко, она заметила, сколь сильно он возбужден — он вряд ли мог контролировать свое поведение. Молодой человек злобно уста вился на нее, сжимая и разжимая кулаки.
От волнения у нее перехватило горло, сердце неистово забилось в груди, голова закружилась. Джессика поняла, что он способен причинить ей вред. Но ведь у нее было ружье!
Затянувшееся молчание нарушил его хриплый голос:
— Почему? Почему вы вернулись?
— Я вам уже сказала. Мы делаем это ради детей, — пытаясь сохранить спокойствие, ответила девушка. — Мы собираемся обучать мальчиков ремеслам…
— Ты возвратилась из-за титула, да? Из-за денег? — грозно прошипел он. — Ты считаешь, что прошлое не имеет значения? Да? Ответь мне, Джесс!
Она сжалась как от удара кнута. Очевидно, то, что он знал про нее, Джессике Хэйворд не делало чести. Но сейчас не время думать об этом. Он все приближался, вынуждая се отступать. Сделав очередной шаг назад, она очутилась в холле.
Облизнув пересохшие губы, Джессика тихо произнесла:
— Лорд Дандас…
Он вздрогнул и остановился.
— Если ты еще раз назовешь меня так… — грозно предупредил он и протянул к ней руку, пытаясь схватить за плечо, но она подняла ружье, целясь ему прямо в грудь.
— Не приближайтесь! — воскликнула она. — Я умею пользоваться ружьем.
Жесткие складки на его лице постепенно смягчились, поднятая рука опустилась, и лорд Дандас глухо рассмеялся сквозь стиснутые зубы.
— Наконец-то я узнаю прежнюю Джесс, — заявил он и, простирая руки, шагнул девушке навстречу — Ну, чего ты ждешь? Стреляй! С такого расстояния ты не можешь промахнуться. Целься прямо сюда, — он показал пальцем на свою грудь. — В чем дело, Джесс? Ты стала трусихой?
Она опустила ствол, зажмурилась и нажала на курок. Выстрела не последовало. За такую ошибку ей придется дорого заплатить. Она поняла это в тот самый миг, когда открыла глаза. Лицо мужчины от ярости стало багрово-синим, губы искривились, оскалив зубы.
— Ах ты, маленькая, злобная сучка! О Господни, черт бы тебя побрал! — взревел он. — Если бы не забыла взвести курок, ты бы меня оскопила!
Несмотря на охвативший ее ужас, в Джессике осталось еще достаточно много от сестры Марты, чтобы возмутиться н почувствовать себя оскорбленной.
— Богохульство, — холодно заявила она, — недопустимо в этом доме.
— Черт тебя побери! Конечно, разумеется, а же иначе! — заорал он.
Молниеносно склонившись вперед и застигнув Джессику врасплох, лорд Дандас вырвал у нее из ружье. У нее хватило силы оттолкнуть его, и девушка бросилась бежать. Она слышала за спиной глухой стук его ботинок и громкие ругательства. С трудом хватая воздух открытым ртом, Джессика влетела кухню и схватила деревянную лопату, которой недавно пользовалась, засовывая лепешки в печь. Развернувшись, она со всего маху нанесла удар своему преследователю. Она попала ему в плечо. Мужчина пошатнулся и выругался, но не остановился. Этого человека ничто не могло смутить! Она еще раз размахнулась, лопата зацепила кувшин с мукой, стоявший на столе, белая мучная пыль окутала все вокруг мутной пеленой.
Лукас Уайльд, зарычав от ярости, ринулся Джессику. Она снова угрожающе подняла лопату, смахнула со стола миску с земляничным вареньем. Миска, вращаясь, ударилась о каменный пол, и темно— красные сладкие капли разлетелись во все стороны.
Стерев варенье с лица, молодой человек, оглушительно хохоча, заявил:
— Если бы ты только могла видеть себя!
О, ее совершенно не волновало, как выглядит. Разве это имеет значение, если ты вдруг оказываешься лицом к лицу с сумасшедшим. Она не сводила с него глаз, следя за каждым его движением. Костяшки пальцев побелели, так сильно она сжимала черенок лопаты. Когда он набросился на нее, она обрушила на него новый удар, но он ловко уклонился и, схватив ее, с силой прижал руки к бокам. С легкостью закинув девушку себе на плечо, он понес ее к выходу. Она изворачивалась, била его ногами, пыталась укусить, но добилась лишь того, что он сильнее сжал руки, лишая ее возможности свободно дышать. Чувствуя, что задыхается и вот-вот потеряет сознание, она бессильно повисла на его плече. Почти сразу же он отпустил ее. Поставив Джессику на пол, он медленно развернул ее лицом к себе.
— Ты что, черт тебя побери, подумала, я собираюсь сделать с тобой? — спросил он, грубо встряхнув ее за плечи.
У нее не было сил ответить на грубость грубостью, она лишь старалась держаться от него подальше.
— Да перестань ты, наконец, изображать святую невинность! — заорал Лукас, теряя терпение. — Ты, кажется, испугалась, по-настоящему испугалась меня? — удивился он.
Джессика с трудом разжала губы.
— Вы напали на меня, — хрипло произнесла она. Он ответил ей кривой улыбкой.
— Джесс, — сказал он, — из нас двоих ружье было у тебя. Ты меня спровоцировала и знаешь, что это правда.
Он говорил с ней тоном, каким она разговаривала с детьми в приюте, когда хотела унять их страхи. Лукас не казался ей больше опасным или сумасшедшим. На самом деле кривая улыбка полностью преобразила его лицо. Джессика перестала бояться лорда Дандаса и в ответ беспомощно пожала плечами.
— Я подумала, что вы сумасшедший, — тихо сказала она.
— А я подумал, что ты… ласковая, — откликнулся он и протянул к ней руку.
Но Джессика отпрянула, в испуге крича:
— Не трогайте меня!
И рука тут же опустилась, но в глазах его появились боль и раскаяние. Это странное и неожиданное выражение во взгляде мужчины привело ее в чувство.
Она изумленно воззрилась на него.
— Это всего лишь капелька варенья, — сказал он. Она вытерла лицо краем передника.
— Капелька варенья? — не поняла она.
— Ну да. Разреши мне вытереть ее, — попросил он. Его рука снова потянулась к ней, но на этот раз Джессика не отодвинулась. Кончиком указательного пальца он стер липкую капельку, застывшую у нее на подбородке.
— Варенье, — сообщил он, показывая ей красный след на пальце. Смотря Джессике в глаза, он поднес палец ко рту и слизал варенье.
К горлу вдруг подступил ком, стало трудно дышать, и Джессика судорожно сглотнула. Предвкушение чего-то неминуемого заставило ее сердце сжаться в груди.
Еле слышно он спросил:
— Оно все еще здесь, не так ли, Джесс? Ты тоже чувствуешь его. Ты поэтому вернулась? Это так Джесс? Это так? Нет, не отталкивай меня. Я не причиню тебе зла. Я только хочу удержать тебя.
Она не сопротивлялась, когда он заключил ее объятия. Странное чувство шевельнулось глубоко душе, чувство знакомое, но непонятное. Она не помнила, что оно означало. Пытаясь вспомнить, она наморщила лоб, изучая лицо мужчины. О да, он и есть тот, кто может рассказать ей все о прошлом Джессики Хэйворд. Лицо мужчины склонилось над ней, и она: застыла, когда его губы коснулись ее мягких губ.
В его объятиях она позабыла недавний ужас, который внушал ей этот человек. Она не стала возражать — сестра Марта словно и не существовала вовсе, точно так же, как и то время, которое Джессика провела в монастыре. Все вокруг вдруг исчезло, остались только его объятия и губы, ищущие ее губ. Умом она отвергала этого незнакомца, но все в ней трепетало от его прикосновений, и все ее естество рвалось ему навстречу. В какой-то миг она поняла, что они были знакомы, — собственное сердце не могло обмануть ее.
Его сильные руки пленили ее, удерживая и прижимая к груди. Он целовал ее вновь и вновь, и каждый следующий поцелуй был слаще предыдущего. Губы девушки стали податливыми, руки мягко коснулись темных волос, скользнули по его плечам и обняли мужчину.
Этот акт капитуляции изменил все. Она почувствовала, что его поцелуи становятся страстными и требовательными. Он осыпал поцелуями все ее лицо и шею, губы скользнули ниже и остановились на вырезе платья. Нетерпеливые руки прикоснулись к груди.
— Джесс, — хрипло прошептал он, — Джесс…
Она громко вскрикнула, когда мужчина повалил ее на стол и навис над ней. Джессика дышала глубоко и отрывисто, чувствуя, что теряет последние силы, что не в состоянии сопротивляться, да и не хочет противиться ему. Она совсем его не боялась. Откуда-то из самой глубины ее сознания поднимались воспоминания — пока смутные и непонятные, но они полностью захватили ее, делая податливой и беззащитной. Ее тело помнило этого мужчину. Сквозь темные густые ресницы он смотрел на нее.
— Я хочу довериться вам, — прошептала она. Он застыл над ней, потрясенный ее словами.
— Ты хочешь довериться мне? — переспросил он.
Она была не в силах ответить ему, поэтому лишь согласно кивнула.
Он вскочил, неистово глядя на нее, глаза метали молнии, сквозь сжатые челюсти сыпались проклятия.
Потрясенная его неожиданной переменой, Джессика приподнялась.
— Что… что я такое сказала? — запинаясь, спросила она.
Он склонился над ней и, почти касаясь губами ее уха, злобно прошипел:
— У тебя плохая память. Ты повторяешься. То же самое ты сказала мне прошлый раз. Из-за тебя я потерял Беллу. Уж больно дорого пришлось мне заплатить за игры на сеновале.
Он глумился над ней. Он явно насмехался, приводя в порядок свою одежду.
— Слезай с этого стола, пока никто не увидел тебя. Ради Бога, поторопись! — сказал он. — А может, ты этого хочешь? Может, в своем изобретательном умишке ты просчитала все и таким образом собираешься заставить меня жениться на тебе?
Вихрь неосознанных ощущений и разрозненных мыслей, замелькавших у нее в голове, напугал Джессику так, что она почти утратила чувство реальности. Однако страшный смысл слов мужчины вернул ее к действительности. Это не он, а она была безумной! Подавив стон, она сползла со стола и в ужасе уставилась на незнакомца. Что такое случилось с ней? Почему она потеряла гордость и самообладание? Что заставило ее зайти так далеко?
Сгорая со стыда, она отвернулась, чтобы не смотреть ему в лицо. Презрение, которое она увидела в его глазах, заставило ее покраснеть. Но вдруг, совершенно неожиданно, она почувствовала прилив гнева.
— Я вас сюда не приглашала, — вспылив, заявила она. — Вы пришли в этот дом сами. И не собираюсь я выходить за вас замуж, тем более заставлять вас жениться на мне. Скорее я постригусь в монахини, чем стану вашей женой.
Губы мужчины искривились в язвительной ухмылке. Он бросил на нее презрительный взгляд, развернулся на каблуках и зашагал к выходу. Однако на пороге он задержался и обернулся.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — проговорил он. — Зачем ты вернулась? Ответь. И не неси чушь про мальчиков из приюта. В это поверят монахини, но не я.
Она выпрямилась, гордо вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Я возвратилась, чтобы найти убийцу, — резко произнесла она.
Правда, хокс-хиллское поместье больше ей не принадлежало — его продали лорду Дандасу, чтобы заплатить долги, которые наделал ее отец. Для Джессики это стало огромным разочарованием. Она также узнала, что у нее нет родственников — все давно умерли. Но одного ей по-прежнему не удавалось выяснить: что привело ее в Лондон три года назад.
На глаза навернулись жгучие слезы, и Джессика растерялась от внезапно нахлынувшего чувства одиночества. Как же глупо было надеяться… Усилием воли она сдержала слезы, готовые скатиться по щекам.
Итак, она оказалась сиротой, как те ребятишки, приют для которых она открывала в бывшем своем родном доме. Для нее это, конечно, не должно было иметь значения, поскольку она не могла вспомнить своих родителей, но, оказывается, имело. И даже очень большое…
Еще до того, как миссис Маршал — женщина в лазарете, которая узнала ее, — рассказала Джессике все, что знала о ней и ее семье, девушка пыталась представить себе своих близких. Она часто думала о том, как приедет домой и родители устроят званый вечер в ее честь. Будет большой праздник, пир на весь мир, и она наконец-то окажется в кругу своих братьев и сестер, кузенов и кузин, дядюшек и. тетушек. Но потом она узнала, что у нее нет никаких родственников, что ее мать умерла, когда она, Джессика, была совсем ребенком, а отца убили за день до того, как она очутилась в монастыре сестер Девы Марии.
Джессика встряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Хватит мечтать и надеяться…
Она должна быть благодарна судьбе и за то, что оказалась здесь. Теперь, попав в стены родного дома, она непременно встретит людей, знавших ее раньше, и получит ответы на вопросы, которые не дают ей покоя. К. тому же некогда знакомая обстановка, возможно, поможет ей вспомнить прошлое, и память наконец-то вернется к ней.
Она перестала замешивать тесто и окинула кухню пытливым взглядом. Если бы только она могла вспомнить…
Все больше раздражаясь из-за собственной беспомощности, Джессика вернулась к прерванной работе. Теперь именно работа станет определять ее дальнейшую жизнь — с помощью монахинь задуманное превратится в реальность: хокс-хиллское поместье идеально подходило для осуществления их целей.
Поместье было слишком громким названием для небольшого клочка земли и полуразвалившегося дома из красного кирпича. Можно, конечно, утверждать, что Хокс-хилл был когда-то неплохим хозяйством, однако со временем он пришел в упадок. Но поместье непременно расцветет, как только монахини Девы Марии займутся им. Мать-настоятельница давно лелеяла мечту о том, чтобы в сиротском приюте старших мальчиков обучали ремеслам и торговому делу, и теперь все складывалось как нельзя лучше, словно это было предопределено свыше.
Предопределено. Джессика не смогла удержаться от улыбки. Разве не имел значения факт, что отец Хоуи, наводя справки от ее имени, обнаружил, что Хокс-хилл простоял в запустении целых три года и теперь сдавался в аренду за сущие гроши? Разве не имело значения то, что Джессика могла возвратиться в отчий дом, жить там под опекой монахинь, да еще осуществить мечту матери-настоятельницы?
Если верить поверенному, нынешний владелец поместьем не интересовался. Его замок стоял выше по дороге всего в миле от Хокс-хилла, и, поднявшись на мансарду старого дома, можно было разглядеть его. Лорд Дандас не собирался использовать хокс-хиллские строения и купил эту собственность исключительно из-за того, что поместье непосредственно примыкало к землям его владения. А раз так, то, возможно, его светлость согласится вообще не взимать арендную плату, узнав о богоугодном деле, которое монахини собирались здесь осуществлять. Лорд Дандас слыл в округе человеком великодушным.
Вот и приехали они сюда: пока лишь она, Джессика, две монахини — сестры Долорес и Эльвира — и старый Джозеф, в прошлом известный борец, ставший монастырским привратником, а теперь сторожем в Хокс-хилле. Они должны были подготовить дом к прибытию мальчиков. Джессика все чаще думала о том, что скажут ребята, узнав, что она больше не сестра Марта, а обычная женщина, которая вместо одеяния послушницы носит теперь платье, приличествующее новому повороту в ее жизни.
Новый поворот в жизни. С отсутствующим видом Джессика погрузила руку по локоть в глиняный кувшин с мукой, потерла руку об руку, счищая с ладоней прилипшее тесто, и принялась делить его на три части. Продолжая заниматься делом, она думала о том, что не в силах унять жадное любопытство, которое она испытывала едва ли не к каждому жителю этих мест. Ей поскорее хотелось встретить старых друзей. Вчера на Шип-стрит один из них — мистер Перри Уайльд — остановил се и, кажется, был искренне рад встрече. Для нее же это было настоящим испытанием. Она не хотела, чтобы люди узнали о том, что она потеряла память, и жалели ее. Она смущалась и стыдилась рассказывать об этом. Она боялась, что на нее станут показывать пальцами или шептаться за ее спиной, считая ее странной, в то время как Джессике больше всего хотелось, чтобы к ней относились как к обычной девушке.
Обычная девушка. Если им станет известно о Голосе, то с ней поступят так же, как когда-то с Жанной д’Арк…
Но у нее еще будет время, чтобы подумать об этом на досуге. Пока же она должна испечь хлеб, лепешки, а потом еще и пирожки с земляникой. На самом деле работе не было конца, и она трудилась не покладая рук.
После приезда в Хокс-хилл они первым делом осмотрели дом, который снаружи выглядел неплохо, однако внутри помещений царил полный развал. За весь вчерашний день они успели почистить и привести в порядок только кухню и одну из спален. Когда сестры Долорес и Эльвира вернулись из Челфорда, куда они ездили за продуктами, все вместе продолжили уборку остальных помещении, причем Джозефу досталась самая тяжелая и грязная работа. Теперь он ушел рубить дрова для печи, а Джессика готовила тесто для хлеба, лепешек и пирожков.
Она работала умело и ловко, деля тесто на буханки и накрывая их влажным полотенцем. У нее не оказалось яиц, чтобы смазать лепешки, и девушка воспользовалась молоком. На длинной деревянной лопате, стоявшей рядом, она разложила лепешки и осторожно сунула их в пышущую жаром кирпичную печь. Захлопнув с треском железную дверцу, она отступила на шаг и удовлетворенно вздохнула. На приготовление пирожков с земляникой ей потребуется не больше получаса — за это время лепешки испекутся.
Выпрямившись, она вдруг почувствовала острую боль в спине. Стол был слишком низким, и за ним неудобно было работать. Если в будущем ей придется печь и стряпать, надо подумать о благоустройстве кухни. Чтобы унять боль в пояснице, Джессика прошлась по кухне, заглянула в столовую, а через нее вышла в обширный холл.
Здесь, между окном и дверью, стояло большое старое трюмо с потрескавшимся зеркалом. Оно влекло Джессику словно магнит, хотя она и избегала смотреться в него в присутствии сестер. В монастыре зеркал больше ногтя не было, и до приезда в Хокс-хилл Джессика не видела своего отражения в полный рост. Остановившись у трюмо, она подняла глаза. Девушка в зеркале серьезно взирала на нее. Джессика подошла поближе и принялась рассматривать свои глаза, брови, нос, подбородок, Она улыбалась и хмурилась, поворачивалась то так, то эдак, чтобы получше разглядеть себя. Больше всего ей понравились собственные волосы — локоны медового цвета, обычно заплетенные в длинную толстую косу. Сняв передник и бросив его на скамью под окном, она стала разглядывать свою фигуру, которая показалась ей чересчур уж тонкой, высоко подпоясанное, запачканное мукой платье из кисеи болталось в талии. Прихватив платье пальцами, Джессика убрала назад лишнюю ткань — так было значительно лучше. В памяти всплыла встреча с Перри Уайльдом на Шип-стрит. «Интересно, — подумала Джессика, — заметил ли он, какая я хорошенькая? «
Что за мысли вдруг посетили ее? Мать-настоятельница была права: праздность — орудие дьявола, ей следует вернуться к работе.
Она потянулась за передником, когда услышала цокот лошадиных копыт на камнях подъезда. Сердце сжалось в груди. Возможно, это приехал с визитом тот милый мистер Уайльд или же друг, узнавший от него о том, что она возвратилась в Хокс-хилл. От волнения у нее похолодело в животе. Вобрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она решительно открыла дверь и вышла на крыльцо.
При виде лошади и всадника она ощутила неосознанную тревогу. Человек на лошади выглядел так, будто он украл благородное животное — черного жеребца с блестящей шерстью, развевающейся гривой и мощными мышцами, перекатывающимися под кожей при каждом движении. Небрежно одетый, небритый, растрепанный мужчина сутулился в седле. Однако больше всего Джессику встревожило напряженное выражение его лица и насупленные брови. Определенно, он прибыл в Хокс-хилл не с дружеским визитом.
Внезапная догадка мелькнула в мозгу: он, должно быть, один из тех цыган, которые до приезда монахинь жили в заброшенном доме и оставили после себя жуткую грязь. «Жулики и бродяги» — так назвала их сестра Долорес. Джозеф предупреждал, что они могут вернуться, и посоветовал, как с ними обращаться. Она должна дать ему отпор.
Развернувшись на каблуках, Джессика бросила в дом, схватила старое короткоствольное ружье, заранее заряженное, стоявшее за дверью. Теперь она должна лицом к лицу встретить непрошеного гостя. Ружье конечно, ни на что не годилось, оно могло лишь напугать — не более того, да она и не собиралась нацеливать его на кого бы то ни было. В случае нежелательного поворота событий ей следовало выстрелить в воздух, призывая на помощь Джозефа.
Незнакомец натянул поводья, остановив жеребца. Он и не думал спешиться, в расслабленной позе восседая в седле и смотря на девушку прищуренными глазами. Взгляд был явно враждебным и выжидающим: так смотрит волк на кролика, который вдруг встал у него на пути.
Молчание нарушил незнакомец.
— Я поклялся никогда не приезжать сюда, — неожиданно заявил он, — но любопытство оказалось сильнее меня, любопытство и непреодолимое стремление приветствовать моих новых арендаторов.
Она не сразу поняла, о чем он говорил. Ее обескуражила насмешка, прозвучавшая в словах незнакомца и издевательский тон высказывания. По выражению его лица и дерзкому изгибу губ она догадалась, что он сердит, даже очень, но почему, она не знала. Она ничем не провинилась — это он вторгся в чужой дом. Он наклонился в седле и нагло ей улыбнулся.
— Разве мой поверенный ничего не сказал вам? — спросил он. — Теперь Хокс-хилл — мой.
— Ваш? Вы владелец Хокс-хилла? — Она не могла ему поверить. Неужели он был владельцем дома? Этот неопрятный, сомнительного вида, раздраженный мужчина? Она покачала головой.
— Это так. Можете навести справки у моего поверенного, если не верите мне на слово. Я — Лукас Уайльд, владелец Хокс-хилла, — резко произнес он.
Уайльд? Не эту ли фамилию назвал молодой человек, встретившийся Джессике в Челфорде? Должно быть, они — родственники.
— Вы — лорд Дандас? — недоверчиво глядя на него, спросила девушка.
— Да! Я — лорд Дандас, мисс Хэйворд, и к тому же я настолько богат, что могу скупить все земли в этом графстве. — Он двинул коня вперед, заставляя ее отступить назад. — Вам не кажется, что в жизни очень уж много маленьких парадоксов?
Возможно, мужчина выглядел как цыган, однако говорил он как человек образованный. Лорд Дандас. Значит, вот он какой. Теперь она поняла, почему дом находился в таком запустении — он был под стать своему хозяину.
Поверив ему, Джессика успокоилась. Однако, приглядевшись повнимательнее, она заметила, что молодой человек был пьян.
Джессика и прежде имела дело с пьяницами — она не раз вместе с монахинями навещала лондонские притоны и трущобы, ища брошенных детей, но тогда на ней было одеяние послушницы, и даже самый опустившийся докер не смел обидеть ее. Все в городе знали и с почтением относились к монахиням Девы Марии. Сейчас платье Джессики не внушало должного к ней уважения.
Она медленно подняла глаза и взглянула на мужчину, восседавшего на лошади. Он был хозяином этого дома, и девушка не хотела, чтобы он сердился. В то же время она знала, какое влияние оказывает на мужчин спиртное. Желая намекнуть ему, что она не столь уж беззащитна, как ему, возможно, кажется, Джессика перехватила ружье другой рукой.
Заметив ее движение, всадник расхохотался.
— Поосторожнее с ружьем, — предупредил он, — оно может выстрелить ненароком…
Не сводя с нее глаз, он медленно спешился и привязал коня к коновязи у стены дома. Джессика отступила к двери, чтобы иметь возможность убежать или выстрелить, подзывая на помощь Джозефа.
— Монахинь нет дома, — поспешно сообщила и добавила, рассчитывая задержать его на пороге, — Но здесь есть мужчина — Джозеф, наш сторож.
Упоминание о Джозефе должно было еще раз черкнуть, что она не совсем беззащитна.
— И у меня нет полномочий действовать от имени монахинь Девы Марии, — скороговоркой сообщила она.
Он удивленно вскинул брови.
— Да, про сестер мне говорили, но мне почему-то с трудом верится в эту историю. Почему бы вам не объяснить мне все самой? — спросил он, приближаясь.
— А что тут объяснять? — в свою очередь удивилась девушка. — Мы собираемся разместить здесь старших мальчиков из нашего приюта, чтобы обучать их ведению хозяйства, а также ремеслам и торговле в чем рассчитываем на помощь местных купцов и ремесленников. Юноши должны покидать приют, получив у нас профессию. Только так они смогут улучшить свою судьбу.
— И этим собираетесь заниматься вы и монахини? — раздраженно осведомился лорд Дандас.
— Ну что вы! Мы полагаемся на помощь здешних жителей, в том числе и на…
Он громко, издевательски рассмеялся.
— Вы считаете, что я вам поверю?
Он шагнул вперед, и Джессика поняла, что он гораздо опаснее, чем она себе представляла. Только сейчас, когда он оказался так близко, она заметила, сколь сильно он возбужден — он вряд ли мог контролировать свое поведение. Молодой человек злобно уста вился на нее, сжимая и разжимая кулаки.
От волнения у нее перехватило горло, сердце неистово забилось в груди, голова закружилась. Джессика поняла, что он способен причинить ей вред. Но ведь у нее было ружье!
Затянувшееся молчание нарушил его хриплый голос:
— Почему? Почему вы вернулись?
— Я вам уже сказала. Мы делаем это ради детей, — пытаясь сохранить спокойствие, ответила девушка. — Мы собираемся обучать мальчиков ремеслам…
— Ты возвратилась из-за титула, да? Из-за денег? — грозно прошипел он. — Ты считаешь, что прошлое не имеет значения? Да? Ответь мне, Джесс!
Она сжалась как от удара кнута. Очевидно, то, что он знал про нее, Джессике Хэйворд не делало чести. Но сейчас не время думать об этом. Он все приближался, вынуждая се отступать. Сделав очередной шаг назад, она очутилась в холле.
Облизнув пересохшие губы, Джессика тихо произнесла:
— Лорд Дандас…
Он вздрогнул и остановился.
— Если ты еще раз назовешь меня так… — грозно предупредил он и протянул к ней руку, пытаясь схватить за плечо, но она подняла ружье, целясь ему прямо в грудь.
— Не приближайтесь! — воскликнула она. — Я умею пользоваться ружьем.
Жесткие складки на его лице постепенно смягчились, поднятая рука опустилась, и лорд Дандас глухо рассмеялся сквозь стиснутые зубы.
— Наконец-то я узнаю прежнюю Джесс, — заявил он и, простирая руки, шагнул девушке навстречу — Ну, чего ты ждешь? Стреляй! С такого расстояния ты не можешь промахнуться. Целься прямо сюда, — он показал пальцем на свою грудь. — В чем дело, Джесс? Ты стала трусихой?
Она опустила ствол, зажмурилась и нажала на курок. Выстрела не последовало. За такую ошибку ей придется дорого заплатить. Она поняла это в тот самый миг, когда открыла глаза. Лицо мужчины от ярости стало багрово-синим, губы искривились, оскалив зубы.
— Ах ты, маленькая, злобная сучка! О Господни, черт бы тебя побрал! — взревел он. — Если бы не забыла взвести курок, ты бы меня оскопила!
Несмотря на охвативший ее ужас, в Джессике осталось еще достаточно много от сестры Марты, чтобы возмутиться н почувствовать себя оскорбленной.
— Богохульство, — холодно заявила она, — недопустимо в этом доме.
— Черт тебя побери! Конечно, разумеется, а же иначе! — заорал он.
Молниеносно склонившись вперед и застигнув Джессику врасплох, лорд Дандас вырвал у нее из ружье. У нее хватило силы оттолкнуть его, и девушка бросилась бежать. Она слышала за спиной глухой стук его ботинок и громкие ругательства. С трудом хватая воздух открытым ртом, Джессика влетела кухню и схватила деревянную лопату, которой недавно пользовалась, засовывая лепешки в печь. Развернувшись, она со всего маху нанесла удар своему преследователю. Она попала ему в плечо. Мужчина пошатнулся и выругался, но не остановился. Этого человека ничто не могло смутить! Она еще раз размахнулась, лопата зацепила кувшин с мукой, стоявший на столе, белая мучная пыль окутала все вокруг мутной пеленой.
Лукас Уайльд, зарычав от ярости, ринулся Джессику. Она снова угрожающе подняла лопату, смахнула со стола миску с земляничным вареньем. Миска, вращаясь, ударилась о каменный пол, и темно— красные сладкие капли разлетелись во все стороны.
Стерев варенье с лица, молодой человек, оглушительно хохоча, заявил:
— Если бы ты только могла видеть себя!
О, ее совершенно не волновало, как выглядит. Разве это имеет значение, если ты вдруг оказываешься лицом к лицу с сумасшедшим. Она не сводила с него глаз, следя за каждым его движением. Костяшки пальцев побелели, так сильно она сжимала черенок лопаты. Когда он набросился на нее, она обрушила на него новый удар, но он ловко уклонился и, схватив ее, с силой прижал руки к бокам. С легкостью закинув девушку себе на плечо, он понес ее к выходу. Она изворачивалась, била его ногами, пыталась укусить, но добилась лишь того, что он сильнее сжал руки, лишая ее возможности свободно дышать. Чувствуя, что задыхается и вот-вот потеряет сознание, она бессильно повисла на его плече. Почти сразу же он отпустил ее. Поставив Джессику на пол, он медленно развернул ее лицом к себе.
— Ты что, черт тебя побери, подумала, я собираюсь сделать с тобой? — спросил он, грубо встряхнув ее за плечи.
У нее не было сил ответить на грубость грубостью, она лишь старалась держаться от него подальше.
— Да перестань ты, наконец, изображать святую невинность! — заорал Лукас, теряя терпение. — Ты, кажется, испугалась, по-настоящему испугалась меня? — удивился он.
Джессика с трудом разжала губы.
— Вы напали на меня, — хрипло произнесла она. Он ответил ей кривой улыбкой.
— Джесс, — сказал он, — из нас двоих ружье было у тебя. Ты меня спровоцировала и знаешь, что это правда.
Он говорил с ней тоном, каким она разговаривала с детьми в приюте, когда хотела унять их страхи. Лукас не казался ей больше опасным или сумасшедшим. На самом деле кривая улыбка полностью преобразила его лицо. Джессика перестала бояться лорда Дандаса и в ответ беспомощно пожала плечами.
— Я подумала, что вы сумасшедший, — тихо сказала она.
— А я подумал, что ты… ласковая, — откликнулся он и протянул к ней руку.
Но Джессика отпрянула, в испуге крича:
— Не трогайте меня!
И рука тут же опустилась, но в глазах его появились боль и раскаяние. Это странное и неожиданное выражение во взгляде мужчины привело ее в чувство.
Она изумленно воззрилась на него.
— Это всего лишь капелька варенья, — сказал он. Она вытерла лицо краем передника.
— Капелька варенья? — не поняла она.
— Ну да. Разреши мне вытереть ее, — попросил он. Его рука снова потянулась к ней, но на этот раз Джессика не отодвинулась. Кончиком указательного пальца он стер липкую капельку, застывшую у нее на подбородке.
— Варенье, — сообщил он, показывая ей красный след на пальце. Смотря Джессике в глаза, он поднес палец ко рту и слизал варенье.
К горлу вдруг подступил ком, стало трудно дышать, и Джессика судорожно сглотнула. Предвкушение чего-то неминуемого заставило ее сердце сжаться в груди.
Еле слышно он спросил:
— Оно все еще здесь, не так ли, Джесс? Ты тоже чувствуешь его. Ты поэтому вернулась? Это так Джесс? Это так? Нет, не отталкивай меня. Я не причиню тебе зла. Я только хочу удержать тебя.
Она не сопротивлялась, когда он заключил ее объятия. Странное чувство шевельнулось глубоко душе, чувство знакомое, но непонятное. Она не помнила, что оно означало. Пытаясь вспомнить, она наморщила лоб, изучая лицо мужчины. О да, он и есть тот, кто может рассказать ей все о прошлом Джессики Хэйворд. Лицо мужчины склонилось над ней, и она: застыла, когда его губы коснулись ее мягких губ.
В его объятиях она позабыла недавний ужас, который внушал ей этот человек. Она не стала возражать — сестра Марта словно и не существовала вовсе, точно так же, как и то время, которое Джессика провела в монастыре. Все вокруг вдруг исчезло, остались только его объятия и губы, ищущие ее губ. Умом она отвергала этого незнакомца, но все в ней трепетало от его прикосновений, и все ее естество рвалось ему навстречу. В какой-то миг она поняла, что они были знакомы, — собственное сердце не могло обмануть ее.
Его сильные руки пленили ее, удерживая и прижимая к груди. Он целовал ее вновь и вновь, и каждый следующий поцелуй был слаще предыдущего. Губы девушки стали податливыми, руки мягко коснулись темных волос, скользнули по его плечам и обняли мужчину.
Этот акт капитуляции изменил все. Она почувствовала, что его поцелуи становятся страстными и требовательными. Он осыпал поцелуями все ее лицо и шею, губы скользнули ниже и остановились на вырезе платья. Нетерпеливые руки прикоснулись к груди.
— Джесс, — хрипло прошептал он, — Джесс…
Она громко вскрикнула, когда мужчина повалил ее на стол и навис над ней. Джессика дышала глубоко и отрывисто, чувствуя, что теряет последние силы, что не в состоянии сопротивляться, да и не хочет противиться ему. Она совсем его не боялась. Откуда-то из самой глубины ее сознания поднимались воспоминания — пока смутные и непонятные, но они полностью захватили ее, делая податливой и беззащитной. Ее тело помнило этого мужчину. Сквозь темные густые ресницы он смотрел на нее.
— Я хочу довериться вам, — прошептала она. Он застыл над ней, потрясенный ее словами.
— Ты хочешь довериться мне? — переспросил он.
Она была не в силах ответить ему, поэтому лишь согласно кивнула.
Он вскочил, неистово глядя на нее, глаза метали молнии, сквозь сжатые челюсти сыпались проклятия.
Потрясенная его неожиданной переменой, Джессика приподнялась.
— Что… что я такое сказала? — запинаясь, спросила она.
Он склонился над ней и, почти касаясь губами ее уха, злобно прошипел:
— У тебя плохая память. Ты повторяешься. То же самое ты сказала мне прошлый раз. Из-за тебя я потерял Беллу. Уж больно дорого пришлось мне заплатить за игры на сеновале.
Он глумился над ней. Он явно насмехался, приводя в порядок свою одежду.
— Слезай с этого стола, пока никто не увидел тебя. Ради Бога, поторопись! — сказал он. — А может, ты этого хочешь? Может, в своем изобретательном умишке ты просчитала все и таким образом собираешься заставить меня жениться на тебе?
Вихрь неосознанных ощущений и разрозненных мыслей, замелькавших у нее в голове, напугал Джессику так, что она почти утратила чувство реальности. Однако страшный смысл слов мужчины вернул ее к действительности. Это не он, а она была безумной! Подавив стон, она сползла со стола и в ужасе уставилась на незнакомца. Что такое случилось с ней? Почему она потеряла гордость и самообладание? Что заставило ее зайти так далеко?
Сгорая со стыда, она отвернулась, чтобы не смотреть ему в лицо. Презрение, которое она увидела в его глазах, заставило ее покраснеть. Но вдруг, совершенно неожиданно, она почувствовала прилив гнева.
— Я вас сюда не приглашала, — вспылив, заявила она. — Вы пришли в этот дом сами. И не собираюсь я выходить за вас замуж, тем более заставлять вас жениться на мне. Скорее я постригусь в монахини, чем стану вашей женой.
Губы мужчины искривились в язвительной ухмылке. Он бросил на нее презрительный взгляд, развернулся на каблуках и зашагал к выходу. Однако на пороге он задержался и обернулся.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — проговорил он. — Зачем ты вернулась? Ответь. И не неси чушь про мальчиков из приюта. В это поверят монахини, но не я.
Она выпрямилась, гордо вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Я возвратилась, чтобы найти убийцу, — резко произнесла она.