Вот почему, заслышав наши крики – спускаясь в долину, мы созывали народ, – мужчины со всех ферм собирались по двое и по трое и, вооружившись чем попало – от вил до самострела, – спешили к нашему дому, чтобы вместе выступить против общего врага.
– Стыдно бежать в такую минуту, – сказал я, когда мы выехали на большую дорогу.
– Здесь и без нас хватит народу. Нам предстоят дела поважней.
– Тогда поспешим, – засмеялся я, – а то сэр Филипп и его шайка, в панике убегая из долины, начнут наступать нам на пятки.
Это была шутка, так как сэр Филипп скорее всего поспешит укрыться от опасности в своем большом новом доме, который стоял в противоположной стороне, на дороге в Пенрит.
У нас под седлом были не лошади, а клячи, потому что торговцам не подобает иметь хороших коней, но после трехдневного отдыха в конюшне они были свежи и полны сил. А так как дорога в Кесуик почти все время шла под гору, то и бежали они довольно резво.
– Слава Богу, дело, кажется, идет к концу, – заметила Кит. – Приключения – замечательная вещь, но я сыта ими по горло.
Я признался, что тоже ничего не имею против того, чтобы переложить бремя ответственности с собственных плеч на плечи мистера Армтуэйта. Когда наше донесение уйдет в Лондон, к сэру Роберту, а власти предпримут меры по обеспечению порядка на Севере и нашего врага посадят под замок, мы сумеем вздохнуть полной грудью и снова почувствуем, что жизнь хороша.
– Наедимся тогда досыта, – сказал я.
– И выспимся.
– И накупаемся в Дервентуотере. При этих словах Кит рассмеялась:
– Тебе разве мало вчерашнего купанья в Алсуотере?
– Я видеть не хочу твой Алсуотер!
– Это самое красивое озеро в мире, – обиделась Кит. – Не забывай, на его берегу мой дом, и я когда-нибудь снова буду жить там.
Дружеская перепалка не прекращалась до самого города. Джентльмен, которого мы разыскивали, жил на противоположном конце Кесуика, ближе к Кростуэйту, и, проезжая по узким улицам, я встретил много знакомых. Некоторые здоровались со мной и махали рукой в знак приветствия, другие таращили глаза, словно видели привидение, но я проезжал мимо тех и других, не останавливаясь. Приятно будет повидать старых друзей, когда мы покончим со своими обязанностями и я смогу спокойно прогуливаться по улице, не боясь, что меня схватят. А пока я был слишком занят делом, не терпящим отлагательства.
– А что, если его нет дома? – спросила Кит.
– Здесь полно других судей. Назад мы не вернемся. Будем ездить, пока кого-нибудь не разыщем.
Нам посчастливилось. Мы подъехали к дому сэра Армтуэйта в тот самый момент, когда он куда-то собирался отправиться. Перед крыльцом грум прогуливал двух оседланных лошадей. Это были красивые, выхоленные животные: чалый мерин и черная кобыла. Мистер Армтуэйт славился как знаток и любитель лошадей.
Когда мы спешились, он как раз спускался с лестницы – седой суетливый человечек с бородкой, покрытой изморозью седины, и бегающими глазками. Я знал его в лицо, но он понятия не имел, кто я такой.
– Ты ко мне, мальчик? Я спешу.
– У меня очень важное дело, сэр.
– Да? Какое же?
Я посмотрел на грума. Мне не хотелось говорить в его присутствии.
– С вашего позволения, сэр, дело это секретное. Может быть… Нельзя ли нам войти в дом?
Он окинул меня быстрым, испытующим взглядом и понимающе улыбнулся:
– Хорошо, мой мальчик, возможно, ты прав. Так войдем же, войдем!
Он знаком пригласил следовать за ним вверх по лестнице и повел нас через обширный холл на второй этаж, мимо галереи.
– Входите, мальчики.
Мы очутились в комнате с обшитыми дубовой панелью стенами, вдоль которых тянулись полки с бесчисленными рядами книг, а в окне красовался великолепный витраж из цветного стекла в виде герба. Я глянул в окно и увидел внизу розарий, по которому, как часовой на посту, расхаживал павлин. Мистер Армтуэйт жил на широкую ногу.
Когда дверь за нами закрылась, он засуетился еще больше, чем прежде.
– Выкладывай, мальчик. Здесь нас никто не услышит.
Он подбежал к окну и захлопнул форточку.
С помощью Кит я рассказал ему о наших расследованиях и открытиях. Он сидел в кресле, соединив кончики пальцев обеих рук, и время от времени восклицал:
– Боже мой!
Когда я кончил, он спросил:
– Чего же вы хотите от меня?
– Надеюсь, – несколько удивленно ответил я, – вы поступите так, как считаете нужным.
– Конечно, конечно. – Он одобрительно улыбнулся. – Я сообщу властям. Боже мой, какое счастье, что вы пришли ко мне и застали меня дома! Ведь вы могли обратиться к другим членам магистрата, и это привело бы к катастрофе. Они бы известили совсем не тех, кого следует, и все пошло бы кувырком.
Меня несколько озадачил его тон, но потом я решил, что это своеобразная стариковская манера выражать свои мысли. Люди вроде наших судей, как мне довелось приметить, иногда становятся весьма странными по той простой причине, что никто из окружающих не смеет – такие они важные – их открыто критиковать.
– Да, – сказал он с сухим смешком и медленно потянулся через полированный стол к оранжевому шнурку звонка, висевшего на стене, – было бы непростительно, если бы эта новость попала в чужие руки. Все наши планы оказались бы полностью нарушенными. Вы и представить себе не можете, как бы мы встревожились, если…
– Если вы дотронетесь до звонка, – раздался позади дрожащий голос Кит, – то получите кое-что, от чего ваши планы окончательно нарушатся!
Мистер Армтуэйт повернулся к ней, совершенно оторопев. Я быстро обернулся и ахнул от удивления.
Кит стояла бледная, плотно сжав губы и направив на судью пистолет.
– Ты что, с ума сошла? – крикнул я.
– Что это значит?.. – начал было мистер Армтуэйт.
Но она грубо оборвала его. За годы пребывания на посту судьи его, наверное, никогда так резко не прерывали.
– Вы прекрасно понимаете, что это значит, – сказала она: – Отойдите от звонка… Так-то лучше! Не двигайтесь. Пит, запри дверь и положи ключ в карман. Что ты стоишь, разинув рот? Этот человек такой же негодяй, как и все остальные. Зачем вам понадобилось звонить? – требовательно спросила она, снова поднимая свой пистолет.
– Милый мой, – сказал мистер Армтуэйт, немного опомнившись, – ты, кажется, не в своем уме? Что особенного, если я хотел позвонить? Надо написать и отослать письма…
– Да, но это не те письма, которых мы ждем и которые необходимо послать куда следует. Вы хотели предостеречь сэра Филиппа Мортона, и один Бог знает, что вы сделали бы с нами, лишь бы заставить нас молчать. – Потом она обратилась ко мне, не спуская глаз со старого судьи. – Нам не повезло, Пит. Он тоже из их шайки. Надо выбираться отсюда.
– Дай пистолет, – сказал я.
И она передала мне оружие, ни на минуту не сводя дула с мистера Армтуэйта.
Его лисьи глазки бегали по комнате, а выражение лица ясно свидетельствовало о том, что Кит сказала правду.
– Что, если через окно? – предложил я.
Кит подошла к окну и отворила его. Комната наполнилась ароматом ранних роз и запахом сырой земли.
– Здесь можно спрыгнуть, но старые кости мистера Армтуэйта, боюсь, не выдержат!
– Прекрасно. Прыгай, Кит, и беги к тому месту, где мы оставили лошадей. Через минуту я последую за тобой.
Она покорно перекинула ногу через подоконник. Краем глаза я видел, как ее загорелые руки схватились за подоконник, а затем исчезли. Снизу послышался глухой шум падения.
– Мерзавцы! – крикнул мистер Армтуэйт. – Мои розы!
Забавно, что человек, над которым внезапно нависла тень эшафота, больше заботился о любимых цветах, чем о собственной голове.
– Ни с места!
Я, пятясь, дошел до окна, до последней минуты не сводя с Армтуэйта дула пистолета. Затем я повернулся и прыгнул, упав на четвереньки в мягкую, унавоженную клумбу с розами. Мгновенно вскочив на ноги, я помчался за угол дома. Где-то в доме бешено надрывался колокольчик, как будто звонивший сошел с ума.
Кит уже сидела на лошади. Грум терпеливо проваживал взад и вперед чалого и вороную кобылу.
«Эх, была не была! – подумал я. – У нас перед носом лучшие кони в округе. Если мы сумеем их забрать, то только нас и видели… Если же они останутся у врагов, то мы и мили не проскачем на своих клячах».
– Сменим лошадей! – крикнул я Кит и сунул пистолет прямо под красный нос грума: – Назад! Бросай поводья, или…
Он понял, что я буду стрелять. Бормоча какие-то слова удивления и проклятья, он отступил назад. Кит не нуждалась в объяснениях, она всегда все понимала с полуслова и через секунду уже сидела на спине вороной кобылы.
– Я тоже угощу тебя пулей, если ты вздумаешь фокусничать! – крикнула она свирепо.
Как и следовало ожидать, хитрость ее достигла своей цели, ибо к тому времени, когда он перевел на нее глаза, на что она и рассчитывала, и сообразил, что она безоружна, я уже успел вскочить на коня. Чалый танцевал подо мной, когда я опустился в седло, и я испытал радость, которую поймет каждый, чьи колени когда-нибудь касались боков такого великолепного животного.
В эту минуту в доме поднялся ужасный шум – кричали женщины, – а на лестнице появилась служанка, вопя истошным голосом:
– Скорей, Джо! Хозяина заперли в комнате. Он требует лестницу, чтобы вылезть через окно.
Пора было удирать. Я стиснул бока чалого, и он бросился вперед так, что камни брызнули из-под копыт. За мной, отстав на полтуловища, мчалась верхом на кобыле Кит, а наши старые клячи, обескураженные внезапно предоставленной им свободой, трусили позади с развевающимися хвостами и гривами, решив, видно, принять участие в игре. Мы вылетели из ворот и понеслись по дороге. Крики и вопли постепенно замерли вдали. На первом же углу мы чуть не раздавили моего старого учителя, который ковылял, опустив голову и держа под мышкой томик любимого Горация.
– Браунриг! – крикнул он, поднимая глаза и узнав меня. – Остановись, мальчик! Сойди…
Конец его фразы исчез в июньской пыли, которая облаком вздымалась из-под копыт летящих вперед лошадей. Оглянувшись, я смутно различил фигуру, размахивавшую хорошо знакомой мне палкой. Трудно было представить, что для него Питер Браунриг остался лишь одним из старших учеников, внезапно и позорно удравшим из школы год назад. Он ничего не слышал о Питере Браунриге – актере или Питере Браунриге – тайном агенте! И почему эти старики не замечают, как быстро растут мальчики?
– Куда ехать? – задыхаясь, крикнула Кит.
Глаза ее сверкали. Она ездила верхом превосходно. Казалось, будто она и лошадь составляют единое существо – кентавра[15].
– Через город, потом на юг.
Домой теперь нельзя было возвращаться: мы могли навлечь новые беды на свою голову.
Проезжая Кесуик, мы перешли на рысь. Нам не хотелось привлекать внимание бешеной ездой по узким улицам, хотя трудно было ожидать, что мы останемся незамеченными. Завидев лошадей мистера Армтуэйта, люди с восторгом оборачивались нам вслед и, конечно, удивлялись, видя в седле мальчиков.
– Похоже, что наши старые друзья отстали, – сказал я, имея в виду кляч. – Им трудно скакать галопом.
– Мы поменялись честно, – усмехнулась Кит. – Две на две. Боюсь только, что мистеру Армтуэйту и его друзьям не догнать нас на тех лошадях.
– Как ты догадалась, что он один из заговорщиков? – спросил я сразу же после того, как мы начали долгий подъем на вершину Каслригского холма.
– Потому что, когда ты стал рассказывать, он притворился, будто незнаком с сэром Филиппом. Он волновался. Он не знал еще, как все обернется, и выжидал, чтобы не промахнуться. Если бы оказалось, что заговор раскрыт, он бы отрицал свое знакомство с сэром Филиппом. Но он знает его. Я запомнила его лицо. Один раз он вместе с сэром Филиппом обедал у моего опекуна, и я видела, как они разговаривали между собой.
– Хорошо, что ты сообразила, как поступить, – сказал я с благодарностью. – Теперь-то мне тоже ясна его игра. Он позвал бы слуг…
– … и прощай надежда послать весть в Лондон!
– Ух! Мы были на волосок от гибели!
Некоторое время мы ехали молча. Внизу, в зеленой чаще долины, лежал окруженный горами Кесуик. А на петлявшей позади дороге не было и признаков преследования.
– Какой ужас! – воскликнула Кит. – Кругом одни изменники! Даже судьи и те… Неужели все предатели? Кому же можно довериться?
Я пожал плечами. Простым людям, таким, как наши свободные иомены, можно довериться, я это знал, но они не были в состоянии доставить в Лондон шифрованное донесение в столь короткий срок, как требовала создавшаяся обстановка. А те, кто мог помочь– судьи, шерифы, дворяне, – найдется ли среди них хоть один, который не постарается услужить нам так, как это пытался сделать мистер Армтуэйт? Многие из этих знатных семей принимали участие в северном мятеже в те дни, когда еще мой отец был ребенком. Память о прошлом долго живет в долинах, и не один из дворян, должно быть, затаил месть.
– Ты можешь назвать хоть одно имя? – настойчиво спрашивала Кит.
– Нет.
– Тогда что же ты предлагаешь?
Я наклонился и потрепал шелковистую шею лошади.
– Мы можем рассчитывать только на себя… да на этих красавцев. Еще есть время, и нас не так-то легко догнать. Поедем в Лондон и сами сообщим новости сэру Роберту.
– Что ж, я готова! – ответила Кит.
– Прекрасно!
Я повернулся в седле и посмотрел вниз с горы. Что это? Показалось ли мне, что по нашим следам уже катится облако пыли, или это действительно так?
Глава двадцать первая
– Стыдно бежать в такую минуту, – сказал я, когда мы выехали на большую дорогу.
– Здесь и без нас хватит народу. Нам предстоят дела поважней.
– Тогда поспешим, – засмеялся я, – а то сэр Филипп и его шайка, в панике убегая из долины, начнут наступать нам на пятки.
Это была шутка, так как сэр Филипп скорее всего поспешит укрыться от опасности в своем большом новом доме, который стоял в противоположной стороне, на дороге в Пенрит.
У нас под седлом были не лошади, а клячи, потому что торговцам не подобает иметь хороших коней, но после трехдневного отдыха в конюшне они были свежи и полны сил. А так как дорога в Кесуик почти все время шла под гору, то и бежали они довольно резво.
– Слава Богу, дело, кажется, идет к концу, – заметила Кит. – Приключения – замечательная вещь, но я сыта ими по горло.
Я признался, что тоже ничего не имею против того, чтобы переложить бремя ответственности с собственных плеч на плечи мистера Армтуэйта. Когда наше донесение уйдет в Лондон, к сэру Роберту, а власти предпримут меры по обеспечению порядка на Севере и нашего врага посадят под замок, мы сумеем вздохнуть полной грудью и снова почувствуем, что жизнь хороша.
– Наедимся тогда досыта, – сказал я.
– И выспимся.
– И накупаемся в Дервентуотере. При этих словах Кит рассмеялась:
– Тебе разве мало вчерашнего купанья в Алсуотере?
– Я видеть не хочу твой Алсуотер!
– Это самое красивое озеро в мире, – обиделась Кит. – Не забывай, на его берегу мой дом, и я когда-нибудь снова буду жить там.
Дружеская перепалка не прекращалась до самого города. Джентльмен, которого мы разыскивали, жил на противоположном конце Кесуика, ближе к Кростуэйту, и, проезжая по узким улицам, я встретил много знакомых. Некоторые здоровались со мной и махали рукой в знак приветствия, другие таращили глаза, словно видели привидение, но я проезжал мимо тех и других, не останавливаясь. Приятно будет повидать старых друзей, когда мы покончим со своими обязанностями и я смогу спокойно прогуливаться по улице, не боясь, что меня схватят. А пока я был слишком занят делом, не терпящим отлагательства.
– А что, если его нет дома? – спросила Кит.
– Здесь полно других судей. Назад мы не вернемся. Будем ездить, пока кого-нибудь не разыщем.
Нам посчастливилось. Мы подъехали к дому сэра Армтуэйта в тот самый момент, когда он куда-то собирался отправиться. Перед крыльцом грум прогуливал двух оседланных лошадей. Это были красивые, выхоленные животные: чалый мерин и черная кобыла. Мистер Армтуэйт славился как знаток и любитель лошадей.
Когда мы спешились, он как раз спускался с лестницы – седой суетливый человечек с бородкой, покрытой изморозью седины, и бегающими глазками. Я знал его в лицо, но он понятия не имел, кто я такой.
– Ты ко мне, мальчик? Я спешу.
– У меня очень важное дело, сэр.
– Да? Какое же?
Я посмотрел на грума. Мне не хотелось говорить в его присутствии.
– С вашего позволения, сэр, дело это секретное. Может быть… Нельзя ли нам войти в дом?
Он окинул меня быстрым, испытующим взглядом и понимающе улыбнулся:
– Хорошо, мой мальчик, возможно, ты прав. Так войдем же, войдем!
Он знаком пригласил следовать за ним вверх по лестнице и повел нас через обширный холл на второй этаж, мимо галереи.
– Входите, мальчики.
Мы очутились в комнате с обшитыми дубовой панелью стенами, вдоль которых тянулись полки с бесчисленными рядами книг, а в окне красовался великолепный витраж из цветного стекла в виде герба. Я глянул в окно и увидел внизу розарий, по которому, как часовой на посту, расхаживал павлин. Мистер Армтуэйт жил на широкую ногу.
Когда дверь за нами закрылась, он засуетился еще больше, чем прежде.
– Выкладывай, мальчик. Здесь нас никто не услышит.
Он подбежал к окну и захлопнул форточку.
С помощью Кит я рассказал ему о наших расследованиях и открытиях. Он сидел в кресле, соединив кончики пальцев обеих рук, и время от времени восклицал:
– Боже мой!
Когда я кончил, он спросил:
– Чего же вы хотите от меня?
– Надеюсь, – несколько удивленно ответил я, – вы поступите так, как считаете нужным.
– Конечно, конечно. – Он одобрительно улыбнулся. – Я сообщу властям. Боже мой, какое счастье, что вы пришли ко мне и застали меня дома! Ведь вы могли обратиться к другим членам магистрата, и это привело бы к катастрофе. Они бы известили совсем не тех, кого следует, и все пошло бы кувырком.
Меня несколько озадачил его тон, но потом я решил, что это своеобразная стариковская манера выражать свои мысли. Люди вроде наших судей, как мне довелось приметить, иногда становятся весьма странными по той простой причине, что никто из окружающих не смеет – такие они важные – их открыто критиковать.
– Да, – сказал он с сухим смешком и медленно потянулся через полированный стол к оранжевому шнурку звонка, висевшего на стене, – было бы непростительно, если бы эта новость попала в чужие руки. Все наши планы оказались бы полностью нарушенными. Вы и представить себе не можете, как бы мы встревожились, если…
– Если вы дотронетесь до звонка, – раздался позади дрожащий голос Кит, – то получите кое-что, от чего ваши планы окончательно нарушатся!
Мистер Армтуэйт повернулся к ней, совершенно оторопев. Я быстро обернулся и ахнул от удивления.
Кит стояла бледная, плотно сжав губы и направив на судью пистолет.
– Что это значит?.. – начал было мистер Армтуэйт.
Но она грубо оборвала его. За годы пребывания на посту судьи его, наверное, никогда так резко не прерывали.
– Вы прекрасно понимаете, что это значит, – сказала она: – Отойдите от звонка… Так-то лучше! Не двигайтесь. Пит, запри дверь и положи ключ в карман. Что ты стоишь, разинув рот? Этот человек такой же негодяй, как и все остальные. Зачем вам понадобилось звонить? – требовательно спросила она, снова поднимая свой пистолет.
– Милый мой, – сказал мистер Армтуэйт, немного опомнившись, – ты, кажется, не в своем уме? Что особенного, если я хотел позвонить? Надо написать и отослать письма…
– Да, но это не те письма, которых мы ждем и которые необходимо послать куда следует. Вы хотели предостеречь сэра Филиппа Мортона, и один Бог знает, что вы сделали бы с нами, лишь бы заставить нас молчать. – Потом она обратилась ко мне, не спуская глаз со старого судьи. – Нам не повезло, Пит. Он тоже из их шайки. Надо выбираться отсюда.
– Дай пистолет, – сказал я.
И она передала мне оружие, ни на минуту не сводя дула с мистера Армтуэйта.
Его лисьи глазки бегали по комнате, а выражение лица ясно свидетельствовало о том, что Кит сказала правду.
– Что, если через окно? – предложил я.
Кит подошла к окну и отворила его. Комната наполнилась ароматом ранних роз и запахом сырой земли.
– Здесь можно спрыгнуть, но старые кости мистера Армтуэйта, боюсь, не выдержат!
– Прекрасно. Прыгай, Кит, и беги к тому месту, где мы оставили лошадей. Через минуту я последую за тобой.
Она покорно перекинула ногу через подоконник. Краем глаза я видел, как ее загорелые руки схватились за подоконник, а затем исчезли. Снизу послышался глухой шум падения.
– Мерзавцы! – крикнул мистер Армтуэйт. – Мои розы!
Забавно, что человек, над которым внезапно нависла тень эшафота, больше заботился о любимых цветах, чем о собственной голове.
– Ни с места!
Я, пятясь, дошел до окна, до последней минуты не сводя с Армтуэйта дула пистолета. Затем я повернулся и прыгнул, упав на четвереньки в мягкую, унавоженную клумбу с розами. Мгновенно вскочив на ноги, я помчался за угол дома. Где-то в доме бешено надрывался колокольчик, как будто звонивший сошел с ума.
Кит уже сидела на лошади. Грум терпеливо проваживал взад и вперед чалого и вороную кобылу.
«Эх, была не была! – подумал я. – У нас перед носом лучшие кони в округе. Если мы сумеем их забрать, то только нас и видели… Если же они останутся у врагов, то мы и мили не проскачем на своих клячах».
– Сменим лошадей! – крикнул я Кит и сунул пистолет прямо под красный нос грума: – Назад! Бросай поводья, или…
Он понял, что я буду стрелять. Бормоча какие-то слова удивления и проклятья, он отступил назад. Кит не нуждалась в объяснениях, она всегда все понимала с полуслова и через секунду уже сидела на спине вороной кобылы.
– Я тоже угощу тебя пулей, если ты вздумаешь фокусничать! – крикнула она свирепо.
Как и следовало ожидать, хитрость ее достигла своей цели, ибо к тому времени, когда он перевел на нее глаза, на что она и рассчитывала, и сообразил, что она безоружна, я уже успел вскочить на коня. Чалый танцевал подо мной, когда я опустился в седло, и я испытал радость, которую поймет каждый, чьи колени когда-нибудь касались боков такого великолепного животного.
В эту минуту в доме поднялся ужасный шум – кричали женщины, – а на лестнице появилась служанка, вопя истошным голосом:
– Скорей, Джо! Хозяина заперли в комнате. Он требует лестницу, чтобы вылезть через окно.
Пора было удирать. Я стиснул бока чалого, и он бросился вперед так, что камни брызнули из-под копыт. За мной, отстав на полтуловища, мчалась верхом на кобыле Кит, а наши старые клячи, обескураженные внезапно предоставленной им свободой, трусили позади с развевающимися хвостами и гривами, решив, видно, принять участие в игре. Мы вылетели из ворот и понеслись по дороге. Крики и вопли постепенно замерли вдали. На первом же углу мы чуть не раздавили моего старого учителя, который ковылял, опустив голову и держа под мышкой томик любимого Горация.
– Браунриг! – крикнул он, поднимая глаза и узнав меня. – Остановись, мальчик! Сойди…
Конец его фразы исчез в июньской пыли, которая облаком вздымалась из-под копыт летящих вперед лошадей. Оглянувшись, я смутно различил фигуру, размахивавшую хорошо знакомой мне палкой. Трудно было представить, что для него Питер Браунриг остался лишь одним из старших учеников, внезапно и позорно удравшим из школы год назад. Он ничего не слышал о Питере Браунриге – актере или Питере Браунриге – тайном агенте! И почему эти старики не замечают, как быстро растут мальчики?
– Куда ехать? – задыхаясь, крикнула Кит.
Глаза ее сверкали. Она ездила верхом превосходно. Казалось, будто она и лошадь составляют единое существо – кентавра[15].
– Через город, потом на юг.
Домой теперь нельзя было возвращаться: мы могли навлечь новые беды на свою голову.
Проезжая Кесуик, мы перешли на рысь. Нам не хотелось привлекать внимание бешеной ездой по узким улицам, хотя трудно было ожидать, что мы останемся незамеченными. Завидев лошадей мистера Армтуэйта, люди с восторгом оборачивались нам вслед и, конечно, удивлялись, видя в седле мальчиков.
– Похоже, что наши старые друзья отстали, – сказал я, имея в виду кляч. – Им трудно скакать галопом.
– Мы поменялись честно, – усмехнулась Кит. – Две на две. Боюсь только, что мистеру Армтуэйту и его друзьям не догнать нас на тех лошадях.
– Как ты догадалась, что он один из заговорщиков? – спросил я сразу же после того, как мы начали долгий подъем на вершину Каслригского холма.
– Потому что, когда ты стал рассказывать, он притворился, будто незнаком с сэром Филиппом. Он волновался. Он не знал еще, как все обернется, и выжидал, чтобы не промахнуться. Если бы оказалось, что заговор раскрыт, он бы отрицал свое знакомство с сэром Филиппом. Но он знает его. Я запомнила его лицо. Один раз он вместе с сэром Филиппом обедал у моего опекуна, и я видела, как они разговаривали между собой.
– Хорошо, что ты сообразила, как поступить, – сказал я с благодарностью. – Теперь-то мне тоже ясна его игра. Он позвал бы слуг…
– … и прощай надежда послать весть в Лондон!
– Ух! Мы были на волосок от гибели!
Некоторое время мы ехали молча. Внизу, в зеленой чаще долины, лежал окруженный горами Кесуик. А на петлявшей позади дороге не было и признаков преследования.
– Какой ужас! – воскликнула Кит. – Кругом одни изменники! Даже судьи и те… Неужели все предатели? Кому же можно довериться?
Я пожал плечами. Простым людям, таким, как наши свободные иомены, можно довериться, я это знал, но они не были в состоянии доставить в Лондон шифрованное донесение в столь короткий срок, как требовала создавшаяся обстановка. А те, кто мог помочь– судьи, шерифы, дворяне, – найдется ли среди них хоть один, который не постарается услужить нам так, как это пытался сделать мистер Армтуэйт? Многие из этих знатных семей принимали участие в северном мятеже в те дни, когда еще мой отец был ребенком. Память о прошлом долго живет в долинах, и не один из дворян, должно быть, затаил месть.
– Ты можешь назвать хоть одно имя? – настойчиво спрашивала Кит.
– Нет.
– Тогда что же ты предлагаешь?
Я наклонился и потрепал шелковистую шею лошади.
– Мы можем рассчитывать только на себя… да на этих красавцев. Еще есть время, и нас не так-то легко догнать. Поедем в Лондон и сами сообщим новости сэру Роберту.
– Что ж, я готова! – ответила Кит.
– Прекрасно!
Я повернулся в седле и посмотрел вниз с горы. Что это? Показалось ли мне, что по нашим следам уже катится облако пыли, или это действительно так?
Глава двадцать первая
Путь свободен
Перед нами расстилалась лента дороги, протянувшаяся на триста миль через горы и долины, сквозь заросли вереска и лесные чащи. Нам ничего больше не оставалось, как ехать вперед. И до чего же приятно было после стольких дней таинственных злоключений выполнять простую и ясную задачу!
Лошади без труда преодолели подъем от Кесуика: ведь их ноша была легка, как перышко. Вскоре дорога пошла по равнине, и можно было снова перейти на рысь. Мы обогнули крутой лесистый холм, и вот впереди показалась длинная полоска озера Терлмир, лежащего в ущелье между Хелвеллином и Армботскими холмами.
– Вперед! – крикнула Кит и пустила кобылу легким галопом,
Я ударил пятками в бока чалого, поравнялся с ней, и мы бок о бок поскакали по дороге, которая вилась по берегу озера.
Цок – цок-цок! Цок – цок-цок!..
Какой барабан может сравниться с веселой дробью, которую выбивают копыта по утоптанной дороге?
Цок – цок-цок! Цок – цок-цок!..
Позади остался переброшенный через отмели и стремнины озера старинный мост, соединяющий две усадьбы – Дейлхед и Армбот-Холл. Интересно знать, участвуют ли в заговоре живущие за мостом Джексоны и Литы из Дейлхеда, приютившиеся между озером и дорогой? Надеюсь, что нет, так как все они добрые иомены. Но сворачивать с дороги и просить о помощи было рискованно. Мы поскакали дальше…
Дорогу пересекал хелвеллинский овраг, на дне которого плескался ручей. Промелькнула хелвеллинская осыпь, и в знойной полуденной дымке каменные глыбы казались легкими и невесомыми, как шарф из серого шелка. Наша дорога была каймой этого шарфа, а пушистые Деревья над водой – кистями бахромы,
Цок – цок-цок! Цок – цок-цок!..
Палящие лучи солнца сменяются сенью зеленых деревьев, прохладной, как весна… По другую сторону озера мелькали, оставаясь позади, межевые знаки: Рейвен Крэг, Фишер Крэг, Лончи Хилл, молоком растекались вниз по зеленому склону водопады Хоз Пойнт, Доб Хилл.
Мы почти не переговаривались между собой. Мы были слишком возбуждены ритмом скачки и цокотом копыт, слишком опьянены воздухом, стремительно врывавшимся в легкие. Вскоре, подумал я, вместо цокота копыт здесь зазвучат иные звуки. Настоящие барабаны будут бить на рыночных площадях, а ласковое солнце, которое сегодня так ярко сияет, заливая лучами голубое озеро и белую пену водопадов, будет играть на кирасах и алебардах солдат, на шлемах и остриях копий.
Если королева останется в живых, все будет хорошо. Мятеж уляжется, как и другие восстания, что были до него. Если же королева умрет, то одному Богу известно, что произойдет. Исчезнет тот фундамент, на котором более одного поколения держится королевство. Снова вспыхнут религиозные распри и начнется гражданская война между крупными феодалами, которые разоряли Англию во время войн Алой и Белой Розы[16]. Англия в своем развитии будет отброшена назад… Да, назад. Что бы ни говорили о старой королеве – за последние годы я сам понял, что у нее много недостатков, – все-таки она смотрела вперед. За время её правления Англия изменилась и выросла, хотя болезни роста причинили некоторым тяжкие страдания. Многие из старинных, знатных семей, особенно на Севере, ненавидят королеву за то, что она отстаивает новое, а они защищают старое.
– У тебя есть деньги? – неожиданно спросила Кит, прервав ход моих размышлений.
– Нет, – ответил я, с ужасом припоминая, что у меня нет ни гроша.
Деньги остались там же, где стояли наши вьючные лошади и тюки с товаром – в конюшнях мистера Белла, – а те несколько пенсов, которые были при мне, лежали на дне Алсуотера вместе с моей одеждой.
– У меня есть два с половиной пенса, – продолжала Кит. – Это не так уж много, чтобы до самого Лондона кормиться двоим, да еще с лошадьми.
Да, денег было не густо! Мы оказались в трудном положении.
– Что ж, – сказала Кит, – в крайнем случае придется продать одну из лошадей. Вместе с этим красивым седлом она стоит кучу денег. Ты поскачешь дальше на другой лошади, а я уж как-нибудь доберусь сама…
– Беда в том, что ты выросла в теплице, – ответил я. – Тебя воспитывали, как знатную леди, причем все знали, кто ты такая, и никто никогда не сомневался в твоей честности.
– А что ты скажешь насчет прошлого года? – с негодованием спросила она.
Я пропустил это замечание мимо ушей и продолжал:
– А я из простых и хорошо знаю, что люди не покупают породистых лошадей у таких мальчишек, как мы. Скорее всего, нас просто посадят за решетку за конокрадство.
Кит вздохнула:
– Пожалуй, ты прав. Мы явно не производим впечатления взрослых людей, да и вид наш не внушает доверия. Но это не так уж страшно. По ту сторону горы, – она ткнула пальцем в громаду Хелвеллина, возвышавшегося слева от нас, – находятся мои владения…
– Ты что-то слишком часто говоришь о своих владениях, – резко сказал я. – Эти владения достанутся тебе через много лет, когда ты вырастешь большая, а пока нам от них мало проку.
– Верно, но в той стороне есть люди, которые помогут мне еще сегодня, если я постучусь у их дверей. Во всяком случае, они одолжили бы нам денег, чтобы доехать до Лондона.
– Допустим. Однако перескочить через эту гору так же невозможно, как вернуться обратно в Лонсдейл, что было бы тоже неплохо. Мы должны держать путь только вперед. Ничего, что-нибудь придумаем!
Теперь мы ехали шагом, так как начался подъем к Уэстморленду.
Перед нами открылось длинное ущелье Данмейл Рейз, вход в которое сторожили два холма – Сит Сэндл и Стнл Фел. Говорили, что этот узкий кусок голубого неба, зажатый между зелеными холмами, был местом поражения и гибели Данмейла, последнего из камберлендских королей. Это случилось в давние времена, может быть даже при римлянах.
Одолев подъем, мы остановили лошадей и спешились, чтобы дать им отдых, в котором они давно нуждались.
– Нельзя загонять их до смерти, – сказал я, стараясь скрыть свое беспокойство.
– Ясное дело! – с негодованием воскликнула Кит, ласково похлопывая чалого по спине. – Бедняжки!
– Мы не должны все время скакать сломя голову, так как негде взять свежих лошадей. Придется беречь этих и выжать из лих все до последней капли.
– Как ты думаешь, они гонятся за нами? – спросила Кит оглядываясь.
На много миль назад дорога была видна как на ладони, и ни единого пятнышка я не заметил на ней. Если погоня и началась, то мы наверняка сумели опередить наших преследователей на несколько миль.
– Разумеется, они бросились в погоню, – ответил я. – Мы везем сведения, которые будут стоить жизни по крайней мере десятку людей. Неужели они дадут нам уйти?
– Но им не догнать нас: эти кони несутся вихрем.
– Ты что-то поглупела, Кит. Эти «вихри» выбьются из сил, а других у нас нет. Теперь поставь себя на место мистера Армтуэйта или, вернее, сэра Филиппа, если ему удастся спасти свою шкуру из рук отца и других… Представь себе, что он едет вслед за нами. У него есть деньги, есть имя. Если понадобится, он будет менять лошадей в каждом городе.
– И догонит нас?
– Возможно. Триста миль – немалый путь. Но не вешай носа! Смена лошадей тоже требует времени. Если эти красавцы выносливы и мы будем ухаживать за ними; то сумеем опередить врагов.
Я изо всех сил старался казаться веселым, но, клянусь вам, я не представлял себе, как мы прокормим коней на два с половиной пенса, даже если сами будем питаться одним воздухом.
– Постой! – сказала Кит, заглядывая в мою седельную сумку. – Нам, кажется, наконец повезло. Мистер Армтуэйт, видно, собирался в дальний путь сегодня утром. – Она вытащила пакет, завернутый в белую салфетку. – Смотри, Пит: овсяные лепешки, сыр, полцыпленка! И, видишь, фляжка с вином!
– Мы сохраним ее на крайний случай.
По правде говоря, я был уверен, что таких случаев представится множество.
Это была не последняя находка Кит.
– Дай-ка мне нож, – скомандовала она. – Тут в подкладке что-то зашито.
– Бумаги? – с надеждой спросил я.
– Нет. Кое-что получше. Посмотри-ка – это деньги!
Она зажала золотую монету между большим и указательным пальцем. Я видел вычеканенные на монете три лилии и поддерживающую их розу.
– Ого! Нобль! Это все?
– Не будь таким жадным. Уж как-нибудь прокормимся на девятнадцать шиллингов и шесть пенсов!
Не знаю, зашил ли мистер Армтуэйт монету на случай, если не хватит денег во время поездки, или он, как и многие другие, верил, что нобль обладает чудодейственной силой против колдовства, но я убежден, что эта монета никогда не принесла бы ему такой удачи, какой одарила нас. Девятнадцать шиллингов и шесть пенсов, вернее девятнадцать шиллингов и восемь пенсов с половиной, как напомнила Кит, – это было огромное состояние, на которое мы могли купить сколько угодно еды для себя и своих четвероногих друзей.
Когда мы ехали вниз по уэстморлендской стороне ущелья, я чувствовал себя совершенно счастливым. Маленький Грасмир тихо и мирно грелся в лучах послеполуденного солнца; даже фантастические очертания скал Хелм Крэга утратили свой зловещий вид, и одна из них, похожая на лежащего льва, казалась теперь сонным добродушным животным.
Цок-цок!.. Цок-цок!..
Вперед, мимо заросшего тростником озера Райда-луотер, через деревню Эмблсайд, к истокам Уиндер-мяра…
Иногда мы обгоняли других путников, которые с удивлением оборачивались на обтрепанных мальчишек, скакавших на великолепных лошадях. Мы придумали целую историю о себе на случай, если нас спросят. Мы конюхи, перегоняющие лошадей к своему хозяину. Имя и местопребывание хозяина менялось по мере того, как бежали назад мили.
Когда мы впервые увидели людей, ехавших навстречу, я решил было свернуть в укромную рощицу, чтобы они проехали мимо, не заметив нас, так как боялся, что они повстречают наших врагов. Но мы быстро сообразили, что это отнимет много времени, тем более что тогда следует прятаться от каждого встречного. Мистер Армтуэйт прекрасно понимает, что мы держим путь в Лондон, поэтому прятаться не имело смысла.
– Может быть, стоит вообще свернуть с дороги и отсидеться до темноты в укромном месте? – предложила Кит. – Пусть погоня проскачет мимо и потеряет наш след.
– Это звучит заманчиво, – медленно сказал я, – но не знаю, имеем ли мы право терять целый день.
– Да, этого делать нельзя, – согласилась она, – и, кроме того, это опасно. Если позволить им опередить себя, они распустят слух о том, что разыскивают двух молодых конокрадов, и, когда мы двинемся в путь, все население будет поднято на ноги, чтобы задержать нас.
Да и сами заговорщики, могла бы добавить она, могут, потеряв наш след, каждую минуту повернуть назад, ибо вряд ли они будут ехать впереди вперед, если встречные перестанут сообщать о том, что видели нас. Нет, в этом отношении на удачу надеяться не приходилось: мы были слишком приметны и прохожие, несомненно, сумеют сказать, проезжали мы или нет.
Но предложение Кит заставило нас пораскинуть мозгами, и вскоре мне пришла в голову другая мысль.
– Знаешь что? – сказал я, когда мы проскочили мимо Уиндермира и взбирались на низкие холмы, пересекавшие дорогу на Кендал.
– Да?
– Зачем нам ехать прямо по Лондонской дороге?
– А разве есть другой путь на Лондон?
– Не в этой части Англии, – ответил я с улыбкой.
Она сразу поняла, что я имею в виду.
– Ты говоришь о Великой северной дороге? Ты хочешь…
– Да. Когда дорога будет пустынна, свернем с нее и поедем напрямик через йоркширские горы. Это нелегкий путь, и на него уйдет много времени, так как мы не знаем дороги, но если нам удастся перевалить через эти вершины, то мы в мгновение ока спустимся в долину и стрелой помчимся по Великой северной дороге.
Лошади без труда преодолели подъем от Кесуика: ведь их ноша была легка, как перышко. Вскоре дорога пошла по равнине, и можно было снова перейти на рысь. Мы обогнули крутой лесистый холм, и вот впереди показалась длинная полоска озера Терлмир, лежащего в ущелье между Хелвеллином и Армботскими холмами.
– Вперед! – крикнула Кит и пустила кобылу легким галопом,
Я ударил пятками в бока чалого, поравнялся с ней, и мы бок о бок поскакали по дороге, которая вилась по берегу озера.
Цок – цок-цок! Цок – цок-цок!..
Какой барабан может сравниться с веселой дробью, которую выбивают копыта по утоптанной дороге?
Цок – цок-цок! Цок – цок-цок!..
Позади остался переброшенный через отмели и стремнины озера старинный мост, соединяющий две усадьбы – Дейлхед и Армбот-Холл. Интересно знать, участвуют ли в заговоре живущие за мостом Джексоны и Литы из Дейлхеда, приютившиеся между озером и дорогой? Надеюсь, что нет, так как все они добрые иомены. Но сворачивать с дороги и просить о помощи было рискованно. Мы поскакали дальше…
Дорогу пересекал хелвеллинский овраг, на дне которого плескался ручей. Промелькнула хелвеллинская осыпь, и в знойной полуденной дымке каменные глыбы казались легкими и невесомыми, как шарф из серого шелка. Наша дорога была каймой этого шарфа, а пушистые Деревья над водой – кистями бахромы,
Цок – цок-цок! Цок – цок-цок!..
Палящие лучи солнца сменяются сенью зеленых деревьев, прохладной, как весна… По другую сторону озера мелькали, оставаясь позади, межевые знаки: Рейвен Крэг, Фишер Крэг, Лончи Хилл, молоком растекались вниз по зеленому склону водопады Хоз Пойнт, Доб Хилл.
Мы почти не переговаривались между собой. Мы были слишком возбуждены ритмом скачки и цокотом копыт, слишком опьянены воздухом, стремительно врывавшимся в легкие. Вскоре, подумал я, вместо цокота копыт здесь зазвучат иные звуки. Настоящие барабаны будут бить на рыночных площадях, а ласковое солнце, которое сегодня так ярко сияет, заливая лучами голубое озеро и белую пену водопадов, будет играть на кирасах и алебардах солдат, на шлемах и остриях копий.
Если королева останется в живых, все будет хорошо. Мятеж уляжется, как и другие восстания, что были до него. Если же королева умрет, то одному Богу известно, что произойдет. Исчезнет тот фундамент, на котором более одного поколения держится королевство. Снова вспыхнут религиозные распри и начнется гражданская война между крупными феодалами, которые разоряли Англию во время войн Алой и Белой Розы[16]. Англия в своем развитии будет отброшена назад… Да, назад. Что бы ни говорили о старой королеве – за последние годы я сам понял, что у нее много недостатков, – все-таки она смотрела вперед. За время её правления Англия изменилась и выросла, хотя болезни роста причинили некоторым тяжкие страдания. Многие из старинных, знатных семей, особенно на Севере, ненавидят королеву за то, что она отстаивает новое, а они защищают старое.
– У тебя есть деньги? – неожиданно спросила Кит, прервав ход моих размышлений.
– Нет, – ответил я, с ужасом припоминая, что у меня нет ни гроша.
Деньги остались там же, где стояли наши вьючные лошади и тюки с товаром – в конюшнях мистера Белла, – а те несколько пенсов, которые были при мне, лежали на дне Алсуотера вместе с моей одеждой.
– У меня есть два с половиной пенса, – продолжала Кит. – Это не так уж много, чтобы до самого Лондона кормиться двоим, да еще с лошадьми.
Да, денег было не густо! Мы оказались в трудном положении.
– Что ж, – сказала Кит, – в крайнем случае придется продать одну из лошадей. Вместе с этим красивым седлом она стоит кучу денег. Ты поскачешь дальше на другой лошади, а я уж как-нибудь доберусь сама…
– Беда в том, что ты выросла в теплице, – ответил я. – Тебя воспитывали, как знатную леди, причем все знали, кто ты такая, и никто никогда не сомневался в твоей честности.
– А что ты скажешь насчет прошлого года? – с негодованием спросила она.
Я пропустил это замечание мимо ушей и продолжал:
– А я из простых и хорошо знаю, что люди не покупают породистых лошадей у таких мальчишек, как мы. Скорее всего, нас просто посадят за решетку за конокрадство.
Кит вздохнула:
– Пожалуй, ты прав. Мы явно не производим впечатления взрослых людей, да и вид наш не внушает доверия. Но это не так уж страшно. По ту сторону горы, – она ткнула пальцем в громаду Хелвеллина, возвышавшегося слева от нас, – находятся мои владения…
– Ты что-то слишком часто говоришь о своих владениях, – резко сказал я. – Эти владения достанутся тебе через много лет, когда ты вырастешь большая, а пока нам от них мало проку.
– Верно, но в той стороне есть люди, которые помогут мне еще сегодня, если я постучусь у их дверей. Во всяком случае, они одолжили бы нам денег, чтобы доехать до Лондона.
– Допустим. Однако перескочить через эту гору так же невозможно, как вернуться обратно в Лонсдейл, что было бы тоже неплохо. Мы должны держать путь только вперед. Ничего, что-нибудь придумаем!
Теперь мы ехали шагом, так как начался подъем к Уэстморленду.
Перед нами открылось длинное ущелье Данмейл Рейз, вход в которое сторожили два холма – Сит Сэндл и Стнл Фел. Говорили, что этот узкий кусок голубого неба, зажатый между зелеными холмами, был местом поражения и гибели Данмейла, последнего из камберлендских королей. Это случилось в давние времена, может быть даже при римлянах.
Одолев подъем, мы остановили лошадей и спешились, чтобы дать им отдых, в котором они давно нуждались.
– Нельзя загонять их до смерти, – сказал я, стараясь скрыть свое беспокойство.
– Ясное дело! – с негодованием воскликнула Кит, ласково похлопывая чалого по спине. – Бедняжки!
– Мы не должны все время скакать сломя голову, так как негде взять свежих лошадей. Придется беречь этих и выжать из лих все до последней капли.
– Как ты думаешь, они гонятся за нами? – спросила Кит оглядываясь.
На много миль назад дорога была видна как на ладони, и ни единого пятнышка я не заметил на ней. Если погоня и началась, то мы наверняка сумели опередить наших преследователей на несколько миль.
– Разумеется, они бросились в погоню, – ответил я. – Мы везем сведения, которые будут стоить жизни по крайней мере десятку людей. Неужели они дадут нам уйти?
– Но им не догнать нас: эти кони несутся вихрем.
– Ты что-то поглупела, Кит. Эти «вихри» выбьются из сил, а других у нас нет. Теперь поставь себя на место мистера Армтуэйта или, вернее, сэра Филиппа, если ему удастся спасти свою шкуру из рук отца и других… Представь себе, что он едет вслед за нами. У него есть деньги, есть имя. Если понадобится, он будет менять лошадей в каждом городе.
– И догонит нас?
– Возможно. Триста миль – немалый путь. Но не вешай носа! Смена лошадей тоже требует времени. Если эти красавцы выносливы и мы будем ухаживать за ними; то сумеем опередить врагов.
Я изо всех сил старался казаться веселым, но, клянусь вам, я не представлял себе, как мы прокормим коней на два с половиной пенса, даже если сами будем питаться одним воздухом.
– Постой! – сказала Кит, заглядывая в мою седельную сумку. – Нам, кажется, наконец повезло. Мистер Армтуэйт, видно, собирался в дальний путь сегодня утром. – Она вытащила пакет, завернутый в белую салфетку. – Смотри, Пит: овсяные лепешки, сыр, полцыпленка! И, видишь, фляжка с вином!
– Мы сохраним ее на крайний случай.
По правде говоря, я был уверен, что таких случаев представится множество.
Это была не последняя находка Кит.
– Дай-ка мне нож, – скомандовала она. – Тут в подкладке что-то зашито.
– Бумаги? – с надеждой спросил я.
– Нет. Кое-что получше. Посмотри-ка – это деньги!
Она зажала золотую монету между большим и указательным пальцем. Я видел вычеканенные на монете три лилии и поддерживающую их розу.
– Ого! Нобль! Это все?
– Не будь таким жадным. Уж как-нибудь прокормимся на девятнадцать шиллингов и шесть пенсов!
Не знаю, зашил ли мистер Армтуэйт монету на случай, если не хватит денег во время поездки, или он, как и многие другие, верил, что нобль обладает чудодейственной силой против колдовства, но я убежден, что эта монета никогда не принесла бы ему такой удачи, какой одарила нас. Девятнадцать шиллингов и шесть пенсов, вернее девятнадцать шиллингов и восемь пенсов с половиной, как напомнила Кит, – это было огромное состояние, на которое мы могли купить сколько угодно еды для себя и своих четвероногих друзей.
Когда мы ехали вниз по уэстморлендской стороне ущелья, я чувствовал себя совершенно счастливым. Маленький Грасмир тихо и мирно грелся в лучах послеполуденного солнца; даже фантастические очертания скал Хелм Крэга утратили свой зловещий вид, и одна из них, похожая на лежащего льва, казалась теперь сонным добродушным животным.
Цок-цок!.. Цок-цок!..
Вперед, мимо заросшего тростником озера Райда-луотер, через деревню Эмблсайд, к истокам Уиндер-мяра…
Иногда мы обгоняли других путников, которые с удивлением оборачивались на обтрепанных мальчишек, скакавших на великолепных лошадях. Мы придумали целую историю о себе на случай, если нас спросят. Мы конюхи, перегоняющие лошадей к своему хозяину. Имя и местопребывание хозяина менялось по мере того, как бежали назад мили.
Когда мы впервые увидели людей, ехавших навстречу, я решил было свернуть в укромную рощицу, чтобы они проехали мимо, не заметив нас, так как боялся, что они повстречают наших врагов. Но мы быстро сообразили, что это отнимет много времени, тем более что тогда следует прятаться от каждого встречного. Мистер Армтуэйт прекрасно понимает, что мы держим путь в Лондон, поэтому прятаться не имело смысла.
– Может быть, стоит вообще свернуть с дороги и отсидеться до темноты в укромном месте? – предложила Кит. – Пусть погоня проскачет мимо и потеряет наш след.
– Это звучит заманчиво, – медленно сказал я, – но не знаю, имеем ли мы право терять целый день.
– Да, этого делать нельзя, – согласилась она, – и, кроме того, это опасно. Если позволить им опередить себя, они распустят слух о том, что разыскивают двух молодых конокрадов, и, когда мы двинемся в путь, все население будет поднято на ноги, чтобы задержать нас.
Да и сами заговорщики, могла бы добавить она, могут, потеряв наш след, каждую минуту повернуть назад, ибо вряд ли они будут ехать впереди вперед, если встречные перестанут сообщать о том, что видели нас. Нет, в этом отношении на удачу надеяться не приходилось: мы были слишком приметны и прохожие, несомненно, сумеют сказать, проезжали мы или нет.
Но предложение Кит заставило нас пораскинуть мозгами, и вскоре мне пришла в голову другая мысль.
– Знаешь что? – сказал я, когда мы проскочили мимо Уиндермира и взбирались на низкие холмы, пересекавшие дорогу на Кендал.
– Да?
– Зачем нам ехать прямо по Лондонской дороге?
– А разве есть другой путь на Лондон?
– Не в этой части Англии, – ответил я с улыбкой.
Она сразу поняла, что я имею в виду.
– Ты говоришь о Великой северной дороге? Ты хочешь…
– Да. Когда дорога будет пустынна, свернем с нее и поедем напрямик через йоркширские горы. Это нелегкий путь, и на него уйдет много времени, так как мы не знаем дороги, но если нам удастся перевалить через эти вершины, то мы в мгновение ока спустимся в долину и стрелой помчимся по Великой северной дороге.