РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ
В ПРЕДДВЕРИИ АПОКАЛИПСИСА
Сергей Александрович Трухтин
Санкт-Петербург
2005
Посвящается моей жене
Красотенко Ольге
ВВЕДЕНИЕ
В прошедшем веке Россия была местом многочисленных трагедий. Это и губительное участие в Первой Мировой войне, и большевистский переворот с последующей гражданской резней, и сталинские репрессии, и Великая Отечественная война и, наконец, потеря влияния в постсоветскую эпоху во многих провинциях (раскол СССР), когда пренебрежение ко всему родному было главным принципом функционирования власти, всех идеологических и пропагандистских структур. России удалось пройти этот свой трудный участок пути и остаться империей. Но прошлое не проходит бесследно, и ее роль на геополитической карте мира значительно изменилась.
Важно, что изменение политической роли России есть следствие не только ее внутренних метаморфоз, но и процессов, происходящих на всей планете Земля. Глобальное потепление, возможность депопуляции человечества, активизация народов, ранее находившихся в спячке – это те угрозы, встающие перед всем миром, которые грозят привести к Апокалипсису и накладывают важнейшие ограничения на возможные направления развития России.
Страна находится перед выбором: либо прислушаться к биосферному ритму природы и пойти по пути, который объективен и потому закономерен, либо отвергнуть существующие природные ограничения и войти в новую полосу неисчислимых бедствий.
Прислушаться к дыханию Биосферы и пойти по объективно прорисованному направлению – это значит принять единственность, уникальность России как культурно-этнической системной целостности и отвергнуть бездумное копирование ею тех порядков и идеологем, которые существуют и даже успешно существуют в других системах, в первую очередь на Западе. Уникальность России с необходимостью приводит к наличию своих собственных интересов, к особенности тех порядков, которые в ней приняты и, как следствие из всего этого – к собственной системе внутреннего способа организации всей жизни.
Долгое время Россия следовала западному пути развития. Это уже привело ее к ослаблению. Дальнейшее настаивание на нем приведет к отказу от имперских амбиций с закономерным расчленением ее на отдельные части. Если Россия хочет сохраниться, а сохраниться она может лишь как империя, то создание своего собственного способа управления всех государственных и общественных моментов оказывается необходимым условием выполнения этой сверхзадачи. Ведь способ управления в России, желающей быть сильной и могущественной, должен диктоваться не интересами ее недругов или оппонентов в геополитической игре, а реальной необходимостью в отстаивании своих национальных интересов.
В то же время невозможно не видеть уменьшение степени активности россиян, которое произошло за последние сто лет. Их генофонд вследствие событий двадцатого века оскудел и это является важнейшим ограничением на вид внутреннего устройства России. Ей уже не выдержать очередного тоталитарного режима, который требует огромной степени жертвенности со стороны его адептов. Такой кипящей жертвенности уже нет, что является главным аргументом в пользу отказа от тоталитаризма.
Таким образом, Россия находится в условиях, когда, с одной стороны, существует необходимость жесткого отстаивания своих интересов перед глобальными угрозами, и это требует адекватной системы правления. С другой стороны, сверхжесткая система правления здесь не может быть устойчивой вследствие уменьшения активности россиян. Поэтому в России устойчива, следовательно, полезна промежуточная по жесткости система правления, которую можно обозначить как ограниченная демократия. Такая форма демократии предполагает легитимную сменяемость власти через выборы (что сближает ее с мягкой демократией западного типа), но наделяет власть значительными полномочиями (что означает уменьшение политических прав россиян по сравнению с государствами Запада). Частично такая ситуация уже реализована в России, поскольку сменяемый президент, согласно конституции, обладает исключительной силой. Тем не менее, существующие правила вполне допускают реальное превращение власти в придаток антироссийских интересов и частичную потерю ее легитимности вследствие перманентного усиления коррупции. Поэтому в России ответственная власть, не желающая потерять себя, обречена идти не по пути своего демократического ослабления, а по пути своего некоторого усиления и дополнительного ужесточения.
Вопрос о форме управления для России на сегодняшний день оказывается центральным, поскольку именно от того, как он разрешится, зависит способ упорядоченности всего российского общества, а значит, от него зависит и мировоззрение, и политика, и желание (или его отсутствие) амбициозных сил, каковых всегда немало, подчинить себе страну. Хочется верить, что Россия сумеет преодолеть существующие проблемы, сможет структурироваться полезным для себя образом и войти в режим самостоятельности и самоуважения. Тогда все у нее наладится.
Важно, что изменение политической роли России есть следствие не только ее внутренних метаморфоз, но и процессов, происходящих на всей планете Земля. Глобальное потепление, возможность депопуляции человечества, активизация народов, ранее находившихся в спячке – это те угрозы, встающие перед всем миром, которые грозят привести к Апокалипсису и накладывают важнейшие ограничения на возможные направления развития России.
Страна находится перед выбором: либо прислушаться к биосферному ритму природы и пойти по пути, который объективен и потому закономерен, либо отвергнуть существующие природные ограничения и войти в новую полосу неисчислимых бедствий.
Прислушаться к дыханию Биосферы и пойти по объективно прорисованному направлению – это значит принять единственность, уникальность России как культурно-этнической системной целостности и отвергнуть бездумное копирование ею тех порядков и идеологем, которые существуют и даже успешно существуют в других системах, в первую очередь на Западе. Уникальность России с необходимостью приводит к наличию своих собственных интересов, к особенности тех порядков, которые в ней приняты и, как следствие из всего этого – к собственной системе внутреннего способа организации всей жизни.
Долгое время Россия следовала западному пути развития. Это уже привело ее к ослаблению. Дальнейшее настаивание на нем приведет к отказу от имперских амбиций с закономерным расчленением ее на отдельные части. Если Россия хочет сохраниться, а сохраниться она может лишь как империя, то создание своего собственного способа управления всех государственных и общественных моментов оказывается необходимым условием выполнения этой сверхзадачи. Ведь способ управления в России, желающей быть сильной и могущественной, должен диктоваться не интересами ее недругов или оппонентов в геополитической игре, а реальной необходимостью в отстаивании своих национальных интересов.
В то же время невозможно не видеть уменьшение степени активности россиян, которое произошло за последние сто лет. Их генофонд вследствие событий двадцатого века оскудел и это является важнейшим ограничением на вид внутреннего устройства России. Ей уже не выдержать очередного тоталитарного режима, который требует огромной степени жертвенности со стороны его адептов. Такой кипящей жертвенности уже нет, что является главным аргументом в пользу отказа от тоталитаризма.
Таким образом, Россия находится в условиях, когда, с одной стороны, существует необходимость жесткого отстаивания своих интересов перед глобальными угрозами, и это требует адекватной системы правления. С другой стороны, сверхжесткая система правления здесь не может быть устойчивой вследствие уменьшения активности россиян. Поэтому в России устойчива, следовательно, полезна промежуточная по жесткости система правления, которую можно обозначить как ограниченная демократия. Такая форма демократии предполагает легитимную сменяемость власти через выборы (что сближает ее с мягкой демократией западного типа), но наделяет власть значительными полномочиями (что означает уменьшение политических прав россиян по сравнению с государствами Запада). Частично такая ситуация уже реализована в России, поскольку сменяемый президент, согласно конституции, обладает исключительной силой. Тем не менее, существующие правила вполне допускают реальное превращение власти в придаток антироссийских интересов и частичную потерю ее легитимности вследствие перманентного усиления коррупции. Поэтому в России ответственная власть, не желающая потерять себя, обречена идти не по пути своего демократического ослабления, а по пути своего некоторого усиления и дополнительного ужесточения.
Вопрос о форме управления для России на сегодняшний день оказывается центральным, поскольку именно от того, как он разрешится, зависит способ упорядоченности всего российского общества, а значит, от него зависит и мировоззрение, и политика, и желание (или его отсутствие) амбициозных сил, каковых всегда немало, подчинить себе страну. Хочется верить, что Россия сумеет преодолеть существующие проблемы, сможет структурироваться полезным для себя образом и войти в режим самостоятельности и самоуважения. Тогда все у нее наладится.
Глава 1
Основные факторы, влияющие на жизнь людей
Вступление
Целью настоящей работы является попытка найти основные условия (или хотя бы одно условие), без соблюдения которых Россия не сможет выбраться из нынешнего весьма трудного своего положения, в котором она оказалась ввиду целого ряда обстоятельств, от нее зависящих и не зависящих. Обычно в такого рода исследованиях, в которых авторы пытаются найти пути решения актуальных задач или даже спрогнозировать развитие общественных процессов, ограничиваются или учетом истории, и на основании фактов прошлого строят аппроксимацию будущего, или опираются на данные о природных условиях и их изменениях, и тогда как-то подзабывают о влиянии прошлого на настоящее и, как следствие, – на будущее. Иногда (обычно это представители экономических школ) все сводят к экономике, иногда (демографы) – к динамике демографической ситуации на Земле или в отдельной стране и т.п. Иными словами, в настоящее время практически нет всеобъемлющего, синтетического анализа проблем в мире вообще и в России, в частности, когда учитываются все важнейшие факторы жизни людей в их сложной совокупности, а есть лишь отдельные разрозненные, мало связанные между собой работы по отдельным проблемным вопросам. Но ведь реально на жизнь людей действует вся совокупность самых разных факторов, учет которых в их синтезе необходим для создания верных решений. Именно под таким углом зрения, не претендуя на абсолютную истину, автор этих строк попытается ответить на волнующий его (хочется думать – не только его, но и многих россиян) вопрос о том, как России сталь сильной, богатой и счастливой, пойдя по пути учета самых разных моментов, в которых приходится жить и действовать государству Российскому.
1.1. Структура факторов
Человечество живет в ситуации действия самых разных факторов. Это и климат, включая буйство стихий, и экономическое, культурное, военное взаимодействие разных народов и т.д. И естественно ожидать, что изменения этих и всех других неназванных здесь факторов с необходимостью приведет к изменениям социального характера. Это, если угодно, аксиома, принятие которой присоединяет настоящую работу к усиливающемуся в последний век научному направлению о процессах в обществе, которое часто именуется «географической школой» и начало которой в полную силу было положено, видимо, трудами И.Г. Гердера [1].
Когда факторы меняются быстро, то людские сообщества не успевают адаптироваться и у них возникают проблемы. Если же быстро меняются не простые, а основные факторы, т.е. которые системным образом определяют всю жизнедеятельность, то глобальные проблемы начинают испытывать огромные людские массы безотносительно к их этнической, государственной, территориальной или какой иной принадлежности. И тогда ни один народ и ни один государственный деятель не сможет отрешиться от общего потока происходящих событий. Поэтому важно понимать, какие факторы действуют, и какие из них основные, а какие второстепенные и производные от основных.
Основными я буду называть факторы, которые в известной степени независимы, т.е. когда можно представить ситуацию, что их действие никак не связано с действием иных сил.
Первое, на что следует здесь указать (вслед за Гердером) – это природные условия. Например, климат на протяжении всей известной истории мало зависел от людей. Были, конечно, случаи неразумного хозяйствования тех или иных цивилизаций, изменявших ландшафт и, следовательно, климат. Так было, например, в Вавилонии в VI в. до н. э., когда плодородные почвы были испорчены неумными ирригационными действиями приглашенных туда египетских инженеров. В результате возникшего осолонения почв там до сих пор существуют значительные по площадям территории, где почти ничего не растет. Огромная пустыня Сахара, сильно влияющая на климат всей Африки и Европы, когда-то была маленькая и почти незаметная, но в результате активных посевов злаковых для обеспечения хлебом Римской империи, ландшафт Северной Африки потерял равновесие и пустыня Сахара стала бичом планетарного масштаба. Можно приводить и другие многочисленные примеры влияния антропогенного воздействия на природные процессы на Земле. Тем не менее, все же это влияние обычно приводит к тяжелым последствиям не моментально, а в течение длительного промежутка времени. При этом люди не специально создают пустыни на месте цветущих лугов и лесов, а их действия сводятся к непреднамеренному нарушению экологического равновесия, когда включается чисто природные механизмы развития событий.
Важно, что всегда можно найти значительные периоды давней и относительно недавней истории, когда человеческая деятельность практически никак не влияла на природу всей Земли и отдельных ее территорий. В то же время огромная роль природы на жизнь и поведение людей очевидна.
Если ограничиться только влиянием окружающей природы на жизнь людей, то неминуемо получится то, что именуется географическим детерминизмом. Несмотря на все его плюсы, сейчас он явно устарел.
Логическое различие влияния человеческой деятельности и природных условий на общественные процессы позволяет в качестве следующего основного фактора выделить человеческую активность, полноценно изученную в социальном аспекте Л.Н. Гумилевым [2, 3]. Смысл его теории пассионарности заключается в утверждении самостоятельности этого феномена во всех общественных проявлениях. Я буду следовать теории «пассионарности», поскольку пока нет другой, более убедительной и всеобъемлющей, которая бы позволяла учитывать независимость человеческого естества (т.е. его внутреннего бытия) от условий существования. Конечно, сам Гумилев был вынужден иногда говорить нечто вроде «бытие определяет сознание». Может, это и так, но совсем не в том смысле, что, мол, эта формула означает «быт определяет то, как человек думает». Гумилев был грамотным ученым и понимал, что соглашаясь с формулой «бытие определяет сознание» он, с одной стороны, формально ублажает коммунистов и их идеологов, видящих здесь смысл в указанной грубой форме, а с другой – не входит в противоречие с той философской традицией, согласно которой бытие видится как платоновская матрица, предопределяющая результат схватывания существующего, т.е. предопределяющая структуру функционирования сознания, следовательно – самого сознания. Что же касается той грубости, которая выражается во фразе «быт определяет то, как человек думает», то здесь позиция автора теории пассионарности как раз противоположная: не окружение делает человеческую личность, а иррациональная воля Человека (с большой буквы) создает ситуацию и преобразует социум. Сознание волящего человека (человека с «длинной волью») оказывается определяющим, а его жизнь – производной. Поэтому теория Гумилева является своеобразным естественнонаучным продолжением философской мысли Фихте и Ницше о первичности воли и наделяет ее колоссальным потенциалом. Принятие его концепции в исторических науках эквивалентно переходу от воззрений Птолемея к взглядам Коперника в астрономии. В обоих случаях эффективное решение, в результате которого все ставится с «головы на ноги», имело и имеет мировоззренческое значение. Так, у Гумилева активность оказывается не функцией социально-экономических потребностей, как у Маркса (что бессодержательно, поскольку социальные и экономические процессы – лишь формы проявления активности вообще, следовательно, предполагают ее исходное наличие) и не функцией природных обстоятельств, как у Тойнби и других представителей географического детерминизма (что тоже нелепо, поскольку автоматически отрицает свободу воли и предполагает, что в сходных природных условиях всегда в одно и то же время люди будут активизироваться, что явно не соответствует действительности), а является самостоятельным атрибутом человеческого существа.
Рассмотрим преимущества теории Гумилева подробнее. Если согласится с Тойнби [4], то активность возникает от того, что вследствие вызовов среды у человека возникает потребность стать активным. Вот представьте себе, живет человек, ловит селедку, и, как говорится, мухи не обидит. Вокруг море-океян, да такие же добродушные соседи-рыбаки. Какие у него угрозы? По Тойнби, эта угроза – кормилец океан. Но вот несколько сотен лет проходит, и эта угроза как-то не срабатывает. И рыбак остается рыбаком. И вдруг, ни с того ни с сего, океан будто бы превращается в «угрозу», а рыбак становится головорезом-викингом. Почему? Неясно. А Гумилев говорит: потому, что он получил дозу мутации, «зарядился», так сказать, и его потянуло на подвиги. Чем неудовлетворительно такое объяснение? Видимо, оно не может устроить оппонентов тем, что предполагает наличие иррациональной волевой активности не в виде производной внешних факторов, а как свойство данного индивида. Оппоненты никак не могут согласиться, что люди с рождения различаются не только по умственным способностям и по физической силе, но и по иррациональной активности. Им почему-то приятнее полагать, что если всех людей хорошо и одинаково воспитывать, то из всех получатся одинаково замечательные люди. Но практика показывает, что это совсем не так. Напротив, часто дети миллионеров с «хорошим» воспитанием спиваются и опускаются до нечеловеческого состояния, а дети бедняков, казалось бы, без всякого особенного воспитания, сами заслуженно становятся великими людьми. С другой стороны, есть народы, которые не позволяют себя поработить, а есть такие, которые позволяют, хотя и живут в аналогичных условиях, что и первые. Например, в XIX в. зулусы на юге Африки не покорились англичанам, а находившиеся примерно в тех же климатических, географических, экономических условиях народы восточного и западного побережий этого континента были значительно более покорны, и разрешали делать из себя рабов. А как объяснить возникающую активность в гражданских войнах? Ведь в них активность народа обращается на самое себя. Так что же, сам народ оказывается угрозой для самого себя? Такие факты теория вызова-ответа объяснить может лишь при учете массы часто надуманных обстоятельств. Но я напомню, что теория Птолемея тоже позволяла объяснить все известные к началу XVI в. астрономические факты, но делала это исключительно неуклюже, математически некрасиво. Коперник же, пойдя по стопам Аристарха Самосского и введя всего один постулат о том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля и остальные планеты вращаются вокруг Солнца, очень просто и изящно смог объяснить все известные к тому времени явления. Аналогично, Гумилев, введя всего одно положение о том, что среда активизирует человека не постепенно, по мере ее познания, а скачком, посредством биологической мутации, через изменение его иррационально-волевых свойств (фактически, через изменение трансцендентальной, или, иначе говоря, врожденной (по Декарту) структуры его сознания), упростил видение мира и гармонизировал его. Далее, теория Тойнби предполагает, что активность генетически не передается по наследству: отреагировав на угрозу и покончив с ней, люди в отсутствии внешнего раздражителя должны успокоиться, как только проблема исчезнет. В таком случае неясно, почему все сильные империи имеют тенденцию к расширению. Ведь в основе любой империи лежит или один народ или небольшая группа народов, которые поначалу и проявляют основную активность. Эти народы живут в небольшом ареале, и, получив активность в ответ на вызов среды, решают свои проблемы. Вот, допустим, они эти проблемы решили, причем явно надолго, зачем им идти в дальнейшие завоевательные походы? Вызов снят, следовательно, должно быть снято и раздражение. Но реально раздражение не снимается, и вот англичане покоряют пол-мира, турки-османы пытаются идти на север в Европу, Россию и т.д. Выходит, что раздражение от вызова среды не снимается простым устранением проблем. Можно было бы сказать, что народ от исходной активизации получает соответствующий стереотип поведения, т.е. становится активным как-бы по традиции. Но тогда народ с сильными традициями должен быть всегда активным, а потеря традиций должна приводить лишь к успокоению. На деле же часто происходит как раз наоборот. Например, нынешние успокоившиеся англичане более-менее чтут традиции, но растеряли почти все свои былые приобретения, а активные китайцы ломают старые законы и создают новые. Все становится совершенно запутанно и непонятно. И лишь введение пассионарности как биологического признака, передающегося по наследству, позволяет спокойно и без надуманности объяснить все это и многое другое, не прибегая к дополнительным гипотезам и предположениям: англичане к сегодняшнему времени растратили свой пассионарный потенциал и успокоились, а китайцы, напротив, недавно его приобрели и явно активизируются.
Тойнби недалеко ушел от Маркса. Тот полагал, что народы активизируются вследствие несоответствия производительных сил производственным отношениям. Не отрицая существования этих противоречий, следует все же понимать, что, как и в случае с теорией Тойнби, люди начинают осуществлять те или иные изменения только в условии наличия у них соответствующей оси свободы, которая есть не что иное, как возможность. Иными словами, сначала должна быть возможность проявлять движение по устранению противоречия, и только потом можно наблюдать это движение. А какая же здесь предполагается возможность? Ясно, что только та, которая обеспечит факт выхода из прежней ситуации в новую. Возможность в данном случае – это есть возможность отрицать прежнее и утверждать новое в противоположность прежнему. Такая возможность определяется как иррациональная воля и по существу представляет собой пассионарность.
Своеобразный синтез теорий Маркса и Тойнби попытались осуществить авторы книги [5]. Они полагают, что народы (этносы) как самостоятельные явления возникают вследствие их самоорганизации, толчком для чего являются преимущественно культурные, социальные и какие-либо иные проблемы. Они пользуются понятиями из области знания, которая называется “синергетикой”, или теорией открытых систем. Конечно, этнос как открытая система возникает с участием процессов самоорганизации и против теории [5] не было бы никаких возражений, если бы ее авторы указали в явном виде тот источник энергии, который заставляет людей идти на смерть ради иллюзорной идеи Бога, государства и т.п. Ведь любые реальные процессы должны иметь энергетическое наполнение. При этом, раз этническое становление происходит редко, то вид используемой энергии должен быть существенно особенным. Авторы же работы [5] далеки от мысли, что социальные процессы несут в себе особый энергетический заряд, носителем которого является индивидуум, и занимаются культивированием своеобразной мистики, предполагающей существование некоего поля, возникающего, в конечном счете, при некоторых своеобразных условиях в культуре народов (культура здесь понимается в обобщенном смысле), и которую они прикрывают под красивой оболочкой «синергетики». Культура здесь оказывается не производной от активности конкретных людей, а тем, что само генерирует активность. Кроме того, авторы рассматриваемой работы совершенно не учитывают процессы социальной деградации, которые есть следствие действия второго начала термодинамики, на что совершенно справедливо постоянно указывал Л.Н. Гумилев. В «синергетическую» концепцию, как она представлена в [5], деградация не вписывается в принципе. Наконец, следует сказать, что авторы этой работы полагают гипотезу Гумилева о природе активизации людей через мутацию, которая происходит от космического излучения, «наивной» или даже «смешной». Но, во-первых, сам Гумилев не настаивает на космической природе источников таких мутаций, а лишь указывает на ее наибольшую вероятность. В принципе здесь нельзя исключать их внутриземное происхождение. Во-вторых, ведь не является смешным или наивным возникновение двухголовых человеческих феноменов и т.п.? Напротив, подобные факты общеизвестны. А раз существуют мутации тела, то возможны и мутации сознания, его структуры. Речь здесь должна идти именно об этом. Если угодно, в утверждении существования вариации трансцендентальной структуры сознания заключен весь метафизический смысл, вся квинтэссенция учения Гумилева. Такая вариация зависит или от прямого природного (физического) воздействия, например (но не обязательно) от жесткого излучения частицами определенного сорта, или от генной данности родителей. Авторы книги [5] или не видят этого, или не хотят видеть.
Теория Л.Н. Гумилева есть единственное истинное синтетическое обобщение всех предыдущих теорий, пытающихся с единых позиций описать активизациюсоциума. Поэтому в некоторой степени она вбирает в себя и безусловные моменты теории Тойнби, и безусловные положения теории Маркса, а также все то полезное и правильное, что было сформулировано ранее. И именно поэтому в дальнейшем я не буду ссылаться на эти, предварительные теории, как не принято ныне в большинстве публикаций ссылаться на предшественников Ньютона, когда речь заходит о законах механики.
Отметим, что учение Гумилева принимают не все, и даже существует определенная (довольно влиятельная) оппозиция этим воззрениям. Однако на серьезный разговор, касающийся самого принципа пассионарности как основной характеристики иррациональной активности человека, пока никто из оппонентов не решился. Критика же мелких и второстепенных моментов (см., например [6]) – это уже не отрицание, а, как это часто бывает, принятие, но со своими уточняющими условиями.
Человеческая активность приводит к возникновению таких явлений, как общество, экономика, военные столкновения, экологические кризисы, т.е. все то, что так или иначе называется социальными феноменами. Природа, сидящая в каждом отдельном человеке вырывается наружу в различных проявлениях, которые непосредственно видны и потому актуальны. Но поскольку нашей задачей является восхождение на некоторую вершину обобщения, которая окончательно выявится лишь по окончании исследования, то мы должны уметь отрешаться, когда это надо, от, в известной степени случайной, актуальности и концентрироваться на глубинных причинах, из которых она возникает.
Итак, в нашем распоряжении имеются два глобальных и в некотором роде независимых фактора, влияющих на жизнь всех людей: внешняя природа и внутренняя сущность человека. Их независимость можно охарактеризовать тем, что при отстранении одного из них, другой останется почти неизменным: если с Земли убрать (мысленно) людей, то природа практически не изменится, а если людей переместить, скажем, на Луну, то от этого вряд ли сильно изменится их сущность. Люди – они всегда люди. Единственное, чего они могут лишиться, так это возможности мутировать и получать пассионарный потенциал, который заряжает их периодически при жизни на Земле. Но это уже касается не сущностной природы человека, а механизма ее вписанности в природу Вселенной. Наличие такого механизма делает рассматриваемые глобальные факторы не вполне независимыми, и это обстоятельство является в некоторых случаях весьма важным. Тем не менее, приближение о независимости этих факторов часто оказывается вполне удовлетворительным. Это и позволяет осуществлять их абстрактное выделение как основных.
Если есть внешнее и внутреннее, то есть и граница между ними. Поэтому внешние и внутренние факторы должны быть дополнены неким пограничным условием, которое непосредственно отражало бы принадлежность людей как к природе, которая от него не зависит, так и к тем сущностным моментам, которые связаны с фактором его активности. Мне представляется, что такое пограничное состояние наилучшим образом отражает демографический фактор. Действительно, количество людей на Земле на протяжении последних четырех тысяч лет мало зависело от становления и упадка тех или иных цивилизаций, от изменяющегося климата и характеризовалось постоянным ростом. Сам термин «популяция людей», который используют демографы, предполагает отстраненность от внутреннего состояния человека и принадлежность к той объективности, которая является внешней (относительно чистого Я) природой. С другой стороны, то, что речь здесь идет не о популяции вообще, а о людях, безусловно соединяет демографический фактор с внутренним фактором и отводит его от бездушной окружающей среды. Иными словами, демография в равной степени и отстраняется и соединяется с двумя ранее выделенными факторами и поэтому может рассматриваться как самостоятельное глобальное условие существования людей.
Когда факторы меняются быстро, то людские сообщества не успевают адаптироваться и у них возникают проблемы. Если же быстро меняются не простые, а основные факторы, т.е. которые системным образом определяют всю жизнедеятельность, то глобальные проблемы начинают испытывать огромные людские массы безотносительно к их этнической, государственной, территориальной или какой иной принадлежности. И тогда ни один народ и ни один государственный деятель не сможет отрешиться от общего потока происходящих событий. Поэтому важно понимать, какие факторы действуют, и какие из них основные, а какие второстепенные и производные от основных.
Основными я буду называть факторы, которые в известной степени независимы, т.е. когда можно представить ситуацию, что их действие никак не связано с действием иных сил.
Первое, на что следует здесь указать (вслед за Гердером) – это природные условия. Например, климат на протяжении всей известной истории мало зависел от людей. Были, конечно, случаи неразумного хозяйствования тех или иных цивилизаций, изменявших ландшафт и, следовательно, климат. Так было, например, в Вавилонии в VI в. до н. э., когда плодородные почвы были испорчены неумными ирригационными действиями приглашенных туда египетских инженеров. В результате возникшего осолонения почв там до сих пор существуют значительные по площадям территории, где почти ничего не растет. Огромная пустыня Сахара, сильно влияющая на климат всей Африки и Европы, когда-то была маленькая и почти незаметная, но в результате активных посевов злаковых для обеспечения хлебом Римской империи, ландшафт Северной Африки потерял равновесие и пустыня Сахара стала бичом планетарного масштаба. Можно приводить и другие многочисленные примеры влияния антропогенного воздействия на природные процессы на Земле. Тем не менее, все же это влияние обычно приводит к тяжелым последствиям не моментально, а в течение длительного промежутка времени. При этом люди не специально создают пустыни на месте цветущих лугов и лесов, а их действия сводятся к непреднамеренному нарушению экологического равновесия, когда включается чисто природные механизмы развития событий.
Важно, что всегда можно найти значительные периоды давней и относительно недавней истории, когда человеческая деятельность практически никак не влияла на природу всей Земли и отдельных ее территорий. В то же время огромная роль природы на жизнь и поведение людей очевидна.
Если ограничиться только влиянием окружающей природы на жизнь людей, то неминуемо получится то, что именуется географическим детерминизмом. Несмотря на все его плюсы, сейчас он явно устарел.
Логическое различие влияния человеческой деятельности и природных условий на общественные процессы позволяет в качестве следующего основного фактора выделить человеческую активность, полноценно изученную в социальном аспекте Л.Н. Гумилевым [2, 3]. Смысл его теории пассионарности заключается в утверждении самостоятельности этого феномена во всех общественных проявлениях. Я буду следовать теории «пассионарности», поскольку пока нет другой, более убедительной и всеобъемлющей, которая бы позволяла учитывать независимость человеческого естества (т.е. его внутреннего бытия) от условий существования. Конечно, сам Гумилев был вынужден иногда говорить нечто вроде «бытие определяет сознание». Может, это и так, но совсем не в том смысле, что, мол, эта формула означает «быт определяет то, как человек думает». Гумилев был грамотным ученым и понимал, что соглашаясь с формулой «бытие определяет сознание» он, с одной стороны, формально ублажает коммунистов и их идеологов, видящих здесь смысл в указанной грубой форме, а с другой – не входит в противоречие с той философской традицией, согласно которой бытие видится как платоновская матрица, предопределяющая результат схватывания существующего, т.е. предопределяющая структуру функционирования сознания, следовательно – самого сознания. Что же касается той грубости, которая выражается во фразе «быт определяет то, как человек думает», то здесь позиция автора теории пассионарности как раз противоположная: не окружение делает человеческую личность, а иррациональная воля Человека (с большой буквы) создает ситуацию и преобразует социум. Сознание волящего человека (человека с «длинной волью») оказывается определяющим, а его жизнь – производной. Поэтому теория Гумилева является своеобразным естественнонаучным продолжением философской мысли Фихте и Ницше о первичности воли и наделяет ее колоссальным потенциалом. Принятие его концепции в исторических науках эквивалентно переходу от воззрений Птолемея к взглядам Коперника в астрономии. В обоих случаях эффективное решение, в результате которого все ставится с «головы на ноги», имело и имеет мировоззренческое значение. Так, у Гумилева активность оказывается не функцией социально-экономических потребностей, как у Маркса (что бессодержательно, поскольку социальные и экономические процессы – лишь формы проявления активности вообще, следовательно, предполагают ее исходное наличие) и не функцией природных обстоятельств, как у Тойнби и других представителей географического детерминизма (что тоже нелепо, поскольку автоматически отрицает свободу воли и предполагает, что в сходных природных условиях всегда в одно и то же время люди будут активизироваться, что явно не соответствует действительности), а является самостоятельным атрибутом человеческого существа.
Рассмотрим преимущества теории Гумилева подробнее. Если согласится с Тойнби [4], то активность возникает от того, что вследствие вызовов среды у человека возникает потребность стать активным. Вот представьте себе, живет человек, ловит селедку, и, как говорится, мухи не обидит. Вокруг море-океян, да такие же добродушные соседи-рыбаки. Какие у него угрозы? По Тойнби, эта угроза – кормилец океан. Но вот несколько сотен лет проходит, и эта угроза как-то не срабатывает. И рыбак остается рыбаком. И вдруг, ни с того ни с сего, океан будто бы превращается в «угрозу», а рыбак становится головорезом-викингом. Почему? Неясно. А Гумилев говорит: потому, что он получил дозу мутации, «зарядился», так сказать, и его потянуло на подвиги. Чем неудовлетворительно такое объяснение? Видимо, оно не может устроить оппонентов тем, что предполагает наличие иррациональной волевой активности не в виде производной внешних факторов, а как свойство данного индивида. Оппоненты никак не могут согласиться, что люди с рождения различаются не только по умственным способностям и по физической силе, но и по иррациональной активности. Им почему-то приятнее полагать, что если всех людей хорошо и одинаково воспитывать, то из всех получатся одинаково замечательные люди. Но практика показывает, что это совсем не так. Напротив, часто дети миллионеров с «хорошим» воспитанием спиваются и опускаются до нечеловеческого состояния, а дети бедняков, казалось бы, без всякого особенного воспитания, сами заслуженно становятся великими людьми. С другой стороны, есть народы, которые не позволяют себя поработить, а есть такие, которые позволяют, хотя и живут в аналогичных условиях, что и первые. Например, в XIX в. зулусы на юге Африки не покорились англичанам, а находившиеся примерно в тех же климатических, географических, экономических условиях народы восточного и западного побережий этого континента были значительно более покорны, и разрешали делать из себя рабов. А как объяснить возникающую активность в гражданских войнах? Ведь в них активность народа обращается на самое себя. Так что же, сам народ оказывается угрозой для самого себя? Такие факты теория вызова-ответа объяснить может лишь при учете массы часто надуманных обстоятельств. Но я напомню, что теория Птолемея тоже позволяла объяснить все известные к началу XVI в. астрономические факты, но делала это исключительно неуклюже, математически некрасиво. Коперник же, пойдя по стопам Аристарха Самосского и введя всего один постулат о том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля и остальные планеты вращаются вокруг Солнца, очень просто и изящно смог объяснить все известные к тому времени явления. Аналогично, Гумилев, введя всего одно положение о том, что среда активизирует человека не постепенно, по мере ее познания, а скачком, посредством биологической мутации, через изменение его иррационально-волевых свойств (фактически, через изменение трансцендентальной, или, иначе говоря, врожденной (по Декарту) структуры его сознания), упростил видение мира и гармонизировал его. Далее, теория Тойнби предполагает, что активность генетически не передается по наследству: отреагировав на угрозу и покончив с ней, люди в отсутствии внешнего раздражителя должны успокоиться, как только проблема исчезнет. В таком случае неясно, почему все сильные империи имеют тенденцию к расширению. Ведь в основе любой империи лежит или один народ или небольшая группа народов, которые поначалу и проявляют основную активность. Эти народы живут в небольшом ареале, и, получив активность в ответ на вызов среды, решают свои проблемы. Вот, допустим, они эти проблемы решили, причем явно надолго, зачем им идти в дальнейшие завоевательные походы? Вызов снят, следовательно, должно быть снято и раздражение. Но реально раздражение не снимается, и вот англичане покоряют пол-мира, турки-османы пытаются идти на север в Европу, Россию и т.д. Выходит, что раздражение от вызова среды не снимается простым устранением проблем. Можно было бы сказать, что народ от исходной активизации получает соответствующий стереотип поведения, т.е. становится активным как-бы по традиции. Но тогда народ с сильными традициями должен быть всегда активным, а потеря традиций должна приводить лишь к успокоению. На деле же часто происходит как раз наоборот. Например, нынешние успокоившиеся англичане более-менее чтут традиции, но растеряли почти все свои былые приобретения, а активные китайцы ломают старые законы и создают новые. Все становится совершенно запутанно и непонятно. И лишь введение пассионарности как биологического признака, передающегося по наследству, позволяет спокойно и без надуманности объяснить все это и многое другое, не прибегая к дополнительным гипотезам и предположениям: англичане к сегодняшнему времени растратили свой пассионарный потенциал и успокоились, а китайцы, напротив, недавно его приобрели и явно активизируются.
Тойнби недалеко ушел от Маркса. Тот полагал, что народы активизируются вследствие несоответствия производительных сил производственным отношениям. Не отрицая существования этих противоречий, следует все же понимать, что, как и в случае с теорией Тойнби, люди начинают осуществлять те или иные изменения только в условии наличия у них соответствующей оси свободы, которая есть не что иное, как возможность. Иными словами, сначала должна быть возможность проявлять движение по устранению противоречия, и только потом можно наблюдать это движение. А какая же здесь предполагается возможность? Ясно, что только та, которая обеспечит факт выхода из прежней ситуации в новую. Возможность в данном случае – это есть возможность отрицать прежнее и утверждать новое в противоположность прежнему. Такая возможность определяется как иррациональная воля и по существу представляет собой пассионарность.
Своеобразный синтез теорий Маркса и Тойнби попытались осуществить авторы книги [5]. Они полагают, что народы (этносы) как самостоятельные явления возникают вследствие их самоорганизации, толчком для чего являются преимущественно культурные, социальные и какие-либо иные проблемы. Они пользуются понятиями из области знания, которая называется “синергетикой”, или теорией открытых систем. Конечно, этнос как открытая система возникает с участием процессов самоорганизации и против теории [5] не было бы никаких возражений, если бы ее авторы указали в явном виде тот источник энергии, который заставляет людей идти на смерть ради иллюзорной идеи Бога, государства и т.п. Ведь любые реальные процессы должны иметь энергетическое наполнение. При этом, раз этническое становление происходит редко, то вид используемой энергии должен быть существенно особенным. Авторы же работы [5] далеки от мысли, что социальные процессы несут в себе особый энергетический заряд, носителем которого является индивидуум, и занимаются культивированием своеобразной мистики, предполагающей существование некоего поля, возникающего, в конечном счете, при некоторых своеобразных условиях в культуре народов (культура здесь понимается в обобщенном смысле), и которую они прикрывают под красивой оболочкой «синергетики». Культура здесь оказывается не производной от активности конкретных людей, а тем, что само генерирует активность. Кроме того, авторы рассматриваемой работы совершенно не учитывают процессы социальной деградации, которые есть следствие действия второго начала термодинамики, на что совершенно справедливо постоянно указывал Л.Н. Гумилев. В «синергетическую» концепцию, как она представлена в [5], деградация не вписывается в принципе. Наконец, следует сказать, что авторы этой работы полагают гипотезу Гумилева о природе активизации людей через мутацию, которая происходит от космического излучения, «наивной» или даже «смешной». Но, во-первых, сам Гумилев не настаивает на космической природе источников таких мутаций, а лишь указывает на ее наибольшую вероятность. В принципе здесь нельзя исключать их внутриземное происхождение. Во-вторых, ведь не является смешным или наивным возникновение двухголовых человеческих феноменов и т.п.? Напротив, подобные факты общеизвестны. А раз существуют мутации тела, то возможны и мутации сознания, его структуры. Речь здесь должна идти именно об этом. Если угодно, в утверждении существования вариации трансцендентальной структуры сознания заключен весь метафизический смысл, вся квинтэссенция учения Гумилева. Такая вариация зависит или от прямого природного (физического) воздействия, например (но не обязательно) от жесткого излучения частицами определенного сорта, или от генной данности родителей. Авторы книги [5] или не видят этого, или не хотят видеть.
Теория Л.Н. Гумилева есть единственное истинное синтетическое обобщение всех предыдущих теорий, пытающихся с единых позиций описать активизациюсоциума. Поэтому в некоторой степени она вбирает в себя и безусловные моменты теории Тойнби, и безусловные положения теории Маркса, а также все то полезное и правильное, что было сформулировано ранее. И именно поэтому в дальнейшем я не буду ссылаться на эти, предварительные теории, как не принято ныне в большинстве публикаций ссылаться на предшественников Ньютона, когда речь заходит о законах механики.
Отметим, что учение Гумилева принимают не все, и даже существует определенная (довольно влиятельная) оппозиция этим воззрениям. Однако на серьезный разговор, касающийся самого принципа пассионарности как основной характеристики иррациональной активности человека, пока никто из оппонентов не решился. Критика же мелких и второстепенных моментов (см., например [6]) – это уже не отрицание, а, как это часто бывает, принятие, но со своими уточняющими условиями.
Человеческая активность приводит к возникновению таких явлений, как общество, экономика, военные столкновения, экологические кризисы, т.е. все то, что так или иначе называется социальными феноменами. Природа, сидящая в каждом отдельном человеке вырывается наружу в различных проявлениях, которые непосредственно видны и потому актуальны. Но поскольку нашей задачей является восхождение на некоторую вершину обобщения, которая окончательно выявится лишь по окончании исследования, то мы должны уметь отрешаться, когда это надо, от, в известной степени случайной, актуальности и концентрироваться на глубинных причинах, из которых она возникает.
Итак, в нашем распоряжении имеются два глобальных и в некотором роде независимых фактора, влияющих на жизнь всех людей: внешняя природа и внутренняя сущность человека. Их независимость можно охарактеризовать тем, что при отстранении одного из них, другой останется почти неизменным: если с Земли убрать (мысленно) людей, то природа практически не изменится, а если людей переместить, скажем, на Луну, то от этого вряд ли сильно изменится их сущность. Люди – они всегда люди. Единственное, чего они могут лишиться, так это возможности мутировать и получать пассионарный потенциал, который заряжает их периодически при жизни на Земле. Но это уже касается не сущностной природы человека, а механизма ее вписанности в природу Вселенной. Наличие такого механизма делает рассматриваемые глобальные факторы не вполне независимыми, и это обстоятельство является в некоторых случаях весьма важным. Тем не менее, приближение о независимости этих факторов часто оказывается вполне удовлетворительным. Это и позволяет осуществлять их абстрактное выделение как основных.
Если есть внешнее и внутреннее, то есть и граница между ними. Поэтому внешние и внутренние факторы должны быть дополнены неким пограничным условием, которое непосредственно отражало бы принадлежность людей как к природе, которая от него не зависит, так и к тем сущностным моментам, которые связаны с фактором его активности. Мне представляется, что такое пограничное состояние наилучшим образом отражает демографический фактор. Действительно, количество людей на Земле на протяжении последних четырех тысяч лет мало зависело от становления и упадка тех или иных цивилизаций, от изменяющегося климата и характеризовалось постоянным ростом. Сам термин «популяция людей», который используют демографы, предполагает отстраненность от внутреннего состояния человека и принадлежность к той объективности, которая является внешней (относительно чистого Я) природой. С другой стороны, то, что речь здесь идет не о популяции вообще, а о людях, безусловно соединяет демографический фактор с внутренним фактором и отводит его от бездушной окружающей среды. Иными словами, демография в равной степени и отстраняется и соединяется с двумя ранее выделенными факторами и поэтому может рассматриваться как самостоятельное глобальное условие существования людей.