Артем лукавил – он понимал, что все это дело завязано на лжесвидетельстве и на Ольге. Однако раскрываться перед журналистом, пусть даже таким солидным, почтенным, унылым до святости, совершенно не желал.
– Лович – профессионал, – согласился Аркадий Борисович. – Но только дело у него забрали. Я даже думаю, что именно поэтому и забрали. Это решилось только сегодня утром. Я после планерки позвонил ему, а он меня и обрадовал.
– То есть как?.. – Артем ушам не поверил.
– Очень просто. У каждого следователя в работе несколько дел – так? Одно дело продвигается быстрее, другое – медленнее, так? Начальство знает, какое дело раскрывается быстро, а с каким нужно полгода возиться – так?
– И к чему вы клоните?
– Одно и то же дело можно назвать по-разному. Вот сейчас те несколько дел, которые Лович раскручивает понемногу, назвали незавершенкой. Ткнули его носом в незавершенку, а убийство Кузьменко передали тому из молодежи, у кого сейчас руки совершенно свободны. А если у следователя совершенно свободны руки, то что это значит? Что серьезных дел, где много фигурантов, он не ведет – так?
– Так… – отрешенно согласился Артем. – Но?..
– Вы хотите знать, как это вышло? Вы этого никогда не узнаете, – выдал журналист оптимистический прогноз. – Один телефонный звонок, ну, два…
Нужно просто знать, кому звонить и что обещать.
– Значит, тот, кому не нужно, чтобы убийство Кузьменко раскрыли, сделал этот звонок и что-то пообещал? – уточнил Артем.
– Примерно так… И похоже, что если Шкатов, ему передали дело, если этот Шкатов продвинется слишком далеко, то и для него быстренько подберут другое занятие. Думаю, что тому, кто заказал сперва Шемета, потом Кузьменко, это по карману.
Приятно иногда дать мозгам работу, разгадать загадку, повалять дурака, притворяясь пьяным или влюбленным. Раскусывание орешка Артема до сих пор забавляло, если совсем честно – даже радовало. Надо же – угодил в лжесвидетели!
Но сейчас, когда Алешин из-за этого лжесвидетельства оказался в больнице, а в его возрасте операции переносятся не ахти как, Артем словно опомнился.
Было время, когда они с дядь-Юрой вместе колобродили едва ли не каждый день. Было и другое время – когда годами даже не перезванивались. Было третье – когда вместе ездили на гастроли. А потом четвертое, и пятое, и шестое…
Дядь-Юра – это в понимании Артема было лучшее, что только можно найти в цирке, аристократ, третье, если не четвертое поколение прописавшейся в энциклопедии знаменитой династии. Именно аристократ, при котором тот, кто слабее, чувствовал себя как за каменной стеной.
Чем был бы Артем без человека, который поверил в его эксперименты и отстоял их в незапамятные времена на страшнейшем худсовете?
Он любил старика, прекрасно понимая, что не ему одному помогал в жизни Алешин, что наберется еще с полсотни бывших юных дарований, которые звонят Алешину из Канады и Новой Зеландии, присылают фотографии, буклеты и кассеты с записями. Делить Алешина было бы нелепо, и все же ему хотелось думать, что Алешин выделяет его из этой толпы не только за совместные амурные подвиги, но и за что-то другое…
Поднять руку на Алешина для Артема было не то что преступлением, мягко сказано, это было вообще за гранью, это не подлежало обсуждению с позиций добра и зла, милосердия и справедливости. Тот, кто сидел за рулем ночной машины, воспринимался не как человек – а как, скажем, огонь возле детской кроватки. Когда заливаешь водой огонь – думаешь ли о том, что и ему жить хочется? Да и о воде, собственно, не думаешь – очень ли хочется ей испаряться? Огню и воде мыслить не полагается…
Артем честно хотел вызвать пожарных. Но унылый Аркадий Борисович развернул его носом к реальности и заставил посмотреть правде в глаза.
Весь город знает, что Шемет и Кузьменко убиты из-за больших денег, весь город понимает, что это дело так и останется нераскрытым. И все прилегающие к нему делишки, вроде нечаянного покушения на Алешина, – тоже.
Реальность это Артему очень не нравилась.
Кроме того, ему было стыдно. Валял дурака-то он, а расплачиваться пришлось другому. И кому? Дядь-Юре!
Трудно в одиночку, да еще в незнакомом городе, да еще успев подставиться, что-то предпринять…
Как там звали нового следователя? Шкатов?
И он даже толком не успел принять дело от Ловича? Ведь утро – оно еще продолжается?.. Утро – это, как у англичан, after meredian? Нет, как-то иначе… То есть, утро – оно до полудня?
Несколько раз в жизни Артему доводилось блефовать. Делал он это не от хорошей жизни и не с хорошими людьми. Очевидно, настал тот случай, когда давнее умение может опять пригодиться, подумал Артем, прочем две мысли текли в голове параллельно, и первая – о допустимости любых методов борьбы с теми, кто едва не погубил Алешина, а вторая – проработка одного из таких методов.
Сделав по городу круг и пройдя не менее семи километров, Артем направился к цирку. «Фордик» ждал его в переулке. Вот сейчас, когда хоть какой-то план уже имелся, можно было сесть за руль. И ехать.
Ехать к братцам-бизнесменам.
У Артема осталась мобилка Алешина, имел он и визитку Буравского.
– Добрый день, это Артем! – представился он. – Гена, тут у меня недоразумение и полный съезд крыши! Я потерял визитку Киреева. Он мне срочно нужен, я уже полчаса пытаюсь пробиться в «Креатив», но слышу в трубке что-то странное!
– Они, наверно, к Паутине подключились, – объяснил Буравский. – Или у них факс на прием работает.
И продиктовал требуемый номер.
Артем уже знал, как можно забраться во двор со стороны кладбища. Правда, заезжать, как это, очевидно, проделывали братцы, он не стал, а просто оставил машину на дорожке, среди крестов и надгробий, опять помянув всуе второе действие «Жизели». Ни одному сценографу не пришел бы в голову кладбищенский пейзаж с «фордом», тогда уж и Жизель должна танцевать с мобилкой…
Его интересовало – стоит ли в знакомом месте за сараем машина Забелина или Киреева (он пока не понял, кому принадлежит эта серая «субару»). И машина стояла!
Ее хозяин мог быть в «Креативе», а мог и в конспиративной квартире.
Теперь следовало провести элегантную беседу с привкусом металла.
Артем набрал номер.
– Добрый день, это из цирка беспокоят, – своеобразно представился он. – Надо бы посоветоваться по одному вопросу. И без посторонних глаз.
– Что-то случилось, Артем Андреевич? – быстро спросил Киреев.
– Случилось, Николай Иванович. Случилось.
– Вы далеко от «Креатива»?
– Я бы хотел встретиться с вами на территории менее для меня опасной, чем «Креатив».
– Что значит – менее опасной?
– Я нахожусь во дворе. Предлагаю немедленно встретиться в вашей гостевой квартире на первом этаже.
– Что вы так прицепились к этой квартире? – грубовато поинтересовался Киреев. – Я предлагаю – как только освобожусь, поедем в «Арагви», возьмем кабинет…
– А вы – далеко отсюда? – спросил Артем.
– Да, можно сказать – на другом конце города.
– На трамвае туда поехали? – и, чуть сменив интонацию, сделав голос нравоучительным, Артем продолжал: – Николая Иванович, ваша «субару», как всегда, стоит за сараем. Машина сверкает чистотой, никаких поломок, достойных автосервиса, я не замечаю, а что на ней сейчас кот с кошкой любовью занимаются – так это ерунда, я их сгоню, чтобы капот не поцарапали.
Кота с кошкой он приплел из хулиганства. Но, очевидно, эта подробность парализовала Киреева – он сперва потрясенно молчал, а потом отключился.
Артем снова набрал номер.
– Помехи на линии, – сказал он. – В общем, или мы сейчас встречаемся на квартире, или я звоню следователю Шкатову и рассказываю ему, какая потрясающая блондинка может быть вызвана свидетелем по убийству Кузьменко.
– Какому Шкатову?
– Значит, я же еще должен рассказывать вам, что следователя Ловича отстранили? – удивился Артем. – Что же касается Шкатова, то он принял дело сегодня утром и взялся за него довольно активно. В частности, его заинтересовали мои показания, он никак не может понять, в котором часу я выключил компьютер и попытался выбраться из подвала.
– Ну и при чем тут мы? – Киреев, очевидно, вспомнил, что они с двоюродным братом во всех делах – единое целое, сиамские кузены, черт бы их побрал!
– Хороший вопрос, – одобрил Артем. – Вот и Шкатов тоже над этим ломает голову. В общем, я подхожу к двери и звоню. Если мне не открывают, я еду к Шкатову. Кое-что любопытное для него у меня есть.
И нажал на кнопочку.
Пистолет был заряжен, настроение было сердитое – почему бы и не попытаться расколоть эту парочку?
Кто крутит в городе большими деньгами? Кому по карману следственный отдел местного УВД? А, главное, кто заметает следы?..
И, естественно, дверь Артему открыли.
На пороге стоял Забелин.
– Заходите скорее! – велел он. – Что вы такое наговорили Кольке?
– Я еще ничего не успел ему сказать, только начал, – огрызнулся Артем. – А далеко не пойду, наши дела и в прихожей обсудить можно.
Черт ее знает, квартиру, насколько глубоко она простирается и не имеет ли действительно тайного спуска в подвал? Вообразив тело, летящее из люка на бетонный пол, знакомое такое тело, с желтым хвостиком, Артем ужаснулся и и с каменной рожей сел на полку перед высоким зеркалом, спиной – к нише, где это зеркало висело, и в то же время чуточку боком – чтобы ловчее было доставать пистолет.
– Коля! – позвал Забелин. – Иди сюда! Тут полный дурдом!
– Ага, – согласился Артем и кивком приветствовал выглянувшего из апартаментов Киреева. – Дурдом. И дурак есть, профессиональный. Так вот – кому пришло в голову менять строку в «таблице Нортона»? Вам, Николай Иванович, или вам, Игорь Петрович?
Братцы переглянулись.
– Что такое «таблица Нортона»? – удивился Забелин.
Тут уж Артем вытаращился на них, как на безумцев.
Он – он! – знал, а бизнесмены не знали!
– Вы имеете в виду эту штуку, которая работает под ДОС-ом? – как бы не веря собственной догадке, спросил Киреев.
– А что такое ДОС? – в свою очередь задал вопрос Артем.
И все трое некоторое время молчали, не понимая, на каком же языке им теперь разговаривать.
– Я позвоню в «Креатив»… – начал было Киреев.
– Нет. В «Креатив» вы звонить не будете, – возразил Артем. – С ребятами я сам поговорю.
– Артем Андреевич, с вами все в порядке? – в голосе Забелина была прямо-таки материнская заботливость. – Вы вчера колбасой не траванулись?
Ага, подумал Артем, раздолбаи рассказали ему про обмывание ноутбука. Экая у них любовь горячая, у миллионеров с раздолбаями!
– Колбаса была качественная. Так вот, вернемся к «таблице Нортона». Это такая синяя таблица. Когда включаешь компьютер, она первым делом на экране появляется, – как маленьким, объяснил Артем.
– Никакая синяя таблица у меня не появляется! – возмутился Забелин.
– А зачем она тебе? – спросил Киреев. – Тебе же ребята «виндова» поставили, она там есть, но ее специально вытаскивать надо. Поэтому ты ее никогда и не видел. Это очень старая штука.
– Значит, вам понятно, о чем я говорю? – прямо-таки обрадовался Артем.
– Догадался, – буркнул Киреев.
– В этой таблице каждый файл имеет биографию. Вот строчка, – Артем даже провел пальцем по воздуху горизонтальную черту, – в ней название файла, время, когда из него в последний раз вышли, дата, сколько в нем знаков.
Это даже я знаю. И вот в игрушке «Тетрис» есть два файла – один командный, нажмешь на него – игрушка запускается, а другой – с результатами. Когда я ночью вышел из «Тетриса», то в файле с результатами осталось время. От этого времени нам нужно было на следующий день вести отсчет – когда я встал, когда ломился в закрытую дверь, когда звонил Алешину, когда лег спать и так далее. Помните, как мы график составляли?
Артем сделал паузу.
– Ну так что? – спросил Забелин.
– Вот что. Пока мы валяли дурака с этим графиком, кто-то забрался в дальний угол подвала, где я в какой-то конуре – а конура, между прочим, как раз под этой самой лестницей… – Артем ткнул пальцем во входную дверь, – так вот, неизвестный доброжелатель сел да и сыграл одну партию в «Тетрис», без всякого результата, только для того, чтобы стереть в «таблице Нортона» время, от которого мы просчитывали мои действия. А если кому-то вдруг потребовалось уничтожить точку отсчета, значит, весь наш график – фальшивка. Я правильно рассуждаю?
– При чем тут мы? – тут уж Забелин решил повозмущаться.
– А фальшивка нужна для того, чтобы, допустим, образовалось алиби для человека, который ночевал в этой самой квартире… Которого вы почему-то не захотели знакомить со следователем Ловичем… Должно быть, ждали, пока дела примет молодой и обаятельный Шкатов…
Брптцы-бизнесмены переглянулись.
– Лович человек простой, – продолжал Артем, – он по сути своей бультерьер, хватает добычу и по сторонам не глядит. И женщинам он вряд ли нравится. А Шкатов сумеет найти подход даже к очень красивой блондинке.
Особенно если будет знать, где у нее уязвимая точка…
– Произошло недоразумение, – взволнованно и убедительно сказал Забелин. – Произошло страшное недоразумение! Сейчас я вам все объясню! Вы же не думаете, будто это мы убили Кузьменко в собственном подвале?
– Я уж не знаю, что и думать, – честно отвечал Артем. – Говорить двум взрослым людям, что они врут, как-то неделикатно. Однако мое лжесвидетельство – исторический факт. Раздолбаям из «Креатива» начхать и на Кузьменко, и на здешнюю большую политику. Они могли изменить строчку только если бы их об этом попросили. Вот я и соображаю…
Артем хотел бы добавить этакое округлое: «кто бы из присутствующих мог их об этом попросить…», но не получилось.
– Вот! – воскликнул Забелин. – Вот! Я же говорил, что какая-нибудь ерунда обязательно вылезет! Артем Андреевич, как вы полагаете – станем ли мы, два серьезных человека, ввязываться во всякие мокрые дела? Наше дело – деньги зарабатывать. Если бы нам Кузьменко помешал, мы… ну…
– Ну?.. – пришел на помощь Артем.
– Мы бы его просто купили. Вот подумайте – допустим, мы его ликвидировали. Это же исполнителю плати, кому нужно рты затыкай, в конвертик одному большому начальнику тоже меньше десяти кусков не положишь, и всю жизнь дрожи и отстегивай, дрожи и отстегивай!
– Нецелесообразно, – подал голос все еще стоявший в дверях Киреев.
– И мы бы за свои деньги тогда уж так сделали, чтобы тело вообще никто и никогда не нашел! – продолжал, распалившись, Забелин. – Трудно, что ли?
Вон когда Шварцман пропал – всем же ясно было, кому он поперек дороги встал! Хотите, скажу, где тело утопили?
– Да ну вас! – отмахнулся Артем. Вот уж расследовать убийство какого-то неизвестного Шварцмана у него не было ни малейшей охоты.
– У нас тут заповедник рядом, болота, – сказал Киреев. – Вся городская головка туда пострелять ездит. Эти болота надежнее, чем швейцарский банк.
Хрен чего оттуда вытащишь.
– Думаете, у меня не нашлось бы машины – отвезти Кузьменко на болото? – продолжал выступать Забелин. – Полтора часа туда, полтора – обратно! Да я бы его, козла, вместе с машиной там утопил!
– Покойник был большой скотиной, – сообщил в пространство Киреев. – Ладно, Гарик, хорош…
Забелин заткнулся – видно, стал мучительно соображать, не брякнул ли чего лишнего.
– Вы меня не убедили, – холодно сказал Артем. – И я еще не понимаю, почему должен отказаться сотрудничать с очень толковым следователем Шкатовым.
Вот если бы братцы-бизнесмены догадались спросить: мужик, а ты что, уже встречался с ним, он уже обрабатывал тебя, он с твоей помощью уже за что-то зацепился? – так вот, если бы они догадались, то Артем врать бы не стал, вранья он не любил. А так – в его речах не было ни капли лжи, обыкновенный честный блеф – и не более того!
– Со Шкатовым, конечно, сотрудничать надо, – ответил Киреев. – Только хотелось бы знать, с кем сам Шкатов сотрудничает…
– Да-а… – протянул Забелин. – Эт-точно…
– Подведем итоги! – Артем понимал, что нельзя позволить этой парочке уклониться от заданной им, Артемом, личности. – Если вы не давали команды стереть эту строчку со временем, если ваша совесть в этом деле чиста, значит, тут химичит ваша любимая фирма «Креатив». И я могу беседовать со Шкатовым, не боясь, что заложу вас – так?
– Да что вы так уцепились за эту строчку? – прямо-таки взвыл Забелин. – Тут такая каша заварилась, а вы со своей строчкой!
– Я со своей строчкой, а вы со своей блондинкой! – напомнил Артем. – Если Шкатов спросит меня, нет ли у меня хоть смутных предположений, я честно скажу – да, есть, и не смутные.
– Она тут вообще ни при чем, – сказал Киреев. – Это просто идиотское совпадение.
– Она сейчас дома, – ответил Артем. – Давайте позовем ее и спросим. Пусть выложит свою версию.
– Попытайтесь! – неожиданно охотно предложил Забелин. – Получите море удовольствия!
– А в самом деле, пусть они побеседуют! – присоединился и Киреев.
Был в этом какой-то подвох, Артем его задницей чуял. Ему очень не понравилось злорадство, которым прямо-таки светились круглые физиономии братцев.
– Вы сами видели – мы эту вашу блондинку ни о чем не предупреждали, ни к чему не принуждали… – начал было Забелин.
– Они меня не предупреждали и не принуждали! – подтвердил резкий женский голос, и в прихожую влетела Ольга.
На сей раз она была не в эксклюзивном брючном костюме, а в домашнем халате – тоже, кстати, не из дешевых. Свою великолепную гриву она собрала в узел и закрепила высоко на затылке, причем выбилось несколько прядей – и Артем мог поклясться, что эти пряди вытаскивались нарочно, развешивались в соответствии с картинкой в модном журнале и еще гелем закреплялись для надежности.
– Но вы прекрасно знали, что она подслушивает! – сказал Артем Кирееву, не вставая из своей ниши. – Сейчас она выложит мне заранее подготовленную версию, и я…
– У меня нет никакой подготовленной версии! – воскликнула Ольга, даже не попытавшись поздороваться с Артемом. Более того – она проскочила между братцами и устремилась к мобильнику, который то ли Забелин, то ли Киреев оставил на консоли. – Я сама пойду и все им расскажу! Почему вы хватаете меня за руки? Я сейчас возьму таксометр, поеду и все расскажу!
Ну, что они мне могут сделать? Арестовать? Я в своем праве!
Стряхивая руку Забелина, она еще больше повысила голос, и он внезапно сделался ледяным и пронзительным. Артем подумал, что именно так должна выглядеть истерика северянки – неподвижное лицо и отвратительный голос. И одобрил Киреева, который схватил мобильник и засунул поглубже в карман.
Артему тоже было ни к чему, чтобы это женщина сейчас звонила в милицию и искала Шкатова, который – ни сном, ни духом!..
И до чего же эта возмущенная женщина была непохожа сейчас на блистательную светскую даму, с которой Артем танцевал в дореволюционном ресторане! То есть – до такой степени непохожа, подумал Артем, что возникает даже подозрение – а не с двойником ли мы тут имеем дело?
– Да не визжи ты, никуда ты не поедешь, никому ты ничего рассказывать не будешь, – как бы не обращая внимания на вопли, заговорил Киреев. – Вот тоже додумалась, кому там на фиг нужны твои показания, сиди тихо.
– А может, пусть едет? Со следователем Шкатовым познакомится. Ему все-таки праздник – хоть одна версия появилась и сразу же оказалась отработанной, – заметил Забелин. – А потом нам расскажет…
– Нет! Вы с ума сошли! Мне только этого хватало! – вдруг яростно возразила Ольга.
– Вот так-то лучше.
Артем следил за этим разговором с большим неодобрением. Истеричек он побаивался.
Был случай, когда одна такая дура в волгоградском цирке, наоравшись вдоволь, завела себя до того, что обмотала голову полотенцем и выпрыгнула в окошко. При свидетелях, разумеется. Удерживать не стали – это был всего-навсего второй этаж, а дура все-таки гимнастка. Однако она умудрилась сломать обе ноги, и потом хлопот с ней было выше крыши, тем более, что она действительно умом тронулась и стала перворазрядной склочницей.
– Лович – профессионал, – согласился Аркадий Борисович. – Но только дело у него забрали. Я даже думаю, что именно поэтому и забрали. Это решилось только сегодня утром. Я после планерки позвонил ему, а он меня и обрадовал.
– То есть как?.. – Артем ушам не поверил.
– Очень просто. У каждого следователя в работе несколько дел – так? Одно дело продвигается быстрее, другое – медленнее, так? Начальство знает, какое дело раскрывается быстро, а с каким нужно полгода возиться – так?
– И к чему вы клоните?
– Одно и то же дело можно назвать по-разному. Вот сейчас те несколько дел, которые Лович раскручивает понемногу, назвали незавершенкой. Ткнули его носом в незавершенку, а убийство Кузьменко передали тому из молодежи, у кого сейчас руки совершенно свободны. А если у следователя совершенно свободны руки, то что это значит? Что серьезных дел, где много фигурантов, он не ведет – так?
– Так… – отрешенно согласился Артем. – Но?..
– Вы хотите знать, как это вышло? Вы этого никогда не узнаете, – выдал журналист оптимистический прогноз. – Один телефонный звонок, ну, два…
Нужно просто знать, кому звонить и что обещать.
– Значит, тот, кому не нужно, чтобы убийство Кузьменко раскрыли, сделал этот звонок и что-то пообещал? – уточнил Артем.
– Примерно так… И похоже, что если Шкатов, ему передали дело, если этот Шкатов продвинется слишком далеко, то и для него быстренько подберут другое занятие. Думаю, что тому, кто заказал сперва Шемета, потом Кузьменко, это по карману.
* * *
Артем шел по незнакомому городу и думал. За рулем думать бы не получилось, и он шел пешком.Приятно иногда дать мозгам работу, разгадать загадку, повалять дурака, притворяясь пьяным или влюбленным. Раскусывание орешка Артема до сих пор забавляло, если совсем честно – даже радовало. Надо же – угодил в лжесвидетели!
Но сейчас, когда Алешин из-за этого лжесвидетельства оказался в больнице, а в его возрасте операции переносятся не ахти как, Артем словно опомнился.
Было время, когда они с дядь-Юрой вместе колобродили едва ли не каждый день. Было и другое время – когда годами даже не перезванивались. Было третье – когда вместе ездили на гастроли. А потом четвертое, и пятое, и шестое…
Дядь-Юра – это в понимании Артема было лучшее, что только можно найти в цирке, аристократ, третье, если не четвертое поколение прописавшейся в энциклопедии знаменитой династии. Именно аристократ, при котором тот, кто слабее, чувствовал себя как за каменной стеной.
Чем был бы Артем без человека, который поверил в его эксперименты и отстоял их в незапамятные времена на страшнейшем худсовете?
Он любил старика, прекрасно понимая, что не ему одному помогал в жизни Алешин, что наберется еще с полсотни бывших юных дарований, которые звонят Алешину из Канады и Новой Зеландии, присылают фотографии, буклеты и кассеты с записями. Делить Алешина было бы нелепо, и все же ему хотелось думать, что Алешин выделяет его из этой толпы не только за совместные амурные подвиги, но и за что-то другое…
Поднять руку на Алешина для Артема было не то что преступлением, мягко сказано, это было вообще за гранью, это не подлежало обсуждению с позиций добра и зла, милосердия и справедливости. Тот, кто сидел за рулем ночной машины, воспринимался не как человек – а как, скажем, огонь возле детской кроватки. Когда заливаешь водой огонь – думаешь ли о том, что и ему жить хочется? Да и о воде, собственно, не думаешь – очень ли хочется ей испаряться? Огню и воде мыслить не полагается…
Артем честно хотел вызвать пожарных. Но унылый Аркадий Борисович развернул его носом к реальности и заставил посмотреть правде в глаза.
Весь город знает, что Шемет и Кузьменко убиты из-за больших денег, весь город понимает, что это дело так и останется нераскрытым. И все прилегающие к нему делишки, вроде нечаянного покушения на Алешина, – тоже.
Реальность это Артему очень не нравилась.
Кроме того, ему было стыдно. Валял дурака-то он, а расплачиваться пришлось другому. И кому? Дядь-Юре!
Трудно в одиночку, да еще в незнакомом городе, да еще успев подставиться, что-то предпринять…
Как там звали нового следователя? Шкатов?
И он даже толком не успел принять дело от Ловича? Ведь утро – оно еще продолжается?.. Утро – это, как у англичан, after meredian? Нет, как-то иначе… То есть, утро – оно до полудня?
Несколько раз в жизни Артему доводилось блефовать. Делал он это не от хорошей жизни и не с хорошими людьми. Очевидно, настал тот случай, когда давнее умение может опять пригодиться, подумал Артем, прочем две мысли текли в голове параллельно, и первая – о допустимости любых методов борьбы с теми, кто едва не погубил Алешина, а вторая – проработка одного из таких методов.
Сделав по городу круг и пройдя не менее семи километров, Артем направился к цирку. «Фордик» ждал его в переулке. Вот сейчас, когда хоть какой-то план уже имелся, можно было сесть за руль. И ехать.
Ехать к братцам-бизнесменам.
У Артема осталась мобилка Алешина, имел он и визитку Буравского.
– Добрый день, это Артем! – представился он. – Гена, тут у меня недоразумение и полный съезд крыши! Я потерял визитку Киреева. Он мне срочно нужен, я уже полчаса пытаюсь пробиться в «Креатив», но слышу в трубке что-то странное!
– Они, наверно, к Паутине подключились, – объяснил Буравский. – Или у них факс на прием работает.
И продиктовал требуемый номер.
Артем уже знал, как можно забраться во двор со стороны кладбища. Правда, заезжать, как это, очевидно, проделывали братцы, он не стал, а просто оставил машину на дорожке, среди крестов и надгробий, опять помянув всуе второе действие «Жизели». Ни одному сценографу не пришел бы в голову кладбищенский пейзаж с «фордом», тогда уж и Жизель должна танцевать с мобилкой…
Его интересовало – стоит ли в знакомом месте за сараем машина Забелина или Киреева (он пока не понял, кому принадлежит эта серая «субару»). И машина стояла!
Ее хозяин мог быть в «Креативе», а мог и в конспиративной квартире.
Теперь следовало провести элегантную беседу с привкусом металла.
Артем набрал номер.
– Добрый день, это из цирка беспокоят, – своеобразно представился он. – Надо бы посоветоваться по одному вопросу. И без посторонних глаз.
– Что-то случилось, Артем Андреевич? – быстро спросил Киреев.
– Случилось, Николай Иванович. Случилось.
– Вы далеко от «Креатива»?
– Я бы хотел встретиться с вами на территории менее для меня опасной, чем «Креатив».
– Что значит – менее опасной?
– Я нахожусь во дворе. Предлагаю немедленно встретиться в вашей гостевой квартире на первом этаже.
– Что вы так прицепились к этой квартире? – грубовато поинтересовался Киреев. – Я предлагаю – как только освобожусь, поедем в «Арагви», возьмем кабинет…
– А вы – далеко отсюда? – спросил Артем.
– Да, можно сказать – на другом конце города.
– На трамвае туда поехали? – и, чуть сменив интонацию, сделав голос нравоучительным, Артем продолжал: – Николая Иванович, ваша «субару», как всегда, стоит за сараем. Машина сверкает чистотой, никаких поломок, достойных автосервиса, я не замечаю, а что на ней сейчас кот с кошкой любовью занимаются – так это ерунда, я их сгоню, чтобы капот не поцарапали.
Кота с кошкой он приплел из хулиганства. Но, очевидно, эта подробность парализовала Киреева – он сперва потрясенно молчал, а потом отключился.
Артем снова набрал номер.
– Помехи на линии, – сказал он. – В общем, или мы сейчас встречаемся на квартире, или я звоню следователю Шкатову и рассказываю ему, какая потрясающая блондинка может быть вызвана свидетелем по убийству Кузьменко.
– Какому Шкатову?
– Значит, я же еще должен рассказывать вам, что следователя Ловича отстранили? – удивился Артем. – Что же касается Шкатова, то он принял дело сегодня утром и взялся за него довольно активно. В частности, его заинтересовали мои показания, он никак не может понять, в котором часу я выключил компьютер и попытался выбраться из подвала.
– Ну и при чем тут мы? – Киреев, очевидно, вспомнил, что они с двоюродным братом во всех делах – единое целое, сиамские кузены, черт бы их побрал!
– Хороший вопрос, – одобрил Артем. – Вот и Шкатов тоже над этим ломает голову. В общем, я подхожу к двери и звоню. Если мне не открывают, я еду к Шкатову. Кое-что любопытное для него у меня есть.
И нажал на кнопочку.
Пистолет был заряжен, настроение было сердитое – почему бы и не попытаться расколоть эту парочку?
Кто крутит в городе большими деньгами? Кому по карману следственный отдел местного УВД? А, главное, кто заметает следы?..
И, естественно, дверь Артему открыли.
На пороге стоял Забелин.
– Заходите скорее! – велел он. – Что вы такое наговорили Кольке?
– Я еще ничего не успел ему сказать, только начал, – огрызнулся Артем. – А далеко не пойду, наши дела и в прихожей обсудить можно.
Черт ее знает, квартиру, насколько глубоко она простирается и не имеет ли действительно тайного спуска в подвал? Вообразив тело, летящее из люка на бетонный пол, знакомое такое тело, с желтым хвостиком, Артем ужаснулся и и с каменной рожей сел на полку перед высоким зеркалом, спиной – к нише, где это зеркало висело, и в то же время чуточку боком – чтобы ловчее было доставать пистолет.
– Коля! – позвал Забелин. – Иди сюда! Тут полный дурдом!
– Ага, – согласился Артем и кивком приветствовал выглянувшего из апартаментов Киреева. – Дурдом. И дурак есть, профессиональный. Так вот – кому пришло в голову менять строку в «таблице Нортона»? Вам, Николай Иванович, или вам, Игорь Петрович?
Братцы переглянулись.
– Что такое «таблица Нортона»? – удивился Забелин.
Тут уж Артем вытаращился на них, как на безумцев.
Он – он! – знал, а бизнесмены не знали!
– Вы имеете в виду эту штуку, которая работает под ДОС-ом? – как бы не веря собственной догадке, спросил Киреев.
– А что такое ДОС? – в свою очередь задал вопрос Артем.
И все трое некоторое время молчали, не понимая, на каком же языке им теперь разговаривать.
– Я позвоню в «Креатив»… – начал было Киреев.
– Нет. В «Креатив» вы звонить не будете, – возразил Артем. – С ребятами я сам поговорю.
– Артем Андреевич, с вами все в порядке? – в голосе Забелина была прямо-таки материнская заботливость. – Вы вчера колбасой не траванулись?
Ага, подумал Артем, раздолбаи рассказали ему про обмывание ноутбука. Экая у них любовь горячая, у миллионеров с раздолбаями!
– Колбаса была качественная. Так вот, вернемся к «таблице Нортона». Это такая синяя таблица. Когда включаешь компьютер, она первым делом на экране появляется, – как маленьким, объяснил Артем.
– Никакая синяя таблица у меня не появляется! – возмутился Забелин.
– А зачем она тебе? – спросил Киреев. – Тебе же ребята «виндова» поставили, она там есть, но ее специально вытаскивать надо. Поэтому ты ее никогда и не видел. Это очень старая штука.
– Значит, вам понятно, о чем я говорю? – прямо-таки обрадовался Артем.
– Догадался, – буркнул Киреев.
– В этой таблице каждый файл имеет биографию. Вот строчка, – Артем даже провел пальцем по воздуху горизонтальную черту, – в ней название файла, время, когда из него в последний раз вышли, дата, сколько в нем знаков.
Это даже я знаю. И вот в игрушке «Тетрис» есть два файла – один командный, нажмешь на него – игрушка запускается, а другой – с результатами. Когда я ночью вышел из «Тетриса», то в файле с результатами осталось время. От этого времени нам нужно было на следующий день вести отсчет – когда я встал, когда ломился в закрытую дверь, когда звонил Алешину, когда лег спать и так далее. Помните, как мы график составляли?
Артем сделал паузу.
– Ну так что? – спросил Забелин.
– Вот что. Пока мы валяли дурака с этим графиком, кто-то забрался в дальний угол подвала, где я в какой-то конуре – а конура, между прочим, как раз под этой самой лестницей… – Артем ткнул пальцем во входную дверь, – так вот, неизвестный доброжелатель сел да и сыграл одну партию в «Тетрис», без всякого результата, только для того, чтобы стереть в «таблице Нортона» время, от которого мы просчитывали мои действия. А если кому-то вдруг потребовалось уничтожить точку отсчета, значит, весь наш график – фальшивка. Я правильно рассуждаю?
– При чем тут мы? – тут уж Забелин решил повозмущаться.
– А фальшивка нужна для того, чтобы, допустим, образовалось алиби для человека, который ночевал в этой самой квартире… Которого вы почему-то не захотели знакомить со следователем Ловичем… Должно быть, ждали, пока дела примет молодой и обаятельный Шкатов…
Брптцы-бизнесмены переглянулись.
– Лович человек простой, – продолжал Артем, – он по сути своей бультерьер, хватает добычу и по сторонам не глядит. И женщинам он вряд ли нравится. А Шкатов сумеет найти подход даже к очень красивой блондинке.
Особенно если будет знать, где у нее уязвимая точка…
– Произошло недоразумение, – взволнованно и убедительно сказал Забелин. – Произошло страшное недоразумение! Сейчас я вам все объясню! Вы же не думаете, будто это мы убили Кузьменко в собственном подвале?
– Я уж не знаю, что и думать, – честно отвечал Артем. – Говорить двум взрослым людям, что они врут, как-то неделикатно. Однако мое лжесвидетельство – исторический факт. Раздолбаям из «Креатива» начхать и на Кузьменко, и на здешнюю большую политику. Они могли изменить строчку только если бы их об этом попросили. Вот я и соображаю…
Артем хотел бы добавить этакое округлое: «кто бы из присутствующих мог их об этом попросить…», но не получилось.
– Вот! – воскликнул Забелин. – Вот! Я же говорил, что какая-нибудь ерунда обязательно вылезет! Артем Андреевич, как вы полагаете – станем ли мы, два серьезных человека, ввязываться во всякие мокрые дела? Наше дело – деньги зарабатывать. Если бы нам Кузьменко помешал, мы… ну…
– Ну?.. – пришел на помощь Артем.
– Мы бы его просто купили. Вот подумайте – допустим, мы его ликвидировали. Это же исполнителю плати, кому нужно рты затыкай, в конвертик одному большому начальнику тоже меньше десяти кусков не положишь, и всю жизнь дрожи и отстегивай, дрожи и отстегивай!
– Нецелесообразно, – подал голос все еще стоявший в дверях Киреев.
– И мы бы за свои деньги тогда уж так сделали, чтобы тело вообще никто и никогда не нашел! – продолжал, распалившись, Забелин. – Трудно, что ли?
Вон когда Шварцман пропал – всем же ясно было, кому он поперек дороги встал! Хотите, скажу, где тело утопили?
– Да ну вас! – отмахнулся Артем. Вот уж расследовать убийство какого-то неизвестного Шварцмана у него не было ни малейшей охоты.
– У нас тут заповедник рядом, болота, – сказал Киреев. – Вся городская головка туда пострелять ездит. Эти болота надежнее, чем швейцарский банк.
Хрен чего оттуда вытащишь.
– Думаете, у меня не нашлось бы машины – отвезти Кузьменко на болото? – продолжал выступать Забелин. – Полтора часа туда, полтора – обратно! Да я бы его, козла, вместе с машиной там утопил!
– Покойник был большой скотиной, – сообщил в пространство Киреев. – Ладно, Гарик, хорош…
Забелин заткнулся – видно, стал мучительно соображать, не брякнул ли чего лишнего.
– Вы меня не убедили, – холодно сказал Артем. – И я еще не понимаю, почему должен отказаться сотрудничать с очень толковым следователем Шкатовым.
Вот если бы братцы-бизнесмены догадались спросить: мужик, а ты что, уже встречался с ним, он уже обрабатывал тебя, он с твоей помощью уже за что-то зацепился? – так вот, если бы они догадались, то Артем врать бы не стал, вранья он не любил. А так – в его речах не было ни капли лжи, обыкновенный честный блеф – и не более того!
– Со Шкатовым, конечно, сотрудничать надо, – ответил Киреев. – Только хотелось бы знать, с кем сам Шкатов сотрудничает…
– Да-а… – протянул Забелин. – Эт-точно…
– Подведем итоги! – Артем понимал, что нельзя позволить этой парочке уклониться от заданной им, Артемом, личности. – Если вы не давали команды стереть эту строчку со временем, если ваша совесть в этом деле чиста, значит, тут химичит ваша любимая фирма «Креатив». И я могу беседовать со Шкатовым, не боясь, что заложу вас – так?
– Да что вы так уцепились за эту строчку? – прямо-таки взвыл Забелин. – Тут такая каша заварилась, а вы со своей строчкой!
– Я со своей строчкой, а вы со своей блондинкой! – напомнил Артем. – Если Шкатов спросит меня, нет ли у меня хоть смутных предположений, я честно скажу – да, есть, и не смутные.
– Она тут вообще ни при чем, – сказал Киреев. – Это просто идиотское совпадение.
– Она сейчас дома, – ответил Артем. – Давайте позовем ее и спросим. Пусть выложит свою версию.
– Попытайтесь! – неожиданно охотно предложил Забелин. – Получите море удовольствия!
– А в самом деле, пусть они побеседуют! – присоединился и Киреев.
Был в этом какой-то подвох, Артем его задницей чуял. Ему очень не понравилось злорадство, которым прямо-таки светились круглые физиономии братцев.
– Вы сами видели – мы эту вашу блондинку ни о чем не предупреждали, ни к чему не принуждали… – начал было Забелин.
– Они меня не предупреждали и не принуждали! – подтвердил резкий женский голос, и в прихожую влетела Ольга.
На сей раз она была не в эксклюзивном брючном костюме, а в домашнем халате – тоже, кстати, не из дешевых. Свою великолепную гриву она собрала в узел и закрепила высоко на затылке, причем выбилось несколько прядей – и Артем мог поклясться, что эти пряди вытаскивались нарочно, развешивались в соответствии с картинкой в модном журнале и еще гелем закреплялись для надежности.
– Но вы прекрасно знали, что она подслушивает! – сказал Артем Кирееву, не вставая из своей ниши. – Сейчас она выложит мне заранее подготовленную версию, и я…
– У меня нет никакой подготовленной версии! – воскликнула Ольга, даже не попытавшись поздороваться с Артемом. Более того – она проскочила между братцами и устремилась к мобильнику, который то ли Забелин, то ли Киреев оставил на консоли. – Я сама пойду и все им расскажу! Почему вы хватаете меня за руки? Я сейчас возьму таксометр, поеду и все расскажу!
Ну, что они мне могут сделать? Арестовать? Я в своем праве!
Стряхивая руку Забелина, она еще больше повысила голос, и он внезапно сделался ледяным и пронзительным. Артем подумал, что именно так должна выглядеть истерика северянки – неподвижное лицо и отвратительный голос. И одобрил Киреева, который схватил мобильник и засунул поглубже в карман.
Артему тоже было ни к чему, чтобы это женщина сейчас звонила в милицию и искала Шкатова, который – ни сном, ни духом!..
И до чего же эта возмущенная женщина была непохожа сейчас на блистательную светскую даму, с которой Артем танцевал в дореволюционном ресторане! То есть – до такой степени непохожа, подумал Артем, что возникает даже подозрение – а не с двойником ли мы тут имеем дело?
– Да не визжи ты, никуда ты не поедешь, никому ты ничего рассказывать не будешь, – как бы не обращая внимания на вопли, заговорил Киреев. – Вот тоже додумалась, кому там на фиг нужны твои показания, сиди тихо.
– А может, пусть едет? Со следователем Шкатовым познакомится. Ему все-таки праздник – хоть одна версия появилась и сразу же оказалась отработанной, – заметил Забелин. – А потом нам расскажет…
– Нет! Вы с ума сошли! Мне только этого хватало! – вдруг яростно возразила Ольга.
– Вот так-то лучше.
Артем следил за этим разговором с большим неодобрением. Истеричек он побаивался.
Был случай, когда одна такая дура в волгоградском цирке, наоравшись вдоволь, завела себя до того, что обмотала голову полотенцем и выпрыгнула в окошко. При свидетелях, разумеется. Удерживать не стали – это был всего-навсего второй этаж, а дура все-таки гимнастка. Однако она умудрилась сломать обе ноги, и потом хлопот с ней было выше крыши, тем более, что она действительно умом тронулась и стала перворазрядной склочницей.
Хотя этаж, где поселили Ольгу, был в понятии Артема первым, но на высоком цоколе, так что он на всякий случай встал и, держась спиной к стене, занял пост между истеричкой и окном. Мало ли что…
– Лучше! Вам обоим бы именно так – лучше! Вы только о себе думали! А в каком положении оказалась я – никто не подумал!
– Ты можешь пять минут помолчать? – грозно спросил Киреев и повернулся к Артему. – Теперь видите? Вот посадили себе на шею!
– Может, вам действительно лучше отвезти ее в милицию самим? Пусть объяснит, что она тут просто ночевала. Что ей за это сделают?
– Нам сделают, – объяснил Киреев. – Понимаете, Ольга у нас – из ближнего зарубежья. Приехала по турвизе. И должна жить в гостинице. А виза у нее уже просрочена. Она в России вроде как нелегально. Ее-то просто отвезут на вокзал и посадят в поезд. Это – во-первых…
– Как же она возвращаться-то будет? – удивился Артем.
– Я не могу возвращаться! – выкрикнула она. – Мне не с чем возвращаться!
– Домой-то ее пустят… – проворчал Забелин. – Вложит в эту просроченную визу десять баксов – и нет проблем!
– Двадцать! – поправила Ольга.
А потом демонстративно прошла мимо Забелина, оттолкнула Артема, села на подоконник, принципиально задрав юбку повыше, и закурила, пуская дым во двор – пусть все видят, что тут поселилась эффектная женщина!
Он изумился – женщина была до такой степени вульгарна, что надо бы хуже – да не бывает…
– Во-вторых – мы же как сразу никому не сказали, что она тут живет, так и до сих пор об этом молчим! Ну, что о нас подумают, когда все это вылезет?
Да еще под давлением? Что мы действительно запутаны в деле о политическом убийстве! Тут уж сам не знаешь, что лучше, что хуже! – воскликнул Киреев.
Они и восклицали-то одинаково, великое дело – генетика, подумал Артем.
– Артем Андреевич, вы просто не знаете, какая тут каша заварилась. И знать вам это ни к чему, помочь вы не можете, – Киреев был горестен, как на похоронах. – Речь идет о больших деньгах. Если следователь начнет ее допрашивать…
– Не начнет, – перебил Забелин. Но Артем уже успел понять – истеричка на допросе при малейшей провокации расскажет все, что знает и чего не знает.
Разумный человек не стал бы связываться с такой вот особой, подумал Артем. А тут все-таки два разумных человека. И они ее терпят. Приютили.
Выгораживают. Зачем-то она им нужна…
Он посмотрел на эту путешественницу из ближнего зарубежья. Что-то жалкое обнаружилось вдруг в ее задранном подбородке и вычурно застывших пальчиках с сигаретой. Дура баба, та самая дура баба, которая в тридцать воображает себя семнадцатилетней красавицей и победительницей, искренне полагая, что раз она сама в это верит – то и все окружающие уверуют.
А ведь как выделывалась в «Монтрезоре»! Какую королеву сыграла! Он, артист, понимающий толк в актерском мастерстве, – попался!
– А может, я и сумею вам помочь, – заметил Артем. – У нас в цирке есть люди, которые умеют работать с визами, у них все где надо прихвачено.
Если договориться, они придумают, как продлить визу.
– Не надо ей ничего продлевать! – чуть ли не хором воскликнули братцы-бизнесмены.
И стало ясно: оба спят и видят, как бы от этого белокурого сокровища избавиться навеки!
– Вам нужно, чтобы она сидела тут с просроченной визой и всех подставляла? – спросил Артем.
Забелин махнул рукой.
– Игорь, расскажите ему, пожалуйста, – вдруг потребовала Ольга. – В этом деле нет ничего криминального. Иначе он будет всех расспрашивать и всюду совать свой длинный нос! А это может плохо кончиться.
Ледяная злость была в ее голосе. Злость, прекрасно гармонирующая с акцентом. Прямо-таки художественная злость.
Ольга ткнула сигаретой в пепельницу, сползла с подоконника и решительно прошла через прихожую, так что Киреев посторонился. Вдруг, уже у самой двери, она застыла, резко повернулась, таким же твердым шагом подошла к консоли и сгребла в сумку свое женское имущество – какие-то кошелечки, блокнотик, плстмассовую коробочку. С этой сумкой под мышкой она проследовала к двери, задев бедром Артема, повернула к нему гордую голову – мол, это еще что за помеха? – и легким, не движением даже, а намеком на движение, как бы прикоснулась указательным пальцем к губам.
И скрылась в недрах гостевой квартиры…
Что бы это значило?
Был ли это приказ Артему молчать?
Или она намекала, что есть тут некая тайна, которую она знает и когда-нибудь расскажет?
И был ли он вообще – этот намек на движение?
Когда Ольга стремительно вышла, Киреев сказал «Ф-фух-х-х!», а Забелин тяжко вздохнул.
Вздохнул и Артем, всем видом выражая сочувствие к братцам-бизнесменам, посадившим себе на шею неимоверно красивую, но совершенно истеричную бабу.
– Чтоб ей пусто было! – Забелин помотал головой. – Тоже мне – Шерлок Холмс в юбке! Понимаешь, звонит Гриневич. Это наш зарубежный партнер, Володька Гриневич, мы с ним с девяносто четвертого работаем. У меня, говорит, ситуевина. Это не телефонный разговор. Будь другом, прими моего гонца, это – баба, она тебе все расскажет. Помоги, чем можешь. А за мной не заржавеет. Ну, говорю, ладно, присылай, разберемся. И приезжает это чудо в перьях! Гонору – как у английской королевы, чуть что – дымит как паровоз! И выясняется – Гриню кинули. И неплохо кинули!
– Лучше! Вам обоим бы именно так – лучше! Вы только о себе думали! А в каком положении оказалась я – никто не подумал!
– Ты можешь пять минут помолчать? – грозно спросил Киреев и повернулся к Артему. – Теперь видите? Вот посадили себе на шею!
– Может, вам действительно лучше отвезти ее в милицию самим? Пусть объяснит, что она тут просто ночевала. Что ей за это сделают?
– Нам сделают, – объяснил Киреев. – Понимаете, Ольга у нас – из ближнего зарубежья. Приехала по турвизе. И должна жить в гостинице. А виза у нее уже просрочена. Она в России вроде как нелегально. Ее-то просто отвезут на вокзал и посадят в поезд. Это – во-первых…
– Как же она возвращаться-то будет? – удивился Артем.
– Я не могу возвращаться! – выкрикнула она. – Мне не с чем возвращаться!
– Домой-то ее пустят… – проворчал Забелин. – Вложит в эту просроченную визу десять баксов – и нет проблем!
– Двадцать! – поправила Ольга.
А потом демонстративно прошла мимо Забелина, оттолкнула Артема, села на подоконник, принципиально задрав юбку повыше, и закурила, пуская дым во двор – пусть все видят, что тут поселилась эффектная женщина!
Он изумился – женщина была до такой степени вульгарна, что надо бы хуже – да не бывает…
– Во-вторых – мы же как сразу никому не сказали, что она тут живет, так и до сих пор об этом молчим! Ну, что о нас подумают, когда все это вылезет?
Да еще под давлением? Что мы действительно запутаны в деле о политическом убийстве! Тут уж сам не знаешь, что лучше, что хуже! – воскликнул Киреев.
Они и восклицали-то одинаково, великое дело – генетика, подумал Артем.
– Артем Андреевич, вы просто не знаете, какая тут каша заварилась. И знать вам это ни к чему, помочь вы не можете, – Киреев был горестен, как на похоронах. – Речь идет о больших деньгах. Если следователь начнет ее допрашивать…
– Не начнет, – перебил Забелин. Но Артем уже успел понять – истеричка на допросе при малейшей провокации расскажет все, что знает и чего не знает.
Разумный человек не стал бы связываться с такой вот особой, подумал Артем. А тут все-таки два разумных человека. И они ее терпят. Приютили.
Выгораживают. Зачем-то она им нужна…
Он посмотрел на эту путешественницу из ближнего зарубежья. Что-то жалкое обнаружилось вдруг в ее задранном подбородке и вычурно застывших пальчиках с сигаретой. Дура баба, та самая дура баба, которая в тридцать воображает себя семнадцатилетней красавицей и победительницей, искренне полагая, что раз она сама в это верит – то и все окружающие уверуют.
А ведь как выделывалась в «Монтрезоре»! Какую королеву сыграла! Он, артист, понимающий толк в актерском мастерстве, – попался!
– А может, я и сумею вам помочь, – заметил Артем. – У нас в цирке есть люди, которые умеют работать с визами, у них все где надо прихвачено.
Если договориться, они придумают, как продлить визу.
– Не надо ей ничего продлевать! – чуть ли не хором воскликнули братцы-бизнесмены.
И стало ясно: оба спят и видят, как бы от этого белокурого сокровища избавиться навеки!
– Вам нужно, чтобы она сидела тут с просроченной визой и всех подставляла? – спросил Артем.
Забелин махнул рукой.
– Игорь, расскажите ему, пожалуйста, – вдруг потребовала Ольга. – В этом деле нет ничего криминального. Иначе он будет всех расспрашивать и всюду совать свой длинный нос! А это может плохо кончиться.
Ледяная злость была в ее голосе. Злость, прекрасно гармонирующая с акцентом. Прямо-таки художественная злость.
Ольга ткнула сигаретой в пепельницу, сползла с подоконника и решительно прошла через прихожую, так что Киреев посторонился. Вдруг, уже у самой двери, она застыла, резко повернулась, таким же твердым шагом подошла к консоли и сгребла в сумку свое женское имущество – какие-то кошелечки, блокнотик, плстмассовую коробочку. С этой сумкой под мышкой она проследовала к двери, задев бедром Артема, повернула к нему гордую голову – мол, это еще что за помеха? – и легким, не движением даже, а намеком на движение, как бы прикоснулась указательным пальцем к губам.
И скрылась в недрах гостевой квартиры…
Что бы это значило?
Был ли это приказ Артему молчать?
Или она намекала, что есть тут некая тайна, которую она знает и когда-нибудь расскажет?
И был ли он вообще – этот намек на движение?
Когда Ольга стремительно вышла, Киреев сказал «Ф-фух-х-х!», а Забелин тяжко вздохнул.
Вздохнул и Артем, всем видом выражая сочувствие к братцам-бизнесменам, посадившим себе на шею неимоверно красивую, но совершенно истеричную бабу.
– Чтоб ей пусто было! – Забелин помотал головой. – Тоже мне – Шерлок Холмс в юбке! Понимаешь, звонит Гриневич. Это наш зарубежный партнер, Володька Гриневич, мы с ним с девяносто четвертого работаем. У меня, говорит, ситуевина. Это не телефонный разговор. Будь другом, прими моего гонца, это – баба, она тебе все расскажет. Помоги, чем можешь. А за мной не заржавеет. Ну, говорю, ладно, присылай, разберемся. И приезжает это чудо в перьях! Гонору – как у английской королевы, чуть что – дымит как паровоз! И выясняется – Гриню кинули. И неплохо кинули!