Трускиновская Далия. Обнаженная в шляпе

   Через грядки к машине шли Алена и парень в десантных штанах. Причем Алена шла королевой, невзирая на то, что постоянно проваливалась в жирный чернозем, а парень, подойдя к дыре, устремился вперед, чтобы приподнять край сетки и помочь Алене выйти.
   Наташе, успевшей встать за дерево, стало кисло.
   Выходит, Игрушка был прав!
   По случаю жары окошечки в машине были открыты. И Наташа проявила неожиданную для себя сообразительность. Алена и тот парень явно заскочили сюда на пять минут, вот даже и Аленина сумка валяется на заднем сиденье, значит, возможно, ключ зажигания торчит там, где положено!
   Так и оказалось.
   Пользуясь своим игрушечным ростом, Наташа скользнула к машине, сунула руку в окошко и вытащила ключ. А поскольку Алена с парнем были уж совсем близко, она, не мудрствуя лукаво, спряталась за ту же машину.
   – Денег на два месяца тебе должно хватить, – говорил Алене парень. – Прилетишь – дай телеграмму дяде Мише или Димке. Мол, все в порядке, целую.
   – Видит бог, как мне не хотелось улетать, – ответила Алена. – Но раз уж я под колпаком у милиции, то лучше переждать. Ведь это – дело еще нескольких дней, ну, недели…
   – Тебе нужно было уехать раньше, – жестко сказал парень. – Мы бы без тебя скорее эту кашу расхлебали. А теперь они наверняка выследят дачу или уже выследили.
   Он открыл машину и обнаружил отсутствие ключа.
   – Вот чудила! – беззлобно ругнулся он и стал шарить по карманам, – В комнате, что ли, оставил?
   – Наверно, Дима взял ключ. Он все время что-то вертел в руках, – напомнила Алена. – Сбегай, Ген!
   – Думаешь? Ну и медведь этот Димуля… Ладно, жди! В крайнем случае, возьму дядь-Мишин.
   Он нырнул обратно в дыру.
   Алена посмотрела, как он, прыгая через грядки, несется к даче, и шагнула в сторону – туда, где тень. И тут перед ней, как чертик из табакерки, возникла Наташа и сняла темные очки.
   – Идем! – твердо сказала она.
   – Куда?
   – К Соломину.
   – Не пойду! – отрубила Алена, – Что от твоего Соломина толку!
   Это несколько удивило Наташу. Скажи Алена «Боюсь!» или начни звать на помощь – оно было бы как-то понятнее…
   – Пойдешь, – решительно ответила Наташа, – Добровольное признание и все такое прочее, ясно? Он тут, рядом, в двух шагах.
   – Ни за что! – и Алена помотала головой. – Мне добровольное признание, а им – красный петух?
   И она мотнула головой в сторону дачи. Разговор становился какой-то странный.
   – Послушай, – со вздохом сказала Наташа. – Я тут бегаю по этому чертову поселку только ради того, чтобы помочь тебе! Отцепляйся ты от этих рэкетиров! Я уж не знаю, чем они тебя так повязали, но отцепляйся! Если я сейчас приведу тебя к Соломину, он спокойненько вызовет группу захвата, или как это у них там называется, и они возьмут всю банду тепленькую.
   – Какую банду? – опять изумилась Алена. – Я никак не пойму, о чем ты говоришь?
   – Наверно, я слишком ласково говорю, – объяснила Наташа. – Вот этого самого Гену, который тебя увез, и Димку, который, вероятно, втаскивал тебя в машину, и этого вашего дядю Мишу, вот какую банду! Я же знаю, что это рэкетиры! Ты вывела их на Костяя, потому что знала, какой разоблачительный материал он готовит. Я до последней секунды в это не верила! Но когда они собираются спасать тебя от милиции и отправить куда-то на два месяца…
   – Наташенька! – воскликнула Алена. – Миленькая! Ты действительно ничего не поняла! Все наоборот!
   – Как – наоборот?
   – Девушки! – услышали они малоприятный мужской голос. Перед ними стоял смуглый человек лет сорока с блестящей и плоской, как будто приклеенной, черной челкой, а за его спиной – другой, интеллигентного вида, но тоже какой-то подозрительный.
   – В чем дело? – спросила Наташа.
   – Не пугайтесь, девушки. Кричать, убегать – не надо. Вы сейчас пойдете с нами. Будете паиньки – все кончится хорошо. Ну?
   И он вынул из-за спины руку с пистолетом.
   Наташа остолбенела.
   – Это настоящий? – шепотом спросила она.
   – Настоящий, настоящий, – успокоила ее Алена. – Здравствуй, Могила. И ты здравствуй. Рада вас видеть.
   – Уважаю, – усмехнулся Могила. – Ну, пошли, что ли. Сглупила ты, девочка, когти надо было рвать поскорее, а не прятаться в мастерской.
   – Кто это, Алена?.. – трепеща, спросила Наташа. Интеллигентный тип, протиснувшись между Аленой и забором, взял ее за локоть. Наташа инстинктивно оттолкнула его, и вдруг почувствовала, что Алена крепко обхватила ее.
   – Ничего не затевай, – резко приказала Алена. – Они тебя так вырубят – не обрадуешься.
   – Толян! Могила! – сказал псевдоинтелли-гентный. – А ведь эта тут и вовсе не при чем. Я ее впервые вижу.
   – Тем лучше, – сказал Могила. – И замечательно, что она не при чем. Не пропадать же добру! Идем, Аленушка. Идем, девочка. Проходи вперед.
   Алена прошла, но вдруг обернулась к ошалевшей от сюрприза Наташе.
   – Вот это и есть рэкетиры, Наташенька, – сказала она.

Глава двадцать первая ИГРУШКА

   Игрушка не думал, что терять сознание так неприятно.
   Когда ему стало совсем невмоготу в раскаленной машине и тепловой удар навис над ним, как дамоклов меч. Игрушка ощутил прилив интеллекта. Он вылез и встал в тени.
   С того места, где он стоял, просматривалось шоссе. И вот он увидел, как у обочины остановилась машина, а из машины вышли двое. Казалось бы, перед этими двумя лежала гладенькая асфальтированная дорожка, так нет же – они, не сговариваясь, нырнули в кусты и пошли параллельно этой дорожке, да еще озираясь.
   А когда они подошли чуток поближе, Игрушка понял, что однажды уже видел эти рожи и что они ему уже тогда очень не понравились. Он напрягся – и вспомнил. Вместе с этой парочкой стояла за углом Алена, когда подруги Костяя учинили нашествие на редакцию. Стало быть. вон того, вороного, звали Толян.
   И присутствие этих подозрительных граждан напомнило Игрушке, зачем он, собственно, здесь оказался. Ведь он же преследовал рэкетиров!
   Неизвестно, до чего бы додумался Игрушка, если бы те двое шли в какую-то другую сторону. Но они шли аккурат к «жигуленку». А Соломина рядом нс было, Зуева – тоже, и решение пришлось принимать самому.
   Игрушка не придумал ничего лучше, как вернуться в машину и притвориться спящим. Мол, ждет кого-то мужичок, разморило на солнцепеке, прндремал прямо за рулем, а сейчас явятся его будить жена, теща и шесть отпрысков!
   Так он и сделал. Обжегшись о руль и о панель, он исправно улегся, скрючившись, на раскален-ные сиденья, накрыл голову газетой и обратился в слух.
   – Пушка с тобой? – спросил, подходя к «жигуленку», очкастый рэкетир. Игрушка облился холодным потом. Толян вынул из кармана подлинный, не пластмассовый пистолет.
   – Сегодня или никогда, – сказал Тодян. – Времени уже ни на грош! Мне этот ихний дядя Миша, так его разэтак, во-от где сидит! Аленка там чего-то намухлевала. Нас вроде не видели?
   – Ну?
   – Баранки гну! Мы войдем туда со стороны огорода. Обычно там в это время бывает только его жена. Ее и уведем. Он думает, что хорошо ее спрятал, козел!
   – За жену он эти десять тысяч не отвалит, – заметил очкастый, – еще спасибо скажет, что избавили.
   – Не-е, шмара у него еще ничего. Что, в самом деле, за жмотство. Все выложили и не пикнули, а этот траханный дядя Миша крутит и вертит. Он же по тыще в день варит на своих джемперах! Капусту шинкует – только так! А эта Аленка насмотрится импортных каталогов и такие модели фугачит из нашей отечественной дерюги – ну, Кристиан Диор! Вот за нее он десять тысяч выложит в полчаса.
   – Тем более, что у нас только и есть, что полчаса! – буркнул очкастый. – Угомонись, Толян. В машине сорок два куска, где твоя Аленка – неизвестно, может, уже у следователя в кабинете! Рвать когти надо! Не позориться за десять кусков, Толян. У нас на хвосте висят, тебя же видели! А если в милицию доложат? А?
   – Так это же не Дикий Запад, это наша советская ментовка! Они нас в обиду не дадуй – рассмеялся Толян. – Это там вылез из куста шериф с кольтом, а у нас – китайские церемонии и воз бумажек! Да они, кажется, и не могут завести дело о рэкете, пока не было факта прямого нападения с мордобоем! Не паникуй, все будет в ажуре…
   – Тогда подсади, – попросил очкастый. – А то треплемся, треплемся, время теряем, а оно – капуста.
   Толян Могила подсадил очкастого товарища на дерево, тенью от которого наслаждался Игрушка.
   – Слушай! – вдруг воскликнул, сидя на суку, наблюдатель, – Она такая маленькая, беленькая, да?
   – Кто, его жена? Ничего себе маленькая! Она с тебя будет!
   – Ас кем тогда там треплется Аленка?
   – Аленка? Точно?
   – Ее коса! Не перепутаешь!
   – Ходу! – приказал Могила. Очкастый соскочил с дерева, и они рванули кустами к даче.
   Игрушка выскочил из машины и заметался.
   Ему безумно хотелось бежать следом за этой уголовной парочкой. Он не имел права бросить машину. Он должен был немедленно найти Соломина и Зуева.
   И он их нашел – правда, не вовремя и некстати…
   Пока что выход у него было один – лезть на то самое дерево и смотреть в ту самую сторону.
   То, что он увидел, его не обрадовало.
   Загадочная парочка вела по направлению к своей машине двух женщин. Алена шла первой, не оборачиваясь. Наташа, взятая под локоток, вес же упиралась. И, как на грех, в окрестностях не было ни души. Дети, скорее всего, резвились у озера, взрослые ковырялись на огородах или кисли на работе. Соломин и Зуев как сквозь землю провалились.
   Игрушка с надеждой поглядел на шоссе. По нему время от времени проносились машины.
   И вдруг, к великому своему удивлению. Игрушка увидел пионерский отряд. Отряд маршировал по обочине – как полагается, при флажке, галстуках, вожатой и педагоге. Через несколько минут он должен был поравняться с машиной уголовников.
   Дальнейшее Игрушка осуществил так, словно ему кто подсказал сверху план, – совсем не размышляя, а только действуя.
   Он соскочил с дерева, открыл багажник и обнаружил там пластмассовое ведро.
   Озеро было поблизости, и в нормальном состоянии Игрушка понесся бы к озеру. Но сейчас он откуда-то знал, что в трех шагах стоит колонка. И он даже не удивился, обнаружив ее.
   Когда он старательно качал воду, из кустов вдруг возникли две знакомые головы.
   – Игрушка! Эй! Игрушка! – почему-то шепотом позвали они.
   Но Игрушка понял, кто это были такие, уже в сотне метров от колонки, выбираясь на шоссе. А тогда он только отмахнулся – мол, идите в баню, и без вас весело…
   Игрушка пристроился к пионерам и зашагал, помахивая ведром, поглядывая на молодую вожатую и ловя ее заинтересованные взгляды. Как он и рассчитал, неподалеку от машины на шоссе вышли уголовники. Игрушка вырвался вперед, чуток опередил пионеров и поравнялся с Аленой. Она от неожиданности остановилась.
   Игрушка резким финтом обогнул ее и Толяна и выплеснул на ошеломленную Наташу ведро воды.
   Дальнейшее с трудом поддается описанию.
   Пионеры повели себя именно так, как рассчитывал Игрушка… Они пришли в восторг и с воплями окружили Наташу, Алену, уголовников и Игрушку с пустым ведром. Теперь вся надежда была на педагога. Игрушка и тут не промахнулся.
   Это была классическая старая дева пятидесяти лет от роду, со всеми положенными старой деве комплексами и добродетелями.
   – Это свинство! – вскричала она, тыча пальцем во внезапно обнажившуюся Наташу, – Это безобразие! При детях! Я не допущу разврата! Я милицию вызову! Голых женщин по шоссе водят! Сексуальные маньяки!
   Она яростно наступала на Толяна Могилу и его обалдевшего приятеля, одновременно стараясь своей широкой спиной прикрыть развратное зрелище от невинных детских глаз. Тщетно – отряд сгрудился вокруг Наташи с Аленой, пораженный даже не столько обнаженной натурой (это были современные дети, воспитанные на видиках), сколько внезапностью и необъяснимостью стриптиза.
   Игрушка выдернул из толпы Алену.
   – Беги! – приказал он. – Туда, к «жигулю»! Живо!
   Увидев, что Алена убегает. Могила рванулся было за ней, на ходу суя руку в карман, но патентованная старая дева вцепилась в него и повисла на нем, как черт на сухой вербе.
   – Куда?! Я вас, маньяков, в милицию сдам! Вы еще штраф заплатите! За оскорбление общественной нравственности! Семеч-кин! Коля Семечкин! Беги к автомату! На автобусной остановке! Вызывай милицию! Надя! Надя!
   – Что, Антонина Семеновна? – отозвалась молоденькая пионервожатая, с трудом сдерживая мальчишек, рвущихся поближе к Наташе.
   – Надя, ты того, второго, не пускай! Саша! Саша Виктюк, не трогай голую тетю, я кому говорю?! Беги к другому автомату – знаешь, по дороге на пляж!
   Отшвырнув ведро, Игрушка сорвал с себя рубашку и завернул в нее Наташу. Наташа повисла у него на шее.
   – А вы!.. – не выпуская Могилу, педагогша обратилась к Наташе. – СПИД распространяете? По вас вендиспансер плачет! Горькими слезами! Сказала бы я, кабы не дети!..
   – Антонина Семеновна, я милицию привел! – раздался звонкий мальчишеский голос.
   – Спокойно, товарищи, спокойно! Где тут разврат?
   И Игрушка с Наташей увидели Соломина. Следом шел Зуев.
   Как с неба свалившийся лейтенант заставил Могилу и очкастого попятиться. Поняв, что рэкетирам терять уже нечего. Игрушка отпустил Наташу и, схватив за руки двух пионеров, отшвырнул их подальше от Могилы, и вовремя.
   Загнанный в угол Толян выхватил из кармана пистолет.
   Хоть на шаг, а все взрослые отступили – даже отважный Соломин, даже неукротимая старая дева. Для пионеров же это стало как бы продолжением праздника.
   – Смотри, чего у дядьки!
   – Ой, девочки! Настоящий!
   Этих детей даже базукой трудно удивить – эти дети насмотрелись боевиков и обожали сериалы из жизни мафии. Они немедленно обступили Толяна. Рэкетир ахнуть не успел, как заряженный пистолет был у него выхвачен и пошел по рукам.
   – Пройдемте, гражданин, – служебным голосом предложил Соломин. – Туг поблизости пост ГАИ. Оттуда мы вызовем для вас экипаж.
   С большим трудом удалось отнять у ребят пистолет.
   Дальше все двинулись такой процессией: впереди шли вожатая Надя и знаменосец с флажком. За ним Антонина Семеновна волокла Толяна. Рядом с Толяном шел Соломин. За ними Зуев тащил очкастого.
   Отряд, галдя, замыкал шествие.

Глава двадцать вторая РАЗВЯЗКА

   Игрушкина совесть была чиста.
   Он в трех словах шепотом изложил Соломину суть дела и занялся Наташей. Нельзя было оставлять ее в таком виде посреди шоссе. Она перепугалась до того, что отказало соображение. Наташа мертвой хваткой вцепилась в Игрушку и ошалело молчала.
   Игрушка привел ее к «жигуленку», открыл дверцу и вытащил сумку с ее вещами. Наташа кивнула, зашла за машину и стала переодеваться. Алена же стояла под деревом и ждала, пока Игрушка ей хоть что-нибудь скажет. Но на него последние события подействовали как-то странно. У него тоже пропал дар речи.
   – Игрушка! Помоги застегнуться! У меня руки дрожат! – донеслось из-за машины. Игрушка зашел за «жигуленок» и вернулся с прозрачным купальником в руках. Он с трудом собрал в комок и отжал невидимую ткань. На ней обозначились безумные орхидеи.
   – Ты не умеешь отжимать, – сказала Алена. – Давай сюда.
   Она забрала у Игрушки купальник и ловко выгнала из него последнюю воду.
   – Какая хитрая штуковина, – сказала Алена, глядя на купальник, – Вовремя же ее Наташка надела!
   Игрушка мрачно молчал.
   – И ты не хочешь ни о чем спросить меня?
   – Пусть тебя Соломин спрашивает. Ему за это деньги платят, – буркнул Игрушка.
   – Соломин тоже спросит. Теперь-то я могу спокойно идти к нему в УВД, не боясь, что подставлю хороших людей.
   – К Соломину, пожалуйста, к Соломину. Меня это не касается.
   – Может, ты все-таки выслушаешь? – уже сердясь, спросила Алена.
   – Пусть Соломин выслушает.
   Тогда Алена сменила тактику.
   – Наталья, ты уже? – крикнула она.
   – Уже! – и к ней вышла одетая Наташа.
   – А ты-то хоть хочешь знать, что это все значит? Почему меня увезли сюда? И откуда я знаю Могилу?
   – Аск!
   Игрушка, услышав свое словечко, покосился на Алену с Наташей. Конечно, ему было безумно любопытно. Но простить Алену он не мог. Предательства он вообще не прощал. Ни в какой форме.
   – Когда утром Соломин был у Кости на квартире, он не обнаружил ничего странного? – спросила Алена.
   – Ну, чернозем, таблетку какую-то… Что гибкий шланг от душа на полу лежит и вода льется. И твой янтарный браслет! С него вся эта чушь и началась!
   – Браслет? Действительно… И какая же чушь? – насторожилась Алена.
   – С фотографией!
   – Ты имеешь в виду… – и Алена подозрительно взглянула на Игрушку. Но он усердно делал незнакомый цвет лица.
   – Вот именно! Мы нашли в столе у Костяя тот твой снимок, где ты в браслете и в шляпе. Он-то нас всех и подвигнул на великие дела!
   – Значит, вы поняли, что женщина с браслетом была в ту ночь у Костяя? Да?
   – А потом Игрушка составил список кандидатур, и мы стали искать женщину по родинке. Соломин же не мог…
   – Интересно… – протянула Алена. – И как же вы это делали? А? Рентгеном, что ли, просвечивали?
   – Ой, тут Игрушка был главнокомандующий! На одну натянули вот этот купальник и загнали ее в воду. Трех сводили на дикий пляж… Да, еще одну Игрушка подбил позировать для конкурсного фото…
   – Вот оно что! Значит, «не пожалей тела ради общего дела»? Теперь мне кое-что становится ясно!
   Это было сказано с таким язвительным намеком, что Игрушка не выдержал.
   – Мне уже давно кое-что ясно! – отрубил он.
   – А теперь мне тоже ясно! Кому – купальник, кому – дикий пляж, а мне – индивидуальный подход!
   – И мне тоже ясно! Тебе нужна была информация о следствии, и ты ее получила! Можно сказать, приятное с полезным!
   – Ребята, ребята! – запричитала Наташа. – Вы чего это?
   – Ничего! – отрубил Игрушка. – От тебя, Наташка, у меня секретов нет. И скажи ты мне – если женщина затаскивает мужчину к себе в постель только для того, чтобы узнать, не напала ли милиция на ее след, то как это называется?
   – А если мужчина ложится в постель только ради того, чтобы узнать, есть ли у женщины особая примета, это как называется?! – воскликнула Алена.
   – Не хочется при Наташе грубые слова говорить… – сопя буркнул Игрушка, И в ту же секунду его весомо шлепнуло о борт машины.
   – Неплохо, одобряю, – глядя, как он, держась за щеку, отлипает от борта, холодно сказала Наташа. – А главное, поделом. Я не верю, что Алена только из-за следствия… Не верю!
   – Все было сложнее, чем кажется, Наташенька, – сказала Алена. – Видишь ли, в ту ночь около одиннадцати я привела к Костяю председателя своего кооператива. Мы пришли туда втроем – дядя Миша, Генка и я. Генка – он портной, очень высокого класса, хотя по нему не скажешь… За неделю до того к дяде Мише по телефону привязались рэкетиры. Он обратился в милицию, его там отфутболили. То есть дали понять, что дело безнадежное. А я знала, что Костяй этим занимается, и подумала – а вдруг у него выход на какие-нибудь милицейские верха? Ну, мы принесли Костяю кассету с телефонным разговором. Но когда мы пришли, Костяй еще не выпроводил одну девицу. Они там как раз допивали чай. когда мы позвонили в дверь. Потом девица ушла, а мы остались. Но тут оказалась одна закавыка – у нас с ней одинаковые куртки! Из-за этого вся ерунда и произошла.
   – Какая ерунда? – взволновано спросила Наташа.
   – Понимаешь, Толян со своей командой следили за дядей Мишей. Они уже к Димке подкатывались. Димка тоже на нас шьет, но он отбился, у него кулаки – будь здоров. И они видели издали, как мы входим к Костяю. А потом впотьмах видели, как я ухожу оттуда. Они же не знали, что там уже сидит эта, как ее… Ну, Костяй кое-что переписал с пленки, и дядя Миша с Генкой собрались уходить. А дяде Мише нужно шесть раз в день принимать лекарство. Наверно, тогда он и уронил таблетку. Они ушли, а я осталась…
   – А ты осталась, – мрачно повторил Игрушка.
   – Осталась. И вдруг звонок в дверь. Я из ванной крикнула Костяю, что это, наверное, дядя Миша вернулся. А это оказались Могила и очкастый, и я так поняла, что на лестнице ждал еще кто-то. Могила потребовал у Костяя кассету. Костяй понял, с кем имеет дело, и полез в драку. Он здорово приложил очкастого, но и его приложили.
   – А ты где была? – вдруг сообразила Наташа.
   – Я же говорю – в ванной! – сердито глядя на Игрушку, объяснила Алена. – Это все очень быстро получилось. Когда я выскочила, Костяй и тот очкастый лежали на полу. Могила был в ауте! Он не хотел, а наследил. И тут он вдруг видит меня! И узнает. Мы же раньше в одном дворе жили, пока не переехали. Могила отлично знает, кто я такая, где живу и так далее. Он только думал, что я уже оттуда ушла. Тут он от злости вообще чуть не пришиб Костяя, я ему еле зубы заговорила… Думала, поседею за эту ночь…
   – Ничего себе! – ахнула Наташа.
   – Чего я ему наобещала! Что на дядю Мишу повлияю! Что заставлю Костяя сжечь, блокноты! Что никакой материал не выйдет! А рядом на полу Костяй лежит…
   – А потом?
   – Потом он встряхнул очкастого и говорит мне – пошли. Я говорю – а Костяй? Он говорит – к чертям твоего Костяя, авось до утра не сдохнет, а сдохнет, туда и дорога. Я говорю – дай только в ванную зайду, возьму свои манатки. Я вошла, включила воду и шланг на пол положила, но сквозь полотенце его брала. Я же понимала, что через час соседи прибегут и милицию вызовут, а очень мне нужно с ней связываться…
   – Но ведь у тебя-то совесть чиста!
   – Как ты не понимаешь! – взвилась Алена. – Ну, стали бы меня теребить, я бы раскололась. Но Толяна-то еще поймать надо. А он бы, во-первых, знал, кто его заложил, а во-вторых, на дяде Мише и ребятах отыгрался бы! А у нас свободных денег не было, мы как раз все в японские машины вложили, понимаешь? Мы просто физически не могли от него откупиться» а он не верил! Ну вот, Толян с очкастым меня увели и отвезли знаешь куда? Ко мне домой! И еще чай на кухне пили! Это чтобы я не позвонила сразу в милицию, Толян сказал – ты можешь сгоряча позвонить, остынь и подумай, что с тобой и с твоими будет, если ты это сделаешь…
   – А потом?.. – затрепетала Наташа.
   – Потом Могила бабу свою прислал. Он думал, что я уже конфисковала у Костяя его блокноты с записями. А я ей мозги запудрила – мол, пробовала сунуться в редакцию и узнала, что там милиция всех костяйских подруг шерстит.
   – Примерно так и было, – заметила Наташа, – только это была не милиция!
   – Она говорит – меня не знают, заложить меня некому, скажи, где могут лежать эти бумажки. Ну, я ей объяснила про Игрупжин стол. Я же догадалась, что костяйских блокнотов в редакции нет. А у Игрушки в столе кавардак, это я прекрасно помнила. Там и захочешь чего найти – час потратишь. Так что она схватила сразу целую кучу бумаг и блокнотов и сунула в сумку.
   – А зачем она взяла фотографию?
   – Какую опять фотографию?
   – Да все ту же! Где ты в шляпе и с браслетом!
   – Я думаю, – сказала Алена, – что она и понятия до сих пор не имеет насчет фотографии. Она же схватила всю кучу, а я с Толяном и очкастым стояла поблизости от редакции и ждала, чем все это кончится. Они бы меня не отпустили, если бы не Игрушка.
   – Вот и от меня польза была, – проворчал Игрушка.
   – Но я знала, что они в Игрушкиных бумажках ничего не найдут и опять за меня возьмутся. Ведь я после той ночи сбежала из дому и поселилась в мастерской. Толян каким-то образом меня и там нашел. Мы решили, что мне лучше удрать в Ленинград, пока Костяй не оклемается и не даст показания. Ведь мы были уверены, что у него есть какая-то рука наверху, А если сверху скомандуют, то милиция возьмется за дело всерьез, И Генка хотел за мной с утра заехать вместе с Димкой, а я велела им подъезжать прямо к УВД, дура сентиментальная… Я хотела подольше пробыть вот с этим красавцем… а получилось сама знаешь что. Когда Соломин схватил меня, Генка смертельно перепугался. Вот и все.
   – Что же ты сопротивлялась, когда тебя в машину тянули?
   – Вот когда тебя на ходу неопытный дурак будет в машину втягивать вверх тормашками, я на тебя посмотрю!
   – Да-а… – протянула Наташа. – Живешь себе, как пташка божья, и не знаешь, что в городе творится. Рэкетиры развелись, денег требуют…
   – И ведь грозятся какими-то кошмарами – жену украсть, машину взорвать! И люди верят! И деньги им платят! – взорвалась Алена. – Мальчишки пятнадцатилетние в банду сбиваются – им подзатыльников надавать, они всю жизнь паиньками будут. А по телефону такого нагородят – боже упаси! И люди платят!
   – Прелестное же нам выпало времечко… – отрешенно прокомментировал Игрушка.
   – Побольше бы вы, газетчики, писали, что в милиции черт знает что творится! Толян ржал – на днях, говорит, пропечатали, что пятидесяти процентов следователей не хватает, И про оклад следователя тоже, и что их совсем бумажками завалили, всякой дурацкой отчетностью… И что народ из милиции увольняется!
   Тут раздался треск мотоцикла. К «жигуленку» подкатил гаишник, за его спиной сидел Зуев, а в коляске – Соломин.
   – В целости и сохранности! – доложил гаишник Алене с Наташей, – Распишитесь в получении!