и риск, не получив у Завьялова санкции на хакерскую операцию, поскольку не
хотел посвящать старого пердуна в свою нелегальную деятельность.
Это было уже полным и абсолютным безумием. Потому что с каждым
дерзнувшим внедриться в локальную сеть какого-либо банка, обходятся
предельно жестко, чтобы продемонстрировать как можно большему числу
потенциальных преступников не только неотвратимость возмездия, но и его
неадекватность проступку. Так хакеру, который умыкнул тысяч десять долларов,
за несколько сеансов насильно суют еще миллионов тридцать. Именно за эту
сумму ему приходится держать ответ на суде.
Но если бы было обнаружено несанкционированное внедрение в
корпоративную сеть Осипова -- мента!, который наведался для того, чтобы
разнюхать!! банковские!!! секреты!!!!, то последствия были бы ужасными.
Хотя Алексею большой срок и не понадобился бы, поскольку преступившие
закон милиционеры живут в зоне не более двух месяцев.
Однако ему повезло, крупно повезло. Мощный мэйнфрейм не только имел
невероятную производительность при переборе и анализе логинов и пассвордов,
но и практически не оставлял следов. Войдя в базу Трейд-банка, на который
указывали реквизиты основного счета "Мегаполиса", он произвел совсем
мизерное воздействие на систему безопасности, подобное кратковременной ряби
на воде, возникшей от легкого дуновения июльского ветерка. Ни тревоги, ни
облавы, ни сканирования несанкционированно внедрившегося компьютера --
ничего этого не последовало.
Вместо этих полицейских процедур на мониторе выскочила главная
страничка, с вилкомом ин зе Трейд-банк, и заиграла веселенькая американская
мелодия. Но ничего этого Алексею не нужно было. С помощью фар-менеджера он
осторожно, на цыпочках, словно банальный вор, прошел в основной каталог.
Есть! Потом закурил и начал внимательно осматриваться: "Сотрудники",
"Партнеры", "Бизнес-планы", "Активы", "Филиалы"... Вот, наконец-то:
"Клиенты". Однако подкаталог запросил дополнительный пароль. Мэйнфрейм вновь
зажужжал всеми своими жесткими дисками, словно медвежатник, подбирая
отмычку, поворачивая колесики с кодовыми цифрами и дожидаясь вожделенного
щелчка...
Есть!
Счет "Мегаполиса" -- Алексей тщательно, чтобы не ошибиться, трижды
сравнил последовательность цифр -- был открыт три года назад на имя Юрия
Константиновича Иртышова. И хоть Осипов кинул к себе координаты Иртышова, но
он его интересовал в минимальной степени, поскольку по логике игры такого
человека не должно быть. Вместо него был лишь паспорт и больше ничего.
Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было проследить движение
денег на счету. Персональный компьютер справиться с этим не смог бы, потому
что карусель была фантастическая. Однако мэйнфрейм уперся и сортировал,
сортировал, сортировал...
Результат был очень похож на то, о чем говорил Леня Степанов.
Получалась замкнутая система, внутри которой и циркулировали деньги --
сколько на основной счет прибывало, примерно столько же тут же и убывало.
Однако были и выходы наружу. И вот они-то и были главным искомым.
Алексей обнаружил и то, что на наружные счета деньги только лишь
перечислялись, не возвращаясь назад. Причем, начисления шли не еженедельно,
как в подавляющем большинстве случаев, а примерно раз в месяц. То есть это
было очень похоже на зарплату.
А зарплату дают исключительно реальным людям, а не симулякрам.
Алексей вычленил "ежемесячников" и обнаружил, что таковых было четверо.
"Не столь уж и велик этот дружный трудовой коллектив, не так уж и много у
них может быть стволов и любителей "полостной хирургии", -- отметил он с
удовлетворением.
Однако это было отнюдь не так. Все четыре счета находились в разных
банках, не в Трейде. Наудачу полез в первый попавшийся, который был в
Транш-банке. И вновь мэйнфрейм осторожно примерялся к системе безопасности,
делал какие-то известные лишь ему финты и обводки, которые отличались от
тупой писюшной крякалки, как человек от червяка.
Осипов ждал, ерзал, даже начал обгрызать ноготь на указательном пальце.
И тут его пронзила запоздалая мысль: ах, блин, надо было попробовать в
Трейде убить к чертовой матери этот счет, обанкротить эту облезлую обезьяну,
путь тогда попляшет, зараза!
И тут же он услышал, отчетливо услышал, как кто-то или что-то у него
внутри, в самых мозгах, сказало: "Леша, остановись, ты плохо кончишь!" И
интонация была четкая, интонация была совершенно конкретная -- не
предостережение, а констатация факта.
"Заткнись! -- зло огрызнулся он. -- Поговори у меня тут еще!"
И испугался. Испугался себя, потому что это было уже из ментовского
лексикона, -- "поговори у меня тут"... -- из ментовского обычая, с
ментовской злостью. "Леша, -- это уже он сам себе, в смятении от
неожиданного прозрения, -- куда тебя на хрен несет, без стержня, но с
головой, которой о камни..."
Но тут на экран монитора взорвался энергичной анимацией, и на все
девятнадцать дюймов выросло "Wou!", которое хакеры, бывшие владельцы машины,
присобачили как сигнал успешного взлома. Осипов был в Транш-банке, и уже
никто и ничто -- ни внутренний голос, ни ангел-хранитель, ни безжалостная
правоохранительная машина -- не могло его становить.
На счету сидело восемнадцать человек со своими субсчетами. Открытие
было не из приятных. Алексей начал читать список, как и положено, когда не
очень представляешь, что же делать дальше, сверху вниз: Артемьев, Викторов,
Григорович, Елисеев, Журба, Кадыров, Митник, Нерлер, Петросянц, Родионов,
Тихвинский, Уфимцев... Стоп! Родионов, Роман Петрович! Рома Родионов! И этот
там!
Такой удачи он не ожидал. Если, конечно, не однофамилец и не тезка, то
именно с ним Осипов учился в Академии приборостроения и информатики. Были
они в разных группах, но на одном факультете. Хоть и шапочно, но были
знакомы.
Однако на его искренность рассчитывать не приходилось. В институте он
был, что называется, себе на уме. Контакты только по делу, выгодному для
него. Ну, а теперь, попав в эту лафу, паренек, наверняка, совсем оборзел.
Такого придется колоть в поте лица своего.
***
Клиент Транш-банка, ежемесячно получающий перечисления в размере пяти
тысяч долларов, оказался именно тем самым Родионовым, которого Осипов не
видел уже два года, прошедшие после получения диплома. Приглядываясь и
принюхиваясь к хитромудрому Роме, подступаясь и примериваясь, чтобы провести
молниеносный прием, припечатать ловкача к ковру обеими лопатками, Осипов
вскоре понял, что тот времени даром не терял. Пока Алексей, как ошпаренный,
бегал за пивом для Завьялова и тусовался на Митинском рынке, Родионов
уверенно поднимался вверх по социальной лестнице.
И об этом красноречиво свидетельствовали не только внешние атрибуты
успеха -- двухкомнатная квартира в элитном доме, отгороженном от мира
неудачников и середняков высоким забором с охранниками по периметру,
новенький БМВ, обтекаемый до такой степени, что казалось, к нему не пристает
не только осенняя московская грязь, но и жизненные невзгоды, импозантные
костюмы, которые хозяин менял с той же частотой, с которой чистоплотные
россияне меняют блеклое от частых стирок белье.
Успех стал уже внутренним, въевшимся в каждую пору, в каждую
хромосомную клеточку Романа. И все окружавшие его атрибуты успеха уже, что
называется, не красили Романа, а напротив -- соприкасаясь с хозяином, сами
приобретали дополнительный блеск и лоск, не предусмотренный технологией их
изготовления. Встретив этого человека даже на грибной тропе, даже в
затрапезной брезентовой хламиде с дедовского плеча и обвислой фетровой шляпе
времен начала освоения космоса, обмануться было невозможно -- всякому было
ясно, что это победитель.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Родионов не сразу узнал
Осипова. Минуты две радушно улыбался, силясь вспомнить свою прежнюю жизнь, к
которой уже не было возврата, вежливо спрашивал о делах, о перспективах. И
наконец-то, когда Осипов напомнил о курсовике по Паскалю, который когда-то
дал передрать своему преуспевающему собеседнику, тот вспомнил. Хоть
воспоминание было и не вполне приятным. Вспомнил, что стало понятно не по
дежурному "да, как же, как же", а по мелькнувшей в глазах досаде.
Предложил подбросить до дома, хоть и потерял уже к Алексею всякий
интерес. Мент он и есть мент, и возобновлять с ним знакомство было бы совсем
уж противоестественно.
Однако Осипов предложил совсем уж несусветное: "А, может, к тебе
двинем? Вспрыснем встречу, повспоминаем годы молодые".
Роман удивился такое ломовой непонятливости. Казалось бы, уже как
десять лет в стране капитализм, а этот все еще живет какими-то дремучими
отцовскими иллюзиями. Ответил, почти откровенно, что дома у него бардак,
поэтому пригласить к себе никак не может, стыдно перед старинным приятелем.
Все это было понятно и заранее. Поэтому у Осипова на руках был козырь,
который позволял не набиваться в гости в качестве бедного родственника, а
стать гостем желанным, зазываемым, затаскиваемым за рукав с заискивающей
улыбкой. Кто же не пригласит в гости знакомого милиционера, у которого есть
сведения о грозящей тебе по их ведомству большой неприятности?
Поэтому через полчаса Осипов и Родионов уже сидели за наспех накрытым
столом и совершали пробное чокание.
-- Так что там стряслось-то? -- неумело пытаясь скрыть тревогу, спросил
Родионов.
-- Да так, ничего особенного, -- начал Осипов с правильной интонации.
-- Обычная история. Налоги платят только одни идиоты. Все же остальные изо
всей силы увиливают. Ну, и кто-то попадается. Единицы.
-- Ничего не понимаю! При чем здесь я? -- совершенно резонно изумился
Родионов.
-- Да, конечно, Рома, ты здесь ни причем! Я же говорю, что никто не
платит. Просто тебя случайно крючком зацепили. Только и всего.
-- Но при чем здесь я? Чего цеплять-то? Я все плачу.
-- С трех тысяч?
-- С каких трех тысяч?
-- Рублей. Не долларов же. У тебя ведь столько долларов отродясь не
было.
-- Ну, рублей? Ну и что? -- Родионова разговор уже начал раздражать. Не
столько сам разговор, сколько издевательские интонации, которые появились в
голосе мента. -- Сколько в кассе получаю, с того контора деньги и платит.
-- А что за контора-то? Ты мне так толком ничего про себя и не
рассказал.
-- Да шел бы ты куда подальше! -- Родионов наконец-то не выдержал и
сорвался. -- Тебе-то какое дело?!
-- Ты зря так раскипятился, Родя, -- Осипов, почуяв, что леска
натянулась, задергалась, начал еще больше нажимать на язвительные интонации,
-- это не в твоих интересах. Ты, наверное, считаешь, что приперся неудачник,
завистник, у которого слюна капает при виде твоей занюханной бээмвэшки. Что
на понт берет, хочет штуку-другую баксов слупить. Ты ошибаешься. Я хочу тебе
помочь. Поэтому ты должен быть со мной предельно искренен. Так чем ты все же
в своей конторе занимаешься?
-- Я тебе уже сказал: иди откуда пришел! В свою ментарню!
-- Ну что же, тогда искренним буду я. Полюбуйся, пожалуйста. -- И
Осипов достал из кейса два листочка. На одном была распечатка начислений на
его банковский счет. На другом -- сведения об уплаченных им налогах. --
Сравни, пожалуйста. А потом сходи к юристу, и узнай у него, что тебе за это
светит. И он тебе скажет, что по статье 198 УК РФ за уклонение от уплаты
налога в особо крупном размере тебе положено три года лишения свободы.
Можешь не сомневаться!
Родионов внимательно изучил листочки, убедился в их подлинности, однако
пока еще ничего не понял:
-- Это с какой стати особо крупные размеры?
-- Да с такой. Будем считать по минимуму. За два года ты получил 120
штук баксов, с которых не заплатил в казну ни цента. А должен был
отстегнуть, опять же по минимуму, по десять процентов для сильного
округления, 12 штук. Опять же по очень приблизительному курсу, по 25 за
доллар, это получается 300 тысяч рубликов, которые не получило государство.
Особо крупные размеры начинаются от пятисот минимальных размеров заработной
платы, которая сейчас равна 132 рублям. Делим 300 тысяч на 132,.. -- Осипов
достал калькулятор, потыкал в кнопки, -- получаем 2273 минимальных размеров
заработной платы. Так что три тебе года, совершенно железно.
-- Так, значит, ты все-таки пришел торговаться? -- уже без прежнего
апломба спросил Родионов. Однако не без цинизма, присущего людям, успевшим
осознать могущество денег. -- И, вероятно, хочешь сказать, что с этими
цифирками пока знаком только ты. Так?
-- Так.
-- У меня сейчас есть только десять штук. Больше нет.
-- Ты меня не совсем правильно понял.
-- Хорошо, месяца через полтора будут еще десять штук. Больше тебе
никто не даст. За такие деньги я куплю с потрохами налогового инспектора,
который курирует наш микрорайон. Так что бери половину, а остальное потом.
-- Опять ты меня не понял.
-- А ты уверен, что, не наследил, когда в банк вломился? Тут ведь я
тебя могу тоже очень сильно достать. Там ведь счет пойдет уже не на года, а
на предсмертные страдания, банкиры такие дела сильно не любят. Так что уйми
свои аппетиты. Жадность очень многих сгубила.
-- Нет, -- как можно уверенней ответил Осипов, -- не наследил. А денег
мне твоих, представь себе, не надо.
У Ромы от удивления вытянулось лицо, и отвисла нижняя губа. Он стал
похож на лошадь, которая впервые в жизни увидела скачущую по тропинке
лягушку. Осипов начал развивать свою очень нетривиальную идею:
-- Сейчас ты мне все рассказываешь про "Мегаполис", где тебе, уж не
знаю за что, платят твои черные баксы. И мы по-хорошему расходимся. Вот и
все. И ты продолжаешь оставаться добропорядочным налогоплательщиком.
Удивление Родионова возросло еще больше, отчего тотдаже как-то
по-дебильному приоткрыл рот:
-- Леша!Я не думаю, что ты после этого долго проживешь. Вот в чем
дело-то! Опомнись!
-- А ты меня не пугай. Дюймовочка что ли замочит?
-- Да ты совершенно не понимаешь в чем тут дело-то. Я-то, к счастью, не
все знаю. А ты даже принципа не представляешь! Еще раз говорю, бери деньги и
отваливай. Если еще не поздно.
-- Не выводи меня из себя. А то ведь завтра эти две распечатки будут
уже на Новокузьминской, в налоговой полиции. А там все ваше блядское
гнездышко раскрутят. Там, чувствую, не тремя годами пахнет.
Этот тягостный разговор продолжался довольно долго. Каждый твердо стоял
на своем. Потому что Родионов хотел предостеречь Осипова от необдуманного
поступка. Впрочем, не так уж и хотел, поскольку судьба этого оборзевшего
мента его мало интересовала. У него самого могли возникнуть серьезные
неприятности, если подробности их общения станут кому-нибудь известны.
А вот кому станут известны -- он это тоже не вполне представлял. Потому
что заказчиков от исполнителей, к коим принадлежал Роман, разделяла
непроницаемая завеса секретности. Можно было лишь предполагать, что вся эта
карусель раскручена государством, каким-либо его сильно мускулистым
департаментом, а не бандитской корпорацией. Хотя утверждать что-либо
наверняка было невозможно.
В конце концов Роман сдался. Потому что мент оказался абсолютно
неуправляемым, а сидеть в тюрьме даже год Роману сильно не хотелось. Не
такой уж он незаменимый в проекте, чтобы его стали отбивать у правосудия,
рискуя засветиться.
***
Роман попал в контору совершенно случайно. Приятель отца, Игорь
Петрович, узнав, что он не знает, куда можно сунуться с новеньким дипломом,
здоровымчестолюбием и стремлением не выпасть в осадок с молодых лет, решил
помочь парню.
Для начала прощупал, а точнее как следует проэкзаменовал Романа,
оставшись довольным не столько глубиной знаний, сколько способностью к
парадоксальному мышлению. Знания по нынешним временам -- капитал хоть и
необходимый, но постоянно обновляемый, по дороге можно добрать все
необходимое, чтобы потом, раз пятьдесят, сбрасывать устаревшее, как отмершие
клетки кожи, и наращивать новые, современные сведения о мире беспрерывно
обновляющихся цифровых технологий.
А после этого, первого этапа проверки на соответствие представил Романа
начальнику проекта. Не всего, конечно, проекта,а лишь его части, над которой
и работала контора. Шеф, встретившись с молодым программистом, устроил свою
проверку, гораздо более пристрастную, поскольку был не другом семьи, а
человеком, на которого возложили серьезнейшее дело и поставили большие
деньги.
Роман выдержал и этот экзамен. После чего был зачислен в штат отдела
в"-- 11 на стартовую зарплату, которая двадцатидвухлетнего человека,
начинавшего жить, более чем устроила.
Правда, перед этим была еще одна процедура -- собеседование с
начальником службы безопасности, человеком с весьма интеллигентными
повадками и лексиконом, за которыми отчетливо проступал холодный цинизм по
отношению не только к личности человека, но и к его жизни.
В результате Роман понял, что отныне в правовом отношении он стал
кем-то типа советского разработчика первой ядерной бомбы. Со всеми
вытекающими из этого как минусами, так и плюсами. Плюсов, естественно, было
гораздо больше.
И наконец-то, Родионова начали учить "плавать", по старинной
педагогической традиции, что называется, швырнув его, очумевшего, истошно
машущего руками и ногами, в воду. Правда, было там не столь и глубоко,
поэтому не было никакого риска ни для педагогов, ни для стажера, ни для
работы. То есть ничего напортачить новичок не смог бы, если бы даже очень
захотел.
А через полгода он уже был практически наравне со всеми. И ему дали
свой кусок. Это была разработка интеллектуальной самообучающейся программы
нового типа, базирующейся не в конкретном компьютере, а в Интернете. Такова
была тематика их конторы. Другие делали то же самое с различными вариациями.
Дело было интересным и чрезвычайно перспективным, поскольку очень
напоминало создание живого человека, точнее -- его сознания. В качестве базы
для программы брались, как объяснили, записи биопотенциалов конкретного
мозга в самых разнообразных режимах, в связи с чем работали вместе с
нейрофизиологами. И задача Романа состояла в том, чтобы навешивать на это
"человеческое" ядро, что называется, "мясо".
То есть Роман адаптировал этот, если можно так сказать, "рассудок" к
существованию в Интернете. Дополнял "органами чувств", "двигательным
аппаратом", "пищеварением", позволявшим длительное время существовать
автономно, и прочими необходимыми программными приложениями. Но главное,
конечно, заключалось в формировании механизма мотивации поведения, выбора
цели.
Да, все это очень походило на человека, но только "безоболочкового".
Программа, которую делал Роман, называлась "Танцор". Нейрофизиологи, которые
были гораздо больше посвящены во всю эту биологическую подоплеку, иногда
проговаривались, из чего можно было понять, что прототипом программы стал
какой-то действительно то ли актер, то ли танцор, с которым что-то такое
случилось года два назад.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Роман довольно скоро начал
звать свое детище Танцором, без всяких кавычек. И это было вполне
естественно, поскольку он, как и положено всякой эвристической программе,
вел себя зачастую непредсказуемо. То есть обладал "характером", "личностью",
со временем у него сформировались свои "привычки". А еще через
некотороевремя Роман отбросил кавычки и в словах характер, личность,
привычки. Для лучшего понимания процессов, которые протекали в недрах
Танцора, гораздо удобней было воспринимать его не только живым, но и
разумным существом.
Конечно, ни общаться с ним, ни читать его мысли было невозможно -- в
обычном, человеческом, смысле этих действий. По той простой причине, по
какой люди и создавший их Бог не могут вступить в контакт. Опять же и в
человеческом смысле этого слова, и в божественном. Можно было говорить лишь
об импульсе создания, о задачах, вложенных в Танцора Романом, которые ему
предстояло выполнять уже самостоятельно, не понимая их смысла. Опять же,
возвращаясь к тайне создания человека, можно провести параллель со "смыслом
жизни", который никому не дано постичь.
Смысл жизни Танцора заключался во взламывании и уничтожении серверов.
Романа, конечно, никто не посвящал в стратегию всего проекта. Однако он, как
человек весьма неглупый, понимал, что делает что-то типа солдата третьей
мировой войны, когда боевые действия будут вестись в основном в виртуальной
сфере, в Мировой паутине. И одержанные там победы будут в реальной жизни для
противника катастрофическими, поскольку лет через двадцать - тридцать от
исправной или неисправной работы управляющих компьютеров жизнь каждого
человека будет зависеть процентов на девяносто.
Разрушил управление Чикаго, и тут же Чикаго погружается в хаос
техногенных катастроф, пожаров, взрывов, ядовитых выбросов, мгновенного
одичания толп, мародерства... И на следующий день в Чикаго уже нет не только
ни одного целого оконного стекла, но нет и промышленности, и городской
инфраструктуры, и транспорта. Нет и ни одного психически здорового человека,
поскольку человек, на несколько часов погруженный в первобытную стихию,
возвращается из нее с огромным трудом и главное -- с большой неохотой. В
процессе падения всякий предмет, а человек, по твердому убеждению Романа,
тоже является предметом, расходует всю свою потенциальную энергию, и на
движение в обратном направлении ничего не остается.
Роман был доволен полученным результатом. Его Танцор принципиально
отличался от всех моделей, созданных до него. Он обладал ярковыраженным
интуитивным мышлением, что позволяло ему находить совершенно неожиданные
решения, сбивавшие с толку противников.
Все же остальные были чисто логическими машинами, поступающими
абсолютно предсказуемо. Такие могли проломиться сквозь компьютерную систему
безопасности противника лишь при помощи грубой силы. Брали, что называется,
не умением, а числом. И отразить их атаку при наличии солидных
программно-аппаратных ресурсов было делом нехитрым.
Танцор же работал почти безукоризненно, ничем не выдавая свое
приближение, ошеломляя парадоксальностью наносимых ударов и используемой
защиты, не оставляя абсолютно никаких следов. Лишь горы дымящихся,
догорающих файлов, искореженные теги, разбросанные кровоточащие ошметки
операционной системы. А кто все это натворил, узнать было невозможно.
Конечно, Роману пришлось повозиться с Танцором. Его неординарная
личность постоянно пыталась взбунтоваться против создателя. Что, впрочем,
было вполне естественно, ведь не болванчиком же его сделали, а, как
говорится, по образу и подобию, со всеми вытекающими из этого обстоятельства
следствиями.
Поэтому, чтобы связать лишние степени свободы наиболее естественным
образом, для него пришлось сделать "женское" приложение, Стрелку. Это
усилило мотивацию поступков Танцора. Вдвоем со Стрелкой, рациональной и
расчетливой, они образовали великолепную команду. И хоть период тренировок
пока еще не закончился, и Танцор пока еще громил сервера в пределах русской
сети, но, Роман был убежден, никакое хваленое западное железо, набитое пусть
и супер-софтом, не устоит перед его разработкой.
Что же касается игры "Мегаполис", то в конторе никто к ней всерьез не
относился. Считали, что где-то там наверху, где координируется реализация
всего проекта, люди с жиру бесятся. Ни Роман, ни кто бы то ни было еще к
этим игрушкам не имели ни малейшего отношения. Считали, что это что-то типа
наглядной иллюстрации, показывающей результаты сравнительного тестирования
боевых программ.
Вопрос о том, что какие-то реальные люди, имеющие имена разработок
отдела в"-- 11, бегают по Москве и реально мочат конкретных людей, никем
всерьез не рассматривался. Все считали сайт "Мегаполиса" чем-то вроде
художественной самодеятельности изнывающего от скуки и безделья неведомого
начальства.
Больше Роман ничего не знал. Да и знать не хотел, потому что был
программистом, профессионалом, и к праздности относился с плохо скрываемым
пренебрежением.
-- Деньги? -- переспросил он Алексея. -- Деньгами интересуешься? Для
того чтобы, на твоем уровне, дорогой Леша, претендовать на приличные
халявные деньги, необходимо создать банду, крупную банду, стволов на сто
пятьдесят - двести. И чтобы народ был отпетый, закаленный где-нибудь на
Кавказе, а лучше в Африке. Но в данном конкретном случае, тебя не спасет и
десантная дивизия. Ты, Леша, покойник.
Осипов вернулся домой в подавленном состоянии. Все летело к чертовой
матери. Потому что до тех денег добраться было невозможно. Во всяком случае,
с тем материалом, который он смог нарыть. А лезть дальше в приоткрывшуюся
щель в одиночку было не только крайне затруднительно, но и опасно.
Несомненно, Родионов рассказал все что знал. Или почти все. Следующая
ступень информации о проекте для рядового исполнителя была, естественно,
недоступна.
Это аксиома всех секретных разработок. Получаешь свои пять кусков в
месяц и, будь любезен, не рыпайся выше. Есть люди, которые думают о тебе. И
в нужный момент они примут верное решение. Либо спишут тебя как не
оправдавшего возложенных надежд. Либо переставят на следующую ступеньку.
хотел посвящать старого пердуна в свою нелегальную деятельность.
Это было уже полным и абсолютным безумием. Потому что с каждым
дерзнувшим внедриться в локальную сеть какого-либо банка, обходятся
предельно жестко, чтобы продемонстрировать как можно большему числу
потенциальных преступников не только неотвратимость возмездия, но и его
неадекватность проступку. Так хакеру, который умыкнул тысяч десять долларов,
за несколько сеансов насильно суют еще миллионов тридцать. Именно за эту
сумму ему приходится держать ответ на суде.
Но если бы было обнаружено несанкционированное внедрение в
корпоративную сеть Осипова -- мента!, который наведался для того, чтобы
разнюхать!! банковские!!! секреты!!!!, то последствия были бы ужасными.
Хотя Алексею большой срок и не понадобился бы, поскольку преступившие
закон милиционеры живут в зоне не более двух месяцев.
Однако ему повезло, крупно повезло. Мощный мэйнфрейм не только имел
невероятную производительность при переборе и анализе логинов и пассвордов,
но и практически не оставлял следов. Войдя в базу Трейд-банка, на который
указывали реквизиты основного счета "Мегаполиса", он произвел совсем
мизерное воздействие на систему безопасности, подобное кратковременной ряби
на воде, возникшей от легкого дуновения июльского ветерка. Ни тревоги, ни
облавы, ни сканирования несанкционированно внедрившегося компьютера --
ничего этого не последовало.
Вместо этих полицейских процедур на мониторе выскочила главная
страничка, с вилкомом ин зе Трейд-банк, и заиграла веселенькая американская
мелодия. Но ничего этого Алексею не нужно было. С помощью фар-менеджера он
осторожно, на цыпочках, словно банальный вор, прошел в основной каталог.
Есть! Потом закурил и начал внимательно осматриваться: "Сотрудники",
"Партнеры", "Бизнес-планы", "Активы", "Филиалы"... Вот, наконец-то:
"Клиенты". Однако подкаталог запросил дополнительный пароль. Мэйнфрейм вновь
зажужжал всеми своими жесткими дисками, словно медвежатник, подбирая
отмычку, поворачивая колесики с кодовыми цифрами и дожидаясь вожделенного
щелчка...
Есть!
Счет "Мегаполиса" -- Алексей тщательно, чтобы не ошибиться, трижды
сравнил последовательность цифр -- был открыт три года назад на имя Юрия
Константиновича Иртышова. И хоть Осипов кинул к себе координаты Иртышова, но
он его интересовал в минимальной степени, поскольку по логике игры такого
человека не должно быть. Вместо него был лишь паспорт и больше ничего.
Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было проследить движение
денег на счету. Персональный компьютер справиться с этим не смог бы, потому
что карусель была фантастическая. Однако мэйнфрейм уперся и сортировал,
сортировал, сортировал...
Результат был очень похож на то, о чем говорил Леня Степанов.
Получалась замкнутая система, внутри которой и циркулировали деньги --
сколько на основной счет прибывало, примерно столько же тут же и убывало.
Однако были и выходы наружу. И вот они-то и были главным искомым.
Алексей обнаружил и то, что на наружные счета деньги только лишь
перечислялись, не возвращаясь назад. Причем, начисления шли не еженедельно,
как в подавляющем большинстве случаев, а примерно раз в месяц. То есть это
было очень похоже на зарплату.
А зарплату дают исключительно реальным людям, а не симулякрам.
Алексей вычленил "ежемесячников" и обнаружил, что таковых было четверо.
"Не столь уж и велик этот дружный трудовой коллектив, не так уж и много у
них может быть стволов и любителей "полостной хирургии", -- отметил он с
удовлетворением.
Однако это было отнюдь не так. Все четыре счета находились в разных
банках, не в Трейде. Наудачу полез в первый попавшийся, который был в
Транш-банке. И вновь мэйнфрейм осторожно примерялся к системе безопасности,
делал какие-то известные лишь ему финты и обводки, которые отличались от
тупой писюшной крякалки, как человек от червяка.
Осипов ждал, ерзал, даже начал обгрызать ноготь на указательном пальце.
И тут его пронзила запоздалая мысль: ах, блин, надо было попробовать в
Трейде убить к чертовой матери этот счет, обанкротить эту облезлую обезьяну,
путь тогда попляшет, зараза!
И тут же он услышал, отчетливо услышал, как кто-то или что-то у него
внутри, в самых мозгах, сказало: "Леша, остановись, ты плохо кончишь!" И
интонация была четкая, интонация была совершенно конкретная -- не
предостережение, а констатация факта.
"Заткнись! -- зло огрызнулся он. -- Поговори у меня тут еще!"
И испугался. Испугался себя, потому что это было уже из ментовского
лексикона, -- "поговори у меня тут"... -- из ментовского обычая, с
ментовской злостью. "Леша, -- это уже он сам себе, в смятении от
неожиданного прозрения, -- куда тебя на хрен несет, без стержня, но с
головой, которой о камни..."
Но тут на экран монитора взорвался энергичной анимацией, и на все
девятнадцать дюймов выросло "Wou!", которое хакеры, бывшие владельцы машины,
присобачили как сигнал успешного взлома. Осипов был в Транш-банке, и уже
никто и ничто -- ни внутренний голос, ни ангел-хранитель, ни безжалостная
правоохранительная машина -- не могло его становить.
На счету сидело восемнадцать человек со своими субсчетами. Открытие
было не из приятных. Алексей начал читать список, как и положено, когда не
очень представляешь, что же делать дальше, сверху вниз: Артемьев, Викторов,
Григорович, Елисеев, Журба, Кадыров, Митник, Нерлер, Петросянц, Родионов,
Тихвинский, Уфимцев... Стоп! Родионов, Роман Петрович! Рома Родионов! И этот
там!
Такой удачи он не ожидал. Если, конечно, не однофамилец и не тезка, то
именно с ним Осипов учился в Академии приборостроения и информатики. Были
они в разных группах, но на одном факультете. Хоть и шапочно, но были
знакомы.
Однако на его искренность рассчитывать не приходилось. В институте он
был, что называется, себе на уме. Контакты только по делу, выгодному для
него. Ну, а теперь, попав в эту лафу, паренек, наверняка, совсем оборзел.
Такого придется колоть в поте лица своего.
***
Клиент Транш-банка, ежемесячно получающий перечисления в размере пяти
тысяч долларов, оказался именно тем самым Родионовым, которого Осипов не
видел уже два года, прошедшие после получения диплома. Приглядываясь и
принюхиваясь к хитромудрому Роме, подступаясь и примериваясь, чтобы провести
молниеносный прием, припечатать ловкача к ковру обеими лопатками, Осипов
вскоре понял, что тот времени даром не терял. Пока Алексей, как ошпаренный,
бегал за пивом для Завьялова и тусовался на Митинском рынке, Родионов
уверенно поднимался вверх по социальной лестнице.
И об этом красноречиво свидетельствовали не только внешние атрибуты
успеха -- двухкомнатная квартира в элитном доме, отгороженном от мира
неудачников и середняков высоким забором с охранниками по периметру,
новенький БМВ, обтекаемый до такой степени, что казалось, к нему не пристает
не только осенняя московская грязь, но и жизненные невзгоды, импозантные
костюмы, которые хозяин менял с той же частотой, с которой чистоплотные
россияне меняют блеклое от частых стирок белье.
Успех стал уже внутренним, въевшимся в каждую пору, в каждую
хромосомную клеточку Романа. И все окружавшие его атрибуты успеха уже, что
называется, не красили Романа, а напротив -- соприкасаясь с хозяином, сами
приобретали дополнительный блеск и лоск, не предусмотренный технологией их
изготовления. Встретив этого человека даже на грибной тропе, даже в
затрапезной брезентовой хламиде с дедовского плеча и обвислой фетровой шляпе
времен начала освоения космоса, обмануться было невозможно -- всякому было
ясно, что это победитель.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Родионов не сразу узнал
Осипова. Минуты две радушно улыбался, силясь вспомнить свою прежнюю жизнь, к
которой уже не было возврата, вежливо спрашивал о делах, о перспективах. И
наконец-то, когда Осипов напомнил о курсовике по Паскалю, который когда-то
дал передрать своему преуспевающему собеседнику, тот вспомнил. Хоть
воспоминание было и не вполне приятным. Вспомнил, что стало понятно не по
дежурному "да, как же, как же", а по мелькнувшей в глазах досаде.
Предложил подбросить до дома, хоть и потерял уже к Алексею всякий
интерес. Мент он и есть мент, и возобновлять с ним знакомство было бы совсем
уж противоестественно.
Однако Осипов предложил совсем уж несусветное: "А, может, к тебе
двинем? Вспрыснем встречу, повспоминаем годы молодые".
Роман удивился такое ломовой непонятливости. Казалось бы, уже как
десять лет в стране капитализм, а этот все еще живет какими-то дремучими
отцовскими иллюзиями. Ответил, почти откровенно, что дома у него бардак,
поэтому пригласить к себе никак не может, стыдно перед старинным приятелем.
Все это было понятно и заранее. Поэтому у Осипова на руках был козырь,
который позволял не набиваться в гости в качестве бедного родственника, а
стать гостем желанным, зазываемым, затаскиваемым за рукав с заискивающей
улыбкой. Кто же не пригласит в гости знакомого милиционера, у которого есть
сведения о грозящей тебе по их ведомству большой неприятности?
Поэтому через полчаса Осипов и Родионов уже сидели за наспех накрытым
столом и совершали пробное чокание.
-- Так что там стряслось-то? -- неумело пытаясь скрыть тревогу, спросил
Родионов.
-- Да так, ничего особенного, -- начал Осипов с правильной интонации.
-- Обычная история. Налоги платят только одни идиоты. Все же остальные изо
всей силы увиливают. Ну, и кто-то попадается. Единицы.
-- Ничего не понимаю! При чем здесь я? -- совершенно резонно изумился
Родионов.
-- Да, конечно, Рома, ты здесь ни причем! Я же говорю, что никто не
платит. Просто тебя случайно крючком зацепили. Только и всего.
-- Но при чем здесь я? Чего цеплять-то? Я все плачу.
-- С трех тысяч?
-- С каких трех тысяч?
-- Рублей. Не долларов же. У тебя ведь столько долларов отродясь не
было.
-- Ну, рублей? Ну и что? -- Родионова разговор уже начал раздражать. Не
столько сам разговор, сколько издевательские интонации, которые появились в
голосе мента. -- Сколько в кассе получаю, с того контора деньги и платит.
-- А что за контора-то? Ты мне так толком ничего про себя и не
рассказал.
-- Да шел бы ты куда подальше! -- Родионов наконец-то не выдержал и
сорвался. -- Тебе-то какое дело?!
-- Ты зря так раскипятился, Родя, -- Осипов, почуяв, что леска
натянулась, задергалась, начал еще больше нажимать на язвительные интонации,
-- это не в твоих интересах. Ты, наверное, считаешь, что приперся неудачник,
завистник, у которого слюна капает при виде твоей занюханной бээмвэшки. Что
на понт берет, хочет штуку-другую баксов слупить. Ты ошибаешься. Я хочу тебе
помочь. Поэтому ты должен быть со мной предельно искренен. Так чем ты все же
в своей конторе занимаешься?
-- Я тебе уже сказал: иди откуда пришел! В свою ментарню!
-- Ну что же, тогда искренним буду я. Полюбуйся, пожалуйста. -- И
Осипов достал из кейса два листочка. На одном была распечатка начислений на
его банковский счет. На другом -- сведения об уплаченных им налогах. --
Сравни, пожалуйста. А потом сходи к юристу, и узнай у него, что тебе за это
светит. И он тебе скажет, что по статье 198 УК РФ за уклонение от уплаты
налога в особо крупном размере тебе положено три года лишения свободы.
Можешь не сомневаться!
Родионов внимательно изучил листочки, убедился в их подлинности, однако
пока еще ничего не понял:
-- Это с какой стати особо крупные размеры?
-- Да с такой. Будем считать по минимуму. За два года ты получил 120
штук баксов, с которых не заплатил в казну ни цента. А должен был
отстегнуть, опять же по минимуму, по десять процентов для сильного
округления, 12 штук. Опять же по очень приблизительному курсу, по 25 за
доллар, это получается 300 тысяч рубликов, которые не получило государство.
Особо крупные размеры начинаются от пятисот минимальных размеров заработной
платы, которая сейчас равна 132 рублям. Делим 300 тысяч на 132,.. -- Осипов
достал калькулятор, потыкал в кнопки, -- получаем 2273 минимальных размеров
заработной платы. Так что три тебе года, совершенно железно.
-- Так, значит, ты все-таки пришел торговаться? -- уже без прежнего
апломба спросил Родионов. Однако не без цинизма, присущего людям, успевшим
осознать могущество денег. -- И, вероятно, хочешь сказать, что с этими
цифирками пока знаком только ты. Так?
-- Так.
-- У меня сейчас есть только десять штук. Больше нет.
-- Ты меня не совсем правильно понял.
-- Хорошо, месяца через полтора будут еще десять штук. Больше тебе
никто не даст. За такие деньги я куплю с потрохами налогового инспектора,
который курирует наш микрорайон. Так что бери половину, а остальное потом.
-- Опять ты меня не понял.
-- А ты уверен, что, не наследил, когда в банк вломился? Тут ведь я
тебя могу тоже очень сильно достать. Там ведь счет пойдет уже не на года, а
на предсмертные страдания, банкиры такие дела сильно не любят. Так что уйми
свои аппетиты. Жадность очень многих сгубила.
-- Нет, -- как можно уверенней ответил Осипов, -- не наследил. А денег
мне твоих, представь себе, не надо.
У Ромы от удивления вытянулось лицо, и отвисла нижняя губа. Он стал
похож на лошадь, которая впервые в жизни увидела скачущую по тропинке
лягушку. Осипов начал развивать свою очень нетривиальную идею:
-- Сейчас ты мне все рассказываешь про "Мегаполис", где тебе, уж не
знаю за что, платят твои черные баксы. И мы по-хорошему расходимся. Вот и
все. И ты продолжаешь оставаться добропорядочным налогоплательщиком.
Удивление Родионова возросло еще больше, отчего тотдаже как-то
по-дебильному приоткрыл рот:
-- Леша!Я не думаю, что ты после этого долго проживешь. Вот в чем
дело-то! Опомнись!
-- А ты меня не пугай. Дюймовочка что ли замочит?
-- Да ты совершенно не понимаешь в чем тут дело-то. Я-то, к счастью, не
все знаю. А ты даже принципа не представляешь! Еще раз говорю, бери деньги и
отваливай. Если еще не поздно.
-- Не выводи меня из себя. А то ведь завтра эти две распечатки будут
уже на Новокузьминской, в налоговой полиции. А там все ваше блядское
гнездышко раскрутят. Там, чувствую, не тремя годами пахнет.
Этот тягостный разговор продолжался довольно долго. Каждый твердо стоял
на своем. Потому что Родионов хотел предостеречь Осипова от необдуманного
поступка. Впрочем, не так уж и хотел, поскольку судьба этого оборзевшего
мента его мало интересовала. У него самого могли возникнуть серьезные
неприятности, если подробности их общения станут кому-нибудь известны.
А вот кому станут известны -- он это тоже не вполне представлял. Потому
что заказчиков от исполнителей, к коим принадлежал Роман, разделяла
непроницаемая завеса секретности. Можно было лишь предполагать, что вся эта
карусель раскручена государством, каким-либо его сильно мускулистым
департаментом, а не бандитской корпорацией. Хотя утверждать что-либо
наверняка было невозможно.
В конце концов Роман сдался. Потому что мент оказался абсолютно
неуправляемым, а сидеть в тюрьме даже год Роману сильно не хотелось. Не
такой уж он незаменимый в проекте, чтобы его стали отбивать у правосудия,
рискуя засветиться.
***
Роман попал в контору совершенно случайно. Приятель отца, Игорь
Петрович, узнав, что он не знает, куда можно сунуться с новеньким дипломом,
здоровымчестолюбием и стремлением не выпасть в осадок с молодых лет, решил
помочь парню.
Для начала прощупал, а точнее как следует проэкзаменовал Романа,
оставшись довольным не столько глубиной знаний, сколько способностью к
парадоксальному мышлению. Знания по нынешним временам -- капитал хоть и
необходимый, но постоянно обновляемый, по дороге можно добрать все
необходимое, чтобы потом, раз пятьдесят, сбрасывать устаревшее, как отмершие
клетки кожи, и наращивать новые, современные сведения о мире беспрерывно
обновляющихся цифровых технологий.
А после этого, первого этапа проверки на соответствие представил Романа
начальнику проекта. Не всего, конечно, проекта,а лишь его части, над которой
и работала контора. Шеф, встретившись с молодым программистом, устроил свою
проверку, гораздо более пристрастную, поскольку был не другом семьи, а
человеком, на которого возложили серьезнейшее дело и поставили большие
деньги.
Роман выдержал и этот экзамен. После чего был зачислен в штат отдела
в"-- 11 на стартовую зарплату, которая двадцатидвухлетнего человека,
начинавшего жить, более чем устроила.
Правда, перед этим была еще одна процедура -- собеседование с
начальником службы безопасности, человеком с весьма интеллигентными
повадками и лексиконом, за которыми отчетливо проступал холодный цинизм по
отношению не только к личности человека, но и к его жизни.
В результате Роман понял, что отныне в правовом отношении он стал
кем-то типа советского разработчика первой ядерной бомбы. Со всеми
вытекающими из этого как минусами, так и плюсами. Плюсов, естественно, было
гораздо больше.
И наконец-то, Родионова начали учить "плавать", по старинной
педагогической традиции, что называется, швырнув его, очумевшего, истошно
машущего руками и ногами, в воду. Правда, было там не столь и глубоко,
поэтому не было никакого риска ни для педагогов, ни для стажера, ни для
работы. То есть ничего напортачить новичок не смог бы, если бы даже очень
захотел.
А через полгода он уже был практически наравне со всеми. И ему дали
свой кусок. Это была разработка интеллектуальной самообучающейся программы
нового типа, базирующейся не в конкретном компьютере, а в Интернете. Такова
была тематика их конторы. Другие делали то же самое с различными вариациями.
Дело было интересным и чрезвычайно перспективным, поскольку очень
напоминало создание живого человека, точнее -- его сознания. В качестве базы
для программы брались, как объяснили, записи биопотенциалов конкретного
мозга в самых разнообразных режимах, в связи с чем работали вместе с
нейрофизиологами. И задача Романа состояла в том, чтобы навешивать на это
"человеческое" ядро, что называется, "мясо".
То есть Роман адаптировал этот, если можно так сказать, "рассудок" к
существованию в Интернете. Дополнял "органами чувств", "двигательным
аппаратом", "пищеварением", позволявшим длительное время существовать
автономно, и прочими необходимыми программными приложениями. Но главное,
конечно, заключалось в формировании механизма мотивации поведения, выбора
цели.
Да, все это очень походило на человека, но только "безоболочкового".
Программа, которую делал Роман, называлась "Танцор". Нейрофизиологи, которые
были гораздо больше посвящены во всю эту биологическую подоплеку, иногда
проговаривались, из чего можно было понять, что прототипом программы стал
какой-то действительно то ли актер, то ли танцор, с которым что-то такое
случилось года два назад.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Роман довольно скоро начал
звать свое детище Танцором, без всяких кавычек. И это было вполне
естественно, поскольку он, как и положено всякой эвристической программе,
вел себя зачастую непредсказуемо. То есть обладал "характером", "личностью",
со временем у него сформировались свои "привычки". А еще через
некотороевремя Роман отбросил кавычки и в словах характер, личность,
привычки. Для лучшего понимания процессов, которые протекали в недрах
Танцора, гораздо удобней было воспринимать его не только живым, но и
разумным существом.
Конечно, ни общаться с ним, ни читать его мысли было невозможно -- в
обычном, человеческом, смысле этих действий. По той простой причине, по
какой люди и создавший их Бог не могут вступить в контакт. Опять же и в
человеческом смысле этого слова, и в божественном. Можно было говорить лишь
об импульсе создания, о задачах, вложенных в Танцора Романом, которые ему
предстояло выполнять уже самостоятельно, не понимая их смысла. Опять же,
возвращаясь к тайне создания человека, можно провести параллель со "смыслом
жизни", который никому не дано постичь.
Смысл жизни Танцора заключался во взламывании и уничтожении серверов.
Романа, конечно, никто не посвящал в стратегию всего проекта. Однако он, как
человек весьма неглупый, понимал, что делает что-то типа солдата третьей
мировой войны, когда боевые действия будут вестись в основном в виртуальной
сфере, в Мировой паутине. И одержанные там победы будут в реальной жизни для
противника катастрофическими, поскольку лет через двадцать - тридцать от
исправной или неисправной работы управляющих компьютеров жизнь каждого
человека будет зависеть процентов на девяносто.
Разрушил управление Чикаго, и тут же Чикаго погружается в хаос
техногенных катастроф, пожаров, взрывов, ядовитых выбросов, мгновенного
одичания толп, мародерства... И на следующий день в Чикаго уже нет не только
ни одного целого оконного стекла, но нет и промышленности, и городской
инфраструктуры, и транспорта. Нет и ни одного психически здорового человека,
поскольку человек, на несколько часов погруженный в первобытную стихию,
возвращается из нее с огромным трудом и главное -- с большой неохотой. В
процессе падения всякий предмет, а человек, по твердому убеждению Романа,
тоже является предметом, расходует всю свою потенциальную энергию, и на
движение в обратном направлении ничего не остается.
Роман был доволен полученным результатом. Его Танцор принципиально
отличался от всех моделей, созданных до него. Он обладал ярковыраженным
интуитивным мышлением, что позволяло ему находить совершенно неожиданные
решения, сбивавшие с толку противников.
Все же остальные были чисто логическими машинами, поступающими
абсолютно предсказуемо. Такие могли проломиться сквозь компьютерную систему
безопасности противника лишь при помощи грубой силы. Брали, что называется,
не умением, а числом. И отразить их атаку при наличии солидных
программно-аппаратных ресурсов было делом нехитрым.
Танцор же работал почти безукоризненно, ничем не выдавая свое
приближение, ошеломляя парадоксальностью наносимых ударов и используемой
защиты, не оставляя абсолютно никаких следов. Лишь горы дымящихся,
догорающих файлов, искореженные теги, разбросанные кровоточащие ошметки
операционной системы. А кто все это натворил, узнать было невозможно.
Конечно, Роману пришлось повозиться с Танцором. Его неординарная
личность постоянно пыталась взбунтоваться против создателя. Что, впрочем,
было вполне естественно, ведь не болванчиком же его сделали, а, как
говорится, по образу и подобию, со всеми вытекающими из этого обстоятельства
следствиями.
Поэтому, чтобы связать лишние степени свободы наиболее естественным
образом, для него пришлось сделать "женское" приложение, Стрелку. Это
усилило мотивацию поступков Танцора. Вдвоем со Стрелкой, рациональной и
расчетливой, они образовали великолепную команду. И хоть период тренировок
пока еще не закончился, и Танцор пока еще громил сервера в пределах русской
сети, но, Роман был убежден, никакое хваленое западное железо, набитое пусть
и супер-софтом, не устоит перед его разработкой.
Что же касается игры "Мегаполис", то в конторе никто к ней всерьез не
относился. Считали, что где-то там наверху, где координируется реализация
всего проекта, люди с жиру бесятся. Ни Роман, ни кто бы то ни было еще к
этим игрушкам не имели ни малейшего отношения. Считали, что это что-то типа
наглядной иллюстрации, показывающей результаты сравнительного тестирования
боевых программ.
Вопрос о том, что какие-то реальные люди, имеющие имена разработок
отдела в"-- 11, бегают по Москве и реально мочат конкретных людей, никем
всерьез не рассматривался. Все считали сайт "Мегаполиса" чем-то вроде
художественной самодеятельности изнывающего от скуки и безделья неведомого
начальства.
Больше Роман ничего не знал. Да и знать не хотел, потому что был
программистом, профессионалом, и к праздности относился с плохо скрываемым
пренебрежением.
-- Деньги? -- переспросил он Алексея. -- Деньгами интересуешься? Для
того чтобы, на твоем уровне, дорогой Леша, претендовать на приличные
халявные деньги, необходимо создать банду, крупную банду, стволов на сто
пятьдесят - двести. И чтобы народ был отпетый, закаленный где-нибудь на
Кавказе, а лучше в Африке. Но в данном конкретном случае, тебя не спасет и
десантная дивизия. Ты, Леша, покойник.
Осипов вернулся домой в подавленном состоянии. Все летело к чертовой
матери. Потому что до тех денег добраться было невозможно. Во всяком случае,
с тем материалом, который он смог нарыть. А лезть дальше в приоткрывшуюся
щель в одиночку было не только крайне затруднительно, но и опасно.
Несомненно, Родионов рассказал все что знал. Или почти все. Следующая
ступень информации о проекте для рядового исполнителя была, естественно,
недоступна.
Это аксиома всех секретных разработок. Получаешь свои пять кусков в
месяц и, будь любезен, не рыпайся выше. Есть люди, которые думают о тебе. И
в нужный момент они примут верное решение. Либо спишут тебя как не
оправдавшего возложенных надежд. Либо переставят на следующую ступеньку.