Тяглов Иван. Круги Магистра

   Странные люди стали появляться среди торговцев: они сидели за одними столами с воинами Крепостей и рассказывали им истории осад.
   Будто невзначай, поминали они каких-то людей из ближних или дальних Крепостей, сказавших о сотрапезниках нечто оскорбительное. Так шли годы, и прошло пять лет.
   - Что они делают? - спрашивал вождь.
   - Они хмурятся, когда появляется человек из другой Крепости, - отвечал Главный советник. - Только их дети как ни в чем не бывало играют друг с другом... и с нашими детьми, - шепотом добавлял он.
   На дороге долины объявились грабители, и все чаще в одной крепости узнавали о том, что обоз с хлебом, шедши к ним, оказался в соседней цитадели. И снова прошли годы, и настал на десятое лето день, когда на вопрос вождя Главный советник ответил:
   - Они точат мечи друг на друга... Но их дети все так же играют друг с другом. И с нашими детьми, - сказал он во весь голос, ибо это уже начало тревожить Главного советника.
   - Наш час пришел, - провозгласил вождь. - Мы не можем долее терпеть этих игр. Пусть наших детей теперь обучают сражения.
   Исчезли с дорог торговцы и грабители, подосланные вождем. Одними путями двинулись Черные полки и воины тех Крепостей, каким была обещана поддержка против других. Чуя поживу, слетелись со всей долины те, кто не упустит случая пограбить попавшего в беду.
   Зазвенели мечи, и увлекшись войной, не заметили взрослые, как в Крепостях и в поселениях черных не осталось ни одного мальчишки, ни одной девчонки. Они ушли в другие страны за юными командирами, выросшими из ребят, за первыми из тех, кто подружился на пепелищах тысячелетней войны.
   Впрочем, среди старших тоже нашлось немало людей, отказавшихся лить кровь без цели и ковать мечи неведомо для кого. Воинственные правители выселили их к морю прежде, чем начались последние сражения, чтобы не страдал боевой дух солдат. Переселенцы дали начало трем народам Галеранского побережья - Кен, Этре и Нэль.
   А в долине жизнь мало-помалу замерла, ибо без детей не может быть ей продолжения.
   Разошлись те, кто кормился около войны, но бывший вождь еще долго жил в своем стальном склепе. Почуяв однажды приближение смерти, отправился он к волшебнику, устроившемуся на развалинах одной из Крепостей.
   - Я хочу сохраниться. Пусть не сам я, но что-то от меня должно остаться на этой земле...
   - Зачем? Ты принес ей столько зла, ты сделал ее мертвой...
   - Неужели в моей душе нет ничего такого, что можно было бы сохранить для будущего?
   - Я посмотрю, - согласился волшебник. Он удалился и вскоре вернулся с непонятными бронзовыми инструментами в руках. Он прикладывал к груди и к голове бывшего вождя палочки и трубочки, смотрел на них и хмурился все больше.
   - Только одно ты сможешь оставить на Земле после себя: черный ужас. Я не стану этого делать.
   Долго еще метался по планете бывший вождь, оставив свое стальное жилье. И набрел наконец на Землю Древних Мастеров. Они умели многое, но не все из них обладали прозорливостью мага. Говорят, что кто-то из них был в то время весьма зол на соседа. И, чтобы досадить ему, выполнил просьбу бывшего вождя, оговорив на всякий случай, что только один день в году сможет показываться ТЕНЬ в разных мирах, поднимаясь из глубокого ущелья с поворотом оси звездного света.
   Но бывший вождь пустил и вторую стрелу в грядущие времена; нашел он человека, обозленного достаточно, чтобы воспринять от него все, что выросло в нем за годы жизни. С тех пор бродят по свету люди с черной душой, а раз в году шевелится в глубоком ущелье жуткая тень, способная нестись над миром черным ураганом, сжигать в пепел одних, оставлять другим частичку жизни, чтобы ее взяла Ледяная плесень. Только тех, чья душа так же черна, как ТЕНЬ, не тронет вихрь. Да еще говорят, что от тех, кто не испугается и встанет на пути вихря, остается после смерти маленький тревожный огонек.
   Дети, исчезнувшие из долины, разошлись потом по Кольцам Миров, и с них начался таинственный Орден Радуги, приходящий на помощь тем, кто сражается за чистую мечту и сказку, против подлости и грязи...
   --------------------------------------------------------------------------
   ----
   - Это что такое?! Кто вам позволил залезать на стол?! - рявкнули от дверей. Ученики посыпались на места, класс наполнился грохотом сдвигаемых стульев. Школа древняя, класс - два пролета между колоннами, сверху - купола, как рупоры. Оттого деревянный перестук мебели раздавался, как салют. Очки завуча по специальным вопросам воспитания сверкали победно, как генеральские угольники после удачи, доставшейся в трудном бою.
   - Что-то он сегодня чересчур довольный, - шепнул Даня на ухо Винтику.
   - На дверь погляди, - тихонько ответил тот. - Там "черная шляпа" стоит...
   - Кен Грамм, Нэль Норра! Что за проблемы вы решаете? - лысина над очками вспыхнула праведным гневом. Темный хохолок сверху затрясся. - Кстати, почему Нэль Норра сегодня без формы? Конечно, вы - сын господина старшего юрисконсульта, но для нас вы все - ученики единой Школы Благонамерения. Должен заметить также Мари Нэль Катто, что прыжки по столу, напоминающие обезьяньи, не идут примерным ученицам. Позволю себе напомнить вам, что завтра - день Грифона, покровителя нашего города...
   "Что ему надо? Скорей бы кончал треп... - Винтик видел краем глаза, как побледнел Ласька, человек болезненный и падающий в обморок даже на свежем воздухе. - Г-гад, он что, нарочно издевается?"
   - Господин завуч, разрешите Этре Канталю сесть, ему сейчас плохо станет... - Винтик бестрепетно смотрел в блики очковых стекол.
   - Что?.. Вы, стало быть, полагаете, что я не думаю о здоровье учеников? Так, Нэль Норра? Кто еще так считает?
   - Господин завуч, Инэ сказал не так, - враз побледнел Даня.
   - Конечно, Кен Грамм, конечно, вы поступаете весьма благородно, становясь на защиту товарища, но... - Ласька прикрыл глаза, на лбу выступили бисеринки пота.
   - Господин завуч, он сейчас в обморок упадет!
   - Ты еще и перебиваешь?!.. Ладно, - голос завуча обрел ледяное спокойствие. - Этре Канталь может сесть, а ваш отец, Нэль Норра, сегодня же узнает о недостойном поведении сына.
   Завуч отошел к двери: "Зайдите". Что-то там брякнуло, щелкнуло, скрипнули сапоги: "Я слышал фамилии... Нет нужды..."
   Это "черная шляпа"... - страх сжал на мгновение, но перед глазами Винтика снова вспыхнули и скатились в пыль красные искры-капельки.
   - Ну, как хотите, - разочарованно вздохнул завуч. - Но узнаете ли вы потом...
   - А это уже не ваша забота.
   Завуч сухо кивнул, отчего хохолок на темени обиженно дернулся, затем повернулся к классу:
   - Садитесь. Напоминаю, что все, кому дорога честь школы, обязаны явиться завтра на праздник Дня Грифона. Вас, Нэль Норра и Кен Грамм, это касается в первую очередь, вы должны загладить сегодняшнюю вину. Уроков больше не будет, идите готовиться к празднику.
   Завуч растянул губы в бледную улыбку и вышел из класса.
   Как камни из жерла вулкана, взлетели вверх портфели и сумки.
   - Мою, мою оставьте, ее галантерейщик Этре Рафатль отцу за двадцать пять монет толкнул! - вопил, бегая по классу, всегда аккуратный сын начальника отдела налогов. Драгоценную сумку выбросили во двор, и хозяин с воем кинулся за нею.
   Винтик сидел, смотрел в окно. Между домами на площади Обороны синел залив, а дальше, отрезая его от сверкающего морского горизонта, высился белый гребень Крепостного полуострова с ребристым конусом Артиллерийской горки.
   - Инэ, - Даня подсел к нему, взглянул тревожно, немного даже испуганно. Тебе нельзя идти завтра...
   - А тебе? - Маришка уселась на учительский стол, покачала свалившейся с пятки сандалией.
   - Давайте соберемся сами на Горке? Фейерверки и оттуда увидим. Данькин дом рядом, если что, слободские помогут.
   - Н-не знаю, - с сомнением протянул Даня.
   - Ну и трусь дальше... - буркнул Винтик. Наверное, Даня был прав, но он же не видел, как пробивает худого мальчишку тяжелая, тупая штуцерная пуля.
   - Кто трусит?! Просто разумнее всем остаться дома. Тебя твой отец лучше всех защитит.
   - А тебя, а Маришку?.. Папа говорит, завтра "черные шляпы" будут хозяевами в городе... - Винтик отчаянно презирал сейчас все страхи - и свои, и Данины.
   - Он тебя не отпустит и правильно сделает, - сердито сказал Даня.
   - Его завтра дома не будет, мамы тоже...
   Загремев ведрами, в класс заглянула уборщица:
   - А вы чего сидите? Остальные-то давно разбежались...
   В классе было пусто и гулко. Винтик поднялся:
   - Пойдем?.. Дань, я к тебе завтра на первом ялике доберусь.
   - Ладно, - грустно ответил Даня.
   БОЙ
   Теперь многое не вспомнить. А если и вспоминается, то смутно, в дымке печальной и жестокой памяти. "Как же там было?" Вадим отвернулся к грубой штукатурке тюремной стены.
   Кажется, было так... Солнце... Оно ластилось, казалось таким мягким и пушистым, что сущим преступлением было открывать глаза. Вадим угадывал окружающий мир на слух. Отдаленный звенящий шелест и посвистывание - это ветер и сухая трава в степи, шуршание - маленькие, легкие утренние волны... А это как будто шаги. Легкие шаги по мелкому песку пляжа. Кто-то наклонился над ним. Вадиму стало интересно. Он открыл глаза и подивился светлой беспечности мира.
   - Братец Кролик, - тихо сказал он.
   - Вот еще, - фыркнула темноволосая, большеглазая-синеглазая личность.
   Теперь приходит даже недовольство: ведь черт-те кто мог появиться - от департаментских громил Холт-Харрана до спецгруппы с ракетно-лазерной базы "Громобой" - и, как барана, тебя... А появился он - Аль. В Песчаном лабиринте, где невообразимо чудовищными клиньями в неслышном громе космических катастроф сходятся вселенские Кольца, а по небу летят многомильные белесые пузыри останки погибших миров-систем, обнаружился такой вот человечек лет девяти-десяти, вполне самостоятельный, даже слегка нахальный. Но спрашивать Магистр почему-то постеснялся. Может, оттого, что боялся задеть и лишний раз вызвать боль неловким своим всезнанием. Это в те времена! Сейчас просто смешно от тогдашней самоуверенности.
   И не расспросил Магистр, оставил на потом и непонятное судно, шастающее в запретных морях, и то, что не появился этот барк вновь в Лабиринте... А куда сгинул? Тысячи дорог в обычном море, здесь - миллион. А смертей - не меньше. Он, индюк самодовольный, наливался праведным гневом против негодяев, бросивших на необитаемом берегу мальчишку. А те моряки просто знали, что впереди неизбежная гибель...
   "Смешно развлекаться самобичеванием в тюрьме... Но собственно, и делать здесь больше нечего". Вадим повернулся на другой бок. "Сейчас бы побывать у Бассаса, узнать, что у него с Виталем, и добиться все-таки, где оно - Черное Оружие. Виталь наверняка знает многое об этой пакости, иначе не стал бы он в госпитале стрелять... Еще: про Аля и насчет Вольного флота..."
   Снаружи, в коридоре, зазвенел ключами надзиратель, а Вадим с некоторым облегчением подумал, что Центральный госпиталь после той стычки взят под охрану Королевским флотом, об этом трепалась тюремная охрана в коридорах. Значит, Аль теперь в относительной безопасности...
   - Эй, на прогулку!
   Вадим натурально застонал и скорчился на нарах, неструганных, ощетиненных занозами. Гражданский гвардеец растерянно обернулся. "Именно так, господин гвардеец, инструкция еще не вошла в вашу насквозь штатскую плоть". Тот сделал шаг к Вадиму. "Еще..."
   Вадим надежно оперся руками о доски, гвардейцу же показалось, что арестант приготовился помирать. Движимый служебным рвением, он подскочил вплотную.
   - Р-раз! - нога, распрямляясь, коротко касается горла, гвардеец хрипит, оседая на пол, револьвер его - в руках Магистра. Тот уже в коридоре, вжатый в стену, и выстрелы перепуганной охраны идут в сторону и выше. Ответ - с пола в перекате. Кто-то рушится и воет, уцепившись за простреленное плечо. Пуля бьет в плиту, высекая искры.
   Теперь - бросок до угла коридора. "Дурак, отдай ружье!" До внешней стены еще два поста... Стражник поворачивается, но опаздывает. "Получите за Аля, господа!" - веером - из самозарядки от пояса. Кнопка тревоги на стене - в куски, вместе с эбонитовой коробочкой. "Сейчас пойдет наряд..." Вот они, люди опытные, идут скачками вдоль стен. Перестрелка с ними не поможет, но все-таки их только четверо, и они пока, кроме стрельбы, ничего не понимают. Рубильник вниз, полкоридора - в темноте. Они уже проходят мимо него, затаившегося в нише. У них сердца сейчас колотятся громче его дыхания. "Ах, ты..." Стражник подсвечивает потолок фонариком. "Ладно..." Ближайший летит на соседа, Магистр выходит броском за четверку, разряжает магазин в темноту...
   Тут-то и отпустил его боевой азарт, желудок свело судорогой, в ушах застрял плотный хруст. "Странно", - подумал он, цепляясь за стену. Как во время Харранской сечи... Тогда он был молодой и только-только стал Магистром. Сейчас - обработанный жизнью человек, а надо торопиться, проскакивать в караулку и подвернувшейся гранатой (странно, зачем они в тюрьме?!) выносить громоздкую решетку, и все крутится, камни как будто шевелятся под ногами...
   А горло стиснуло, сжало так, что не продохнуть. "Саня, Котька-котенок, Фланя, Тенька, Деша, Аль... Если хоть немного я сумею сегодня рассчитаться за вас..." Руки и ноги делают все сами, иначе уже был бы конец. "Ты уложил сегодня несколько дураков (не самых страшных), может, исхитришься устроить фейерверк и прикончишь здесь эту непонятную дрянь, а как быть со всем прочим?.."
   Сзади, в бронированную дверь караулки, гулко шибанули выстрелы. Рявкнул взрыв, ударило сразу по ушам, по голове, по всему телу так, что побежали мурашки, больно стукнуло сверху упавшей решеткой. Вадим подскочил к окну.
   Третий этаж... Ерунда, сразу видно, что тюрем здесь долго не устраивали... Кто ж из цирка каталажку делает...
   Внизу - автомобиль. Отлично!
   Шофер уставился вверх, в окно, из которого валит дым. Ключ - в зажигании. Короткий удар под челюсть: "Посиди немного". Вот так, теперь лишь бы не заглохнуть. Это хорошая машина - легкий армейский грузовик с усиленным капотом.
   "Микэл немедленно перейдет на сторону Стражи, так мы договорились, только бы ему не сорваться, а дальше пусть действует сам, лишь бы не было избиения города..."
   - Папа, почему ты не освободил Вадика?
   - Я не мог... Он все же преступник по законам города...
   - А Виталь? - Винтик говорил хрипло, потому что вначале он разревелся. Слезы прошли, осталась холодная злая тоска. А папа молчит или говорит мало и непонятно, угрюмо глядя в сторону. Или он тоже с этими?! Тошно и жутко от таких мыслей... Скорей бы завтра!
   Насчет Виталя отец так и не ответил.
   - Иди к матери, Инэ, пусть покормит. Это полезнее, чем такие вопросы.
   Винтик пошел на кухню, чувствуя всей спиной, как хочется отцу вернуть его. "Папа, скажи, объясни, я пойму, я знаю, как ты дрался прежде..." Но ни слова не сказал отец.
   Мама тоже молчала, в углах рта легли горькие складки. "Ей-то наверняка объяснил", - совсем как маленький, обиделся Винтик. Он прихлебывал горячее молоко, отламывал мягкий, свежей выпечки, хлеб и не заметил, как за своими мыслями умял полбуханки. Мама даже улыбнулась невесело:
   - Ну вот, всегда бы так!
   Винтик поплелся к себе: на улицу все равно не выпустят. А в комнате что делать, в солдатики играть? В углу громоздились стены недостроенной береговой крепости на острове - половинке громадного арбуза, хорошо высушенной и заготовленной еще осенью. Какая там крепость!
   Под окнами загудел мотор, так шумела легковушка из Ратуши, которую в особо торжественных случаях посылали за отцом. Винтик посмотрел: "Ого, длинная, блестящая всякими железками "барракуда"! Она еле втиснулась в узкий - коленом - проезд. За рулем лениво покуривал стражник. В животе стало холодно и пусто, и тут щелкнул замок в двери! Винтик кинулся к ней, толкнул всем телом. "Заперли!" А в прихожей стукнули по полу подкованные сапоги. Да что же это... Папа!
   - Посыльный конторы Директории... - донеслось из-за двери.
   - Я вас ждал...
   - Нэль Ведэн ушел из-под стражи.
   - Можно было предвидеть... Начальник караула?
   - Наказан... Где может сейчас находиться Нэль Ведэн?
   "Это он о Вадике!.."
   - Понятия не имею. Если бы он по-прежнему доверял мне, то сообщил бы о побеге. Впрочем, я готов принять участие в розыске.
   - Мы согласны, у меня - официальное предложение о сотрудничестве.
   Голова пошла кругом. Ведь папа не мог... не мог с этими...
   - Мы выезжаем немедленно...
   - Один момент, соберусь. Подождите меня на улице.
   Стражник ничего не ответил, видно, просто козырнул и вышел. Снова простучали по лестнице сапоги.
   - Инэ! - Отец открыл дверь. - Успокойся Успокойся же!
   - Папа... Па! - Голос его прерывался, но слез не осталось больше.
   - Успокойся, мальчик. Ты мне сейчас очень, очень нужен... - Он поймал взгляд сына и рявкнул вдруг: - Ты что, всерьез поверил, что я с этими?!
   - Не знаю...
   Микэл дернулся и улыбнулся криво и жалобно.
   - Я тебе всего сейчас не объясню... - пробормотал он. Глаза его остановились, потемнели... - Я постараюсь вернуться быстрее! - Он попрощался нарочно громко, чтобы не так трепыхалась в голосе жестокая, нелепая какая-то боль.
   Винтик ушел в свою комнату и видел, как уселись в машину отец с посыльными. "Барракуда" пустила сизый дымок и выкатилась со двора.
   Мама неслышно подошла сзади, тронула за плечи.
   - За что ты так его, сын? Ему сейчас совсем тяжело...
   - Предавать - тяжело? - Слова - камнями в лицо, а от надежды, от крохотного ее лучика - только хуже.
   - Он никого не предал.
   Винтик глотнул невыносимо тяжелый комок, застрявший в горле:
   - Не знаю... Мама, ты не уходи сейчас, пожалуйста.
   - Ну, мальчик... Там раненые...
   - На всю ночь?
   - И завтра тоже... Да ведь ты знал?
   Он кивнул. Мама устало вздохнула.
   - Ладно, сын, уж постарайся понять папу, большой уже...
   - Я не хочу... быть большим.
   Наверное, это получилось от безвыходности, кругом - серая стена, даже дышать трудно.
   - Сына, - тихо сказала мама. - Мне совсем пора...
   Она медленно оделась, словно ждала, что все еще может измениться, хотя бы в этот последний момент. А ему и в самом деле хотелось прижаться к ней и говорить, говорить, высказать эту жуткую, горячую боль, рвущую его на части... Не подошел... только вздрогнуло что-то в груди, как будто тяжело и больно ударила в нее невидимая пуля.
   Бегом!.. Чем быстрее бежишь, тем меньше остается в голове мыслей. Через городскую линию поперек, мимо рынка, вечно галдящего, а сейчас полупустого и придушенно молчаливого; через всю Абрикосовку, скрываясь по канавам от лихих станционных ватаг, на четвереньках по щебенчатой насыпи железной дороги, и плевать на ободранные коленки. Винтик, задыхаясь от горя и от бега, выпрямился. Рельсы, по которым с начала смуты не прошел ни один поезд, подернулись ржавчиной, шпалы не просохли после недавних дождей, между ними упрямо покачивались под ветром серебристые метелки-колоски. Небо - опрокинутой опаловой чашей. Как натянутая струна, гудел ветровой гребень Краснокирпичного депо.
   Под стенами его, протянув дула вдоль земли, чернели здоровенные пушки.
   Отсюда начиналось подножие Степного наката. Неспешно поднимаясь от плоской приморской степи, гора круто обрывалась к морю белым отвесным лбом, над которым неведомо как прилепилась древняя (наверно, старше самого города) Башня Курантов.
   Бассас! Винтик вздрогнул: к Бородачу не рисковали соваться без дела даже высшие чины Ратуши или Директории. А среди городских мальчишек бытовало множество страшных историй с летучими гробами, мертвецами и черным человеком, приставленным охранять Негасимую свечу... Правда, Вадик ходил... И по рассказам его ничего страшного в Башне не было, да только у Вадика свои секреты...
   Но теперь некуда идти и спрашивать некого, а Бассас - Мастер, волшебник и должен знать, как быть, когда нет дороги. И еще была маленькая совсем, но упрямая надежда: если Вадик сбежал, то Башня - последнее убежище.
   Тропинка, обогнув деповский забор, потянулась в гору, и Винтик забывался на мгновения, борясь с разбегом свежего ветра и неподатливой крутизной дороги. Город уходил вниз, раскрывался весь, такой чистый и красивый в глубокой дымке...
   С порывом ветра донесло запах бензина. Винтик удивленно всмотрелся: из-под невысокой каменной арки выхода в башню торчала серая корма военного грузовичка. Такой мог быть и в Охране, и у десанта, но могли оказаться в нем и стражники. Винтик пошел тише, присматриваясь: в случае чего - с дороги и через валуны, на колесах не догонят.
   Грузовик стоял смирно, никто не показывался, и Винтик осмелел. "А вдруг это Вадик?.." Поверху дуло так, что на ногах еле-еле удержишься. И холодок, не похожий на черные тревоги этого дня, тронул и забился в груди: ветер здесь налетал из непонятного пространства, открывавшегося под аркой. Там метался свет. От оранжевых сполохов по травяным метелочкам у башни бежали искры, яркие даже теперь, днем. Шаг, еще шаг, и каменные плиты отразили в нависшем ноздреватом своде стук подошв. Винтик замер, придерживаясь рукой за борт машины, надежный, деревянный, понятный. Ветер погас, исчез, как не бывало. Пламя впереди мерцало и лилось по-прежнему, тянуло навстречу легкие язычки-ладошки. И не обжигало...
   Где-то на верхних ярусах башни низко и тяжело, так что свод колыхнулся, ударил раскат гонгов в курантах. Винтик решился: он оторвался от грузовика, зажмурился, потому что в груди неприятно щекотало, и вошел в теплое текучее сияние...
   - Инэ?! - возглас отдался под потолком, в громадной чаше, укрывшей зал, и угас в мягких, пушистых коврах, разлегшихся на паркете. Винтик стоял оглушенно среди высоченных книжных шкафов, золоченые корешки книг бросали в глаза ломкие отблески. Из этого света, из мерцания не натуральных свечей и лакированной неприступности мебели появился Вадим, смотрел удивленно и растерянно и улыбался.
   - Что там над горизонтом? - Бассас сощурился. - Не пойму, вроде нити ползут с океана. - И озаботился: - Рановато вроде, пока еще Звезда в зенит встанет...
   Вадим задумчиво смотрел вниз через парапет балкона:
   - Почему Стрелу не двинешь? И роспись у тебя сильная, вся Злая Работа ее не возьмет, а уж одно Черное Оружие и подавно.
   - Да что Злая Работа, всю ее наши Мастера делали, знаю ее... А пусти Стрелу, попробуй!.. - вдруг озлился Бассас. - С броненосцев шарахнут и от насыпи, это мне пообещали. Они, знаешь!.. - Он задрал бороду и яростно жевал губы.
   Винтик стоял поодаль, всего не слышал. Главное было сказано в зале.
   ...Вадим понял, наконец, из горячих от накипающего отчаяния слов, зачем Винтик явился в Башню, и долго мотал головой. Потом сел в кресло, сказал тихо:
   - Инэ, малыш... - и усадил Винтика рядом, так что они вдвоем почти утонули в тишине и теплом домашнем уюте.
   - Аль жив, папа твой никакой не предатель, ему со стражниками играть нужно, просто сейчас никак иначе город не сберечь; ну, а если попробуют... Вадим сощурился, усмехнулся криво и недобро.
   - А где Бассас? - спросил Винтик больше на всякий случай, все же интересно, какие из себя волшебники.
   - Он наверху, возится с курантами. Минут через пять мы к нему поднимемся, а пока смотри что хочешь.
   Винтик двинулся вдоль стеллажей, касаясь аккуратно пальцами золотого тиснения. Прошел мимо зеркала и улыбнулся белоголовому, неподходяще темноглазому мальчишке с припухшим лицом и покрасневшим от слез носом.
   - Вадик, я знаешь как спать хочу...
   - Да здесь нельзя, здесь книги - живые. Заснешь - и такое порой начинается, - виновато сказал Вадим. - Вообще - пойдем, пора. - Он стоял у огромного, под стать залу, камина, только не настоящий огонь бился в темном, с золотыми вензелями каменном квадрате, а необжигающее светлое пламя. Винтик подошел и погладил его тоненькие ленточки, они ответили, обвились вокруг, затрепетали над головой, и Винтик засмеялся: "Да что они могут, эти индюки в черных шляпах!"
   - Идем, - позвал Вадим и шагнул через камин...
   Все же как пусто наверху. Ветер пересвистывает сам с собой по щелям и выбоинам теплых древних камней. И небо так близко, мягкое, в опалах тучек, ярко-голубое в промоинах среди облачной кисеи.
   - Давайте-ка... повыше... - пробормотал Бассас.
   По скрипучей от ходов жучка-древоточца, беленой деревянной лестнице они молча поднялись к механизму курантов. Пахло пылью. Бронзовые колеса, зубчатки, маховики таинственно отсвечивали в лучиках света; уходил вниз, бросая длинный желтый блик, маятник-костыль, чуть вздрагивали гиревые цепи. И полным-полно было тут всяких жутковатых тайн.
   - Здесь... - Вадим не договорил, его шепот отдался в бронзе, латуни и старом железе, побежал шорохом по лестницам и помостам.
   - Нет, выше...
   Теперь они оказались над курантами. Выступ, куда привел Бородач, был крохотным, только-только встать троим. Вадим за Винтика испугался, а Бассас только хмыкнул в седую бороду: он верил своей Башне. Отсюда - как на ладони Зеленый курган и Абрикосовка, Стапельный поселок с верфью и рыбная фабрика. И даже Крепостной полуостров.
   - Как только тебе пушек под основание не вперли, - усмехнулся Вадим. - Не захотел, и не вперли...
   - А теперь боишься?
   - Боюсь... - сказал Бассас глухо. - Нас, потомков Древних Мастеров, мало теперь, и так мало осталось от Наследия... Где Обратный Флюгер? На дне, вместе с барком "Жемчуг", который расстреляла эскадра броненосцев, за отказ спустить флаг Мятежа. А Гребень Теплых Ветров? Взорван Королевскими саперами в Галеранскую войну... А когда-то побережье совсем не знало зимы...
   Бассас как-то увял, съежился. Винтик удивился, не думал, что этакая громогласная махина способна так уменьшиться.
   - Кстати, о войне этой... Как там Вольный флот, Борода? Флаг Мятежа еще один?