Тюрин Александр Владимирович. Конечная остановка - Меркурий

   На это было бы приятно посмотреть со стороны. Ты надвигаешься лоб-в-лоб, еще немного, и врежешься в твердь. И вдруг эта неприступная твердь жалко расщепляется, истончается словно от страха перед тобой. Впечатление такое, что прочесывает ее здоровенная гребенка, в итоге скала становится толпой иголок, которая перед твоей грудью просто рассыпается в пух и прах. Может, гад-паразит не такое уж противное создание, раз природа теперь мне так покорна?
   Пылевая подушка стала более разреженной, завиднелись звезды, из-за горизонта в одном месте проявился красноватой змеей мощный солнечный протуберанец. Батюшка-Меркурий был почти красив. Почти, причем своей хищною красой.
   Наконец, прогулка закончилась, потому что дополняя пейзажную лирику промеж двух закаменевших всплесков металла, похожих на свежевылезшие рожки, показался переквалифицировавшийся пахан.
   - Меня ищешь? Или тянет к Новой жизни, как стакан к бутылке водки? стал глумиться он.
   - А, ты про эту дрисню? Ничего, и с ней разберемся, подотрем. Узнаем даже, как ваша мафия ее использует. А теперь, ты, драный умыкатель женщин, отдавай мою фемку обратно. Не зли меня, я ведь импульсивный, сначала стреляю, а потом уже придумываю, как с начальством объяснится за очередную ликвидацию.
   - Чего тебе злиться-то? Ты теперь сильный. Эта, как ты выражаешься, дрисня, тебе могущество дала. А взамен такую малость попросила - одну пчелку из фемского улья.
   Кажется удивление, любопытство, сомнение, прочие высоконаучные чувства, даже страх отступили перед тем, что называется здоровой яростью. Я взял на мушку сквизера разбрехавшегося пса. Только бы суметь подранить его, а потом он мне все подробненько расскажет и покажет, это я ему могу гарантировать.
   Аккуратно совместил сетку целеуказателя и прицельный вектор. Промашки вроде не должно быть - этот пес стоит картинно как мишень на стрельбах. Мыслеусилием нажал на спуск. Михайло Потапычу хоть хны. Я быстро поменял ствол в руке - сквизер уступил место гразеру, который проткнул бы даже субнуклоновые поля - но самочувствие фаната пучок гамма-лучей не ухудшил.
   Подтверждая доброе здравие, дядя Миша хлопнул в ладоши. Между его рук родился разряд, который заторопился в мою сторону. Не настоящее это электричество, по крайней мере, не то, к чему привыкли наши физики и прочие эдисоны. Это все те же НИТИ, только очень напряженные. Возможно, такой липовый разряд и погубил мою машину во время первой ходки в долину Вечного Отдыха.
   Ох и шарахнуло меня! По-моему, стало хуже чем на электрическом стуле, потому что не на чем было сидеть. Детская забава этот ваш электрический стул. Пришлось удариться оземь, кататься и корчиться на голой земле. Покорчился, но в итоге отрешился от страданий, почувствовал себя человеком-юлой.
   И осенило меня. Чтобы одолеть молниеносца нужен боевой робот-трансформант. Вроде тех, что я видел на военных учениях. Громадный цельнометаллический аппарат без шарниров.
   Я не безумен... Тот, кто сидит во мне, нашептывает, что я на многое способен. Он знает, что говорит, потому приходится родственником (сыном, отцом) гаду-паразиту. Контроллер тоже нитяной, его ниточки пасут сейчас мои нервные клетки. Я чувствую эти ласковые стебельки.
   Как сделаться общественно-опасной движущейся махиной, от которой будут дрожать земля Меркурия и сердца врагов?
   Вспомнились крылатые слова моего ротного командира: "Настоящий солдат даже из сапога чай заварит". А я что? Ненастоящий, что ли, резиновый?
   Гордо напоминая башенные орудия линкора, завращались мои поля, выстреливая самое большое напряжение. Я отчетливо видел Контроллера. Налип темным студнем на сплетения моих каналов-пульсаций и доит их. И с каждым глотком выбрасывает очередную порцию длинных подвижных шипящих нитей. Такое зрелище я бы не рекомендовал для просмотра детям моложе сорока лет.
   Нити вытаскивают металл из почвы и наплавляют остов робота методом холодного литья...
   Нити закаляют металл корпуса, насыщают молибденом и титаном грудь и плечи, широкие ступни, объемистые кулаки, мощный утюг головы.
   Нити прокладывают энергетические трассы и устраивают слоистые сочленения из мягкого железа.
   Нити прошивают кристаллические матрицы, которые запоминают тысячи жестов, поз, движений, приличных и неприличных.
   И тем не менее, очень хотелось, чтоб никто меня не застукал за этим делом - особое чувство стыда, присущее меркурианским копам, сохранилось несмотря на все передряги.
   На сцене с ревом возникает тиранозавр рекс - добро пожаловать из мезозоя. Как можно понять из имени - царь зверей, он же генсек животных, по сравнению с которым лев - просто секретарь райкома. Но лязг металла указывает на то, что наш тиранозавр к тому же и король машин.
   Раскаленное сердце из расщепляющихся материалов, по сверхпроводящим жилам токи разбегаются по телу и приводят в движение железные мускулы. Ни одного шарнира - слои чистого металла легко скользят друг по дружке. Мускулы и суставы - сплошная кристаллическая и молекулярная механика. Кулаки - просто грубые кинетические снаряды, разгоняемые в соленоидах. Глаза - большие и красивые, и вдобавок гамма-лазерные. Изо рта пышет водородная плазма, нагретая огненным сердцем, заодно работает МГД-генератор, из носа летят молнии, в каждом ухе вертится по четыре локатора. И это все - я. Все адаптированно ко моей незаурядной личности. Кое-какие части нового тела я чувствую так, будто они обычные мои органы, остальные члены - агрегаты, чуткие к моим неумелым приказам, или вообще самоуправляемые.
   - Похоже, ты занялся производством видеоклипов для горнорудных компаний, - уничижает голосом бандит-проповедник.
   - Я, человек-гора, посоветовал бы тебе сделаться сейчас поделикатнее, - голос мой грохочет куда внушительнее.
   Но тут причина неделикатности становится понятной и близкой.
   Передо мной поднимается другая фигура - пятиконечная звезда из текучего металла. Немного погодя она преобразуется во что-то, смахивающее на гигантскую гориллу. Препротивную и, более того, откровенно мерзкую (это, конечно, на мой взгляд). Голова похожа на бульдозер и утоплена промеж холмистых плеч, кулаки свисают до земли, задница отклячена.
   - Ну и хам. Эдакое мурло приятно ударить любому. Такого бессовестного урода оскорбила бы даже монашка. Если бы у меня был такой кошмарный вид, я бы спрятался со стыда в какой-нибудь сортир, - пытаюсь словом смутить соперника, но он, кажется, вполне доволен собой.
   Тогда я решительно двинулся вперед, чтобы поскорее избить негодяя.
   Легким напряжением пускаю луч из своих глаз прямо в горилловы гляделки, но монстр прикрывает их ладошкой. Я разбегаюсь, подпрыгиваю, и, слегка опершись на хвост, наношу двумя ногами удар в бюст, похожий на борт корабля. Горилла резко становится в пол-оборота, перехватывает правую мою ногу и хочет ее обломать. И только хвост спасает меня. Продолжая опираться на него, ловко переношу свою левую ногу через правую. Я теперь спиной к Кинг-Конгу, к немалому его разочарованию, но моя правая еще в захвате. Чуть подаюсь к сопернику, и, резко оттолкнувшись обеими задними лапами от его корпуса, вырываюсь. Кувырок через голову - и я снова в боевой стойке, вся аппаратура работает нормально.
   И вот мы снова друг напротив друга. Теперь атакует Кинг-Конг, его кулак вылетает со скоростью двенадцать километров в секунду и хочет прямым ударом смахнуть мне голову. А она у меня не просто так, в ней, между прочим, несколько миллиардов органических молекул с непрочными двойными связями, в которых накоплена уйма информации. Я вовремя осознал тяжесть этого кулака. Нырнул вниз, выставив верхний блок. В итоге, макушку из-под удара увел.
   И тут горилла второй рукой влепила мне апперкот, то есть, снизу врезала. Я ни сблокировать не успел как следует, ни увернуться. Только выдохнул от огорчения. Но когда кулачина мне в челюсть въехал, вместо хромированной стали он уже состоял из мяконького свинца. По-моему, при интенсивном выдохе сработал у меня субнуклоновый излучатель, который расколотил кучу гравитационных ячеек и вращающиеся заряды из них повылетали. (Надеюсь, ни один дотошный марсианин не забыл, что масса - это феномен вращения).
   Но все равно, Кинг-Конг заработал немало очков - тьма молекул под моей черепной крышкой расщепилась, и знания унеслись в виде бесполезного пара. От помутнения в голове я основательно прибалдел и принялся срочно считывать запасные носители информации в спинном столбе - ферромагнетики и полупроводниковый пигмент. Этим воспользовалась горилла, ухватив меня руками за затылок и подбородок, чтобы вообще отвернуть башку, принялась заодно наводить двумя потенциалами мощные разогревающие токи. Я вклинил свои руки между двух вражеских домкратов-электродов, рывком отжал, но потом смирился с тем, что на верхние конечности эта тварь побольше направляет мощности. Пыхнул плазмой прямо ей в морду, а она равновеликой порцией мне ответила. Два снопа столкнулись и улетели вверх сияющим облачком.
   Оставался последней шанс, субнуклоновым излучением я переслал много тяжести из груди в хвост, отчего выше пояса насытился титаном, а сзади свинцом. А потом рванул гориллу на себя, упираясь сначала одной, потом другой ногой ей в брюхо. И она стала-таки валиться на меня. Распластавшись спиной по земле, я как следует толкнул пятками проклятое многотонное брюхо. Огненный полюс разорвал множество химических и ядерных связей в силовых узлах. Освободившаяся энергия ринулась в конечности и распрямила там пружиноподобные мускулы-спирали из упругой стали.
   И горилла полетела с хорошим моментом вращения. Весь мой прием соответствовал броску через голову в падении, принятому в вольной борьбе.
   Кончилось тем, что гнусное обезьяновидное чудовище, перемахнув через меня, уткнулось в скалу. Осталось только с разбегу врезаться в него. Это уже был настоящий реслинг. Не выдержав такого наезда, скала и чудище усвистали с обрыва вниз.
   Я просто услышал, как комментатор кричит: "Свирепый Тираннозавр одолел великолепную Гориллу. А какое замечательное зверство! Финальная агрессия приносит невыносимому монстру убедительную победу!"
   Я, сотрясая почву и горделиво вздымая руки, обхожу трибуны под рев восхищенной публики и вдруг замечаю Михайло Потапыча в исходном белковом теле. Чуть было не забыл о нем после такого апперкота. Сейчас экс-пахан для меня какой-то непредставительный клоп.
   - Где фемка? - впечатываю вопрос в мозг жалкого образования.
   - Она у скалы Трон Кощея. Видишь, Новая жизнь даровала тебе победу, но лишь для того, чтобы показать, кому ты обязан силой.
   Даже сейчас гад проклятый продолжает идеологические разговоры.
   - Беседа окончена, мусор. Я никогда не был экологом, выступающим ввиду отсутствия слонов в защиту всяких насекомых.
   Столб-нога опускается на дядю Мишу - не стоит и смотреть, что там осталось. Наверное, в моей откровенной жестокости виновата большая разница в размерах и силах. Я не виноват, что воспринял его, как клопа.
   И, наверное, как следствие такого проступка, нити Контроллера выскочили из моего металлического роботячьего тела, которое мигом расползлось. Я был сброшен обратно в свой прежний поджаренный организм. Поднялся, стеная от изгибов ошпаренной кожи и растяжки обваренных мышц. Но все-таки жизнедеятельность еще продолжалась. На том месте, где недавно среди рожек дерзко маячил экс-пахан, виднелась лишь шапка из застывшего металла, которая прикрыла и рога, и подлеца.
   Все, семя гада-паразита из меня вывалилось. Вместе с Контроллером, этим центром управления великими силами. Я, совершив пребольшие дела, теперь снова мелочь, опять таракашка и опять вполне человек. Кем лучше быть? История рассудит, а сейчас лучше улепетывать отсюда.
   Скала Трон Кощея. Далеко ли? Я вывел на экраны хайратника карту местности. Час резвого верчения колесами. И тут что-то бултыхнулось в колодце моей памяти. Ах, да, солнечный отлив - он уже на подходе.
   13
   На Меркурии много чего нет, в том числе и ветров, там только электрические вихри раскачивают пылевую подушку. Я, потеряв почти всю осторожность, а, может быть, и разумность, гнал машину к Стульчаку Кощея. Семитонная машина перемахивала, как испуганная газель через трещины, которые так хотели зацапать ее, визжала бортами, задевая скалы. Едва удавалось выбраться на плоское место, я включал режим глиссирования и выдувал тучи и мглу из-под днища.
   Я торопился, но и солнечный отлив не отставал. Поэтому мы поспевали к своей цели одновременно. Затем очутился я в местности, крепко сколоченной из гранитных пород. Это неприятно. При отливе такие не крошатся, а трескаются, разверзаясь в глубокие расселины и впадины. Шошана может оказаться в одной из них раньше, чем я ее замечу. А вот и Толчок Кощея довольно широкая скала со срезанной верхушкой - разглядел ее где-то за полкилометра. Но едва она замаячила, как отлив подоспел и вступил в свои права.
   Почва захрустела, будто разминали ее ноги какого-то циклопа, занимающегося чечеткой. То тут, то там расщеплялись скальные породы и раскрывались рты, иногда с зубами. Под все колеса услужливо подставлялись пропасти и бездны. Местность мгновенно испещрена была торосами и сталагмитами, словно стала она листиком бумаги, на котором почеркал юный дебил своим неуемным пером. Я юлил и лавировал, как сало на прыгающей сковороде, пытаясь проскочить по глыбе попрочнее. Пару раз меня тащило вниз, я едва успевал зацепиться "паучьими ножками". Езда стала соответствовать правилам "русской рулетки". Единственное, что было благим в этой катавасии - гад-паразит сейчас точно вобрал свои щупальца, спасаясь от природного катаклизма, который мог и ему накостылять.
   Был момент, когда три колеса - два левых и одно правое - повисли в пустоте, поэтому "гузка" стала заваливаться в таинственное "может быть". Тут я, рванув ручку, сбросил почти весь пар из силовой установки, отчего машину швырнуло вперед и она чуть не ухнула клювом в другую пропасть.
   Скорость от этого решения уполовинилась, потому что генератор стал выдавать лишь треть мощности и даже приходилось добавлять энергии аккумуляторов. В общем, я не успел. Когда добрался до Кощеева Седалища, отлив уже был и ушел. Сам Трон потрескался, поэтому напоминал нынче разбитый унитаз. На Шошану нигде не было даже намеков. Горло сдавило словно тугим ошейником, хотя стольких людей я уже проводил "туда", о своей драгоценных белках-жирах-углеводородах тоже не слишком заботился.
   Но Шошка была той бабой, тепло которой очень запомнилось - потому что джоули добывались из нее совсем не просто. Раз так, я решил убедиться и удостовериться. Обшаривал местность до той поры, пока не заметил обрывок троса. В несколько прыжков через расселины покрыл разделяющую нас дистанцию. Оформилась мизансцена: слева каменная игла, на ней веревочный узел, справа - разверстая глотка типа "дай-дай", обрывок веревки болтается как раз над ней, сволочью прожорливой.
   Я посветил фонариком вниз, луч потерялся в темноте. Источник тепла в этой трещине тоже не удавалось засечь ни моими чувствительными глазами, ни даже инфравизором. Никакая Анима не барабанила сигналы "помоги". Все равно буду спускаться вниз, и если я так решил, то слезу обязательно. Потом в ухе послышался голос Шошаны, тихий, на удивление прозрачный, слегка похожий на марево.
   - Я под скалой, лейтенант К123. Вытащить меня не удастся. Это я тебе говорю. Я закупорена, даже веревка не протиснется, слишком узкая горлышко у "бутылки". В общем, у тебя есть дела? Вот и займись ими.
   - Главное мое дело - это ты. Поэтому сейчас смайнаю к тебе. Потерпи малость. Или лучше повторяй себе: "Терентий со мной."
   - Никаких терентиев и лейтенантов. Сверху меня прикрывает твердая скальная порода. С ней ничего ты не поделаешь, в лучшем случае поклюешь ее, как курица булыжник. Иди в задницу, понял!
   - Понял тебя, иду. "Задница" - это понятие относительное. Это, практически - все, что нас нынче окружает. В данный момент я отправляюсь к трактору за тросом и отбойником.
   - Самое лучшее для тебя сейчас, закрыть люк с той стороны и нажать на педаль газа. Я - фем, мутант, насколько тебе известно, одна из многих сотен сестер. Цели твои и фемов больше не совпадают. Если они сочтут нужным, то выцарапают меня отсюда. Если нет - то поводов для печали и тоски намного меньше, чем тебе кажется. Моя генетическая матрица; все, что есть в долговременной молекулярной памяти; переданная мной информация и такое прочее - от самого ценного до полной дряни - скопировано и хранится, где положено.
   - В этой сраной "матке"?
   - Прекрасно, если ты знаешь. Только не в "сраной" матке, а в материнском веществе.
   - Ладно, мне плевать на сотни сестер и, при всем моем уважении, на материнское вещество, и уж, конечно, на то, что сочтет ненужным или нужным твоя организация. Ты мне требуешься, причем не только молекулярная память, информация, переданная в штаб, и генетическая матрица - хоть я рад буду посмотреть на ее фотокарточку - а вся нужна, целиком. Я привязчивый, хотя это в наших небесных краях редкое свойство.
   - Не безумничай, ты же не поэтишка, а мент. Порода здесь очень изъеденная, неустойчивая. Меня не вытащишь, тебя же засыплет.
   - И пускай засыплет. Будет двуспальная у нас могилка. И вообще, в ответственный момент вредно говорить ерунду, береги кислород. Я сейчас ненадолго в машину, может еще удастся высвистать на подмогу кого-нибудь из старателей. В любом случае, несколько минут - и я снова здесь.
   Фемы умеют экономить кислород, ее Анима телеметрировала по моему запросу, что хватит еще на сорок минут. Да и дерготни не было в моих движениях, я крепко подавил вредное паникерство. Через минуту передатчик орал чуть ли не во всех диапазонах.
   - Борт К123, срочно нуждаюсь в помощи для проведения аварийно-спасательных работ. Угроза человеческой жизни. Человек свалился в трещину в районе Трона Кощея. Борт К123 - экстренный вызов, прием.
   Эфир действовал на нервы то своим молчком, то повизгиванием, то каким-то напряженным жеванием, будто все ответчики набили рот говном. Я еще пару раз отбил вызов, добавляя к каждой фразе по крепкому матерному окончанию. Я тщетно надеялся. Или пыль мешала, или кто-то не доверял моему вызову, принимая за разбойничье заманивание, или кто-то понимал, что все равно не успеть. Или гад-паразит вредничал.
   - Чтоб вам, уроды, провалиться во все щели, какие только имеются, даже самые маленькие. - После такого доброго пожелания я зарядил рацию на бесконечный повтор аварийного вызова, а сам схватил моток троса и отбойник-вибратор. Если бы имелся у меня киберкрот, который смог бы просунуть в горлышко "бутылки" воздуходув, то я работал бы не спеша и основательно. Но есть ведь Закон Ситуации - самое необходимое в данный момент всегда отсутствует.
   Я рванул обратно к трещине. Лишь бы отозвалась моя мутанточка. Пускай она меня потом и замечать не станет. А сейчас хочу, чтобы был контакт. И она мне все-таки ответила.
   - Ты бы мог уже далеко укатиться отсюда, лейтенант. Тебе только показалось, что ты здесь чего-то потерял.
   - Роскошь общения с фемкой, вот что потерял. Это почти цитата. Все, я лечу к тебе, голову береги.
   Закрепил трос на том торосе, что показался мне наиболее приличным на вид. Сделал пару некогда морских, а ныне космических узлов, плюс прихватил их металлическими скобами. Сам пристегнулся к тросу самохватом и стал съезжать вниз. Действительно, стенки расселины не внушали доверия. Они были слоеные, как пирожок, и жалко крошились от малейшего прикосновения. Но мне и море было по колено, и пропасти по ребро, поэтому через пять минут я приехал в самый низ. У трещины имелось донышко, но Шошану там я не встретил. В пристальном свете фонарика дно оказалось фальшивым, всего лишь кучей щебенки, неизвестно как далеко простирающейся в глубину. Я стал оперативно разгребать кучу, пеленгуя аварийные сигналы фемкиной Анимы, которые непременно передавались при снижении до критического уровня какого-нибудь жизненного параметра. Уж биоинтерфейс отключить Шошана не могла при всем желании.
   И вот прочистилось отверстие не больше кулака. Меж двух скальных глыб, в какой-то полости была законопачена, сдавлена стенками Шошана. А что оставалось мне? Судьба, демон, всеобщее гадство охотились на Шошану и, наконец, загнали ее жизнь в угол. И на Земле жизнь не являлась целью, и там она расходовалась бессмысленно, но была хотя бы ритуалом, чередованием обрядов рождения, совокупления, общественного одобрения, исчезновения, которые придавали даже самому распоследнему мудаку какую-то значительность. Здесь же, в Небесном Краю, толпа вроде осмысленно крутит большое космическое колесо, здесь прекратилось людское вырождение, но зато мы мало чем отличаемся от струек топлива. Механическое впрыскивание через форсунки, мгновение полета и сгорание - колесо получает еще один крохотный толчок. Мы все тут благородные нолики.
   Я попробовал настроиться, ощутить силы и полюса, заделаться вновь человеком-юлой, как когда-то. Но сейчас - нулевой результат, все потуги были тщетными, проклятые гадские силы и Контроллер плюнули на меня. Осталось только стопроцентное мое ничтожество. Я - пустое место, однако кто-то или что-то хочет отделить масло от хлеба, избавить меня от Шошаны, ее от меня. Значит, в нашем бутерброде для кого-то или чего-то таится яд, тревога, опасность!
   Или я просто цепляюсь за Шошану, чтобы показать значительность - мол, не такой, как все. Небось, именно по этой причине я никак не оставлю Шошану, чтобы она спокойно, в классическом стиле, могла дождаться своего "удаления с поля". Я выбирая самое убийственное и самоубийственное, собираюсь орудовать отбойным молотком. Я претендую сейчас на нечто более крутое, чем благородная незначительность, словно меня лорнируют зрители. Я подаю заявку на масштабность своей личности - демону, гаду-паразиту, если они чего-то понимают, "Дубкам" и "Вязам", если они за мной приглядывают, и, наверное, тому-кто-за-облаками.
   Завизжал отбойник. С третьего угрызения трухлявая скальная порода принялась активно сыпаться на плечи и голову. Еще пару раз приложиться и меня засыплет окончательно и бесповоротно. Но тут зазвучали грозные слова:
   - Немедленно прекратите долбать скалу... вы, тупица... с каждым тычком обваливается по кубометру породы.
   И хотя голос замутили помехи, я понял, что принадлежит он фему. Только не Шошане.
   Я, конечно, выключил свой отбойник и прислушался. А потом уже было к чему приглядываться. Сверху опускалась пневмоустановка, похожая на анаконду, жадно, но без кашля втягивая крошево. Вокруг меня заскакали столбики трухи, а потом и мою голову стало всасывать кое-куда. Я засопротивлялся, из-за сверху упала на тросе липучка змеиного типа. "Змея" навелась видеодатчиками на меня, затем, чмокнув, присосалась к скафандру и потащила без разговоров наверх.
   А наверху хлопотало с десяток фемов. Юлили на газовых подушках какие-то установки, помигивающие спасительными огоньками. Чуть подальше, растопырив лыжи, расположился похожий на летучего крокодила планетолет.
   Обилие фемов всегда вызывает оторопь. Несмотря на то, что к своей фемке Шошане я почти привык, эти новые вызвали у меня першение в горле.
   Я обратился к той из них, которая казалась командиршей - то есть, была ростом поболе других, имела максимально горделивую осанку, а черты самые резкие и воинственные.
   - Матушка-настоятельница, у моего товарища - у Шошаны - кислорода осталось не более чем на десять минут. Если вы не поторопитесь, я снова полез вниз.
   Голос у командирши был обычный для начальственной публики - грубый, сварливый и отрывистый.
   - Вам больше не надо заботиться о вашем "товарище". Мы ее вытащим и без вашего участия. Уж не знаю, кто ее направил на работу с мужиком-олухом, с ее-то подготовкой. Безусловно, этот вопрос надо будет поднять на...
   Как я не убеждал себя, что это типичное для "Вязов" и "Дубков" начальственное хамство - от которого я немного поотвык в криминальной полиции - все-таки не сдержался.
   - Вам нечего стыдиться, уважаемая, подготовка у Шошанки отличная, раз на нее все демоны ополчились. Только вот за вами бы я в пропасть не полез, а, наоборот, бросился бы тикать со всех ног.
   Я огрызнулся, предусмотрительно сжав зубы, и командирша, не различив последней фразы, просто отвернулась от меня с гадливым выражением на значительном лице. Тем временем, рядовые фемы поливали стены трещины по-быстрому твердеющей пеной, ставили распорки. Затем боевые девки скользнули по тросу вниз и начали орудовать мультилазерными прожигателями. Лазерные лучи, сходящие конусом, плавили камень, причем расплав мигом всасывался. Хрупнула, отваливаясь крупная плита, после чего разглядел я Шошану, похожую на скальный барельеф. Однако, нога ее была прижата какой-то подлючей глыбой. Я пытался связаться с ней, несмотря на неодобрительные поглядывания командирши, да только моя фемка не отзывалась. Впрочем, ее Анима через блок телеметрии докладывала, что организм еще жив, хотя мозговые ритмы сильно отличаются от нормальных. Наконец, появилась нога, которая в лучшем случае была вывихнута или сломана, в худшем - просто раздроблена. Я еще раз поразился самообладанию фемов. Ведь Шошана преспокойным голосом беседовала со мной, можно сказать, под пыткой. Тем временем спасатели подключили к ней воздуходув, переложили бесчувственное тело в люльку и мигом вытянули лебедкой наверх. Когда Шошану проносили мимо меня, я неожиданно столкнулся взглядом с ее распахнувшимися глазами. В них еще было что-то свое, но они быстро набирались чужеродного фемского выражения.