Из принципа сделал еще один заплыв метров на пятьдесят и выбрался на берег, готовый послать обоих куда подальше, но оба солдата решили эту проблему за меня, сделав вид, что ничего не произошло. Еще час мы отдыхали, а потом продолжили путь.
Вскоре узкая лесная дорога привела нас к торговому тракту. Даже мне, незнакомому с местной жизнью, нетрудно было понять, что это именно торговый тракт – в обе стороны тянулись возы с товарами и караваны мулов, груженных поклажей.
Когда мы приблизились к дороге, от ближайшего обоза отделились несколько вооруженных всадников и направились к нам. Но почти тут же повернули обратно, увидев флажок с гербом на моем копье. Я с интересом принялся разглядывать купца, ехавшего впереди обоза. На нем была странная шапка, имеющая некоторое сходство с восточным тюрбаном, с плеч спадал наброшенный поверх нарядной одежды длинный плащ с меховой опушкой.
Ведь жарко же! Зачем ему теплый плащ? Вот люди! И здесь престиж выше здравого смысла ставят!
Выехав на тракт, мы обогнали купеческий обоз, хотя и с трудом, так как приходилось лавировать среди людей, бредущих по дороге.
И чего им всем дома не сидится?
Подобное столпотворение для меня было внове, поэтому я только успевал крутить головой. Если на проселочной дороге, по которой мы ехали, за все время я насчитал только шесть путников, то здесь счет шел на десятки. Кто путешествовал в одиночестве, кто шел в компании. Пеших обгоняли телеги, тянулись вереницы мулов, скакали всадники. Это был еще невиданный мною кусочек средневековой жизни. Пусть я не встретил ни рыцарей, ни прекрасных дам, но зато здесь вполне хватало хорошеньких женщин и ярких красок. Несмотря на обилие белых, черных и темно-коричневых цветов, почти каждый из путешественников имел в одежде вставки из другого материала. Те, кто побогаче, как купец, который ехал на муле и вел двух других с поклажей, выглядели не в пример более ярко. Рубашка на купце была огненно-красная, а обтягивающие его полные ноги штоссы – сине-желтого цвета. А еще простолюдины не имели никакого желания бухаться передо мной на колени. Правда, мне уступали дорогу, но основная масса народа наплевательски относилась к моему присутствию, а кое-кто даже бросал на меня недружелюбные взгляды исподлобья.
Блин! А мне эти недоучившиеся историки толковали, что знать в Средние века – это было все! Какое там! Вон та немытая харя так прямо волком на меня смотрит!
Тогда я не знал, что после битв при Креси и Пуатье, где английские лучники повергли наземь надменное рыцарство Франции, простые люди поняли, что не только рыцари являются силой, стоящей на охране английского королевства, но и простой народ. Английские лучники и валлийские копейщики завоевали такую же военную славу, на которую до сих пор претендовали только рыцари. Народ почувствовал свою силу. Когда все это поняли, то возник вопрос: почему они, а не мы? Почему они живут в замках, а не мы?! Почему не мы, а они проводят время на турнирах, пируя и охотясь в свое удовольствие?! Да, я пока не знал всего этого, поэтому был удивлен, насколько велика разница между описанной в книгах историей и живой реальностью, представшей перед моими глазами.
Вообще-то, начало путешествия мне нравилось, да и поведение окружающих временами было настолько необычным, что казалось, они разыгрывают сценки из спектакля, который можно назвать «Жизнь в Средневековье». Взять, например, нищенствующего монаха в черной рясе, встреченного нами по дороге. Стоя на коленях на обочине, он что-то бормотал себе под нос, пока мы не приблизились, после чего он жалобно начал призывать к милосердию. Смысл его речи заключался в следующем: только помогая ближнему своему, можно предстать перед вратами Царства Небесного. В данном случае – помогая ему. В ответ на его проповедь с противоположной стороны дороги раздался насмешливый голос одного из двух идущих рядом ремесленников:
– Эй ты, святоша, что ты нас пугаешь грехами! Когда они накопятся, я пойду и куплю в церкви индульгенцию на их отпущение! Вот тогда посмотрим, кто из нас будет стоять у святых врат Царства Божьего!
Монах тут же вскинулся, потрясая сжатыми над головой кулаками:
– Душа твоя, грешник, что черствая и заплесневелая корка хлеба!
В разговор тут же вступил, судя по виду, крестьянин. Бесформенная шапка, куртка из недубленой овечьей шкуры, некогда белые, а теперь в пятнах разноцветных заплат штаны, доходящие до земли. Он проходил мимо монаха, но, услышав эти слова, остановился и сунул тому под нос тяжелые натруженные руки с черными ободками грязи под ногтями:
– Не тебе, святоша, говорить о хлебе! Посмотри на эти руки! Это они выращивают хлеб, о котором ты говоришь! Видишь их? Теперь покажи свои! Посмотрите, люди, какие они у него гладкие да белые! Что ты ими делаешь?! Ничего! Только деньги у народа вымогаешь! Люди, посмотрите на него, это же самый настоящий клещ, пьющий нашу кровь!
Ну, ты посмотри! И тут революционеры! Даже в четырнадцатом веке нет от них спасения!
Мы уже отъехали метров на пятьдесят, когда услышали громкие крики. Дружно оглянувшись, увидели убегающего монаха, за которым несся крестьянин с палкой в руке. Небольшая толпа, собравшаяся на обочине, хохотом, гиканьем и криками подбадривала крестьянина. Монах бежал, так забавно подпрыгивая и размахивая руками, что я не удержался и рассмеялся вместе со всеми.
Вскоре мы снова съехали с тракта на узкую дорогу. Она тянулась через густой лес, где ветки дубов и буков образовали две зеленые стены, а иной раз крышей смыкались над головой. Этой дорогой, видимо, пользовались так редко, что местами трава закрывала колею, оставленную колесами крестьянских телег. В глубине леса было очень тихо. Безмолвие нарушалось лишь легким шелестом листьев да воркованием диких голубей, и только раз я услышал где-то далеко в стороне охотничий рог и резкий лай собак.
Глава 4
Вскоре узкая лесная дорога привела нас к торговому тракту. Даже мне, незнакомому с местной жизнью, нетрудно было понять, что это именно торговый тракт – в обе стороны тянулись возы с товарами и караваны мулов, груженных поклажей.
Когда мы приблизились к дороге, от ближайшего обоза отделились несколько вооруженных всадников и направились к нам. Но почти тут же повернули обратно, увидев флажок с гербом на моем копье. Я с интересом принялся разглядывать купца, ехавшего впереди обоза. На нем была странная шапка, имеющая некоторое сходство с восточным тюрбаном, с плеч спадал наброшенный поверх нарядной одежды длинный плащ с меховой опушкой.
Ведь жарко же! Зачем ему теплый плащ? Вот люди! И здесь престиж выше здравого смысла ставят!
Выехав на тракт, мы обогнали купеческий обоз, хотя и с трудом, так как приходилось лавировать среди людей, бредущих по дороге.
И чего им всем дома не сидится?
Подобное столпотворение для меня было внове, поэтому я только успевал крутить головой. Если на проселочной дороге, по которой мы ехали, за все время я насчитал только шесть путников, то здесь счет шел на десятки. Кто путешествовал в одиночестве, кто шел в компании. Пеших обгоняли телеги, тянулись вереницы мулов, скакали всадники. Это был еще невиданный мною кусочек средневековой жизни. Пусть я не встретил ни рыцарей, ни прекрасных дам, но зато здесь вполне хватало хорошеньких женщин и ярких красок. Несмотря на обилие белых, черных и темно-коричневых цветов, почти каждый из путешественников имел в одежде вставки из другого материала. Те, кто побогаче, как купец, который ехал на муле и вел двух других с поклажей, выглядели не в пример более ярко. Рубашка на купце была огненно-красная, а обтягивающие его полные ноги штоссы – сине-желтого цвета. А еще простолюдины не имели никакого желания бухаться передо мной на колени. Правда, мне уступали дорогу, но основная масса народа наплевательски относилась к моему присутствию, а кое-кто даже бросал на меня недружелюбные взгляды исподлобья.
Блин! А мне эти недоучившиеся историки толковали, что знать в Средние века – это было все! Какое там! Вон та немытая харя так прямо волком на меня смотрит!
Тогда я не знал, что после битв при Креси и Пуатье, где английские лучники повергли наземь надменное рыцарство Франции, простые люди поняли, что не только рыцари являются силой, стоящей на охране английского королевства, но и простой народ. Английские лучники и валлийские копейщики завоевали такую же военную славу, на которую до сих пор претендовали только рыцари. Народ почувствовал свою силу. Когда все это поняли, то возник вопрос: почему они, а не мы? Почему они живут в замках, а не мы?! Почему не мы, а они проводят время на турнирах, пируя и охотясь в свое удовольствие?! Да, я пока не знал всего этого, поэтому был удивлен, насколько велика разница между описанной в книгах историей и живой реальностью, представшей перед моими глазами.
Вообще-то, начало путешествия мне нравилось, да и поведение окружающих временами было настолько необычным, что казалось, они разыгрывают сценки из спектакля, который можно назвать «Жизнь в Средневековье». Взять, например, нищенствующего монаха в черной рясе, встреченного нами по дороге. Стоя на коленях на обочине, он что-то бормотал себе под нос, пока мы не приблизились, после чего он жалобно начал призывать к милосердию. Смысл его речи заключался в следующем: только помогая ближнему своему, можно предстать перед вратами Царства Небесного. В данном случае – помогая ему. В ответ на его проповедь с противоположной стороны дороги раздался насмешливый голос одного из двух идущих рядом ремесленников:
– Эй ты, святоша, что ты нас пугаешь грехами! Когда они накопятся, я пойду и куплю в церкви индульгенцию на их отпущение! Вот тогда посмотрим, кто из нас будет стоять у святых врат Царства Божьего!
Монах тут же вскинулся, потрясая сжатыми над головой кулаками:
– Душа твоя, грешник, что черствая и заплесневелая корка хлеба!
В разговор тут же вступил, судя по виду, крестьянин. Бесформенная шапка, куртка из недубленой овечьей шкуры, некогда белые, а теперь в пятнах разноцветных заплат штаны, доходящие до земли. Он проходил мимо монаха, но, услышав эти слова, остановился и сунул тому под нос тяжелые натруженные руки с черными ободками грязи под ногтями:
– Не тебе, святоша, говорить о хлебе! Посмотри на эти руки! Это они выращивают хлеб, о котором ты говоришь! Видишь их? Теперь покажи свои! Посмотрите, люди, какие они у него гладкие да белые! Что ты ими делаешь?! Ничего! Только деньги у народа вымогаешь! Люди, посмотрите на него, это же самый настоящий клещ, пьющий нашу кровь!
Ну, ты посмотри! И тут революционеры! Даже в четырнадцатом веке нет от них спасения!
Мы уже отъехали метров на пятьдесят, когда услышали громкие крики. Дружно оглянувшись, увидели убегающего монаха, за которым несся крестьянин с палкой в руке. Небольшая толпа, собравшаяся на обочине, хохотом, гиканьем и криками подбадривала крестьянина. Монах бежал, так забавно подпрыгивая и размахивая руками, что я не удержался и рассмеялся вместе со всеми.
Вскоре мы снова съехали с тракта на узкую дорогу. Она тянулась через густой лес, где ветки дубов и буков образовали две зеленые стены, а иной раз крышей смыкались над головой. Этой дорогой, видимо, пользовались так редко, что местами трава закрывала колею, оставленную колесами крестьянских телег. В глубине леса было очень тихо. Безмолвие нарушалось лишь легким шелестом листьев да воркованием диких голубей, и только раз я услышал где-то далеко в стороне охотничий рог и резкий лай собак.
Глава 4
Наемный убийца
Дорога вывела нас к зеленой луговине, где, разомлев на солнце, лежали с десяток коров и бродили черные свиньи. За ней, в окружении полей, лежала деревня в три десятка домов и прилепленных к ним пристроек для скота и птицы. Синие дымки поднимались над отверстиями в соломенных крышах. Проехав мимо, мы достигли границы лесов, за которыми простирались однообразные заросли вереска. Их розовые пятна перемежались большими площадями зеленого мха. Слева по-прежнему тянулся лес, но дорога уходила от него в сторону и шла уже по открытым местам.
Вскоре достигли ручья с коричневатой от глины водой, текущего в широком овраге, – вероятно, это была обмелевшая речка. Внизу, на берегу, сидела старуха и жадно ела размоченный в воде хлеб. Услышав цоканье копыт, настороженно замерла, уставившись на нас подслеповатыми глазами. Иссеченное морщинами лицо, беззубый провал рта, трясущиеся руки…
– Мать, что ты делаешь в такой глуши? – спросил я, когда мы спустились к воде.
– Благородный рыцарь, я иду издалека. Из Линдхерста. Три дня в пути, а за все это время съела лишь миску супа из отрубей, которую подали мне добрые люди, да вот доедаю эту сухую горбушку, которую я выпросила по дороге. Я иду…
– Вот и иди себе, – прервал ее Джеффри. – А нам еще надо проехать не менее пятнадцати миль, пока мы доберемся до Гриптшира. Хью, отрежь ей сыра и дай ломоть хлеба.
Мы уже пересекли ручей и выбрались из оврага, когда вслед нам раздались произнесенные дрожащим, надтреснутым голосом слова благодарности. Автоматически повернув голову на ее голос, я неожиданно краем глаза уловил, как колыхнулись кусты. В первую секунду не придал этому значения, но тут же сообразил, что стоит полное безветрие. Зверь или… разбойники? За время, проведенное в Средневековье, я вдоволь наслушался о беззакониях, творящихся на дорогах, и о шайках разбойников всех мастей. Бросил взгляд на телохранителя, но тот ехал с невозмутимой физиономией, а Хью за моей спиной напевал фривольную песенку.
И тут на дороге показалась скачущая нам навстречу, в клубах пыли, группа всадников. Песня Хью тотчас оборвалась, а рука телохранителя переместилась на эфес меча. Я сделал то же самое, в душе надеясь, что это приличные люди, а не местные разбойники. Некоторое время мы сближались, потом Джеффри чуть приподнялся в стременах, вгляделся и облегченно выдохнул.
И кто же это? Шестеро вооруженных людей. Нет. Семеро. Кто впереди? Нет, не рыцарь. Золотой цепи нет, шпор нет.
– Это местный бейлиф, господин, – негромко сказал Джеффри, не дожидаясь моего вопроса. – Представляет королевский закон в здешних местах. Не церемоньтесь с ним, мой господин. Капельку внимания, не больше.
Всадники остановились, перекрыв нам дорогу. Бейлиф был крепким плечистым мужчиной с квадратным лицом, обрамленным густыми черными волосами: шевелюрой, широкими баками и окладистой бородой, напоминающей лопату. Берет с пером. Лиловый камзол. На руках перчатки из оленьей кожи. На поясе меч и кинжал. Солдаты были в коричневых куртках из бычьей кожи. За плечами у каждого длинный лук, а на поясе – короткий меч. Лица у всех суровые, грубые, обветренные.
– Рад приветствовать вас, сэр, – бейлиф приложил руку к груди и поклонился. – Уильям Депп.
– И я рад вас видеть, – я сопроводил эти слова коротким кивком. – Томас Фовершэм, эсквайр, сын барона Джона Фовершэма. Что за дела привели вас в эти места?
– Ищем банду разбойников, сэр, убивших и ограбивших купца на Нотервильской дороге, также они подозреваются в убийстве лесника. Вроде их четверо. Внешность главаря хорошо сумел запомнить приказчик купца, которому посчастливилось убежать. Он его и описал. Чернявый. Широкое лицо. Длинный нос с горбинкой. Шрам на щеке и кольцо в ухе – наверное, бывший матрос, сбежавший с корабля. Вы не видели ничего подозрительного, милорд?
– Посоветовал бы вам обшарить вон те кусты, – ответил я.
Бейлиф принял мои слова, как приказ к действию. Кинул за спину: «Пит, Джеймс!» – и повелительно махнул рукой в сторону кустов.
Двое лучников сорвались с места и поскакали туда.
– Сэр! Разбойники! Они здесь! – крикнул один из них.
И тут же из зарослей выскочили какие-то люди и помчались к ручью. Их можно было понять: на другом берегу, в сотне метров, начинался лес.
Только сорвалась с места оставшаяся четверка солдат, как за моей спиной раздался просительный голос Хью:
– Мой господин, можно и мне…
Я небрежно махнул рукой, и он тут же, нахлестывая коня, пронесся мимо меня вслед ускакавшим стражникам.
– А мне? – спросил Джеффри.
Я кивнул, и он тоже умчался в погоню.
Один из разбойников, спрыгнув с обрыва, перебрался через ручей, но поскользнулся и упал. Стрела, пущенная стражником, почти наполовину ушла в вязкую глину, пронзив воздух в том месте, где только что находился разбойник. Тот вскочил на ноги и, хватаясь за гибкие стебли кустарника, начал карабкаться наверх. Он уже почти добрался до края оврага, но тут в его спину вонзилась стрела. Он вздрогнул всем телом и рухнул в куст, ломая ветви.
…Все закончилось быстро. Сначала прискакали два стражника бейлифа и Хью. Они азартно ругались, правда, без злобы, из-за какой-то монеты. Нетрудно было догадаться, что разговор идет о деньгах, выуженных из кошелька одного из убитых разбойников. Следом явился Джеффри, усердно вытирая свой меч о гриву лошади. Вложив меч в ножны, он доложил:
– Труп разбойника лежит чуть выше по оврагу.
Затем подскакали остальные лучники. Один из них волок на веревке главаря банды. Тот проделывал путь на животе и захлебывался истошным криком. Остановив лошадь, стражник отрапортовал:
– Одного разбойника убили, а главаря привезли с собой.
– Хорошо везли, – усмехнулся бейлиф. – Теперь поднимите его на ноги!
Двое стражников соскочили с лошадей и отвязали веревку. Попробовали поставить разбойника на ноги, но те его не держали, и он снова повалился лицом в траву. Руки и лицо были покрыты порезами, глубокими царапинами и залиты кровью, а на его лохмотья, бывшие еще недавно хорошей одеждой, сейчас не позарился бы и последний нищий. Поставив главаря на колени, стражники резко задрали его лицо к бейлифу.
– Так. Серьга в ухе есть. Шрам на щеке… есть. Чернявый. Он! Хм! Как мы теперь поведем это дьявольское отродье, Мэтью, если он на ногах не стоит? – в голосе бейлифа появились стальные нотки.
Стражник виновато опустил глаза:
– Так, ваша милость, вроде же по траве… Я не думал, что его так посечет.
– Он не думал! Тебе думать не положено, а только точно выполнять мои приказы! Понял меня, дубина?!
Бейлиф не то чтобы злился на стражника, просто таким образом поддерживал дисциплину в своем отряде.
– Понял, ваша милость!
– Теперь об этом злодее… – бейлиф посмотрел на разбойника, потом на лес и снова на разбойника. И задумчиво продолжил: – Вести с собой – себе дороже! Намучаемся. Повесить бы его, так нет ни времени, ни охоты волочь его до леса. Закончим все здесь. Вытащи-ка свой меч, Джеймс, и снеси ему голову.
Тут разбойник, до этого безмолвно стоявший на коленях, словно очнулся и закричал:
– Сэр! Милостивый сэр! А суд?! Я хочу предстать перед судом! И мне нужен священник! Я не могу умереть, не покаявшись в грехах! Добрый сэр, явите Божью милость!
– Что тебе даст священник, гнусный злодей?! Твою запятнанную грехами душу давным-давно заждались в аду! Умри, вонючий пес, как и жил, весь погрязший в грехах! Джеймс!
Раздался резанувший по ушам визг: лучник выдернул меч из ножен и шагнул к обреченному. Разбойник, крича во все горло, попытался вырваться, но тут один из державших его лучников заломил ему руки так, что тому поневоле пришлось согнуться. Другой стражник схватил главаря за длинные волосы и резко наклонил его голову, подставляя шею разбойника под удар занесенного меча. В следующее мгновение из обрубка шеи темной струей ударила кровь. Голова мертвеца покатилась по траве и застыла, глядя на меня пустыми глазами. Я хотел отвести взгляд от этих мертвых глаз, но сразу не смог этого сделать.
Сцена казни прошла настолько быстро, что только когда все закончилось, я понял, что у меня на глазах без суда и следствия убили человека. Пока я судорожно ловил обрывки мыслей, пытаясь понять, как такое могло случиться, бейлиф уже вовсю командовал:
– Мэтью! Ты вместе с Уиллом закопаешь эту падаль! Что ты на меня так смотришь?! Да, ты, дубина! В следующий раз мои приказы будешь выполнять в точности! Остальные – по коням!
Он повернулся ко мне:
– Рад был с вами познакомиться, уважаемый сэр, но нам надо спешить. Всего вам хорошего, сэр!
– Я также… рад, – я постарался сглотнуть комок, подкативший к горлу. – Весьма.
Отряд стражников умчался по дороге, поднимая клубы пыли, и мы продолжили путь. Только отъехав от места казни на сотню метров, я смог осознать увиденную мною картину.
Ну и… порядки! Как они скоры на расправу! Раз – и нет головы! И это называется правосудие? Ни следствия, ни суда, ни адвоката! Экономия! И чем эти слуги закона отличаются от разбойничьей банды? По мне – так ничем!
Джеффри спорил с Хью об ударе, которым стражник снес голову разбойнику.
– С оттяжкой надо бить! – горячился Хью. – Меч – он не топор. В нем веса такого нет.
– Много ты понимаешь, дурья башка! Он правильно ударил. Сильно и резко, – противостоял ему Джеффри.
Они, в отличие от меня, были людьми этого времени и вели себя естественно. Это было мне понятно, но все равно их поведение, непосредственность отношения к ситуации сейчас напрягали и раздражали.
«Мне муторно, а эти сукины дети словно в шоу поучаствовали, – думал я. – Чужую кровушку пролили, душу свою порадовали, сцену казни посмотрели, считай, как на спектакле побывали, а вдобавок и денежкой, похоже, разжились. И ведь не серийные маньяки и не наемные убийцы, а обычные солдаты».
Неожиданно мне захотелось выпить водки. Накатить стакан, а за ним – другой. Для успокоения нервов и просветления мозгов.
…Под вечер мы въехали в город. Это был первый средневековый город, который я увидел. Воспоминания о казни потускнели перед обилием новых впечатлений, но желание напиться не исчезло. Уже на подъезде к воротам город показался мне более чем странным, опять не соответствующим картинкам из книг. Стены были не крепкими и высокими, а имели крайне запущенный вид, все в трещинах; вдобавок они в изобилии поросли мхом и плющом. Дерево ворот, потемневшее от времени, было прошито металлическими полосами, покрытыми ржавыми пятнами. Двух стражников, стоявших на въезде, похоже, больше беспокоила дань, взимаемая с крестьян и торговцев, чем безопасность города.
От ворот дорога вела через весь город, и, как я потом убедился, заканчивалась на его противоположной стороне другими такими же воротами. Судя по всему, город вырос на торговле, стоя на пересечении торговых путей. Дома в основном были деревянными и, на мой взгляд, донельзя уродливыми. Стены верхних этажей в большинстве своем были вынесены вперед и нависали над нижними, да так, что временами почти смыкались с верхними этажами домов напротив. Только планировка и дома центральной части походили на те города, которые я видел в книгах и фильмах моего времени. Каменные дома были украшены ажурными парапетами, зубцами, башенками и балкончиками, а над ними высился островерхий собор.
Мы выехали на рыночную площадь. Торговля уже закончилась, и только какие-то оборванные люди обоего пола копошились у куч с отбросами, отпихивая друг друга.
– Нищие, – пояснил телохранитель. – Подбирают остатки еды. Все, что осталось от торговцев. Жрут как свиньи. И пахнут как свиньи.
На перекрестке стояли, опираясь на копья, несколько городских стражников, кто с любопытством, а кто со скукой наблюдая за отвратительным пиршеством.
Найдя постоялый двор, сначала решили вопрос с ночлегом, потом я заплатил конюху, оставив на его попечение лошадей, и мы снова вышли на улицу. Солнце уже садилось, но ложиться спать было рановато. Мне хотелось остаться одному. Посидеть за стаканом вина и хорошенько подумать над тем, что недавно произошло на моих глазах.
Хотя я знал о жестокости и дикости средневековых нравов, но, как говорится, знать это одно, а видеть своими глазами – совсем другое.
«Привыкну, – подумал я. – Иначе никак. Да и некуда мне деться с подводной лодки, называемой Средневековьем…»
Хью не терпелось удариться в загул.
– Мой господин, я могу быть свободен или вам понадобятся мои услуги? – спросил он.
Намек был понятен. Сунув монету ему в руку, я его отпустил. Джеффри, видя мое состояние и желая развлечь господина, предложил сходить к проституткам. И я подумал: почему бы и нет? Телохранитель тут же окликнул грязного мальчишку лет двенадцати, с соломой в волосах, тащившего седло на конюшню:
– Эй, парень, где тут хороших шлюх найти?
– По этой улице, вон туда! – он мотнул головой. – Называется «Черная кобыла».
Улица, по которой мы шли, была узкой и кривой. Первые этажи зданий занимали лавки и мастерские. Из открытых окон доносились голоса, лязг и стук. А еще была вонь, она шла от мусорных куч и грязных луж. Только я скривился от очередного отвратительного запаха, шибанувшего в нос, как по ушам ударил пронзительный свинячий визг. Мясник прямо на булыжной мостовой резал свинью. Одни прохожие старательно переступали через лужу крови и кишки, другие же не обращали никакого внимания на противное чавканье под своими подошвами. От этой неудобоваримой картины мое и без того неважное настроение испортилось еще больше. Еще через пару десятков метров мы увидели подвешенный на ржавых крюках деревянный щит, на котором была изображена черная лошадь.
– Нам сюда, – Джеффри глянул на меня, словно спрашивая позволения.
Я кивнул.
Помещение с низким потолком, нависающим почти над самой головой, было наполнено смесью запахов готовящейся пищи и бесплатной общественной уборной. В неровном свете свечей я разглядел мужчин и женщин, сидевших за двумя длинными столами. На столешницах, в лужицах пролитого вина и эля, стояли кувшины, кружки, миски с едой и объедками. Кто-то из присутствующих пил, кто-то разговаривал, а одна парочка целовалась взасос. В дальнем конце одного из столов сидел окончательно опьяневший мужчина. Он спал, положив голову на стол, временами громко всхрапывая. За стойкой стоял толстопузый хозяин с красным лицом. Судя по его потасканной и опухшей физиономии, он сам, в первую очередь, пользовался всеми теми удовольствиями, которые предоставлял посетителям. Вином и женщинами.
– Дорогие господа, рад вашему появлению в моем заведении! Чего желаете?
Если здешний ассортимент удовольствий соответствует здешнему интерьеру, то я уж как-нибудь… обойдусь без предоставляемых услуг.
А вот Джеффри, в отличие от меня, похоже, чувствовал себя здесь как дома. Облокотившись о стойку, он начал перечислять:
– Хорошего вина кувшин. А еще… Нет. Обедать мы будем в другом, более приличном месте, чем твой клоповник. Пару женщин. С приятными лицами и в теле!
– Все будет исполнено, уважаемые господа! Прошу вас, пройдите за тот стол. Сейчас все будет!
Не успели мы сесть на лавки, как к нам подошли две женщины, неся вино и кружки. Поставив все на стол, они уселись рядом с нами. Мне досталась женщина с волосами цвета соломы и ярко нарумяненными, как у матрешки, щеками. Из-под ее развязанной рубашки была видна полная грудь.
– Здравствуй, красавчик. Меня зовут Ливия. – Она налила в кружку вино, сделала из нее несколько глотков и протянула мне. – Ты мне нравишься. Ты, наверно…
Она болтала разную ерунду, а ее рука как бы невзначай скользнула в мои штаны.
– Ого, а там у тебя неплохая улитка, она так и просится вылезти из раковины, – проворковала она. – Я уже чувствую, как у нее поднимаются рожки. Может, пойдем?
Честно говоря, у меня не было большого желания, но я позволил увести себя – скорее всего, это была попытка слиться с местной жизнью, попробовать стать таким, как все.
Мы вошли в дверь в конце зала и очутились в большом сводчатом помещении. Глиняный пол был застелен соломой, на которой валялись тюфячки, набитые той же соломой. Эти подобия постелей были разделены одеялами, натянутыми на веревки. При слабом свете свечей мне показалось, что на полу копошатся не люди, а какие-то тени, разражаясь то криками и хохотом, то любовными наигранными стонами. Но это было не так противно, как приторно, а вот ужасный запах бил в нос с такой силой, что меня начало подташнивать. Сдержав позыв, я резко развернулся и вышел. Дойдя до стола, где сидел Джеффри со своей женщиной, схватил кувшин, налил себе вина и быстро выпил. Комок, стоявший в горле, исчез. Телохранитель удивился, увидев меня.
– Господин… – начал он, но я его перебил:
– Все нормально, Джеффри. Просто я хочу напиться. В гордом одиночестве.
Выудив из кошелька серебряную монету, положил ее на стол перед ним.
– А ты давай, веселись за нас обоих! – с этими словами я направился к выходу.
Когда после третьей кружки вина я перешел к философским рассуждениям типа: «Жизнь человека настолько призрачна и мимолетна, что не заслуживает серьезного внимания», – появилась она. Эта девушка понравилась мне с первого взгляда. Тут, наверное, сыграло свою роль и выпитое вино. Высокая брюнетка, с пышными формами, но в то же время подтянутая и стройная, она притягивала не только мой взор. Грациозно покачивая бедрами, девушка прошла мимо и, как мне показалось, бросила на меня интригующий взгляд. Пока я решал, было в этом взгляде приглашение или нет, она обогнула один стол, за ним другой и подошла к служанке. Обменялась с ней несколькими словами, после чего та исчезла и вернулась с винным сосудом в руке. Отдав монету, прекрасная незнакомка направилась к выходу, не забыв еще раз выстрелить в меня глазками. Я что, железный?! Вино и гормоны заставили меня забыть об осторожности. Бросив пару монет на стол, я сорвался с места.
Не успела она повернуть за угол, как я ее догнал. Услышав мои шаги, она резко обернулась. В ее больших темных глазах читался испуг. Зная, что долгие ухаживания здесь не в моде, я сразу перешел к делу:
– Не торопись, красавица. У тебя такая улыбка, что решил еще раз увидеть ее на твоем прелестном личике.
– Сэр, я простая девушка и не привыкла к красивым словам. Вы что-то хотели от бедной девушки?
– Какая же ты бедная? Ты очень даже богатая!
– Вы шутите, сэр? У меня…
– Да многие принцессы и королевы позавидовали бы тебе! Они бы отдали сундуки с золотом в обмен на твои богатства!
– И что же это?
– Это твоя божественная красота, милая.
– Ой, сэр, что вы такое говорите! Вам, мужчинам, только бы посмеяться над девушкой, подшутить над ней, – теперь в ее голосе чувствовалось кокетство.
– Ну что ты, малышка. У меня и в мыслях такого не было.
– Извините, сэр, но мне нужно бежать. Хозяин послал меня за вином. Если я быстро не принесу…
– Я провожу тебя, – заявил я голосом, не терпящим возражений; это продолжало играть во мне выпитое вино.
– Но я вас совсем не знаю, сэр!
– Вот по дороге и познакомимся!
Улочка, на которую мы свернули, была, что называется, с односторонним движением.
– Так ты служанка?
– Да, сэр. Но жена хозяина в последнее время ревнует, и мне, похоже, скоро придется искать себе новое место.
– А что, к этому же был повод, малышка?
За разговором мы свернули за один угол, за другой, и тут я понял, что потерял направление и уже не знаю, где находится мой постоялый двор. Несколько раз слышал шаги, как в стороне, так и за спиной, но они растворялись в тишине, и тогда я снова переключался на разговор с прелестницей.
– Мы уже почти пришли, сэр. Теперь я пойду одна! – она резко повысила голос, выделив последнее слово.
Хмель не выветрился, но от этого выкрика я насторожился. В голове ударил тревожный колокол. Только сейчас я осознал, что оказался где-то в глубине темных пустынных улиц незнакомого города.
Девушка сделала резкое движение рукой вниз, в складки платья. Чисто инстинктивным движением я перехватил ее руку. Когда она попыталась ее вырвать, я увидел в этой маленькой ручке тонкий и чрезвычайно острый на вид кинжал, блеснувший в лунном свете.
Едва я осознал тот факт, что на мою жизнь покушаются, как из-за угла выскочили два мордоворота и замерли в непонятном ожидании. По-другому их никак не назовешь. Лица, абсолютно не отмеченные интеллектом, мозги с одной извилиной, и кулаки с пивную кружку. Очевидно, то, что «клиент» к моменту их появления не лежал, подрыгивая в агонии ногами, стало для них неожиданностью и ввергло в кратковременный ступор. Не дожидаясь, пока они очухаются, я резко вывернул запястье красотки и швырнул ее, взвизгнувшую от боли, им под ноги. Сделал я это вовремя, потому что головорезы уже ринулись ко мне, но при столкновении со своей сообщницей их атака превратилась в сплошной фарс. Один из них, наткнувшись на нее, упал, а другой пошатнулся и, стараясь сохранить равновесие, так отчаянно замахал руками, что выронил свою дубинку. Такие шансы я никогда не упускал. Подскочив к первому головорезу, который успел встать на ноги, я пробил ему прямой слева в солнечное сплетение, а правым кулаком заехал в челюсть. Удар получился на редкость резкий и мощный. Бандита отбросило на пару метров, он рухнул мешком на камни мостовой и затих. Со вторым я поступил более незатейливо. Тот еще только начал подниматься, как я врезал ему подкованным сапогом в живот, заставив его завывать и корчиться от боли. Потом подобрал дубинку и ударил его по голове. Вопль резко оборвался. В этот же момент наступившая тишина была нарушена дробным стуком подошв. Наводчица, высоко подобрав длинные юбки, со всех ног помчалась по улице. Хотя я спокойно мог ее догнать, но не стал этого делать.
Беги, сучка, беги. Повезло тебе.
И куда мне теперь? Тоже мне, Казанова! Увлекся смазливой мордашкой и ладной фигуркой и заблудился…
Бросив взгляд на потерявших сознание грабителей и мысленно сравнив их с дохлыми воронами на помойке, я направился к ближайшему углу, в душе молясь о том, чтобы направление оказалось верным. Прошагал метров сто, когда над головой с легким скрипом растворилось окно верхнего этажа одного из домов. Уже зная, чем это грозит, тут же ускорил шаг. Негромкий всплеск за спиной дал мне знать, что я удачно избежал содержимого чьего-то ночного горшка.
Еще один поворот. Блин! Не город, а лабиринт какой-то!
Обходя зловонные лужи и кучи гниющего мусора, я не переставал вполголоса материться, потому что, как ни старался, все равно наступал на нечто отвратительно пахнущее и противно чавкающее под ногами.
Остановился, не зная, куда повернуть, и вдруг услышал чьи-то шаги. Как бы я ни хотел побыстрее добраться до постели, недавнее приключение заставило меня более внимательно отнестись к появлению новых любителей ночных прогулок. Замерев, стал чутко прислушиваться к шагам. Убедившись, что они не удаляются, а приближаются, осмотрелся. Найдя за своей спиной нишу на стыке двух домов, осторожно ступая, забрался в нее и тут же окунулся в непроглядную, почти чернильную темноту, в которой заметить меня было почти невозможно, если только не подойти вплотную.
Вскоре я понял, что идут двое, и смог расслышать, о чем они говорят.
– Дальше не пойдем. Здесь нам никто не помешает. Итак, почему опять пришел ты? Разве я не говорил, что хочу видеть твоего хозяина? Где он?! – невидимый мне человек был не просто недоволен, он был разозлен.
– Потише говорите, сэр, а то ненароком полгорода поднимете, – отозвались бесцветным голосом.
– Не смей указывать, пес, что мне делать!
– Извините, сэр.
– Вот так-то лучше! – в голосе дворянина звучало горделивое удовлетворение. – Знай свое место, грязный наемник!
– А чем вы лучше меня, сэр? Только тем, что убиваете не сами, а посылаете других делать за вас грязную работу?
Вскоре достигли ручья с коричневатой от глины водой, текущего в широком овраге, – вероятно, это была обмелевшая речка. Внизу, на берегу, сидела старуха и жадно ела размоченный в воде хлеб. Услышав цоканье копыт, настороженно замерла, уставившись на нас подслеповатыми глазами. Иссеченное морщинами лицо, беззубый провал рта, трясущиеся руки…
– Мать, что ты делаешь в такой глуши? – спросил я, когда мы спустились к воде.
– Благородный рыцарь, я иду издалека. Из Линдхерста. Три дня в пути, а за все это время съела лишь миску супа из отрубей, которую подали мне добрые люди, да вот доедаю эту сухую горбушку, которую я выпросила по дороге. Я иду…
– Вот и иди себе, – прервал ее Джеффри. – А нам еще надо проехать не менее пятнадцати миль, пока мы доберемся до Гриптшира. Хью, отрежь ей сыра и дай ломоть хлеба.
Мы уже пересекли ручей и выбрались из оврага, когда вслед нам раздались произнесенные дрожащим, надтреснутым голосом слова благодарности. Автоматически повернув голову на ее голос, я неожиданно краем глаза уловил, как колыхнулись кусты. В первую секунду не придал этому значения, но тут же сообразил, что стоит полное безветрие. Зверь или… разбойники? За время, проведенное в Средневековье, я вдоволь наслушался о беззакониях, творящихся на дорогах, и о шайках разбойников всех мастей. Бросил взгляд на телохранителя, но тот ехал с невозмутимой физиономией, а Хью за моей спиной напевал фривольную песенку.
И тут на дороге показалась скачущая нам навстречу, в клубах пыли, группа всадников. Песня Хью тотчас оборвалась, а рука телохранителя переместилась на эфес меча. Я сделал то же самое, в душе надеясь, что это приличные люди, а не местные разбойники. Некоторое время мы сближались, потом Джеффри чуть приподнялся в стременах, вгляделся и облегченно выдохнул.
И кто же это? Шестеро вооруженных людей. Нет. Семеро. Кто впереди? Нет, не рыцарь. Золотой цепи нет, шпор нет.
– Это местный бейлиф, господин, – негромко сказал Джеффри, не дожидаясь моего вопроса. – Представляет королевский закон в здешних местах. Не церемоньтесь с ним, мой господин. Капельку внимания, не больше.
Всадники остановились, перекрыв нам дорогу. Бейлиф был крепким плечистым мужчиной с квадратным лицом, обрамленным густыми черными волосами: шевелюрой, широкими баками и окладистой бородой, напоминающей лопату. Берет с пером. Лиловый камзол. На руках перчатки из оленьей кожи. На поясе меч и кинжал. Солдаты были в коричневых куртках из бычьей кожи. За плечами у каждого длинный лук, а на поясе – короткий меч. Лица у всех суровые, грубые, обветренные.
– Рад приветствовать вас, сэр, – бейлиф приложил руку к груди и поклонился. – Уильям Депп.
– И я рад вас видеть, – я сопроводил эти слова коротким кивком. – Томас Фовершэм, эсквайр, сын барона Джона Фовершэма. Что за дела привели вас в эти места?
– Ищем банду разбойников, сэр, убивших и ограбивших купца на Нотервильской дороге, также они подозреваются в убийстве лесника. Вроде их четверо. Внешность главаря хорошо сумел запомнить приказчик купца, которому посчастливилось убежать. Он его и описал. Чернявый. Широкое лицо. Длинный нос с горбинкой. Шрам на щеке и кольцо в ухе – наверное, бывший матрос, сбежавший с корабля. Вы не видели ничего подозрительного, милорд?
– Посоветовал бы вам обшарить вон те кусты, – ответил я.
Бейлиф принял мои слова, как приказ к действию. Кинул за спину: «Пит, Джеймс!» – и повелительно махнул рукой в сторону кустов.
Двое лучников сорвались с места и поскакали туда.
– Сэр! Разбойники! Они здесь! – крикнул один из них.
И тут же из зарослей выскочили какие-то люди и помчались к ручью. Их можно было понять: на другом берегу, в сотне метров, начинался лес.
Только сорвалась с места оставшаяся четверка солдат, как за моей спиной раздался просительный голос Хью:
– Мой господин, можно и мне…
Я небрежно махнул рукой, и он тут же, нахлестывая коня, пронесся мимо меня вслед ускакавшим стражникам.
– А мне? – спросил Джеффри.
Я кивнул, и он тоже умчался в погоню.
Один из разбойников, спрыгнув с обрыва, перебрался через ручей, но поскользнулся и упал. Стрела, пущенная стражником, почти наполовину ушла в вязкую глину, пронзив воздух в том месте, где только что находился разбойник. Тот вскочил на ноги и, хватаясь за гибкие стебли кустарника, начал карабкаться наверх. Он уже почти добрался до края оврага, но тут в его спину вонзилась стрела. Он вздрогнул всем телом и рухнул в куст, ломая ветви.
…Все закончилось быстро. Сначала прискакали два стражника бейлифа и Хью. Они азартно ругались, правда, без злобы, из-за какой-то монеты. Нетрудно было догадаться, что разговор идет о деньгах, выуженных из кошелька одного из убитых разбойников. Следом явился Джеффри, усердно вытирая свой меч о гриву лошади. Вложив меч в ножны, он доложил:
– Труп разбойника лежит чуть выше по оврагу.
Затем подскакали остальные лучники. Один из них волок на веревке главаря банды. Тот проделывал путь на животе и захлебывался истошным криком. Остановив лошадь, стражник отрапортовал:
– Одного разбойника убили, а главаря привезли с собой.
– Хорошо везли, – усмехнулся бейлиф. – Теперь поднимите его на ноги!
Двое стражников соскочили с лошадей и отвязали веревку. Попробовали поставить разбойника на ноги, но те его не держали, и он снова повалился лицом в траву. Руки и лицо были покрыты порезами, глубокими царапинами и залиты кровью, а на его лохмотья, бывшие еще недавно хорошей одеждой, сейчас не позарился бы и последний нищий. Поставив главаря на колени, стражники резко задрали его лицо к бейлифу.
– Так. Серьга в ухе есть. Шрам на щеке… есть. Чернявый. Он! Хм! Как мы теперь поведем это дьявольское отродье, Мэтью, если он на ногах не стоит? – в голосе бейлифа появились стальные нотки.
Стражник виновато опустил глаза:
– Так, ваша милость, вроде же по траве… Я не думал, что его так посечет.
– Он не думал! Тебе думать не положено, а только точно выполнять мои приказы! Понял меня, дубина?!
Бейлиф не то чтобы злился на стражника, просто таким образом поддерживал дисциплину в своем отряде.
– Понял, ваша милость!
– Теперь об этом злодее… – бейлиф посмотрел на разбойника, потом на лес и снова на разбойника. И задумчиво продолжил: – Вести с собой – себе дороже! Намучаемся. Повесить бы его, так нет ни времени, ни охоты волочь его до леса. Закончим все здесь. Вытащи-ка свой меч, Джеймс, и снеси ему голову.
Тут разбойник, до этого безмолвно стоявший на коленях, словно очнулся и закричал:
– Сэр! Милостивый сэр! А суд?! Я хочу предстать перед судом! И мне нужен священник! Я не могу умереть, не покаявшись в грехах! Добрый сэр, явите Божью милость!
– Что тебе даст священник, гнусный злодей?! Твою запятнанную грехами душу давным-давно заждались в аду! Умри, вонючий пес, как и жил, весь погрязший в грехах! Джеймс!
Раздался резанувший по ушам визг: лучник выдернул меч из ножен и шагнул к обреченному. Разбойник, крича во все горло, попытался вырваться, но тут один из державших его лучников заломил ему руки так, что тому поневоле пришлось согнуться. Другой стражник схватил главаря за длинные волосы и резко наклонил его голову, подставляя шею разбойника под удар занесенного меча. В следующее мгновение из обрубка шеи темной струей ударила кровь. Голова мертвеца покатилась по траве и застыла, глядя на меня пустыми глазами. Я хотел отвести взгляд от этих мертвых глаз, но сразу не смог этого сделать.
Сцена казни прошла настолько быстро, что только когда все закончилось, я понял, что у меня на глазах без суда и следствия убили человека. Пока я судорожно ловил обрывки мыслей, пытаясь понять, как такое могло случиться, бейлиф уже вовсю командовал:
– Мэтью! Ты вместе с Уиллом закопаешь эту падаль! Что ты на меня так смотришь?! Да, ты, дубина! В следующий раз мои приказы будешь выполнять в точности! Остальные – по коням!
Он повернулся ко мне:
– Рад был с вами познакомиться, уважаемый сэр, но нам надо спешить. Всего вам хорошего, сэр!
– Я также… рад, – я постарался сглотнуть комок, подкативший к горлу. – Весьма.
Отряд стражников умчался по дороге, поднимая клубы пыли, и мы продолжили путь. Только отъехав от места казни на сотню метров, я смог осознать увиденную мною картину.
Ну и… порядки! Как они скоры на расправу! Раз – и нет головы! И это называется правосудие? Ни следствия, ни суда, ни адвоката! Экономия! И чем эти слуги закона отличаются от разбойничьей банды? По мне – так ничем!
Джеффри спорил с Хью об ударе, которым стражник снес голову разбойнику.
– С оттяжкой надо бить! – горячился Хью. – Меч – он не топор. В нем веса такого нет.
– Много ты понимаешь, дурья башка! Он правильно ударил. Сильно и резко, – противостоял ему Джеффри.
Они, в отличие от меня, были людьми этого времени и вели себя естественно. Это было мне понятно, но все равно их поведение, непосредственность отношения к ситуации сейчас напрягали и раздражали.
«Мне муторно, а эти сукины дети словно в шоу поучаствовали, – думал я. – Чужую кровушку пролили, душу свою порадовали, сцену казни посмотрели, считай, как на спектакле побывали, а вдобавок и денежкой, похоже, разжились. И ведь не серийные маньяки и не наемные убийцы, а обычные солдаты».
Неожиданно мне захотелось выпить водки. Накатить стакан, а за ним – другой. Для успокоения нервов и просветления мозгов.
…Под вечер мы въехали в город. Это был первый средневековый город, который я увидел. Воспоминания о казни потускнели перед обилием новых впечатлений, но желание напиться не исчезло. Уже на подъезде к воротам город показался мне более чем странным, опять не соответствующим картинкам из книг. Стены были не крепкими и высокими, а имели крайне запущенный вид, все в трещинах; вдобавок они в изобилии поросли мхом и плющом. Дерево ворот, потемневшее от времени, было прошито металлическими полосами, покрытыми ржавыми пятнами. Двух стражников, стоявших на въезде, похоже, больше беспокоила дань, взимаемая с крестьян и торговцев, чем безопасность города.
От ворот дорога вела через весь город, и, как я потом убедился, заканчивалась на его противоположной стороне другими такими же воротами. Судя по всему, город вырос на торговле, стоя на пересечении торговых путей. Дома в основном были деревянными и, на мой взгляд, донельзя уродливыми. Стены верхних этажей в большинстве своем были вынесены вперед и нависали над нижними, да так, что временами почти смыкались с верхними этажами домов напротив. Только планировка и дома центральной части походили на те города, которые я видел в книгах и фильмах моего времени. Каменные дома были украшены ажурными парапетами, зубцами, башенками и балкончиками, а над ними высился островерхий собор.
Мы выехали на рыночную площадь. Торговля уже закончилась, и только какие-то оборванные люди обоего пола копошились у куч с отбросами, отпихивая друг друга.
– Нищие, – пояснил телохранитель. – Подбирают остатки еды. Все, что осталось от торговцев. Жрут как свиньи. И пахнут как свиньи.
На перекрестке стояли, опираясь на копья, несколько городских стражников, кто с любопытством, а кто со скукой наблюдая за отвратительным пиршеством.
Найдя постоялый двор, сначала решили вопрос с ночлегом, потом я заплатил конюху, оставив на его попечение лошадей, и мы снова вышли на улицу. Солнце уже садилось, но ложиться спать было рановато. Мне хотелось остаться одному. Посидеть за стаканом вина и хорошенько подумать над тем, что недавно произошло на моих глазах.
Хотя я знал о жестокости и дикости средневековых нравов, но, как говорится, знать это одно, а видеть своими глазами – совсем другое.
«Привыкну, – подумал я. – Иначе никак. Да и некуда мне деться с подводной лодки, называемой Средневековьем…»
Хью не терпелось удариться в загул.
– Мой господин, я могу быть свободен или вам понадобятся мои услуги? – спросил он.
Намек был понятен. Сунув монету ему в руку, я его отпустил. Джеффри, видя мое состояние и желая развлечь господина, предложил сходить к проституткам. И я подумал: почему бы и нет? Телохранитель тут же окликнул грязного мальчишку лет двенадцати, с соломой в волосах, тащившего седло на конюшню:
– Эй, парень, где тут хороших шлюх найти?
– По этой улице, вон туда! – он мотнул головой. – Называется «Черная кобыла».
Улица, по которой мы шли, была узкой и кривой. Первые этажи зданий занимали лавки и мастерские. Из открытых окон доносились голоса, лязг и стук. А еще была вонь, она шла от мусорных куч и грязных луж. Только я скривился от очередного отвратительного запаха, шибанувшего в нос, как по ушам ударил пронзительный свинячий визг. Мясник прямо на булыжной мостовой резал свинью. Одни прохожие старательно переступали через лужу крови и кишки, другие же не обращали никакого внимания на противное чавканье под своими подошвами. От этой неудобоваримой картины мое и без того неважное настроение испортилось еще больше. Еще через пару десятков метров мы увидели подвешенный на ржавых крюках деревянный щит, на котором была изображена черная лошадь.
– Нам сюда, – Джеффри глянул на меня, словно спрашивая позволения.
Я кивнул.
Помещение с низким потолком, нависающим почти над самой головой, было наполнено смесью запахов готовящейся пищи и бесплатной общественной уборной. В неровном свете свечей я разглядел мужчин и женщин, сидевших за двумя длинными столами. На столешницах, в лужицах пролитого вина и эля, стояли кувшины, кружки, миски с едой и объедками. Кто-то из присутствующих пил, кто-то разговаривал, а одна парочка целовалась взасос. В дальнем конце одного из столов сидел окончательно опьяневший мужчина. Он спал, положив голову на стол, временами громко всхрапывая. За стойкой стоял толстопузый хозяин с красным лицом. Судя по его потасканной и опухшей физиономии, он сам, в первую очередь, пользовался всеми теми удовольствиями, которые предоставлял посетителям. Вином и женщинами.
– Дорогие господа, рад вашему появлению в моем заведении! Чего желаете?
Если здешний ассортимент удовольствий соответствует здешнему интерьеру, то я уж как-нибудь… обойдусь без предоставляемых услуг.
А вот Джеффри, в отличие от меня, похоже, чувствовал себя здесь как дома. Облокотившись о стойку, он начал перечислять:
– Хорошего вина кувшин. А еще… Нет. Обедать мы будем в другом, более приличном месте, чем твой клоповник. Пару женщин. С приятными лицами и в теле!
– Все будет исполнено, уважаемые господа! Прошу вас, пройдите за тот стол. Сейчас все будет!
Не успели мы сесть на лавки, как к нам подошли две женщины, неся вино и кружки. Поставив все на стол, они уселись рядом с нами. Мне досталась женщина с волосами цвета соломы и ярко нарумяненными, как у матрешки, щеками. Из-под ее развязанной рубашки была видна полная грудь.
– Здравствуй, красавчик. Меня зовут Ливия. – Она налила в кружку вино, сделала из нее несколько глотков и протянула мне. – Ты мне нравишься. Ты, наверно…
Она болтала разную ерунду, а ее рука как бы невзначай скользнула в мои штаны.
– Ого, а там у тебя неплохая улитка, она так и просится вылезти из раковины, – проворковала она. – Я уже чувствую, как у нее поднимаются рожки. Может, пойдем?
Честно говоря, у меня не было большого желания, но я позволил увести себя – скорее всего, это была попытка слиться с местной жизнью, попробовать стать таким, как все.
Мы вошли в дверь в конце зала и очутились в большом сводчатом помещении. Глиняный пол был застелен соломой, на которой валялись тюфячки, набитые той же соломой. Эти подобия постелей были разделены одеялами, натянутыми на веревки. При слабом свете свечей мне показалось, что на полу копошатся не люди, а какие-то тени, разражаясь то криками и хохотом, то любовными наигранными стонами. Но это было не так противно, как приторно, а вот ужасный запах бил в нос с такой силой, что меня начало подташнивать. Сдержав позыв, я резко развернулся и вышел. Дойдя до стола, где сидел Джеффри со своей женщиной, схватил кувшин, налил себе вина и быстро выпил. Комок, стоявший в горле, исчез. Телохранитель удивился, увидев меня.
– Господин… – начал он, но я его перебил:
– Все нормально, Джеффри. Просто я хочу напиться. В гордом одиночестве.
Выудив из кошелька серебряную монету, положил ее на стол перед ним.
– А ты давай, веселись за нас обоих! – с этими словами я направился к выходу.
Когда после третьей кружки вина я перешел к философским рассуждениям типа: «Жизнь человека настолько призрачна и мимолетна, что не заслуживает серьезного внимания», – появилась она. Эта девушка понравилась мне с первого взгляда. Тут, наверное, сыграло свою роль и выпитое вино. Высокая брюнетка, с пышными формами, но в то же время подтянутая и стройная, она притягивала не только мой взор. Грациозно покачивая бедрами, девушка прошла мимо и, как мне показалось, бросила на меня интригующий взгляд. Пока я решал, было в этом взгляде приглашение или нет, она обогнула один стол, за ним другой и подошла к служанке. Обменялась с ней несколькими словами, после чего та исчезла и вернулась с винным сосудом в руке. Отдав монету, прекрасная незнакомка направилась к выходу, не забыв еще раз выстрелить в меня глазками. Я что, железный?! Вино и гормоны заставили меня забыть об осторожности. Бросив пару монет на стол, я сорвался с места.
Не успела она повернуть за угол, как я ее догнал. Услышав мои шаги, она резко обернулась. В ее больших темных глазах читался испуг. Зная, что долгие ухаживания здесь не в моде, я сразу перешел к делу:
– Не торопись, красавица. У тебя такая улыбка, что решил еще раз увидеть ее на твоем прелестном личике.
– Сэр, я простая девушка и не привыкла к красивым словам. Вы что-то хотели от бедной девушки?
– Какая же ты бедная? Ты очень даже богатая!
– Вы шутите, сэр? У меня…
– Да многие принцессы и королевы позавидовали бы тебе! Они бы отдали сундуки с золотом в обмен на твои богатства!
– И что же это?
– Это твоя божественная красота, милая.
– Ой, сэр, что вы такое говорите! Вам, мужчинам, только бы посмеяться над девушкой, подшутить над ней, – теперь в ее голосе чувствовалось кокетство.
– Ну что ты, малышка. У меня и в мыслях такого не было.
– Извините, сэр, но мне нужно бежать. Хозяин послал меня за вином. Если я быстро не принесу…
– Я провожу тебя, – заявил я голосом, не терпящим возражений; это продолжало играть во мне выпитое вино.
– Но я вас совсем не знаю, сэр!
– Вот по дороге и познакомимся!
Улочка, на которую мы свернули, была, что называется, с односторонним движением.
– Так ты служанка?
– Да, сэр. Но жена хозяина в последнее время ревнует, и мне, похоже, скоро придется искать себе новое место.
– А что, к этому же был повод, малышка?
За разговором мы свернули за один угол, за другой, и тут я понял, что потерял направление и уже не знаю, где находится мой постоялый двор. Несколько раз слышал шаги, как в стороне, так и за спиной, но они растворялись в тишине, и тогда я снова переключался на разговор с прелестницей.
– Мы уже почти пришли, сэр. Теперь я пойду одна! – она резко повысила голос, выделив последнее слово.
Хмель не выветрился, но от этого выкрика я насторожился. В голове ударил тревожный колокол. Только сейчас я осознал, что оказался где-то в глубине темных пустынных улиц незнакомого города.
Девушка сделала резкое движение рукой вниз, в складки платья. Чисто инстинктивным движением я перехватил ее руку. Когда она попыталась ее вырвать, я увидел в этой маленькой ручке тонкий и чрезвычайно острый на вид кинжал, блеснувший в лунном свете.
Едва я осознал тот факт, что на мою жизнь покушаются, как из-за угла выскочили два мордоворота и замерли в непонятном ожидании. По-другому их никак не назовешь. Лица, абсолютно не отмеченные интеллектом, мозги с одной извилиной, и кулаки с пивную кружку. Очевидно, то, что «клиент» к моменту их появления не лежал, подрыгивая в агонии ногами, стало для них неожиданностью и ввергло в кратковременный ступор. Не дожидаясь, пока они очухаются, я резко вывернул запястье красотки и швырнул ее, взвизгнувшую от боли, им под ноги. Сделал я это вовремя, потому что головорезы уже ринулись ко мне, но при столкновении со своей сообщницей их атака превратилась в сплошной фарс. Один из них, наткнувшись на нее, упал, а другой пошатнулся и, стараясь сохранить равновесие, так отчаянно замахал руками, что выронил свою дубинку. Такие шансы я никогда не упускал. Подскочив к первому головорезу, который успел встать на ноги, я пробил ему прямой слева в солнечное сплетение, а правым кулаком заехал в челюсть. Удар получился на редкость резкий и мощный. Бандита отбросило на пару метров, он рухнул мешком на камни мостовой и затих. Со вторым я поступил более незатейливо. Тот еще только начал подниматься, как я врезал ему подкованным сапогом в живот, заставив его завывать и корчиться от боли. Потом подобрал дубинку и ударил его по голове. Вопль резко оборвался. В этот же момент наступившая тишина была нарушена дробным стуком подошв. Наводчица, высоко подобрав длинные юбки, со всех ног помчалась по улице. Хотя я спокойно мог ее догнать, но не стал этого делать.
Беги, сучка, беги. Повезло тебе.
И куда мне теперь? Тоже мне, Казанова! Увлекся смазливой мордашкой и ладной фигуркой и заблудился…
Бросив взгляд на потерявших сознание грабителей и мысленно сравнив их с дохлыми воронами на помойке, я направился к ближайшему углу, в душе молясь о том, чтобы направление оказалось верным. Прошагал метров сто, когда над головой с легким скрипом растворилось окно верхнего этажа одного из домов. Уже зная, чем это грозит, тут же ускорил шаг. Негромкий всплеск за спиной дал мне знать, что я удачно избежал содержимого чьего-то ночного горшка.
Еще один поворот. Блин! Не город, а лабиринт какой-то!
Обходя зловонные лужи и кучи гниющего мусора, я не переставал вполголоса материться, потому что, как ни старался, все равно наступал на нечто отвратительно пахнущее и противно чавкающее под ногами.
Остановился, не зная, куда повернуть, и вдруг услышал чьи-то шаги. Как бы я ни хотел побыстрее добраться до постели, недавнее приключение заставило меня более внимательно отнестись к появлению новых любителей ночных прогулок. Замерев, стал чутко прислушиваться к шагам. Убедившись, что они не удаляются, а приближаются, осмотрелся. Найдя за своей спиной нишу на стыке двух домов, осторожно ступая, забрался в нее и тут же окунулся в непроглядную, почти чернильную темноту, в которой заметить меня было почти невозможно, если только не подойти вплотную.
Вскоре я понял, что идут двое, и смог расслышать, о чем они говорят.
– Дальше не пойдем. Здесь нам никто не помешает. Итак, почему опять пришел ты? Разве я не говорил, что хочу видеть твоего хозяина? Где он?! – невидимый мне человек был не просто недоволен, он был разозлен.
– Потише говорите, сэр, а то ненароком полгорода поднимете, – отозвались бесцветным голосом.
– Не смей указывать, пес, что мне делать!
– Извините, сэр.
– Вот так-то лучше! – в голосе дворянина звучало горделивое удовлетворение. – Знай свое место, грязный наемник!
– А чем вы лучше меня, сэр? Только тем, что убиваете не сами, а посылаете других делать за вас грязную работу?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента