Страница:
Немцы перепечатывали все перехваченные с июня по декабрь радиосообщения «Красной капеллы», и когда все они были расшифрованы, нацисты, наконец, получили весомое доказательство существования разветвленной сети Треппера и исключительной важности информации, отсылаемой ею в Москву.
Стало абсолютно ясно, что следует предпринять все возможное, чтобы разгромить «Красную капеллу», и немцы с удвоенной энергией взялись за дело. 30 июня с помощью пеленгующих станций они вышли на след нового брюссельского передатчика и арестовали Венцеля. Венцель отказался давать показания. Однако у абвера, захватившего Венцеля, были на руках козырные карты в игре с бывшими членами Германской коммунистической партии, а именно – бывшие полицейские архивы, и потому Венцеля предупредили, что если он откажется сотрудничать, его передадут в гестапо, откуда одна дорога – смерть в концентрационном лагере.
Оказавшись перед столь угрожающей перспективой – пытки в гестапо и смерть в лагере, старый коммунист сдался. Шлюзы были открыты: Венцель раз за разом предавал всех, кого знал, рассказал о «Большом» и «Маленьком» шефах, об их псевдонимах, организациях прикрытия, местонахождении передатчиков, а также продиктовал длинный список шпионов, работавших во Франции, Бельгии, Голландии и Германии.
Потребовалось время, чтобы выудить из него все, однако в течение месяца в Брюсселе был захвачен его руководитель, лейтенант ГРУ Константин Ефремов. Как русский офицер, он назвал лишь свое имя и личный номер. К несчастью, семья его проживала на территории России, оккупированной немцами, и, пригрозив Ефремову расправиться с семьей, немцы заставили и его заговорить.
Вскоре были схвачены почти все второстепенные агенты сети по всей Западной Европе. Некоторые из них отказались давать какие-либо показания, другие не выдержали пыток и сломались. Волна арестов все нарастала.
Благодаря шифрам, выданным Венцелем, немцы в августе сумели прочитать сообщение, посланное из ГРУ Трепперу с приказом отправить Сукулова в Берлин.
Из этого сообщения немцы узнали адреса связников, а также сумели «вычислить» тех, кто скрывался за псевдонимами Арвид и «Хоро» – Харнака и Шульце-Бойзена. И с этого момента за обоими стали следить день и ночь.
30 августа 1941 года Шульце-Бойзен был арестован, когда он поднимался по лестнице министерства авиации в Берлине. Его жену, Либертас, взяли день или два спустя. Харнак и его американская жена Милдред находились в это время на отдыхе. Их арестовали на вокзале, сразу после возвращения в Германию. Прошло несколько месяцев, прежде чем министр экономики Вальтер Функ и коллеги Харнака узнали, кем он был на самом деле. Даже для пропитанного слухами официального Берлина арест «Красной капеллы» оставался тайной за семью печатями.
Вскоре все главные члены берлинской группы предстали перед нацистским судом. Никакой защиты обвиняемым не полагалось. Все они были обвинены в измене и казнены. «Мелкая сошка» была приговорена к длительным срокам тюремного заключения.
В послевоенные годы коммунистический режим в Восточной Германии заявил, что члены берлинской группы были «борцами за свободу в германском Сопротивлении», и в качестве таковых они получили все причитающиеся им почести. Конечно, все они были антинацистами – это бесспорно. И они отдали свои жизни, сражаясь против Гитлера.
Долгие и пристрастные допросы захваченных в Бельгии и Германии агентов убедили немецких контрразведчиков в том, что главная штаб-квартира советского шпионажа в то время находилась в Париже. В октябре 1942 года сотрудники СД и абвера, разгромившие брюссельскую группу, были переведены в Париж.
Венцель на допросе показал, что «Большой шеф» живет в Париже, однако адреса назвать не смог. В конце концов один из старых русских белогвардейцев-эмигрантов, работавший у Треппера в качестве переводчика, рассказал о компании по снабжению строительными материалами. Гестаповцы, как им казалось, придумали великую хитрость: через немецкую закупочную компанию в Париже они предложили фирме Треппера сделку на миллион долларов по торговле промышленными алмазами. Треппер раньше никогда не продавал алмазы немцам, и потому, когда закупочная компания выразила желание встретиться с ним лично, «Большой шеф» догадался, что убежище его «накрылось». Не теряя времени, он переехал.
16 ноября 1942 года немцы ворвались в офис фирмы Треппера. Никаких следов хозяина. И только на столе лежал дневник деловых встреч Треппера. Ознакомившись с ним, немцы узнали, что через несколько дней у Треппера назначен прием к одному из лучших дантистов Парижа. Агенты германской контрразведки пришли в клинику этого дантиста. Действительно, на следующий день Треппер в два часа дня должен явиться на прием.
В назначенный час люди из абвера и СД окружили здание клиники, готовые схватить Треппера сразу, как только он появится. С ними был и один из арестованных ранее агентов Треппера, который мог опознать его.
Часы показывали два. Десять минут третьего. Никаких признаков «Большого шефа». Неужели пронюхал о налете? Два абверовских офицера тихо вошли в квартиру дантиста. Они вполголоса расспрашивали медсестру, когда из кабинета дантиста послышались голоса ДВУХ беседующих мужчин. Абверовцы вломились в кабинет. В зубоврачебном кресле сидел советский шпион собственной персоной, а рядом стоял дантист с бором в руках.
Треппер не оказал ни малейшего сопротивления и отправился вместе с немцами в следственный центр на авеню Фош. Поначалу он отказывался давать какие-либо показания. Однако абверовцы, дав Трепперу понять, сколь много им уже известно, оставили его на несколько часов одного, чтобы он мог обдумать сей факт. И когда он снова предстал перед следователями, было видно, что он решился. Он назвал свое имя, псевдонимы, рассказал свою биографию и отметил, что готов рассказать все о своих агентурных сетях.
Офицеры абвера были поражены. Но Треппер рассуждал просто: сеть была «накрыта». Необходимо было срочно заменить ее другой, ибо прежняя организация уже не внушала доверия и становилась ненадежным инструментом в работе. Так к чему скрывать что-либо от немцев? Лучше заставить их заниматься старой сетью, отвлекая таким образом их силы и внимание от новой. И здесь Треппер применил принцип, о котором часто слышал во время обучения в школе ГРУ в Москве и который гласил: «Шпионаж всегда предполагает наличие жертв и жертвоприношений».
Установив со своими следователями хорошие отношения и сотрудничая с ними, Треппер вскоре узнал куда больше, чем готовы были сообщить ему немцы. Так, в частности, он обнаружил, что передатчик Венцеля в Брюсселе, так же, как и несколько других, были «выключены», однако немцы до сих пор выходят на связь с ГРУ, используя захваченных радистов.
Треппер выразил желание присоединиться к «двойной игре». Он предоставил все свои передатчики в распоряжение абвера и приказал арестованным радистам продолжать работу по выходу в эфир. Однако абверовцы тоже были не лыком шиты и вели себя крайне осторожно. Им было прекрасно известно, что шпионы часто используют секретный код – пропущенный знак препинания и т. п., чтобы сообщить о своем провале.
В качестве меры предосторожности немцы решили записывать все тексты, подготовленные к передаче в Москву, на пленку, которую потом тщательно изучали, прежде чем выпустить текст в эфир. Однако ничего подозрительного найти не смогли. Несмотря на все эти меры, немцы по-прежнему подозревали, что Треппер дурит их и что ему все-таки удалось предупредить ГРУ о том, что и он сам, и его передатчики вынуждены теперь работать под диктовку немцев.
Однако Треппер по-прежнему хладнокровно продолжал давать информацию, которая позволяла немцам проводить широкие аресты во Франции, Германии и других оккупированных странах Европы. И хотя несколько из этих арестованных шпионов выжили, пройдя через концентрационные лагеря, большая их часть была обречена на смерть.
Треппер был не единственным, кто сотрудничал с немцами. «Маленький шеф», Сукулов, укрывшийся на территории, контролируемой правительством Виши, был схвачен в Марселе вскоре после того, как немцы оккупировали юг Франции. Арестована была и его любовница. Обоих отправили в штаб-квартиру гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе в Берлине.
Был отдан строгий приказ об исключении каких-либо контактов между Сукуловым и его любовницей, но однажды, когда его вели в кабинет следователя на допрос, из камеры вывели и девушку. Вырвавшись из рук тюремщиков, Сукулов схватил ее в свои объятия и зарыдал. Упав на колени, он предложил немцам свое сотрудничество при условии, что девушку выпустят на свободу.
Воссоединившись с благословения гестапо, «Маленький шеф» и его любовница вернулись обратно в Париж. Они сняли квартиру в административном районе Френ Призон и именно оттуда оба выполняли контрразведывательные задания, которые поручали им немцы.
Летом 1944 года, когда англичане и американцы высадились в Нормандии, Сукулов вместе с несколькими помощниками из немецкой контрразведки отправился на север. А через несколько недель вновь соединился со своей очаровательной любовницей-чешкой в Брюсселе. Однако вскоре бельгийской столице стало угрожать наступление войск Монтгомери, и Сукулов вернулся в Берлин. Встретились ли они с чешкой вновь – неизвестно.
В конце войны Сукулов, опасаясь мести со стороны ГРУ и ГБ, исчез где-то на Балканах. Возможно, и чешка отправилась за ним.
В Париже Сукулов вновь встретился с Треппером, сидевшим под домашним арестом в одном из реквизированных немцами особняков на авеню Фош. Он находился в очень хороших отношениях с немцами и особенно с двумя офицерами СД, постоянно сопровождавших его. Немцы по-прежнему опасались полностью доверять ему, однако никогда не запрещали Трепперу время от времени выходить на улицу, с немецкой охраной, разумеется.
В начале июня Треппер решил, что ему нужно посетить аптеку близ вокзала Сег-Лазар, поскольку, по его словам, это было единственное место, где он мог приобрести лекарство от застарелой болезни. В сопровождении одного из своих охранников Треппер отправился в аптеку. Немец, бывший в очень хороших отношениях с Треппером, сказал, что подождет его на улице. Вскоре охраннику стало казаться, что Треппер слишком уж долго покупает свое лекарство. Немец вошел внутрь, чтобы узнать, что случилось. Треппер исчез. Однако немец смог ответить себе на вопрос, почему ему пришлось столь долго ждать своего спутника: в магазине было два выхода.
Через несколько минут Треппер был в квартире своей любовницы. Они спешно обсудили ситуацию и исчезли. Немцы подняли тревогу. Сотрудники абера, СД и гестапо буквально прочесали Париж. Никаких следов «Большого шефа».
Несколько недель Треппер с любовницей скрывались у одного из бельгийских связников, а в октябре 1943 года любовница «Большого шефа» была схвачена немцами и остаток войны провела в концентрационном лагере Равенсбрюк.
Треппер, без сомнения, сражался в одной из коммунистических групп французских партизан маки. Однако чем он занимался между сентябрем 1944 года и маем 1945-го – неизвестно. Конечно же, он поддерживал связь с ГРУ, возможно, он даже организовал новую сеть в послевоенной Франции. Летом 1945 года его вызвали в Москву.
ГЛАВА 10
Стало абсолютно ясно, что следует предпринять все возможное, чтобы разгромить «Красную капеллу», и немцы с удвоенной энергией взялись за дело. 30 июня с помощью пеленгующих станций они вышли на след нового брюссельского передатчика и арестовали Венцеля. Венцель отказался давать показания. Однако у абвера, захватившего Венцеля, были на руках козырные карты в игре с бывшими членами Германской коммунистической партии, а именно – бывшие полицейские архивы, и потому Венцеля предупредили, что если он откажется сотрудничать, его передадут в гестапо, откуда одна дорога – смерть в концентрационном лагере.
Оказавшись перед столь угрожающей перспективой – пытки в гестапо и смерть в лагере, старый коммунист сдался. Шлюзы были открыты: Венцель раз за разом предавал всех, кого знал, рассказал о «Большом» и «Маленьком» шефах, об их псевдонимах, организациях прикрытия, местонахождении передатчиков, а также продиктовал длинный список шпионов, работавших во Франции, Бельгии, Голландии и Германии.
Потребовалось время, чтобы выудить из него все, однако в течение месяца в Брюсселе был захвачен его руководитель, лейтенант ГРУ Константин Ефремов. Как русский офицер, он назвал лишь свое имя и личный номер. К несчастью, семья его проживала на территории России, оккупированной немцами, и, пригрозив Ефремову расправиться с семьей, немцы заставили и его заговорить.
Вскоре были схвачены почти все второстепенные агенты сети по всей Западной Европе. Некоторые из них отказались давать какие-либо показания, другие не выдержали пыток и сломались. Волна арестов все нарастала.
Благодаря шифрам, выданным Венцелем, немцы в августе сумели прочитать сообщение, посланное из ГРУ Трепперу с приказом отправить Сукулова в Берлин.
Из этого сообщения немцы узнали адреса связников, а также сумели «вычислить» тех, кто скрывался за псевдонимами Арвид и «Хоро» – Харнака и Шульце-Бойзена. И с этого момента за обоими стали следить день и ночь.
30 августа 1941 года Шульце-Бойзен был арестован, когда он поднимался по лестнице министерства авиации в Берлине. Его жену, Либертас, взяли день или два спустя. Харнак и его американская жена Милдред находились в это время на отдыхе. Их арестовали на вокзале, сразу после возвращения в Германию. Прошло несколько месяцев, прежде чем министр экономики Вальтер Функ и коллеги Харнака узнали, кем он был на самом деле. Даже для пропитанного слухами официального Берлина арест «Красной капеллы» оставался тайной за семью печатями.
Вскоре все главные члены берлинской группы предстали перед нацистским судом. Никакой защиты обвиняемым не полагалось. Все они были обвинены в измене и казнены. «Мелкая сошка» была приговорена к длительным срокам тюремного заключения.
В послевоенные годы коммунистический режим в Восточной Германии заявил, что члены берлинской группы были «борцами за свободу в германском Сопротивлении», и в качестве таковых они получили все причитающиеся им почести. Конечно, все они были антинацистами – это бесспорно. И они отдали свои жизни, сражаясь против Гитлера.
Долгие и пристрастные допросы захваченных в Бельгии и Германии агентов убедили немецких контрразведчиков в том, что главная штаб-квартира советского шпионажа в то время находилась в Париже. В октябре 1942 года сотрудники СД и абвера, разгромившие брюссельскую группу, были переведены в Париж.
Венцель на допросе показал, что «Большой шеф» живет в Париже, однако адреса назвать не смог. В конце концов один из старых русских белогвардейцев-эмигрантов, работавший у Треппера в качестве переводчика, рассказал о компании по снабжению строительными материалами. Гестаповцы, как им казалось, придумали великую хитрость: через немецкую закупочную компанию в Париже они предложили фирме Треппера сделку на миллион долларов по торговле промышленными алмазами. Треппер раньше никогда не продавал алмазы немцам, и потому, когда закупочная компания выразила желание встретиться с ним лично, «Большой шеф» догадался, что убежище его «накрылось». Не теряя времени, он переехал.
16 ноября 1942 года немцы ворвались в офис фирмы Треппера. Никаких следов хозяина. И только на столе лежал дневник деловых встреч Треппера. Ознакомившись с ним, немцы узнали, что через несколько дней у Треппера назначен прием к одному из лучших дантистов Парижа. Агенты германской контрразведки пришли в клинику этого дантиста. Действительно, на следующий день Треппер в два часа дня должен явиться на прием.
В назначенный час люди из абвера и СД окружили здание клиники, готовые схватить Треппера сразу, как только он появится. С ними был и один из арестованных ранее агентов Треппера, который мог опознать его.
Часы показывали два. Десять минут третьего. Никаких признаков «Большого шефа». Неужели пронюхал о налете? Два абверовских офицера тихо вошли в квартиру дантиста. Они вполголоса расспрашивали медсестру, когда из кабинета дантиста послышались голоса ДВУХ беседующих мужчин. Абверовцы вломились в кабинет. В зубоврачебном кресле сидел советский шпион собственной персоной, а рядом стоял дантист с бором в руках.
Треппер не оказал ни малейшего сопротивления и отправился вместе с немцами в следственный центр на авеню Фош. Поначалу он отказывался давать какие-либо показания. Однако абверовцы, дав Трепперу понять, сколь много им уже известно, оставили его на несколько часов одного, чтобы он мог обдумать сей факт. И когда он снова предстал перед следователями, было видно, что он решился. Он назвал свое имя, псевдонимы, рассказал свою биографию и отметил, что готов рассказать все о своих агентурных сетях.
Офицеры абвера были поражены. Но Треппер рассуждал просто: сеть была «накрыта». Необходимо было срочно заменить ее другой, ибо прежняя организация уже не внушала доверия и становилась ненадежным инструментом в работе. Так к чему скрывать что-либо от немцев? Лучше заставить их заниматься старой сетью, отвлекая таким образом их силы и внимание от новой. И здесь Треппер применил принцип, о котором часто слышал во время обучения в школе ГРУ в Москве и который гласил: «Шпионаж всегда предполагает наличие жертв и жертвоприношений».
Установив со своими следователями хорошие отношения и сотрудничая с ними, Треппер вскоре узнал куда больше, чем готовы были сообщить ему немцы. Так, в частности, он обнаружил, что передатчик Венцеля в Брюсселе, так же, как и несколько других, были «выключены», однако немцы до сих пор выходят на связь с ГРУ, используя захваченных радистов.
Треппер выразил желание присоединиться к «двойной игре». Он предоставил все свои передатчики в распоряжение абвера и приказал арестованным радистам продолжать работу по выходу в эфир. Однако абверовцы тоже были не лыком шиты и вели себя крайне осторожно. Им было прекрасно известно, что шпионы часто используют секретный код – пропущенный знак препинания и т. п., чтобы сообщить о своем провале.
В качестве меры предосторожности немцы решили записывать все тексты, подготовленные к передаче в Москву, на пленку, которую потом тщательно изучали, прежде чем выпустить текст в эфир. Однако ничего подозрительного найти не смогли. Несмотря на все эти меры, немцы по-прежнему подозревали, что Треппер дурит их и что ему все-таки удалось предупредить ГРУ о том, что и он сам, и его передатчики вынуждены теперь работать под диктовку немцев.
Однако Треппер по-прежнему хладнокровно продолжал давать информацию, которая позволяла немцам проводить широкие аресты во Франции, Германии и других оккупированных странах Европы. И хотя несколько из этих арестованных шпионов выжили, пройдя через концентрационные лагеря, большая их часть была обречена на смерть.
Треппер был не единственным, кто сотрудничал с немцами. «Маленький шеф», Сукулов, укрывшийся на территории, контролируемой правительством Виши, был схвачен в Марселе вскоре после того, как немцы оккупировали юг Франции. Арестована была и его любовница. Обоих отправили в штаб-квартиру гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе в Берлине.
Был отдан строгий приказ об исключении каких-либо контактов между Сукуловым и его любовницей, но однажды, когда его вели в кабинет следователя на допрос, из камеры вывели и девушку. Вырвавшись из рук тюремщиков, Сукулов схватил ее в свои объятия и зарыдал. Упав на колени, он предложил немцам свое сотрудничество при условии, что девушку выпустят на свободу.
Воссоединившись с благословения гестапо, «Маленький шеф» и его любовница вернулись обратно в Париж. Они сняли квартиру в административном районе Френ Призон и именно оттуда оба выполняли контрразведывательные задания, которые поручали им немцы.
Летом 1944 года, когда англичане и американцы высадились в Нормандии, Сукулов вместе с несколькими помощниками из немецкой контрразведки отправился на север. А через несколько недель вновь соединился со своей очаровательной любовницей-чешкой в Брюсселе. Однако вскоре бельгийской столице стало угрожать наступление войск Монтгомери, и Сукулов вернулся в Берлин. Встретились ли они с чешкой вновь – неизвестно.
В конце войны Сукулов, опасаясь мести со стороны ГРУ и ГБ, исчез где-то на Балканах. Возможно, и чешка отправилась за ним.
В Париже Сукулов вновь встретился с Треппером, сидевшим под домашним арестом в одном из реквизированных немцами особняков на авеню Фош. Он находился в очень хороших отношениях с немцами и особенно с двумя офицерами СД, постоянно сопровождавших его. Немцы по-прежнему опасались полностью доверять ему, однако никогда не запрещали Трепперу время от времени выходить на улицу, с немецкой охраной, разумеется.
В начале июня Треппер решил, что ему нужно посетить аптеку близ вокзала Сег-Лазар, поскольку, по его словам, это было единственное место, где он мог приобрести лекарство от застарелой болезни. В сопровождении одного из своих охранников Треппер отправился в аптеку. Немец, бывший в очень хороших отношениях с Треппером, сказал, что подождет его на улице. Вскоре охраннику стало казаться, что Треппер слишком уж долго покупает свое лекарство. Немец вошел внутрь, чтобы узнать, что случилось. Треппер исчез. Однако немец смог ответить себе на вопрос, почему ему пришлось столь долго ждать своего спутника: в магазине было два выхода.
Через несколько минут Треппер был в квартире своей любовницы. Они спешно обсудили ситуацию и исчезли. Немцы подняли тревогу. Сотрудники абера, СД и гестапо буквально прочесали Париж. Никаких следов «Большого шефа».
Несколько недель Треппер с любовницей скрывались у одного из бельгийских связников, а в октябре 1943 года любовница «Большого шефа» была схвачена немцами и остаток войны провела в концентрационном лагере Равенсбрюк.
Треппер, без сомнения, сражался в одной из коммунистических групп французских партизан маки. Однако чем он занимался между сентябрем 1944 года и маем 1945-го – неизвестно. Конечно же, он поддерживал связь с ГРУ, возможно, он даже организовал новую сеть в послевоенной Франции. Летом 1945 года его вызвали в Москву.
ГЛАВА 10
«ЛЮСИ» ИЗ ЛЮЦЕРНЫ
Вряд ли Рудольф Росслер когда-либо лично за кем-то шпионил. И тем не менее Росслер – или «Люси», как звали его в советской шпионской сети, действовавшей в годы войны в Швейцарии, был самым необычным шпионом из всех. Его усилия были направлены против Германии, хотя он никогда не бывал ни в Третьем рейхе, ни в какой-либо из оккупированных нацистами стран в период между 1939 и 1945 годами. В отличие от почти всех других знаменитых шпионов, его удивительные шпионские подвиги совершались не только при попустительстве, но и при АКТИВНОМ СОДЕЙСТВИИ по крайней мере нескольких сотрудников секретных служб той страны, в которой Росслер был резидентом.
Несмотря на подобные странности, именно «Люси» поставлял Москве совершенно секретную информацию, действуя в самом центре штаб-квартиры Гитлера, во времена всех великих битв и сражений 1943 года.
С июня 1941 года и до начала 1944-го Сталин и начальник его генерального штаба маршал Шапошников буквально ежедневно получали сообщения от Росслера, в которых излагались все планы германского верховного командования.
В течение всех этих лет Росслер был хорошо известной фигурой в Швейцарии. Он писал комментарии по военным вопросам в швейцарские газеты, и его статьи неизменно вызывали живейший интерес как со стороны простых читателей, так и у профессионалов. Он был одним из совладельцев издательского дома в Люцерне, в котором он же оставался исполнительным директором в течение почти четверти века. Два вопроса и по сию пору остаются без ответа:
1. Кем был Рудольф Росслер?
2. Кем был тот предатель – или супершпион – из гитлеровской штаб-квартиры, который и обеспечивал Росслера по радио секретами, известными лишь горстке людей из ближайшего окружения Гитлера?
Согласно официальной швейцарской информации Рудольф Росслер родился в Баварии, близ чешской границы, в небольшой деревушке Кауфберен. Был он сыном германского чиновника, и по его собственным словам, получил образование в школе в Аугсбурге, близ Мюнхена. Он говорил, что в годы Первой мировой войны служил в кайзеровской армии, после чего отправился в Берлин, где занимался журналистикой и выступал на сцене.
Офицеры контрразведки западных стран, изучавшие дело Росслера, уверены, что правда о нем еще более волнующа, нежели легенда. Они считают, что Рудольф Росслер был выходцем из богатой богемской семьи, жившей в Судетенланде, который поначалу принадлежал судетским немцам, а затем стал частью Австро-Венгрии, и позднее – Чехословакии.
Росслер вступил в армию Австро-Венгерской империи и в годы Первой мировой войны служил штабным офицером на русском фронте. Возможно, он даже находился в составе знаменитого чешского легиона, действовавшего в революционной России. После войны, когда недавно провозглашенная Чехословацкая республика Томаса Масарика была атакована венгерскими коммунистами под руководством Бела Куна и Матиаса Ракоши, Росслер блестяще сражался, защищая свою родную Богемию.
В конце двадцатых годов он вновь оказался в Берлине, где снова занялся журналистикой и театром. Накануне прихода Адольфа Гитлера к власти чешская секретная служба считалась лучшей в Центральной Европе, и Росслер почти наверняка был одним из ее агентов.
В германской столице он познакомился с молодым швейцарским журналистом доктором Хавьером Шнипером, изучавшим славянскую литературу в различных тевтонских университетах. Росслер тоже интересовался как славянской культурой, так и католическим радикальными идеями Шнипера. Возникла крепкая дружба. Шнипер, сын важного швейцарского чиновника в Люцерне, был на десять лет моложе Росслера. Когда в 1933 году оба решили покинуть нацистскую Германию, друг уговорил Росслера обосноваться на знаменитом швейцарском курорте близ озера. Там, с помощью Шнипера, Росслер основал издательство «Вита Нова». Оба друга были фанатичными антинацистами и с самого начала своей издательской деятельности повели борьбу с пропагандой доктора Геббельса. В последующие шесть лет их издательский дом приобрел заслуженную репутацию прогрессивного издательства за публикацию различных интересных работ, которые сразу же попадали в «черный список» нацистов.
В издательстве Росслера печатались и работы многих знаменитых католических авторов левого толка, а также политические работы таких разных авторов, как Стэнли Болдуин и Чан Кайши. Издательство «Вита Нова» питало и заметный интерес к работам о панславизме, а также книгам, в которых затрагивались вопросы теории и практики революции. И панславизм, и революционность вполне можно было объяснить богемским происхождением Росслера.
Росслер не ограничивал себя издательской деятельностью. Вскоре после начала абиссинской войны он стал писать статьи на военные темы в ведущие швейцарские газеты, а когда разразилась гражданская война в Испании, каждая его статья становилась событием. Без сомнения, он был самым выдающимся военным журналистом в Швейцарии. Некоторые специалисты склонны считать, что это может служить подтверждением того факта, что Росслер – выпускник военной академии Габсбургов, расположенной в Wiener Neustadt. Кроме того, содержание статей наводило на мысль, что Росслер имел доступ к военной информации такого рода, что была доступна далеко не каждому издателю из Люцерны. Знаменитый английский шпион Александр Фут, который был связником между Росслером и штаб-квартирой ГРУ в Москве в годы войны, категорически утверждал, что до «изнасилования Чехословакии» в марте 1939 года Росслер служил в чешском генеральном штабе.
Это многое объясняет, поскольку именно в качестве чешского агента Росслер почти наверняка впервые установил связи с высокопоставленными нацистами в Берлине, которые позднее и помогли ему добиться столь выдающихся результатов в его разведывательной деятельности. Однако прекрасное знание Росслером военных вопросов не помешало ему стать почти воинствующим пацифистом, что также могло внести свою лепту в его последующие действия.
Росслер был не единственным человеком в нейтральной Люцерне, поддерживавшим тайные связи со столицей рейха. Швейцарской секретной службы в то время фактически не существовало. Один из так называемых «воскресных солдат» швейцарской гражданской армии, майор Ганс Хаусман из Теуфена, решил, что следует что-то предпринять, чтобы защитить Швейцарию от опасности неожиданного нападения с северо-востока. Хаусман был человеком состоятельным, и используя свои собственные средства, он основал небольшую получастную разведывательную организацию со штаб-квартирой на вилле близ Триче. Ему удалось завербовать множество бывших офицеров и друзей по военной службе в швейцарских вооруженных силах. Постепенно им удалось создать сеть агентов, работавших в Германии, Италии и Франции.
Разведывательная сеть – игрушка дорогостоящая. А содержание частной шпионской группы не по карману никому, даже Крезу. «Бюро Ха» майора Хаусмана – так он назвал свою организацию – требовало все больше средств для расширения своей деятельности. Откуда брались деньги – вопрос до сих пор неясный. Некоторые финансовые эксперты полагают, что Хаусман получал значительную материальную помощь от британской секретной службы. Англичане, конечно же, находились в тесном контакте с виллой Штейг, где в годы войны располагалась штаб-квартира «Бюро Ха». И сеть стремительно расширялась. К середине 1939 года майор Хаусман уже имел прямой доступ к высшим эшелонам Oberkommando der Wehrmacht – гитлеровской штаб-квартире.
Люцерна небольшой город, и неудивительно, что Хаусман был знаком с доктором Хавьером Шнипером, редактором католического еженедельника левого толка. Знал он и герра Росслера – известного журналиста, специализирующегося на военных вопросах. За несколько месяцев до начала войны Шнипер представил Росслера Хаусману.
В конце августа 1939 года самый заслуженный из оставшихся в живых швейцарских солдат, полковник Генри Гьюсан был назначен главнокомандующим швейцарской армией, став ее единственным генералом. В критическом положении, вызванном войной, Хаусман получил пост в официальной швейцарской секретной службе, которую возглавлял полковник Роджер Мэссон, после чего Хаусман предоставил свою частную шпионскую сеть в распоряжение своей страны.
«Генерал», как на протяжении более дюжины лет звали Гьюсана по всей Швейцарии, был очень доволен, заполучив готовую и хорошо организованную секретную службу. И решил оставить эту секретную организацию по-прежнему наполовину частной, однако уже в своей собственности.
Хаусман по-прежнему руководил ею. Однако, чтобы ублажить военных ортодоксов, Гьюсан координировал деятельность «Бюро Ха» с филиалом официальной швейцарской секретной службы и велел Хаусману расширить свое «Бюро». К Хаусману пришел работать Шнипер – сержант швейцарской армии, очень полезный для дела благодаря своему знанию славянских языков.
Точную цепь событий, последовавших после этого, восстановить невозможно. Согласно одной версии, когда «Бюро Ха» искало потенциальных сотрудников, Шнипер предложил Хаусману взять своего друга Рудольфа Росслера. Однако это представляется слишком наивным.
Неизвестно, при каких обстоятельствах, но Хаусман и Росслер все-таки были представлены друг другу. Возможно, Хаусман знал больше, чем мог предположить Росслер. Хаусман наверняка не задавал нескромных вопросов, а Росслер, проинструктированный Шнипером, предположил, что у Хаусмана тоже есть высокопоставленные связники в Берлине. Он согласился предоставить свою информацию в распоряжение «Бюро Ха» и лично вступить в нее.
Что дала эта сделка Росслеру – неясно. Вероятно, ему платили, и нет сомнений, что ему обещали давать информацию из источников швейцарского генерального штаба для еженедельных комментариев, которые Росслер публиковал в швейцарских газетах. Однако в целом отношения Росслера с Хаусманом не поддаются простому объяснению.
В течение восемнадцати месяцев, до самой весны 1941 года, Росслер находился в контакте со многими секретными службами, заполонившими в годы войны Швейцарию – с французской, чешской и английской.
Хаусман не только получал информацию, которой его снабжал Росслер, но и использовал военного комментатора в качестве офицера связи для службы «Бюро Ха». В начале войны Росслер находился в тесном контакте с неофициальными сотрудниками британской разведывательной службы, базировавшимися в Цюрихе.
Одним из ближайших друзей Росслера был «Дядя Том», выдававший себя за канадского родственника фрау Хаусман. Как выяснилось впоследствии, его настоящее имя было полковник Седлачек и был он сотрудником чешской секретной службы. Двенадцать лет спустя после описываемых событий он вновь объявился в жизни Росслера.
В 1940 году «Дядя Том» выполнял какую-то неопределенную миссию, представляя находившееся в эмиграции чешское правительство доктора Бенеша в Швейцарии. Он также поддерживал тесные связи с британской разведкой в Цюрихе и был одним из каналов, посредством которого информация, собранная «Бюро Ха», попадала в Лондон.
Чешская секретная служба еще со времен большевистской революции поддерживала тесные связи с ГРУ, и «Дядя Том», вероятно, знал о существовании советской сети в Швейцарии или, по крайней мере, мог опознать некоторых из ее членов. В начале 1941 года Росслер установил контакт с чиновником из Международной организации труда, который был агентом ГРУ и действовал под псевдонимом «Тейлор».
Весной 1941 года генерал Гьюсан уже знал о передвижениях германских войск, направлявшихся к советской границе. Согласно информации, полученной им из Берлина, немцы должны были напасть на Советский Союз 15 июня, а благодаря «Бюро Ха» Гьюсан располагал подробностями стратегических и тактических целей и задач операции, которую германское верховное командование называло «Операция Барбаросса».
Симпатии генерала однозначно находились на стороне союзников, однако он старался увязать свои личные пристрастия с требованиями швейцарского нейтралитета. Он пришел к выводу, что вопреки мнению некоторых членов швейцарского правительства, исторически швейцарский нейтралитет никогда не был ни пассивным, ни оборонительным и позволить господствовать в Европе одной державе – значило бы пойти против интересов Швейцарии. Отсюда уже недалеко было и до вывода о возрастании роли Советского Союза в самом ближайшем будущем.
Некоторые специалисты предполагали, что генерал Гьюсан, бывший, судя по некоторым предположениям, противником коммунизма, тем не менее не желал видеть Советскую Россию под пятой нацистской Германии. И его политические воззрения подкреплялись стратегическими фактами. Ведь если немцы победят русских в ходе успешного блицкрига, руки вермахта будут развязаны для дальнейших авантюр. И тогда вторжение в Швейцарию, которого едва удалось избежать в 1940 году, вполне может стать свершившимся фактом.
Последовавшие вскоре угрозы независимости Швейцарии со стороны нацистов лишь подчеркнули здравомыслие и военную грамотность Гьюсана. С точки зрения «генерала» идеальным решением проблемы стала бы затяжная борьба немцев с русскими, в ходе которой оба противника были бы столь истощены, что уже не могли бы угрожать кому-либо в будущем.
Поэтому «Бюро Ха» решило прозондировать почву в отношении русских, и знал ли об этом Гьюсан – неизвестно.
Русская сеть в Женеве контролировалась венгром по имени Александр Радольфи, или Радо, работавшим под кличками «Алекс» или «Дора» и ставшим русским агентом еще во времена Бела Куна. На русские деньги он получил образование на географическом факультете Берлинского университета, а в тридцатые годы основал пресс-агентство в Париже, известное как Геопресс, которое специализировалось на подготовке карт для газет. Радо был выдающимся картографом и вскоре стал членом-корреспондентом Королевского географического общества в Лондоне.
Радо, как его всегда звали, перебравшись в Женеву, открыл филиал своего картографического агентства. Его слава и известность росли, и начиная с 1939 года и далее на протяжении всех военных лет у его фирмы не было недостатка в заказах на карты, необходимые для иллюстрации военных комментариев, печатавшихся в газетах. В том числе и комментариев, написанных Рудольфом Росслером.
Несмотря на подобные странности, именно «Люси» поставлял Москве совершенно секретную информацию, действуя в самом центре штаб-квартиры Гитлера, во времена всех великих битв и сражений 1943 года.
С июня 1941 года и до начала 1944-го Сталин и начальник его генерального штаба маршал Шапошников буквально ежедневно получали сообщения от Росслера, в которых излагались все планы германского верховного командования.
В течение всех этих лет Росслер был хорошо известной фигурой в Швейцарии. Он писал комментарии по военным вопросам в швейцарские газеты, и его статьи неизменно вызывали живейший интерес как со стороны простых читателей, так и у профессионалов. Он был одним из совладельцев издательского дома в Люцерне, в котором он же оставался исполнительным директором в течение почти четверти века. Два вопроса и по сию пору остаются без ответа:
1. Кем был Рудольф Росслер?
2. Кем был тот предатель – или супершпион – из гитлеровской штаб-квартиры, который и обеспечивал Росслера по радио секретами, известными лишь горстке людей из ближайшего окружения Гитлера?
Согласно официальной швейцарской информации Рудольф Росслер родился в Баварии, близ чешской границы, в небольшой деревушке Кауфберен. Был он сыном германского чиновника, и по его собственным словам, получил образование в школе в Аугсбурге, близ Мюнхена. Он говорил, что в годы Первой мировой войны служил в кайзеровской армии, после чего отправился в Берлин, где занимался журналистикой и выступал на сцене.
Офицеры контрразведки западных стран, изучавшие дело Росслера, уверены, что правда о нем еще более волнующа, нежели легенда. Они считают, что Рудольф Росслер был выходцем из богатой богемской семьи, жившей в Судетенланде, который поначалу принадлежал судетским немцам, а затем стал частью Австро-Венгрии, и позднее – Чехословакии.
Росслер вступил в армию Австро-Венгерской империи и в годы Первой мировой войны служил штабным офицером на русском фронте. Возможно, он даже находился в составе знаменитого чешского легиона, действовавшего в революционной России. После войны, когда недавно провозглашенная Чехословацкая республика Томаса Масарика была атакована венгерскими коммунистами под руководством Бела Куна и Матиаса Ракоши, Росслер блестяще сражался, защищая свою родную Богемию.
В конце двадцатых годов он вновь оказался в Берлине, где снова занялся журналистикой и театром. Накануне прихода Адольфа Гитлера к власти чешская секретная служба считалась лучшей в Центральной Европе, и Росслер почти наверняка был одним из ее агентов.
В германской столице он познакомился с молодым швейцарским журналистом доктором Хавьером Шнипером, изучавшим славянскую литературу в различных тевтонских университетах. Росслер тоже интересовался как славянской культурой, так и католическим радикальными идеями Шнипера. Возникла крепкая дружба. Шнипер, сын важного швейцарского чиновника в Люцерне, был на десять лет моложе Росслера. Когда в 1933 году оба решили покинуть нацистскую Германию, друг уговорил Росслера обосноваться на знаменитом швейцарском курорте близ озера. Там, с помощью Шнипера, Росслер основал издательство «Вита Нова». Оба друга были фанатичными антинацистами и с самого начала своей издательской деятельности повели борьбу с пропагандой доктора Геббельса. В последующие шесть лет их издательский дом приобрел заслуженную репутацию прогрессивного издательства за публикацию различных интересных работ, которые сразу же попадали в «черный список» нацистов.
В издательстве Росслера печатались и работы многих знаменитых католических авторов левого толка, а также политические работы таких разных авторов, как Стэнли Болдуин и Чан Кайши. Издательство «Вита Нова» питало и заметный интерес к работам о панславизме, а также книгам, в которых затрагивались вопросы теории и практики революции. И панславизм, и революционность вполне можно было объяснить богемским происхождением Росслера.
Росслер не ограничивал себя издательской деятельностью. Вскоре после начала абиссинской войны он стал писать статьи на военные темы в ведущие швейцарские газеты, а когда разразилась гражданская война в Испании, каждая его статья становилась событием. Без сомнения, он был самым выдающимся военным журналистом в Швейцарии. Некоторые специалисты склонны считать, что это может служить подтверждением того факта, что Росслер – выпускник военной академии Габсбургов, расположенной в Wiener Neustadt. Кроме того, содержание статей наводило на мысль, что Росслер имел доступ к военной информации такого рода, что была доступна далеко не каждому издателю из Люцерны. Знаменитый английский шпион Александр Фут, который был связником между Росслером и штаб-квартирой ГРУ в Москве в годы войны, категорически утверждал, что до «изнасилования Чехословакии» в марте 1939 года Росслер служил в чешском генеральном штабе.
Это многое объясняет, поскольку именно в качестве чешского агента Росслер почти наверняка впервые установил связи с высокопоставленными нацистами в Берлине, которые позднее и помогли ему добиться столь выдающихся результатов в его разведывательной деятельности. Однако прекрасное знание Росслером военных вопросов не помешало ему стать почти воинствующим пацифистом, что также могло внести свою лепту в его последующие действия.
Росслер был не единственным человеком в нейтральной Люцерне, поддерживавшим тайные связи со столицей рейха. Швейцарской секретной службы в то время фактически не существовало. Один из так называемых «воскресных солдат» швейцарской гражданской армии, майор Ганс Хаусман из Теуфена, решил, что следует что-то предпринять, чтобы защитить Швейцарию от опасности неожиданного нападения с северо-востока. Хаусман был человеком состоятельным, и используя свои собственные средства, он основал небольшую получастную разведывательную организацию со штаб-квартирой на вилле близ Триче. Ему удалось завербовать множество бывших офицеров и друзей по военной службе в швейцарских вооруженных силах. Постепенно им удалось создать сеть агентов, работавших в Германии, Италии и Франции.
Разведывательная сеть – игрушка дорогостоящая. А содержание частной шпионской группы не по карману никому, даже Крезу. «Бюро Ха» майора Хаусмана – так он назвал свою организацию – требовало все больше средств для расширения своей деятельности. Откуда брались деньги – вопрос до сих пор неясный. Некоторые финансовые эксперты полагают, что Хаусман получал значительную материальную помощь от британской секретной службы. Англичане, конечно же, находились в тесном контакте с виллой Штейг, где в годы войны располагалась штаб-квартира «Бюро Ха». И сеть стремительно расширялась. К середине 1939 года майор Хаусман уже имел прямой доступ к высшим эшелонам Oberkommando der Wehrmacht – гитлеровской штаб-квартире.
Люцерна небольшой город, и неудивительно, что Хаусман был знаком с доктором Хавьером Шнипером, редактором католического еженедельника левого толка. Знал он и герра Росслера – известного журналиста, специализирующегося на военных вопросах. За несколько месяцев до начала войны Шнипер представил Росслера Хаусману.
В конце августа 1939 года самый заслуженный из оставшихся в живых швейцарских солдат, полковник Генри Гьюсан был назначен главнокомандующим швейцарской армией, став ее единственным генералом. В критическом положении, вызванном войной, Хаусман получил пост в официальной швейцарской секретной службе, которую возглавлял полковник Роджер Мэссон, после чего Хаусман предоставил свою частную шпионскую сеть в распоряжение своей страны.
«Генерал», как на протяжении более дюжины лет звали Гьюсана по всей Швейцарии, был очень доволен, заполучив готовую и хорошо организованную секретную службу. И решил оставить эту секретную организацию по-прежнему наполовину частной, однако уже в своей собственности.
Хаусман по-прежнему руководил ею. Однако, чтобы ублажить военных ортодоксов, Гьюсан координировал деятельность «Бюро Ха» с филиалом официальной швейцарской секретной службы и велел Хаусману расширить свое «Бюро». К Хаусману пришел работать Шнипер – сержант швейцарской армии, очень полезный для дела благодаря своему знанию славянских языков.
Точную цепь событий, последовавших после этого, восстановить невозможно. Согласно одной версии, когда «Бюро Ха» искало потенциальных сотрудников, Шнипер предложил Хаусману взять своего друга Рудольфа Росслера. Однако это представляется слишком наивным.
Неизвестно, при каких обстоятельствах, но Хаусман и Росслер все-таки были представлены друг другу. Возможно, Хаусман знал больше, чем мог предположить Росслер. Хаусман наверняка не задавал нескромных вопросов, а Росслер, проинструктированный Шнипером, предположил, что у Хаусмана тоже есть высокопоставленные связники в Берлине. Он согласился предоставить свою информацию в распоряжение «Бюро Ха» и лично вступить в нее.
Что дала эта сделка Росслеру – неясно. Вероятно, ему платили, и нет сомнений, что ему обещали давать информацию из источников швейцарского генерального штаба для еженедельных комментариев, которые Росслер публиковал в швейцарских газетах. Однако в целом отношения Росслера с Хаусманом не поддаются простому объяснению.
В течение восемнадцати месяцев, до самой весны 1941 года, Росслер находился в контакте со многими секретными службами, заполонившими в годы войны Швейцарию – с французской, чешской и английской.
Хаусман не только получал информацию, которой его снабжал Росслер, но и использовал военного комментатора в качестве офицера связи для службы «Бюро Ха». В начале войны Росслер находился в тесном контакте с неофициальными сотрудниками британской разведывательной службы, базировавшимися в Цюрихе.
Одним из ближайших друзей Росслера был «Дядя Том», выдававший себя за канадского родственника фрау Хаусман. Как выяснилось впоследствии, его настоящее имя было полковник Седлачек и был он сотрудником чешской секретной службы. Двенадцать лет спустя после описываемых событий он вновь объявился в жизни Росслера.
В 1940 году «Дядя Том» выполнял какую-то неопределенную миссию, представляя находившееся в эмиграции чешское правительство доктора Бенеша в Швейцарии. Он также поддерживал тесные связи с британской разведкой в Цюрихе и был одним из каналов, посредством которого информация, собранная «Бюро Ха», попадала в Лондон.
Чешская секретная служба еще со времен большевистской революции поддерживала тесные связи с ГРУ, и «Дядя Том», вероятно, знал о существовании советской сети в Швейцарии или, по крайней мере, мог опознать некоторых из ее членов. В начале 1941 года Росслер установил контакт с чиновником из Международной организации труда, который был агентом ГРУ и действовал под псевдонимом «Тейлор».
Весной 1941 года генерал Гьюсан уже знал о передвижениях германских войск, направлявшихся к советской границе. Согласно информации, полученной им из Берлина, немцы должны были напасть на Советский Союз 15 июня, а благодаря «Бюро Ха» Гьюсан располагал подробностями стратегических и тактических целей и задач операции, которую германское верховное командование называло «Операция Барбаросса».
Симпатии генерала однозначно находились на стороне союзников, однако он старался увязать свои личные пристрастия с требованиями швейцарского нейтралитета. Он пришел к выводу, что вопреки мнению некоторых членов швейцарского правительства, исторически швейцарский нейтралитет никогда не был ни пассивным, ни оборонительным и позволить господствовать в Европе одной державе – значило бы пойти против интересов Швейцарии. Отсюда уже недалеко было и до вывода о возрастании роли Советского Союза в самом ближайшем будущем.
Некоторые специалисты предполагали, что генерал Гьюсан, бывший, судя по некоторым предположениям, противником коммунизма, тем не менее не желал видеть Советскую Россию под пятой нацистской Германии. И его политические воззрения подкреплялись стратегическими фактами. Ведь если немцы победят русских в ходе успешного блицкрига, руки вермахта будут развязаны для дальнейших авантюр. И тогда вторжение в Швейцарию, которого едва удалось избежать в 1940 году, вполне может стать свершившимся фактом.
Последовавшие вскоре угрозы независимости Швейцарии со стороны нацистов лишь подчеркнули здравомыслие и военную грамотность Гьюсана. С точки зрения «генерала» идеальным решением проблемы стала бы затяжная борьба немцев с русскими, в ходе которой оба противника были бы столь истощены, что уже не могли бы угрожать кому-либо в будущем.
Поэтому «Бюро Ха» решило прозондировать почву в отношении русских, и знал ли об этом Гьюсан – неизвестно.
Русская сеть в Женеве контролировалась венгром по имени Александр Радольфи, или Радо, работавшим под кличками «Алекс» или «Дора» и ставшим русским агентом еще во времена Бела Куна. На русские деньги он получил образование на географическом факультете Берлинского университета, а в тридцатые годы основал пресс-агентство в Париже, известное как Геопресс, которое специализировалось на подготовке карт для газет. Радо был выдающимся картографом и вскоре стал членом-корреспондентом Королевского географического общества в Лондоне.
Радо, как его всегда звали, перебравшись в Женеву, открыл филиал своего картографического агентства. Его слава и известность росли, и начиная с 1939 года и далее на протяжении всех военных лет у его фирмы не было недостатка в заказах на карты, необходимые для иллюстрации военных комментариев, печатавшихся в газетах. В том числе и комментариев, написанных Рудольфом Росслером.