Мистер Полли думал о том, что нет на свете ничего идеального, во всем есть свои изъяны и минусы.
   — Он сильный, наверное? — спросил мистер Полли, пытаясь со всех сторон оценить обстановку.
   Но хозяйка не слыхала его слов. Она занималась огнем и расписывала ужасы, какими грозит появление дяди Джима.
   — В нем всегда было что-то дурное, — говорила хозяйка, — но, в общем, ничего плохого никто не ожидал, пока его не взяли, и не отправили в исправительный дом… Он жестоко обращался с курицами и цыплятами, это верно, а однажды ударил ножом своего приятеля, но в то же время я видела, как он любит кошку — невозможно было любить больше. Я уверена: он никогда не причинил ей зла. Что бы об этом ни говорили, я никогда не слушала… Его испортил исправительный дом. Он жил там среди ужасных лондонских мальчишек, злых и жестоких. Джим никогда не боялся боли — я могу это подтвердить, — ну, они и внушили ему, что он герой. Мальчишки смеялись над воспитателями, смеялись и дразнили их, выводили их из себя — я думаю, что воспитатели в этом доме были не из лучших; да и то сказать, кто же поверит, что воспитатели, священники и надзиратели в исправительных домах — ангелы небесные, прости меня господи. Так о чем же это я?
   — За что его отправили в исправительный дом?
   — Бездельничал, воровал. Украл деньги у одной старушки. Меня спросили об этом на суде. А что я могла сказать, кроме правды? Он взглянул тогда на меня, как змея, а не как обыкновенный мальчишка. Облокотился на перила и поглядел. «Ладно же, тетушка Фло», — сказал он и больше не прибавил ни слова. Сколько раз я вспоминала его взгляд и слова. И вот он здесь. «Они исправили меня, — сказал он мне, — превратили меня в дьявола, и я буду дьяволом для тебя. Так и знай!» Вот что он мне сказал, когда вернулся.
   — Что вы ему дали в последний раз? — спросил мистер Полли.
   — Три фунта золотом, — ответила толстуха. — «Три фунта не будут длиться вечно, — сказал он мне. — Но спешки нет. Я вернусь через неделю». Если бы не мой характер… Я всегда надеюсь на лучшее.
   Она замолчала, не докончив.
   Мистер Полли задумался.
   — Он сильный? — спросил он. — Я ведь не Геркулес, если уж на то пошло. Ничего особенного в смысле мускулатуры.
   — Вам лучше уйти, — сказала хозяйка, и в тоне ее прозвучала не столько горечь, сколько покорность. — Вам лучше уйти сейчас же, а я уж где-нибудь раздобуду для него денег, чтобы он оставил нас в покое. Вам ничего не остается, как уйти. Я не вправе ожидать от вас другого. Но ведь понятно, что женщине в моем положении приходится искать защиты у мужчины и надеяться, надеяться.
   — Как давно он на свободе? — спросил мистер Полли, не открывая пока своих намерений.
   — Седьмого будет три месяца, как он вошел вот через эту самую дверь. Я не видела его целых семь лет. Он стоял в дверях и наблюдал за мной. Потом взвыл, как собака, и давай гоготать над моим испугом. «Добрая старая тетушка Фло, — сказал он, — разве вы не рады видеть меня? Теперь, когда меня исправили?»
   Толстуха подошла к крану и набрала в чайник воды.
   — Я никогда его не любила, — говорила она, стоя у раковины. — И, увидев его здесь на кухне с черными сломанными зубами… Я, видно, не очень приветливо его встретила. Не нашла доброго слова, а только сказала: «Боже мой! Да это Джим!» «Он самый, — ответил Джим. — Весь перед вами — темная личность, отпетая голова. Вы все хотели, чтобы я исправился. Вот и получайте меня в исправленном виде. В абсолютно исправленном, с гарантией и свидетельством. Что же ты, тетушка, не приглашаешь меня в дом?» «Входи, пожалуйста, — ответила я. — Я рада тебя видеть». Он вошел и затворил за собой дверь. Сел на этот стул. «Я пришел, чтобы мучить тебя, — сказал он, — ты, старая чертовка!» И стал обзывать меня такими словами, какими, наверное, никого никогда не называли. Я заплакала. «А теперь я тебе покажу, что мне ничего не стоит-причинить тебе боль», — сказал он, встал со стула и вывернул мне руки.
   Мистер Полли задохнулся от возмущения.
   — Я бы вынесла от него все, — сказала толстуха, — только бы он оставил в покое ребенка.
   Мистер Полли подошел к окну и увидел свою тезку на дальней дорожке сада. Она стояла, заложив руки назад, с растрепавшимися волосами и сосредоточенно рассматривала утят.
   — Вас двоих нельзя так оставить, — сказал мистер Полли.
   Толстуха глядела на его спину глазами, горящими надеждой.
   — Конечно, я не могу вмешиваться в ваши дела, — заметил мистер Полли.
   Толстуха снова занялась чайником.
   — Мне бы хотелось взглянуть на него, прежде чем я уйду, — сказал мистер Полли, вслух выражая свои мысли, и прибавил: — Конечно, это не мое дело.
   В баре послышались чьи-то шаги.
   — Боже! — воскликнул мистер Полли. — Кто там?
   — Это всего-навсего посетитель, — успокоила его толстуха.

 

 
   Мистер Полли решил не давать опрометчивых обещаний, а сначала все хорошенько обдумать.
   — Да, — сказал себе мистер Полли, — недурное место. — И добавил: — Для того, кто ищет неприятностей.
   Но он остался в гостинице «Потуэлл», приступил к обязанностям, которые я перечислил выше, и занимался перевозом. Дядю Джима он увидел только через четыре дня. Так уж человек устроен: чтобы поверить во что-нибудь, он должен увидеть это собственными глазами. И мистер Полли стал было сомневаться, существует ли вообще на свете дядя Джим. Толстуха после первого порыва откровенности не заводила больше разговора на эту тему, а маленькая Полли, по-видимому, истощила запас своих впечатлений в первой беседе и теперь с наивным простодушием занималась изучением и покорением нового живого существа, которое ей послало небо. Первое неблагоприятное впечатление от неумелого обращения с шестом очень скоро сгладилось. Мистер Полли умел придумывать такие смешные имена утятам, сооружать кораблики из щепок и, как никто из взрослых, прятаться и убегать от воображаемого тигра в саду. И, наконец, она пришла к заключению, что можно в ее честь, в честь мисс Полли, называть этого человека мистером Полли, так как ему, видно, этого очень хотелось.
   Дядя Джим появился в сумерки.
   Его появление не сопровождалось кровавым насилием, как боялся мистер Полли. Дядя Джим возник бесшумно. Мистер Полли шел по ведущей в гостиницу дорожке позади церкви, возвращаясь с почты, где он отправлял письмо торговцам лимонного сока. Он шел по привычке не спеша и размышлял об отвлеченных предметах, как вдруг у него напряглись мускулы, он почувствовал, что рядом с ним, неслышно ступая, кто-то идет.
   В сумерках мистер Полли разглядел очень широкое лицо со щербатым ртом, раздвинутым в ухмылке, сутулую фигуру и волочащиеся ноги.
   — Одну минутку, — хриплым шепотом произнес незнакомец как бы в ответ на движение мистера Полли. — Одну минуточку, мистер. Это вы новый парень из гостиницы «Потуэлл»?
   Мистер Полли решил отвечать уклончиво.
   — Допустим, — сказал он осевшим голосом и ускорил шаг.
   — Одну минутку, — повторил дядя Джим, хватая мистера Полли за руку. — Мы (проклятие) не на марафоне. И здесь (виртуозная брань) не гаревая дорожка. Я хочу сказать вам пару слов, мистер. Понятно?
   Мистер Полли вырвал руку и остановился.
   — В чем дело? — спросил он и поглядел противнику прямо в лицо.
   — Я хочу (виртуозное ругательство) сказать вам пару слов. Понятно? Всего-навсего два слова, по-приятельски. Надо кое-что уточнить. Вот и все, что мне нужно. Коли вы новый парень из гостиницы «Потуэлл» (сверхвиртуозное ругательство), то незачем так задирать нос. Я вам не советую. Понятно?
   Да, дядю Джима красавчиком назвать было нельзя. Низкого роста, ниже, чем мистер Полли, с длинными руками и большими костлявыми ладонями, он был одет в серую фланелевую рубаху, из которой вылезала тощая жилистая шея, поддерживавшая большую голову; в его сросшихся кустистых бровях, асимметричном лице и заостренном подбородке было что-то змеиное. В сумерках его огромный, почти беззубый рот казался черной пещерой. Один его глаз был маленький и живой, другой — следствие несчастного случая — большой, невидящий и налитый кровью, из-под голубой крикетной, надвинутой на незрячий глаз шапочки пучками торчали прямые, как солома, волосы. Он сплюнул и вытер рот тыльной стороной грязного кулака.
   — Придется тебе мотать отсюда, — сказал он. — Понятно?
   — Мотать? — спросил мистер Полли. — Почему?
   — Потому что гостиница «Потуэлл» — мои владения. Понятно?
   Мистер Полли никогда не чувствовал себя в более глупом положении.
   — Как это ваши владения? — спросил он.
   Дядя Джим вытянул вперед шею и потряс похожим на когтистую лапу кулаком перед носом мистера Полли.
   — Не твое собачье дело, — сказал он. — Мотай — и все.
   — А если я не уйду?
   — Придется уйти.
   Дядя Джим заговорил более настойчиво и одновременно вкрадчиво.
   — Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, — сказал он. — Своим предупреждением я оказываю тебе милость. Понятно? Я из тех, кто ни перед чем не останавливается. Ни перед чем!
   Мистер Полли тоже заговорил вкрадчиво, но сдержанно, всем своим видом показывая, что собеседник и содержание беседы его очень интересуют, но ни капельки не тревожат.
   — Что же вы мне можете сделать? — спросил он.
   — Если ты не уйдешь?
   — Да!
   — Черт побери! — воскликнул дядя Джим. — Не советую тебе этого делать. Смотри!
   Он железными тисками схватил руку мистера Полли, и мистер Полли мгновенно оценил превосходство своего противника в мускульной силе. Дядя Джим тяжело дышал в лицо мистера Полли, что тоже не очень вдохновляло.
   — Что я с тобой только не сделаю, — проговорил он, — если еще раз встречу тебя здесь!
   Он помолчал. Окружающие сумерки, казалось, тоже ожидали, что скажет дядя Джим.
   — Я сделаю из тебя отбивную котлету, — сказал Джим хриплым шепотом. — Я изувечу тебя, поломаю кости. Не оставлю на тебе ни одного живого места. Я изуродую тебя так, что родная мать не узнает…
   Дядя Джим испытующе взглянул на мистера Полли.
   — Ты будешь молить меня о пощаде, — сказал он. — О пощаде. Понял?
   — Вы не имеете права… — начал было мистер Полли.
   — Не имею права? — в ярости повторил дядя Джим. — Ты что, не знаешь, что старуха — моя тетка?
   Затем дядя Джим опять сбавил тон:
   — Я сделаю из тебя кровавое месиво. Разрежу на куски.
   Отступив на шаг, он прибавил:
   — Но вообще-то ссориться с тобой я не хочу.
   — Сегодня уже поздно уходить, — сказал мистер Полли.
   — Я приду завтра, около одиннадцати. Понятно? И если я застану тебя…
   Дядя Джим разразился проклятиями, от которых кровь стынет в жилах.
   — Гм, — промычал мистер Полли, стараясь не ронять достоинства. — Мы подумаем о вашем предложении.
   — Подумай, подумай, — посоветовал дядя Джим и стал отступать так же внезапно и бесшумно, как появился.
   Какое-то время до мистера Полли еще доносились обрывки его угроз: «Превращу тебя в лепешку!.. Изуродую до неузнаваемости… Вырву из тебя печень и брошу ее собакам… Понятно?.. Мне наплевать на все, я ничего не боюсь».
   Странно жестикулируя, дядя Джим уходил в темноту, пока не осталось видно только одно лицо. Туловище дяди Джима поглотила черная тень изгороди.

 

 
   На следующий день в половине одиннадцатого утра мистер Полли очутился под елями, что росли у дороги в трех с половиной милях от гостиницы «Потуэлл». Он сам не знал, вышел ли он прогуляться и на досуге все хорошенько обдумать или насовсем покинул эту землю обетованную, над которой нависла беда. Здравый смысл категорически настаивал на втором.
   Ибо в конечном счете это была не его беда.
   Какое ему дело до этой, пусть доброй, спокойной и милой толстухи, до этой девочки с копной черных волос, в которой так причудливо сочеталось очарование бабочки, мышки и порхающей птички и которая была изящней цветка и нежнее персика? Господи, что они для него? Ничего!..
   Дядя Джим, конечно, имеет какие-то права.
   Если уж говорить о долге, то расставаться с этой приятной, праздной, веселой, полной приключений жизнью стоит лишь ради тех, кто имеет на него законное право, кто может претендовать на его защиту и покровительство.
   Почему не послушаться веления долга и не вернуться сейчас же обратно к Мириэм?..
   Он провел такие замечательные каникулы…
   И пока мистер Полли сидел под елями и ломал себе голову над тем, какое решение принять, он знал, что, если бы он осмелился поднять глаза, небеса разверзлись бы и он бы прочитал начертанный в лазури приговор себе.
   Он знал теперь о жизни все, что только может знать человек. Он знал, что должен бороться, иначе он погибнет.
   Еще никогда жизнь не была ему так понятна, как сейчас. Жизнь всегда была для него запутанным, увлекательным спектаклем. В поисках вещей удобных и приятных он поддавался разным порывам, но всегда уходил от трудностей и опасностей. Таков путь тех, кто боится рисковать и не гонится за славой. До сих пор он жил, как живет в джунглях блуждающий в густых зарослях дикарь, покорный, не ведающий ни неба, ни морских просторов. И вот он вырвался наконец из этих джунглей на бескрайние просторы жизни. Ему казалось, что само небо наблюдает сейчас за ним, что вся земля притихла в ожидании.
   — Не мое это дело, — проговорил мистер Полли вслух. — Какого дьявола мне надо?
   — Не-е-ет, черт возьми, не мое это дело! — снова не то завыл, не то зарычал мистер Полли.
   Ему казалось, что его мозг разделился на несколько частей и в каждой идет своя работа. Одна часть переваривала фразу, брошенную дядей Джимом: «Изуродую до неузнаваемости». Есть французская борьба, где дерутся ногами. Следи за противником, и как только он поднимет ногу, ее тут же надо хватать, тогда он рухнет на землю, если, конечно, не упустить момента. Но как не упустить момент — это вопрос.
   При мысли о дяде Джиме все внутри у него холодело и замирало.
   — Старая чертовка! Втравила меня в свои дрязги! Она должна была пойти в полицию и просить помощи там. Втянуть меня в такую историю! Мне-то какое дело? И как это я набрел на эту проклятую гостиницу?
   Решение вопроса было для него делом не менее ясным, чем небесный свод над головой, не менее ясным и простым, чем безмятежная синева неба, чем волнистая цепь холмов и расстилавшиеся вокруг равнины. Человек приходит в эту жизнь, чтобы искать и найти свой идеал, служить ему, бороться за него, завоевать, сделать его более прекрасным, пойти ради него на все, и все выстоять, с презрением глядя даже в лицо смерти. Страх, а также скука, праздность и чревоугодие, что, собственно говоря, не более, не менее, как родные братья страха, подкарауливают его по ночам, стараясь поймать в ловушку; они его враги, они мешают ему, связывают, опутывают его по рукам и ногам, хитростью заманивают его и в конце концов погубят. Ему надо только глянуть вверх, и тогда он поймет, что плывущие облака и колышущиеся травы — это частица его души. Но он сдерживал себя, этот ворчливый, бесславный, грязный, тучнеющий бродяга, чья голова была полна фантазий и очень шатких оправданий себе.
   — И зачем только я родился на белый свет? — воскликнул он.
   И правда чуть было не взяла над ним верх.
   А что сделали бы вы, если бы грязный парень, от которого смердит, напал на вас, сшиб в грязь, придавил вашу грудь коленом и большой волосатой рукой начал бы сжимать вам горло только за то, что вы впутались, честно говоря, не в свое дело?
   — Будь у меня хоть какой-нибудь шанс на победу… — стонал мистер Полли.
   — Ничего хорошего не выйдет, пойми! — говорил себе мистер Полли.
   Он встал решительно, как будто никаких сомнений у него больше не было, и опять на мгновение заколебался.
   Перед ним лежала дорога, в одну сторону убегавшая на запад, в другую — на восток.
   Если пойти на запад, то через час будешь в гостинице «Потуэлл». А там, возможно, уже стряслась беда…
   На восток лежит путь мудрого человека; дорога вьется меж живых изгородей, ныряет в заросли хмеля, оттуда убегает в лес, а за лесом, без сомнения, приютилась гостиница, живописная церковь, деревня, новые люди. Это дорога мудрого человека. Мистер Полли представлял себе, как идет по этой дороге, и, воображая эту картину, старался испытать самое большое удовольствие, на какое только способен мудрый человек. Но что-то это не очень ему удавалось. Мудрый человек, несмотря на всю свою мудрость, чувствовал себя несчастным. У мудрого человека было круглое брюшко, покатые плечи, красные уши и неспокойная совесть. Это была такая прелестная дорога! Мистер Полли просто не мог понять, почему мудрый человек не способен шагать по ней с веселым сердцем, напевая песни, наслаждаясь летним днем. Но, черт побери, факт остается фактом. Воображаемая фигурка не шла, а еле-еле плелась — другого слова не подберешь. Он посмотрел на запад, как будто ища там объяснения этой загадке: фигурка, идущая по западной дороге, была исполнена благородства, но то, что ее ожидало, приводило мудрого человека в отчаяние.
   — Такому, как я, довольно пинка в живот, — проговорил мистер Полли.
   — О господи! — воскликнул мистер Полли и, подняв глаза к небу, в последний раз повторил: — Это не мое дело!
   С этими словами он повернул в сторону гостиницы «Потуэлл».
   Окончательно решившись, он шел обратно, не останавливаясь и не прибавляя шагу, и ум его был занят лихорадочной работой.
   — Если он меня убьет, то меня не станет, если я его убью, то меня повесят. Это, однако, несправедливо.
   — Не думаю, чтобы он меня испугался.

 

 
   Война между мистером Полли и Джимом за обладание гостиницей «Потуэлл» сама собой вылилась в три большие кампании. Сначала произошло грандиозное сражение, окончившееся позорным изгнанием дяди Джима с территории гостиницы; затем, после короткой передышки, дядя Джим предпринял неудачное вторжение в «Потуэлл», завершившееся битвой, где оружием был дохлый угорь; а после нескольких месяцев невольного затишья разыгрался последний крупный конфликт, вошедший в историю под названием «Ночная атака». Каждый из этих этапов заслуживает отдельного описания.
   Итак, мистер Полли, проявляя осторожность, вернулся в гостиницу.
   Толстуха сидела за стойкой. У нее было бледное, мокрое от слез лицо и полные отчаяния глаза.
   — О господи, о господи!.. — твердила она.
   В комнате стоял крепкий запах спиртного, на посыпанном песком полу перед стойкой валялись осколки разбитой посуды и стакан.
   Хозяйка посмотрела на дверь, и отчаяние уступило место изумлению.
   — Вы вернулись? — спросила она.
   — Похоже на то, — ответил мистер Полли.
   — Он напился до потери сознания и ищет ее.
   — Где она?
   — Наверху под замком.
   — Послали за полицией?
   — Некого посылать.
   — Хорошо, я позабочусь об этом, — сказал мистер Полли. — Он вышел туда?
   Хозяйка кивнула.
   Мистер Полли подошел к окну и выглянул наружу. Дядя Джим шел к дому по садовой дорожке, засунув руки в карманы, и охрипшим голосом горланил песню. Впоследствии мистер Полли с гордостью и удивлением вспоминал, что он не испытал в эту минуту ни слабости, ни скованности. Он огляделся вокруг, схватил бутылку пива за горлышко и, размахивая этим новым видом дубинки, вышел в сад. Дядя Джим, ошеломленный таким неожиданным поворотом событий, остановился и не сразу нашелся, что сказать.
   — Ты!.. — вскричал он, застыв на мгновение. — Ты вернулся?
   — Твоя школа, — сказал мистер Полли и сделал два шага навстречу дяде Джиму.
   Охваченный гневным изумлением, дядя Джим постоял на месте, покачиваясь, а потом ринулся на мистера Полли со сжатыми кулаками. Мистер Полли знал, что, если он позволит своему противнику приблизиться к себе, он погиб, а потому, размахнувшись изо всех сил, ударил бутылкой по очутившейся перед ним уродливой голове. Бутылка разлетелась вдребезги, дядя Джим зашатался, оглушенный ударом и ослепленный пивом.
   Таинственная вещь — ум человека с его заблуждениями и странностями. Мистер Полли никак не ожидал, что бутылка разобьется. Он вдруг почувствовал себя безоружным и беспомощным. Перед ним был разъяренный и готовый броситься на него дядя Джим, в у мистера Полли для защиты осталось только горлышко от бутылки.
   Какое-то время мистер Полли держался геройски, но теперь опять он пал духом. Почувствовав малодушный страх, он швырнул бесполезный осколок бутылки на землю, повернулся и помчался за угол дома.
   — Бутылки! — прохрипел у него за спиной дядя Джим, как бы принимая вызов, и, истекающий кровью, но неукротимый, исчез в доме.
   — Бутылки! — пробормотал он, оглядывая стойку. — Сражение бутылками! Я покажу ему, как драться бутылками!
   В исправительном доме дядя Джим изучил до тонкостей способ сражения при помощи бутылок. Не обращая внимания на оцепеневшую от ужаса тетушку, он стал хватать пивные бутылки и после двух или трех неудач приготовил себе отличное оружие, отколов у двух бутылок дно и превратив их в некое подобие кинжала. Схватив опасное оружие за горлышко, он отправился убивать мистера Полли.
   Мистер Полли, почувствовав себя вдали от непосредственной опасности, остановился за кустами малины и призвал на помощь все свое мужество. Сознание того, что дядя Джим опять воцарился в доме, вернуло ему отвагу. Он обогнул сарай и вышел на берег, ища какое-нибудь оружие. Под руку ему попался старый багор. Этим багром он ударил по голове дядю Джима, когда тот появился на пороге гостиницы. Багор раскололся на две половины, и дядя Джим, оглашая воздух страшными проклятиями и размахивая подобием смертоносного оружия в обеих руках, проскочил сквозь расщепившийся багор, как цирковой наездник проскакивает сквозь бумажный обруч. Мистер Полли бросил багор и пустился наутек.
   Поверхностный наблюдатель, следя за тем, как мистер Полли бегает вокруг гостиницы, преследуемый мстительным, но малоповоротливым дядей Джимом, пришел бы к ошибочному выводу касательно исхода сражения. Пока мистер Полли бегал вокруг гостиницы, определились очень важные его тактические преимущества; на стороне дяди Джима была сила, отчаянная храбрость и богатый опыт по части драк, приобретенный в исправительном доме, мистер же Полли был трезв, более подвижен, а сообразительность его обострилась до невероятности. Он не только оставил далеко позади своего преследователя, но даже подумывал о том, как получше использовать достигнутое преимущество. Слово «стратегия» красными буквами горело в его смятенном сознании. Обежав дом в третий раз, он неожиданно метнулся во двор, захлопнув за собой калитку, запер ее, схватил возле кухни цинковое ведро, из которого кормили поросенка, и, когда с противоположной стороны из-за сарая несколько запоздало появился дядя Джим, аккуратно и звучно надел это ведро ему на голову. Осколок бутылки царапнул ухо мистера Полли, но в пылу битвы мистер Полли ничего не заметил. Дядя Джим повалился наземь и, катаясь по вымощенному черепицей двору и разбивая вдребезги свое стеклянное оружие, громыхал ведром, которое все еще было у него на голове. А мистер Полли тем временем запирал за собой кухонную дверь.
   — Не может же это продолжаться вечно, — проговорил мистер Полли, отдуваясь и выбирая оружие среди стоявших возле двери метел.
   Дядя Джим терял голову. Он вскочил на ноги и принялся колотить в дверь, осыпая своего врага бранью и приглашая его выйти, в то время как наш стратег бесшумно выскользнул из дома через парадную дверь, без труда засек местонахождение дяди Джима, стал к нему подкрадываться и..!
   Но прежде чем мистер Полли успел обрушить очередной удар на голову дяди Джима, тот услыхал шаги и обернулся. Мистер Полли дрогнул и опустил метлу. Роковая ошибка!
   — Ага, попался! — завопил дядя Джим и, выделывая умопомрачительные прыжки, устремился на мистера Полли.
   Он уже готов был наброситься на него, когда мистер Полли, озаренный — это было поистине чудо! — выставил вперед метлу, за которую дядя Джим ухватился обеими руками.
   — Пусти! — закричал он и стал тянуть.
   Мистер Полли, закусив побелевшие губы, затряс головой и тоже стал тянуть. Каждый тянул в свою сторону. Тогда дядя Джим решил обогнуть метлу и приблизиться к мистеру Полли, но мистер Полли сделал шаг в противоположную сторону. Оба начали бегать по кругу, внимательно наблюдая за каждым движением противника и крепко держась за метлу. Мистер Полли, разумеется, хотел бы, чтобы метла была подлиннее, футов так двенадцати-тринадцати. Дядя Джим, очевидно, предпочел бы более короткую метлу. Он, задыхаясь, рассказывал, что произойдет вскоре, какая чудовищная, кровавая расправа, заимствованная из опыта восточных тиранов, ожидает его противника, как только их перестанет разделять эта мерзкая метла. А мистер Полли думал о том, что никогда в жизни не встречал более гнусного субъекта. Наконец дядя Джим решил прибегнуть к более энергичным действиям, но движения его сковывались алкоголем, и мистер Полли сумел дать ему отпор. Тогда дядя Джим стал дергать метлу изо всех сил и чуть было не вырвал ее из рук мистера Полли. Но мистер Полли вцепился в метлу мертвой хваткой, как утопающий. Дядя Джим с силой двинул метлой вперед, чтобы попасть мистеру Полли в солнечное сплетение, и опять мистер Полли, оказавшись начеку, ускользнул, описав круг. И тут вдруг блестящая мысль осенила мистера Полли. Он увидел, что совсем рядом река, что всего в трех шагах причал с его лодкой. С диким воплем мистер Полли двинул метлу в ребра дяди Джима.