Уэй Маргарет. Опаловый кулон

   Хорошо зная своего отца, он сразу догадался об истинном характере интереса Стюарта. И Ребекка была готова биться об заклад, что Бродерик считает, будто она принимает это как должное и даже поощряет его отца.
   Связь с мужчиной намного старше себя — это одно, но связь с очень богатым мужчиной намного старше себя — совсем другое. Общество позволяет могущественным, влиятельным людям получать то, что они хотят. Деньги, похоже, производят впечатление на всех.
   Если Стюарт Кинросс женится во второй раз, у него вполне могут родиться дети, увеличится число наследников, претендентов на семейное состояние.
   От этих мыслей Ребекку охватывал холодный ужас.
   В ее жизни был мужчина, который превратил ее существование в сплошной кошмар. Она была тогда очень молода и не имела никакого понятия о том, что такое ревность и страсть. Но теперь она знает.
   Да еще как!
   Ребекка стояла совершенно неподвижно, держа перед собой, словно щит, прелестное темно-зеленое платье. Она пыталась уверить себя, что ей нет дела до того, что там думает Бродерик Кинросс. Его подозрения абсолютно беспочвенны, хотя понять их, наверное, можно. С первого дня, проведенного в Кимбаре, она считала Стюарта Кинросса исключительно обаятельным и щедрым человеком. Теперь она видела, что это, скорее всего, не так. Но одно становилось ей все яснее и яснее: он и вправду влюбился. Ребекка уже видела это предвкушение обладания в глазах мужчины. И не хотела увидеть снова.
   Она резко отвернулась от зеркала. Зеленое платье подойдет. Оно придает зеленоватый оттенок ее глазам. И Бродерика Кинросса она не боится, хотя перспектива увидеть его вечером вызывает у нее волнение и тревогу. Если бы она действительно намеревалась поймать в свои сети его богатого отца, то большего врага нажить себе не могла бы. О ней, вероятно, уже идут разговоры. Слава богу, что Фи на ее стороне.
   Примерно через час, когда Ребекка уже была готова присоединиться к гостям, в дверь постучали.
   Она открыла, ожидая увидеть Фи во всем великолепии очередного потрясающего наряда, но на пороге стоял Стюарт Кинросс и держал в руке продолговатый бархатный футляр.
   Ребекка вышла в коридор, не желая приглашать его в спальню.
   — Моя дорогая, вы прекрасны, — сказал он, резкие черты его лица смягчились, выражая нескрываемое восхищение. — Ваше платье просто идеально.
   — А вы, Стюарт, выглядите весьма импозантно, ответила Ребекка. Внушительный, подтянутый, он действительно производил впечатление человека намного моложе, чем был на самом деле. Лишь в глазах мелькало что-то хищное, подумала Ребекка, стараясь подавить нервную дрожь. Что может быть в этом синем бархатном футляре? Не хватало еще, чтобы это был подарок.
   — Может быть, мы на минуту вернемся к вам в комнату? — произнес Стюарт бархатным голосом с богатыми модуляциями. — Там нам никто не помешает спокойно поговорить. Вы чрезвычайно порадовали меня выбором платья. Я кое-что принес, мне кажется, вам бы стоило надеть это сегодня. Это семейная реликвия, которую я, разумеется, должен буду взять обратно, но я заметил, что у вас с собой не так много украшений. Видимо, вы не ожидали, что окажетесь на вечере, подобном этому.
   Она совершенно не собиралась соглашаться.
   — Стюарт, я полагаю… — начала Ребекка.
   — Вы не можете отказать мне в простой просьбе, дорогая. Я хочу похвастаться вами.
   — Но зачем это, Стюарт? — Ребекка попыталась изобразить удивление и непонимание. — Все ведь знают, что я здесь только потому, что пишу мемуары Фи.
   — Возможно, вы не догадываетесь, Ребекка, что нашли путь к нашим сердцам. Я очень надеюсь, что вы не откажете мне в любезности. Особенно когда вы это увидите.
   Каким-то образом они все-таки оказались снова в ее спальне, выдержанной в золотисто-кремовых тонах, со старинным французским спальным гарнитуром, с картинами и фарфоровыми статуэтками.
   Ей еще не доводилось жить в подобных комнатах.
   Сделав несколько шагов, Ребекка повернулась лицом к хозяину дома. Он был в белом смокинге, белой рубашке, в черных брюках, при черном галстуке; его густые черные волосы, сильно вьющиеся, как и у сына, на висках серебрились сединой.
   — Эта вещь довольно давно не извлекалась на свет, — сказал Стюарт и вынул из футляра кулон дивной красоты. Повернувшись, он положил футляр на один из шкафчиков.
   — Стюарт, по-видимому, это очень дорогая реликвия. — Ей с трудом удалось заставить голос не дрожать. На золотой цепочке висел поистине великолепный крупный овальный опал, изумительно переливающийся всеми цветами радуги, легендарный драгоценный камень, окруженный сверкающими бриллиантами.
   — Да, очень ценная для нашей семьи. — Он улыбнулся, пальцы его крупных загорелых рук разомкнули изящный замочек. — С этим опалом связана целая история. Когда-нибудь я вам ее расскажу. А сейчас нам пора к гостям.
   Ребекка еще раз попыталась отказаться, хотя понимала, что может обидеть его:
   — Стюарт, не сердитесь, но я не могу надеть такую дорогую вещь. К тому же некоторые считают, что опалы приносят несчастье.
   — Чепуха! — презрительно фыркнув, отмахнулся он. — Греки и римляне очень высоко ценили опалы.
   А королеве Виктории опалы присылали из австралийских колоний, и королевские ювелиры сделали ей из них немало великолепных украшений. Открытие крупного месторождения опалов принесло Кинроссам и Кэмеронам их состояния. Так что ни слова больше об этом, моя дорогая. Этот опал прекрасно гармонирует с цветом вашего платья. Вы словно заранее знали, что я собирался сделать. Ну же, будьте умницей, приподнимите волосы.
   Он не оставил ей выбора. Ребекка приподняла волосы, и Стюарт надел кулон.
   — Ну вот, что я вам говорил? — Смотреть на нее было для него бесконечным наслаждением. Она была само совершенство — от блестящих волос до красивых узких ступней в вечерних туфлях точно такого же цвета, как серебристая отделка платья.
   Ребекка быстро повернулась к высокому стенному зеркалу. Уж ей-то было известно, как опасно поощрять одержимость, но кулон был чудесным. И так дивно смотрелся на ее обнаженной коже.
   — Боже правый, как вы прекрасны, — произнес Стюарт неожиданно хриплым голосом.
   Неужели она не видела, куда это может завести?
   Неужели полагала, что большая разница в возрасте будет служить ей защитой?
   — И все-таки я сниму его, Стюарт, — твердо сказала она.
   — Нет. — Он почувствовал, что выдал себя, и решил действовать осторожнее. Он всегда получал то, чего хотел, и привык принимать это как должное, но эта молодая женщина была не похожа на других.
   — Ребекка, Стюарт? — Неожиданно появившаяся в дверях Фиона выглядела именно так, как должна выглядеть звезда. Ее проницательный взгляд перебегал с одного на другую. — Что-то случилось?
   — Господи, о чем ты говоришь? Конечно, нет, Фи, — раздраженно ответил ее брат. — Похоже, ты нацепила на шею с миллиард долларов. Я подумал, что неплохо будет одолжить и Ребекке какое-нибудь ожерелье.
   Ребекка повернулась к свету, и Фи заметила, что глаза девушки блестят, словно она сдерживает подступившие слезы. Фи судорожно схватилась за ручку двери. Она давно ждала, что что-то произойдет, и вот это случилось.
   На шее Ребекки красовался «Кулон Сесилии».
   Последний раз Фи видела его на Люсиль. «Кулон Сесилии» передавался из поколения в поколение каждой следующей хозяйке Кимбары. Фи помнила его на своей матери. Даже такой великолепной актрисе, как она, потребовалось несколько секунд, чтобы справиться со своим изумлением.
   — Как ты думаешь, Фи, я прав? — предвидя ее реакцию, Стюарт старался не дать ей времени на размышления.
   Что же мне делать? — думала Фи, глядя на брата.
   Закатить сцену? Нет, в данный момент это было бы опасно. Пока Стюарт жив, Кимбара и все, что находится на ее территории, принадлежит ему.
   Ей казалось, будто Ребекка дрожит всем своим изящным телом. Она, по-видимому, тоже поражена поступком Стюарта, даже не зная истории этого опала. Разве что Стюарт успел просветить ее на этот счет.
   — Я очень давно не видела этого камня, — проговорила наконец Фи с иронической интонацией, очень напоминавшей интонацию ее племянника.
   — Пора его проветрить. — Стюарт с беспокойством отметил про себя, что лицо Ребекки горит.
   — На вас он выглядит совершенно изумительно, Ребекка, — медленно проговорила Фи. Ну не дураки ли эти мужчины? — И прекрасно гармонирует с вашим платьем. — Ребекка сгорит со стыда, если она посоветует ей снять украшение, а она очень привязалась к молодой женщине и не хочет ставить ее в дурацкое положение.
   — Меня беспокоит то, что это очень ценная вещь, сказала Ребекка, испытывая ни с чем не сравнимую благодарность к Фи за ее появление. Какой ужас! И она ведь нутром чуяла, что надевать этот кулон неуместно.
   — Вы же в семье, среди друзей, моя дорогая, перейдя вдруг на отечески снисходительный тон, заверил ее Стюарт. — Нет ни малейшего риска, что он пропадет.
   Нет, но устроит массу сюрпризов, в отчаянии думала Фи. И прежде всего Броду…
   Внизу, в огромной гостиной, в которой стены были обтянуты полосатым шелком, великолепные гардины висели на высоких застекленных дверях и стояла дорогая мебель, гости наслаждались напитками перед тем, как перейти в Большой зал, где их ждали танцы и роскошный буфет. Оркестр прибыл на самолете вместе с известным телеведущим, который должен был исполнять обязанности конферансье, а приглашенная для обслуживания фирма потрудилась на славу, чтобы праздник удался. Стюарт Кинросс всегда хорошо платил, но требовал, чтобы все было первоклассным, и приходил в ярость, если это требование не исполнялось.
   Для жителей аутбэка такие праздники были большим развлечением, и Ребекка, спускаясь вслед за Стюартом и Фи по широкой лестнице, слышала ровный гул голосов и веселой болтовни, звуки музыки и смех. Это действительно был праздник. Она остро ощущала, что к ней относятся почти как к члену семьи. Уж во всяком случае не как к журналистке, которую наняли, чтобы написать биографию Фионы Кинросс.
   Когда они вступили в Передний зал, некоторые из гостей потянулись им навстречу, в том числе и Бродерик Кинросс, чьи глаза метали такое пламя, что Ребекка почувствовала, как она вибрирует, словно натянутая струна. Он не сводил с нее глаз, и его взгляд жег молодую женщину. Возможно, ему не нравилось, что на ней семейная драгоценность, стоившая кучу денег.
   Другие гости, собиравшиеся весело приветствовать их, вдруг замолчали, и Фи с присущим ей самообладанием поспешила заполнить возникшую паузу:
   — Ну, дорогие мои, как вы смотрите на то, чтобы выпить еще по бокалу шампанского и перейти в Большой зал? Нельзя же, чтобы музыканты бездельничали и развлекали сами себя?
   Лиз Кэррол, в облегающем красном джерси, что-то сказала на ухо Броду, отчего пламя у него в глазах стало еще жарче. Ребекка была уверена, что сказанное касалось ее.
   Ребекка взяла предложенный ей бокал шампанского. Один из молодых людей, игравших в команде Стюарта, Стивен Меллор, с улыбкой повернулся к ней и сказал, что она чудесно выглядит. Он слышал от Брода, что молодая женщина, которая пишет биографию Фи, «что-то вроде орхидеи». Стивен уже собирался попросить Ребекку оставить для него несколько танцев, когда она встретилась взглядом с Бродом. Насмешливо глядя на нее с противоположного конца комнаты, он поднял свой хрустальный бокал и презрительно отвернулся.
   — Думаю, теперь мы можем перейти в зал, — объявил Стюарт минут через десять, изысканно предложив руку Ребекке. — Вам наверняка понравится, как его украсили, Ребекка. Эта новая фирма, которую я нашел, прекрасно знает свое дело.
   Черный бархат неба был усыпан яркими звездами, а ветерок, дувший со стороны пустыни, был на удивление прохладным.
   Оставив Лиз с друзьями, Брод догнал тетку и отвел ее немного в сторону.
   — Черт побери, Фи, что там задумал папа? — прорычал он.
   — Я никогда не видела, чтобы он вел себя подобным образом, — призналась Фи. — С тех пор, как он ухаживал за твоей матерью.
   — А кулон! Как прикажете понимать? Почему она его нацепила?
   Фи грациозно приподняла руку и опустила плечи.
   — Дорогой мой, я так же расстроена, как и ты.
   — Но почему? И почему именно сегодня? Голову даю на отсечение, что все будут судачить об этом.
   Вон Райф с Грантом уже навострили уши.
   — Еще бы! — с усмешкой согласилась Фи. — Дорогой, мы не можем говорить об этом сейчас. — Ветерок подхватил длинную юбку ее черного шифонового платья, ей пришлось придержать ее. — У нас гости. И у всех длинные уши.
   — Им нет до нас никакого дела, — возразил Брод. Почти все ушли вперед. Папа, должно быть, рассказал ей эту историю?
   — Не знаю, честно говоря. — Фи озабоченно покачала головой. — Я уверена, что Ребекка такого не ожидала. Это целиком дело рук Стюарта.
   — Господи, она похожа на Белую Розу из сказки, а на самом деле это просто маленькая авантюристка.
   Фи никогда еще не видела его во власти такой холодной ярости.
   — Дорогой, ты ошибаешься, очень ошибаешься.
   Ребекка — прекрасная молодая женщина. Мне кажется, я неплохо разбираюсь в людях.
   — Как я могу ошибаться, Фи, когда все предельно ясно! Я отлично помню, как мама надевала этот опал, зачесывая назад свои чудесные волосы. Это не просто нарушение традиции. Я начинаю думать, что отец собирается жениться на твоей мисс Хант.
   Фи глубоко вздохнула.
   — Боюсь, он действительно подумывает о чем-то подобном, но ему будет очень непросто уговорить Ребекку.
   — Да что тебе вообще известно об этой девице? — взорвался Брод. — Некоторых женщин привлекают деньги. Может быть, она приехала сюда без какой-то конкретной цели, а может, и с целью. — Он чувствовал себя не только оскорбленным, но и дважды преданным.
   — Дело было не совсем так, как ты думаешь. Фи решилась на откровенность. — Все это подстроил твой отец.
   — Что-о? Как это? — Брод был ошеломлен.
   — Стюарт увидел Ребекку по телевизору, когда она давала интервью в связи с книгой о Джуди. Ему она так понравилась, что он попросил меня поговорить с ней.
   — Ах вот как!
   — Дорогой мой мальчик, в то время я и не думала ни о какой биографии. — Фи коснулась рукава его белого смокинга. — Я приехала домой погостить и заодно уладить кое-какие дела. Твой отец пытался уговорить меня продать ему принадлежащие мне акции компании. Как ты знаешь, он имеет право выкупить мою долю.
   — Не делай этого, Фи, это чревато массой всяких проблем.
   — Я уже говорила тебе, что не собираюсь продавать. Стюарт убедил меня, что мне стоит написать о себе. Я как миленькая проглотила эту наживку, не задумываясь.
   — Неужели отец сделает это?
   — Ему, должно быть, тоскливо, Брод, слоняться по особняку в одиночестве, — попробовала объяснить Фи.
   — За эти годы у него было немало возможностей жениться второй раз. Роз Беннет была приятная женщина.
   — И была, и есть. Но она не предмет его желания.
   Стюарту нелегко кого-нибудь полюбить, Брод. Мы все это знаем. А ты и Элли особенно.
   — Это безрассудное увлечение, Фи, — мрачно проговорил Брод. — Наваждение, если хочешь. А наваждение, говорят, затуманивает разум. Эта женщина лишь немногим старше Элли. Она ему в дочери годится.
   — Такое случается, Брод.
   Он покачал головой, поскреб свой четко очерченный подбородок.
   — Должен сказать тебе, я шокирован.
   — Дорогой мой, неужели это тебя так сильно беспокоит? — мягко спросила Фи, беря его за руку и увлекая туда, где сиял огнями Большой зал.
   — Вот именно, черт возьми, можешь мне поверить!
   Ребекка и Бродерик Кинросс большую часть вечера обменивались многозначительными взглядами, но к ней он так и не подошел. Да и о чем бы они могли говорить? Он и не скрывал, что она ему не нравится. Зато его отец оказывал ей чрезмерное внимание и неоднократно просил посидеть с ним во время танцев.
   — Я никогда не любил танцевать, — оправдывался Стюарт.
   — Тем не менее у вас очень неплохо получается, улыбнулась Ребекка.
   Он казался польщенным.
   — Благодарю вас, моя дорогая, но я бы предпочел, чтобы вы просто посидели со мной и поговорили. А, привет, Майкл! — Стюарт выразительно взглянул на очень приятного молодого человека с рыжеватыми волосами, который подошел к ним с явным намерением пригласить Ребекку.
   — Добрый вечер, сэр. — Майкл коротко поклонился. — Чудесный праздник. — Его быстрые карие глаза остановились на Ребекке. — Как вы, Ребекка? Я буду счастлив, если вы согласитесь потанцевать со мной. — Он с улыбкой смотрел ей в глаза.
   — Ребекка немного устала… ее так часто приглашали, — начал Стюарт Кинросс, но Ребекка приветливо улыбнулась молодому человеку и встала.
   — Вовсе нет, Стюарт, — весело сказала она, — мне кажется, я просидела почти весь вечер.
   Так Стюарту и надо! — думала она, отходя.
   Майкл, прозванный Сэнди^[3], в восторге от своей удачи, вывел Ребекку на площадку для танцев.
   — Высокомерный старик, верно? — фыркнул он.
   — Он вовсе не старик, он очень привлекательный мужчина.
   — Так они все такие? — усмехнулся Сэнди. — Фи и сейчас сногсшибательная. Элли — просто мечта. Ну, Брод — он и есть Брод. Все так и падают штабелями к его ногам. Думаю, Лиз запустила в него свои коготки.
   — У них любовь, да? — В душе Ребекки шевельнулось неприятное чувство.
   — Возможно, но по виду Брода ни о чем не догадаешься. К тому же мы его последнее время почти не видим. У него много обязанностей, и он всегда занят. В один прекрасный день его папочка нарвется на неприятности.
   — Что вы имеете в виду?
   — Мне не хочется объяснять, Ребекка. Мне хочется повеселиться. Но можете поверить мне на слово. А каким образом у вас на шее оказался этот великолепный кусок опала? — Майкл посмотрел сверху вниз на кулон в драгоценной оправе.
   — Почему это вас интересует? — Ребекка надеялась, что вопрос был задан достаточно любезным тоном.
   — Мисс Ребекка, это вызвало невероятный всеобщий интерес, — медленно проговорил Сэнди.
   — Может, он стоит миллион долларов? Я вообще-то не хотела его надевать, — откровенно призналась она, — но Стюарт настоял. Я не привезла с собой почти никаких украшений, и он оказал мне любезность. Я думала, это фамильная драгоценность, а не королевская регалия.
   — Мэм, в этой части света это почти так и есть.
   Вы знаете его историю?
   Она ощутила легкий озноб.
   — Нет, боюсь, что не знаю.
   — Но это ведь не такой уж большой секрет.
   — Обожаю секреты, — пошутила Ребекка, хотя ее все больше охватывала тревога.
   — Тогда мы не должны вас разочаровывать, произнес позади нее знакомый голос.
   — Черт возьми, Брод, неужели ты собираешься умыкнуть у меня Ребекку? — В голосе Майкла недовольство смешалось с покорностью судьбе.
   — Мне правда нужно поговорить с ней, Майкл. А потом ты опять ее получишь.
   Сэнди посмотрел Ребекке в глаза.
   — Вы обещаете?
   — Обещаю, Майкл, — сказала она, ощущая напряжение во всем теле при мысли о том, что Бродерик Кинросс будет держать ее в объятиях.
   — Надо же, я и не представлял, что мое имя может звучать так приятно. — Сэнди отошел, подхватив по дороге другую девушку.
   — Вы сегодня потрясли всех. — Брод был поражен тем, как естественно и просто было обнимать ее.
   Так естественно, что ему тут же захотелось отстраниться. — На вас красивое платье. — Его жгучий взгляд скользнул по ее лицу и шее и остановился на затененной ложбинке между грудями.
   — Благодарю вас, — бросила она непринужденно, хотя с трудом перевела дыхание.
   — Красивое платье просто необходимо, если собираешься надеть особую драгоценность.
   — Вы танцуете со мной не без причины. — Вызов был брошен.
   — Думаю, мы понимаем друг друга.
   — Эта причина — кулон?
   — Точно. — Брод притянул ее поближе к себе, чтобы не столкнуться с другой танцующей парой.
   — Так вы хотите рассказать мне о нем?
   — А разве мой отец не рассказал вам? — Он недоверчиво улыбнулся уголком рта.
   — Он только пообещал когда-нибудь рассказать мне историю камня. — Ребекка старалась скрыть охватившую ее тревогу.
   Ее эфирная внешность обманчива, думал Брод.
   Она прекрасно держится под обстрелом.
   — Вообще-то это не бог весть какая тайна.
   — Вы сделаете мне большое одолжение, если объясните наконец, что все это значит, — сказала Ребекка, начиная раздражаться.
   Он некоторое время смотрел на нее оценивающим взглядом.
   — Украшающий вас кулон из поколения в поколение преподносился жене хозяина Кимбары. Никто другой его не носил. Ни Фи, ни моя сестра. Последний раз я видел его на шее матери. Вы наверняка уже знаете, что начало богатству Кинроссов и Кэмеронов положило открытие крупного месторождения опалов в тысяча восемьсот шестидесятом году.
   — Да, я читала об этом, — подтвердила Ребекка, ощущая, как ее охватывает дурное предчувствие. И намного больше рассказала мне Фи.
   — И никто не упоминал о «Кулоне Сесилии»?
   Его цинизм был просто невыносим.
   — Надо полагать, это он и есть?
   — Папа очень умно подметил, что драгоценность идеально сочетается с образом магнолии.
   — Я не хотела надевать его, — ответила Ребекка звенящим, словно хрусталь, голосом.
   — Но у вас такое тонкое чувство стиля.
   — Ваш отец настаивал. Мне не хотелось его обижать.
   — А платье вы тоже согласились бы надеть по его выбору?
   Музыка на мгновение смолкла. Все гости бурно зааплодировали. Представился удобный момент для бегства, но Брод слегка придерживал ее, сжимая руку повыше локтя.
   — Не вижу необходимости терпеть все это, — сказала она через несколько секунд напряженного молчания. В голове у нее шумело, кровь неистово пульсировала.
   — И все-таки придется. — Он взглянул поверх ее шелковистых волос на кружащиеся пары. — Как только я закончу разговор, вы вольны вернуться под бочок к папе.
   — Я вольна уйти прямо сейчас.
   — Попробуйте, — тихо сказал Брод, и в его взгляде читалось предостережение.
   — Крутые парни не в моем вкусе. — В ней шла яростная борьба между разумом и чувствами.
   — Мне и в голову не приходило быть с вами крутым. — Его прикосновение стало мягче. — Кроме того, ловкие маленькие обманщицы типа Скарлет О'Хара не в моем вкусе.
   — Ваши слова лишены смысла.
   — Разве? Все до одного видели, что произошло сегодня вечером. Гости разъедутся и разнесут эту новость.
   — И что же это за новость? — Ее сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди.
   — Вы высоко котируетесь в глазах моего отца.
   Чтобы не сказать попросту — имеете над ним большую власть.
   — А если он поступает так просто по доброте душевной? — сказала Ребекка, прекрасно понимая, что это не так.
   Брод засмеялся.
   — Душевная доброта не совсем в папином стиле.
   Черт, мисс Хант, он вполне мог подарить вам обручальное кольцо с огромным бриллиантом. Я знаю, что в кольце моей матери был безупречный солитер в четыре карата. Оно до сих пор хранится в сейфе.
   Ребекка рванулась было прочь, но он поймал ее за руку и увлек с площадки к одному из снопов золотистого тростника, украшавших зал.
   — Я буквально потрясена тем, что вы говорите. Она повернулась к нему. Все ее существо на мгновение действительно охватило что-то похожее на страх.
   — Почему? Потому что вас разоблачили?
   — Я вижу, вы весьма озабочены тем, что ваш отец может снова жениться. — Она не устояла перед искушением уколоть его.
   Брод смотрел на нее сверху вниз, сознавая, что хочет впиться губами в этот рот. Раздавить его.
   — К сожалению, должен вас разочаровать, — сказал он вкрадчиво-ироническим тоном. — Мое наследство для отца недоступно. Но продолжайте, Ребекка. Мне интересно узнать ваши планы.
   — Зачем? — проговорила она с холодным презрением, пожав плечами. — Вы уже составили мнение обо мне.
   — Ну, во всяком случае, вам удалось сделать то, чего так и не смогли мы с Элли, — сухо заметил он. Отец послушно исполняет ваши желания. — Брод повернул голову. — А вот и он сам. Оставлю-ка я вас на его попечение. Пусть поухаживает за вами, мисс Хант.
   Ребекке казалось, что этот вечер никогда не кончится. Внешне она держалась вполне спокойно.
   Она не должна была показать, что ей страшно. И оставаться с этим опалом на шее она тоже не могла.
   Ребекка решила снять его, как только представится возможность. Она ничуть не удивлялась, что Брод так бурно прореагировал на выходку своего отца.
   Но почему Фи не предупредила ее? Она ведь могла бы сказать, например: «Думаю, вам не стоит надевать эту вещь». Но, возможно, кроме мятежного Брода, никто не осмеливался указывать Стюарту, как ему поступать.
   Ужин был великолепен. Длинные столы, покрытые розовыми и голубыми накрахмаленными скатертями, буквально ломились от всяческих деликатесов.
   Ветчина, индейка, цыплята, копченая лососина, дары моря, доставленные самолетом с берегов залива Карпентария из Северного Квинсленда, бесконечное разнообразие салатов, кушаний из риса и макарон.
   Специально нанятые бармены подавали напитки, двое молодых официантов непрерывно обходили гостей, играл оркестр. Парочки бродили между танцующими. Почти непрерывно сверкали вспышки: очень многие гости желали сфотографироваться на память.
   Ребекка ела мало, она была слишком расстроена.
   Братья Кэмерон попробовали занять ее разговором и, будучи истинными джентльменами, не смущали ее разговорами об опале.