Страница:
Тассельхоф – Тас – с улыбкой смотрел на них снизу вверх, опираясь на свой посох-хупак. Вот что, стало быть, так жутко завывало в кустах! Следовало бы Танису сразу узнать этот звук и вспомнить, как кендер, бывало, отпугивал нападающих, вертя в воздухе посох. Хупак был давним изобретением кендеров; его нижний конец, окованный медью, остро оттачивали, верхний заканчивался рогаткой. Делались такие посохи из упругих и крепких ивовых веток. Другие народы Кринна могли презирать хупаки сколько угодно – кендерам они служили верой и правдой, являясь не только оружием и полезным инструментом в пути, но и настоящим символом расы. «Новая дорога хупаком красна», – гласила кендерская мудрость. Другая же мудрость добавляла: «А старых дорог не бывает…»
Тассельхоф сорвался с места и кинулся к друзьям, раскрывая объятия.
– Флинт!.. – Он сграбастал гнома и стиснул что было мочи. Тот ответил ему без особого энтузиазма и быстренько отступил прочь. Тассельхоф улыбнулся ему, потом поднял глаза на полуэльфа: – А это кто тут у нас? – И ахнул: – Танис! Ишь зарос, не узнать! – И протянул к нему руки, но тот покачал головой и весело погрозил пальцем:
– Уволь, уволь? Мой кошелек мне пока еще не надоел.
Флинт встревоженно засунул руку под куртку и с яростным воплем: «Ах ты, негодяй!» – ринулся на кендера. Тот хохотал, держась за живот, и не смог вовремя ретироваться. Оба рухнули наземь, подняв облако пыли.
Танис, посмеиваясь, нагнулся было спасать кендера от разъяренного Флинта… и тут что-то заставило его обернуться. Увы, слишком поздно расслышал он позвякивание сбруи и негромкое ржание лошади. Полуэльф потянулся к мечу, понимая, что утрата бдительности лишила его возможного преимущества в схватке. Теперь ему оставалось только ругаться про себя, приглядываясь к появившимся из-за деревьев.
Маленький мохноногий пони шел, опустив голову, ни дать ни взять стыдясь седока. У того была грязно-серая пятнистая кожа, висевшая по сторонам лица противными складками. Из-под боевого шлема смотрели поросячьи красные глазки. Рыхлое, жирное тело так и выпирало между пластинами начищенных лат, свидетельствовавших о немалых претензиях владельца.
Донесшийся запах заставил Таниса сморщиться. Хобгоблин! Он слегка выдвинул меч из ножен и ткнул ногой Флинта, но как раз в это время гном оглушительно чихнул и уселся на кендера верхом.
– Лошадь! – сказал Флинт и снова чихнул.
– Сзади, – ответит Танис негромко.
Флинт понял предупреждение, прозвучавшее в голосе друга, и немедленно вскочил на ноги. Тассельхоф тут же последовал его примеру.
Хобгоблин смотрел на них с седла глумливо и высокомерно. Красные глазки отражали меркнущий свет дня.
– Теперь вы видите, парни, с каким дурачьем нам приходится иметь дело в этой несчастной Утехе! – с ужасным акцентом сказал он на Общем языке.
В ответ из-за деревьев послышался грубый хохот. Потом появилось шестеро пеших стражников-гоблинов, одетых в грубое подобие формы. Они расположились по обе стороны конного предводителя.
– Ну вот что… – Хобгоблин наклонился в седле, и Танис невольно проследил взглядом за тем, как складки жирного брюха поглотили переднюю луку. – Я – Младший Командир Тоэд, начальник войск, предназначенных защищать Утеху от проникновения нежелательных элементов. Вы не имеете права входить в город после наступления темноты. А посему вы арестованы! – Младший Командир Тоэд нагнулся к ближайшему стражнику и приказал на квакающем гоблинском языке: – Если найдете у них голубой хрустальный жезл, немедленно доставьте его мне!
Танис, Флинт и Тассельхоф озадаченно переглянулись. Все они, особенно Тас, более-менее понимали по-гоблински. Голубой хрустальный жезл?.. Уж не ослышались ли они?
– А будут сопротивляться – прикончите, – добавил Младший Командир Тоэд, для острастки вновь перейдя на Общий. Дернул поводья, вытянул лошадку коротким хлыстом и галопом ускакал вниз по тропе, по направлению к городу.
– Гоблины! В Утехе!.. Да уж, есть за что спросить с этого нового Теократа… – возмущенно плюнул Флинт Отстегнув свой боевой топор, он пошире расставил ноги и слегка покачался с пятки на носок, проверяя, хороша ли стойка. И объявил: – Я готов! Ну? Кто первый?
– Шли бы вы с миром, а? – обратился к гоблинам Танис, откидывая с плеча плащ и обнажая клинок. – Мы проделали долгий путь. Мы устали и проголодались и к тому же опаздываем на встречу с друзьями, которых не видели очень давно. Нам вовсе ни к чему, чтобы вы нас арестовывали…
– Или убивали, – вставил Тассельхоф. Он не вытащил никакого оружия, но поглядывал на гоблинов с большим интересом.
Те явно смутились и начали переглядываться. Один зло посмотрел вслед предводителю, ускакавшему вниз по тропе. Гоблины, привыкшие безнаказанно обижать мелких торговцев и фермеров, посещавших городок, неожиданно оказались носом к носу с неплохо вооруженными и наверняка искусными бойцами… Но слишком упорной и застарелой была их ненависть ко всем другим расам Кринна. Гоблины обнажили длинные изогнутые клинки.
Флинт вышел вперед, крепко держа топорище секиры.
– Только одно племя презираю я больше, нежели овражных гномов, – сказал он. – Это гоблины!
Ближайший к нему стражник сделал выпад, думая легко разделаться с коротышкой. Ответный взмах секиры был точен и смертоносен. Голова гоблина покатилась прочь, тело рухнуло наземь.
– Что вообще вы, гнусь, делаете в Утехе? – спросил Танис, мастерски отражая бездарный выпад противника. Их мечи встретились в воздухе и на миг застыли, сцепившись. Танис отшвырнул клинок гоблина прочь: – На Теократа работаете?
– На Теократа? – Гоблин засмеялся булькающим смехом и снова ринулся на Таниса: – На этого глупца? Наш Младший Командир служит у… ух-х-х! – Мерзкая тварь наткнулась на Танисов меч и со стоном осела.
– Проклятье! – выругался тот, разочарованно глядя на поверженного врага. – Неуклюжий мозгляк! Я не собирался убивать его, только выведать, кто его нанял…
– Ты это скоро узнаешь – скорее, чем тебе хочется! – зарычал другой гоблин, бросаясь к отвлекшемуся полуэльфу. Повернувшись, Танис обезоружил его быстрым ударом, затем пнул в брюхо, и гоблин согнулся вдвое.
Еще один стражник прыгнул на Флинта, не успевшего восстановить равновесие после первого убийственного удара, и гному пришлось попятиться.
– Этим подонкам все равно, за кого драться, Танис! – раздался пронзительный голос Тассельхофа. – Бросай им время от времени кусочек падали, и они твои наве…
– Падали!! – взревел гоблин и отвернулся от Флинта. – А как насчет кендерятины, ты, недомерок? – И он бросился к безоружному на вид кендеру, протягивая к его горлу иссиня-багровые лапы.
Все с тем же детски-невинным выражением на рожице Гас запустил руку под мохнатую курточку, извлек кинжал и метнул. Гоблин схватился за грудь и свалился, даже не простонав. Уцелевший стражник удирал, шлепая по тропе босыми ножищами. Бой был окончен.
Танис, морщась, убрал меч в ножны: трупы гоблинов отвратительно воняли, запах напоминал тухлую рыбу. Флинт тщательно вытер с лезвия секиры черную кровь. Гас скорбно поглядел на тело сраженного им стражника – тот упал вниз лицом, накрыв собой его кинжал.
– Давай достану, – предложил Танис и наклонился перевернуть мертвеца.
– Не надо! – Тас скорчил гримасу. – Пускай в нем и торчит. Все равно от вони нипочем не избавиться!
Танис кивнул. Флинт убрал секиру в чехол, и трое друзей зашагали вниз но тропе.
Темнота сгущалась, и огоньки Утехи, горевшие впереди, делались ярче. Ночной воздух был холоден, так что запах дровяного дыма поневоле наводил на мысли о тепле, об уюте, о безопасности. Друзья ускорили шаг. Они долго шли молча, у каждого эхом звучали в голове слова Флинта: «Гоблины! В Утехе!»
Однако потом неунывающий кендер хихикнул.
– А кроме того, кинжал-то был Флинта!
2. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОСТИНИЦУ. ПОТРЯСЕНИЕ. НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ОБЕТ
3. СОЛАМНИЙСКИЙ РЫЦАРЬ. СТАРИК ДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ
Тассельхоф сорвался с места и кинулся к друзьям, раскрывая объятия.
– Флинт!.. – Он сграбастал гнома и стиснул что было мочи. Тот ответил ему без особого энтузиазма и быстренько отступил прочь. Тассельхоф улыбнулся ему, потом поднял глаза на полуэльфа: – А это кто тут у нас? – И ахнул: – Танис! Ишь зарос, не узнать! – И протянул к нему руки, но тот покачал головой и весело погрозил пальцем:
– Уволь, уволь? Мой кошелек мне пока еще не надоел.
Флинт встревоженно засунул руку под куртку и с яростным воплем: «Ах ты, негодяй!» – ринулся на кендера. Тот хохотал, держась за живот, и не смог вовремя ретироваться. Оба рухнули наземь, подняв облако пыли.
Танис, посмеиваясь, нагнулся было спасать кендера от разъяренного Флинта… и тут что-то заставило его обернуться. Увы, слишком поздно расслышал он позвякивание сбруи и негромкое ржание лошади. Полуэльф потянулся к мечу, понимая, что утрата бдительности лишила его возможного преимущества в схватке. Теперь ему оставалось только ругаться про себя, приглядываясь к появившимся из-за деревьев.
Маленький мохноногий пони шел, опустив голову, ни дать ни взять стыдясь седока. У того была грязно-серая пятнистая кожа, висевшая по сторонам лица противными складками. Из-под боевого шлема смотрели поросячьи красные глазки. Рыхлое, жирное тело так и выпирало между пластинами начищенных лат, свидетельствовавших о немалых претензиях владельца.
Донесшийся запах заставил Таниса сморщиться. Хобгоблин! Он слегка выдвинул меч из ножен и ткнул ногой Флинта, но как раз в это время гном оглушительно чихнул и уселся на кендера верхом.
– Лошадь! – сказал Флинт и снова чихнул.
– Сзади, – ответит Танис негромко.
Флинт понял предупреждение, прозвучавшее в голосе друга, и немедленно вскочил на ноги. Тассельхоф тут же последовал его примеру.
Хобгоблин смотрел на них с седла глумливо и высокомерно. Красные глазки отражали меркнущий свет дня.
– Теперь вы видите, парни, с каким дурачьем нам приходится иметь дело в этой несчастной Утехе! – с ужасным акцентом сказал он на Общем языке.
В ответ из-за деревьев послышался грубый хохот. Потом появилось шестеро пеших стражников-гоблинов, одетых в грубое подобие формы. Они расположились по обе стороны конного предводителя.
– Ну вот что… – Хобгоблин наклонился в седле, и Танис невольно проследил взглядом за тем, как складки жирного брюха поглотили переднюю луку. – Я – Младший Командир Тоэд, начальник войск, предназначенных защищать Утеху от проникновения нежелательных элементов. Вы не имеете права входить в город после наступления темноты. А посему вы арестованы! – Младший Командир Тоэд нагнулся к ближайшему стражнику и приказал на квакающем гоблинском языке: – Если найдете у них голубой хрустальный жезл, немедленно доставьте его мне!
Танис, Флинт и Тассельхоф озадаченно переглянулись. Все они, особенно Тас, более-менее понимали по-гоблински. Голубой хрустальный жезл?.. Уж не ослышались ли они?
– А будут сопротивляться – прикончите, – добавил Младший Командир Тоэд, для острастки вновь перейдя на Общий. Дернул поводья, вытянул лошадку коротким хлыстом и галопом ускакал вниз по тропе, по направлению к городу.
– Гоблины! В Утехе!.. Да уж, есть за что спросить с этого нового Теократа… – возмущенно плюнул Флинт Отстегнув свой боевой топор, он пошире расставил ноги и слегка покачался с пятки на носок, проверяя, хороша ли стойка. И объявил: – Я готов! Ну? Кто первый?
– Шли бы вы с миром, а? – обратился к гоблинам Танис, откидывая с плеча плащ и обнажая клинок. – Мы проделали долгий путь. Мы устали и проголодались и к тому же опаздываем на встречу с друзьями, которых не видели очень давно. Нам вовсе ни к чему, чтобы вы нас арестовывали…
– Или убивали, – вставил Тассельхоф. Он не вытащил никакого оружия, но поглядывал на гоблинов с большим интересом.
Те явно смутились и начали переглядываться. Один зло посмотрел вслед предводителю, ускакавшему вниз по тропе. Гоблины, привыкшие безнаказанно обижать мелких торговцев и фермеров, посещавших городок, неожиданно оказались носом к носу с неплохо вооруженными и наверняка искусными бойцами… Но слишком упорной и застарелой была их ненависть ко всем другим расам Кринна. Гоблины обнажили длинные изогнутые клинки.
Флинт вышел вперед, крепко держа топорище секиры.
– Только одно племя презираю я больше, нежели овражных гномов, – сказал он. – Это гоблины!
Ближайший к нему стражник сделал выпад, думая легко разделаться с коротышкой. Ответный взмах секиры был точен и смертоносен. Голова гоблина покатилась прочь, тело рухнуло наземь.
– Что вообще вы, гнусь, делаете в Утехе? – спросил Танис, мастерски отражая бездарный выпад противника. Их мечи встретились в воздухе и на миг застыли, сцепившись. Танис отшвырнул клинок гоблина прочь: – На Теократа работаете?
– На Теократа? – Гоблин засмеялся булькающим смехом и снова ринулся на Таниса: – На этого глупца? Наш Младший Командир служит у… ух-х-х! – Мерзкая тварь наткнулась на Танисов меч и со стоном осела.
– Проклятье! – выругался тот, разочарованно глядя на поверженного врага. – Неуклюжий мозгляк! Я не собирался убивать его, только выведать, кто его нанял…
– Ты это скоро узнаешь – скорее, чем тебе хочется! – зарычал другой гоблин, бросаясь к отвлекшемуся полуэльфу. Повернувшись, Танис обезоружил его быстрым ударом, затем пнул в брюхо, и гоблин согнулся вдвое.
Еще один стражник прыгнул на Флинта, не успевшего восстановить равновесие после первого убийственного удара, и гному пришлось попятиться.
– Этим подонкам все равно, за кого драться, Танис! – раздался пронзительный голос Тассельхофа. – Бросай им время от времени кусочек падали, и они твои наве…
– Падали!! – взревел гоблин и отвернулся от Флинта. – А как насчет кендерятины, ты, недомерок? – И он бросился к безоружному на вид кендеру, протягивая к его горлу иссиня-багровые лапы.
Все с тем же детски-невинным выражением на рожице Гас запустил руку под мохнатую курточку, извлек кинжал и метнул. Гоблин схватился за грудь и свалился, даже не простонав. Уцелевший стражник удирал, шлепая по тропе босыми ножищами. Бой был окончен.
Танис, морщась, убрал меч в ножны: трупы гоблинов отвратительно воняли, запах напоминал тухлую рыбу. Флинт тщательно вытер с лезвия секиры черную кровь. Гас скорбно поглядел на тело сраженного им стражника – тот упал вниз лицом, накрыв собой его кинжал.
– Давай достану, – предложил Танис и наклонился перевернуть мертвеца.
– Не надо! – Тас скорчил гримасу. – Пускай в нем и торчит. Все равно от вони нипочем не избавиться!
Танис кивнул. Флинт убрал секиру в чехол, и трое друзей зашагали вниз но тропе.
Темнота сгущалась, и огоньки Утехи, горевшие впереди, делались ярче. Ночной воздух был холоден, так что запах дровяного дыма поневоле наводил на мысли о тепле, об уюте, о безопасности. Друзья ускорили шаг. Они долго шли молча, у каждого эхом звучали в голове слова Флинта: «Гоблины! В Утехе!»
Однако потом неунывающий кендер хихикнул.
– А кроме того, кинжал-то был Флинта!
2. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОСТИНИЦУ. ПОТРЯСЕНИЕ. НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ОБЕТ
В эти дни по вечерам в «Последний Приют» заглядывал чуть не каждый житель Утехи. Посетителей было хоть отбавляй.
Утеха испокон веку была для странников перекрестком. Одни приходили сюда с северо-востока, из Гавани – столицы Искателей, другие – с юга, из эльфийского королевства Квалинести. Кое-кто являлся с востока, одолев бескрайние Равнины Абанасинии. Гостиницу «Последний Приют», где путешественника ждал отдых и самые свежие новости, знал весь цивилизованный мир.
Вот туда-то и направили свои стопы трое друзей.
Громадный, спирально закрученный ствол валлина высоко возносился над кронами соседних деревьев. В тени могучих ветвей ярко сияли цветные стекла окошек, из-за которых доносился гул голосов. Фонарики, развешанные на сучьях, освещали лестницу, спирально обегавшую дерево несколько раз. И хотя осенняя ночь была по-настоящему холодна, тепло воспоминаний обогрело души путешественников, смывая горечь и боль, изведанные в дороге.
Гостиница в этот вечер была набита до такой степени, что трое друзей то и дело отступали к самому краю ступеней, пропуская мимо себя мужчин, женщин и детей. И Танис заметил, что люди посматривали на его спутников и на него самого с подозрением. Куда подевались те радушные и приветливые взгляды, которыми встречали прохожих еще пять лет назад?..
Полуэльф помрачнел. Он мечтал совсем не о таком возвращении. Ни разу за те пятьдесят лет, что он прожил в Утехе, не доводилось ему ощутить такого угрюмого напряжения. Похоже, что слухи о тлетворном влиянии Искателей и впрямь были правдивы…
Пять лет назад люди, именовавшиеся «Искателями» («Мы ищем новых Богов», – говорили они), представляли собой не слишком спаянную организацию священнослужителей, проповедовавших свою религию в трех городах – Гавани, Утехе и Вратах. Танис полагал тогда, что они заблуждались, но заблуждались честно и искренне. Со временем, однако, новое жречество стало приобретать все больший вес в обществе, а вера их процветала. Власть над Кринном стала интересовать их едва ли не больше посмертного воздаяния. Они принимали бразды правления городами, и народ их благословлял…
Прикосновение к плечу прервало размышления Таниса. Обернувшись, он увидел, что Флинт молча указывал вниз. Посмотрев туда же, Танис увидел идущих мимо стражников. Они вышагивали группами по четыре, вооруженные до зубов и раздувшиеся от сознания важности исполняемого долга.
– По крайней мере, хоть люди, не гоблины, – сказал Тас.
– Тот гоблин только хмыкнул, когда я упомянул Высокого Теократа, – вслух подумал Танис. – Ни дать ни взять им платил кто-то другой. Хотел бы я знать, что вообще происходит!
– Может, наши друзья нам расскажут, – предположил Флинт.
– Если только они там, – добавил Тассельхоф. – Мало ли что могло случиться за пять-то лет!
– Если они живы – они там, – понизив голос, проговорил Флинт. – Мы ведь тогда дали священный обет – встретиться ровно через пять лет и поведать друг другу, кто что выведает о распространении зла в этом мире. Могли ли мы думать, что возвратимся домой и обнаружим это самое зло прямо у себя на пороге!..
– Тихо, тихо! – Слова гнома до того встревожили нескольких прохожих, что Танис счел за лучшее умерить его пыл: – Об этом здесь лучше не говорить…
Достигнув верха ступеней, Тас широко распахнул дверь. Прямо в лицо ударила волна света, звуков, тепла и знакомого запаха знаменитой Отиковой картошки со специями. Волна эта мягко и ласково обхватила их и втянула вовнутрь. Отик стоял за стойкой, как и всегда, сколько они его помнили. Он совсем не изменился, ну, может, еще чуточку растолстел. Не изменилась и гостиница – разве что стала еще уютней…
Быстрые глаза Тассельхофа тем временем зорко обежали толпу, и с радостным воплем кендер вытянул руку, указывая через всю комнату. Да, кое-кто тоже не изменился: в свете очага сиял начищенный крылатый шлем с навершием в виде дракона.
– Кто это? – тщетно напрягая зрение, спросил Флинт.
– Карамон, – ответил Танис.
– Значит, и Рейстлин здесь, – сказал Флинт, и особого тепла в его голосе не было.
Тассельхоф уже пробирался в ту сторону между группами занятых разговорами людей: те его, маленького и гибкого, едва замечали. Танису оставалось только надеяться, что кендер по пути ничего не «заимствовал» у посетителей гостиницы. Нельзя сказать, чтобы он был воришкой, – кендер смертельно оскорбился бы, попробуй кто-нибудь назвать его так. Дело лишь в том, что любопытство Тассельхофа – как и всякого кендера – было поистине ненасытно, и как-то само собой получалось так, что различные интересные предметы, принадлежавшие другим, очень легко перекочевывали к нему.
Вот уж что было Танису нынче нужно всего менее так это неприятности. Мысленно он завязал себе узелок побеседовать на сей счет с кендером с глазу на глаз.
Полуэльфу и гному не так-то легко оказалось пробраться через толпу За каждым столом кто-то сидел почти все стулья были заняты. Те, кому не хватало места разговаривали стоя, приглушенными голосами Люди исподлобья поглядывали на Флинта и Таниса, кто с любопытством, а кто и подозрительно. Ни один не поздоровался с Флинтом, хотя многие в свое время пользовались услугами кузнеца-гнома. Было очевидно, что утехинцам по уши хватало своих забот, а Флинт с Танисом казались им теперь чужаками.
С другого конца комнаты, со стороны того столика, на котором поблескивал драконьими крыльями полированный шлем, докатился радостный рык. Угрюмое лицо Таниса озарилось невольной улыбкой, когда великан Карамон легко взметнул коротышку Таса над полом и сжал его в медвежьих объятиях.
Флинт, затертый в толпе, этой сцены видеть не мог – перед ним мелькали разве что поясные пряжки других посетителей Гном, однако хорошо слышал, как гудел низкий голос Карамона, отвечая на пискливые приветствия Тассельхофа.
– Береги кошелек, Карамон! – бурчал гном. – Ой, береги!
Выбравшись наконец из толчеи, гном с полуэльфом оказались у стойки. Стол, за которым сидел Карамон, был отодвинут к самому стволу валлина, и Танис успел удивиться: с какой бы стати Отику передвигать его, тогда как все остальное в гостинице было совершенно по-прежнему? Но мимолетная мысль эта тотчас испарилась, ибо настал его черед угодить в дружеские объятия великана. Правду молвить не сбрось он с плеча лук и колчан остались бы от них одни только щепки
– Дружище!. – Глаза Карамона увлажнились. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но, расчувствовавшись, так и не смог Танис тоже на некоторое время утратил голос, но совсем по другой причине: в сокрушительных объятиях Карамона попросту невозможно было дышать.
– А где Рейстлин? – спросил он наконец. Он знал, что близнецы были неразлучны.
– Там, – Карамон кивком указал на другой конец стола. И предупредил Таниса: – Знаешь, он… изменился.
Полуэльф отыскал взглядом уголок, вернее, складку необъятного валлинового ствола. Там лежала тень, и после яркого света огня поначалу трудно было что-либо рассмотреть. Затем Танис различил изможденную фигуру, плотно закутанную, несмотря на жар близкого пламени, в алые одеяния. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо.
Танису вдруг совсем расхотелось заговаривать с молодым магом, но делать было нечего – Тассельхоф как раз умчался разыскивать официантку, а Флинт трепыхался высоко над полом в объятиях Карамона. Танис обошел стол.
– Рейстлин? – окликнул он, борясь с неожиданным дурным предчувствием.
Человек поднял голову.
– Танис? – прошептал он и медленно откинул капюшон. Полуэльф ахнул и подался на шаг назад.
Лицо, глядевшее на него из полутьмы, могло разве что присниться в страшном сне. Как там выразился Карамон? «Изменился»?.. Не то слово! Танис содрогнулся. Когда-то белая, кожа мага сделалась золотистой и металлически поблескивала в свете очага, точно жуткая маска. Исхудалое лицо казалось бесплотным, скулы выпирали, обтянутые кожей, темные губы были сжаты в одну прямую черту. Но ужасней всего на этом лице, без сомнения, были глаза. Танис не мог оторвать от них взгляда. Подобных им он не видел ни у одного человеческого существа. Черные зрачки их приняли форму песочных часов, а радужные оболочки, когда-то бледно-голубые, заблестели золотом!
– Я вижу, моя внешность удивляет тебя, – прошептал Рейстлин, и на тонких губах его возникло подобие улыбки. Танис опустился на стул напротив него.
– Во имя истинных Богов, Рейстлин… – начал он, трудно сглотнув.
– Сегодня, – перебил Флинт, плюхаясь рядом с ним, – я больше летал по воздуху, чем… Реоркс! – ахнул гном, и глаза его округлились. – Какое зло поразило тебя, Рейстлин? Какое-нибудь проклятие?..
Карамон уселся рядом с братом и пододвинул к себе кружку недопитого зля. Потом посмотрел на Рейстлина и тихо спросил:
– Расскажешь им, Рейст?
– Расскажу, – ответил, вернее прошипел, тот, и у Таниса по спине побежали мурашки. Молодой маг говорил негромким, задыхающимся голосом, почти шептал, как если бы на это без остатка уходили все его силы. Его длинные нервные пальцы, обтянутые такой же металлически-желтой кожей, что и лицо, рассеянно передвигали по столу тарелку с нетронутой пищей.
– Помните, как мы расставались пять лет назад? – начал Рейстлин. – Нас с братом ждало тогда путешествие настолько тайное, что даже и вам, дорогие друзья, ни к чему было знать, куда мы направляемся…
В его голосе прозвучал едва заметный сарказм, и Танис прикусил губу. «Дорогих друзей» у Рейстлина не было никогда.
– Дело в том, что Пар-Салиан, глава моего Ордена, избрал меня для Испытания… – продолжал Рейстлин.
– Для Испытания!.. – ошеломление повторил Танис. – Но ведь ты был слишком молод! Сколько тебе было тогда? Двадцать? Испытанию подлежат лишь маги, обучавшиеся годы и годы…
– Можешь вообразить себе, как я был горд, – холодно проговорил Рейстлин. – Мы с братом посетили тайное место – пресловутую Башню Высшей Магии. И там я выдержал Испытание. – Голос мага сделался еле слышен. – И едва не умер при этом.
Карамон трудно сглотнул.
– Страшно вспомнить, – начал великан, и голос его дрогнул. – Когда я нашел его в этом жутком месте, он лежал ничком и кровь текла у него изо рта… он умирал! Я подхватил его на руки и…
– Довольно, братец! – Тихий голос мага хлестнул, точно кнут: Карамон вздрогнул. Танис видел, как сузились золотые глаза Рейстлина, как он сжал кулаки. Карамон молча глотал эль, искоса поглядывая на брата. Ясно было, что между близнецами пролегла некая тень.
Рейстлин перевел дух и продолжал:
– Когда я очнулся, я увидел, что моя кожа изменила цвет… так отметило меня страдание. Мое тело, мое здоровье разрушены непоправимо. А глаза!.. Мои зрачки приобрели форму песочных часов, и знаете, что я вижу сквозь них? Время и то, что делает оно со всем сущим. Даже сейчас, когда я гляжу на тебя, Танис, – прошептал маг, – я вижу, как частица за частицей умирает твое тело. И так – всякое живое создание…
Тонкая, похожая на птичью лапу, рука Рейстлина легла на запястье Таниса. Холодное прикосновение заставило полуэльфа содрогнуться. Он хотел отнять руку, но золотые глаза и ледяные пальцы держали крепко.
Маг наклонился вперед, взгляд его лихорадочно горел.
– Но зато, – прошептал он, – я приобрел силу! Пар-Салиан открыл мне: придет день, когда она преобразует мир. Я приобрел силу – и Посох Мага…
Подняв глаза, Танис увидел посох, прислоненный к стволу валлина так, чтобы можно было с легкостью дотянуться. Посох был деревянным и выглядел вполне обычно, если не считать блестящего хрустального шарика, укрепленного на верхнем конце. Золотое крепление шарика было сделано в виде когтистой лапы дракона.
– А стоило ли? – спросил Танис негромко.
Рейстлин пристально поглядел на него, затем его губы искривились в жуткой пародии на улыбку. Его пальцы выпустили руку Таниса и спрятались в широком рукаве.
– О да!.. – прошипел маг. – Сила – это то, к чему я всегда стремился… и стремлюсь посейчас!
Он откинулся на спинку стула. Худая фигура его тотчас затерялась в густой тени, лишь блестели, отражая пламя, золотые глаза.
– Где наш эль? – спросил Флинт, прокашливаясь и облизывая губы с таким видом, как если бы ему хотелось смыть дурной вкус изо рта. – И куда это запропастился кендер? Не иначе, украл официантку и…
– А вот и мы! – весело откликнулся Тассельхоф. Рядом с ним стояла рыжекудрая девушка с подносом, сплошь заставленным кружками.
Карамон расплылся в улыбке.
– А ну-ка, Танис, – прогудел он, – угадай, кто это такая! И ты. Флинт! Если выиграете – я угощаю!
Танис смотрел на смеющуюся девушку, радуясь про себя, что нашелся предлог отвлечься от мрачной истории Рейстлина. Огненные кудри обрамляли милое личико, зеленые глаза искрились весельем, нос и щеки украшали веснушки. Глаза показались Танису знакомыми, но остальное…
– Сдаюсь, – сказал он наконец. – Увы, на эльфийский взгляд, люди меняются с годами столь быстро, что мы не поспеваем уследить. Мне сто два года, но для вас я выгляжу тридцатилетним. А мне мои сто два и кажутся тридцатью. Должно быть, эта молодая женщина была совсем ребенком, когда мы уезжали!
– Мне было четырнадцать. – Девушка со смехом опустила поднос на стол. – И Карамон без конца говорил: я, мол, до того безобразна, что моему папаше придется приплачивать жениху, чтобы только сбыть меня с рук…
– Тика! – Флинт в восторге грохнул кулаком по столу. – Давай плати, ты, здоровенный облом! – указал он пальцем на Карамона.
– Э, так не пойдет, – засмеялся богатырь. – Она тебе подсказала.
– Во всяком случае, время свидетельствует, что Карамон ошибался, – проговорил Танис с улыбкой. – Я немало путешествовал по свету и не побоюсь утверждать: ты – одна из самых красивых девушек Кринна!
Польщенная Тика залилась румянцем, но тотчас же помрачнела.
– Мне тут кое-что передали для тебя, Танис, – сказала она и, порывшись в кармане, извлекла цилиндрической формы предмет. – Принесли только сегодня и при довольно странных обстоятельствах…
Нахмурившись, Танис взял у нее предмет. Это был футляр для письма, вырезанный из черного дерева и до блеска отполированный. Танис медленно вытащил кусочек тонкого пергамента, развернул и прочел. Чернила были черными, а почерк – крупным и четким, и при виде его сердце Таниса забилось тяжело и болезненно.
– От Китиары, – сказал он наконец и сам почувствовал, как натужно и неестественно прозвучал его голос. – Она не придет.
Какое-то время все молчали.
– Вот, значит, как, – проворчал затем Флинт. – Нарушенный круг, невыполненный обет… Не к добру это! – Покачал головой и повторил: – Не к добру!
Утеха испокон веку была для странников перекрестком. Одни приходили сюда с северо-востока, из Гавани – столицы Искателей, другие – с юга, из эльфийского королевства Квалинести. Кое-кто являлся с востока, одолев бескрайние Равнины Абанасинии. Гостиницу «Последний Приют», где путешественника ждал отдых и самые свежие новости, знал весь цивилизованный мир.
Вот туда-то и направили свои стопы трое друзей.
Громадный, спирально закрученный ствол валлина высоко возносился над кронами соседних деревьев. В тени могучих ветвей ярко сияли цветные стекла окошек, из-за которых доносился гул голосов. Фонарики, развешанные на сучьях, освещали лестницу, спирально обегавшую дерево несколько раз. И хотя осенняя ночь была по-настоящему холодна, тепло воспоминаний обогрело души путешественников, смывая горечь и боль, изведанные в дороге.
Гостиница в этот вечер была набита до такой степени, что трое друзей то и дело отступали к самому краю ступеней, пропуская мимо себя мужчин, женщин и детей. И Танис заметил, что люди посматривали на его спутников и на него самого с подозрением. Куда подевались те радушные и приветливые взгляды, которыми встречали прохожих еще пять лет назад?..
Полуэльф помрачнел. Он мечтал совсем не о таком возвращении. Ни разу за те пятьдесят лет, что он прожил в Утехе, не доводилось ему ощутить такого угрюмого напряжения. Похоже, что слухи о тлетворном влиянии Искателей и впрямь были правдивы…
Пять лет назад люди, именовавшиеся «Искателями» («Мы ищем новых Богов», – говорили они), представляли собой не слишком спаянную организацию священнослужителей, проповедовавших свою религию в трех городах – Гавани, Утехе и Вратах. Танис полагал тогда, что они заблуждались, но заблуждались честно и искренне. Со временем, однако, новое жречество стало приобретать все больший вес в обществе, а вера их процветала. Власть над Кринном стала интересовать их едва ли не больше посмертного воздаяния. Они принимали бразды правления городами, и народ их благословлял…
Прикосновение к плечу прервало размышления Таниса. Обернувшись, он увидел, что Флинт молча указывал вниз. Посмотрев туда же, Танис увидел идущих мимо стражников. Они вышагивали группами по четыре, вооруженные до зубов и раздувшиеся от сознания важности исполняемого долга.
– По крайней мере, хоть люди, не гоблины, – сказал Тас.
– Тот гоблин только хмыкнул, когда я упомянул Высокого Теократа, – вслух подумал Танис. – Ни дать ни взять им платил кто-то другой. Хотел бы я знать, что вообще происходит!
– Может, наши друзья нам расскажут, – предположил Флинт.
– Если только они там, – добавил Тассельхоф. – Мало ли что могло случиться за пять-то лет!
– Если они живы – они там, – понизив голос, проговорил Флинт. – Мы ведь тогда дали священный обет – встретиться ровно через пять лет и поведать друг другу, кто что выведает о распространении зла в этом мире. Могли ли мы думать, что возвратимся домой и обнаружим это самое зло прямо у себя на пороге!..
– Тихо, тихо! – Слова гнома до того встревожили нескольких прохожих, что Танис счел за лучшее умерить его пыл: – Об этом здесь лучше не говорить…
Достигнув верха ступеней, Тас широко распахнул дверь. Прямо в лицо ударила волна света, звуков, тепла и знакомого запаха знаменитой Отиковой картошки со специями. Волна эта мягко и ласково обхватила их и втянула вовнутрь. Отик стоял за стойкой, как и всегда, сколько они его помнили. Он совсем не изменился, ну, может, еще чуточку растолстел. Не изменилась и гостиница – разве что стала еще уютней…
Быстрые глаза Тассельхофа тем временем зорко обежали толпу, и с радостным воплем кендер вытянул руку, указывая через всю комнату. Да, кое-кто тоже не изменился: в свете очага сиял начищенный крылатый шлем с навершием в виде дракона.
– Кто это? – тщетно напрягая зрение, спросил Флинт.
– Карамон, – ответил Танис.
– Значит, и Рейстлин здесь, – сказал Флинт, и особого тепла в его голосе не было.
Тассельхоф уже пробирался в ту сторону между группами занятых разговорами людей: те его, маленького и гибкого, едва замечали. Танису оставалось только надеяться, что кендер по пути ничего не «заимствовал» у посетителей гостиницы. Нельзя сказать, чтобы он был воришкой, – кендер смертельно оскорбился бы, попробуй кто-нибудь назвать его так. Дело лишь в том, что любопытство Тассельхофа – как и всякого кендера – было поистине ненасытно, и как-то само собой получалось так, что различные интересные предметы, принадлежавшие другим, очень легко перекочевывали к нему.
Вот уж что было Танису нынче нужно всего менее так это неприятности. Мысленно он завязал себе узелок побеседовать на сей счет с кендером с глазу на глаз.
Полуэльфу и гному не так-то легко оказалось пробраться через толпу За каждым столом кто-то сидел почти все стулья были заняты. Те, кому не хватало места разговаривали стоя, приглушенными голосами Люди исподлобья поглядывали на Флинта и Таниса, кто с любопытством, а кто и подозрительно. Ни один не поздоровался с Флинтом, хотя многие в свое время пользовались услугами кузнеца-гнома. Было очевидно, что утехинцам по уши хватало своих забот, а Флинт с Танисом казались им теперь чужаками.
С другого конца комнаты, со стороны того столика, на котором поблескивал драконьими крыльями полированный шлем, докатился радостный рык. Угрюмое лицо Таниса озарилось невольной улыбкой, когда великан Карамон легко взметнул коротышку Таса над полом и сжал его в медвежьих объятиях.
Флинт, затертый в толпе, этой сцены видеть не мог – перед ним мелькали разве что поясные пряжки других посетителей Гном, однако хорошо слышал, как гудел низкий голос Карамона, отвечая на пискливые приветствия Тассельхофа.
– Береги кошелек, Карамон! – бурчал гном. – Ой, береги!
Выбравшись наконец из толчеи, гном с полуэльфом оказались у стойки. Стол, за которым сидел Карамон, был отодвинут к самому стволу валлина, и Танис успел удивиться: с какой бы стати Отику передвигать его, тогда как все остальное в гостинице было совершенно по-прежнему? Но мимолетная мысль эта тотчас испарилась, ибо настал его черед угодить в дружеские объятия великана. Правду молвить не сбрось он с плеча лук и колчан остались бы от них одни только щепки
– Дружище!. – Глаза Карамона увлажнились. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но, расчувствовавшись, так и не смог Танис тоже на некоторое время утратил голос, но совсем по другой причине: в сокрушительных объятиях Карамона попросту невозможно было дышать.
– А где Рейстлин? – спросил он наконец. Он знал, что близнецы были неразлучны.
– Там, – Карамон кивком указал на другой конец стола. И предупредил Таниса: – Знаешь, он… изменился.
Полуэльф отыскал взглядом уголок, вернее, складку необъятного валлинового ствола. Там лежала тень, и после яркого света огня поначалу трудно было что-либо рассмотреть. Затем Танис различил изможденную фигуру, плотно закутанную, несмотря на жар близкого пламени, в алые одеяния. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо.
Танису вдруг совсем расхотелось заговаривать с молодым магом, но делать было нечего – Тассельхоф как раз умчался разыскивать официантку, а Флинт трепыхался высоко над полом в объятиях Карамона. Танис обошел стол.
– Рейстлин? – окликнул он, борясь с неожиданным дурным предчувствием.
Человек поднял голову.
– Танис? – прошептал он и медленно откинул капюшон. Полуэльф ахнул и подался на шаг назад.
Лицо, глядевшее на него из полутьмы, могло разве что присниться в страшном сне. Как там выразился Карамон? «Изменился»?.. Не то слово! Танис содрогнулся. Когда-то белая, кожа мага сделалась золотистой и металлически поблескивала в свете очага, точно жуткая маска. Исхудалое лицо казалось бесплотным, скулы выпирали, обтянутые кожей, темные губы были сжаты в одну прямую черту. Но ужасней всего на этом лице, без сомнения, были глаза. Танис не мог оторвать от них взгляда. Подобных им он не видел ни у одного человеческого существа. Черные зрачки их приняли форму песочных часов, а радужные оболочки, когда-то бледно-голубые, заблестели золотом!
– Я вижу, моя внешность удивляет тебя, – прошептал Рейстлин, и на тонких губах его возникло подобие улыбки. Танис опустился на стул напротив него.
– Во имя истинных Богов, Рейстлин… – начал он, трудно сглотнув.
– Сегодня, – перебил Флинт, плюхаясь рядом с ним, – я больше летал по воздуху, чем… Реоркс! – ахнул гном, и глаза его округлились. – Какое зло поразило тебя, Рейстлин? Какое-нибудь проклятие?..
Карамон уселся рядом с братом и пододвинул к себе кружку недопитого зля. Потом посмотрел на Рейстлина и тихо спросил:
– Расскажешь им, Рейст?
– Расскажу, – ответил, вернее прошипел, тот, и у Таниса по спине побежали мурашки. Молодой маг говорил негромким, задыхающимся голосом, почти шептал, как если бы на это без остатка уходили все его силы. Его длинные нервные пальцы, обтянутые такой же металлически-желтой кожей, что и лицо, рассеянно передвигали по столу тарелку с нетронутой пищей.
– Помните, как мы расставались пять лет назад? – начал Рейстлин. – Нас с братом ждало тогда путешествие настолько тайное, что даже и вам, дорогие друзья, ни к чему было знать, куда мы направляемся…
В его голосе прозвучал едва заметный сарказм, и Танис прикусил губу. «Дорогих друзей» у Рейстлина не было никогда.
– Дело в том, что Пар-Салиан, глава моего Ордена, избрал меня для Испытания… – продолжал Рейстлин.
– Для Испытания!.. – ошеломление повторил Танис. – Но ведь ты был слишком молод! Сколько тебе было тогда? Двадцать? Испытанию подлежат лишь маги, обучавшиеся годы и годы…
– Можешь вообразить себе, как я был горд, – холодно проговорил Рейстлин. – Мы с братом посетили тайное место – пресловутую Башню Высшей Магии. И там я выдержал Испытание. – Голос мага сделался еле слышен. – И едва не умер при этом.
Карамон трудно сглотнул.
– Страшно вспомнить, – начал великан, и голос его дрогнул. – Когда я нашел его в этом жутком месте, он лежал ничком и кровь текла у него изо рта… он умирал! Я подхватил его на руки и…
– Довольно, братец! – Тихий голос мага хлестнул, точно кнут: Карамон вздрогнул. Танис видел, как сузились золотые глаза Рейстлина, как он сжал кулаки. Карамон молча глотал эль, искоса поглядывая на брата. Ясно было, что между близнецами пролегла некая тень.
Рейстлин перевел дух и продолжал:
– Когда я очнулся, я увидел, что моя кожа изменила цвет… так отметило меня страдание. Мое тело, мое здоровье разрушены непоправимо. А глаза!.. Мои зрачки приобрели форму песочных часов, и знаете, что я вижу сквозь них? Время и то, что делает оно со всем сущим. Даже сейчас, когда я гляжу на тебя, Танис, – прошептал маг, – я вижу, как частица за частицей умирает твое тело. И так – всякое живое создание…
Тонкая, похожая на птичью лапу, рука Рейстлина легла на запястье Таниса. Холодное прикосновение заставило полуэльфа содрогнуться. Он хотел отнять руку, но золотые глаза и ледяные пальцы держали крепко.
Маг наклонился вперед, взгляд его лихорадочно горел.
– Но зато, – прошептал он, – я приобрел силу! Пар-Салиан открыл мне: придет день, когда она преобразует мир. Я приобрел силу – и Посох Мага…
Подняв глаза, Танис увидел посох, прислоненный к стволу валлина так, чтобы можно было с легкостью дотянуться. Посох был деревянным и выглядел вполне обычно, если не считать блестящего хрустального шарика, укрепленного на верхнем конце. Золотое крепление шарика было сделано в виде когтистой лапы дракона.
– А стоило ли? – спросил Танис негромко.
Рейстлин пристально поглядел на него, затем его губы искривились в жуткой пародии на улыбку. Его пальцы выпустили руку Таниса и спрятались в широком рукаве.
– О да!.. – прошипел маг. – Сила – это то, к чему я всегда стремился… и стремлюсь посейчас!
Он откинулся на спинку стула. Худая фигура его тотчас затерялась в густой тени, лишь блестели, отражая пламя, золотые глаза.
– Где наш эль? – спросил Флинт, прокашливаясь и облизывая губы с таким видом, как если бы ему хотелось смыть дурной вкус изо рта. – И куда это запропастился кендер? Не иначе, украл официантку и…
– А вот и мы! – весело откликнулся Тассельхоф. Рядом с ним стояла рыжекудрая девушка с подносом, сплошь заставленным кружками.
Карамон расплылся в улыбке.
– А ну-ка, Танис, – прогудел он, – угадай, кто это такая! И ты. Флинт! Если выиграете – я угощаю!
Танис смотрел на смеющуюся девушку, радуясь про себя, что нашелся предлог отвлечься от мрачной истории Рейстлина. Огненные кудри обрамляли милое личико, зеленые глаза искрились весельем, нос и щеки украшали веснушки. Глаза показались Танису знакомыми, но остальное…
– Сдаюсь, – сказал он наконец. – Увы, на эльфийский взгляд, люди меняются с годами столь быстро, что мы не поспеваем уследить. Мне сто два года, но для вас я выгляжу тридцатилетним. А мне мои сто два и кажутся тридцатью. Должно быть, эта молодая женщина была совсем ребенком, когда мы уезжали!
– Мне было четырнадцать. – Девушка со смехом опустила поднос на стол. – И Карамон без конца говорил: я, мол, до того безобразна, что моему папаше придется приплачивать жениху, чтобы только сбыть меня с рук…
– Тика! – Флинт в восторге грохнул кулаком по столу. – Давай плати, ты, здоровенный облом! – указал он пальцем на Карамона.
– Э, так не пойдет, – засмеялся богатырь. – Она тебе подсказала.
– Во всяком случае, время свидетельствует, что Карамон ошибался, – проговорил Танис с улыбкой. – Я немало путешествовал по свету и не побоюсь утверждать: ты – одна из самых красивых девушек Кринна!
Польщенная Тика залилась румянцем, но тотчас же помрачнела.
– Мне тут кое-что передали для тебя, Танис, – сказала она и, порывшись в кармане, извлекла цилиндрической формы предмет. – Принесли только сегодня и при довольно странных обстоятельствах…
Нахмурившись, Танис взял у нее предмет. Это был футляр для письма, вырезанный из черного дерева и до блеска отполированный. Танис медленно вытащил кусочек тонкого пергамента, развернул и прочел. Чернила были черными, а почерк – крупным и четким, и при виде его сердце Таниса забилось тяжело и болезненно.
– От Китиары, – сказал он наконец и сам почувствовал, как натужно и неестественно прозвучал его голос. – Она не придет.
Какое-то время все молчали.
– Вот, значит, как, – проворчал затем Флинт. – Нарушенный круг, невыполненный обет… Не к добру это! – Покачал головой и повторил: – Не к добру!
3. СОЛАМНИЙСКИЙ РЫЦАРЬ. СТАРИК ДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ
Рейстлин наклонился вперед. Они с Карамоном молча обменялись взглядами – и мыслями. Это был один из тех редких моментов, когда серьезное затруднение или опасность делали заметным их близкое родство. Китиара приходилась им старшей единоутробной сестрой.
– Она не нарушила бы обета, не будь она связана другой клятвой, и притом более важной, – высказал Рейстлин их с братом общую мысль.
– Что она пишет? – спросил Карамон.
Танис заколебался было, потом облизал пересохшие губы:
– Она служит какому-то новому господину, и многочисленные обязанности не дают ей отлучиться, о чем она весьма сожалеет. Она шлет всем нам самые лучшие пожелания и пишет, что любит… – у него перехватило горло, он кашлянул, – любит своих братьев и, – внезапно замолчав, он скатал пергамент, – и все.
– Любит братьев и кого? – спросил любознательный Тассельхоф. – Ой! – И кендер обернулся к Флинту – тот наступил ему на ногу. Потом он увидел, как покраснел Танис. – Ой, – повторил Тассельхоф, чувствуя, что сморозил не то.
– Вы поняли, о чем это она? – обратился Танис к братьям. – Что еще за новый господин?
– Можно ли говорить наверняка, если речь идет о Китиаре? – Рейстлин пожал худыми плечами. – Последний раз мы видели ее пять лет назад, здесь, в гостинице. Она отправилась на север вместе со Стурмом. С тех самых пор мы больше ничего о ней не слыхали. Что же касается нового господина, я бы сказал, теперь мы хоть знаем, почему она сочла возможным пренебречь обещанием: она принесла клятву верности кому-то другому. В конце концов, она же воительница, наемница.
– Да, – согласился Танис, убирая свиток в футляр. И поднял глаза на Тику: – Ты сказала, были какие-то странные обстоятельства? Какие же именно?
– Сегодня в середине утра письмо принес человек который… то есть я думаю, что это был человек. – Тика содрогнулась. – Он был с головы до ног замотан в какие-то тряпки, а лица я так и не разглядела. Он говорил таким шипящим голосом и с незнакомым акцентом «Передай это Танису Полуэльфу», – сказал он мне. Я ответила, что тебя, мол, нет и не было уже несколько лет. «Он придет», – сказал незнакомец. И ушел. Вот тот дедуля тоже его видел. – Тика указала на старца, сидевшего в кресле возле огня. – Спросите его, может быть, он еще что-то заметил?
Танис обернулся и посмотрел на старика: тот рассказывал сказки какому-то мальчику, мечтательно уставившемуся в огонь. Флинт тронул его за руку:
– Сюда идет кто-то, кто наверняка поведает тебе больше.
Танис оглянулся на дверь и воскликнул с теплотой в голосе:
– Она не нарушила бы обета, не будь она связана другой клятвой, и притом более важной, – высказал Рейстлин их с братом общую мысль.
– Что она пишет? – спросил Карамон.
Танис заколебался было, потом облизал пересохшие губы:
– Она служит какому-то новому господину, и многочисленные обязанности не дают ей отлучиться, о чем она весьма сожалеет. Она шлет всем нам самые лучшие пожелания и пишет, что любит… – у него перехватило горло, он кашлянул, – любит своих братьев и, – внезапно замолчав, он скатал пергамент, – и все.
– Любит братьев и кого? – спросил любознательный Тассельхоф. – Ой! – И кендер обернулся к Флинту – тот наступил ему на ногу. Потом он увидел, как покраснел Танис. – Ой, – повторил Тассельхоф, чувствуя, что сморозил не то.
– Вы поняли, о чем это она? – обратился Танис к братьям. – Что еще за новый господин?
– Можно ли говорить наверняка, если речь идет о Китиаре? – Рейстлин пожал худыми плечами. – Последний раз мы видели ее пять лет назад, здесь, в гостинице. Она отправилась на север вместе со Стурмом. С тех самых пор мы больше ничего о ней не слыхали. Что же касается нового господина, я бы сказал, теперь мы хоть знаем, почему она сочла возможным пренебречь обещанием: она принесла клятву верности кому-то другому. В конце концов, она же воительница, наемница.
– Да, – согласился Танис, убирая свиток в футляр. И поднял глаза на Тику: – Ты сказала, были какие-то странные обстоятельства? Какие же именно?
– Сегодня в середине утра письмо принес человек который… то есть я думаю, что это был человек. – Тика содрогнулась. – Он был с головы до ног замотан в какие-то тряпки, а лица я так и не разглядела. Он говорил таким шипящим голосом и с незнакомым акцентом «Передай это Танису Полуэльфу», – сказал он мне. Я ответила, что тебя, мол, нет и не было уже несколько лет. «Он придет», – сказал незнакомец. И ушел. Вот тот дедуля тоже его видел. – Тика указала на старца, сидевшего в кресле возле огня. – Спросите его, может быть, он еще что-то заметил?
Танис обернулся и посмотрел на старика: тот рассказывал сказки какому-то мальчику, мечтательно уставившемуся в огонь. Флинт тронул его за руку:
– Сюда идет кто-то, кто наверняка поведает тебе больше.
Танис оглянулся на дверь и воскликнул с теплотой в голосе: