Уэйс Маргарет. Драконы осенних сумерек

   Портиос махнул рукой, и почти две дюжины эльфийских воинов, появившихся из леса, окружили друзей.
   – Больше похоже на то, что мы – почетные пленники, – сказал Танису Флинт. И негромко добавил: – Держись, сынок.
   – Спасибо. – Рука Таниса легла на его плечо. – Спасибо, старый друг.
 

5. БЕСЕДУЮЩИЙ-С-СОЛНЦАМИ

   – Могла ли я думать, что где-то на свете есть подобная красота!.. – тихо выговорила Золотая Луна. Дневной переход выдался нелегким, зато награда, ожидавшая в конце, превосходила всякое вероятие. С высокого утеса взглядам путников открылся овеянный легендами город Квалиност.
   По углам города возносились, подобно сверкающим веретенам, четыре высоких тонких шпиля, сложенных из белого камня, отделанного серебром. От шпиля к шпилю тянулись невесомые арки. Их некогда выковали искуснейшие мастера-гномы; каждая способна была выдержать вес марширующих армий, но казалось – сядет птица, и они рухнут. Арки обозначали границу города; Квалиност не прятался за стеной, но, наоборот, с любовью распахивал объятия лесу.
   Эльфийские здания не спорили с природой – они стремились лишь подчеркнуть ее красоту. И жилые дома, я лавки были изваяны из розового кварца. Невероятными спиралями возносились они в небо, споря изяществом с серебристыми осинами, а просторные улицы между ними были вымощены все тем же розовым кварцем.
   Посередине города высилась исполинская башня, покрытая ясным золотом от подножия до вершины; она отражала солнечный свет, разбрасывая прихотливые блики. И казалось: если есть еще где-то на Кринне красота и покой, не тронутый бегом столетий, – так это здесь, в городе Квалиносте.
   – Отдохните пока, – оставил их Гилтанас в осиновой рощице. – Я приношу извинения: путь был долог и труден, и я знаю, что вы устали и проголодались… – Карамон с надеждой поднял голову, но эльф откланялся: – Увы, я должен просить вас обождать еще немного.
   И он ушел вместе с братом. Карамон вздохнул и в пятый раз принялся перетряхивать свой мешок в поисках съестного: не завалился ли куда хоть кусочек. Рейстлин углубился в свою волшебную книгу. Он шевелил губами, повторяя замысловатые колдовские слова, пытаясь угадать их смысл, пробуя найти правильное ударение и ритм, от которого по жилам пробежал бы огонь – знак того, что заклинание покорилось ему наконец.
   Остальные озирались, пораженные красотой лежавшего внизу города и духом древнего спокойствия, осенявшего эти места. Даже Речной Ветер был тронут; смягчась лицом, он притянул к себе Золотую Луну. Тревоги и заботы ненадолго оставили их, дав возможность насладиться теплом и любовью. Тика сидела особняком и косилась на них с завистью. Тассельхоф пытался нанести на карту их путь от Врат до Квалиноста, хотя Танис уже четырежды повторил ему, что тропа была тайной и эльфы нипочем не позволят ему унести карту с собой. Старый маг Фисбен мирно почивал. Стурм и Флинт не спускали глаз с Таниса. Флинт единственный из всех доподлинно знал, какие муки терпел полуэльф; Стурм же слишком хорошо представлял себе, каково возвращаться на родину, отвернувшуюся от тебя.
   – Нелегко бывает возвращаться домой, верно, друг? – спросил рыцарь, кладя руку Танису на плечо.
   – Твоя правда, – тихо ответил тот. – Я-то думал, все это давным-давно отболело и умерло… а теперь понимаю, что в душе я никогда отсюда не уходил. Квалинести – часть моего существа… сколько бы я ни пытался это отрицать.
   – Тихо! Гилтанас идет, – предупредил Флинт.
   Эльф подошел к Танису.
   – Мы послали вперед гонцов. Они только что возвратились, – сказал он по-эльфийски. – Отец хочет видеть вас – вас всех – в Башне Солнца, причем немедленно. На еду и отдых нет времени. Я понимаю, что выглядит это невежливо…
   – Гилтанас, – ответил Танис на Общем. – Мои друзья и я сам прошли немыслимые испытания. Мы побывали там, где – в буквальном смысле – бродили умершие. Так что не волнуйся, голодный обморок нам не грозит… – Бросил взгляд на Карамона и добавил: – По крайней мере, большинству из нас.
   Услышав эти слова, воин только вздохнул и потуже затянул ремень.
   – Благодарю за понимание, – чопорно проговорил Гилтанас. – А теперь, прошу вас, поторопимся.
   Спутники подобрали вещи и разбудили Фисбена. Едва встав, тот вновь растянулся, споткнувшись о древесный корень.
   – Ишь, разлегся! – ругнулся он и огрел корень посохом. – Видал? – сказал он Рейстлину. – Подножки подставляет!
   Молодой маг убрал бесценную книгу в кошель.
   – Верно, старик, – улыбнулся он, помогая Фисбену встать. Седобородый волшебник оперся на его плечо, и так, вдвоем, они пустились следом за остальными. Танис задумчиво проводил их глазами. Старый маг определенно выжил из ума. Тем не менее Танис хорошо помнил потусторонний ужас на лице Рейстлина, когда, очнувшись, тот увидел склонившегося над ним Фисбена. Что увидел Рейстлин?.. Что знал он об этом старце? Надо будет расспросить его. Нынче следовало подумать об ином, более насущном. Он прибавил шагу и догнал эльфа.
   – Скажи, Гилтанас… – обратился он к нему по-эльфийски, не без некоторого труда подыскивая необходимые слова. – В чем дело? Я имею право знать…
   – Ты так думаешь? – резко ответил Гилтанас, скосив на него миндалевидные глаза. – Судьбы эльфов все еще волнуют тебя? Ты почти уже забыл наш язык…
   – Волнуют! – сказал Танис зло. – Вы – тоже мой народ!
   – Тогда почему ты так носишься со своей человеческой половиной? – Гилтанас указал на бороду Таниса. – По мне, так следовало бы скорее стыдиться…
   Он закусил губу и, осекшись, покраснел.
   – Верно, я стыдился, – сказал Танис. – Потому-то я и ушел тогда. Но не припомнишь ли, кто мне внушил, что надо стыдиться?
   – Прости, Танталас. – Гилтанас тряхнул головой. – У меня вырвались жестокие слова… и, право же, я вовсе не это имел в виду. Просто… если бы ты только знал, какая страшная опасность нам угрожает!
   – Так расскажи! – почти выкрикнул снедаемый нетерпением Танис. – Именно это я хочу знать!
   – Мы собираемся оставить Квалинести, – сказал Гилтанас.
   Танис остановился как вкопанный.
   – Оставить Квалинести!.. – потрясенно перешел он на Общий. Спутники начали переглядываться. Старый маг дернул себя за бороду, лицо его омрачилось. – Не может быть! – сказал Танис тихо. – Оставить Квалинести! Почему? Не могло же в самом деле до этого дойти…
   – Дошло, однако, – печально ответил Гилтанас. – Посмотри кругом, Танталас. Ты зришь последние дни Квалиноста…
   Они вступили на улицы города. На первый взгляд Танису показалось, что все выглядело в точности как пятьдесят лет назад, когда он уходил. Не изменились ни улицы, усыпанные блестящим песком, ни осины по сторонам. Чистый песок все так же искрился под солнцем; осины то ли подросли, то ли нет. Их листья мерцали, отражая свет дня, ветви, увитые золотом и серебром, шуршали и пели. Не изменились и дома. Кварцевые грани зажигали повсюду сотни маленьких радуг. Эльфийский вкус чувствовался повсюду: красота, порядок и неизменность.
   Нет, дошло вдруг до Таниса, все было не так. Песня деревьев была исполнена грустной жалобы, а не радости и мира, памятного ему, Квалиност переменился, и одно это заставляло думать о роке. Чувство невосполнимой утраты стиснуло сердце. Здания, деревья и солнце, светившее сквозь листья, были прежними. Что же переменилось? Самый воздух. В нем витало ощутимое напряжение, словно перед грозой. Шагая по улицам Квалиноста, Танис видел никогда прежде не виданное. Спешку, Нерешительность. Отчаяние, близкое панике, и ужас.
   Женщины, завидев подруг, с плачем обнимали их и торопились дальше. Притихшие дети плохо понимали, что к чему, – только то, что веселая игра была неуместна. Мужчины собирались кучками, присматривая за родней, держа оружие наготове. Там и сям горели костры: эльфы жгли все, что не могли взять с собой. Наползающая Тьма не найдет здесь добычи.
   Танис немало горевал о разрушенной Утехе, но то, что творилось в Квалиносте, тупым ножом кромсало самую его душу. Он всегда утешал себя полуосознанной мыслью: что бы ни случилось с ним самим, Квалинести пребудет вовеки. Но, оказывается, ему и тут суждена была утрата Квалинести скоро не станет.
   Странный звук заставил его оглянуться… Это плакал старый волшебник.
   – Что хоть вы собираетесь делать? Куда пойдете? – с мукой сердечной спросил Танис Гилтанаса. – Где думаете укрыться?
   – Скоро, очень скоро ты получить ответы на все свои вопросы – и даже более, – пробормотал Гилтанас.
 
   Башня Солнца далеко превосходила высотой все прочие здания Квалиноста. Солнце играло на золоте, создавая иллюзию вращения. Спутники вошли в Башню молча, благоговея перед величием и красотой древнего сооружения. Только на Рейстлина оно не произвело особого впечатления. Его глаза не видели красоты – лишь умирание.
   Гилтанас подвел друзей к небольшому алькову.
   – Главный зал здесь рядом, – сказал он. – Мой отец держит совет со старейшинами, обсуждая исход. Брат сообщит ему о нашем прибытии. Нас призовут по окончании совета… – Он махнул рукой, и вошли эльфы с чашами и кувшинами прохладной воды. – Освежитесь пока.
   Путешественники вволю напились и кое-как умылись, избавляясь от грязи и пыли. Стурм снял плащ и тщательно протер доспехи одним из Носовых платков Тассельхофа. Золотая Луна расчесала свои чудесные волосы, но плаща, туго стянутого у шеи, не расстегнула. Они с Танисом решили, что носимый ею медальон до времени лучше было скрыть; быть может, кто-нибудь узнает его. Фисбен без особого успеха пытался выправить свою бесформенную, мятую-перемятую шляпу. Карамон озирался – не видать ли где еды. Гилтанас застыл поодаль с выражением напряженного ожидания на бледном лице.
   Прошло некоторое время, и в дверной арке появился Портиос.
   – Вас призывают, – сказал он сурово.
   И вот спутники вошли в зал Беседующего-с-Солнцами. Сотни лет внутреннего убранства этого здания не касался взгляд человека. Ни один кендер никогда не видел его. А последними гномами, побывавшими здесь, были строители, возводившие его много веков тому назад.
   – Вот это работа, – тихо сказал Флинт, и к глазам его подступили слезы.
   Круглый зал выглядел куда более обширным, чем, казалось бы, могла вместить стройная Башня. Стены покрывал белый мрамор; не было ни опорных балок, ни колонн – лишь купол, сведенный на невероятной высоте, у самой вершины Башни. Купол украшала великолепная мозаика: по одну сторону в синем небе сияло солнце, по другую плыли среди звезд две луны, серебряная и алая, и разделяла их радуга.
   Светильники в зале отсутствовали: сложная система окон и зеркал заливала покой солнечным светом, вне зависимости от того, в какой стороне было солнце. Потоки света скрещивались посередине, на возвышении.
   Никаких сидений в зале не было. Эльфы стояли – и мужчины и женщины. На это собрание сошлись только родовые старейшины, главы семейств. Танис обратил внимание, как много было женщин, причем большая часть – в траурных темно-лиловых одеждах. Эльфы женятся и выходят замуж один раз на всю жизнь и, овдовев, в повторный брак не вступают. Титул старейшины, таким образом, переходит к жене – до самой ее смерти.
   Друзей провели на середину зала. Эльфы расступались в почтительном молчании, награждая их, впрочем, не слишком дружественными взглядами, – особенно кендера с гномом и двоих варваров, странно выглядевших здесь в своих мехах. Благородного Соламнийского Рыцаря провожал шепот изумления. И особенно сложные чувства вызвало появление Рейстлина в его алом одеянии. Эльфийские маги носили белые одежды служения Добру, но ни в коем случае не алые Равновесия: по мнению эльфов, это был шаг навстречу Тьме.
   Когда все успокоились, вперед вышел Беседующий-с-Солнцами.
   Много, много лет Танис не видел правителя, а ведь тот доводился ему приемным отцом. Оказывается, и тут ему суждено было узреть перемену! Годы еще не согнули правителя – он был даже выше Портиоса, своего сына. Он был одет в блестяще-желтое облачение, как того требовал его сан. Он был суров и непреклонен лицом и держался строго. Вот уже более столетия его именовали правителем. Знавшие его имя никогда не произносили его вслух – в том числе и его собственные дети. И вот Танису удалось разглядеть в его волосах седину, которой не было прежде, а лицо, казалось, неподвластное времени, пробороздили морщины тревоги и скорби…
   Когда эльфы ввели друзей, Портиос присоединился к брату. Правитель простер руки и назвал сыновей по именам, и они, поспешив вперед, обняли отца.
   – Сыны мои… – Голос Беседующего дрогнул; Таниса изумило подобное проявление чувств. – Я уже не надеялся еще раз увидеть вас в этой жизни… Поведай мне о налете, – повернулся он к Гилтанасу.
   – Не время, правитель, – сказал Гилтанас. – Сперва поздороваемся с гостями.
   – О да, да… – Глава эльфов поднес к лицу дрожащую руку, и Танису показалось, будто он разом постарел. – Простите меня, гости. Я приветствую вас, пришедших первыми в королевство, чью границу вот уже много лет не переступали чужие…
   Гилтанас шепнул ему несколько слов. Проницательный взгляд правителя обратился на Таниса; он поманил полуэльфа к себе.
   – Это в самом деле ты, Танталас, сын жены моего брата?.. – Он говорил спокойно и вежливо, быть может, лишь чуточку напряженно. – Не один год я гадал, что сталось с тобою. Что ж, добро пожаловать на родину… хотя, боюсь, тебе суждено увидеть ее последние дни. Моя дочь, полагаю, будет особенно рада встрече с тобой. Она до сих пор скучает по товарищу детских игр…
   Гилтанас напрягся и потемнел лицом при этих словах. Полуэльф почувствовал, что краснеет. Не в силах говорить, он низко склонился перед правителем.
   – Я приветствую вас всех, – продолжал тот, – и надеюсь в дальнейшем узнать вас поближе. Я не задержу вас надолго, но, думается мне, вам следует знать, что делается в мире. Отдых и пища могут и повременить… Итак, сын мой, – повернулся он к Гилтанасу, явно радуясь окончанию формальностей, – как прошел налет на Пакс Таркас?
   Гилтанас, шагнув вперед, опустил голову.
   – У меня ничего не вышло, о Беседующий-с-Солнцами.
   Шепот прошелестел в зале, точно ветерок среди осин. Лицо правителя осталось бесстрастным. Вздохнув, он незряче уставился в высокое окно.
   – Рассказывай, – велел он спокойно.
   Гилтанас трудно сглотнул, потом заговорил так тихо, что задние ряды придвинулись ближе.
   – Я пробирался на юг со своими воинами тайком, как и было задумано, и все шло хорошо. Мы даже встретили воинов-людей, беженцев из Врат, и они присоединились к нам, умножив наши ряды. Но потом… несчастная судьба столкнула нас с передовыми разъездами армии Повелителя Драконов. Мы храбро бились – и эльфы, и люди… но тщетно. Я был ранен в голову и потерял сознание… очнулся в овраге. Кругом валялись трупы моих товарищей. Видимо, гнусные дракониды сбросили раненых со скалы, но меня сочли мертвым… – Гилтанас кашлянул. – Лесные друиды залечили мои раны. От них я проведал, что многие из моего отряда были еще живы и в плену. Я оставил друидов хоронить павших, а сам поспешил по следам армии Повелителя. Так я оказался в Утехе…
   Гилтанас умолк. Лицо его блестело от пота, пальцы трепетали. Он вновь прокашлялся и хотел продолжать, но голос не повиновался ему. Отец с нарастающей тревогой смотрел на него.
   – Утеха разрушена, – выговорил наконец Гилтанас.
   Слушатели ахнули.
   – Могучие валлины сожжены или срублены – уцелело лишь несколько…
   Эльфы разразились криками ярости и горя. Правитель вскинул руку, призывая всех к тишине.
   – Печальная новость, – сурово прозвучал его голос. – Мы воистину скорбим о деревьях, даже нам казавшихся старыми. Но продолжай, сын мой, – какая судьба постигла наших воинов?
   – Я увидел их – и людей, помогавших нам, – привязанными к столбам на главной площади города… – Каждое слово давалось Гилтанасу с величайшим трудом. – Кругом стояли стражники-дракониды. Я было понадеялся освободить пленников под покровом ночи, но… но… – Голос совсем изменил ему, голова поникла. Старший брат подошел к младшему и положил руку ему на плечо. Гилтанас собрался с силами: – Но тут в небе появился алый дракон…
   На лицах эльфов читались потрясение и ужас. Беседующий скорбно покачал головой.
   – Да, Правитель! – Теперь голос Гилтанаса звучал неестественно громко. – Это правда. Чудовища древности вернулись на Кринн. Алый дракон закружился над Утехой… все, видевшие его, в ужасе разбегались. Все ниже и ниже слетал он – и наконец опустился на площади. Его чешуйчатое тело едва поместилось на ней, крылья сеяли разрушение, хвост валил деревья. Сверкали желтые клыки, зеленая слюна стекала из пасти, громадные когти рвали землю… а на спине его сидел человек. Это был могучий мужчина в черном облачении жреца Владычицы Тьмы. Черный с золотом плащ вился за его плечами, лицо же скрывала рогатая маска, тоже черная с золотом, сделанная в подражание морде дракона. Дракониды упади на колени, поклоняясь приземлившемуся дракону. Гоблины, хобгоблины и люди на службе драконидов в ужасе попрятались; многие разбежались. Что до меня, то лишь пример моих воинов дал мне силы остаться на месте…
   Он говорил быстро, едва ли не торопливо.
   – Кое-кто из людей, привязанных к столбам, начал униженно молить о пощаде. Но мои воины хранили горделивое спокойствие – хоть и их не обошел колдовской ужас, навеваемый чудовищами. Драконьему всаднику это не понравилось. Он смерил их злобным взглядом, а потом заговорил, и голос его шел из глубин Бездны. «Я – Верминаард, Повелитель Драконов Севера. Я веду битву за освобождение этой страны и живущего в ней народа от ереси, разносимой обманщиками, которые именуют себя Искателями. Многие перешли на мою сторону и служат теперь великому делу Повелителей Драконов. Я был милосерден с ними и простер на них благословение, дар которого вручила мне моя Богиня. Кроме того, я, как и некоторые другие в этой стране, наделен даром исцеления: я всеми признан как посланец истинных Богов! Стоящие передо мной люди, однако, отказались мне повиноваться. Вы, ничтожные, посмели противостоять мне. Пусть же наказание, которое вас постигнет, послужит примером всякому, кто предпочтет мудрости безумие… – Потом он повернулся к эльфам и сказал так: – Знайте все! Я совершаю это в знак того, что я, Верминаард, намерен полностью истребить ваш народец: такова воля моей Богини. Ибо если людей еще возможно бывает убедить в ложности избранного пути, то эльфов – ни когда! – Голос его звучал подобно реву бури. – Пусть же это послужит последним предупреждением остальным. Уничтожь их, Уголь!» И тогда громадный алый дракон дохнул огнем на привязанных к столбам. И они сгорели, корчась в ужасных мучениях…
   В зале не раздавалось ни звука. Потрясение и ужас были слишком велики.
   – Я обезумел, – продолжал Гилтанас. Глаза его лихорадочно горели. – Я бросился вперед, желая хотя бы умереть вместе с ними… но чьи-то могучие руки перехватили и удержали меня. Это был Терос Железодел, утехинский кузнец. «Незачем умирать, эльф! – сказал он мне. – Лучше думай о мести!» Я… я потерял сознание, и он, рискуя жизнью, унес меня и спрятал у себя в доме. Да, он жизнью заплатил бы за свою доброту к эльфам, если бы эта женщина, Золотая Луна, не исцелила его!
   И Гилтанас указал на Золотую Луну, которая стояла позади друзей, прикрывая лицо краем мехового плаща. Сперва правитель, за ним другие эльфы повернулись в ее сторону, зловеще переговариваясь и бормоча.
   – Терос – это тот, которого принесли сегодня. Правитель, – сказал Портиос. – Тот, однорукий. Наши лекари говорят, что он выживет. Но, по их мнению, лишь чудо спасло ему жизнь: слишком тяжелы были его раны.
   – Подойди, женщина с Равнин, – отрывисто распорядился правитель. Золотая Луна шагнула к возвышению. Речной Ветер пошел за ней. Двое эльфов-стражей быстро шагнули наперерез. Он зло посмотрел на них, но вынужден был остаться на месте.
   Гордо неся голову. Дочь Вождя вышла вперед. Вот она сбросила капюшон, и солнце заиграло в бледно-золотых волосах, рассыпавшихся по спине. Даже эльфов поразила се красота.
   – И ты утверждаешь, что исцелила этого человека – Тероса Железодела? – В голосе правителя прозвучала нотка презрения.
   – Я ничего не утверждаю, – холодно ответила Золотая Луна. – Твой сын видел, как я исцелила его. Ты подвергаешь сомнению его слова?
   – Нет, но он был тогда в таком состоянии, что мог и ошибиться… принять низкое ведьмовство за истинное целительство.
   – Тогда посмотри на это, – негромко сказала Золотая Луна и развязала тесемки плаща. Плащ упал, и в солнечном луче ярко сверкнул медальон.
   Беседующий-с-Солнцами сошел к ней с возвышения; глаза его изумленно округлились. Потом лицо исказила ярость.
   – Святотатство!.. – закричал он и протянул руку – сорвать с Золотой Луны ожерелье.
   Ударила голубая вспышка, и правитель, болезненно вскрикнув, скорчился на полу. Эльфы эхом отозвались на его крик и выхватили мечи. Друзья тоже обнажили оружие. Эльфийские воины взяли их в кольцо…
   – А ну, прекратите-ка безобразие! – резко прозвучал суровый голос старого мага. Фисбен шел к возвышению, преспокойно отталкивая клинки, точно это были юные побеги осин, загородившие ему дорогу. Эльфы взирали на него в полном недоумении: остановить его было невозможно. Что-то бормоча про себя, Фисбен подошел к правителю, все еще лежавшему на полу. Нагнувшись, старик помог эльфу подняться. – Честно говоря, ты сам напросился, – сказал он, как ни в чем не бывало отряхивая одежды правителя.
   – Кто ты? – выдохнул тот.
   – Э-э-э… как бишь там? – Старый волшебник оглянулся на Тассельхофа.
   – Фисбен, – с готовностью подсказал кендер.
   – Точно, Фисбен. Так меня зовут. – Маг разгладил белую бороду. – Вот что, Солостаран: отзови-ка ты стражу да вели всем успокоиться. Лично я с удовольствием выслушаю историю приключений этой девушки и полагаю, что и тебе это не повредит. Кстати, у тебя язык не отвалится перед ней извиниться… – И Фисбен погрозил правителю пальцем, но тут его шляпа съехала вперед, прямо на глаза. – Спасите! – завопил он. – Я ослеп!..
   Рейстлин окинул стражников-эльфов презрительным взглядом и поспешил на подмогу. Взяв старика под руку, он поправил его шляпу.
   – Слава истинным Богам! – облегченно вздохнул волшебник, бестолково заморгал и торопливо присоединился к друзьям. Правитель проводил его недоумевающим взглядом, а потом, точно во сне, повернулся к Золотой Луне.
   – Прими мои извинения, госпожа с Равнин, – сказал он негромко. – Увы, вот уже три века, как не стало эльфийских жрецов… целых три века в наших краях не видали символа Мишакаль. Мое сердце облилось кровью при одной мысли о том, что священный амулет мог быть осквернен… Прости же меня. Мы так давно отчаялись, что я не распознал светоча надежды. Прошу тебя, поведай нам свою историю – если, конечно, ты не слишком утомлена…
   И Золотая Луна поведала о том, как попал к ней медальон. Начав со странствий Речного Ветра и побития камнями, она рассказала о встрече в гостинице и о путешествии в Кзак Царот, о гибели драконицы и о дарованном ей ожерелье Мишакаль.
   Но о Дисках не упомянула ни словом.
   Солнце клонилось к закату; свет, игравший в Башне, приобрел сумеречные тона. Когда Золотая Луна умолкла, правитель долго молчал…
   – Я должен обдумать твой рассказ… и то, что он для нас означает, – сказал он наконец. И повернулся к Друзьям: – Я вижу, вы утомлены: иных из вас поддерживает лишь мужество. Поистине, – он улыбнулся, взглянув на Фисбена: тот тихонько похрапывал, прислонившись к стене, – кое-кто из вас уже спит стоя. Моя дочь Лорана отведет вас в покои, где вы, надеюсь, на время сможете забыть обо всем грустном и скверном. А вечером мы устроим пир в вашу честь, ибо вы принесли нам надежду. Да пребудет с вами мир истинных Богов…
   Эльфы расступились; вперед вышла юная девушка и остановилась подле правителя. При виде ее Карамон так и замер с раскрытым ртом, у Речного Ветра округлились глаза, и даже Рейстлин в кои веки раз узрел красоту: время словно бы обтекало эльфийку стороной, не оставляя следов. Волосы ее были цвета меда, льющегося из кувшина; густой волной падали они на ее плечи и окутывали руки, достигая запястий. Нежную кожу покрывал легкий лесной загар. Утонченные эльфийские черты мило сочетались с пухлыми губами и огромными влажными глазами, беспрестанно менявшими цвет, точно листья, трепещущие в солнечном луче.
   – Клянусь моей рыцарской честью, – прерывающимся голосом выговорил Стурм. – Я еще не видел женщины краше!
   – И не увидишь в пределах этого мира… – пробормотал Танис.
   Друзья покосились на него при этих словах, но полуэльф не заметил. Он смотрел на девушку. Стурм поднял бровь и переглянулся с Карамоном; тот подтолкнул локтем брата. Флинт покачал головой и вздохнул не то что всей грудью – всем телом.
   – Кое-что проясняется, – сказала Речному Ветру Золотая Луна.
   – Мне так ничего не ясно, – сказал Тассельхоф. – Может, хоть ты скажешь. Тика, что происходит?
   Но Тике было не до него: рядом с Лораной она вдруг почувствовала себя кое-как одетой дурнушкой, ужасно рыжей и неприлично веснушчатой. Она поспешно запахнула блузку на полной груди, мечтая о том, чтобы блузка волшебным образом изменила фасон. Или мягкие холмики под ней уменьшились хоть немного…