Угрюмова Виктория. Огненная река (Кахатана - 3)

   Ищущего, если он уже пришел в храм, изгонять нельзя. Как эти трое олухов прошли через весь Вард и нашли Проход через хребет Онодонги, осталось загадкой. Нингишзида вдохнул, затем выдохнул, затем только решился спросить:
   - Что же нужно тебе, Маннагарт, в Храме Истины? Каэтана! - брякнул вождь.Поговорить. Мне нужно много говорить с ней. Отца Муругана убил этот великан, и теперь нам мало с кем можно говорить. Гайамарт тоже куда-то запропастился.
   Лицо трикстера стало неожиданно серьезным и грустным. Жрец подумал, что не ожидал увидеть на этой грубой физиономии такую гамму переживаний.
   - Плохо в Аллефельде, - сказал Маннагарт. - Страшно. Прежде была нечисть, был Кодеш, но мы могучее племя. Нам страшно не было.
   - Что же теперь беспокоит тебя, вождь?
   Уважительное отношение было по душе варвару. Рыжий размяк и даже немного сдвинул меховое сооружение у себя на голове куда-то вбок. Пожаловался:
   - Жарко сильно.
   - Пойдем в прохладное место, - величаво предложил жрец. - Ты отдохнешь от дальней дороги, твои люди отдохнут. - Неожиданно он вспомнил эпос о Маннагарте в исполнении Каэтаны и добавил: - Нам принесут холодного эля.
   Появление того самого вождя варваров в Сонандане граничило с невозможным. Но в последнее время Нингишзида жил на грани реальности, и ничего - получалось.
   - Доложите правителю о прибытии гостей, - быстро приказал он одному из слуг. А сам отправился исполнять обязанности хорошего хозяина.
   Второй слуга, озадаченный верховным жрецом на предмет холодного эля, побрел на кухню, бормоча под нос:
   - У нас эля в глаза никто не видывал, где я ему отыщу это пойло?
   Повар оказался сообразительнее и снабдил посланца огромным количеством напитков, отрядив вместе с ним маленькую армию поварят и кухонных слуг с подносами и подносиками, кувшинами и кувшинчиками, блюдами и блюдцами, а также предметами, названий которым в человеческом языке нет, а есть только в языке поваров, который, как известно, на несколько порядков сложнее и изысканнее.
   Варвар благосклонно отнесся к тому, что элем гостеприимный жрец поименовал без разбору все прохладительные и горячительные напитки подряд. И поглощал предложенное в необозримых количествах.
   - Совет нужен, - сказал он в перерыве между двумя выпитыми кувшинами, вытирая бороду ладонью. - Мы мудрые и великие воины, но и нам бывают нужны советы. Я пошел в храм, к жене.
   Нингишзида поперхнулся.
   - Великой Кахатанны нет, - сказал он. - А главное, у нее нет и не может быть смертного мужа.
   - Она меня не полюбила, - печально признал варвар. - А я выгнал всех своих жен. Я дом новый отобрал, вот у этого. - Он ткнул пальцем в своего спутника. Ей понравится.
   Затем огляделся и признал:
   - Тут красивее. Ладно, я тут останусь.
   Возможное пребывание трикстерского рыжего вождя в качестве мужа богини на территории Храма Истины так потрясло Нингишзиду, что смешная сторона события полностью от него ускользнула. Зато возможные проблемы вызвали лихорадочный и тревожный блеск в его глазах. К великому облегчению верховного жреца, мудрый Тхагаледжа решил взять на себя эту задачу и прислал нескольких вельмож, дабы они сопроводили варвара в его летнюю резиденцию.
   Трикстеры грузно затопали в указанном направлении, крепко вцепившись своими лапищами в серебряные кувшины с тончайшими винами. Они прямо на ходу опрокидывали их содержимое себе в глотку, а опустевший сосуд совали в руки немного растерянным слугам. Впрочем, все очень скоро признали варваров забавными, но не злобными.
   Правитель Сонандана принял трикстерского вождя довольно благосклонно.
   - И все же, могучий Маннагарт, что привело тебя в Храм Истины? Ты же понимаешь, что богиня не может быть твоей женой.
   - Она была бы самой хорошей женой, - насупился великан. - Умная и догадливая. Не то что эти коровы, у-у-у... Беда у нас. На болотах мертвецы объявились, сарвохов доедают. Если сарвохов едят, нам туго придется. Война, говорят, будет.
   - Кто говорит о войне? - спросил Тхагаледжа, невольно заинтересовавшись.
   - Колдун говорит: "Жена твоя, Маннагарт, воевать будет с большим злом". Большое зло сидит в норе, заваленное огромным камнем. А найдутся те, кто камень откатит в сторону, и большое зло полезет на свет. И тогда моя жена встанет у него на пути. - Варвар задумчиво пожевал кончик своей толстой косы. - Когда женщины воюют, мужчине стыдно сидеть дома и нянчить детей... Моя жена - хороший воин: она отобрала руки у Энке и много чего еще отобрала у других.
   - Сердце у Маннагарта, - вставил один из спутников вождя, за что получил крепкую затрещину.
   - Зло везде. Когда полезет наружу, будет поздно, - забубнил дальше рыжий. - Пришел воевать сейчас, пока не поздно. Пришел спросить, куда вести воинов.
   Тхагаледжа смотрел, слушал и... восхищался. Грубые, тупые, необразованные варвары, ставшие мишенью и источником огромного количества шуток и анекдотов, оказались по-детски чисты. И присутствие зла почувствовали гораздо быстрее, нежели многие цивилизованные народы.
   - Великая Кахатанна, - произнес он вслух, - делает все, чтобы камень от норы никто не смог откатить. Надеемся, что и войны не будет.
   - Колдун сказал, будет, - стоял на своем Маннагарт. - Воинам долго идти. Куда приводить скажешь?
   - Если начнется война, то главная битва будет здесь. - Правитель подумал, что негоже отказываться от возможных союзников, мало ли что может случиться?
   - Ну, - сказал Маннагарт, поднимаясь, - тогда нам пора. Воинов соберем и вернемся. Каэтане скажите, муж приходил, два дома теперь есть, надо будет, третий - отберу. Ей понравится.
   - Скажу, - заверил его Тхагаледжа, стараясь не расхохотаться в присутствии этого чудного жениха великой богини.
   Он не удержался и вышел проводить вождя Маннагарта - честь, которую не оказывал ни наместникам, ни многим и многим знатнейшим вельможам. Но он не думал о чести. Он смотрел, как увешанные побрякушками увальни в меховых шапках, пыхтя и отдуваясь, плавясь на жаре, приторочили наспех собранные все тем же сообразительным поваром припасы в мешках к седлам своих диковинных скакунов; выслушал их отказ остаться хотя бы заночевать и долго глядел вслед этим невероятным воинам, собравшимся спасать мир на такой странный лад.
   Он чувствовал себя так, словно уезжал кто-то близкий и дорогой, а не неотесанные чурбаны, известные на весь Вард своей жестокостью.
   По аллее спешил обеспокоенный Нингишзида. Завидев своего повелителя еще издалека, он ускорил шаг и вот уже стоит рядом, внимательно вглядываясь в глаза Тхагаледжи.
   - Как вам эти гости, владыка?
   - Ах, Нингишзида, я уже ничего не понимаю в этой жизни. Нам помогают Боги Смерти и жуткие варвары, а просвещенные, умные и тонкие люди либо равнодушны, либо находятся на противоположной стороне. Он пришел сказать, что приведет войска. И что отберет третий дом у своих подданных, чтобы угодить нашей дорогой Каэ. Вы что-нибудь понимаете?
   - Боюсь, что нет, повелитель. Зато другие разобрались моментально. Наш придворный летописец уже озаглавил новый раздел своей книги оригинально и с изюминкой: "Трикстеры в Храме Истины".
   - Пусть его пишет, - вяло согласился Тхагаледжа. - Это ведь не худшее, что могло случиться в мире...
   Пройдя несколько шагов в сопротивляющейся материи, из которой была соткана иллюзия камня, Каэ, ведущая за собой хранителя Банбери, наконец выбралась в просторный подземный ход. Здесь было тускло и нереально - ни темно, ни светло. Но идти можно. Со сводов, как и во всякой уважающей себя пещере, капала вода; что-то шуршало и шелестело.
   Перстень на ее безымянном пальце пульсировал так, что вся рука невольно дергалась.
   - Неужели Арлон здесь спрятал талисман? - осипшим голосом спросил барон Вентоттен. - Ведь его не найдешь, даже если поседеешь от поисков.
   - В этом вся суть, - рассмеялась она. - А какой смысл прятать там, где может отыскать кто угодно?
   - Резонно, - вроде бы согласился барон, но тон у него был по-прежнему неуверенный.
   - Главное, чтобы здесь не было никаких неожиданностей. - Каэ вытащила оба клинка из ножен и вся подобралась. Что-то такое ей показалось, крайне смутное.
   - Вы знаете, - Банбери немного смущенно обратился к ней, - я слышу нечто, напоминающее мне голос. Тихий такой, слабенький, жалобный. Как если бы кто-то голодный просил хлеба.
   Почему-то Каэ не понравилось это сравнение с голодным существом, но она ничего не сказала барону. Он мог бы это воспринять как намек на свое увлечение кулинарией.
   Постепенно, по мере того как они углублялись в подземелье, тьма вокруг стала сгущаться. Не то чтобы она полностью лишила их возможности двигаться вперед, но принесла с собой неуютное чувство чьего-то присутствия, похожее на детскую боязнь темных комнат, и оно, разрастаясь, становилось все острее и острее. Каэ не хотела лишний раз пугать барона и молчала, а Банбери считал неудобным говорить об этом впечатлении, исходя из того, что богиня все же женщина, а переносит трудности более стойко, чем он - потомок гордого и славного рода. И вообще, именно ему следовало бы вести ее за собой этими извилистыми, похожими на крысиные норы ходами, в которых пахнет склепом и...
   Крысиные норы? Позвольте-позвольте... Барон осторожно тронул Каэ за плечо:
   - Госпожа, странное дело. Коридор стал узким и слишком петляет из стороны в сторону.
   - Я заметила. Это неприятно, но у нас нет иного выхода. Приготовьте оружие, барон. Кстати, этот ваш голодающий дает о себе знать?
   - Верещит просто неприлично, если позволительно выразиться таким образом.
   - Позволительно, нам сейчас все позволительно.
   Она напряженно думала о давнем совете Ан Дархан Тойона и Джесегей Тойона: камней несколько, а настоящий - только один. И их нужно отличить друг от друга.
   Они достигли небольшой пещеры, когда два красных огонька неподвижно зависли в полумраке на уровне ее лица. Там, в глубине подземелья, смутно угадывались и контуры тела, но именно красные огоньки прежде всего обращали на себя внимание. Это ее чуть не погубило. Уже поняв, что это чьи-то горящие глаза, она все еще смотрела, как они медленно надвигаются на нее. Тихо вскрикнул барон, со свистом рассекая воздух над ее головой своим мечом. Послышался мягкий, приглушенный звук: чьи-то лапы топотали по каменному полу; тяжелое тело взвивалось в воздух и снова приземлялось. Затем почувствовалось смрадное прерывистое дыхание.
   А потом тварь приблизилась, и Каэ содрогнулась от отвращения. Многое доводилось ей видеть, но никакой монстр не пробуждал в ней такого острого чувства неприятия, как эта гигантская крыса.
   Чудовище оскалилось, обнажив ряд острых, сравнительно мелких зубов.
   - Великие боги! - пробормотал Банбери у нее за спиной. В этом узком проходе барон не мог выбраться вперед, хотя отчаянно пытался это сделать. Но не локтями же ему пихать свою госпожу?
   - Барон, приготовьтесь, - шепнула Каэ, приседая и выставляя Такахай и Тайяскарон на вытянутых руках.
   Крыса прыгнула на нее в тот же момент, когда Каэтана взвилась в воздух. Противники встретились в полете. Ловкая тварь легко изогнулась всем своим огромным телом, пытаясь схватить врага. Размерами она лишь немного уступала лошади, и если бы этот маневр ей удался, то Каэ грозила бы немедленная смерть в пасти мерзкого животного. Наверное, сама мысль о подобной гибели взбодрила ее и заставила. двигаться намного быстрее, чем обычно. Она обеими ногами приземлилась на спину крысы и вонзила один клинок глубоко в глаз чудовища, а другим ударила поперек позвоночника. Тварь дико завизжала, забилась в конвульсиях и мелко задрожала. Такахай по самую рукоять проник в ее мозг, но агония крысы была гораздо длительней, нежели у любого другого существа при такой страшной ране. Черная в этом освещении, кровь пузырилась и булькала, стекая по густой вонючей шерсти на каменный пол пещеры.
   - Осторожно, Банбери, не поскользнитесь, - сказала Каэ, обращаясь в темноту.- Банбери! Где вы?
   - Он у меня, - тихо сказал кто-то. - Этот выродок Ассинибойнов должен расплатиться за все шуточки своего веселого дедушки....
   Невероятное это было создание: не человек, не скелет, не призрак, словом, не живое существо. Правда, и не мертвое. Среднее.
   Такое состояние является самым опасным как для самого существа, так и для тех, кто имеет с ним дело. Однако желающих обычно не находится, и немертвый озлобляется на всех и вся. Вот почему даже случайный собеседник рискует и жизнью, и душой, и тем, о чем обычно еще и не подозревает. Каэтане подобное создание тоже было опасно. Особенно, если учесть, что на шее у него висел предмет, насколько диковинный, настолько же и узнаваемый. И хотя Каэ воочию его никогда не видела, а только слышала о нем, но моментально признала в этом мерзком украшении талисман Джаганнатхи. Правда, "мерзкое" - неправильное определение для такого потрясающего украшения. Работа была великолепная, любая деталь выглядела уместной и выполненной с таким искусством, что дух захватывало. Однако сами сплетенные фигуры монстров вызывали настоящую дрожь отвращения.
   Обладатель талисмана от своей драгоценности мало чем отличался. Такой же точеный, в богато украшенных латах, с высохшим лицом, на котором безумным пламенем горели два черных шара размером с грецкий орех - то были выпученные глаза, начисто лишенные век и зрачков. Лицо было безбровое, и вообще весь череп лысый. Рот больше напоминал шрам или прорезь, зубы сверкали даже в темноте. Длинные руки, ниже колен, обладали огромными, сильными кистями. Правой рукой существо держало за горло барона Вентоттена, а левой мерно помахивало кривым ножом.
   - Я убью его, - спокойно, почти флегматично заявил обладатель талисмана. Но сначала я побеседую с тобой, а его близость, такая приятная и живая, будет гарантией того, что ты не станешь на меня нападать, не выслушав.
   - И что это за жажда - побеседовать в тиши? - Каэ напряженно прислушивалась. Как ни неприятен ей был этот незнакомец, но еще больше ее волновало возможное появление других гигантских крыс.
   - Я провел здесь в одиночестве многие сотни лет. Ассинибойн поймал меня за поисками камня и оставил здесь, как он выразился, искупать свой проступок. Но я не испугался, а возненавидел и его, и всех его потомков. И поклялся отомстить. Я знаю, что ты нечеловеческой крови и мнишь себя бессмертной, но и я уже очень давно нечеловек. Мой господин не оставил меня и здесь. Я знал, что ты придешь, ждал этого и готовился.
   Каэ подумала, что никогда не понимала, почему человек ли, бог ли, замысливший тебя убить или еще что-нибудь столь же приятное сотворить с тобой, всенепременно станет разглагольствовать, хотя дураку ясно, что тянуть время на руку жертве, но не палачу. Впрочем, она совсем не собиралась знакомить обладателя талисмана с результатами своих размышлений.
   - Кто ты? - спросила она, стараясь приближаться к нему на волосок в секунду, чтобы он ничего не заметил раньше времени.
   - Это Бавеан Ахангаранн, - ответил внезапно барон. - Еще одна легенда, в которую я никогда не верил.
   - Тебе легко было не верить в меня, ублюдок! - яростно прорычал немертвый. - Я и сам в себя, признаться, верю только иногда. Сотни, сотни лет в этих проклятых норах. Я его не нашел! Я его так и не нашел, ха-ха-ха!!! - Смех у него был такой же неприятный, как и манеры. - Ищи! Ты можешь найти камень. Если отдашь его мне, то смерть этого выродка будет безболезненной.
   - Какого дьявола! - буркнула Каэ. Нашел кому угрожать, таракан высохший. Она была настолько зла, что сама себе изумилась. Чувство бешеного негодования, отвращения, кто знает еще чего, бурлило в ней с такой силой, что запульсировало сначала в висках, затем налились огнем кисти рук. Затем легкие всполохи побежали по лезвиям Такахая и Тайяскарона, но Бавеан, кажется, ничего не заметил.
   - Вот! - Он бросил ей под ноги тихо стукнувшие камешки - пять или шесть тусклых кусочков. - Вот все, что я нашел за эти сотни лет. А теперь пришла ты со второй частью талисмана. Это знак судьбы, боги простили меня и жаждут выпустить на поверхность.
   Она опять промолчала. Если говорить о знаках судьбы, то этот олух выполнил всю черную работу. Каэтана была практически полностью уверена в том, что осколки, которые валялись у нее под ногами, - это фальшивые камни, еще одна остроумная идея Арлона Ассинибойна, который стремился сохранить талисман храма Нуш-и-Джан в целости и неприкосновенности.
   - Крысу ты выкормил? - спросила она мрачно, думая о своем.
   - Кори сама кормилась на поверхности. Иногда дикари приносили ей жертвы, потому что принимали ее за ипостась своего божества, слишком мелкого и незначительного, чтобы о нем вообще говорить.
   Каэ была благодарна Бавеану за его словоохотливость. Похоже, сотни лет жизни в этом подземелье приучили его к самовосхвалению, но отучили от осторожности. Он только что проболтался, что крыса была одна, а это меняло дело, особенно для Банбери Вентоттена.
   - Отпусти хранителя! - приказала она.
   Ахангаранн оскорбился:
   - Ты в моей власти, и господин ждет не дождется чтобы побеседовать с тобой. Изволь говорить со мной почтительно.
   - Если ты хочешь, чтобы с тобой вообще говорили, - рявкнула Каэ, - отпусти Банбери. Все равно камень может отыскать только он.
   - Тогда мы станем искать вместе.
   - Знаешь, Бавеан, возможно, когда-то ты был привлекательным мальчиком, но теперь твой скелет не вдохновит даже некрофила. Отпусти хранителя, труп!
   Странно, но он послушался ее. Вздрогнул и отступил на полшага, проскрежетав:
   - Все равно здесь я хозяин. Я и мой великий господин.
   Каэ даже думать не хотела о прекрасной встрече с господином того, кто носит талисман Джаганнатхи.
   - Банбери, ищите камень...
   Барон уставился на нее изумленно и даже немного обиженно:
   - Вы хотите?..
   - Да, хочу. Ищите камень, Банбери.
   Она отошла к стене и уселась на холодный каменный пол, поерзав, чтобы устроиться поудобнее. Не самое идеальное место, чтобы предаваться размышлениям, но другого здесь не было.
   - Арлон думал, что я погибну в этом подземелье, - шелестел у нее над ухом Бавеан. - Глупый магистришка не знал, каким могуществом обладает мой талисман. Он не почувствовал его. И когда он замуровал меня тут, вместе со своим камнем, он не предполагал, что я выживу.
   "Стоп! - подумала Каэ. - А как же он тебя замуровал, если талисман дает такую невероятную поддержку? Неужели Арлон Ассинибойн сильнее Мелькарта?"
   - Ты все время молчишь, - обиделся Бавеан. - И этот выродок молчит.
   - Зато ты болтаешь за двоих.
   Каэ машинально погладила рукояти своих мечей - какие-то они были непривычно-горячие, а ладони у нее прохладные: в подземелье не так уж и тепло. Она опустила взгляд на клинки: Бавеан Ахангаранн настолько был уверен в себе и своем повелителе, что не потребовал у нее даже оружия. Кажется, болтовня и самоуверенность погубили его.
   Она крепко сжала рукоять Такахая, умоляя его про себя, чтобы он не ошибся, чтобы услышал, насколько смертельно важен будет единственный удар. И когда злобное существо, бывшее Бавеаном Ахангаранном, подошло поближе к ней, она, даже не поднимаясь с места, пронзила талисман Джаганнатхи острием своего меча.
   На короткий миг яркая вспышка осветила все пространство подземелья: мелькнуло перед глазами Каэтаны бесконечно удивленное лицо Ахангаранна, плавящиеся у него на груди доспехи в том месте, где только что было украшение, горящее тело немертвого существа. Оно запылало синим светом и рассыпалось пеплом в считанные доли секунды. И только потом громоподобный рев потряс подземелье.
   - Мы еще посчитаемся! - прогрохотало обвалом, затухая в необозримой дали.
   - Вот и все. Пока. - Каэтана поднялась на ноги и подошла к барону Вентоттену: - Как вы себя чувствуете, Банбери?
   - Не могу поверить, что все так легко разрешилось. Но как... Впрочем, бестактный вопрос...
   - Как я осмелилась? Сама не знаю. По-моему, если бы негодяи меньше любовались собой, у них стало бы втрое больше жертв. Он столько болтал, что я поневоле задумалась над несколькими вопросами. И главное, что сообразила, - не может его хваленый повелитель быть властен в этом храме, правда не знаю почему. Иначе он бы давным-давно и отыскал камень, и на поверхность выбрался. Другое дело, что талисман не бессилен - жизнь-то он в этой твари поддерживал. Послушайте, барон, вам не кажется, что я болтаю даже больше, чем Бавеан? Кто он, кстати, такой?
   - Он некстати, - ответствовал Вентоттен. - Госпожа, я, кажется, слышу голос камня.
   - Так идемте же!
   - Но здесь опять стена. Либо она настоящая, либо я не могу, в отличие от вас, проходить сквозь иллюзию.
   - Нет, настоящая.
   Каэтана попробовала несколько раз, но пришла к выводу, что ей стена не поддается.
   - Очень мило, нам что - камень долбить нужно?
   - Не знаю. - Барон выглядел растерянным и одновременно расстроенным.
   - А где вы слышите голос?
   - Примерно здесь. - И Банбери Вентоттен показал рукой на стену где-то на уровне своих глаз.
   - Может, не все потеряно.
   Она подпрыгнула, пытаясь уцепиться за камень руками, и ее усилия оказались не напрасны - иллюзия существовала и здесь. Только на сей раз находилась на высоте человеческого роста, и пробиться сквозь стену здесь было немыслимо, а вот ухватиться и подтянуться - вопрос тренировки и способностей отдельно взятого индивидуума.
   Через несколько секунд они уже стояли рядом в невысоком проходе, причем барону пришлось согнуться почти вдвое, а Каэтане - всего-навсего низко наклонить голову.
   - Ваш дедушка, доброй памяти, на самом деле был изобретателен. Позвольте, я пойду вперед. У меня есть такое ощущение, что это только начало пути. Ведь Арлон Ассинибойн не предвидел появления крысы и призрака Бавеана Ахангаранна. Думаю, у него в рукаве найдется пара карт для особо любопытных.
   - В легенде есть место, где говорится о подземном водопаде и его обитателях.
   - Послушайте, барон, это слишком. Вы не находите?
   - Боюсь, меня никто не спрашивал, когда устраивали этот тайник. О! А вот и обещанный водопад.
   Впереди действительно грохотало, и каменный пол немного ходил под ногами. Каэ сцепила зубы и приняла твердое решение не отступать.
   - Камень там? - спросила она у хранителя.
   - Насколько я могу слышать, да. А вот голодный голос умолк.
   - Значит, это была несчастная душа, прикованная к талисману Джаганнатхи. Нет, не хотела бы я такого бессмертия.
   Каэ замолкла, потому что грохот все усиливался, и ее вскоре перестало быть слышно. Водяная пыль столбом стояла в воздухе, отчего стены в проходе были мокрые и осклизлые, а пол скользкий. Идти стало труднее, а голова просто раскалывалась от шума и рева водопада. Эхо металось в каменном мешке, удваивая и утраивая звуки.
   Когда она увидела тусклое сияние, то предусмотрительно встала на четвереньки и осторожно поползла по проходу, чтобы не свалиться в какую-нибудь трещину, и почти угадала. Лаз обрывался вертикальной пропастью. Вниз уходила отвесная стена, потолок представшей ее взору пещеры терялся где-то наверху, во тьме и мерцании. Рядом, всего в нескольких метрах, за завесой водяной пыли, низвергался в бездну бесконечный поток воды. А слева она нащупала вбитый в стену ржавый крюк.
   Говорить или кричать было в равной степени бессмысленно - водопад перекрывал все звуки. Она обернулась к барону, застывшему за ее спиной в немом ожидании, и знаками попросила его оставаться на месте. В полумраке Каэ почти не видела его лица и волновалась, правильно ли он ее понял. Но делать было нечего. Еще раз, с силой нажав на плечо Вентоттена, заставляя его сесть, она показала сначала на себя, потом на выход. Подумала, что большего все равно не добьется. И полезла в отверстие.
   Позже, много времени спустя, ей было немного неудобно перед милым старичком Арлоном Ассинибойном за те мысли, которые мелькали у нее в голове, пока она, повиснув между пропастью и каменным сводом, моментально вымокшая до костей, пыталась нащупать еще один крюк. Несколько крюков позже обломились под тяжестью ее тела, и она провисела несколько минут, пытаясь вскарабкаться выше и не желая даже думать о возвращении, которое казалось ей несбыточной мечтой. Если что и гнало ее к цели, то это упорство и злость. Жуткая злость на всю эту тьму и пустоту. Она ободрала руки об острые выступы белых скал, и они на несколько секунд окрасились ее кровью, которую тут же смыла вода, стекающая струйками вниз.
   Вода и грохот. Наверное, это было страшно. Но она не успела испугаться. Наверное, это был подвиг. Но она не успела возгордиться. Наверное, это было невозможно. Но она успела это понять уже тогда, когда дело было сделано. На крохотном каменном выступе у нее над головой высилась шкатулка. Если глаза не обманули Каэтану, то она была высечена в скале вместе с той полочкой, на которой располагалась. С трудом цепляясь одной рукой за опору, едва касаясь ногами нижних крюков, она дрожащими пальцами едва отодвинула каменную плиту, закрывавшую этот "сундучок". Руки были мокрые, и она больше всего на свете боялась упустить камень вниз.
   Он был невелик - всего с грецкий орех. И Каэ засунула его в рот, за щеку.
   Спуск был еще хуже, чем подъем: во-первых, она всегда боялась высоты, а скользкие камни водопада не придавали ей уверенности; во-вторых, спускаться вообще труднее, нежели подниматься; в-третьих - и это главное, - она должна была молчать как рыба. А это угнетало.