Угрюмова Виктория. Огненная река (Кахатана - 3)

   По всей стране был объявлен ежегодный день памяти таурты Феаны. А отряд воинов под началом нового наместника двинулся к границе за телами павших в недавнем сражении воинов великого Сонандана.
   - Ума не приложу, как добраться до талисмана, - сказала Каэ, в очередной раз вышагивая по самой кромке воды.
   Волны с шуршанием набегали на золотисто-белый песок и откатывались назад, оставляя берег гладким и чистым. Каэ бродила по мелководью, собирая камни и ракушки. Отряд отдыхал в тени прибрежных деревьев. Магнус успел обжечь на костре глиняный шар с заключенным в нем осколком камня Шанги, а затем сплавал на лодке в открытое море и выбросил его в воду.
   - Вот и избавились от очередной неприятности, - прокомментировал он, выбираясь на берег. - А что касается талисмана, то, наверное, дорогая госпожа, нам не остается ничего другого, кроме как послать меня. Я постараюсь выкрасть эту штуку и доставить ее вам. А уже ваше дело - уничтожить безделушечку.
   - Хорошая безделушечка, - покачал головой Номмо. - Но в остальном наш чародей прав. И вы, Каэ, не отказывайтесь сразу. Подумайте. Я, например, иного пути просто не вижу.
   - Не на аудиенцию же к нему записываться, - согласился Куланн. Он как раз проснулся и отправился на поиски своих друзей. Отдохнув и приободрившись, он наконец обрел способность здраво рассуждать, чего от него нельзя было добиться после схватки с унгараттами Катармана Керсеба.
   - Да, но как это осуществить?
   - Надеюсь, Барнаба мне немного поможет, - улыбнулся Магнус. - В отличие от вас я поддаюсь действию любых сил. Думаю, мне удастся проникнуть во дворец Чаршамбы Нонгакая: я уже пощупал защиту - магия там плохонькая. И вообще, на Имане маги - сущие дети против наших, с Варда. А присутствие Зла здесь, наоборот, чувствуется сильнее.
   - Я подарю тебе около получаса, - сказал Барнаба. - Тебе хватит, чтобы успеть похитить талисман, а затем вернуться?
   - Должно с лихвой, - задумчиво ответил чародей.
   - Тогда мы должны быть готовы к выступлению в любую секунду, - вставил Куланн. - Не думаю, что они сразу же потеряют наш след. Если так случится, возблагодарю любых богов. Но готовиться лучше к самому плохому.
   - Правильная, кстати, позиция, - заметил Номмо.
   Могаллан и Кобинан, от которых ничего не скрывали, в разговоре практически не участвовали. Они стояли рядом и переводили взгляды с одного своего товарища на другого. На Каэ оба юноши взирали с немым благоговением. Особенно их потрясало то, как живая богиня общалась с капризным талисманом. В ее руках перстень, кажется, приобретал прекрасные манеры, и скоро его можно было бы выпускать в любое общество.
   - Талисман находится на теле Чаршамбы.
   - Не на теле, а на шее, - поправил перстень.
   - Шея - это не тело?
   - Тело. Но когда ты так говоришь, то звучит слишком завлекательно, и мысли нашего мага могут двинуться в другом направлении.
   Каэ только глаза подняла к равнодушному небу. Небо над Сетубалом выгорело добела.
   - Итак, это была живая Богиня Истины, а ты ее упустил? - Король Чаршамба Нонгакай навис над распростертым на полу тронного зала Харманли Тердженом.
   - Великий, никто не мог подозревать, что живая богиня будет поймана, как простая женщина и посажена в клетку!
   - И этим она обманула всех! Обвела вокруг пальца! Ты хоть понимаешь, что мы в одночасье лишились всех богатств Хартума - мы, наши дети, наши внуки! Она же бессмертна и будет править Хартумом вечно...
   - Повелитель, разреши обратить твое внимание на то, что богиня бессмертна, но ее наместник - барон Вентоттен, герцог Талламор, - отнюдь нет. А следующий правитель может оказаться и нашим сторонником.
   - Сколько лет прикажешь ждать? - прошипел Чаршамба.
   - Как пожелает повелитель. В Хахатеге немало моих людей. И они вполне могут начать действовать хоть теперь же - стоит только дать им знак.
   - Так подай им весточку, иначе скоро будут подавать тебе - милостыню. Калекам, говорят, хорошо подают в Сетубале.
   Харманли Терджен заледенел. Он прекрасно знал, что его господин способен не только зло пошутить, но и воплотить свою шутку в действительность.
   - Уже лечу, - прошептал он побледневшими губами.
   - Надеюсь...
   Темнокожие беловолосые фенешанги со странным выражением на своих прекрасных нечеловеческих лицах следили за королем. А Чаршамба удобно устроился у распахнутого настежь окна и спросил, не поворачивая головы:
   - Как успехи у Меджадая и Рораймы?
   - Они оправдали оказанное им доверие. Ондава Донегол разгромил флот шеида Теконг-Бессара, шедший на помощь Кортегане. И потребовал выкуп за захваченных в плен вельмож Тиладуматги. Так что с завтрашнего дня Золотой шеид станет просто шеидом. А золото получит мой повелитель.
   - Я доволен, - равнодушно сказал Чаршамба.
   - Славный Рорайма Ретимнон разрушил Кайкос и захватил казну Кайкосского замка. Теперь он движется к Большому Бургану, и единственное, что интересует и его, и Меджадая, - как отреагируют Риеннские острова.
   - А как они могут отреагировать?
   - Ну, это какой-никакой оплот унгараттов. Если они пошлют войска на помощь своему номинальному владыке, Меджадаю придется отступить.
   - Ему не придется отступить, - мягко сказал владыка Эль-Хассасина. Меджадай завоюет для меня славу в этом сражении, Рорайма разрушит еще и Большой Бурган, а наместник Хартума, этот герцог Талламор, умрет в самом скором времени - судьба, ничего не попишешь.
   Король делал ударения исключительно на глаголах.
   - Да, повелитель, - склонился Харманли Терджен.
   - И пусть твои глаза-уши в Догандже и Игуэе будут расторопнее.
   - Да, повелитель.
   - Иначе и у них, и у тебя не досчитаются глаз и ушей. А также языка, потому что он будет одиноким, а следовательно, лишним.
   - Ты сказал, повелитель. Да будет так.
   - Да будет так, - повторил Чаршамба.:
   Между этими двумя фразами пролегла всего секунда времени, но ведь время как река - оно непредсказуемо. Фенешанги, принадлежащие к нечеловеческой расе, обладают нечеловеческими возможностями. Об этом не знал Магнус, выходя из пространственного коридора, который он проложил от песчаного пляжа на окраине Сетубала до тронного зала дворца Чаршамбы Нонгакая. И не успел он войти в образовавшийся тоннель, как Барнаба остановил время.
   Для Магнуса это выглядело так, будто он попал на выставку ярко раскрашенных скульптур. Все во дворце застыли в момент движения, и Магнусу невольно вспомнились детские сказки, которыми его убаюкивала сухонькая, седая бабушка, - когда это было? Слуги и рабы, бегущие с разнообразными поручениями, придворные, вельможи, воины, стражники - у многих из них лица застыли в таких нелепых и смешных гримасах, что Магнус не смог удержаться от смеха.
   "Боги! - подумал молодой чародей. - Неужели же со стороны я и сам так выгляжу?! Нет, только не это".
   Быстрыми шагами он пересекал длинные анфилады комнат, наконец перешел на бег. Времени у него в запасе было достаточно, но лучше перестраховаться. Наконец Магнус вбежал в огромный зал, сверкающий золотом и камнями, в котором было несколько человек.
   И все они поразили чародея до глубины души. Один брошенный взгляд дал ему так много информации, что Магнус слегка растерялся. Во-первых, четверо, наверное единственные во всем дворце и его окрестностях, не испытали на себе воздействие остановки времени. Они двигались и жили так же, как и Магнус, а это уже было невозможно. Впрочем, невозможной была и сама их внешность темнокожие, с ослепительно белыми длинными волосами, синеглазые и божественно красивые. Магнус не только никогда не видел им подобных, но вряд ли даже слышал о чем-нибудь в этом духе. Странные существа не проявляли агрессивности или неприязни. Напротив, они улыбались и весело сверкали глазами.
   Каменными истуканами, как им и положено было, застыли двое. Один стоял на коленях посреди тронного зала: длинные волосы собраны на макушке тугим узлом, но концы свободно рассыпаны по плечам; одежда роскошная, оружие крайне дорогое, а лицо холеное и ухоженное.
   Тот, кто сидел вполоборота к окну, и был нужен Магнусу. Стройный, худощавый, мускулистый мужчина в шелковой безрукавке и шароварах - он единственный из всех, встреченных чародеем во дворце, был одет скромно и строго. Видимо, только он мог позволить себе эту роскошь. На его безволосой груди висело отвратительное и одновременно прекрасное украшение из зеленого золота - талисман Джаганнатхи. И перепутать его с чем-либо иным было просто невозможно.
   Магнусу оставалось лишь подойти к Чаршамбе и снять талисман с его груди, но темнокожие существа сбивали его с толку. Наконец маг, решив не срывать тщательно продуманную операцию, решительно направился к королю и резко дернул за золотую цепь, на которой висело украшение. Она с легким звоном лопнула, несколько звеньев отлетело в сторону.
   - Ox! - облегченно выдохнул один из темнокожих. - Спасибо, чужеземец.
   - На здоровье, - ответил Магнус, скорее машинально, нежели соображая, что говорит.
   Крепко сжав в кулаке талисман Джаганнатхи, он стал открывать дверь в пространство. Это далось ему без особого труда, потому что чародеем он был сильным.
   - Мы с тобой! Возьми нас! - разом попросили его темнокожие. - Мы нужны тебе... Помоги, чужеземец!
   - Ладно. - У Магнуса не было времени раздумывать. В пользу синеглазых говорило то, что они не помешали ему выкрасть талисман. Каэ разберется, подумал молодой человек и вошел в коридор.
   Темнокожие последовали за ним...
   - Да будет так, - повторил Чаршамба. Он собрался было отпустить Харманли Терджена, но странное ощущение привлекло его: чего-то не хватало владыке Эль-Хассасина, чего-то, что было здесь еще секунду назад. Чаршамба Нонгакай нахмурился, пытаясь сосредоточиться, и вдруг понял - не было фенешангов. И сине-алые опахала валялись на ступенях трона.
   За этот проступок темнокожих ждало суровое наказание, но другое не давало покоя королю: как они смогли покинуть тронный зал и не привлечь к себе внимание? Он точно помнил, что они стояли на возвышении, за самим троном, с обычным для них отрешенным выражением лица. Где же они?
   В изумлении король положил руку на грудь и подскочил как ужаленный. Не было не только фенешангов, вместе с ними исчезло и самое большое сокровище Эль-Хассасина - талисман Джаганнатхи.
   Меч взлетел, лучась и сверкая в потоках полуденного солнца, со свистом вспорол блеклое марево жаркого воздуха и вонзился в самый центр украшения, разрубив сплетенные страстью тела двух монстров.
   Словно стон пронесся над волнами и исчез в направлении Сетубала.
   - Три, - деликатно кашлянул перстень.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я напоминаю, что уничтожено всего три предмета, а осталось...
   - В девять раз больше, я тоже умею считать.
   - Ты не хочешь, чтобы я делился с тобой своими мыслями?
   - Хочу. Но не всякими. Давай договоримся: если мысль стоящая, буди меня хоть среди ночи. Но если это простой арифметический подсчет, то лучше не беспокойся. Мы как-нибудь сядем и все по пальцам сочтем.
   - Правда?.. - недоверчиво переспросил перстень.
   - Честное слово. Лучше просвети меня, неразумную, на другую тему - как мне звать-то тебя?
   - Наконец-то, - ворчливо сказал перстень, но по его тону было ясно, что он польщен и даже слегка размяк. - Меня зовут Нипегоньер...
   - Как? - с нескрываемым ужасом спросила Каэ.
   - Нипегоньер. И не вижу причин так удивляться этому скромному и звучному имени. Я же не комментирую всякие там нецелесообразные звукосочетания вроде "Магнуса" или "Номмо"; и уж вовсе умалчиваю о неблагозвучности таких перлов, как Каэтана, скажем. Нипегоньер - это вполне подходящее имя для существа моего возраста и общественного положения.
   - Какое у тебя общественное положение? - спросила Каэ, не углубляясь в дискуссию со словоохотливым украшением о благозвучности имен.
   Рубиновый глаз мигнул с неподражаемым достоинством и гордостью и объявил:
   - К твоему сведению - чтобы потом не приставала, запомни сейчас, - я являюсь старшим советником ее могущества Кахатанны, Богини Истины и Сути, повелительницы великого Сонандана и сопредельных земель, таурты Хартума и наследницы эльфийского престола. Теперь ясно?
   - Ясно. Только не ясно, кто я при этом раскладе.
   Перстень какое-то время обдумывал вопрос, затем нашел верное решение и аж зашелся в радостном смехе:
   - Ой, я как-то не учел, что это и есть ты. Ну, близкие отношения, сама понимаешь, не могут не влиять... Знаешь, называй меня по-дружески - Ниппи. Валяй, не стесняйся.
   Куланн не без восторга наблюдал за тем, как менялось выражение лица его богини, одиноко сидящей в тени какой-то особенно разлапистой пальмы, как высоко взлетали брови, какая великолепная саркастическая ухмылка пропадала зря.
   Уничтожение талисмана Джаганнатхи не проходило бесследно. Каэ некоторое время была очень слаба, хотя и не настолько, чтобы это состояние серьезно на что-либо влияло.
   Ее друзья сидели немного в стороне, давая ей возможность отдышаться и переругаться с перстнем. Как недавно обнаружилось, заставить Ниппи замолчать можно было единственным способом - обидеться и надуться. А Каэ было необходимо его молчание и несколько минут размышлений в тишине.
   Магнус притащил с собой из дворца Чаршамбы Нонгакая не только желанный талисман, но и четырех существ столь странного, диковинного вида, что с первого же взгляда на них стала ясной их нечеловеческая природа. Фенешанги казались милыми и добрыми, дружелюбными и доверчивыми, но сама причина их появления не могла не настораживать. С равным успехом те, кто называл себя фенешангами, имели возможность помочь и погубить.
   Имена у них были под стать внешности: Мешеде, Римуски, Тотоя и Фэгэраш. Они отрекомендовались сразу, как только вышли следом за Магнусом из пространственного коридора, не дожидаясь, пока рты у изумленных друзей захлопнутся и они будут в состоянии задавать вопросы. Магнус краснел и бледнел, не имея слов объяснить, каким образом в замершем дворце оказались столь подвижные существа; но так как талисман Джаганнатхи он принес, а фенешанги не мешали, как не помешали и самой Каэтане уничтожить его, то подозревать их пока что было не в чем.
   Они расположились особняком - под отдельной пальмой, где разлеглись на песке с непередаваемым выражением неги и блаженства на прекрасных, нечеловеческих лицах.
   Наконец Каэ в сердцах сплюнула на песок, и это послужило сигналом окончания разговора с Ниппи. Она могла быть трижды Матерью Истины, но он умел подковырнуть ее так, что в глазах темнело не то от смеха, не то от ярости.
   Фенешанги даже не шелохнулись, когда друзья собрались в кружок у расстеленного прямо на песке плаща. Несколько сангасоев недавно поохотились, и весьма удачно. Теперь всем предстояло оценить их кулинарные способности, весьма, кстати, развившиеся после общения с бароном Вентоттеном.
   - Как там наш барон? - вздохнул Номмо. Мысли его текли по извилистому, но знакомому руслу: еда - приправы - рецепты - салат Вентоттена - барон Вентоттен.
   - Как там мы? - внушительно заметил Куланн и обернулся к Барнабе: - Я правильно понял, что погоню мы задержать не сможем?
   - Я не всесилен, - буркнул тот.
   - Я не утверждаю, а только спрашиваю. Если нет, то после еды нам необходимо прыгать в седла и мчаться к горе Нда-Али. Иначе я не ручаюсь за нашу безопасность.
   - Ездить верхом на полный желудок - вредно, - вздохнул Магнус. - И я соглашаюсь с Куланном под давлением обстоятельств и с глубокой скорбью. Глубокую скорбь прошу отметить отдельно.
   - А с этими что делать? - спросил Номмо, указывая головой в сторону мирно отдыхающих фенешангов.
   Могаллан и Кобинан переглянулись.
   - Если верить преданиям, - начал Могаллан, - то это самые древние жители Иманы, древнее эльфов. Они им чем-то сродни, тоже волшебники, тоже практически бессмертны. Но их постепенно уничтожили, одного за другим, - этих и в помине не должно быть.
   - И что это нам дает? - спросила Каэ. - Ладно, нужно их позвать к столу. Послушаем, что они сами о себе скажут.
   Она встала с видимым трудом, и Куланн подумал, что по-настоящему ей следовало бы отдохнуть неделек этак несколько возле благословенного моря, поплавать в теплой, крепко-соленой воде.
   - Присоединитесь к нам? - Каэ присела на корточки возле отдыхающих фенешангов.
   - С удовольствием. Если не помешаем, - ответил один из них. Если ей не изменяла память, то Римуски.
   Через несколько минут они уже управились с солидными порциями мяса (это была какая-то гигантская рептилия, что никого не обескуражило - жаркое вышло отменное).
   - Мы вам сочувствуем, - сказал Тотоя. - Мы бы сами на вашем месте чувствовали себя неуютно. И мы просим прощения за то, что создали вам дополнительную трудность, но у нас не было другого выхода.
   - А сейчас? - спросил Могалланг
   - А сейчас есть. - Мешеде расцвел в ослепительной улыбке. - Мы ведь были пленниками, рабами. Но мы были рабами не человека Чаршамбы Нонгакая, что бы он сам ни думал по этому поводу. Мы были рабами того кошмара, который он носил на груди. Когда Магнус снял с него талисман Джаганнатхи, мы не могли не последовать за ним, и это было нам на руку, - кто знает, что сделал бы с нами во гневе король. И только когда Каэ уничтожила талисман, мы стали свободными в полном смысле этого слова. Теперь внутри нас свободно все: наши мысли, чувства, умения. И мы хотим воздать вам за это доброе дело.
   - Мы проведем вас к горе Нда-Али и поможем во всем, - предложил Фэгэраш. Сейчас во дворце Чаршамбы начнутся поиски, но паники не будет. И сам Чаршамба Нонгакай, и его Старший магистр Харманли Терджен не те люди, которые теряют голову или поддаются унынию и тоске. Они примут решение взять из пещеры Ишбаала второй талисман, на силе которого зиждется могущество дома Нонгакаев и власть хассасинов над этой землей. И уже с его помощью попытаются разыскать тот, который только что был уничтожен.
   - Итак? - заинтересовался Куланн.
   - Великая богиня должна спешить. Ее путь лежит на гору Нда-Али, в пещеру Ишбаала, где заживо похоронен этот грозный бог.
   - Что значит "заживо похоронен"? - удивилась Каэ.
   - Если вы ничего не знаете об этой истории, то мы ее расскажем, но только по дороге, - сказал Тотоя.
   - Дельное предложение. - Куланн поднялся на ноги, дожевывая кусок сочного мяса, отряхнул песок с одежды. Затем дал сигнал всем собираться в путь.
   Сангасои кинулись седлать лошадей, засыпать песком кострища, уничтожать малейшие следы своего пребывания на берегу. Барнаба, кряхтя, отправился к своему коню - жаловаться на скорбную свою жизнь. Номмо и Магнус ни на шаг не отходили от фенешангов - настолько те казались им чудом.
   - Посажу вас за спину солдатам, - сказал Куланн, обращаясь к темнокожим. Где-нибудь, если подскажете где, купим вам коней.
   - Нам не нужны кони, воин, - мягко улыбнулся Фэгэраш. - Мы побежим рядом.
   Если Куланн не поверил ему, то не высказал своих сомнений вслух. Когда все уже были в седлах, Каэ встревоженно предложила фенешангам выбрать, с кем они поедут, но те снова отказались, ослепительно улыбаясь и качая прекрасными своими головами. Сангасои тронули коней, и маленький отряд двинулся в путь.
   - Знаешь ли ты, богиня, что Мелькарт и Ишбаал - суть две половины одного целого? - спросил ее Тотоя.
   Он легко бежал рядом с Вороном, не опережая коня, не отставая от него, и при этом светски беседовал. Дыхание его оставалось легким и спокойным. Глаза Каэ медленно округлялись.
   - Тебя удивляет наша выносливость? - Она энергично закивала. - А нас удивляет твоя способность прозревать истину. Мы этого делать не умеем, оттого на многие тысячелетия стали рабами Нонгакаев. Если ты пожелаешь, мы научим тебя бегать - это нетрудно.
   Каэ опять заработала головой, которая стала уже немного уставать от этих упражнений. Но голос отказывался прорезаться.
   - Про Мелькарта и Ишбаала мне рассказали, - произнесла она не без усилия.
   - Кто?
   - Гном.
   - Гномы - прекрасные существа, - улыбнулся Тотоя. - Они заслуживают уважения, дружбы и прочих теплых чувств. Не сомневаюсь, все, что они сообщили тебе, это правда от первого и до последнего слова.
   - У нас, правда, было не слишком много времени, поэтому я ничего не слышала о том, что Ишбаал заключен в пещере.
   - Это очень древняя история, - сказал Мешеде. Он бежал столь красиво, что Тод, пристроившись возле него, не сводил глаз со странного человека, который с легкостью его обогнал с минуту назад.
   - Лоллан Нонгакай - основатель рода Нонгакаев - был человеком кристальной честности и глубоких убеждений. Он одним из первых на Арнемвенде получил в свои руки опасный дар Мелькарта - талисманы Джаганнатхи. И был первым, кто смог отказаться от того могущества и власти, которые обещал ему повелитель Мелькарт. Сейчас на Имане его почти никто не вспоминает. Хассасины-хранители и матарии считают его виновником всех последующих бед, обрушившихся не только на континент, но и на весь мир. Единственное, что о нем знают, - это то, что он является основателем проклятого и преступного рода Нонгакаев, принесших много горя людям. В Эль-Хассасине его не любят, потому что он отказался от такой силы, о которой его потомки только мечтают. Вся история Безумных хассасинов это одна затянувшаяся на века попытка вернуть некогда утраченное.
   Мелькарт подарил Лоллану два талисмана: один для него самого, другой - для его сына. И тут непогрешимый, прекрасный герой Иманы - Лоллан Нонгакай совершил свою первую и главную ошибку в жизни, которая стала роковой. Он мог уничтожить опасные предметы, но предвидел множество бед, могущих обрушиться на его земли, и решил, что не худо иметь под рукой такое оружие. Он полагался на то, что его дети и потомки будут столь же разумными и честными.
   Единственный раз Лоллан Нонгакай воспользовался подарком Мелькарта - когда поймал и посадил в темницу его второе Я, Ишбаала. Того самого, которому поклонялись все его потомки, рассчитывая вымолить прощение и наконец открыть тайну Лоллана. Если кто-нибудь из них сумеет освободить Ишбаала, то власть повелителя Мелькарта неизмеримо возрастет как здесь, так и по всему пространству Вселенной.
   После трагической и внезапной гибели Лоллана его дети сумели захватить один из талисманов. Второй так и остался в пещере Ишбаала, замурованный в ней вместе со страшным богом. Но и силы одного предмета было достаточно, чтобы поработить нас, фенешангов.
   - Скажи, Тотоя, - обратилась к нему Каэ, постепенно привыкавшая к его способности бежать наравне с конем, - если тебя не обидит этот вопрос: кто такие фенешанги?
   - Мы вымершее племя, - с грустью отвечал темнокожий. - Мы дети прежних богов и смертных. Наши предания говорят, что когда-то, когда Ан Дархан Тойон пребывал в прекрасном теле, он посетил Иману. И влюбился здесь в смертную женщину из Игуэя. Игуэй - Древняя земля. Так что смертная тоже была не простых кровей.
   Ан Дархан Тойон надолго поселился на Имане. Здесь родились его дети; здесь появилось их многочисленное потомство - народ фенешангов. От матери фенешанги унаследовали темную кожу, а от отца - белые волосы и синие глаза. Мы считались полубогами, и нас почитали. Земли Игуэя были объявлены заповедными: туда приходили за советом, за исцелением и помощью.
   Но после Первой войны с Мелькартом все в мире изменилось. Ан Дархан Тойон и его брат Джесегей хоть остались живы, во всяком случае так говорят. Остальные погибли в сражении или умерли от ран вскоре после него. Когда темная тень Ишбаала простерлась над половиной Иманы и поглотила множество государств и народов, нас стали истреблять. Нас убивали унгаратты и матарии. Безумные хассасины и простые люди, которые очень боялись всего необычного. В конце концов осталось только четверо...
   - Послушайте, а почему же вы не воевали?
   - Это трудный вопрос, великая богиня. Сперва мы не воевали потому, что не приняли людей всерьез. Ну как, скажи, убивать младенцев? Как смотреть друг другу в глаза после этого? Люди были настолько слабее, настолько недолговечнее: такие хрупкие и несчастные, они вечно страдали от голода и болезней, быстро старились и умирали. Нам было жаль их. А когда мы опомнились, то большая часть нашего племени была уже уничтожена. А у людей появился талисман Джаганнатхи. Не знаю почему, но на фенешангов он действует сильнее.
   - Как на меня камень Шанги?
   Мешеде кивнул с выражением сочувствия на прекрасном лице:
   - Сейчас Чаршамба уже готовит отряд, который будет сопровождать его на гору Нда-Али. Нам нужно торопиться. Никто не знает, чего можно ждать от этого человека...
   - Или не совсем человека, - сказал Тотоя.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Магнус описал тебе внешность короля Чаршамбы Нонгакая?
   - Да, - не очень уверенно ответила Каэтана.
   - Ему гораздо больше шестидесяти лет, но выглядит он не старше тридцатипятилетнего мужчины. Его молодость может длиться вечно: он хорошо заплатил за нее.
   - Чем же платят теперь за вечную молодость?
   - Сыном...
   Чаршамба не выказывал никаких признаков гнева или даже неудовольствия. И Харманли Терджена это пугало гораздо больше, чем несколько казней, совершенных под горячую руку. Он маленьким смерчем носился по дворцу и его окрестностям, вынюхивая, выпытывая, выясняя. Его глаза-уши сбились с ног, а о настроении и душевном равновесии можно было даже не упоминать.
   К вечеру Чаршамба принял единственное верное в подобной ситуации решение. Он приказал собрать отряд для похода к горе Нда-Али. Там он намеревался добыть второй талисман Джаганнатхи, чтобы с его помощью отыскать пропажу. Харманли Терджен предвидел этот ход и потому, задыхаясь от усталости, смиренно доложил повелителю, что отряд уже готов и ждет у главных ворот дворца.