Уилер Томас. Арканум

   Гудини на эти слова никак не отреагировал.
   – Спасите свою душу, Гарри, – продолжил Кейлеб. – Порвите со своими друзьями, наведите меня на них, и я обещаю вам снисхождение.
   В ответ Гудини лишь сжал кулаки.
   – Гарри, молчание вам не поможет. Хотите играть по правилам? Пожалуйста. Пригласите своего адвоката. Но как только это случится, ваша фамилия сразу же появится на первых полосах газет. От Нью-Йорка до Токио. Это я вам обещаю.
   – Мне нужно поговорить с женой, – промолвил Гудини.
   – Вот как? – Кейлеб встал, отодвинул стул. – Я могу пойти вам навстречу и разрешить свидание, хотя это не положено. Но вы тоже обязаны сделать какие-то шаги навстречу.
   – Да, – прохрипел Гудини. – После того, как побеседую с женой.
   – Ладно.
   Кейлеб кивнул и вышел за дверь. Маллин выпрямился и, затоптав сигарету, принялся разгонять дым. Кейлеб тронул его за руку:
   – Послушайте, детектив, должен признать, что я зря подвергал сомнению вашу профессиональную компетентность.
   Маллин напряженно слушал, вскинув брови.
   – Но сейчас перед нами дело, которое выпадает раз в жизни. Мы оба можем прославиться, про нас будут складывать легенды. И я на вас очень рассчитываю. Не подведите. – Кейлеб даже похлопал Маллина по плечу. – Вместе мы добьемся очень хороших результатов.
   – Как скажете, сэр, – кивнул Маллин.
   Кейлеб улыбнулся.
   – Ладно, продолжайте работать, детектив.
   – Да, мистер Кейлеб, сэр.
   Маллин попрощался с прокурором и направился охранять арестованного.
 
   В окна библиотеки особняка «Гнездо совы» светило ласковое осеннее солнышко. Бесс Гудини в скромном бежевом платье до щиколоток и волосами, убранными под украшенную цветами шляпу, вот уже час неподвижно сидела, положив руки на колени. Слушала рассказ Дойла о событиях прошлой ночи. Ей сообщили, что ее муж двадцать лет состоит в тайном обществе Арканум. Бесс что-то подозревала, но спросить у Гудини не решалась. Впрочем, правду он все равно не сказал бы.
   Напротив сидели Дойл и Лавкрафт, похожие на военнопленных после тяжелого боя. Лица у обоих были изможденные и в ссадинах.
   – Увидеться с ним нам не позволят, – вздохнул Дойл. – Дариан задумал таким способом одновременно отомстить за отца и покончить с Арканумом. Не сомневаюсь, Гудини сейчас испытывает невероятные угрызения совести, считая себя виноватым в гибели Эрики Демаркус, и может наделать глупостей. На это, собственно, Дариан и рассчитывал. Сестру убил он, потому что она слишком много знала. Для доказательства потребуется некоторое время и… нетрадиционные средства. В данный момент нужно поддержать Гудини. Внушить, что он не виноват. И сделать это придется вам, Бесс.
   Она откашлялась.
   – У вас есть что-нибудь выпить?
   – Конечно. – Дойл встал. – Кофе? Чай?
   – Виски.
   – Сейчас.
   Дойл скрылся за дверью и вскоре вернулся с полным бокалом. Бесс осушила его залпом, встала, оправила юбку, раскрыла сумочку и начала пудриться.
   – У вас готово для него послание?
   Дойл кивнул.
   – Давайте. – Она захлопнула пудреницу и поинтересовалась: – Как вы намерены бороться с Дарианом?
   Дойл пожал плечами:
   – Сегодня разработаем план.
   – Хорошо. – Бесс едва заметно усмехнулась. – Я пришлю вам подкрепление.
 
   Когда улеглась эйфория от того, что удалось выжить, Дойл почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Боль вызывало даже самое простейшее движение. Бритье и обтирание тела мокрой губкой были пыткой. Он остановился в коридоре третьего этажа. Саднили ушибленные ребра, будто между ними всадили вилку.
   Из ванной комнаты вышла Мари в тонком халате, влажные волосы откинуты назад. Дойл попытался улыбнуться.
   – Наверное, я уже стар для таких приключений.
   Она молча взяла его за руку, отвела к себе в комнату, уложила на постель лицом вниз. Приказала расслабиться и начала делать массаж. Когда ее сильные пальцы начали мять спину, к которой было больно даже прикоснуться, Дойл стиснул зубы, боясь, что закричит. Покончив с позвоночником, Мари занялась плечами. Затем перевернула его на спину. С болью Дойл еще с грехом пополам мог справиться, но ощущать на коже теплое дыхание Мари было настоящим испытанием. У него вспыхнули щеки.
   – Мари…
   Она положила голову ему на грудь. Влажные волосы приятно холодили тело.
   – Не везет нам с тобой, да?
   Дойл обнял ее, прижав подбородок к макушке.
   – Прости меня, дорогая, но я люблю свою жену.
   – Можно любить сразу двоих. Такое бывает.
   – Джин – удивительная женщина. Я не могу отплатить ей за доброту предательством. В последние годы мы вместе пережили несколько ужасных трагедий. Война забрала у меня сына… – Его голос пресекся.
   Мари подняла голову и нежно погладила его щеки.
   – Извини, – прошептал он.
   Она приложила палец к его губам.
   – Мы соединимся в следующей жизни.
   – Да, – согласился Дойл, – в следующей жизни обязательно.
 
   Лавкрафт сидел на койке, уставившись в одну точку. Бороться за жизнь уже не было сил. Он окончательно сломался и жаждал смерти. Чудовищно болела голова, шатался передний зуб. Он двигал его языком вперед и назад. И главное, не шел сон. Лавкрафт полагал, это из-за того, что он наглотался трупной пыли. Зашитая рана у основания черепа горела и подергивалась. И это только болячки на голове, которая составляла незначительную часть тела. Весь его торс был перебинтован. Каждый вдох, даже самый неглубокий, воспламенял обожженные легкие и вызывал приступ кашля.
   Хныканье за стеной продолжалось. Раздосадованный, Лавкрафт взял свечу, набросил на плечи одеяло и вышел в коридор. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Он заглянул и увидел Эбигейл: она сидела за столом, уронив голову на руки. Лавкрафт сделал несколько шагов. Кашлянул. Эбигейл рывком поднялась. Слезы на щеках мгновенно высохли.
   – Почему ты всегда смотришь на меня вот так? Чего тебе надо?
   – Не знаю, – искренне ответил он.
   – Тогда перестань.
   – Не могу.
   – Почему?
   – Извини, – пробормотал Лавкрафт. – Ну… за то, что случилось тогда… в ванной.
   Эбигейл пожала плечами:
   – Чепуха. Я встречала извращенцев и покруче. В Париже один придурок воровал мои грязные трусы.
   – Я не такой… я не… просто так получилось… – Лавкрафт тяжело вздохнул и собрался уходить.
   – Так что же тебе все-таки от меня надо? – воскликнула Эбигейл, когда он был уже у двери.
   Лавкрафт остановился.
   – Знаешь, я понял.
   – Что?
   – Твое одиночество. – Он медленно повернулся. – Вряд ли кто-нибудь поймет это лучше меня.
   Глаза Эбигейл вспыхнули.
   – Какую чушь ты городишь!
   – Нет, не чушь. Я тоже знаю, что это такое – ощущать себя другим. С раннего детства я всегда держался в стороне от ребят. Не играл с ними. Не мог даже кинуть мяч, тем более ударить по нему ногой. Я считал их разговоры глупыми и примитивными. Мне казалось, я пришелец с отдаленной планеты, случайно попавший в мир жестоких обезьян. – Лавкрафт покраснел. Он впервые делился своими сокровенными мыслями. – В детстве у меня ни с кем никогда не находилось ничего общего. Мой мир был бы совершенно пустым, если бы я не открыл для себя книги. Они стали моим единственным домом, построенным из бумаги и слов. Я мог проникать в него посредством мысли, но этого было вполне достаточно. В моем мире существовали ковры-самолеты и волшебные мечи, с помощью которых решались судьбы королевств. И вот я увидел тебя. Всего несколько дней назад ты была лишь теорией, гипотезой, построенной на фантастических предположениях. Сплавом науки и мифологии. И вдруг возникла настоящая, живая.
   Эбигейл молчала.
   – Ты такая же сирота, как и я, – продолжил Лавкрафт. – Из мира, куда можно проникнуть только в мечтаниях. Мы похожи. И я хочу, чтобы ты знала, как замечательно сознавать, что ты существуешь. Твое появление вдруг сделало этот серый, скучный мир прекрасным и удивительным.
   Эбигейл шагнула к Лавкрафту, и в этот момент стены особняка «Гнездо совы» неожиданно сотряс громоподобный гонг.
   – Говард! – крикнул в коридоре Дойл.
   – Я здесь, – отозвался Лавкрафт.
   – Ведите Эбигейл сюда. К нам явились гости.
   Гонг продолжал звонить. Это сработала оккультная сигнализация, встроенная Дювалем в старые дедовские часы восемнадцатого века.
   Дойл встретил их внизу с кавалерийской саблей в одной руке и «кольтом» сорок пятого калибра в другой. Рядом стояла Мари с двумя газовыми фонарями.
   – Кто-то проник за забор, – пояснил Дойл, перебирая ключи на связке. Он отпер дверь небольшой кладовки, где обнаружился склад оружия. – Возьми этот «винчестер», – велел он Мари. – И держи Эбигейл подальше от окон.
   Она поставила фонари и втащила Эбигейл в гостиную.
   – А это вам, Говард. – Дойл сунул ему в руки автомат. – В случае чего не церемоньтесь, стреляйте первым.
   Погасив фонари, Дойл и Лавкрафт прошли в помещение для слуг и оттуда через потайную дверь во двор. Холодный порывистый ветер гнал по лужайке засохшие листья. Впереди за кленами вырисовывались черные, увитые плющом ворота. Часы Дюваля звонили.
   – Может, это какое-нибудь животное? – предположил Лавкрафт. – Например, енот?
   – Нет, – ответил Дойл. – Дюваль сделал так, чтобы часы реагировали только на вторжение людей. Так что непрошеные гости здесь. Мы их просто не видим.
   Они свернули за угол к фонтану, и в воздух шумно поднялась стая белых голубок. Бестелесный голос свистящим шепотом произнес:
   – Мы пришли с добрыми намерениями.
   Дойл увидел человека в белом смокинге с зачесанными назад седыми волосами. Он спокойно шел по лужайке.
   – Стоять! – приказал Дойл, целясь из «кольта».
   – Опустите оружие, – прошелестел фантомный голос.
   – Артур, Говард! Успокойтесь. Мы пришли с добрыми намерениями. – Теперь голосов было несколько, и они звучали с разных сторон.
   На спину Лавкрафту упало что-то тяжелое. Он вскрикнул, чуть не выстрелив из автомата. Оказалось, что это черная кошка, которая тут же с шипением перепрыгнула на живую изгородь. Человек в белом смокинге – он показался Дойду знакомым – вдруг исчез. Они увидели женщину в черном, она прилипла к стене дома, не подчиняясь законам гравитации. Женщина сузила кошачьи глаза, показала Лавкрафту язык и быстро вскарабкалась на крышу.
   – Не бойтесь, – промолвил призрачный голос. – Мы не сделаем вам ничего плохого.
   – Артур, сзади! – крикнул Лавкрафт.
   Дойл оглянулся. К ним приближался гигант в накинутом на голову капюшоне.
   – Не суетитесь, – увещевали голоса. – Опустите оружие. Неожиданно автомат и пистолет сами собой выпали из их рук на траву.
   Дойл взмахнул саблей.
   – Немедленно остановитесь, или я проткну вас насквозь!
   Огромная фигура продолжала двигаться. Сабля Дойла рассекла воздух и остановилась. Гигант откинул капюшон, и они увидели мощного здоровяка. Лысого, с густыми усами и пиратской серьгой. Он схватил саблю голыми руками и сломал пополам.
   – Все, Отто, достаточно, – сказал некто твердо.
   Гигант уронил обломки и отошел.
   – Я здесь, – раздалось сверху.
   Дойл и Лавкрафт подняли головы и заметили человека в белом смокинге, парящего на высоте полутора метров. Осенний ветер слабо колыхал фалды.
   – Приветствую братьев из Арканума! Мы пришли, чтобы вместе вызволить из беды нашего дорогого Гарри Гудини. Меня зовут Себастьян Алоизиус. Я из Американского общества магов.
 
   Через двадцать минут все собрались у камина в библиотеке. Себастьян Алоизиус представил Аркануму своих друзей.
   – Это Пурилла, леди-кошка из Индии. – Он кивнул в сторону примостившейся у огня дамы в черном атласном костюме. – А это доктор Фаустус. Мастер гипноза.
   Пожилой седобородый джентльмен церемонно поклонился.
   – С Отто, самым сильным человеком в мире, который остановил животом больше полусотни пушечных ядер, вы уже познакомились.
   Гигант поднял с пола небольшую шляпную коробку и протянул Лавкрафту:
   – Примите подарок, дружище.
   – Спасибо, – усмехнулся Лавкрафт. – Что это?
   – Сейчас увидите. Хороший подарок.
   Коробка оказалась на удивление тяжелой. Лавкрафт развязал ленту, открыл и в ужасе отпрянул. Из коробки показалась человеческая голова. Гости весело рассмеялись. Перед носом Лавкрафта возникла маленькая рука, помахала пальцем. За рукой последовала нога в тапочке, затем другая. Наконец на ковер спрыгнул странный человечек.
   – А это Попо, – объяснил Себастьян. – Величайший из акробатов, какие только рождались в Китае.
   Одним прыжком Попо вскочил на плечи Отто и широко улыбнулся.
   Сам Себастьян в представлении не нуждался. Дойл знал, что это один из самых выдающихся иллюзионистов мира и одновременно отъявленный мошенник и шарлатан. Много лет назад бездетные супруги Гудини усыновили малолетнего бандита, который впоследствии под руководством приемного отца овладел множеством цирковых профессий.
   Но Дойл подозревал, что Себастьян своего преступного промысла так и не оставил. Он постоянно настраивал Гудини против Арканума и пользовался его прикрытием для проворачивания темных делишек. По просьбе Себастьяна Гудини согласился быть почетным президентом Американского общества магов, хотя понятия не имел, чем они на самом деле занимаются.
   – Артур, – произнес Себастьян, словно прочитав его мысли, – давайте забудем прошлые обиды и объединим усилия. Перед вами лишь малая часть нашей гвардии. Скажите слово, и за полдня я приведу сюда целую армию. Там будут не только циркачи, но и инженеры, технологи, снайперы. Что вы пожелаете.
   – Извините меня, Себастьян, но после того, что нам пришлось пережить за последние несколько дней, я уже боюсь кому-либо доверять.
   – Конечно, я не ангел, – согласился Себастьян. – Но в данный момент для сотрудничества с вами у меня имеется серьезная причина. Наверняка вы о ней догадываетесь. Гарри Гудини – мой отец, другого я не знал, и я делаю это ради него.
   Воцарилось неловкое молчание.
   – В таком случае, – Дойл поднялся с кресла, – Арканум вашу щедрую помощь принимает.
   Они пожали друг другу руки.
   – У вас уже есть план? – спросил Себастьян.
   – Пока только наметки, – вздохнул Дойл. – Но ваши люди нам очень пригодятся.

ГЛАВА 39

   Постарайтесь убедить его не делать глупостей, – посоветовал Пол Кейлеб.
   Бесс кивнула, подошла к зарешеченной двери камеры, и Гудини встал.
   – Извини. Я очень сожалею, что так получилось.
   Борясь со слезами, Бесс просунула руки между прутьями решетки. Он взял их в свои и поцеловал сначала одну, потом другую.
   – Что с тобой происходит? – прошептала она.
   Детектив Маллин посмотрел на Кейлеба. Окружной прокурор показал ему жестом, чтобы он оставил супругов одних. Маллин поднялся.
   – Я, пожалуй, покурю.
   – Да, покурите. – Кейлеб вышел вслед за ним.
   Гудини поцеловал Бесс и медленно соскользнул на пол.
   Она опустилась на колени рядом. Погладила его голову. Он всхлипнул.
   – Что я наделал! Что я наделал!
   – Послушай, дорогой…
   – Не говори ничего.
   – Гудини…
   – Не надо… – Он отстранился и повторил: – Не надо.
   – Артур сказал… – начала Бесс дрожащим голосом.
   – К черту Артура! – Гудини вскочил. – Я это сделал. Совершил убийство.
   Бесс тоже встала. Вся в слезах.
   – Но ты послушай…
   – Нет.
   – Перестань. – Она отвесила ему пощечину и сжала ладонями голову, чтобы он не мог отвернуться. – Артур просил, чтобы ты вспомнил последние слова Дюваля перед смертью.
   – Он проник ко мне в сознание, – признался Гудини.
   – Теперь ты понимаешь?
   – Нет, – признался он.
   – Неужели Дюваль по своей воле бросился под колеса автомобиля?
   – Не знаю…
   – А ты ненавидел эту женщину?
   – Нет. Я…
   – Желал ее смерти?
   – Конечно, нет.
   – Тогда почему ты ее убил?
   – У меня и мысли такой не было.
   – Значит, это подстроил Дариан.
   – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
   – Но ведь ты Гарри Гудини. – Она показала на решетку.
   – Нет.
   – Да! – Глаза Бесс вспыхнули. – А разве есть еще какой-то выход?
   – Это не выход, – прошептал он, – а самоубийство. Через несколько часов о моем побеге узнает весь мир. Дариан примется за остальных. Следующим будет Артур.
   – Тогда пусть тебя вызволит Себастьян.
   – Нет.
   – Что ты собираешься делать?
   Гудини зажмурился.
   – Если я принесу себя в жертву, он перестанет преследовать остальных.
   Бесс ужаснула решимость мужа.
   – Пожалуйста, любовь моя, мы должны найти выход.
   – Нет. Я не могу подвергать опасности остальных. Слишком многое поставлено на карту.
   Бесс хотела возразить, но отворилась дверь, и вошел Пол Кейлеб.
   – Извините, миссис Гудини. Свидание закончено.
   Бесс поспешно вытерла слезы.
   – Я люблю тебя больше жизни, – выдохнул Гудини и начал исступленно целовать ее руки.
   Она коснулась его щеки, затем быстро прошла мимо Кейлеба на лестницу.
 
   Кейлеб приблизился к зарешеченной Двери.
   – Итак, Гарри… с женой вы встретились. Что дальше?
   Гудини обжег его взглядом.
   – Я не намерен спасать себя ложью.
   Прокурор нахмурился.
   – Друг мой, неужели вы способны отбросить все, достигнутое таким упорным трудом? К чему бессмысленные жертвы? Ведь все можно поправить. Наоборот, скандал прибавит вам популярности. Сделайте правильный шаг.
   Гудини сжал прутья решетки.
   – Я вижу, у вас создалось впечатление, будто я способен ради спасения карьеры принести в жертву своих близких. Так вот, – он посмотрел в глаза прокурору, – делайте что хотите. Я готов ко всему.
 
   Дойл осторожно прикрыл дверь кабинета Константина Дюваля на втором этаже, стараясь не беспокоить Лавкрафта. Тот ходил по комнате, погруженный в мысли.
   – Мне нужно время.
   В центре стола стояло обсидиановое зеркало Джона Ди, рядом навалены книги, свитки, справочники и энциклопедии. А кроме того, довольно странный комплект музыкальныхинструментов: коровий колокольчик, треугольник и флейта.
   – Как раз времени-то у нас сейчас и нет, – сказал Дойл.
   – Оно реагирует на определенные частоты, я убежден. Посмотрите. – Лавкрафт поднес к зеркалу треугольник и щелкнул по нему ногтем. Раздался мелодичный звон, который задержался в воздухе на несколько секунд.
   – И что…
   – Ш-ш-ш… Смотрите на зеркало.
   Дойл подошел ближе. Когда звук замер, по центру зеркала прошла едва заметная рябь.
   – Что это значит? – прошептал Дойл.
   – Окно, – ответил Лавкрафт.
   – Окно? Куда?
   – Джон Ди и Эдвард Келли использовали его для общения с ангелами. На других частотах можно установить контакт… с другими реальностями.
   – Какими другими реальностями?.. – начал Дойл и вдруг заметил, что открыта дверца высокого дубового ящика, стоящего в задней части кабинета. Обычно он был заперт на десять замков. Кроме того, на самой дверце Дюваль выжег предупреждающие знаки на семи магических языках.
   – Говард, это же сейф Дюваля.
   – Я знаю.
   – Но его нельзя открывать.
   – Почему?
   Неожиданно Дойл осознал, что разбросанные по столу книгиоттуда, из сейфа.
   – Вы совсем потеряли рассудок?
   – Пока нет, – усмехнулся Лавкрафт.
   – Но это книги культа ктулу!
   – Мне это хорошо известно.
   – И вы рискнули сломать на них печати и открыть ворота в Шамбалу?
   Лавкрафт бросил на Дойла свирепый взгляд:
   – Дариан хотел войны, он ее получит.
   – Но это может стоить вам жизни!
   – Прошу вас, оставьте меня одного, – сказал Лавкрафт и снова повернулся к зеркалу.
   – Говард…
   – Артур, мы не можем позволить, чтобы он добился успеха. – Голос Лавкрафта звучал бесстрастно и уверенно. – Цена тут не важна.
   – Вы собираетесь принести себя в жертву? – взволнованно проговорил Дойл.
   – Пожалуйста, заприте за собой дверь, а потом забаррикадируйте. И не заходите сюда, что бы ни услышали. Иначе я действительно погибну. Понятно?
   – Хорошо. – Дойл неохотно подчинился. – Если вы этого хотите…
   – Спасибо.
   Дойл захлопнул дверь.
   Пришлось взять из библиотеки большой ореховый шкаф, который втащили по лестнице четверо людей из команды Себастьяна. За одну сторону держал Отто, за другую – трое остальных. Шкаф закрыл не только вход в кабинет Дюваля, но и большую часть стены. Именно это Дойлу и было нужно. Охранять поставили Отто со строгим указанием ни в коем случае в кабинет не входить, какие бы звуки оттуда ни доносились. Аналогичные указания получили и другие члены команды Себастьяна, прибывшие в «Гнездо совы».
   В доме застучали молотки и завизжали пилы. Кругом валялись опилки. Циркачи возились с веревками, проволокой, винтовыми стяжками, соединительными скобами, крюками, зажимами, цепными подъемниками и якорями.
   К трем ночи часть плотницкой работы была закончена, и они смогли урвать несколько часов для сна.
 
   Отто спал в обитом бархатом кресле из столовой, которое поставили перед шкафом. У ног возвышался пустой кувшин из-под кьянти. Раздался резкий звук, будто выстрелили из ружья. Он раскрыл глаза, заморгал, пытаясь вспомнить, где находится. Из-за двери кабинета донесся оглушительный смех, больше похожий на вой. Прошла минута, и снова вой, теперь уже с какими-то булькающими всхлипываниями.
   Отто напряженно ждал. Тишина была глубокой и длилась долго. Он не вполне осознавал, что именно тревожит его в этой тишине, но воспринимал ее как разумное существо.
   Следующий звук был ужаснее предыдущих. В возгласе можно было различить слова на непонятном гортанном языке. Затем опять тишина. Отто терзали жуткие предчувствия. Чем дольше длилась тишина, тем сильнее он желал, чтобы она закончилась. И тем сильнее боялся следующего крика. Он достал из жилетного кармана часы и не успел их раскрыть, как тишину прорезал вой страшнее, чем предыдущий. В нем ощущалась неописуемая тоска, смешанная с мольбой. Отто бросился к шкафу, начал отодвигать, но его остановил возникший в конце коридора Дойл.
   – Не трогайте шкаф, – приказал он.
   – Но там творится что-то кошмарное! – крикнул Отто.
   Вой перешел в торопливый горячечный шепот, словно у Лавкрафта было мало времени, чтобы сообщить что-то очень важное. Вскоре его голос возвысился до истерического хохота, пресекся и перешел на более высокий регистр. Через полминуты он стал всхлипывать и говорить одновременно, не останавливаясь.
   Из своей комнаты выскочила Эбигейл и подбежала к шкафу. Дойл поймал ее за руку.
   – Нет! – простонала она. – Позвольте мне туда войти!
   – Эбигейл, это его погубит.
   – Но он так страдает.
   – Мы ничего не можем сделать, Эбигейл. – Дойл взял ее за плечи. – Он старается для нас. Для тебя. Если мы сейчас войдем, он погибнет. Ты этого хочешь?
   Она смущенно опустила голову.
   – Послушай, – Дойл взял ее руки в свои, – в мире нет более квалифицированного специалиста по этим вопросам, чем Говард Филлипс Лавкрафт. Если мы сможем сейчас раскрыть для него свои сердца, я уверен, ему удастся отыскать обратный путь. Ты сможешь сделать это? Сумеешь вызвать его в своем воображении?
   Эбигейл робко кивнула, и Дойл поцеловал ее в лоб.
   – Это будет для него маяком, путеводной звездой.
   У забаррикадированной двери кабинета собрались все. Некоторые заткнули уши, чтобы не слышать криков. Но хуже, когда наступала зловещая тишина, от которой душа переполнялась ужасом.
 
   Наконец занялся рассвет. У шкафа стояли Дойл, Мари, Себастьян, Отто и доктор Фаустус. Бледные, осунувшиеся. Неудивительно, ведь проникновение в Зазеркалье воздействует на душу, оставляя в ней отпечаток, подобно тому, какой солнце оставляет на коже. Но если они, находящиеся в стороне, почувствовали это, то что должно произойти с тем, кто был в эпицентре?
   – Давайте, – мрачно произнес Дойл.
   Отто оттащил шкаф, открыв доступ к двери кабинета Дюваля.
   – Я войду один, – предупредил Дойл и вставил ключ. Он шагнул в кабинет, закрыв за собой дверь. Примерно с минуту обозревал царивший там беспорядок. Перевернутые стулья, разбросанные по полу книги и свитки. Лавкрафта нигде не было. Дойл решил, что демонолога поглотило обсидиановое зеркало, но вдруг заметил тонкую руку, высовывающуюся из-за шведского бюро.
   – Говард!
   Рука не пошевелилась. Дойл подошел. Лавкрафт сидел, прислонившись спиной к стене. Одежда измята и пропитана потом. Очки валялись рядом, оправа погнулась. Изо рта пахло кислятиной. Кожа была настолько бледной, что отдавала голубизной.
   – Говард!
   Дойл опустился на колени, пощупал пульс и с облегчением обнаружил, что сердце, хотя и слабо, но бьется. Приподнял его веки, внимательно изучил расширенные зрачки и сунул под нос нюхательную соль. Голова Лавкрафта дернулась, а тело завибрировало. Демонолог брыкался и молотил руками направо и налево, но Дойл держал его, пока он не успокоился.
   – Говард! Говард! Это я, Артур.
   Неожиданно Лавкрафт вскочил, посмотрел невидящими глазами на Дойла и снова рухнул на пол. Дойл осторожно поднял его.