Уильямс Дороти. Лучшая песня

   - Нет. Мне это не показалось отвратительным. А тебе?
   Невольно улыбнувшись, Дорис снова принялась исследовать стол.
   - Я-то думала, что мне всегда везет! - с горечью сказала она.
   - Потерять в раннем детстве обоих родителей - вряд ли это можно назвать везением.
   - Но мне и тут повезло, меня взяла к себе тетя. Она была добрая, милая и очень меня любила.
   А у этого малыша, который еще не родился, не будет ни доброй тети, ни даже нормальных родителей. Это было так печально! Она-то всегда надеялась... Вздохнув, Дорис стала пить чай.
   - В сущности, все зависит от того, как к этому относиться, - продолжал Итан. - В отличие от тебя, Моника всегда считала себя очень невезучей. Ее родители умерли. А когда она попала к добросердечным людям, готовым любить ее, как родную дочь, то отвергла их заботу и предпочла страдать.
   Дорис удивленно взглянула на Итана.
   - Я заезжал к ним после того, как ты исчезла. Они переселились в Йорк. Уехали, оставив коттедж своей приемной дочери. Здесь они жили тихо, почти ни с кем не общаясь, и мы только от Моники знали, что это за люди. Как выяснилось, мы все заблуждались на ее счет, а значит, и о них могли судить неверно.
   - А вы их осуждали?
   - Да.
   - Ты рассказал им о том, что произошло?
   - Не все. И знаешь, это их не удивило. Похоже, все, что они делали для нее, воспринималось в штыки. Ей хотелось луну, не меньше, а звезды ее не устраивали. Они не были ее родителями, и она не желала считать их таковыми. Моника всегда относилась к ним настороженно, даже неприязненно, и позволяла всем вокруг считать, что с ней плохо обращаются. А это было совсем не так. Она никогда не навещает их, не звонит и не пишет.
   - Я ее всегда очень жалела.
   - Как и все мы.
   - Мне казалось, что у нас много общего. Что эту связь нельзя разорвать. Но при этом я считала, что мне повезло гораздо больше, потому что меня любили. Она много раз проводила у нас школьные каникулы. Моя тетя ужасно баловала ее, пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы порадовать бедную девочку, которой так плохо живется дома.
   - Ее приемные родители никогда не пытались защитить себя, оправдаться в глазах окружающих. Они просто становились все незаметнее и тише, и однажды просто уехали. Ты, Дорис, всегда и во всем видишь положительную сторону, а Моника, похоже, старалась найти отрицательную. Все это, конечно, я понял только потом.
   - А что скажет твоя мать? Про ребенка? Ты ей сообщишь?
   Итан загадочно улыбнулся.
   - Непременно. Скрыть такую новость было бы очень неразумно с моей стороны. Если она узнает об этом от кого-нибудь еще... Моя мать очень... Я хотел сказать, властная, но это не так. Она обожает все организовывать, считая, что лучше всех знает, кому что нужно. Упоминать в ее присутствии, хотя бы вскользь, о своих пристрастиях весьма опрометчиво. Если это вызывает ее одобрение, матушка поставит своей целью во что бы то ни стало помочь. В противном случае лучше сразу забыть об этом. Я очень рано научился многое от нее скрывать. Знаешь, мне долгое время пришлось брать уроки игры на фортепиано - и все из-за того, что в пять лет я обмолвился о том, что люблю слушать, когда играют на пианино.
   Дорис слегка улыбнулась. Чего он и добивался.
   - Моему отцу пришлось играть в гольф. Мать считала, что ему это идет на пользу. В результате мы довели искусство скрывать свои мысли до совершенства.
   - Вот почему ты такой замкнутый. И притворяешься холодным и бесчувственным.
   - Это постепенно вошло в привычку. Не знаю, как и когда во мне произошла перемена, но это случилось. До встречи с тобой моя жизнь была ужасно унылой. Никаких свежих, талантливых рукописей. И ни одна женщина не возбуждала моего интереса - к вящему неудовольствию моей матушки. Потому что, как это ни странно, она давно мечтает о невестке. Хочу предупредить тебя: узнав о ребенке, она буквально обрушится на тебя со своей заботой. Попытается все организовать так, как надо.
   - Но ведь я ей не нравлюсь, - возразила Дорис. - Наверное, ей не будет дела и до моего малыша.
   Итан лукаво улыбнулся.
   - Эти мелочи не имеют ровно никакого отношения к действиям моей матери! Ею руководит Долг! И она тебя полюбит, - мягко добавил он. - Увидишь, она тебя же и обвинит в том, что ты тогда, в кухне, не дала ей отпор, сказал он, улыбаясь уже совсем по-другому. - Да и меня тоже, - почему не сразу разобрался, что Моника за человек. Даже Норман окажется в чем-нибудь виноват. Мама замучает тебя своей добротой. И наверное, организует свадьбу.
   - Нет! - ужаснулась Дорис.
   - Хочешь, давай убежим? Туда, где она не сможет нас найти.
   Слезы снова выступили на глазах Дорис, и, всхлипнув, она покачала головой. Итан ласково притронулся к ее руке, но девушка тут же отдернула ее.
   - У меня такое чувство, - прошептала она, - будто вся моя жизнь была ложью. Словно я перестала быть личностью.
   - И поэтому ты решила сбежать. Начать все сначала на новом месте.
   - Ты угадал. - Ее глаза были так же безжизненны, как и улыбка.
   - И чем же ты собиралась заняться?
   - Не знаю. Пошла бы в бортпроводницы или агентом в туристическое бюро. - Дорис говорила без малейшего воодушевления, и было совершенно ясно, что это только слова, за которыми ничего не стоит. Просто жалкая попытка создать видимость, что она не потеряла присутствие духа. - Я хочу наладить свою жизнь, но пока у меня не хватает на это сил. И поэтому я стараюсь занять себя чем-нибудь, хотя бы тем, чтобы убежать от тебя.
   - Но судьба подложила тебе свинью, - ласково сказал Итан, пытаясь улыбнуться. - Я вернулся слишком рано.
   - Я хочу, чтобы ты ушел, Итан.
   - Потому что не можешь меня простить?
   - Нет, - честно призналась Дорис, - потому что не могу простить себя. Я не должна была вступать с тобой в близкие отношения. Это было глупо. Неразумно. Ведь я тебе даже не нравлюсь.
   - Так же, как я тебе?
   - Мы едва знакомы. Ты не позволял мне узнать или понять тебя! Не пускал меня в свои мысли и чувства!
   Однако это не помешало ей влюбиться в него.
   - Да, но теперь я хотел бы, чтобы ты узнала и поняла меня.
   - Теперь слишком поздно.
   - Нет, не поздно. Я все равно хотел узнать тебя поближе, Дорис. Потому что из-за лжи Моники все с самого начала пошло не так, как надо. Но ты была нужна мне. С тех самых пор, как я увидел тебя в первый раз, меня, как сильным магнитом, потянуло к тебе. Я цинично уверял самого себя, что твоя необыкновенная привлекательность - просто товар, но это не помогало. Я хотел тебя, и все. В жизни не испытывал ничего подобного, даже не предполагал, что со мной может такое произойти. В чисто сексуальном плане, - сухо добавил он.
   - Это верно.
   - Ты тоже это почувствовала. И все еще чувствуешь. Между нами все время пробегает ток.
   - Хватит об этом Итан! Мне все известно и без твоих ученых объяснений. Однако этого недостаточно!
   - Знаю. Теперь знаю. - Он снова потянулся к ней через стол, но Дорис немедленно убрала Руку.
   - Не трогай меня, пожалуйста.
   - Но ведь мы могли бы попытаться получше узнать друг друга. Поговорить обо всем. Можем походить по театрам. Ты любишь балет? Или оперу?
   - Оперу? - с ужасом спросила Дорис. - Она наводит на меня тоску.
   - А если я признаюсь, что люблю оперу - мне конец?
   - Не говори ерунды. Так ты ее любишь?
   - Не очень, - с улыбкой признался он. - А балет?
   - Ничего из этого не получится, Итан.
   - Почему? Потому что я - живое напоминание о том, какую боль тебе причинила Моника? Если бы я тебя не совратил, ты не лишилась бы работы и не забеременела? Ты это имеешь в виду?
   - Ах, Итан, ну почему ты такой бестолковый! Предположим, только предположим, мы узнаем друг друга и наши отношения продлятся дольше, чем ты предполагал, - но что потом?
   - Значит, ты все-таки допускаешь возможность каких-то отношений?
   - Нет! - сердито отрезала Дорис. - Я говорю чисто теоретически. Мы просто разговариваем.
   - Хорошо. В таком случае, я не знаю. В данную минуту я размышляю только о том, что делать сейчас. Мы должны думать о ребенке...
   - Без тебя знаю! Но я не собираюсь вступать с тобой ни в какие отношения только из-за этого ребенка!
   - Нашего ребенка. Нашего с тобой.
   - Пусть так, нашего! Но я прекрасно могу позаботиться о нем сама. Я отлично справлюсь...
   - Пока он не заплачет.
   - Хватит об этом! - закричала Дорис. - Что, если Моника узнает?! Что, если она вернется?!
   - Не вернется, - заявил Итан с уверенностью.
   - Почему ты так в этом уверен?
   - Потому. Сядь и успокойся. Это вредно для ребенка.
   - Много ты знаешь! - сердито воскликнула Дорис, но села.
   - Немного, но я научусь, - ответил он, неожиданно улыбнувшись. - Мне до сих пор не верится, что я стану отцом. Меня удивляет, что я воспринимаю все это так спокойно...
   - Ты думаешь, я солгала? - снова вспыхнула Дорис.
   Он посмотрел на нее, и она не замолчала.
   - Перестань вести себя так, словно я тебя в чем-то обвиняю, наставительно сказал Итан. - Я ведь тоже имею к этому прямое отношение, и тебе не удастся заткнуть мне рот.
   - Я и не пыталась, - жалобно пролепетала она. - Но ведь совершенно естественно с моей стороны ожидать, что новость о ребенке тебя не обрадует. После того, что ты сказал в коттедже...
   - Будь любезна, давай забудем обо всем, что я тогда говорил. Ты каждые пять минут попрекаешь меня моими глупыми словами!
   - Я не попрекаю! Просто ты заявил, что не хочешь иметь детей. И не собираешься жениться. Ты сказал...
   - У меня прекрасная память. Давай лучше вернемся к разговору о Монике.
   Дорис возмущенно фыркнула.
   - Она уехала в Канаду. Попросила перевести ее в филиал авиакомпании. Но даже если Моника вернется, она знает: стоит ей хоть словом, хоть жестом обидеть тебя, пусть мне просто покажется, что она только задумала что-то, и ей придется горько сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Она знает, что это не пустые угрозы.
   Немного напуганная его тоном и суровым, жестким выражением лица, Дорис прошептала:
   - Что ты ей сказал? Он покачал головой.
   - Не спрашивай.
   - Ты собираешься поддерживать с ней связь?
   - Нет. Но мне необходимо поддерживать связь с тобой. Хотя, как я понял, о "связи" теперь можно забыть.
   - Ты правильно понял.
   - Потому что ты лишаешься способности разумно мыслить, когда я прикасаюсь к тебе? Точно так же, как и я теряю голову, когда вижу тебя.
   - Итан, не надо...
   - Дорис, - мягко перебил он, - я не сдамся без боя. Не отпущу тебя, буду бороться.
   - Ты жестоко обидел меня. Я пережила такую боль!
   - Прости.
   - Поэтому я должна уехать и начать все сначала.
   - Так ли уж это необходимо?
   Она открыла было рот, но Итан опередил ее.
   - Ты ведь сомневаешься. Подумай, может быть, у нас с тобой есть будущее? Не отказываешься ли ты от чего-то по-настоящему стоящего? Ведь я отец ребенка...
   - Ах, Итан, не надо! - в волнении вскричала Дорис. - Я не хотела, чтобы все так получилось! Не хотела влюбляться в тебя! Не хотела, чтобы мой ребенок родился вне брака! Он должен расти в любви и покое...
   - Тогда дай мне шанс. Не гони меня. Не позволяй тому, что произошло, встать между нами. Не позволяй Монике взять верх. Я должен видеть тебя каждый день.
   - Что до Моники, то ей меня не одолеть. Но кто сказал, что нам нужно видеться каждый день?
   - Я сказал. Дорис, как ты собиралась жить, уехав отсюда?
   - Так же, как и всегда! Если ты думаешь, будто я надеялась стать твоей содержанкой, то ошибаешься! Я найду себе работу, хотя бы временную. Кроме того, у меня есть сбережения. Лорен прислал чек на очень щедрую сумму.
   - Только не трогай эти деньги, - посоветовал Итан. - Найди приличную работу, чтобы тебе хватало на жизнь. - Он широко зевнул. - Прости. Или переезжай ко мне.
   Дорис стрельнула в него возмущенным взглядом.
   - Ни в коем случае! Он грустно улыбнулся.
   - Я слишком поторопился со своим предложением, да? А как насчет дома? Все еще собираешься продавать?
   - Не знаю! - сердито ответила Дорис. Вызывающе глядя на него, она спросила: - Чего ты добиваешься?
   - Тебя, - просто ответил он, глядя ей прямо в глаза. - Это все, о чем я могу думать. Все время только о тебе и мечтаю.
   Глядя на него завороженно, как кролик на удава, Дорис с трудом проглотила комок в горле.
   - Не знаю, можно ли тебе доверять, - прошептала она.
   - Боишься, что я тебя опять обижу?
   - Да...
   - Я тоже не знаю, - честно признался Итан, - но может быть, все-таки стоит попробовать?
   - Не уверена...
   - Дай мне хотя бы месяц, Дорис. Всего четыре недели!
   - С условием, что все это время ты не будешь ко мне прикасаться.
   - Договорились, - согласился он с явной неохотой.
   Глядя на его лицо, до которого ей безумно хотелось дотронуться, она вздохнула и тихо сказала:
   - Поезжай домой, Итан, тебе надо выспаться.
   - А ты не сбежишь?
   - Нет.
   - Обещаешь?
   - Да. Но только этот месяц.
   Итан кивнул и поднялся, чтобы уйти. Глядя на нее сверху вниз, он сдержанно улыбнулся:
   - Я позвоню тебе, как только проснусь.
   - Хорошо.
   Он протянул к ней руку, но, вовремя вспомнив об обещании, сунул ее в карман.
   - Мне будет совсем непросто сдержать слово. Ведь прикасаться - это так естественно. Ты настаиваешь на своем условии?
   - Да, - непреклонно подтвердила Дорис.
   - Что ж, справедливо. Не забудь позвонить агенту по продаже недвижимости.
   - Не забуду.
   - И обязательно сходи к доктору.
   - Схожу.
   Он ушел. Дорис сидела и думала, не совершила ли она очередную глупость. Прожить месяц без всякого физического контакта с ним, - но ведь тем самым она наказала сама себя! В ней снова нарастало напряжение. Однако до сих пор связь между ними была только на уровне физиологии. Ведь должно же быть что-то еще! А если окажется, что больше ничего нет? Тогда она уедет. И будет растить ребенка одна.
   Они вытерпели всего неделю. Кошмарную неделю. Когда Дорис ставила свое условие, она не представляла, сколько раз в течение дня людям приходится прикасаться друг к другу, например, передавая какую-нибудь вещь или снимая с пиджака пушинку. А им ничего этого нельзя. Она сама так решила.
   К следующей пятнице она была уже на пределе. Ее нервы были натянуты, от малейшего повода она вздрагивала и вскидывалась, как молодая необъезженная лошадка. У нее было такое чувство, словно ее грудь перетянули ремнями, сдавив ребра и легкие, да и Итан, казалось, в любую минуту готов был взорваться. В первый день это было даже забавно, однако к концу недели от веселья не осталось и следа. Они ходили в театр, ужинали и обедали вместе, но все время на людях.
   А сейчас он должен зайти за ней, чтобы повезти на прием в честь одного из своих клиентов - писателя, удостоенного престижной премии. Дорис заметно нервничала. Глядя на себя в зеркало, она подумала, что ей больше подошла бы телега, возившая осужденных на плаху, а не такси. Она чувствовала себя так, словно собиралась на собственную казнь.
   Черное платье - память о сотрудничестве с "Лорен косметике" - было неприлично дорогим, но теперь его недолго осталось носить. Скоро живот станет заметен. Дорис была у врача, и тот подтвердил, что она беременна. Он предупредил, что через некоторое время она почувствует, как ребенок шевелится. Однако сейчас все это казалось не очень реальным. Черное платье, открывавшее загорелые плечи и ниспадавшее до пят точно рассчитанными живописными складками, безукоризненно обтягивало ее пока еще стройную фигуру.
   Черные с золотом туфли, сумочка в тон, золотые серьга и ожерелье на шее. Густые волосы, свободно лежащие на плечах, мастерски наложенная косметика. Дорис была ослепительно прекрасна! Она подумала, что похожа на дорогую куклу. Если там будут фотографы и ее узнают... Многие видели ту газету с фотографией...
   В дверь позвонили. Дорис вздрогнула, но постаралась взять себя в руки. Не может же она всю жизнь бояться! В конце концов, ее проблемы с Итаном гораздо сложнее и важнее любых столкновений с вездесущими репортерами.
   Словно перед прыжком в воду, она сделала глубокий вдох, медленно спустилась вниз и открыла дверь.
   Итан, пораженный в самое сердце, застыл на пороге. Глаза его были такими же голодными, как и у нее.
   - О Господи, - прошептал он.
   У Дорис на языке вертелись те же слова. Он притягивал ее, словно мощный магнит - тонкий железный прутик. Покачнувшись, она крепко ухватилась за дверную ручку. Сама установила правила, - должна их придерживаться.
   В смокинге Итан выглядел просто сногсшибательно. Только безумное желание в глазах и легкий румянец на скулах выдавали его истинное состояние.
   Таксист просигналил, и оба вздрогнули.
   - Поехали? - спросил он неуверенно.
   - Да, - прошептала она.
   Обед тянулся бесконечно долго. Дорис не слышала ни слова из того, что говорилось за столом. Она так и не поняла, кто из писателей получил премию, и даже не заметила никаких фотографов! Она ела то, что перед ней ставили, не сводя горящего взгляда со своего спутника. Все ее существо было настроено на Итана и только на него. Когда нескончаемый обед наконец закончился и они смешались с другими приглашенный, кто-то нечаянно толкнул Дорис, и она, чтобы не упасть, машинально ухватилась за Итана. Тот издал хриплый стон, словно раненый зверь, и с шумом втянул воздух.
   - Что ты делаешь? - процедил он сквозь зубы. - Не прикасайся ко мне, ради Бога! Не здесь и не теперь.
   Встретившись с ней взглядом, он поставил бокал на чей-то столик и сказал:
   - Пойду договорюсь насчет комнаты.
   - Не надо, - прошептала Дорис без тени убежденности в голосе.
   Итан подозвал официанта, тихонько сказал что-то и сунул ему деньги. Тот кивнул и торопливо отошел. Через пару минут они вышли в фойе, где их уже ждал юноша с ключом от номера в руке. Итан кивнул ему в знак благодарности и буквально втолкнул свою спутницу в лифт.
   - Послушай... - попыталась она сопротивляться.
   - Молчи! - Он нажал на кнопку и откинулся назад, опершись о стенку и следя взглядом за мельканием цифр на светящемся табло.
   Дорис смотрела на него, замирая от страха и желания. Лифт остановился, и Итан выпрямился. Не глядя на Дорис, он отступил в сторону, пропуская ее вперед. Потом они бесшумно двинулись по коридору, покрытому мягким ковром, она шла за ним, как робот, - и остановились перед нужным номером. Итан молча отпер дверь, и они вошли.
   - Ох... - только и успела выдохнуть Дорис, когда он с хриплым стоном заключил ее в объятия.
   - Я дал тебе обещание, - проговорил Итан, зарывшись губами в ее волосы, - но не могу его сдержать. Я схожу с ума.
   - Вижу, - сказала она, откидывая голову назад.
   Он голодными глазами посмотрел на ее прекрасное лицо и принялся целовать с безумной страстью, усиленной неделей мучительного воздержания. Дорис поняла, что пропала.
   Вцепившись в него, горя как в лихорадке, она отвечала ему с таким же пылом. Они даже не заметили, как их одежда оказалась на полу. Очнулась Дорис, лишь почувствовав, что он делает с нею то, чего она так сильно и давно желала. Они стонали, невнятно бормотали какие-то слова, о чем-то просили, желая только одного - стать друг другу еще ближе. Его поцелуи были жадными, несдержанными, именно такими, как ей хотелось. Они словно лишились разума, неукротимо стремясь раствориться В ЭТОМ могучем океане страсти, не подвластном ни контролю, ни расчету.
   Итан взял ее прямо там, на ковре перед дверью. Он застонал, и по его телу пробежала дрожь. Дорис закрыла глаза и изо всех сил прижала его к себе, не желая ни на миг выпускать из своих объятий. Как тогда, в самый первый раз. У нее было такое ощущение, словно она взлетела, покинув пределы своего тела и разума. Тяжело дыша, она лежала, обвив его дрожащими руками и ногами, не в силах расстаться с этим сокровищем.
   - Дорис, что ты со мной делаешь, - проговорил он сдавленным голосом, уткнувшись ей в шею.
   - Только не извиняйся и не говори, что я сама виновата...
   - Не буду.
   Они еще несколько минут лежали, прижимаясь друг к другу разгоряченными телами. Наверное, мы выглядим ужасно глупо, подумала Дорис.
   - Итан, ты что-то хотел сказать?
   - Я не могу дышать, - глухо проговорил тот.
   Она судорожно хихикнула, но слегка ослабила объятия. Он поднял голову и заглянул в ее ореховые глаза. Его губы раздвинулись в улыбке, и Дорис тоже хитро улыбнулась ему.
   - Не сердишься? - спросил Итан виновато. Она помотала головой.
   - Я чувствовал себя как котел, давление в котором опасно превысило норму.
   - А предохранительный клапан сломан, - усмехнулась она и в свою очередь призналась: - Я хотела тебя с той минуты, как увидела на пороге своего дома. Но мы должны были ехать.
   - Я тоже хотел тебя. Всю неделю. Я не мог работать, читать рукописи. Все, что я видел и до чего дотрагивался, напоминало о тебе. Я даже пошел к врачу и спросил, можно ли заниматься любовью с беременной женщиной.
   - И что он сказал?
   - Можно. Кажется, я его развеселил.
   - Наверное, мы с тобой не совсем нормальные, - заявила Дорис, забавно нахмурив брови.
   Итан хмыкнул, расплылся в улыбке, а потом от души расхохотался. Он пытался что-то сказать, но смех душил его.
   - Это совсем не смешно. Может, нам следует обратиться к психотерапевту?
   Эти слова вызвали у него новый приступ гомерического хохота, и Дорис тоже невольно заулыбалась, а потом рассмеялась вместе с ним. Немного успокоившись, Итан повернулся на бок и притянул ее к себе.
   - Что ты со мной сделала! Я мнил себя эдаким умником, а на деле оказался самоуверенным дураком.
   - Что ты сказал официанту?
   - Что ты неважно себя чувствуешь.
   - Он тебе поверил?
   - Не думаю. Поедем домой. Ты ведь еще не была в моей квартире. Поедем, прошу тебя.
   Он сказал "домой", вдруг осознала Дорис.
   - О чем ты думаешь? - ласково спросил Итан.
   Она покачала головой.
   - Схожу, приму душ.
   - Я с тобой.
   - Но Итан...
   - Шшш. Я не могу без тебя, Дорис. Правда, не могу. Пожалуйста, выходи за меня замуж.
   Это было то, о чем она мечтала больше всего на свете!
   - Не отвечай мне сейчас.
   Включив воду в душе, он притянул ее поближе, и они оказались рядом под сильными струями воды. Итан начал нежно намыливать ее, и...
   Все началось сначала. Этот сумасшедший жар, мгновенно охвативший обоих, могучий водоворот, затянувший их так глубоко, что на время они забыли, зачем, собственно, пришли в ванную.
   - Итан, это какое-то безумие, - задыхаясь, сказала Дорис и уткнулась в его мокрую грудь. Нисколько не заботясь о том, что волосы намокли, а макияж испорчен, она отдалась во власть ощущений, упиваясь сладостными ласками, наслаждаясь близостью их скользких, намыленных тел.
   - Придется начать сначала, - проворчал через некоторое время Итан, снова взяв в руки мыло.
   - Да уж. Как ты думаешь, мы выйдем когда-нибудь из этого душа?
   Непременно, потому что я хочу уложить тебя в свою собственную постель, чтобы ты никогда ее уже не покидала. И ты никогда не уйдешь из моей жизни... Слушай, возьми это чертово мыло и давай-ка лучше сама, иначе все опять плохо кончится, - с трудом выговорил Итан, наскоро ополоснулся и, не оглядываясь, вышел из ванной.
   Пока Дорис принимала душ и вытиралась, желание как будто бы улеглось. Выйдя из ванной, она обнаружила, что Итан уже успел одеться, а ее одежда аккуратно висит на стуле.
   - Мне, пожалуй, лучше отвернуться, - смущенно проговорил он. - Иначе я за себя не ручаюсь.
   Дорис припомнила, как однажды Итан признался, что его возбуждает обнаженное тело женщины, если сам он в это время одет. И тут же осознала, что и сама чувствует нечто подобное, видя, как перед ней, совершенно голой, стоит мужчина в смокинге. Ее вдруг снова неодолимо потянуло к нему. С трудом подавив желание, Дорис торопливо оделась, высушила волосы феном и кое-как пригладила их.
   - Я готова, - объявила она, надевая туфли. Итан повернулся, шагнул было навстречу ей и замер. Минуту помолчав, он встретился с ней взглядом и торжественно начал:
   - Выходи за меня замуж. Пожалуйста. Еще одной такой недели мне не пережить. Я люблю тебя, Дорис. Мы пропадем друг без друга.
   Видя, что она вот-вот разрыдается, Итан подскочил к ней и нежно обнял.
   - Пожалуйста, родная, не плачь. Всю эту неделю мне ужасно хотелось положить руку на твой живот, где теплится новая жизнь. Я хочу быть рядом с тобой, хочу увидеть своего ребенка. Мне необходимо знать, что его мать готова войти в мою жизнь и остаться в ней навсегда. Я буду любить и оберегать тебя, дорогая. Мое счастье в твоих руках.
   Заливая слезами дорогой смокинг, Дорис только и смогла выговорить:
   - Ах, Итан...
   - Скажи мне "да", - взмолился он. - Прошу тебя.
   Выскользнув из его объятий, она заглянула в глаза, которые еще недавно больно ранили ее отчужденностью и напускным бессердечием. Сейчас они светились нежностью и надеждой. Немая мольба застыла в каждой черточке этого дорогого лица.
   - Да, - прошептала Дорис. - Я тоже тебя очень люблю.