Уильямс Тэд. Город золотых теней (Иноземье - 1)

   - Я ждал тебя, Посланник Смерти, - сказал бог. - Слишком долго ждал.
   Анубис опустился на колено, потом встал.
   - Я был занят.
   Бог глубоко вдохнул, успокаиваясь. Он нуждался в этом существе и его особых талантах. Важно было об этом помнить.
   - Занят?
   - Да. Так, пара мелких дел. - Из пасти высунулся длинный красный язык, облизнул морду. При свете свечей на длинных клыках стали заметны темные пятнышки, похожие на кровь.
   Лицо бога скривилось от отвращения.
   - Занят бессмысленными преследованиями. Ты понапрасну рискуешь собой. Я недоволен.
   - Я делаю то, что делаю, как и всегда. - Анубис пожал широкими плечами; яркие глаза лениво моргнули. - Но ты призвал меня, и я пришел. Чего ты хочешь, дед?
   - Не называй меня так. Это дерзко и столь же неверно. - Старый бог снова глубоко вздохнул. Трудно сохранять внешнее спокойствие перед Посланником, каждое движение которого пропитано смертью. - Я обнаружил нечто очень важное. Кажется, у меня появился соперник.
   Зубы на мгновение блеснули вновь.
   - Ты хочешь, чтобы я его убил.
   Восхищенный смех бога был совершенно искренним.
   - Молодой дурак! Если бы я знал, кто это, и мог бы напустить тебя на него, то он не имел бы и права называться соперником. Он или она. - Бог усмехнулся.
   Шакал по-собачьи склонил голову набок:
   - Так чего же ты хочешь от меня?
   - Ничего... пока. Но скоро у тебя будет множество темных переулков для охоты и много костей, которые захрустят в твоих могучих челюстях.
   - Ты выглядишь... счастливым, дед.
   Бог дернулся, но сдержался.
   - Да, я счастлив. Уже давно никто не бросал мне вызов. С тех пор, когда лишь жалкие слабаки выступали против меня. Уже сам факт, что некто поднялся против меня и вмешался в ничтожнейший из моих планов, наполняет меня восторгом. Близится величайшее испытание, а если не будет оппозиции, не будет и искусства.
   - Но ты даже не представляешь, кто это. Возможно, это кто-то... внутри Братства?
   - Я думал об этом. Такое возможно. Маловероятно, но возможно.
   Зеленовато-золотые глаза вспыхнули.
   - Я узнаю, кто это.
   Мысль спустить этого грубого зверя с поводка в курятник была приятной, но неверной.
   - Я так не считаю. Ты не единственный мой слуга, и у меня есть более изящные способы сбора информации.
   - Выходит, ты отвлек меня от дел, чтобы просто сказать, что у тебя нет для меня задания? - раздраженно спросил шакал.
   Бог стал разбухать, обматывающие его тело погребальные бинты затрещали и лопнули. Он тянулся и ввысь, и скоро его прикрытое посмертной маской лицо вознеслось высоко над полом тронного зала. Застонали тысячи жрецов, точно спящие, одолеваемые кошмарными снами. Шакал попятился.
   - Я позвал, и ты пришел. - Голос бога гремел и эхом отражался от расписного потолка. - И не думай, что ты незаменим, Посланник!
   Завывая и стискивая голову руками, шакал рухнул на колени. Жрецы застонали громче. Выждав достаточное, по его мнению, время, Осирис поднял руку, и вопль боли стих. Задыхаясь, Анубис распластался на полу. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он смог приподняться и встать на четвереньки. Дрожащая голова склонялась все ниже, пока остроконечные уши не коснулись ступенек перед троном.
   Бог уменьшился до обычного размера и теперь с удовлетворением разглядывал согнутую спину Анубиса.
   - Но у меня есть для тебя работа, - сказал он. - Дело касается одного из моих коллег, но менее деликатно, чем обнаружение тайного соперника. Мой приказ уже послан тебе.
   - Я благодарен тебе, о владыка, - отозвался шакал. Его голос был хриплым, а слова с трудом различимы.
   В самом сердце Абидоса-Который-Был ярко вспыхнули свечи. Посланник Смерти получил новое задание.
   * * *
   Дред выдернул из разъема волоконно-оптический кабель и скатился с кровати на пол. Зажмурившись от боли, он на четвереньках дополз до ванной комнаты и ухватился за край ванны. Его тут же вырвало. Когда спазмы в желудке стихли, он, задыхаясь, прислонился к стене.
   Прежде Старик никогда не мог сделать такого. То болезненный зуд, то приступ головокружения - но ничего подобного тому, что произошло сейчас. Словно в одно ухо воткнули раскаленную проволоку, а из другого вытянули.
   Он сплюнул желчь в полотенце, потом с трудом поднялся и склонился над раковиной - чтобы смыть желудочный сок с губ и подбородка.
   Уже очень давно никто не причинял ему такую боль. Об этом следовало подумать. Часть его - тот самый косоглазый ребенок, что впервые бросил вызов обществу, ударив молотком по лицу другого шестилетку, - хотела узнать настоящее имя старой сволочи, отыскать его убежище в РЖ, а потом содрать с него кожу, полоску за полоской. Но другая часть - тот взрослый, что вырос из этого ребенка, - научилась действовать более изощренно. Тем не менее обе половинки восхищались применением грубой силы. Когда он в один прекрасный день окажется наверху, то будет действовать так же. Слабые псы становятся костями для других, более сильных псов.
   Он напомнил себе, что бессильная ярость есть признак слабости. Кем бы ни был Старик в реальности, выступить против него равносильно попытке штурмовать ад, забрасывая дьявола камнями. В Братстве он крупная шишка возможно, самая крупная, насколько знал Дред. И живет, наверное, окруженный вооруженными до зубов телохранителями в одном из укрепленных подземных бункеров, столь популярных среди вонючих богачей, или на острове-крепости, как злодей из малайского сетеклипа, где машут мечами и кулаками.
   Во рту по-прежнему было кисло, и Дред снова сплюнул. Терпение окупается. Гнев бесполезен и годится разве что в качестве тщательно контролируемого горючего; сейчас гораздо проще и умнее и дальше выполнять поручения Старика. Пока. Но наступит день, когда шакал вцепится клыками в глотку хозяина. Терпение. Терпение.
   Он поднял голову и посмотрел на свое отражение в зеркале. Ему требовалось снова увидеть себя чистым, твердым, нетронутым. Уже давно никто его так не унижал, а те, кто осмеливались, давно мертвы. И лишь первые из них умерли быстро.
   Терпение. Никаких ошибок. Он отдышался и потянулся, изгоняя напряженность из побаливающих мышц живота. Подался вперед, приблизив лицо к зеркалу, увидел в нем темноглазого героя с невозмутимым взглядом, терпеливо переносящего боль. Такого невозможно остановить. Музыку погромче. Он возвращается сильным.
   Он бросил взгляд на загаженную блевотиной ванну, потом включил воду и смыл все, спустив свой позор в коричневый водоворот стока. Отредактировать - все сцену в ванной. Это лишь мелкая осечка. "Я не знаю преград".
   По крайней мере, новая работа будет в РЖ. Его утомляли костюмированные глупости этих богатых дураков, оживляющих фантазии, которых устыдился бы самый ничтожный из зарядников, только потому, что они могли это себе позволить. Работа будет означать реальный риск и завершится реальной кровью. Она будет, по крайней мере, достойна его и его особых талантов.
   Однако мишень... Он нахмурился. Несмотря на то что он сказал Старику, он вовсе не настолько свихнулся, чтобы влезать во вражду внутри Братства. Слишком непредсказуемо и напоминает сетевую игру, которой он баловался в школе - всякие там короли и королевы, интриги, отравления. Но все же у таких ситуаций есть и скрытые преимущества. Пусть они убивают друг друга это лишь приблизит день, когда он запустит настоящие события.
   Он снова прополоскал рот и вернулся в постель. Ему требовалась музыка - неудивительно, что он вышел из внутреннего равновесия. Музыка придавала всему перспективу, не давала сюжету закиснуть. Он помедлил, вспоминая, какую боль совсем недавно причинили ему импланты, но лишь на мгновение. Он - Дред, и избранное им имя [Dread по-английски "страх".] было одновременно и избранной им игрой. Его игрой. И никаким старикам его не испугать.
   Он включил музыку и не ощутил боли. Синкопами зазвучали негромкие барабаны-конга и медлительный бас. Он добавил к ним приглушенные органные аккорды. Внушительно, но не возбуждающе. Музыка для размышлений. Для планирования. Вы-меня-никогда-не-поймаете.
   Наверное, сейчас на той подземной автостоянке в центре города полно полицейских детективов. Снимают отпечатки, сканируют, улавливают инфракрасные следы и гадают, почему замкнутая и защищенная цепь мониторов наблюдения не зарегистрировала это преступление. И разглядывают ошметки красного и белого.
   Бедная киска. Не хотела, чтобы кто-либо касался ее изнутри.
   Еще один труп, скажут полицейские. Скоро новость разойдется по сети. Не забыть бы посмотреть репортажи.
   Дред прислонился к голой белой стене. Внутри него пульсировала музыка. Пора немного поработать. Он подключился к информации, которую ему прислала старая сволочь, и вызвал картинки, в первую очередь карты и трехмерные чертежи места, где находилась мишень. Они застыли перед ним в воздухе небесными видениями на фоне другой белой стены.
   Все стены у него были белыми. Зачем нужны картины, если ты умеешь создавать их сам?
   СЕТЕПЕРЕДАЧА/РАЗВЛЕЧЕНИЯ: "Бетонное солнце" на вершине майского хит-парада.
   (Изображение: взрывы, бегущий человек в белом халате.)
   ГОЛОС: Завершающий эпизод сериала "Бетонное солнце" стал самой популярной сетевой передачей мая...
   (Изображение: человек в белом халате целует одноногую женщину.)
   ГОЛОС:... завоевав шестнадцать процентов мировой аудитории.
   (Изображение: человек в белом халате переносит перевязанную собаку через бруствер.)
   ГОЛОС: История беглого врача, скрывающегося в трущобах Мост-туннеля, стала наиболее высоко оцененной линейной драмой последних четырех лет...
   Глава 9
   Безумные тени
   Рени резко дернула головой, и контрольная решетка - бесконечные ряды скрещенных линеек контрастных цветов - перекосилась. Сморщившись, девушка нажала контрольку на виске, подкачивая подкладку шлема, и повертела головой еще раз. Изображение осталось на месте.
   Она подняла руки, согнула указательный палец правой руки. Передняя решетка - простенькие желтые клеточки - осталась на месте, а остальные разошлись, уходя в неопределимую даль, шагая в бесконечность. Согнула палец посильнее - и решетки сошлись. Двинула пальцем вправо - и решетки начали вращаться, каждая с легким отставанием, так, что вспыхнула неоново яркая спираль и погасла, когда решетки вновь застыли.
   - А теперь давай ты, - сказала она.
   Ксаббу старательно повторил сложную серию движений, каждое из которых отмечало координаты определенных точек по отношению к датчику, висевшему перед забралом шлема как третий глаз. Бесконечные ряды цветных решеток отозвались, вращаясь, уменьшаясь, переходя друг в друга, точно галактика квадратных звезд. Рени одобрительно кивнула, хотя Ксаббу не мог видеть ничего, кроме контрольной таблицы во всепоглощающей черноте.
   - Хорошо, - произнесла она. - Теперь проверим твою память. Возьми столько решеток, сколько удержишь, - только не передних - и сделай многогранник.
   Ксаббу аккуратно вытащил выбранные им решетки из таблицы. Пока остальные заполняли освободившееся пространство, он перегнул квадраты по диагонали, а из получившихся треугольников проворно сложил граненый шарик.
   - Ты просто молодец. - Рени была довольна его успехами, хотя и понимала, что ее заслуги в том нет - редко попадались ученики с такими природными способностями и упорством. Очень немногие могли приспособиться к противоестестенным законам сетьпространства так быстро и в полной мере, как он.
   - Могу я это убрать? - спросил бушмен. - Рени, пожалуйста. Мы готовились все утро.
   Она взмахнула рукой, и контрольная таблица исчезла. Секундой позже они встали друг напротив друга, сим против сима, в сферическом сером океане. Готовая огрызнуться Рени прикусила язык. Ксаббу был прав. Она медлила, снова и снова проверяя свои приготовления, точно отправлялась на боевое задание, а не в простой поход во Внутренний Район за сведениями.
   Не то чтобы существовал такой зверь - простой поход во Внутренний Район, по крайней мере для таких, как она. Возможно, чужаки столкнутся с барьерами, которые не смогут преодолеть, как бы ни готовились, но Рени не хотела, чтобы их разоблачили и изгнали из-за какой-нибудь нелепой ошибки, которую легко было предотвратить. Кроме того, если в Карнавале и правда творится нечто незаконное, то, обнаружив вторжение, преступники станут осторожнее и, может быть, даже уничтожат улики.
   - Я не хотел бы вас обидеть, Рени, - сим Ксаббу поднял руки с жесте примирения, уголки рта поднялись в механической улыбке, - но я думал, что вам станет намного легче, если мы примемся за дело.
   - Наверное, ты прав. Отключиться и выйти.
   Все исчезло. Рени подняла забрало и вновь оказалась в знакомой, честной, обшарпанной реальности "упряжной комнаты" политеха. Бушмен стащил с себя шлем, моргнул и улыбнулся.
   Рени машинально еще раз проверила свой мысленный список. Пока Ксаббу сдавал последние экзамены - как донесли слухи, с ожидаемой легкостью, - она создала не просто псевдонимы, под которыми они могли бы проникнуть во Внутренний Район, но и несколько запасных личностей. Если дела пойдут неладно, можно будет сбросить с себя старые имена, как кожу. Но подготовка потребовала сил. Создать фальшивое удостоверение личности в сети почти так же трудно, как подделать реальный паспорт, да и процедуры во многом схожи.
   Большую часть последних дней Рени провела в глухих углах сети. По виртуальным эквивалентам темных переулков Лямбдамага шлялись разные мрачные личности, для которых смена личин была рутинной работой, но Рени в конце концов решила обойтись без их услуг. Если она наткнется на что-то важное, преступники первым делом начнут опрашивать торговцев личинами, а из тех ни один не даст и гроша за профессиональную этику, когда под угрозой окажутся их жизни.
   Так что, сидя на кофеине и сахаре и смоля одну за одной теоретически неканцерогенные сигареты, Рени осуществила то, что старые сетевики называли акису. Она обшарила сотни полузабытых банков данных, копируя обрывки сведений, вставляя фальшивые перекрестные ссылки в тех базах, защита которых давно устарела или ослабла. Ей удалось создать для себя и Ксаббу достаточно устойчивые фальшивые личности и, как она надеялась, даже систему подстраховки, на самый пожарный случай.
   По ходу дела она узнала кое-что и о "Мистере Джи" - почему и муштровала Ксаббу все утро. У клуба успела создаться очень дурная репутация, и вмешательство в его дела грозило серьезными неприятностями уже в реальном мире. Несмотря на первоначальное свое нетерпение, Рени была рада, что Ксаббу уговорил ее подождать. Честно говоря, еще неделя на подготовку была бы не лишней...
   Она перевела дыхание. Хватит. А то у нее разовьется синдром беспокойства, и она будет по пять раз проверять, закрыта ли дверь.
   - Ладно, - произнесла она. - Поехали.
   Они проверили напоследок свои упряжи, свисавшие с потолка путаницей лямок и шнурков, позволяющих сетевикам двигаться в ВР свободно, как в реальном мире, без опасения врезаться в реальную стену. Блоки подняли их, и Рени с Ксаббу повисли в центре комнаты, как пара марионеток в выходной день кукольника.
   - Мои приказы выполняй, не раздумывая. Нам нельзя ошибаться - мы рискуем жизнью моего брата. На все вопросы я отвечу после. - Рени еще раз убедилась, что никакой проводок упряжи не запутается, и закрыла забрало. Вспыхнул экран, и ее окружила искристая мгла пустой сети. - И помни: хотя выделенный канал нам предоставляет Внутренний Район, а не клуб, когда мы окажемся внутри, лучше подозревать, что нас подслушивают.
   - Я понимаю, Рени. - Голос Ксаббу звучал бодро - удивительно, если учесть, что за это утро она успела дважды предупредить его о слежке.
   Рени взмахнула руками - и они отправились.
   Ожидающая у входа во Внутренний Район толпа напоминала яркое шумное пятно. Многоязычный гомон ударил по ушам. Сообразив, что из опасения пропустить какую-нибудь улику, она сдуру повысила порог сенсорного восприятия, Рени шевельнула запястьем, и шум стих до приемлемого уровня.
   После долгого стояния в очереди, подпрыгивающая от нетерпения Рени добралась до дежурной на входе, вежливой и на удивление не придирчивой. Та просмотрела фальшивые удостоверения прибывших, после чего поинтересовалась, действительна ли еще причина визита, указанная в пакете.
   - Да. Я пришел проверить здание, на которое к нам поступали жалобы. Согласно личине, Рени работала на крупную нигерийскую компанию по программному обеспечению, очень плохо защищавшую свои архивы, а Ксаббу считался ее стажером.
   - Сколько вам потребуется времени, мистер Отепи?
   Рени поразилась: вот это доброжелательность! Она не привыкла к снисходительным бюрократам. Настороженно оглядев улыбающийся сим, она попыталась сообразить, а не марионетка ли это для особо вежливого обслуживания.
   - Трудно сказать. Если проблема несложная, я могу и сам справиться, но вначале нужно провести полную диагностику.
   - Восемь часов?
   Восемь! Рени знала людей, которые заплатили бы несколько тысяч кредитов за столь долгий период доступа, - кстати, если у нее останется неиспользованное время, его стоит продать. Рени поразмыслила, не попросить ли больше - может, эта марионетка - как сломанный игральный автомат, который так и сыплет монетами, - но решила не искушать судьбу.
   - Этого вполне достаточно.
   Мгновение спустя они уже парили над самой землей на монументальной Привратной площади.
   - Ты этого не понял, - сказала Рени Ксаббу по выделенке, - но только что ты видел чудо.
   - Какое?
   - Бюрократа, который делает свое дело.
   Бушмен повернулся к ней. Лицо дорогого сима, который Рени одолжила ради этого визита, озаряла полуулыбка.
   - Это какое? Впускать замаскированных злоумышленников, прикрывшихся законным делом?
   - Никто не любит клоунов, - огрызнулась Рени и закрыла выделенку. Все чисто. Можем отправиться в любое место, кроме частных узлов.
   Ксаббу оглядывал площадь.
   - Толпа здесь не такая, как в Лямбдамаге. И здания более... своеобразные.
   - Это потому, что мы ближе к средоточию власти. Здесь люди могут делать что хотят, потому что могут себе это позволить. - Мысль упала, как крошка горячего черного пепла. - Люди, которым все сходит с рук. Или им так кажется.
   Стивен лежит в больнице в коме, а те, кто несет за это ответственность, наслаждаются свободой. Гнев вспыхнул в ней с новой силой.
   - Пошли, глянем на Карнавал.
   На Колыбельной было куда более людно, чем в прошлый раз. Улицу переполняли виртуальные тела. Растерявшаяся Рени втащила Ксаббу в подворотню, откуда было удобно наблюдать за происходящим.
   Толпа с криками и песнями текла в одном направлении. Все это походило на парад; симы представали в сотнях причудливых обличий: раздутые, сжатые, с избытком конечностей, даже расчлененные на движущиеся в унисон части. Кое-кто из участников действа менялся буквально на глазах: огромные перепончатые крылья одной из лилововолосых тощих фигур превратились в трепещущие ленты серебряного тюля. Многие трансформировались ежесекундно: отращивали новые конечности, меняли головы, растекались и застывали гротескными формами, как вылитый в холодную воду горячий воск.
   "Добро пожаловать на Карнавал, - подумала Рени. - Кажется, мы попали на слет фан-клубов Иеронима Босха".
   Она перенесла бушмена на крышу, откуда было лучше видно. Кое-где над толпой виднелись транспаранты с надписью "Свобода!" или просто плывущие в воздухе надписи того же содержания. Одна группа демонстрантов превратила себя в ряд букв, составив слова "ДЕНЬ ПЕРЕМЕН". Хотя большинство симов были причудливы донельзя, они не отличались прочностью. Некоторые распадались на путаницу плоскостей и линий - явно случайно, - другие мерцали на полушаге, исчезая порой совершенно.
   "Домашнее программирование, - решила Рени. - Самоделки".
   - Думаю, это марш протеста, - сообщила она Ксаббу.
   - Против кого или чего? - Он висел в воздухе рядом с ней - фигурка из комикса с серьезным выражением на примитивном лице.
   - Думаю, против законов о воплощении. Вряд ли они так уж сильно страдают, раз могут позволить себе такой марш. - Она презрительно фыркнула. - Богатые детишки, обиженные на родителей за то, что те не позволяют им одеваться как вздумается. Пошли.
   Они перелучились в дальний конец Колыбельной улицы, куда процессия еще не дошла. Здесь ясно ощущалась бедность. Многие узлы, казалось, еще поблекли со времени последнего визита Рени. По обе стороны улицы выстроились бесцветные контуры домов.
   Перестук музыки привлек их внимание к недалекому тупику. Чудовищная реалистичность "Мистера Джи" в этом призрачном месте казалась еще более зловещей.
   Ксаббу улыбнулся, глядя на многобашенного спрута.
   - Так вот он каков.
   - Выделенка, -бросила Рени. - Ее и держись, если только не придется отвечать на вопросы. Как только закончишь фразу - переключайся обратно. И не бойся, что промедлишь с ответом, - я уверена, что у них тут хватает клиентов с замедленными рефлексами.
   Они медленно поплыли вперед, к мерцающему и переливающемуся фасаду.
   - Почему никого нет? - спросил Ксаббу.
   - Это не та часть Внутреннего Района, куда приходят поглазеть. Посетители "Мистера Джи", думаю, перелучаются прямо внутрь. Готов?
   - Думаю, да. А вы?
   Рени поколебалась. Вопрос мог быть и риторическим, но на бушмена это не похоже. Осознав, что напряжена до звона в нервах, Рени сделала несколько глубоких вдохов и постаралась расслабиться. Зубастая пасть над входом шлепала красными губищами, словно нашептывала нечто искушающее. Раньше клуб звался "Улыбка мистера Джинго". Почему они сменили имя, но оставили эту жуткую гримасу?
   - Это дурное место, - внезапно произнес Ксаббу.
   - Я знаю. И ты не забывай.
   Рени резко разжала кулак, и мгновение спустя они уже стояли в сумрачном вестибюле, где вместо стен были кривые зеркала в золотых рамах. Оглядываясь, Рени обратила внимание, что задержка - провал между действием и противодействием, характерный для сложных ВР-симуляций, - почти отсутствовала. Вполне убедительная имитация реальной жизни. Проработка деталей тоже впечатляла. В вестибюле они находились одни, но в зеркалах их окружали тысячи танцующих призраков - фигуры мужчин, женщин, зверей плясали вокруг кривых отражений двух симов. Отражениям, кажется, нравилось.
   - Добро пожаловать к "Мистеру Джи". - Сказано было по-английски со странным акцентом, но хозяин голоса не отражался ни в одном из зеркал.
   Рени обернулась. За ее спиной стоял высокий, элегантно одетый белый мужчина и улыбался. Он поднял руку в перчатке, и зеркала исчезли. Теперь они стояли втроем в луче света, пронзающем бесконечную тьму.
   - Как хорошо, что вы пришли к нам. - Голос звучал у самого уха. Откуда вы?
   - Из Лагоса, - чуть задыхаясь, вымолвила Рени. Она надеялась, что ее голос, транспонированный на октаву ниже, чтобы соответствовать мужской личине, не покажется швейцару писклявым. - Мы... мы много слышали об этом месте.
   Мужчина улыбнулся еще шире и коротко поклонился.
   - Мы гордимся своей всемирной известностью и всегда рады приветствовать гостей из Африки. Вы, конечно, совершеннолетние?
   - Разумеется. - Произнося это слово, Рени понимала, что цифровые пальчики сейчас ощупывают ее мнимую личность, но не слишком тщательно - в таких местах от личины требуется лишь достоверность. - Я показываю приятелю достопримечательности Внутреннего Района - он тут впервые.
   - Превосходно. Вы нашли подходящее место.
   Разодетый швейцар перестал их задерживать - это означало, что их удостоверения личности проверены. Он отвесил театральный поклон, и в черноте отворилась дверь - прямоугольная дыра, откуда сочился дымно-алый свет и выплескивался шум: громкая музыка, смех, голоса.
   - Наслаждайтесь, - посоветовал он. - И приводите друзей.
   Он исчез. Рени и Ксаббу вплыли в алый свет.
   Музыка потянулась к ним, как псевдоподия невидимой, но ощутимой огромной амебы. Она походила на громовой свинг-джаз прошлого века, но порой ее передергивало, сбивало с темпа в тайном, глубинном ритме - так бьется сердце идущего по следу хищника. Мелодия гипнотизировала; Рени поймала себя на том, что мурлычет вслух, еще до того, как разобрала быстро пришедшие на ум слова.
   - Так отправляйся же в полет...
   пел кто-то, пока на заднем плане стонал и грохотал оркестр.
   - Улыбка станет приглашеньем
   Решенье
   Твое на праздник приведет...
   Зал был невозможно огромен - чудовищный восьмиугольник, залитый алым светом. Колонны по углам - каждая размером с небоскреб - исчезали в тени под потолком; усеивавшие их вертикальные ряды ламп сходились в перспективе, пока расстояние не стягивало их в единую огненную нить. А еще выше, где и эти огни гасли в неизмеримой высоте, кувыркались и извивались в черноте фейерверки.
   В дымном воздухе плясали лучи прожекторов, двигая по бархатным стенам ускользающие ярко-красные эллипсы. Сотни лож теснились между колоннами, по балконам - по дюжине ярусов балконов, уходящих в клубящийся вверху дым. Паркетный пол покрывала бесконечная поросль столов-поганок, между ними, как бильярдные шары, скользили серебряные фигурки - официанты и официантки, тысяча, две тысячи, больше, двигавшиеся бесшумно и быстро, как капли ртути.
   В центре неимоверного пространства, на сцене, вращающейся в воздухе, как положенное набок карнавальное чертово колесо, находился оркестр. Музыканты были одеты в строгие черные с белым костюмы, но в них самих не было ничего строгого. Карикатурно вытянутые плоские фигурки колыхались, плыли под музыку, как безумные тени. Некоторые вырастали, пока их взгляды не упирались в самые верхние ярусы балконов. Блестящие зубы-надгробия щелкали перед посетителями, которые визжали от радости, убираясь в более безопасное место.