Мы вчетвером стояли на надводной палубе небольшого обтекаемого судна и ждали, пока гребни волн не перестанут накатывать на горловину люка. Брэнд Сперри надменно молчал. Эсков от усталости с трудом держался на ногах. Что касается нас с Гидеоном, то мы не могли дождаться момента, когда наконец можно будет открыть люк.
Мы приказали Бобу наблюдать за Сперри, а сами отвинтили крепежные болты и спустились внутрь. Напоследок нас все-таки накрыла еще одна большая волна, но она была последней.
Мы оказались в полной темноте. От горячего зловонного воздуха меня чуть не вырвало. Я закашлялся. Позади меня раздался кашель Гидеона. Негр лучше меня подготовился к осмотру. Пока я, как слепой котенок, топтался на месте, он щелкнул кнопкой переносного фонаря.
Мы прошли в кормовой отсек. На каждом шагу виднелись следы диверсии Катрони. Изувеченное оборудование, разбитые приборы, выведенный из строя двигатель. Было ясно, что на восстановление судна потребуется немало времени.
Но мы явились сюда не для оценки понесенного ущерба. Тщательно осматривая все закоулки кормового отсека, мы по-прежнему надеялись найти здесь Стюарта Идена — или другого человека, который остался на борту батискафа. Но ни живым, ни мертвым мы его не обнаружили.
Батискаф был тих, как могильный склеп.
Мне показалось, что наступил самый мучительный момент в моей жизни. Триумфальное завершение операции по спасению батискафа настолько подняло мне настроение, что я был уверен: через минуту я найду дядю живым. Я уже представлял себе, что я открываю люк, а дядя, энергичный и радостный, выходит мне навстречу…
Гидеон молча дотронулся до моего плеча. Заметно приунывшие, мы перешли в рулевую рубку.
Здесь не было никаких следов повреждений. Когда Катрони разрушал корабль, в рубке постоянно находились дядя Стюарт и механик Вестервельт. Но здесь было совершенно темно, и мы видели только то, что попадало в луч света фонаря Гидеона…
Мы увидели это одновременно — какую-то груду тряпья перед приборной доской. Я оказался возле нее первым, на полсекунды опередив Гидеона.
Неподвижное, бледное лицо человека, который лежал на палубе возле приборной доски, было лицом моего дяди. Его глаза были закрыты. Ни один мускул на лице не двигался. Гидеон, не сдержав горестного стона, склонился над ним.
Казалось, что время остановилось. Наконец Гидеон, широко раскрыв глаза, повернулся ко мне:
— Благодари Бога, Джеймс Иден! Он, кажется, жив!
19
20
Мы приказали Бобу наблюдать за Сперри, а сами отвинтили крепежные болты и спустились внутрь. Напоследок нас все-таки накрыла еще одна большая волна, но она была последней.
Мы оказались в полной темноте. От горячего зловонного воздуха меня чуть не вырвало. Я закашлялся. Позади меня раздался кашель Гидеона. Негр лучше меня подготовился к осмотру. Пока я, как слепой котенок, топтался на месте, он щелкнул кнопкой переносного фонаря.
Мы прошли в кормовой отсек. На каждом шагу виднелись следы диверсии Катрони. Изувеченное оборудование, разбитые приборы, выведенный из строя двигатель. Было ясно, что на восстановление судна потребуется немало времени.
Но мы явились сюда не для оценки понесенного ущерба. Тщательно осматривая все закоулки кормового отсека, мы по-прежнему надеялись найти здесь Стюарта Идена — или другого человека, который остался на борту батискафа. Но ни живым, ни мертвым мы его не обнаружили.
Батискаф был тих, как могильный склеп.
Мне показалось, что наступил самый мучительный момент в моей жизни. Триумфальное завершение операции по спасению батискафа настолько подняло мне настроение, что я был уверен: через минуту я найду дядю живым. Я уже представлял себе, что я открываю люк, а дядя, энергичный и радостный, выходит мне навстречу…
Гидеон молча дотронулся до моего плеча. Заметно приунывшие, мы перешли в рулевую рубку.
Здесь не было никаких следов повреждений. Когда Катрони разрушал корабль, в рубке постоянно находились дядя Стюарт и механик Вестервельт. Но здесь было совершенно темно, и мы видели только то, что попадало в луч света фонаря Гидеона…
Мы увидели это одновременно — какую-то груду тряпья перед приборной доской. Я оказался возле нее первым, на полсекунды опередив Гидеона.
Неподвижное, бледное лицо человека, который лежал на палубе возле приборной доски, было лицом моего дяди. Его глаза были закрыты. Ни один мускул на лице не двигался. Гидеон, не сдержав горестного стона, склонился над ним.
Казалось, что время остановилось. Наконец Гидеон, широко раскрыв глаза, повернулся ко мне:
— Благодари Бога, Джеймс Иден! Он, кажется, жив!
19
ВОССТАВШИЙ ИЗ МЕРТВЫХ
Вот так мы снова встретились с дядей Стюартом.
Мы позвали на помощь Эскова. Втроем мы быстро сумели вытащить дядю через узкий люк и перенести на палубу нашего батискафа. Стюарт Иден открыл глаза и, увидев меня, улыбнулся. У него не было сил говорить.
В этой ситуации мне опять помогла академия. Организм старого подводника смог перенести истощение, обезвоживание и нехватку нормального воздуха. А нам, курсантам академии, семестр за семестром вдалбливали комплекс мер по оказанию неотложной помощи пострадавшему на море. В судовой аптечке я нашел необходимые медикаменты, витамины и питательные смеси, которые могли бы поднять на ноги и покойника. Все это очень пригодилось Стюарту Идену. Пока я готовил для внутривенного вливания раствор глюкозы, Гидеон уже сделал укол тонизирующего препарата. Боб налаживал аппарат стимуляции сердечной деятельности — он тоже мог понадобиться. Найдя Стюарта Идена живым, мы не могли позволить ему умереть здесь, на наших глазах.
Я не помню, сколько мы хлопотали возле него. Наверное, не больше получаса — ведь у нас не было слишком сложного медицинского оборудования, но я совершенно потерял счет времени. Мне казалось, что прошли не секунды, а годы…
Когда был сделан последний укол и в кровь дяди вошел питательный раствор, время восстановило свой обычный ход. Стюарт Иден вновь открыл глаза.
Это были ясные глаза здорового человека. Те самые проницательные, немного лукавые глаза, которые я видел еще в детстве, на побережье возле Нью-Лондона.
А потом раздался такой же знакомый курлыкающий голос:
— Привет, Джим!
Надо ли винить нас за то, что в этот волнующий момент мы забыли про некоторые несущественные детали? Для Стюарта Идена был обеспечен тот максимальный комфорт, которого можно добиться на борту небольшого подводного судна. Мы укутали дядю теплыми одеялами и оставили в покое. После этого мы озадаченно переглянулись, потому что разом вспомнили об одном и том же.
Что случилось с Брэндом Сперри?
Я попросил Гидеона присматривать за дядей и вместе с Бобом направился ко второму батискафу. Он слегка покачивался на волнах и выглядел безлюдным и заброшенным.
Впрочем, так оно и было. Брэнд Сперри исчез.
Мы с Бобом осмотрели прибрежную лагуну. Ее безмятежная поверхность таила немало опасностей. В любой момент над водой могли появиться треугольные плавники акул; здесь же водились осьминоги и другие не слишком миролюбивые обитатели мелководья.
— Если уж он решил удрать, поставив под вопрос свою жизнь, — сказал Боб, — то я не стал бы его задерживать.
— Тем более что от нас теперь мало что зависит, — согласился я. — Мы же не можем оставаться здесь вечно. Я думаю, он не враг себе. Пусть поступает так, как хочет.
Мы вернулись к своему батискафу. Впервые за много месяцев у меня было легко на душе.
Стюарт Иден уже сидел в кресле и, по словам Гидеона, мог поговорить с нами, конечно, если мы не станем утомлять его бесконечными вопросами.
— Я так долго отдыхал в одиночестве, что меня будет нелегко утомить, — пробасил дядя. — Поверьте, лучшего места для отдыха не придумаешь. Я много спал, много бездельничал. Мне просто грех жаловаться…
Мы попросили его рассказать обо всем, что произошло на дне впадины. В его рассказе было немного новых подробностей. Проникнув в мысли Катрони и увидев своими глазами изуродованный батискаф, мы точно узнали, что произошло. Добавлять было особенно нечего. Кроме одного…
— Уран! — тихо произнес дядя, и в его глазах появился азартный блеск. — Тысячи тонн первоклассной руды! Только приподними слой ила — и вот она, перед тобой! Впадина Идена — это самый богатый в мире источник уранового топлива, а благодаря идениту он вполне доступен для разработки. Мы уже доказали это! — Он прислонился к переборке и перевел дыхание. — Это энергия для всего мира. Для всех машин, которые создаст человек в ближайшие столетия. Очень дешевая энергия, причем — в огромных количествах.
Он улыбнулся, а потом, словно вспомнив что-то; добавил:
— Джим, ты знаешь, что очень скоро ты будешь чертовски богат?
— Но это принадлежит не мне! — возразил я. — Ты получил концессию на впадину Идена, ты изобрел иденитовую броню.
— Что бы я делал со всем этим, оставаясь на дне впадины и наблюдая, как кончается мой кислород? Нет, Джим, теперь все это принадлежит не мне. Всем нам! Часть тебе, часть мне, а кроме того, и Гидеону, и Бобу. Не надо жадничать, мы все сумеем разбогатеть. Каждый из нас станет богаче старика Хэллэма Сперри, и мы…
— Хэллэм Сперри… — задумчиво повторил Гидеон. — Мистер Иден, вы мне кое о чем напомнили. Извините!
Он пошел в рубку батискафа, и через несколько секунд оттуда послышался возглас отчаяния. Когда негр вновь появился в кормовом отсеке, его добродушное лицо было нахмурено.
— Наверное, мы рановато стали принимать поздравления, — сказал он. — Пока мы сидим здесь и думаем, на что можно потратить деньги, которых еще нет, к нам приближается беда. Причем приближается довольно быстро!
Я подбежал к сонару и понял, о чем говорит Гидеон. На ярко-голубом экране была отчетливо видна траектория приближавшегося к нам судна. Это был еще один батискаф, причем был он не где-то вдалеке, а совсем рядом. Он не просто вел патрулирование, он шел прямым курсом к Рыбачьему острову. Конечно, объяснялось все очень просто: Брэнд Сперри сумел добраться до передатчика и послал сигнал бедствия. Корабль его отца вышел ему на выручку!
— Задраить люки! — прокричал я Бобу Эскову, и он проворно, как на занятиях в академии, бросился исполнять мой приказ. Гидеон занял место у приборной доски, а я запустил двигатель. Батискаф прошел через проход в рифах и погрузился под воду.
Играть в кошки-мышки не имело смысла. Они точно знали, где мы находимся, и ни за что не упустили бы нас. Оставалось только помериться с ними скоростью.
Быстро, как только позволяли двигатели, мы стали: уходить в глубину. Мы погружались глубже и глубже, но след преследующего корабля на экране сонара упрямо тянулся за нами. Расстояние между батискафами не сокращалось, но я знал, что в любой момент удача может отвернуться от нас. Нашему подводному судну предстоял суровый экзамен. Построенный «на живую нитку», он с трудом выдержал испытание впадиной Идена, а потом, не имея достаточного запаса топлива и не пройдя серьезной «обкатки», стал эксплуатироваться с максимальной нагрузкой. Но другого выхода не было. Если бы нам удалось сохранить отрыв от наших преследователей на всем пути до Тетиса или другого подводного города! Там мы, по крайней мере, могли бы обратиться к какому-нибудь высокопоставленному представителю власти — достаточно высокому для того, чтобы он не кормился из кармана Хэллэма Сперри…
Но на это едва ли можно было рассчитывать. До ближайшего подводного города оставалось несколько часов пути. Сумасшедшая гонка, которую мы затеяли, не могла продолжаться так долго. Значит, схватки было не избежать…
— Опускайся ниже, — сказал дядя Стюарт. — Попытаемся поблефовать!
Я изменил положение стабилизаторов и с задором взглянул на дядю.
— А почему — поблефовать? Это не блеф, дядя Стюарт! Это действительно выход из положения. Наш аппарат без труда опустится на самое дно впадины, а Сперри туда вход запрещен. Мы сможем…
— Нет, Джим, — сокрушенно покачал головой дядя Стюарт. — Они все равно будут кружить над нами, а нам когда-нибудь да придется всплыть… К тому же есть кое-что пострашнее, чем Сперри. Вот, смотри!
Он указал мне на одну из переборок, которую пронзила… тонкая прозрачная игла! Я уставился на нее непонимающими глазами. Гидеон был более понятлив.
— У нас течь, — сказал он похоронным тоном.
— Обшивка уже пробита, хотя мы едва преодолели двухкилометровую отметку, — вздохнул дядя. — Если бы вместо этого аппарата у нас был мой собственный! Но у нас его нет. Да, мы ни за что не сможем опуститься на дно впадины, мой мальчик. Единственный выход — затеять со Сперри игру…
Это была игра со смертью, но ничего другого нам не оставалось. Карты были сданы так, как пожелал Сперри. Мы смотрели то на танцующую водяную нить, пробившуюся между стальными пластинами обшивки, то на экран сонара, показывающий, что расстояние между двумя светлыми точками становится все меньше и меньше — и наша надежда с каждой секундой таяла.
В какой-то момент мне показалось, что у нас есть шанс. Точка-преследователь отклонилась к Рыбачьему острову.
«Они сбились со следа! — радостно подумал я. — Они решили, что мы до сих пор на острове!» Но я тут же понял, что ошибаюсь. Буквально через минуту точка продолжила двигаться прежним курсом. Она словно приросла к нам!
Хэллэм Сперри всплыл возле острова, чтобы взять на борт своего сына. Он лишь на минуту прекратил преследование и больше не собирался делать нам таких подарков.
Через час стало ясно, что развязка уже не за горами.
Дядя Стюарт подошел к сонару и сразу заполнил всю небольшую рубку батискафа. Его голос загремел, как раскаты грома:
— Каракатица, морской еж! Паршивое семя морского дьявола! Да, Хэллэм Сперри, я не ожидал от тебя такой прыти! Я спокойно смотрел в лицо смерти, но видеть, как ты распоряжаешься найденным мной ураном — это уж слишком!
— Сядьте и отдохните, мистер Иден, — попытался успокоить его Гидеон. — Не дай Бог, вас это выбьет из седла!
— Выбьет из седла? — вскипел дядя. — Да я скорее выбью из седла Сперри — пусть только попадется мне в руки! Джим!
— Да, сэр! — как автомат, отозвался я.
— Джим, я обещал тебе, что мы будем владельцами миллионных состояний, но, похоже, я не смогу сдержать свое слово. Извини, мальчик. Все, что я могу тебе гарантировать, это скромную могилу на морском дне.
— Я не претендую на большее, дядя Стюарт, — ответил я. — Но я тоже не желаю, чтобы Хэллэм Сперри был хозяином впадины Идена!
На губах Стюарта Идена появилась холодная улыбка.
— Если это тебя действительно волнует, мальчик, я могу уладить этот вопрос прямо сейчас же. Эсков, ты можешь связаться по радио с Тетисом?
— Конечно, сэр. Но они не успеют прийти к нам на помощь…
— Разумеется, нет. Я прошу тебя просто связаться с ними по радио, вот и все.
Пока Боб настраивал передатчик, дядя взял карту впадины Идена и на ее обороте написал текст радиограммы.
Прошло несколько томительных минут, в течение которых в рубке был слышен только гул перегруженных двигателей батискафа. Наконец Эсков повернулся и радостно сообщил:
— Есть связь с Тетасом!
— Отлично, — пробасил дядя. — Вот текст радиограммы. Боб взял плотный лист бумаги и пробежал глазами первую строчку.
— Но здесь нет адресата, сэр. Кому это направить?
— Всем заинтересованным лицам, мальчик! Отправляй без промедления — это надо сделать до того, как нас нагонит Сперри. Одно легкое столкновение с его батискафом — и мы раскроемся, как устрица в морском ресторане!
Боб выглядел озадаченным, но по мере того, как он пробегал строчку за строчкой, в его глазах появилось недоверие, которое потом вдруг сменилось такой же злорадной улыбкой, какая сияла на лице у дяди Стюарта.
— Будет исполнено, сэр! — радостно произнес он и склонился над передатчиком.
Заглянув ему через плечо, я прочел текст радиограммы. Она начиналась так:
«Всем, кого это заинтересует. К вам обращается Стюарт Иден. Нас преследует батискаф Хэллэма Сперри, после столкновения с которым мы непременно пойдем ко дну. Сперри несет ответственность и за аварию еще одного моего батискафа, которая произошла во впадине Идена. Он завладел одним из двух построенных мной экспериментальных глубоководных аппаратов с новым типом иденитового покрытия. Такое покрытие позволяет погружаться на предельную для нашей планеты глубину водоемов. Аппарат с таким покрытием сможет работать во впадине Идена, под дном которой находится богатейшее месторождение урановой руды. Посылая данную радиограмму, я, Стюарт Иден, передаю все свои права на технологию производства иденита нового типа мировому сообществу — окончательно и бесповоротно. Технология производства этого материала сводится к следующему: генератор, способный возбуждать электромагнитный импульс с характеристикой „К-87“, подсоединяется последовательно к…»
Дальше шло описание технологического процесса. Смысл этого послания был очевиден: мой дядя лишал Хэллэма Сперри права обладания иденитом, передавая его в дар всему миру! Мы в один миг расстались с миллиардами долларов, которые мог принести нам патент на эту технологию, но отныне Хэллэм Сперри лишался права на единоличное распоряжение богатствами впадины Идена.
Мы позвали на помощь Эскова. Втроем мы быстро сумели вытащить дядю через узкий люк и перенести на палубу нашего батискафа. Стюарт Иден открыл глаза и, увидев меня, улыбнулся. У него не было сил говорить.
В этой ситуации мне опять помогла академия. Организм старого подводника смог перенести истощение, обезвоживание и нехватку нормального воздуха. А нам, курсантам академии, семестр за семестром вдалбливали комплекс мер по оказанию неотложной помощи пострадавшему на море. В судовой аптечке я нашел необходимые медикаменты, витамины и питательные смеси, которые могли бы поднять на ноги и покойника. Все это очень пригодилось Стюарту Идену. Пока я готовил для внутривенного вливания раствор глюкозы, Гидеон уже сделал укол тонизирующего препарата. Боб налаживал аппарат стимуляции сердечной деятельности — он тоже мог понадобиться. Найдя Стюарта Идена живым, мы не могли позволить ему умереть здесь, на наших глазах.
Я не помню, сколько мы хлопотали возле него. Наверное, не больше получаса — ведь у нас не было слишком сложного медицинского оборудования, но я совершенно потерял счет времени. Мне казалось, что прошли не секунды, а годы…
Когда был сделан последний укол и в кровь дяди вошел питательный раствор, время восстановило свой обычный ход. Стюарт Иден вновь открыл глаза.
Это были ясные глаза здорового человека. Те самые проницательные, немного лукавые глаза, которые я видел еще в детстве, на побережье возле Нью-Лондона.
А потом раздался такой же знакомый курлыкающий голос:
— Привет, Джим!
Надо ли винить нас за то, что в этот волнующий момент мы забыли про некоторые несущественные детали? Для Стюарта Идена был обеспечен тот максимальный комфорт, которого можно добиться на борту небольшого подводного судна. Мы укутали дядю теплыми одеялами и оставили в покое. После этого мы озадаченно переглянулись, потому что разом вспомнили об одном и том же.
Что случилось с Брэндом Сперри?
Я попросил Гидеона присматривать за дядей и вместе с Бобом направился ко второму батискафу. Он слегка покачивался на волнах и выглядел безлюдным и заброшенным.
Впрочем, так оно и было. Брэнд Сперри исчез.
Мы с Бобом осмотрели прибрежную лагуну. Ее безмятежная поверхность таила немало опасностей. В любой момент над водой могли появиться треугольные плавники акул; здесь же водились осьминоги и другие не слишком миролюбивые обитатели мелководья.
— Если уж он решил удрать, поставив под вопрос свою жизнь, — сказал Боб, — то я не стал бы его задерживать.
— Тем более что от нас теперь мало что зависит, — согласился я. — Мы же не можем оставаться здесь вечно. Я думаю, он не враг себе. Пусть поступает так, как хочет.
Мы вернулись к своему батискафу. Впервые за много месяцев у меня было легко на душе.
Стюарт Иден уже сидел в кресле и, по словам Гидеона, мог поговорить с нами, конечно, если мы не станем утомлять его бесконечными вопросами.
— Я так долго отдыхал в одиночестве, что меня будет нелегко утомить, — пробасил дядя. — Поверьте, лучшего места для отдыха не придумаешь. Я много спал, много бездельничал. Мне просто грех жаловаться…
Мы попросили его рассказать обо всем, что произошло на дне впадины. В его рассказе было немного новых подробностей. Проникнув в мысли Катрони и увидев своими глазами изуродованный батискаф, мы точно узнали, что произошло. Добавлять было особенно нечего. Кроме одного…
— Уран! — тихо произнес дядя, и в его глазах появился азартный блеск. — Тысячи тонн первоклассной руды! Только приподними слой ила — и вот она, перед тобой! Впадина Идена — это самый богатый в мире источник уранового топлива, а благодаря идениту он вполне доступен для разработки. Мы уже доказали это! — Он прислонился к переборке и перевел дыхание. — Это энергия для всего мира. Для всех машин, которые создаст человек в ближайшие столетия. Очень дешевая энергия, причем — в огромных количествах.
Он улыбнулся, а потом, словно вспомнив что-то; добавил:
— Джим, ты знаешь, что очень скоро ты будешь чертовски богат?
— Но это принадлежит не мне! — возразил я. — Ты получил концессию на впадину Идена, ты изобрел иденитовую броню.
— Что бы я делал со всем этим, оставаясь на дне впадины и наблюдая, как кончается мой кислород? Нет, Джим, теперь все это принадлежит не мне. Всем нам! Часть тебе, часть мне, а кроме того, и Гидеону, и Бобу. Не надо жадничать, мы все сумеем разбогатеть. Каждый из нас станет богаче старика Хэллэма Сперри, и мы…
— Хэллэм Сперри… — задумчиво повторил Гидеон. — Мистер Иден, вы мне кое о чем напомнили. Извините!
Он пошел в рубку батискафа, и через несколько секунд оттуда послышался возглас отчаяния. Когда негр вновь появился в кормовом отсеке, его добродушное лицо было нахмурено.
— Наверное, мы рановато стали принимать поздравления, — сказал он. — Пока мы сидим здесь и думаем, на что можно потратить деньги, которых еще нет, к нам приближается беда. Причем приближается довольно быстро!
Я подбежал к сонару и понял, о чем говорит Гидеон. На ярко-голубом экране была отчетливо видна траектория приближавшегося к нам судна. Это был еще один батискаф, причем был он не где-то вдалеке, а совсем рядом. Он не просто вел патрулирование, он шел прямым курсом к Рыбачьему острову. Конечно, объяснялось все очень просто: Брэнд Сперри сумел добраться до передатчика и послал сигнал бедствия. Корабль его отца вышел ему на выручку!
— Задраить люки! — прокричал я Бобу Эскову, и он проворно, как на занятиях в академии, бросился исполнять мой приказ. Гидеон занял место у приборной доски, а я запустил двигатель. Батискаф прошел через проход в рифах и погрузился под воду.
Играть в кошки-мышки не имело смысла. Они точно знали, где мы находимся, и ни за что не упустили бы нас. Оставалось только помериться с ними скоростью.
Быстро, как только позволяли двигатели, мы стали: уходить в глубину. Мы погружались глубже и глубже, но след преследующего корабля на экране сонара упрямо тянулся за нами. Расстояние между батискафами не сокращалось, но я знал, что в любой момент удача может отвернуться от нас. Нашему подводному судну предстоял суровый экзамен. Построенный «на живую нитку», он с трудом выдержал испытание впадиной Идена, а потом, не имея достаточного запаса топлива и не пройдя серьезной «обкатки», стал эксплуатироваться с максимальной нагрузкой. Но другого выхода не было. Если бы нам удалось сохранить отрыв от наших преследователей на всем пути до Тетиса или другого подводного города! Там мы, по крайней мере, могли бы обратиться к какому-нибудь высокопоставленному представителю власти — достаточно высокому для того, чтобы он не кормился из кармана Хэллэма Сперри…
Но на это едва ли можно было рассчитывать. До ближайшего подводного города оставалось несколько часов пути. Сумасшедшая гонка, которую мы затеяли, не могла продолжаться так долго. Значит, схватки было не избежать…
— Опускайся ниже, — сказал дядя Стюарт. — Попытаемся поблефовать!
Я изменил положение стабилизаторов и с задором взглянул на дядю.
— А почему — поблефовать? Это не блеф, дядя Стюарт! Это действительно выход из положения. Наш аппарат без труда опустится на самое дно впадины, а Сперри туда вход запрещен. Мы сможем…
— Нет, Джим, — сокрушенно покачал головой дядя Стюарт. — Они все равно будут кружить над нами, а нам когда-нибудь да придется всплыть… К тому же есть кое-что пострашнее, чем Сперри. Вот, смотри!
Он указал мне на одну из переборок, которую пронзила… тонкая прозрачная игла! Я уставился на нее непонимающими глазами. Гидеон был более понятлив.
— У нас течь, — сказал он похоронным тоном.
— Обшивка уже пробита, хотя мы едва преодолели двухкилометровую отметку, — вздохнул дядя. — Если бы вместо этого аппарата у нас был мой собственный! Но у нас его нет. Да, мы ни за что не сможем опуститься на дно впадины, мой мальчик. Единственный выход — затеять со Сперри игру…
Это была игра со смертью, но ничего другого нам не оставалось. Карты были сданы так, как пожелал Сперри. Мы смотрели то на танцующую водяную нить, пробившуюся между стальными пластинами обшивки, то на экран сонара, показывающий, что расстояние между двумя светлыми точками становится все меньше и меньше — и наша надежда с каждой секундой таяла.
В какой-то момент мне показалось, что у нас есть шанс. Точка-преследователь отклонилась к Рыбачьему острову.
«Они сбились со следа! — радостно подумал я. — Они решили, что мы до сих пор на острове!» Но я тут же понял, что ошибаюсь. Буквально через минуту точка продолжила двигаться прежним курсом. Она словно приросла к нам!
Хэллэм Сперри всплыл возле острова, чтобы взять на борт своего сына. Он лишь на минуту прекратил преследование и больше не собирался делать нам таких подарков.
Через час стало ясно, что развязка уже не за горами.
Дядя Стюарт подошел к сонару и сразу заполнил всю небольшую рубку батискафа. Его голос загремел, как раскаты грома:
— Каракатица, морской еж! Паршивое семя морского дьявола! Да, Хэллэм Сперри, я не ожидал от тебя такой прыти! Я спокойно смотрел в лицо смерти, но видеть, как ты распоряжаешься найденным мной ураном — это уж слишком!
— Сядьте и отдохните, мистер Иден, — попытался успокоить его Гидеон. — Не дай Бог, вас это выбьет из седла!
— Выбьет из седла? — вскипел дядя. — Да я скорее выбью из седла Сперри — пусть только попадется мне в руки! Джим!
— Да, сэр! — как автомат, отозвался я.
— Джим, я обещал тебе, что мы будем владельцами миллионных состояний, но, похоже, я не смогу сдержать свое слово. Извини, мальчик. Все, что я могу тебе гарантировать, это скромную могилу на морском дне.
— Я не претендую на большее, дядя Стюарт, — ответил я. — Но я тоже не желаю, чтобы Хэллэм Сперри был хозяином впадины Идена!
На губах Стюарта Идена появилась холодная улыбка.
— Если это тебя действительно волнует, мальчик, я могу уладить этот вопрос прямо сейчас же. Эсков, ты можешь связаться по радио с Тетисом?
— Конечно, сэр. Но они не успеют прийти к нам на помощь…
— Разумеется, нет. Я прошу тебя просто связаться с ними по радио, вот и все.
Пока Боб настраивал передатчик, дядя взял карту впадины Идена и на ее обороте написал текст радиограммы.
Прошло несколько томительных минут, в течение которых в рубке был слышен только гул перегруженных двигателей батискафа. Наконец Эсков повернулся и радостно сообщил:
— Есть связь с Тетасом!
— Отлично, — пробасил дядя. — Вот текст радиограммы. Боб взял плотный лист бумаги и пробежал глазами первую строчку.
— Но здесь нет адресата, сэр. Кому это направить?
— Всем заинтересованным лицам, мальчик! Отправляй без промедления — это надо сделать до того, как нас нагонит Сперри. Одно легкое столкновение с его батискафом — и мы раскроемся, как устрица в морском ресторане!
Боб выглядел озадаченным, но по мере того, как он пробегал строчку за строчкой, в его глазах появилось недоверие, которое потом вдруг сменилось такой же злорадной улыбкой, какая сияла на лице у дяди Стюарта.
— Будет исполнено, сэр! — радостно произнес он и склонился над передатчиком.
Заглянув ему через плечо, я прочел текст радиограммы. Она начиналась так:
«Всем, кого это заинтересует. К вам обращается Стюарт Иден. Нас преследует батискаф Хэллэма Сперри, после столкновения с которым мы непременно пойдем ко дну. Сперри несет ответственность и за аварию еще одного моего батискафа, которая произошла во впадине Идена. Он завладел одним из двух построенных мной экспериментальных глубоководных аппаратов с новым типом иденитового покрытия. Такое покрытие позволяет погружаться на предельную для нашей планеты глубину водоемов. Аппарат с таким покрытием сможет работать во впадине Идена, под дном которой находится богатейшее месторождение урановой руды. Посылая данную радиограмму, я, Стюарт Иден, передаю все свои права на технологию производства иденита нового типа мировому сообществу — окончательно и бесповоротно. Технология производства этого материала сводится к следующему: генератор, способный возбуждать электромагнитный импульс с характеристикой „К-87“, подсоединяется последовательно к…»
Дальше шло описание технологического процесса. Смысл этого послания был очевиден: мой дядя лишал Хэллэма Сперри права обладания иденитом, передавая его в дар всему миру! Мы в один миг расстались с миллиардами долларов, которые мог принести нам патент на эту технологию, но отныне Хэллэм Сперри лишался права на единоличное распоряжение богатствами впадины Идена.
20
ДУЭЛЬ НА ГЛУБИНЕ
На экране сонара батискафы выглядели светлыми пятнышками размером с яблочное семечко. Батискаф Сперри настолько приблизился к нам, что два пятнышка почти приросли друг к другу.
Батискаф Сперри был оснащен оружием, но применять его на такой скорости было бессмысленно. Торпеды, подводные ракеты, мины — все это двигалось в воде медленнее, чем набравший полную боевую скорость батискаф. К тому же, учитывая глубину и ничтожно малое расстояние между двумя аппаратами, можно было с уверенностью предсказать, что взрыв нашего батискафа неминуемо разрушит и судно Сперри. Ударная волна не пощадила бы ни преследуемого, ни преследователя.
Иное дело таранный удар. Он и в самом деле был опасен для нас, и Сперри мог нанести его буквально в ближайшую минуту.
Дядя Стюарт, бодрый и энергичный, словно он провел месяц на морском курорте, взял на себя управление батискафом. Он сам строил этот аппарат и мог выжать из его двигателя все до последнего узла. Но даже двигаясь на пределе возможностей, мы не могли оторваться от Сперри. Его батискаф неумолимо нагонял нас, с каждой секундой приближая тот роковой таранный удар, после которого обшивка нашего судна должна будет расползтись, а мы — отправиться на вечное успокоение в придонном иле.
Мы и так уже погрузились слишком глубоко. Гидеон и Боб пытались законопатить пробоины в швах обшивки, но огромное давление тотчас же сводило их усилия на нет. Мы шли на глубине в три тысячи метров. Это значительно превышало предел погружения обычного батискафа и более чем в два раза — ту глубину, на которой следовало держаться нашему поврежденному аппарату.
Мы ничего не могли сделать. Даже повернуть и двинуться навстречу врагу. Оставалось только продолжать бесконечное бегство.
— Пропади все пропадом! — прорычал дядя Стюарт. — Гидеон, Боб — извините, что я втянул вас в эту авантюру. Перед тобой, Джим, я не извиняюсь — мы как-никак одной крови. Но Боб не должен был лезть в эту драку. И ты тоже, Гидеон.
— Мы давно уже сидим в одной лодке, капитан, — улыбнулся, сверкнув белыми зубами, Гидеон. — И вы, и я, и Боб Эсков. Я сомневаюсь, что Хэллэм Сперри проявил бы к кому-нибудь из нас снисхождение.
Дядя Стюарт в сердцах ударил по глубинному компасу, и его стрелка бешено завертелась.
— Я надеялся на такой ответ! — громким басом произнес он. — Хорошо, ребята! Действуем по принципу: «Все за одного и один за всех!» Я не хочу вас обнадеживать. Но если нам суждено пойти на дно, то мы утащим вместе с собой и парочку Сперри. Итак, все по местам!
Каждый из нас занял свое рабочее место. В этом было довольно мало смысла, мы ведь знали, что за опасность надвигается на нас. Но годы, проведенные в академии, заставляли нас с Бобом инстинктивно выполнять приказ, да и старому морскому волку Гидеону не надо было повторять его дважды.
Батискаф затрещал и накренился — это дядя приказал ему сделать крутой поворот вправо. Мы принимали бой! Если наши враги так хотели нанести нам таранный удар, мы не могли отказать им в этом удовольствии. Но теперь это должен был быть не подлый толчок в спину, который принес бы гибель одним и радостное ликование другим, нас ожидало яростное столкновение лоб в лоб. После такой сшибки оба батискафа затрещат, как яичная скорлупа, и опустятся на морское дно!
Батискаф-преследователь, словно взметнувшаяся за мухой форель, взмыл вверх. Они ушли с нашей траектории поворота и повторили наш маневр в зеркальном отражении. На боевой карте курсы двух батискафов выглядели бы как два лепестка геральдической лилии. Каждый аппарат описал почти полный круг, повернувшись на двести семьдесят градусов. Завершая поворот, мы снова вышли прямо друг на друга. Батискафы разделяли считанные метры, мы шли к неминуемой гибели.
Они уступили нам дорогу. Дядя Стюарт знал, что это случится, и, впившись глазами в экран сонара, ждал того мгновения, когда рука Хэллэма Сперри схватится за рычаг и уведет батискаф в сторону. Его расчет оказался точным, мы все-таки ударили бы их носом в нос, но нас подвели двигатели. Несмотря на искусно выполненный маневр, мы не успели встать на их пути.
Погоня возобновилась. Но теперь преследуемый и преследователь поменялись ролями. Они уходили от нас, выжимая всю мощь из своих двигателей.
На лице Стюарта Идена появилась хмурая улыбка.
— Ради этого стоит жить, мальчик! — своим хриплым клокочущим голосом произнес он. — Мы заставили Хэллэма Сперри показать нам корму. За одно это я почти готов простить его!
— Но мы не сможем протаранить его! — с горечью воскликнул я. — Разница в скорости слишком мала, и мы только повредим свою обшивку, не причинив им вреда!
— Не беспокойся, — улыбнулся дядя. — У меня заготовлена пара уловок на такой случай. Следи за его курсом! Он несется как бешеный зверь — . не по прямой линии, а то и дело отклоняясь в стороны. Если он еще чуть-чуть изменит курс, он будет проигрывать нам целых два узла, вот тогда я и наподдам ему!
Дядя был прав. Курс батискафа Сперри при всем желании нельзя было назвать прямым. Он отклонялся влево и вправо, нырял вниз и поднимался вверх.
Я не мог поверить этому…
И вот роковой момент наступил. Преследуемый нами батискаф отклонился на два деления вправо, выровнялся, снова отклонился. Он вроде бы не много потерял в скорости, но этого было достаточно! Зная не понаслышке обо всех конструктивных особенностях подводного судна, Стюарт Иден пустил в ход свои тайные козыри. Его рука повернула тумблер аварийного отключения электропитания, и мы очутились в полной темноте. Погасло все освещение, остановились все бортовые механизмы: насосы балластных цистерн, воздушные вентиляторы, обогревательные агрегаты. Не работала даже подсветка приборной доски. Маленькое подводное судно погрузилось во мрак и тишину.
Каждый ватт энергии был отдан глухо гудящим двигателям.
Это добавило нам два узла скорости. Зеленоватый экран сонара погас, и дядя Стюарт вел батискаф вслепую. Но мы неумолимо сокращали разрыв.
И мы настигли их. Впереди послышался страшный треск ломающегося металла — это наш нос ударил по винтам противника. Наш батискаф вздрогнул, встал на дыбы, а потом, освободившись, устремился вверх.
Как только два судна разъединились, дядя Стюарт снова подключил энергопитание и нетерпеливо посмотрел на экран сонара.
— На этот раз они не смогли увернуться! — торжествующе произнес он. — Посмотри, как крутятся!
Они действительно крутились. Судя по траектории на зеленоватом экране, батискаф Сперри частично потерял управление. Мы сломали один из его винтов, а может быть, и повредили обшивку на корме. Такие повреждения не были смертельными, но Сперри на какое-то время потерял возможность управлять своим судном.
Но включенные лампы показали, что и у нас тоже серьезные проблемы. В переборке носового отсека вместо нескольких тонких переливающихся струек образовался один ревущий поток. Гидеон бросился к пробоине.
— Дела плохи! — прокричал он. — Если мы немедленно не начнем всплытие, нам крышка!
— Извини, Гидеон, — дядя Стюарт разочарованно покачал головой. — Взгляните на сонар!
Мы посмотрели на экран сонара. Похоже, это был конец. Батискаф Сперри прекратил описывать круги и лег на прямой курс. Они шли примерно на километр глубже нас и немного западнее, нФ было ясно что мы сближаемся, и их скорость заметно превосходила нашу. Разбив винт, мы только на четверть уменьшили полную боевую скорость их батискафа.
А мы с каждой секундой набирали воду. На поверхности мы без труда откачали бы ее, но здесь, на глубине, мы были обречены. Сперри не пришлось бы даже таранить нас, хотя и это он мог сделать без особых усилий. Переполненный водой, наш батискаф стал тяжелым и медлительным.
…Они могли протаранить нас. Но этого почему-то не случилось…
Уставившись на экран, мы увидели, как батискаф наших врагов поднялся на одинаковую с нами глубину. Потом — ушел вверх и перевернулся вокруг поперечной оси, словно старинный самолет, исполняющий одну из фигур пилотажа под названием «иммельман». За «иммельманом» последовало несколько «бочек» — батискаф на полной скорости устремился в глубину. Он погружался все глубже и глубже — до тех пор, пока его след не исчез с экрана сонара.
— С какой стати? — недоуменно прошептал Эсков.
— Может быть, их повреждения были серьезнее, чем мы думали? — предположил я.
Дядя Стюарт отрицательно покачал головой:
— Нет. Но…
То, что произошло с батискафом наших врагов, не поддавалось никакому логическому объяснению. Мы не верили собственным глазам…
И все же я думаю, что случилось следующее. Я знаю по академии, что Брэнд Сперри был жесток и заносчив. Но он не был вором и не нарушал закон. И когда он узнал, что его собственный отец олицетворяет все то, что надо ненавидеть, когда он узнал, что клан Сперри правит в Маринии с помощью убийств, шантажа и подлога — мне кажется, он взбунтовался. И в ту самую секунду, когда их батискаф мог без труда протаранить нас, в рубке началась решительная схватка между отцом и сыном. Не только за право встать у руля батискафа — за право выбрать свой курс в жизни.
Когда батискаф выровнялся и стал выполнять фигуры высшего пилотажа, сын, скорее всего, торжествовал победу…
И все-таки он проиграл.
На экране сонара появилось мерцающее пятно.
— Это они! — взволнованно произнес Эсков. — Они возвращаются!
Дядя Стюарт повнимательнее вгляделся в слабо светящийся экран и отрицательно покачал головой. Потом он чуть-чуть добавил оборотов двигателю, чуть-чуть — чтобы не отнимать энергию у работающих в бешеном ритме помп.
— Ты думаешь, это они? — переспросил он Боба. — Нет. Конечно нет. Посмотри как следует.
Мы все склонились над экраном сонара.
Этот дрожащий бесформенный силуэт не мог быть батискафом. Скорее, это был огромный воздушный пузырь, который, подчиняясь законам природы, стремился к поверхности океана. Вот так. После смерти отца и сына на поверхность не поднялось ничего, кроме огромного пузыря воздуха. На дне остались искореженные обломки судна.
Батискаф Сперри был оснащен оружием, но применять его на такой скорости было бессмысленно. Торпеды, подводные ракеты, мины — все это двигалось в воде медленнее, чем набравший полную боевую скорость батискаф. К тому же, учитывая глубину и ничтожно малое расстояние между двумя аппаратами, можно было с уверенностью предсказать, что взрыв нашего батискафа неминуемо разрушит и судно Сперри. Ударная волна не пощадила бы ни преследуемого, ни преследователя.
Иное дело таранный удар. Он и в самом деле был опасен для нас, и Сперри мог нанести его буквально в ближайшую минуту.
Дядя Стюарт, бодрый и энергичный, словно он провел месяц на морском курорте, взял на себя управление батискафом. Он сам строил этот аппарат и мог выжать из его двигателя все до последнего узла. Но даже двигаясь на пределе возможностей, мы не могли оторваться от Сперри. Его батискаф неумолимо нагонял нас, с каждой секундой приближая тот роковой таранный удар, после которого обшивка нашего судна должна будет расползтись, а мы — отправиться на вечное успокоение в придонном иле.
Мы и так уже погрузились слишком глубоко. Гидеон и Боб пытались законопатить пробоины в швах обшивки, но огромное давление тотчас же сводило их усилия на нет. Мы шли на глубине в три тысячи метров. Это значительно превышало предел погружения обычного батискафа и более чем в два раза — ту глубину, на которой следовало держаться нашему поврежденному аппарату.
Мы ничего не могли сделать. Даже повернуть и двинуться навстречу врагу. Оставалось только продолжать бесконечное бегство.
— Пропади все пропадом! — прорычал дядя Стюарт. — Гидеон, Боб — извините, что я втянул вас в эту авантюру. Перед тобой, Джим, я не извиняюсь — мы как-никак одной крови. Но Боб не должен был лезть в эту драку. И ты тоже, Гидеон.
— Мы давно уже сидим в одной лодке, капитан, — улыбнулся, сверкнув белыми зубами, Гидеон. — И вы, и я, и Боб Эсков. Я сомневаюсь, что Хэллэм Сперри проявил бы к кому-нибудь из нас снисхождение.
Дядя Стюарт в сердцах ударил по глубинному компасу, и его стрелка бешено завертелась.
— Я надеялся на такой ответ! — громким басом произнес он. — Хорошо, ребята! Действуем по принципу: «Все за одного и один за всех!» Я не хочу вас обнадеживать. Но если нам суждено пойти на дно, то мы утащим вместе с собой и парочку Сперри. Итак, все по местам!
Каждый из нас занял свое рабочее место. В этом было довольно мало смысла, мы ведь знали, что за опасность надвигается на нас. Но годы, проведенные в академии, заставляли нас с Бобом инстинктивно выполнять приказ, да и старому морскому волку Гидеону не надо было повторять его дважды.
Батискаф затрещал и накренился — это дядя приказал ему сделать крутой поворот вправо. Мы принимали бой! Если наши враги так хотели нанести нам таранный удар, мы не могли отказать им в этом удовольствии. Но теперь это должен был быть не подлый толчок в спину, который принес бы гибель одним и радостное ликование другим, нас ожидало яростное столкновение лоб в лоб. После такой сшибки оба батискафа затрещат, как яичная скорлупа, и опустятся на морское дно!
Батискаф-преследователь, словно взметнувшаяся за мухой форель, взмыл вверх. Они ушли с нашей траектории поворота и повторили наш маневр в зеркальном отражении. На боевой карте курсы двух батискафов выглядели бы как два лепестка геральдической лилии. Каждый аппарат описал почти полный круг, повернувшись на двести семьдесят градусов. Завершая поворот, мы снова вышли прямо друг на друга. Батискафы разделяли считанные метры, мы шли к неминуемой гибели.
Они уступили нам дорогу. Дядя Стюарт знал, что это случится, и, впившись глазами в экран сонара, ждал того мгновения, когда рука Хэллэма Сперри схватится за рычаг и уведет батискаф в сторону. Его расчет оказался точным, мы все-таки ударили бы их носом в нос, но нас подвели двигатели. Несмотря на искусно выполненный маневр, мы не успели встать на их пути.
Погоня возобновилась. Но теперь преследуемый и преследователь поменялись ролями. Они уходили от нас, выжимая всю мощь из своих двигателей.
На лице Стюарта Идена появилась хмурая улыбка.
— Ради этого стоит жить, мальчик! — своим хриплым клокочущим голосом произнес он. — Мы заставили Хэллэма Сперри показать нам корму. За одно это я почти готов простить его!
— Но мы не сможем протаранить его! — с горечью воскликнул я. — Разница в скорости слишком мала, и мы только повредим свою обшивку, не причинив им вреда!
— Не беспокойся, — улыбнулся дядя. — У меня заготовлена пара уловок на такой случай. Следи за его курсом! Он несется как бешеный зверь — . не по прямой линии, а то и дело отклоняясь в стороны. Если он еще чуть-чуть изменит курс, он будет проигрывать нам целых два узла, вот тогда я и наподдам ему!
Дядя был прав. Курс батискафа Сперри при всем желании нельзя было назвать прямым. Он отклонялся влево и вправо, нырял вниз и поднимался вверх.
Я не мог поверить этому…
И вот роковой момент наступил. Преследуемый нами батискаф отклонился на два деления вправо, выровнялся, снова отклонился. Он вроде бы не много потерял в скорости, но этого было достаточно! Зная не понаслышке обо всех конструктивных особенностях подводного судна, Стюарт Иден пустил в ход свои тайные козыри. Его рука повернула тумблер аварийного отключения электропитания, и мы очутились в полной темноте. Погасло все освещение, остановились все бортовые механизмы: насосы балластных цистерн, воздушные вентиляторы, обогревательные агрегаты. Не работала даже подсветка приборной доски. Маленькое подводное судно погрузилось во мрак и тишину.
Каждый ватт энергии был отдан глухо гудящим двигателям.
Это добавило нам два узла скорости. Зеленоватый экран сонара погас, и дядя Стюарт вел батискаф вслепую. Но мы неумолимо сокращали разрыв.
И мы настигли их. Впереди послышался страшный треск ломающегося металла — это наш нос ударил по винтам противника. Наш батискаф вздрогнул, встал на дыбы, а потом, освободившись, устремился вверх.
Как только два судна разъединились, дядя Стюарт снова подключил энергопитание и нетерпеливо посмотрел на экран сонара.
— На этот раз они не смогли увернуться! — торжествующе произнес он. — Посмотри, как крутятся!
Они действительно крутились. Судя по траектории на зеленоватом экране, батискаф Сперри частично потерял управление. Мы сломали один из его винтов, а может быть, и повредили обшивку на корме. Такие повреждения не были смертельными, но Сперри на какое-то время потерял возможность управлять своим судном.
Но включенные лампы показали, что и у нас тоже серьезные проблемы. В переборке носового отсека вместо нескольких тонких переливающихся струек образовался один ревущий поток. Гидеон бросился к пробоине.
— Дела плохи! — прокричал он. — Если мы немедленно не начнем всплытие, нам крышка!
— Извини, Гидеон, — дядя Стюарт разочарованно покачал головой. — Взгляните на сонар!
Мы посмотрели на экран сонара. Похоже, это был конец. Батискаф Сперри прекратил описывать круги и лег на прямой курс. Они шли примерно на километр глубже нас и немного западнее, нФ было ясно что мы сближаемся, и их скорость заметно превосходила нашу. Разбив винт, мы только на четверть уменьшили полную боевую скорость их батискафа.
А мы с каждой секундой набирали воду. На поверхности мы без труда откачали бы ее, но здесь, на глубине, мы были обречены. Сперри не пришлось бы даже таранить нас, хотя и это он мог сделать без особых усилий. Переполненный водой, наш батискаф стал тяжелым и медлительным.
…Они могли протаранить нас. Но этого почему-то не случилось…
Уставившись на экран, мы увидели, как батискаф наших врагов поднялся на одинаковую с нами глубину. Потом — ушел вверх и перевернулся вокруг поперечной оси, словно старинный самолет, исполняющий одну из фигур пилотажа под названием «иммельман». За «иммельманом» последовало несколько «бочек» — батискаф на полной скорости устремился в глубину. Он погружался все глубже и глубже — до тех пор, пока его след не исчез с экрана сонара.
— С какой стати? — недоуменно прошептал Эсков.
— Может быть, их повреждения были серьезнее, чем мы думали? — предположил я.
Дядя Стюарт отрицательно покачал головой:
— Нет. Но…
То, что произошло с батискафом наших врагов, не поддавалось никакому логическому объяснению. Мы не верили собственным глазам…
И все же я думаю, что случилось следующее. Я знаю по академии, что Брэнд Сперри был жесток и заносчив. Но он не был вором и не нарушал закон. И когда он узнал, что его собственный отец олицетворяет все то, что надо ненавидеть, когда он узнал, что клан Сперри правит в Маринии с помощью убийств, шантажа и подлога — мне кажется, он взбунтовался. И в ту самую секунду, когда их батискаф мог без труда протаранить нас, в рубке началась решительная схватка между отцом и сыном. Не только за право встать у руля батискафа — за право выбрать свой курс в жизни.
Когда батискаф выровнялся и стал выполнять фигуры высшего пилотажа, сын, скорее всего, торжествовал победу…
И все-таки он проиграл.
На экране сонара появилось мерцающее пятно.
— Это они! — взволнованно произнес Эсков. — Они возвращаются!
Дядя Стюарт повнимательнее вгляделся в слабо светящийся экран и отрицательно покачал головой. Потом он чуть-чуть добавил оборотов двигателю, чуть-чуть — чтобы не отнимать энергию у работающих в бешеном ритме помп.
— Ты думаешь, это они? — переспросил он Боба. — Нет. Конечно нет. Посмотри как следует.
Мы все склонились над экраном сонара.
Этот дрожащий бесформенный силуэт не мог быть батискафом. Скорее, это был огромный воздушный пузырь, который, подчиняясь законам природы, стремился к поверхности океана. Вот так. После смерти отца и сына на поверхность не поднялось ничего, кроме огромного пузыря воздуха. На дне остались искореженные обломки судна.