Уинзор Кэтлин. Навеки твоя Эмбер. Том 1

   Но Эмбер была более чем разочарована, когда после спектакля Майкл с друзьями окружали ее и тем самым не давали нескольким молодым мужчинам приблизиться к ней. В глазах этих поклонников читались любопытство, интерес и восхищение.
   «Что ж, — подумала она, — не все же мне терпеть Майкла».

Глава шестнадцатая

   На следующий день Эмбер получила роль придворной леди с четырьмя строчками слов. Вскоре после этого ей стали поручать серьезные роли с пением, она надевала бриджи в обтяжку, тонкую белую блузку и в конце спектакля исполняла танец. Главным актерским достоинством Эмбер было то, что она успешно изображала женщин разного типа — от благородной леди до служанки. Публике большего и не требовалось, ее не интересовали нюансы перевоплощения и создания образа — грубые вкусы зрителей удовлетворялись пышностью, яркими эффектами во всем — в женщинах, в декорациях, мелодраме.
   Зрители любили кровавые, шумные трагедии Бомонта, Флетчера,^[26] они считали Бена Джонсона^[27] величайшим драматургом всех времен, а Шекспира — слишком реалистичным, а потому недостаточно поэтичным автором.
   Для постановок шекспировских пьес надо было слишком многое изменять. Большое внимание уделялось пению и танцам, смене декораций и костюмов, изображению битв, смертей и привидений, и публика получала то, что хотела. При изображении убийства или самоубийства использовали спрятанные пузыри с овечьей кровью, и актер оказывался весь в крови, привидения возникали и проваливались сквозь потайные дверцы и люки; тщательно готовились сцены пыток и казней четвертованием, на колесе и огнем со страшными воплями и стонами жертв. Но во время всего этого франты в партере не переставали вести непринужденные беседы с актерами, проститутками и продавщицами апельсинов, а дамы в своих ложах обмахивались веерами и удостаивали кавалеров ленивыми улыбками.
   Популярность Эмбер росла. Это потому, что она — новенькая, утверждали актрисы. Каждый день после спектакля ее окружали кучи кавалеров, ее целовали, завязывали ей подвязки, охраняли одежду и приглашали вместе провести ночь. Она смеялась, флиртовала с каждым, но уезжала домой с Майклом Годфри.
   Она опасалась вызвать ревность Майкла, ибо он знал все ее тайны и при желании мог погубить ее. Даже если бы она и решила освободиться от него, разве она получила какое-нибудь другое серьезное предложение? Эмбер искала мужчину с хорошим положением и богатого, который мог бы содержать ее так, как она того хотела, чтобы жить на широкую ногу: наряды, драгоценности, выезд. Щедрое годовое содержание, красиво обставленный дом, служанка, лакей. Такого мужчину просто так не сыщешь, таких не бывает среди франтов, толкающихся в ее гримерной. А если и найдется такой, то не будет готов к подобной роли. Эмбер нервничала, она стремилась улучшить свое положение, но решила не торопиться к переменам, ибо поспешность могла привести ее на дорожку, ведущую вниз до уровня обычной проститутки. Совет Пенелопы Хилл пригодился ей теперь больше, чем когда она впервые услышала его, — и она собиралась использовать слабость мужчины себе на пользу.
   Прошло уже больше месяца, а отношения Эмбер с актрисами не становились лучше. Женщины не упускали ни малейшей возможности поддеть ее, поставить в неловкое положение либо на сцене, либо в гримерной. Они распространяли о ней сплетни, будто Эмбер больна сифилисом и что она виновна в кровосмесительстве, живя с собственным братом Майклом. Их особенно раздражало, что Эмбер при этом относилась к ним с холодным высокомерным презрением. И казалось, что бы они ни выдумали про нее, мужчин не удастся отвадить — они отмахивались от всех предрассудков, как от обычной ревнивой бабьей клеветы.
   — Ну что ж, — заявила ей однажды Бэк Маршалл, — они, конечно, могут лапать вас здесь, в гримерной, но что-то я не замечала, чтобы один из них предложил вам больше полукроны.
   Эмбер сидела за столом, скрестив ноги, и аккуратно наносила черную окантовку на веки.
   — А что вы скажете о себе, мадам? Кто ваш жеребец? Конечно, не меньше, чем герцог Йоркский, не правда ли?
   Бэк язвительно улыбнулась.
   Может быть, не его высочество, но капитан Морган — мужчина немалых возможностей.
   А кто такой этот капитан Морган? Уж не тот ли дурачок с прямыми, как палка, волосами, которого я видела в Шатлен вчера вечером? — Она встала, повернулась к Бэк спиной и позвала Скроггз, чтобы та помогла надеть платье.
   — Капитан Морган, да будет вам известно, миссис Выскочка, офицер конной гвардии его величества и очень даже красивый мужчина. Он без памяти влюблен в меня, он собирается жить со мной, забрать меня из театра. Не сомневаюсь, скоро он женится на мне, если, конечно, я сама решусь на брак, — добавила она, внимательно рассматривая ногти.
   Эмбер нагнулась, натягивая платье:
   — Поторопитесь решиться, пока он не передумал, — сказала она, — а то придется в аду мартышек нянчить, — это выражение означало судьбу старой девы. Эмбер не упускала случая подчеркнуть, что Бэк была старше на три года. — И где же вы держите свое чудо? Под замком?
   — Последние два месяца его не было в городе — его семья владеет большим поместьем в Уэльсе, а отец недавно умер. Но он написал мне, что вернется через неделю, и тогда…
   — Ну конечно, я позеленею от зависти, когда увижу его.
   В этот момент приоткрылась дверь, мальчик просунул голову и крикнул:
   — Третья музыка, дамы! Третья музыка! — и все гурьбой стали выходить, ибо третья музыка означала поднятие занавеса. Эмбер больше не думала о капитане Моргане, так прошло несколько дней. Но однажды в конце дня Эмбер переодевалась после спектакля и была, как всегда, окружена поклонниками, в дверях появился какой-то мужчина, сразу привлекший ее внимание.
   Более шести футов ростом, с квадратными плечами, узкими бедрами и красивыми ногами, он прекрасно выглядел в красно-синей форме и резко отличался от бледных женственных франтов, которые только и говорили что про сифилис, оспу и даже носили с собой коробочки с терпентиновыми пилюлями. У незнакомца было грубое, красивое лицо с правильными чертами и золотистым загаром, волнистые каштановые волосы. С удивлением и восторгом глядела Эмбер на этого человека, теряясь в догадках, кто бы это мог быть.
   Мужчина медленно улыбнулся, уголки глаз чуть приподнялись, и Эмбер ответила ему чарующей улыбкой.
   В этот момент раздался крик Бэк:
   — Рекс!
   И Бэк бросилась в его объятия, схватила за руки и повела в другой конец комнаты. Эмбер же торопливо оделась и пошла на выход, но когда она проходила мимо, Рекс бросил на нее заинтересованный взгляд.
   — Ну? — спросила Бэк на следующее утро, когда они сели в партере и стали наблюдать за репетицией. — Что скажете о нем? — Однако взгляд Бэк был скорее вызывающим, чем торжествующим.
   Эмбер изобразила полную невинность и полсала плечами:
   Без сомнения, он очень красивый человек. Неудивительно, что вы так стремительно выдворили его с глаз долой, будто за повитухой помчались. Конечно, такого парня как он не стоит знакомить с другими женщинами.
   Ясно, на что вы намекаете, мадам. Но вот что я скажу, если только я замечу, что вы расставляете ему сети, то берегитесь! Я вас живьем сожгу, клянусь! — разъярилась Бэк.
   — Ох, испугали! — поднялась Эмбер и собралась уходить. — Можете пыхтеть сколько угодно, чихать я хотела на ваши угрозы!
   Несколько дней капитан Морган не показывался в гримерной, и когда Эмбер стала подзуживать Бэк, что та не осмеливается показать свою добычу, не только Бэк, но даже ее старшая сестра Анна разозлилась и стала призывать гнев Божий на голову Эмбер.
   — Попробуйте завести шашни с капитаном Морганом, и вы пожалеете об этом! — вскричала Анна с драматическим пафосом, — в театре у нее было трагедийное амплуа.
   Но Эмбер не испугалась угроз и каждый раз, когда видела капитана Моргана в партере, что бывало часто, открыто флиртовала с ним. Ей доставляло немалое удовольствие увести у Бэк ее воздыхателя, даже если бы он оказался менее привлекательным мужчиной, чем был на самом деле.
   Как-то раз днем Эмбер собиралась идти в театр, когда к ней подошел хромой мальчишка и, трусливо оглядываясь по сторонам, сунул ей в руки письмо, запечатанное сургучом. Заинтригованная, Эмбер вскрыла конверт. «Для мадам Сент-Клер, — прочитала она. („Мадам“ было традиционным обращением к актрисам.) Должен признаться, что я безнадежно очарован Вами, хотя дама, известная нам обоим, предупредила меня, что Вам нельзя доверять и что Вы не свободны. Тем не менее, я взял на себя смелость заказать для нас двоих столик в таверне „Лиса за холмом“ у Айви Бридж. Надеюсь увидеться с Вами там завтра в семь вечера. Ваш покорный слуга, мадам, капитан Рекс Морган». В постскриптуме капитан добавил: «Могу ли я просить Вас, мадам, оказать мне любезность и никому не говорить об этой записке?»
   Эмбер торжествующе улыбнулась и через секунду порвала письмо на мелкие кусочки. Швырнув обрывки вверх, она вошла в здание театра. Она не имела ни малейшего намерения рассказывать Бэк. о письме Моргана, во всяком случае до того, как убедится, что капитан у нее на крючке. Но удержаться от мимолетных победных улыбок в сторону Бэк она была просто не в силах, даже если та ничего и не понимала.
   На следующий день Эмбер не участвовала в спектакле, поэтому она занялась своей прической. Она тщательно вымыла волосы, невзирая на предсказание астрологов, утверждавших, что звезды не рекомендуют мыть волосы в этот день. Потом стала размышлять, что ей надеть и что сказать Майклу насчет своего исчезновения. Она еще ничего не решила, когда села в коляску и отправилась в магазин Чейнджа купить ленты и перчатки, а также флакон духов. Вернувшись с покупками и не успев еще стряхнуть дождевые капли с плаща, она остановилась как вкопанная, застав Майкла за беседой с незнакомым ей мужчиной.
   Он был старше Майкла, и когда повернулся к Эмбер, она увидела его строгое и неприятное лицо. Эмбер поняла, что это — отец Майкла. Уже некоторое время Майкл получал письма отца, в которых тот требовал, чтобы сын немедленно приезжал домой и объяснился, почему его выгнали из колледжа Миддл Темпл. Майкл читал Эмбер эти письма, смеялся, шутил, что его отец — старый паяц, и бросал письма в камин, не трудясь хотя бы ответить. Однако теперь у Майкла была на физиономии полная беспомощность, как у побитой собаки.
   — Эмбер, —произнес он наконец, — прошу познакомиться с моим отцом. Сэр, позвольте представить вам миссис Сент-Клер.
   Сэр Майкл Годфри просто поглядел на нее и не сказал ни слова. Эмбер прошла по комнате, положила покупки на стол и повесила плащ на спинку стула перед камином для просушки. Мужчины по-прежнему смотрели на нее, а враждебные глаза сэра Майкла дали ей понять, что у нее слишком низкое декольте и излишне много косметики. Отец Майкла отвернулся.
   — Это и есть та женщина, с которой ты жил в Темпле? — его тон при этих словах вызвал у Эмбер неприятное чувство, будто она самая обыкновенная шлюха.
   — Да, сэр.
   Майкл не дерзил своему отцу так, как мистеру Грайпенстро. На глазах у пораженной Эмбер веселый бесшабашный дебошир, который напивался каждый вечер и с удалью бил стекла мирно спящих жителей, превратился вдруг в растерянного и почтительного сына.
   Сэр Майкл Годфри повернулся к Эмбер:
   — Боюсь, мадам, что вам следует поискать другого дурака, который согласится оплачивать ваши расходы. Мой сын возвращается домой, и вы не получите более ни фартинга.
   Эмбер холодно взглянула на него и еле сдержалась от язвительного и грубого ответа — она помнила все, что сделал для нее Майкл, а также то, что мог бы сделать, если бы захотел навредить ей.
   Сэр Майкл жестом указал Майклу-младшему выйти из комнаты. После секундного колебания тот вышел, мельком бросив взгляд на Эмбер, и в глазах его она прочла мольбу и просьбу простить его. Сэр Майкл оборвал этот обмен взглядами, вытолкал сына и захлопнул за ним дверь. Эмбер жалела Майкла, ибо теперь его жизнь резко изменится. Но вскоре сожаление сменилось чувством облегчения: она ждала вечера.
   «Я родилась под счастливой звездой, — подумала она радостно. — Теперь, когда он мне больше не нужен, он уходит!»
   Эмбер только чуть опоздала. Ее проводили наверх в отдельный кабинет, и капитан Морган открыл ей дверь и горячо приветствовал.
   — Наконец-то вы здесь! Как это мило с вашей стороны, что вы пришли!
   Глаза капитана сверкали от радости и удовольствия. Он принял у нее муфту и плащ, бросил одежду на кресло, взял ее за руку и повернул, разглядывая.
   — Вы просто чудо как хороши! Боже мой, вы самое замечательное создание, какое я когда-либо видел!
   Эмбер рассмеялась. — Ну что вы, капитан Морган! Бэк Маршалл рассказывала мне, что вы осыпали ее еще большими комплиментами.
   Но в действительности она купалась в его восхищении, испытывала жар наслаждения, который истомой растекался по ее телу под его влюбленным взглядом. Давно не видела она столь влюбленного мужчины, да, пожалуй, с тех пор, как оставила Мэригрин. Эмбер была рада, что Морган по достоинству оценил ее красивое платье — она надела свое лучшее, самое новое из тех, что имела. Молодые франты, окружавшие ее в театре, больше беспокоились о своих нарядах и украшениях, их не интересовала одежда женщин. На этот раз Эмбер надела ярко —зеленое платье из бархата, юбка которого сужалась спереди, а сзади открывала черную атласную нижнюю юбку, покрытую блестками. На висках Эмбер укрепила по маленькому черному атласному бантику.
   Морган щелкнул пальцами:
   — К дьяволу Бэк Маршалл! Она для меня — ничто, уверяю вас.
   — Каждый мужчина говорит так о своей привязанности, когда заводит новую.
   — Я вижу, вы, так же умны, как и красивы, мадам, — рассмеялся он. — Поэтому вы — само совершенство.
   Тут в дверь громко постучали. Морган предложил войти, и в комнату прошествовали хозяин таверны и три официанта, нагруженные серебряными блюдами и подносами, ножами, вилками, ложками, салфетками, стаканами, солонками и двумя бутылками вина. Они накрыли стол, потом размашистым жестом сняли с подносов крышки, чтобы капитан мог проверить содержимое, и наконец вышли. Эмбер и Рекс сели за ужин.
   От большой суповой миски исходил аромат супа из крабов, на другом блюде — баранина с приправой из свежих овощей, устриц с резаным луком, еще — пирог с курятиной с хорошо подрумяненной корочкой, пудинг из чистой сметаны с толчеными каштанами. Они сидели рядом, смотрели на горящий камин, где полыхал каменный уголь, и легко, непринужденно беседовали, наслаждаясь хорошим угощеньем и друг другом.
   Рекс сказал, что у нее самые обворожительные глаза в мире, самые чудные волосы, совершенно потрясающая грудь м восхитительные ножки. Он так искренне расточал комплименты, с таким откровенным обожанием глядел на нее, что у Эмбер не оставалось ни малейшего сомнения: он уже безумно влюблен! И она живо представила себе, как завтра приведет его в гримерную, словно ручную обезьянку на поводке.
   — Скажите, правда ли, что вы на содержании какого-то джентльмена из Миддл Темпла, — спросил он, когда они приступили к каштановому пудингу.
   — Господь Всевышний! Да кто вам сказал такое?
   — Все говорят, кого ни спроси. Так это верно?
   — Конечно же, нет! Клянусь, здесь в Лондоне и монахиня может родить. Признаюсь, некоторое время я жила в одной квартире с моим кузеном, но теперь он уехал в Йоркшир. Господи, чтобы сказал мой отец, если бы только услыхал, какие здесь сплетни про меня распускают. Бог знает, что выдумывают! — и она поглядела на капитана широко открытыми глазами, полными возмущения.
   — Ему повезло, что он ваш кузен. Иначе мне пришлось бы его просто уничтожить. Но я рад, что он уехал. Скажите, кто вы? Откуда вы появились? Все по-разному говорят о вас.
   — Меня зовут миссис Сент-Клер, я из Эссекса. Что вы еще хотите знать?
   — Что вы делаете на сцене? Вы не походите на обыкновенную актрису.
   — В самом деле? Мне говорили другое.
   — Да нет, я не это имел в виду. Вы похожи на даму благородного происхождения.
   — А-а, вот вы о чем… — Эмбер взглянула на него из-под опущенных ресниц. Рекс в это время разливал по бокалам шампанское. — Откровенно геворя, так оно и есть.
   Она взяла в руки бокал, откинулась на спинку кресла и начала разматывать долгую историю своей жизни, тщательно подготовленную ею заранее, — так вышивают изысканное кружево, добавляя новые и новые узоры.
   — Я происхожу из старой добропорядочной семьи, владевшей большим поместьем в Эссексе, но во время войны, когда королю потребовалась помощь, родители продали поместье. А потом, чтобы поправить дела, отец решил выдать меня замуж, за одного старого противного графа, я не согласилась. Отец настаивал, я отказалась наотрез выходить за этого военного козла, тогда он запер меня в доме. Я вырвалась и убежала в Лондон… Конечно, мне пришлось изменить имя, на самом деле я не миссис Сент-Клер, — Эмбер улыбнулась Моргану и с удовольствием заметила, что тот верит ей.
   Потом он встал, пододвинул свое кресло поближе, и они сидели перед умирающим огнем камина, прижавшись друг к другу. Эмбер поставила ноги на край каминной решетки так, чтобы чуть обнажились колени в черных шелковых чулках и кружевных подвязках. Рекс взял ее руки в свои и сидел неподвижно, но напряжение между ними нарастало.
   «Что же мне делать? — думала она. — Если я проявлю инициативу, он посчитает меня шлюхой, если же буду вести себя пассивно, он, может быть, и не захочет больше увидеться со мной».
   Наконец она повернулась к нему и заметила, что он глядит на нее обожающими глазами, затуманенными несомненным желанием. Он обнял ее за талию, прижал к себе, и Эмбер передвинулась к нему на колени. Секунду она колебалась, потом подставила губы и ощутила жаркое прикосновение его жаждущих, сильных губ. Он взял ее за грудь, и Эмбер почувствовала биение его сердца. В голову ударила кровь, наполнив все тело горячим, быстрым желанием, она была готова поддаться охватившей ее страсти без всякого колебания.
   Но когда Рекс встал перед ней на колени, Эмбер вскочила и отошла к окну, прижав руки к лицу. Рекс мгновенно оказался рядом, положил руки ей на плечи и стал просящим голосом шептать ей утешительные слова, касаясь губами затылка, отчего по телу Эмбер пробежали мурашки.
   — Ну, пожалуйста, дорогая, не сердитесь. Я люблю вас, клянусь. Хочу быть с вами обязательно, не могу без вас жить! — пальцы Рекса вонзились в плечи Эмбер, и голос стал хриплым от страсти. — Прошу вас, Эмбер, умоляю! Я не обижу вас, никогда-никогда… Ну, идите ко мне, — и он повернул девушку к себе.
   Эмбер вырвалась из его объятий, в глазах — испуг, на лице — сердитый румянец.
   — Вы неправильно обо мне подумали, капитан Морган! Хоть я и выступаю на сцене, я не шлюха! Мой бедный отец умер бы со стыда, если бы его дочь пошла по пути греха! А теперь — пустите меня, мне нужно идти… — Она прошла мимо, стала надевать плащ. Рекс быстро повернулся, схватил ее за руки, но Эмбер предупреждающе крикнула:
   — Осторожнее, сэр! Я не из тех, кто жаждет, чтобы их изнасиловали.
   Эмбер вырвалась, схватила накидку, подняла муфту и пошла к дверям.
   — Прощайте, капитан Морган! Если бы вы сразу сказали, для чего приглашаете сюда, вы бы сэкономили на ужине, — она заносчиво взглянула на него, но холодность, появившаяся на его лице, встревожила Эмбер.
   «Ну вот, — подумала она, — если он действительно полюбил меня, то я все испортила!»
   Он поднял бровь, сжал губы, но когда Эмбер взялась за ручку двери, он быстро подошел и остановил ее:
   — Нехорошо, если вы уйдете в таком настроении, миссис Сент-Клер. Простите, если я обидел вас. Мне говорили, что… Неважно, что говорили. Но вы чертовски обворожительная женщина. Только евнух не загорелся бы желанием, а честно говоря, я далеко не евнух, — он усмехнулся. — Позвольте проводить вас домой.
   После этого свидания они стали часто видеться, но не в театре — Эмбер не была полностью уверена в нем, а ссориться с Бэк из-за него не стоило. Бэк продолжала хвастать им, показывала его подарки и сообщала интимные подробности их встреч. Эмбер тоже стала получать от него подарки: пару черных кружевных чулок из Франции, подвязки с маленькими бриллиантиками на пряжке, муфту из черно-бурой лисицы с парчовым шитьем на лентах, но Эмбер никому об этом не говорила.
   Она использовала все приемы, какие знала, чтобы еще более разжечь его. Каждый раз, когда он воображал, что достиг цели, она отталкивала его и заявляла, что она женщина добродетельная. К счастью для нее он не догадывался, что такое поведение как раз противоположно добродетели. Иногда он впадал в ярость и кричал, что она дурачит его, клялся, что никогда больше не станет с ней встречаться. Потом умолял простить его, униженно и с искренним отчаянием сокрушался и снова вымаливал свидание.
   И вот однажды вечером с осунувшимся лицом, с косо повязанным галстуком он, измученный, упал в кресло и взмолился:
   — Так больше продолжаться не может, скажите ради Бога, чего вы хотите от меня? Я окончательно извелся!
   Эмбер ощутила миг облегчения. Наконец-то! И хотя мгновение назад она чувствовала глубокую усталость, желание все бросить и перестать играть роль благочестивой женщины, теперь она рассмеялась, подошла к зеркалу и поправила прическу.
   — А Бэк другое мне говорила. Сегодня она рассказывала, что когда вы пришли к ней, то не могли ни секунды подождать от страсти.
   Он рассердился:
   — Бэк слишком много болтает! Отвечайте мне! Почему вы отталкиваете меня? Чего вы хотите? Замужества? — Она знала, он боялся задавать этот вопрос, он совсем не собирался жениться, как и всякий молодой человек, к тому же не известно, поверил ли он в ее историю, и потом — на актрисе он ни за что не стал бы жениться.
   — Замужества? — повторила она насмешливо, глядя на его отражение в зеркале. — Вы с ума сошли? Да какая женщина хочет выйти замуж, если она не сумасшедшая?
   — По-моему, любая.
   — Ни одна, если она уже была замужем! — Эмбер обернулась и взглянула ему в прямо в глаза.
   — Господи! Вы что, замужем?
   — Нет, конечно, нет. Но я не слепая, я кое-что видела в жизни. Что такое жена, скажите мне на милость? Муж. относится к ней хуже, чем к собаке в наше время. Мужчина считает, что жена ни на что больше не годится, кроме как кормить детей и служить прикрытием для любовницы. Жена ходит каждый год с большим животом, а любовница получает от него и деньги, и внимание. Быть женой? Фу! Это не для меня! И за тысячу фунтов не согласилась бы!
   — Ну и ну! — удивился Рекс, явно с облегчением. — Вы рассуждаете, как женщина редкого ума и здравомыслия. Но вы и любовницей не стремитесь стать, верно? Или вы хотите на всю жизнь остаться девственницей? Это на вас не похоже.
   — Разве я так сказала? Если мужчина, который мне нравится, сделает мне дельное предложение, уверяю вас, я окажу ему любезность.
   — Наконец-то я слышу что-то конкретное, — улыбнулся он. — А что вы называете дельным предложением, хотел бы я знать?
   Эмбер стояла у камина, опершись локтем на каминную полку, чуть выставив одно колено так, что оно слегка обнажилось. Она стала перечислять, загибая пальцы:
   — Я хотела бы иметь квартиру за двести фунтов в год, обстановку по моему выбору, служанку, выезд из четырех лошадей, ну, конечно, с кучером и лакеем на запятках, и возможность продолжать выступать в театре, — Эмбер не намеревалась оставлять сцену, ибо нашла капитана Моргана именно здесь, и она надеялась со временем добыть здесь другого, более значительного мужчину. Теперь, когда она увидела возможности молодой, красивой и рассудительной женщины, ее тщеславие возросло.
   — Вы очень высоко цените себя, чертовски высоко.
   — В самом деле? — она улыбнулась и слегка пожала плечами. — Высокая цена, как вы знаете, отваживает плохую компанию.
   — Если я приобрету вас за столь высокую цену, то исключается всякая компания, кроме моей.
   Эмбер потребовалось несколько дней, чтобы найти себе квартиру по вкусу. Она разъезжала по Лондону в тряской карете, заходила в разные дома и искала, искала, используя для этого все время, не занятое в театре. Наконец она нашла трехкомнатную квартиру на третьем этаже в Стренде, в конце Друри Лейн. Квартира стоила дорого — сорок фунтов в год но тем не менее капитан Морган уплатил вперед.
   Все в доме было по последней моде: гостиная — в изумрудно-зеленых тонах, столы — во французском стиле, кресла из ореха, некоторые с позолотой и совсем не такие, как в гостиницах из темного дуба. Длинный орехового дерева диван с зеленой обивкой и многочисленными подушечками с парчовой бахромой; на стенах — зеркала в лакированных рамах с украшениями зеленого и золотистого цветов. Эмбер сразу решила заказать свой портрет и повесить его в нише над камином, как она видела в доме одной актрисы, бывшей на содержании у лорда.
   Стены столовой украшали обои из китайской бумаги с ручной росписью: пионы, хризантемы, птички и бабочки. Кресла и табуреты — с ярко-зелеными подушками. В спальне — занавеси из камчатной ткани с зеленым и золотистым рисунком, раздвижные ширмы и красного и зеленого тонов, подушки — в красную и зеленую полоску.