Уланов Андрей. 'Додж' по имени Аризона

   У рыжей глаза растерянные сделались и губы задрожали.
   - А я не знаю, - говорит. - Когда мне рассказывали, то всегда говорили про Великую Победу Света над Тьмой и...
   - Морально-политическая подготовка, - говорю, - дело важнейшее, не спорю, но и одной ей ограничиваться тоже не годится. Кроме диалектики, хорошо бы тактику со стратегией. Война, она, знаешь ли, счет любит.
   Ага. Смертям особенно.
   - Но я и в самом деле не знаю. Была большая битва и... а потом нам уже про короля Фуко рассказывали, как он с властелином Водером воевал.
   - Ох уж мне вся эта церковно-славянская история, - говорю. - Одни короли да князья. Король Сварог и дружина его при нем. Ладно хоть сам лег, не просто войско положил, а то был бы поход Игоря на половцев.
   Кара голову гордо так вскинула.
   - Король Сварог, - заявляет, - великий герой. Он бился в первых рядах своего войска.
   - Может, и герой, - говорю, - спорить не буду. Да только герой и полководец - это, как выяснилось, вещи иногда разные. То, что человек первым из полка и немецкую траншею ворвался, это еще далеко не значит, что он этим полком командовать может. И в первых рядах - звучит, конечно, здорово, а вот сзади постоять, да не одному, а с резервом и в нужный момент в дело его ввести, как, например, Александр Невский, тоже, между прочим, князь - это иногда дороже стоит.
   - Во главе войска, - заявляет Кара, - должен стоять самый достойный. Благородные рыцари высокого происхождения никогда не потерпят...
   Нет, думаю, надо будет обязательно ей ликбез устроить. Совсем у девки головка феодальными предрассудками засорена.
   - Достойный, - замечаю, - эго, конечно, правильно. Да вот только как определить, кто самый достойный? По морде друг друга лупить и смотреть, кто на ногах последний останется? Так ведь таким способом можно узнать, у кого башка самая чугунная. Папа твой, я уверен, тоже командиром стал не только потому, что лучше всех мечом махал.
   У него-то наличие мозгов сразу заметно. В отличие от дочки.
   - Все наши короли были героями!
   Сколько я историю помнил, такой замечательной династии в моем мире не наблюдалось. Пара-тройка сносных личностей была, но большинство - алкаши и прочие дегенераты. Может, конечно, тут у них с этим получше дело обстоит, но что-то сомневаюсь я в этом.
   - Героем, - говорю, - как я уже сказал, быть хорошо. Я и сам бы с превеликим удовольствием золотую звездочку на грудь повесил для комплекта. Да вот только война ваша уже сколько тянется? А?
   Молчит.
   - А насчет победного перелома как? - интересуюсь.
   Тоже молчит. Мне даже совестно стало. В самом деле, думаю, что ты, Малахов, к девчонке пристал, историческими примерами заваливаешь. Ты ей еще марксистко-ленинскую диалектику начни излагать. То есть объяснить бы, конечно, надо, и не только ей, но начинать-то надо с азов, да и в обстановке сначала следует разобраться. И, по совести говоря, какой с тебя, Малахов, политрук, то есть замполит? Никакой. Я ведь даже к собранию сочинений товарища Сталина еще не подступался, а уж про Ленина или Маркса с Энгельсом и вообще вспоминать нечего. А секретарем меня потому выбрали, что из всех комсомольцев в разведроте только я один и могу протокол собрания без ошибок записать. Опять же насчет победного перелома - попробовал бы ко мне в 42-м кто-нибудь с такими речами полезть - чего это, мол, ты, Малахов, через Дон к Волге топаешь? Что б я ему ответил? Дал бы в морду, а то и вовсе - как провокатора.
   - Ладно, - говорю. - Извини. Как говорил наш капитан: "Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны". Я...
   Вообще-то это он Шота Руставели нам цитировал, но они же тут "Витязя в тигровой шкуре" не читали.
   - А ты, - говорит рыжая с вызовом таким в голосе, - лучше бы накомандовал.
   - Так я ведь, - плечами пожимаю, - в командиры и не лезу. Вам бы, говорю, - Суворова Александра Васильевича сюда, тоже граф и князь, или хотя бы Мономаха с его фуражкой. А вообще - давай сворачивать этот разговор, а то мы тут до ужина проспорим. А я еще и не завтракал, между прочим.
   Рыжая, видно, еще что-то обидное сказать хотела, но вспыхнула и промолчала. Развернулась и пошла, только плечом презрительно так дернула.
   Вышли мы наконец во двор. Солнца, как вчера, не было, так и сегодня нет, все облака серые висят. Впрочем, когда погода нелетная, оно, может, и к лучшему, но все равно на душе муторно. Народу во дворе почти не видно, только в конюшне троица навоз лопатами ковыряет, да и то словно мухи сонные.
   Ну, я огляделся и направился прямиком к "Доджу". Есть у меня такая заветная струнка - люблю с техникой повозиться. Может, оттого, что в пехоте все больше приходилось на своих двоих топать, а уж в разведке и подавно. Так что как только выпадает свободный часок, кто куда, а я к машинам. Там уже и шофера все знакомые и командиру ихнему я трофейный "вальтерок" презентовал, в общем - свой человек. Ну и поднатаскался соответственно. Наши там "газики" и "ЗИСы", союзнические, да и трофейные тоже. Не с закрытыми глазами, конечно, но если покопаться... Думал, вот кончится война, получу права любительские, добуду какой-нибудь трофейный "Хорьх", а еще лучше - списанный "Виллис", приведу в божеский вид и буду на нем кататься. А-а, да что уж там теперь вспоминать.
   Открыл я капот, нырнул, гляжу - вроде все в порядке. Провода все на месте, ничего нигде не болтается, дыр от пуль тоже не видать. Аккумулятор новый, как и сам "Додж". Уровень масла проверил - все в норме. А заводиться не хочет.
   - Вы, - у рыжей спрашиваю, - ничего с ним не делали?
   - Нет, - говорит, - как приволокли, так и стоит. Я в бак сунулся, понюхал, даже на язык попробовал - бензин. И вроде без всяких примесей.
   - Точно, - спрашиваю, - никакой своей гадости залить не пытались?
   - Да не подходил к нему никто.
   Ага. Во ист ди ауторепаратуреверкштат?(1)
   1 Где находится ремонтная мастерская
   Ладно. Полез в кузов. Откинул брезент, гляжу - ни черта ж себе. Хозяйственный, видать, шофер на этом "Додже" ездил. Тут тебе и запаска, и две канистры полные, и еще одна маленькая, с маслом, а в ящике с инструментами чего только нет! Даже фара и полный комплект свечей.
   Под ящиком коробка с сахаром обнаружилась. Американский, пиленый, к нам в дивизию тоже такой поступал. Только редко мы его видели - завскладом наш, майор Панкратов, тот еще жук - снега зимой не выдаст без бумажки от комдива, да и с ней будет три часа накладные оформлять, на каждую снежинку отдельную. Сколько с ним наш старшина маялся, когда надо было форму новую получить!
   - Я, - говорил, - лучше три раза к немцам в тыл на брюхе сползаю, чем один - к Панкратову на склад пойду.
   Сахар я пока оставил. Взял только один кусок себе, а второй Каре кинул. Она его поймала, стоит, в руках вертит.
   - Что это? - спрашивает.
   - Это, - говорю, - сахар. Его едят. Он сладкий. Берешь и грызешь, как белка.
   И сам пример показал.
   Рыжая на меня глазищами подозрительно сверкнула, но послушалась. Захрустела.
   - Ой, - говорит, - вкусно как. Девчонка.
   - Жаль, - говорю, - эскимо этот тип не заначил. Какое у нас эскимо было перед войной - съел, и умирать не жалко. Я все мечтал им одну девчонку из нашего класса угостить, да так смелости и не набрался.
   Да. Много у нас чего перед войной было. Да сплыло одним июньским утром.
   - А нам, - говорит рыжая, - тоже один раз ваши сладости привозили, в блестящих железках. У-гу-щен-ка.
   - Сгущенка, - говорю. - Мы там воюем, а вы, значит, ленд-лизовскую сгущенку лопаете и тушенкой заедаете. Неплохо устроились.
   Сунулся я снова под капот. Заменить, что ли, свечи, дум"ю, раз все равно запасные лежат. А чего еще делать? Ну а если и это не поможет, придется всю проводку проверять - та еще работенка.
   Поменял, сел за руль, провернул ключ, и что б вы думали - "Додж" завелся! С пол-оборота завелся! А я-то голову ломал.
   - Эй, - Кару зову, - слуга верный. Садись давай, прокачу с ветерком.
   Рыжая на соседнем сиденье устроилась, л проделали мы с ней круг почета по дворику. Я еще на клаксон нажал напоследок и заглушил.
   На шум из дверей народ повысыпал. Глазеют, но близко подходить боятся. А рыжей хоть бы что: довольная - смотреть приятно. Особенно в вырез блузки.
   Аулей тоже вышел. Обошел вокруг пару раз и стал рядом.
   - Ну, командир, - говорю, - принимай машину. Я ведь говорил вчера, что она только у вас не заводится.
   Синеглазый усмехнулся.
   - То, что он начал двигаться, - говорит, - это очень хорошо. А скажи, Сегей, без тебя он тоже двигаться будет?
   - Если найдете, кого за руль посадить, - отвечаю, - запросто. Но только пока бензина хватит. А хватит его часов на шесть.
   - Бензин - это то, чем он питается.
   - Именно, - говорю. - Причем жрет не хуже танка и предпочитает покачественней. У вас со снабжением как дело обстоит? А то у нас неделю назад склад ГСМ к чертям собачьим разбомбили, к вам случайно ничего не перепало? Вюрден зи мих, битте, бис цур нахстен танкшелле(1).
   1 Возьмите меня, пожалуйста, на буксир до ближайшей бензоколонки.
   - А можно, - спрашивает, - посмотреть, как этот бензин выглядит?
   - Запросто, - и канистру ему протягиваю.
   Аулей в канистру заглянул, принюхался, на ладонь немного плеснул.
   - У нас, - говорит, - масло есть похожее. Довольно много. Надо ему предложить, может, он захочет им питаться.
   - Ну, это вряд ли, - говорю. - Это ж американская техника, она что попало жрать не будет. Давайте лучше пока на том, что есть, покатаемся, а то ведь мотор запороть можно элементарно, а толку?
   И тут Кара в разговор встревает.
   - А пусть, - говорит, - с ним кузнец наш побеседует. Может, он его и уговорит масло есть вместо этого бенджина.
   - Ага, - говорю, - знаю я эти уговоры, с помощью кувалды да какой-то матери, навидался. Кувалда, она, конечно, вещь в хозяйстве очень полезная, особенно когда траки на KB часто менять приходится, но, может, лучше все-таки подождем, пока бензин кончится?
   Аулей, похоже, на эти слова малость обиделся.
   - Зря ты так говоришь, Сетей. Ты свое мастерство нам показал, позволь теперь и другому мастеру свое умение испытать.
   - Ладно, - говорю, - мое дело предупредить. Зовите вашего кузнеца, поглядим, что после него останется.
   Вылез из машины, стал в сторонке. Но в душе обидно все-таки. Ну, разломают они "Додж", думаю, а мне опять на своих двоих топать. Бензином-то я где-нибудь, глядишь бы, и разжился. В кавалерию, что ли, теперь подаваться, в червоны казаки?
   Приходит кузнец. Кузнец как кузнец, первый нормальный с виду человек, которого я пока здесь повстречал. Фартук на нем кожаный, борода окладистая как он только искр не боится. Кувалду, кстати, не приволок и вообще ничего из инструментов не взял. Мне даже интересно стало - что ж он делать-то голыми руками собрался? Руки, правда, здоровые, словно две клешни, как зацапает, мало не покажется.
   Походил он вокруг "Доджа", под днище заглянул, рукой пару раз по бортам провел и ко мне поворачивается:
   - Оживи его.
   Я чуть на землю не сел.
   - Это как? - спрашиваю. - Спирта ему в бак залить?
   А Кара меня локтем в бок толкает:
   - Ты же это только что делал.
   - Что?
   Рыжая на меня посмотрела, как на слабоумного, вскочила за руль и ключ дернула. Ничего у нее, конечно, не получилось, заглохло сразу.
   - Завести его вам, что ли? - спрашиваю,
   - Ну да, - кивает, - оживить. Дурдом.
   Ладно, думаю, играйтесь дальше. Завел мотор, кузнец этот прислушался, кивнул одобрительно, сел перед радиатором на корточки и чего-то шептать принялся.
   Ну, думаю, точно цирк. Сейчас он встанет и скажет, что обо всем договорился. Тоже мне, Вольф Мессинг.
   - Он, - говорит кузнец, - согласен есть наше масло, но у него два условия есть.
   Ну, точно.
   - Первое, - говорит кузнец, - чтобы управлял им только он.
   И на меня показывает.
   Все верно, думаю, правильно мыслишь. А кто ж еще тут может? Кара, та возьмется, но - до ближайшей стены.
   - И второе. Он хочет, чтобы у него было имя. По названию одной из провинций его родины.
   Ха, думаю, а это уже забавно. Кто этому кузнецу про Америку успел разболтать, неужто Трофим?
   - Я не совсем его понял, - продолжает кузнец, - Арзона или Арзена.
   - Аризона, - говорю.
   И тут "Додж" фарами мигнул.
   Я чуть на землю не сел. А этот-то фокус, думаю, кузнец как провернул? Он же внутрь капота не залезал и вообще машины почти не касался.
   А тот довольный стоит.
   Ладно, думаю, раз я уже сюда угодил, а медперсонала пока не видно попробую сыграть по их правилам.
   - Ладно, - говорю, - тащите сюда ваше масло. И к "Доджу".
   - А ты, - говорю, - если на этом масле хоть десять метров проедешь, возьму баночку с белой краской, которая у тебя в кузове стоит, и на обоих бортах большими белыми буквами намалюю: "А-Р-И-3-0-Н-А".
   И тут фары опять мигнули.
   Черт, но не могло же мне два раза подряд примерещиться!
   - А ну, - говорю, - включи обратно. Зажглись.
   Я на всякий случай между кузнецом и машиной шагнул, носком сапога, вроде как нечаянно, землю прочертил - нет никаких проводов.
   Черт, думаю, но должно же быть всему этому какое-то нормальное объяснение. Только вот кто бы мне его на ухо прошептал, пока я тут окончательно не свихнулся.
   Нет, ну можно, конечно, радио какое-нибудь к фарам приспособить и на кнопочки себе в кармане нажимать. Только нет у этого кузнеца карманов, и руки он на виду держит. И устройства хитрого под капотом нет, только что смотрел. Разве что с блоху размером. А в оживший "Додж" я поверю не раньше, чем в радиоблоху.
   Глава 3
   Ладно. Приволокли они бочонок со своим маслом. Я посмотрел - точно, на бензин похоже, тоже прозрачное. Залил в бак, помешал еще. Сел за руль, ключ провернул - завелся! Газом поиграл - рычит вовсю.
   Черт, думаю, может, оно там все поверху плавает?
   - А ну, - говорю рыжей, - садись на мое место и вот эту педаль нажатой держи. И не вздумай еще чего-нибудь коснуться.
   Вылез, снова в баке палкой поворошил - нет, смотрю, растворилось все.
   Ну, думаю, или они мне под видом масла авиационный бензин подсунули, или... А вот про второе "или" лучше пока не задумываться. В целях личного душевного равновесия. Заглушил мотор, стою, рисунок протектора изучаю.
   А Аулей улыбается.
   - Вот видишь, - говорит, - Сегей. А ты сомневался.
   - Я и сейчас сомневаюсь, - отвечаю.
   - Право твое, - говорит, - но поскольку этот, хм, железный конь потребовал, чтобы его наездником был только ты, прими его от меня в дар. Хотя, - усмехается, - ты и так имеешь на него больше прав, чем я. Он ведь из одного с тобой мира.
   Вообще-то, думаю, что с моего мира упало, то пропало. Но Аулею, понятно, этого не сказал. А он стоит, не уходит.
   - По-моему, - говорит, - ты, Сегей, что-то обещал.
   Ну, я-то обещал намалевать в том случае, если этот тарантас десять метров на местном масле проползет. Но не придираться же к словам. Тем более, вспоминаю, что вся эта феодальная братия на клятвах слегка подвинута. И потом, чем леший не шутит, а вдруг эта жестянка и в самом деле обидится.
   Добыл из кузова кисть, баночку с краской и большими белыми буквами на обоих бортах намалевал: "А-Р-И-3-О-Н-А".
   - Ну, - говорю, - "Додж" по имени "Аризона". Постой пока, а мы посмотрим, на что ты дальше сгодишься.
   Хорошо, хоть не "Дуглас" - "Дакота". Летал-то я только один раз на связном "У-2" и то пассажиром.
   Ладно. Отошел от "Доджа", огляделся. Народу во дворе уже больше стало, попросыпались. Кто воду из колодца тащит, кто гуся за шею волочет. А в углу напротив ворот гаврики из местного гарнизона мечами машут. Одни деревянными, а другие, что постарше, настоящими, стальными. Да так, что треск и лязг на весь двор.
   И тут Кара из-за спины ехидно так спрашивает.
   - Не хочешь, - говорит, - и здесь мастерство свое показать?
   Вот еще, думаю, делать мне больше нечего. Я последний раз с деревянной сабелькой бегал, когда в третьем класса в Чапаева играли. Да и вообще толку от этих железяк, если их всех одной очередью положить можно?
   Я так рыжей и сказал.
   - Глупостями, - говорю, - заниматься не люблю и не собираюсь начинать.
   А она опять обиделась.
   - И что же, - спрашивает, - ты за воин без меча? Так и будешь с одним ножичком ходить?
   - Пока мне и ножа вполне хватает, - отвечаю. - А надо будет - я себе оружие добуду, не беспокойся. И вообще, как правильно заметил мой любимый артист Марк Бернес: "Главная деталь любого оружия есть голова его владельца".
   Гляжу, а навстречу мне один из двух вчерашних сусликов выходит, светловолосый который, Арчет.
   - Что, - спрашивает, - воин, посмотреть пришел?
   - Да нет, - отвечаю, - просто мимо проходил.
   - Проходил, значит, - усмехается, - ну-ну. А имя у тебя, проходящий мимо нас воин, имеется? Или ты его кому попало не называешь?
   - Кому попало не называю, - отвечаю, - а тебе могу назвать. Сергей Малахов. Сергей, через эр.
   - Рад познакомиться, - говорит, - Сергей, через эр. А меня - Арчет. Тоже через эр.
   - Да я уж вчера запомнил.
   Арчет опять улыбнулся.
   - Ловко, - говорит, - ты меня вчера кинул.
   - Как получилось.
   - А вот Олеф, - и на здоровяка кивает, - говорит, что все из-за того, что ты его врасплох застал.
   - Очень даже интересно, - говорю. - Он меня, значит, за плечо берет и думает, что я так и буду чуркой стоять. А если в бою ему в брюхе дыру просверлят, тоже будет жаловаться - не предупредили? Дурак он, раз такую чушь мелет, причем больший, чем я о нем до сих пор думал.
   Тут этот Олеф набычился весь, грозный вид напустил.
   - А ты у нас, - говорит, - великий Мастер, видно. Со спины бить.
   Нет, точно, олух полнейший.
   - Именно так, - говорю. - Со спины, без предупреждения и чтоб больше не встал. А грудью напролом переть - толку мало. Если, конечно, пули ото лба не отскакивают.
   Тут все заржали, а Олеф весь в багровый перекрасился.
   - Говорить у нас тут мастеров много. Жаль, в деле мы тебя вчера мало видели. Ты все больше за Карину спину прятался.
   Нарывается открытым текстом.
   Я на Кару покосился - стоит, небом любуется, носком сапога землю ковыряет, вроде не касается ее все это. А сама уши навострила.
   - Ладно, - говорю. - Хоть и не люблю я с детьми дело иметь, да, видно, уж судьба мне сегодня такая выпала - дураков уму-разуму учить. Как тут у вас - ринг огораживают или как?
   - У нас просто. - Арчет прямо аж до ушей расплылся - знает, чем дело кончится. - Кто первый пощады запросит - тот и проиграл.
   Ну, посмотрим.
   Я ремень снял, Арчету отдал. Олеф этот до пояса разоблачился покрасоваться, видно, решил. Глянул я на него - ну, думаю, ни черта ж себе он бугры наел. К гаубице б его, заряжающим. Там как за день покидаешь снаряды по полета кило да заряды к ним не легче... А он тут ваньку валяет.
   Вышел он. Ка-ак размахнулся - только воздух свистнул да волосы у меня дыбом стали. А я и не делал ничего, просто в сторонку отошел, за руку его взял и самую малость подтолкнул. Он и растянулся. Вскочил красный, грязь по роже размазывает - и снова на меня. Ну, я опять в сторону отошел и подножку ему поставил - он опять носом траншею прокопал.
   А дружки его вокруг хохочут - за бока держатся.
   Тут он и в самом деле разозлился. Кидаться больше не стал, лапы растопырил и двинулся. Я его за запястье перехватил, крутанул через бедро ох и тяжелый же, зараза, - и руку заломил. Он взвыл, дернулся - а фиг тебе, я этот захват отработал - не вырвешься.
   - Сдаешься?
   Сопит. Я нажим усилил - ни звука. Ладно, хоть так. Пощады не просит это тоже кой-чего стоит.
   - Ладно, - говорю, - живи. Ума наберешься - тогда еще раз придешь. А пока гуляй.
   Он вскочил, дико на меня глянул - и припустил так, что только пятки засверкали. Даже одежку свою у приятелей не забрал. А те ему в спину гогочут.
   Я за ремнем потянулся, гляжу - а Арчет тоже кольчугу скидывает.
   - Малолеток дурных в морду тыкать, - усмехается, - много ума, как ты сам говоришь, не надо. А если всерьез?
   Ох, думаю, достали вы меня со своими проверками. А что делать? Я когда в разведроту попал, тоже ведь не сразу своим стал, тоже присматривались брать на дело, не брать. Дело, оно и есть главная и окончательная проверка. А это все - курам семечки.
   Стал он напротив меня, поклонился зачем-то, и двинулись по кругу. Он вправо, я влево. Гляжу я на него, и чем дольше гляжу, тем больше он мне не нравится. Походка у него мягкая, кошачья, и руками он как-то так медленно машет - первый раз такую манеру вижу. К такому просто не подступишься - живо почки отобьет.
   Я вообще по всем этим мордобойным делам невеликий спец. Самбо неплохо освоил и бокс маленько. У нас в разведроте парень один есть - мастер по боксу. Правда, мы его больше как массажиста эксплуатировали. Он даже обижаться начал - что вы меня так редко на задания берете, бережете, что ли? Ну а что, автоматчиков по батальонам сколько хочешь нахватать можно, а хороший массажист, он, может, на всю армию один.
   Помню еще весной, когда мы во втором эшелоне стояли, к нам один парень из "Смерша" приезжал. Тоже приемы всякие демонстрировал, стрельбу с двух рук, маятник качал. Со стороны посмотреть - оно, конечно, здорово, да вот только немец в подавляющем своем большинстве косоглазием не страдает и с пистолетом ходит редко, а все больше норовит веером от пуза. Так что посмотрел я на все эти штуки, а сам решил - если у меня автомат будет, я тебя, голубчика, ближе трех метров живым не подпущу. А вообще-то у них своя специфика, а у нас своя. Мы тихо пришли, тихо и ушли. И выстрел в нашей работе - брак.
   Ладно, думаю, лирика лирикой, а делать что-то с этим Арчетом надо. А то мы так до вечера по кругу ходить будем.
   Решил все-таки бокс на нем испробовать. На самбо он уже насмотрелся, пока я Олефа по двору возил, и теперь будет ждать от меня чего-то в этом роде. А внезапность, как говорит наш капитан, всегда ошеломляет.
   Принял я стойку, потанцевал немного, смотрю - ага, остановился, озадаченно так смотрит. А я слева обманный выпад провел, а потом подскочил и выдал серию по корпусу. У него на миг дыханье перехватило, а я подсечку, а сам сверху - и в горло его ткнул, легонько, понятно, просто показать - убит, мол. Вскочил и руку ему протягиваю.
   Арчет за руку уцепился, встал, ухмыляется во весь рот и горло потирает.
   - Ловко ты меня свалил, - говорит. - Хорошо работаешь. Как эта штука называется?
   - Бокс, - говорю, - если что, могу показать. Но только взамен на твою.
   - Договорились.
   Я к остальным повернулся.
   - Ну что, - спрашиваю, - еще желающие есть?
   - Есть!
   Обернулся - точно, Кара.
   - Тебе что, - спрашиваю, - вчерашнего мало?
   А она на меня такими невинными глазками смотрит.
   - Так то вчера было, - отвечает, - а сегодня уже новый день. Или боишься? - и лукаво так улыбается.
   Мне-то, в принципе, все эти подначки мимо ушей проскакивают. Но уж больно она меня разозлила.
   - Ладно, - говорю, - давай. Бог троицу любит.
   Оглянулся - а олухи по сторонам заранее пасти разинули - спектакль смотреть приготовились.
   - Покажи ему, Кара, - орут, - а то зазнаваться начнет!
   Ну, хорошо, думаю, глядите. Будет вам сейчас опера в трех действиях, с горячими закусками в антракте.
   Эх, мало меня, видно, капитан учил. Сколько раз повторял: "Самое страшное на войне, Малахов, это недооценка противника. Если ты решил, что противник глупей тебя, значит, это он тебя переиграл. Запомни это хорошо, Сергей, а то ведь у тебя действие нет-нет, да мысли опережает".
   Мне бы, дураку, вспомнить, как она меня вчера об землю приложила - так нет же. Девчонка наглая, думаю, что с нее взять? Ох, и дурак.
   Смотрю - а рыжая уже сапоги стягивает. Стащила, пару раз босыми пятками переступила, а потом раз - взяла и юбку скинула и осталась в одной своей парашютной блузке. А блузка-то короткая, еле бедра закрывает. Зато ноги все на виду.
   Я на эти ножки замечательные загляделся, а рыжая тем временем кивнула, подпрыгнула и ка-ак влепит мне с разворота пяткой в грудь - я и улетел метра на два. Встал, отряхнулся, и тут на меня словно рыжий вихрь налетел. От двух ударов кое-как уклонился, третий сблокировал - и чуть не взвыл, всю левую руку до локтя отшиб, - а четвертый пропустил. Ну и снова улетел. Лежу, ножками любуюсь - вид на них снизу просто замечательный открывается, - и до чего мне снова вставать не хочется - просто слов никаких нет. А Кара вокруг меня кругами ходит, точь-в-точь как кошка.
   Ладно, думаю, ножки ножками, а делать что-то нужно. То, что она троих таких, как я, запросто раскидает - это уже и ежику понятно. Но ведь и проигрывать-то страх как неохота. Ну, думаю, раз руками не выходит, давай, разведчик, головой начинать работать. А то она из тебя сейчас котлету по-киевски приготовит, на косточке.
   Поднялся я кое-как, и только рыжая в стойку стать приготовилась - ка-ак прыгнул! И попал. Пробился за счет массы, называется. Шлепнулись мы наземь, она снизу, я сверху, и тут я ее руками за бедра обла-пил - и вверх. Как она завизжала!
   Сразу все приемы из головки повылетали. Отмахивается от меня, словно от мухи. Я ее еще по щекам легонько хлестнул и вскочил. Улыбаюсь, а внутри холодно. Ну, думаю, сейчас она меня точно по стенке размажет.
   Кара вскочила - лицо от волос не отличишь, ноздри раздуваются - лань трепетная. Та еще лань, под копыто лучше не попадаться. А вокруг хохочут.
   И опять я ее сильно недооценил. Зубами скрипнула, блузку одернула и звонко, на весь двор:
   - Спасибо за урок, учитель.
   И тоже улыбается.
   Ох, думаю, а ты, оказывается, у нас еще та штучка. Похуже шпринг-мины.
   Вообще, вся эта женская психология для меня - мрак полнейший. Никогда их не понимал, да и не пытался. То ли дело разведка, все просто, все на ладони: вот первая линия обороны, вторая, вот огневые точки, их сектора обстрела - автоматически уже все фиксируешь. А вот батарея зениток восемь-восемь на прямую наводку стрелять изготовилась, и сразу же дальше разматываешь - выставили ее здесь немцы потому, что считают это направление танкоопасным, значит, поле перед ней минами противотанковыми нафаршировано, а те три штурмовых орудия и "тигр", что за пригорком под сетками замаскированы, скорее всего, будут действовать во фланг во-он из той рощицы, недаром от их стоянки прямиком туда колея ведет. И все понятно. А с женщинами - помню, стоит одна Такая, ресницами хлопает: "Извините, товарищ лейтенант, не успела". Всего-то делов - связь проложить. Люди на передовой под обстрелом - успевают, а эта - не успела!