Страница:
— Я еще проснусь от этого волшебного сна, — сказала она себе, когда проезжала мимо освещенных окон магазинов, — но у меня, по крайней мере, будет сухая одежда и теплая постель, а это замечательно!
Глава 13. Бонни говорит откровенно
Человеку иногда трудно определить решающий момент в его жизни и сказать: «Вот когда началась моя карьера».
Мартин Элтон стал преступником вследствие стечения обстоятельств, неразрывно связанных друг с другом и основанных на желании, свойственном большинству людей: жить, совсем не работая. Получив прекрасное образование, он оказался еще в очень молодые годы без всяких средств к жизни, обладая лишь красивой внешностью, приятными манерами и умением обращаться с людьми. Это помогло ему приобрести много друзей, из которых он умел извлекать пользу.
Элтон избрал тот путь, на котором его ожидали наибольшие выгоды. Не будучи обременен ни излишней совестливостью, ни слишком узкими понятиями о чести, он попал в общество тех мужчин и женщин, которые живут за счет своей изобретательности. Он начал посещать игорные притоны, — в одном из них он впервые встретил Дору и нашел в ней достойную подругу, свободную от всяких «глупых предрассудков», — затем принимал участие в кражах, походивших скорее на вымогательства, и в темных сделках на скачках, оказавшихся для него выгодными и доходными.
Во время перерыва между вторым и третьим актами в театре, куда он отправился вместе с Дорой, Мартин вышел в фойе. Там он встретил знакомых, которые раскланивались с ним, но только один из них подошел к нему, так как Мартин не отличался приветливостью. Обычно он избегал общества, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями.
— Эй, Элтон!
Мартин машинально улыбнулся и хотел пройти дальше, но человек, заступивший ему дорогу, не хотел считаться с его очевидным стремлением к одиночеству.
— Я слышал, что Стэнфорд уехал в Италию. Этот человек умеет быть сразу в двух местах. Вы заняты теперь чем-нибудь?
— Нет, — ответил Мартин. — В Лондоне нечего делать с тех пор, как воры забрались в квартиру Мелиллы Сноуден и похитили ее жемчуг.
Слик Смит тихонько рассмеялся.
— Я тут ни при чем, — сказал он, — во всяком случае, грабеж был ловкий, и шум в газетах подняли большой. Если я могу помочь вам чем-нибудь, дайте мне знать, но только дело должно быть честным.
— Зайдите ко мне как-нибудь и почините кухонную плиту, — прорычал Мартин, которому было совсем не до шуток.
— Плиты — это как раз моя специальность, — невозмутимо отпарировал Слик. — Хотите хорошую сигару?
— Нет!
— Возможно, вы и правы, — согласился Слик. — Это рождественский подарок, и я не позволил бы никому просто так их мусолить. Было бы бестактно заставить меня на это пойти. Видели Шеннона?
Мартин тяжело вздохнул.
— Мой милый, я не видел Шеннона и не хочу видеть Шеннона. И более того, я совсем не настроен с вами беседовать.
— Очень жаль, — сказал Слик с сожалением. — Мне скучно и хочется с кем-нибудь поболтать. Лэси Маршалт не похож на вас.
Он зажег одну из своих сомнительных сигар.
— Я почти не знаю Лэси Маршалта, — коротко заметил Мартин.
— Это мне известно, но я немного знаю его. Он тоже вор. Вы славный малый, Элтон.
Неожиданное заявление удивило его собеседника.
— Лучше не продолжайте, — спокойно сказал Мартин Элтон. — Вы стараетесь быть любезным.
— Я не стараюсь, а действительно всегда любезен.
Лицо Слика Смита расплылось в широкой обезоруживающей улыбке.
— Вот и звонок: сейчас узнаем, выйдет ли героиня замуж за герцога и откажет ли своему деревенскому возлюбленному. Я думаю, что не откажет: в пьесах всегда так поступают.
По пути домой в эту сырую холодную ночь Мартин думал о Слике. И ему и Доре не понравилась пьеса, и какое-то чувство уныния овладело ими. Оба хранили молчание.
Мартин последовал за женой в гостиную, ожидая сцены, которая, он знал, должна была произойти.
— Что с тобой, Бонни? Ты не сказал ни слова за целый вечер. Мне надоел твой надутый вид. Он мне так действует на нервы, что я сама не знаю, что делаю.
Мартин откусил конец сигары и зажег ее, пристально глядя на спичку.
— Я не дуюсь, а просто раздумываю, вот и все, — сказал он, бросая спичку в камин и усаживаясь в угол дивана. — Ты больше ничего не слышала о своей сестре?
— Нет, не слышала, — резко сказала она. — И надеюсь, что никогда больше не услышу. Плаксивая тюремная птица!
Он вынул сигару изо рта и принялся внимательно разглядывать ее.
— Я не помню, чтобы она плакала, а тюремной птицей сделали ее мы.
Она с изумлением посмотрела на него.
— Это что за новый тон, Бонни? Когда она была здесь в последний раз, ты выгнал ее из дому.
Он кивнул.
— Да, я забыл об этом. Хотелось бы знать, где она.
На ее красивом лице появилась усмешка.
— Ты, кажется, начинаешь испытывать угрызения совести! Ты всегда был неравнодушен к хорошеньким.
Бонни сделал нетерпеливое движение. Бывали минуты, когда в нем просыпались те моральные воззрения, которые были привиты ему еще во время пребывания в Винчестерском колледже.
— Ее красота в настоящее время имеет для меня меньше значения, чем ее безвыходное положение. Она не писала тебе?
— Конечно, не писала, — враждебно ответила его жена. — Это так расстроило тебя? Бедный Бонни! — издевалась она. — У него такое мягкое сердце, и он жалеет красотку, попавшую в беду.
Он посмотрел на жену с холодным укором, пробудившим в ней бешенство.
— Что случилось? Что ты хочешь сказать? Это все неспроста.
— Да, это неспроста, — согласился Бонни Элтон. — Есть причины для моего настроения, а Одри Бедфорд — одна из них. Бог знает, что с ней случилось, она, может быть, умирает с голоду.
— Положись на милость Божию, — с недоброй усмешкой сказала Дора, и глаза ее сузились.
— Вот что я подумал, — продолжал Бонни. — Раз ты так относишься к своей сестре, как ты станешь относиться ко мне, если мне в чем-нибудь не повезет? Твой выбор между мной и спасением был бы решен заранее.
— Конечно, я предпочту последнее, — хладнокровно ответила Дора. — Я не хочу обманывать тебя, Бонни. Спасайся, кто может — это мой девиз.
Она сбросила туфли и надела мягкие туфельки из красной кожи, стоявшие у огня.
— И это все? — продолжала она. — Только мысль о бедной девушке, выгнанной тобой из дому, тревожит тебя?
— Это одно, — сказал он, бросив сигару в камин, и встал со своего места. — Дора! — он говорил ледяным тоном, — мистер Маршалт — неподходящее для тебя знакомство.
Женщина подняла голову, широко раскрыв глаза:
— Разве он нечестный? — невинно спросила она.
— Есть много честных людей, с которыми почтенной авантюристке не подобает обедать, особенно в отдельном кабинете отеля «Шеварри», — решительно сказал он, — и Лэси Маршалт — один из таких людей.
Дора опустила глаза на огонь камина. Она то краснела, то бледнела.
— Ты следишь за мной, да? Маршалт во многом может оказаться весьма полезным человеком.
— Мне он совершенно не нужен, — сказал Мартин Элтон, — и меньше всего он нужен мне для того, чтобы тайно обедать с моей женой.
Последовало продолжительное молчание.
— Я только один раз обедала с ним в отеле «Шеварри». Я хотела сказать тебе, но потом забыла. Сотни людей обедают отдельно от других в отеле «Шеварри», — вызывающе сказала она.
Он кивнул головой:
— Вот я и забочусь о том, чтобы ты не была похожа на этих людей. То, что ты обедала с ним два раза, мне доподлинно известно, а в действительности, конечно, чаще. Дора, это не должно больше повторяться.
Она молчала.
— Ты слышишь?
Она пожала плечами.
— Я очень мало получаю от жизни, — со вздохом сказала она. — Единственные люди, с которыми я встречаюсь, это Стэнфорд и разные мелкие воришки, которых ты привлекаешь к участию в твоих делах. Мне хочется хоть иногда видеть других людей. Это похоже на свежий воздух, помогающий мне забыть ту гнилую атмосферу, в которой я живу.
Она не заметила скептической усмешки мужа, но зная его, понимала, как он отнесется к ее доводам.
— Как патетично! — произнес он. — Твоя импровизация о несчастном существе, оплакивающем свою потерянную невинность, меня глубоко растрогала. Но если ты хочешь вернуться к природе, я предлагаю тебе выбрать другие средства, вместо тайных обедов вдвоем в отеле «Шеварри». Ты больше не пойдешь туда, Дора!
Она быстро взглянула на него:
— А если я захочу пойти? — с вызовом в голосе спросила она.
— Ты больше не пойдешь, — почти шепотом сказал он. — Если же ты на это осмелишься, я навещу мистера Маршалта и всажу ему три пули сквозь тот карман, в котором он носит свои прекрасные сигары. А что я с тобой сделаю, пока не знаю. — Он говорил спокойно и деловито. — То, что я сделаю с тобой, зависит всецело от моего настроения. Но я думаю, что это будет тройная трагедия.
Лицо Доры стало прозрачно белым. Она попыталась заговорить, но не смогла произнести ни слова. Потом вдруг упала перед ним на колени и обхватила его руками.
— О, Бонни, Бонни! — зарыдала она. — Не говори так и не смотри так на меня! Я сделаю все, что ты хочешь… Ведь не было ничего плохого… Я клянусь тебе, что ничего не было, Бонни… Я пошла просто от скуки…
Он дотронулся до ее золотистых волос.
— Ты бесконечно дорога мне, Дора, — мягко сказал он. — Я плохо влиял на тебя. Я думал, что давно забыл все моральные принципы, но есть один, которого я буду держаться до смерти, это — воровская честь. Слышишь, Дора, честь среди воров…
Дора уже два часа лежала в постели, а Бонни все еще сидел перед догорающим камином с незажженной сигарой в белых зубах, задумчиво устремив глаза на тлеющие угли. Это были тяжелые часы, в течение которых он, так философски смотревший на жизнь и имевший такой большой опыт, боролся с подозрением, боясь смело взглянуть правде в лицо и осудить любимую женщину. Этот молодой человек, безупречно одетый и с безупречной наружностью, не имевший твердых моральных устоев и свободный от всяких предрассудков, терзался ревностью.
Он встал, открыл ящик письменного стола, достал маленький револьвер и, снова подсев к огню, четверть часа неподвижно и мрачно глядел на оружие в своей руке. Услышав тихий шелест за дверью, он быстро спрятал револьвер в карман, и в это время Дора в ночном одеянии вошла в комнату.
— Уже половина третьего, Бонни, — встревоженно сказала она. — Ты не пойдешь спать?
Он встал и потянулся, чтобы размять затекшие конечности.
— Ты не сердишься больше, Бонни? — нерешительно спросила жена.
Ее глаза были красны от слез, рука, которую она положила на его плечо, дрожала. Он взял ее руку в свои и погладил.
— Нет, больше не сержусь, — сказал он. — Мы начнем все сначала.
— Но, Бонни, — проговорила Дора, — ничего не нужно начинать сначала. Я клянусь тебе…
— Мы начнем все сначала, — повторил он и поцеловал ее.
Мартин Элтон стал преступником вследствие стечения обстоятельств, неразрывно связанных друг с другом и основанных на желании, свойственном большинству людей: жить, совсем не работая. Получив прекрасное образование, он оказался еще в очень молодые годы без всяких средств к жизни, обладая лишь красивой внешностью, приятными манерами и умением обращаться с людьми. Это помогло ему приобрести много друзей, из которых он умел извлекать пользу.
Элтон избрал тот путь, на котором его ожидали наибольшие выгоды. Не будучи обременен ни излишней совестливостью, ни слишком узкими понятиями о чести, он попал в общество тех мужчин и женщин, которые живут за счет своей изобретательности. Он начал посещать игорные притоны, — в одном из них он впервые встретил Дору и нашел в ней достойную подругу, свободную от всяких «глупых предрассудков», — затем принимал участие в кражах, походивших скорее на вымогательства, и в темных сделках на скачках, оказавшихся для него выгодными и доходными.
Во время перерыва между вторым и третьим актами в театре, куда он отправился вместе с Дорой, Мартин вышел в фойе. Там он встретил знакомых, которые раскланивались с ним, но только один из них подошел к нему, так как Мартин не отличался приветливостью. Обычно он избегал общества, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями.
— Эй, Элтон!
Мартин машинально улыбнулся и хотел пройти дальше, но человек, заступивший ему дорогу, не хотел считаться с его очевидным стремлением к одиночеству.
— Я слышал, что Стэнфорд уехал в Италию. Этот человек умеет быть сразу в двух местах. Вы заняты теперь чем-нибудь?
— Нет, — ответил Мартин. — В Лондоне нечего делать с тех пор, как воры забрались в квартиру Мелиллы Сноуден и похитили ее жемчуг.
Слик Смит тихонько рассмеялся.
— Я тут ни при чем, — сказал он, — во всяком случае, грабеж был ловкий, и шум в газетах подняли большой. Если я могу помочь вам чем-нибудь, дайте мне знать, но только дело должно быть честным.
— Зайдите ко мне как-нибудь и почините кухонную плиту, — прорычал Мартин, которому было совсем не до шуток.
— Плиты — это как раз моя специальность, — невозмутимо отпарировал Слик. — Хотите хорошую сигару?
— Нет!
— Возможно, вы и правы, — согласился Слик. — Это рождественский подарок, и я не позволил бы никому просто так их мусолить. Было бы бестактно заставить меня на это пойти. Видели Шеннона?
Мартин тяжело вздохнул.
— Мой милый, я не видел Шеннона и не хочу видеть Шеннона. И более того, я совсем не настроен с вами беседовать.
— Очень жаль, — сказал Слик с сожалением. — Мне скучно и хочется с кем-нибудь поболтать. Лэси Маршалт не похож на вас.
Он зажег одну из своих сомнительных сигар.
— Я почти не знаю Лэси Маршалта, — коротко заметил Мартин.
— Это мне известно, но я немного знаю его. Он тоже вор. Вы славный малый, Элтон.
Неожиданное заявление удивило его собеседника.
— Лучше не продолжайте, — спокойно сказал Мартин Элтон. — Вы стараетесь быть любезным.
— Я не стараюсь, а действительно всегда любезен.
Лицо Слика Смита расплылось в широкой обезоруживающей улыбке.
— Вот и звонок: сейчас узнаем, выйдет ли героиня замуж за герцога и откажет ли своему деревенскому возлюбленному. Я думаю, что не откажет: в пьесах всегда так поступают.
По пути домой в эту сырую холодную ночь Мартин думал о Слике. И ему и Доре не понравилась пьеса, и какое-то чувство уныния овладело ими. Оба хранили молчание.
Мартин последовал за женой в гостиную, ожидая сцены, которая, он знал, должна была произойти.
— Что с тобой, Бонни? Ты не сказал ни слова за целый вечер. Мне надоел твой надутый вид. Он мне так действует на нервы, что я сама не знаю, что делаю.
Мартин откусил конец сигары и зажег ее, пристально глядя на спичку.
— Я не дуюсь, а просто раздумываю, вот и все, — сказал он, бросая спичку в камин и усаживаясь в угол дивана. — Ты больше ничего не слышала о своей сестре?
— Нет, не слышала, — резко сказала она. — И надеюсь, что никогда больше не услышу. Плаксивая тюремная птица!
Он вынул сигару изо рта и принялся внимательно разглядывать ее.
— Я не помню, чтобы она плакала, а тюремной птицей сделали ее мы.
Она с изумлением посмотрела на него.
— Это что за новый тон, Бонни? Когда она была здесь в последний раз, ты выгнал ее из дому.
Он кивнул.
— Да, я забыл об этом. Хотелось бы знать, где она.
На ее красивом лице появилась усмешка.
— Ты, кажется, начинаешь испытывать угрызения совести! Ты всегда был неравнодушен к хорошеньким.
Бонни сделал нетерпеливое движение. Бывали минуты, когда в нем просыпались те моральные воззрения, которые были привиты ему еще во время пребывания в Винчестерском колледже.
— Ее красота в настоящее время имеет для меня меньше значения, чем ее безвыходное положение. Она не писала тебе?
— Конечно, не писала, — враждебно ответила его жена. — Это так расстроило тебя? Бедный Бонни! — издевалась она. — У него такое мягкое сердце, и он жалеет красотку, попавшую в беду.
Он посмотрел на жену с холодным укором, пробудившим в ней бешенство.
— Что случилось? Что ты хочешь сказать? Это все неспроста.
— Да, это неспроста, — согласился Бонни Элтон. — Есть причины для моего настроения, а Одри Бедфорд — одна из них. Бог знает, что с ней случилось, она, может быть, умирает с голоду.
— Положись на милость Божию, — с недоброй усмешкой сказала Дора, и глаза ее сузились.
— Вот что я подумал, — продолжал Бонни. — Раз ты так относишься к своей сестре, как ты станешь относиться ко мне, если мне в чем-нибудь не повезет? Твой выбор между мной и спасением был бы решен заранее.
— Конечно, я предпочту последнее, — хладнокровно ответила Дора. — Я не хочу обманывать тебя, Бонни. Спасайся, кто может — это мой девиз.
Она сбросила туфли и надела мягкие туфельки из красной кожи, стоявшие у огня.
— И это все? — продолжала она. — Только мысль о бедной девушке, выгнанной тобой из дому, тревожит тебя?
— Это одно, — сказал он, бросив сигару в камин, и встал со своего места. — Дора! — он говорил ледяным тоном, — мистер Маршалт — неподходящее для тебя знакомство.
Женщина подняла голову, широко раскрыв глаза:
— Разве он нечестный? — невинно спросила она.
— Есть много честных людей, с которыми почтенной авантюристке не подобает обедать, особенно в отдельном кабинете отеля «Шеварри», — решительно сказал он, — и Лэси Маршалт — один из таких людей.
Дора опустила глаза на огонь камина. Она то краснела, то бледнела.
— Ты следишь за мной, да? Маршалт во многом может оказаться весьма полезным человеком.
— Мне он совершенно не нужен, — сказал Мартин Элтон, — и меньше всего он нужен мне для того, чтобы тайно обедать с моей женой.
Последовало продолжительное молчание.
— Я только один раз обедала с ним в отеле «Шеварри». Я хотела сказать тебе, но потом забыла. Сотни людей обедают отдельно от других в отеле «Шеварри», — вызывающе сказала она.
Он кивнул головой:
— Вот я и забочусь о том, чтобы ты не была похожа на этих людей. То, что ты обедала с ним два раза, мне доподлинно известно, а в действительности, конечно, чаще. Дора, это не должно больше повторяться.
Она молчала.
— Ты слышишь?
Она пожала плечами.
— Я очень мало получаю от жизни, — со вздохом сказала она. — Единственные люди, с которыми я встречаюсь, это Стэнфорд и разные мелкие воришки, которых ты привлекаешь к участию в твоих делах. Мне хочется хоть иногда видеть других людей. Это похоже на свежий воздух, помогающий мне забыть ту гнилую атмосферу, в которой я живу.
Она не заметила скептической усмешки мужа, но зная его, понимала, как он отнесется к ее доводам.
— Как патетично! — произнес он. — Твоя импровизация о несчастном существе, оплакивающем свою потерянную невинность, меня глубоко растрогала. Но если ты хочешь вернуться к природе, я предлагаю тебе выбрать другие средства, вместо тайных обедов вдвоем в отеле «Шеварри». Ты больше не пойдешь туда, Дора!
Она быстро взглянула на него:
— А если я захочу пойти? — с вызовом в голосе спросила она.
— Ты больше не пойдешь, — почти шепотом сказал он. — Если же ты на это осмелишься, я навещу мистера Маршалта и всажу ему три пули сквозь тот карман, в котором он носит свои прекрасные сигары. А что я с тобой сделаю, пока не знаю. — Он говорил спокойно и деловито. — То, что я сделаю с тобой, зависит всецело от моего настроения. Но я думаю, что это будет тройная трагедия.
Лицо Доры стало прозрачно белым. Она попыталась заговорить, но не смогла произнести ни слова. Потом вдруг упала перед ним на колени и обхватила его руками.
— О, Бонни, Бонни! — зарыдала она. — Не говори так и не смотри так на меня! Я сделаю все, что ты хочешь… Ведь не было ничего плохого… Я клянусь тебе, что ничего не было, Бонни… Я пошла просто от скуки…
Он дотронулся до ее золотистых волос.
— Ты бесконечно дорога мне, Дора, — мягко сказал он. — Я плохо влиял на тебя. Я думал, что давно забыл все моральные принципы, но есть один, которого я буду держаться до смерти, это — воровская честь. Слышишь, Дора, честь среди воров…
Дора уже два часа лежала в постели, а Бонни все еще сидел перед догорающим камином с незажженной сигарой в белых зубах, задумчиво устремив глаза на тлеющие угли. Это были тяжелые часы, в течение которых он, так философски смотревший на жизнь и имевший такой большой опыт, боролся с подозрением, боясь смело взглянуть правде в лицо и осудить любимую женщину. Этот молодой человек, безупречно одетый и с безупречной наружностью, не имевший твердых моральных устоев и свободный от всяких предрассудков, терзался ревностью.
Он встал, открыл ящик письменного стола, достал маленький револьвер и, снова подсев к огню, четверть часа неподвижно и мрачно глядел на оружие в своей руке. Услышав тихий шелест за дверью, он быстро спрятал револьвер в карман, и в это время Дора в ночном одеянии вошла в комнату.
— Уже половина третьего, Бонни, — встревоженно сказала она. — Ты не пойдешь спать?
Он встал и потянулся, чтобы размять затекшие конечности.
— Ты не сердишься больше, Бонни? — нерешительно спросила жена.
Ее глаза были красны от слез, рука, которую она положила на его плечо, дрожала. Он взял ее руку в свои и погладил.
— Нет, больше не сержусь, — сказал он. — Мы начнем все сначала.
— Но, Бонни, — проговорила Дора, — ничего не нужно начинать сначала. Я клянусь тебе…
— Мы начнем все сначала, — повторил он и поцеловал ее.
Глава 14. Случайная встреча
Дик Шеннон яростно постучал в стекло автомобиля, который вез его по Риджент-стрит и, опустив стекло, высунул голову наружу.
— Поверните и поезжайте по той стороне. Я хочу поговорить с этой дамой, — сказал он.
«Принцесса в лохмотьях»! Это была она, он узнал бы ее всюду, но это была совсем иная «принцесса в лохмотьях».
— С какой именно, сэр?
Шофер обернулся, чтобы спросить его об этом через открытое окно, и направил машину к противоположному тротуару. Но Дик уже успел открыть дверцу и выскочить из автомобиля прямо на ходу.
— Мисс Бедфорд, если не ошибаюсь? — спросил он. — О, какой приятный сюрприз!
Это был сюрприз во всех смыслах. Все следы бедности исчезли.
Девушка с ног до головы была хорошо одета и была так хороша собой, что многие оглядывались ей вслед.
Но сюрприз был обоюдный, и по блеску в ее глазах Дик увидел, что она тоже обрадовалась ему.
— Я обыскал весь Лондон, чтобы найти вас, — говорил он, идя рядом с ней и забыв про испуг шофера, которому он не успел заплатить. — Мне не повезло: я не нашел вас в то утро, когда вы покинули Холлоуэй. Я приехал через пять минут после того, как вы ушли. И странно, я почему-то решил, что вам необходимо будет явиться в полицию.
— Как всем опасным преступникам? — улыбнулась она. — Нет, я избежала этого. Я видела вас несколько раз в Холлоуэйе. Очевидно, вы бывали там по делу.
Дело, приведшее его в женскую тюрьму, состояло в том, чтобы увидеть Одри и узнать, хорошо ли она живет. Она могла пользоваться небольшими привилегиями и выполняла не самую тяжелую работу. Она часто с изумлением размышляла, почему ее так внезапно освободили от работы в прачечной и дали более приятную работу в библиотеке, не связывая это с мимолетным визитом Дика Шеннона.
Молодые люди свернули на Ганновер-сквер. Одри совсем не хотела идти туда, а, наоборот, собиралась попасть в магазин на Оксфорд-стрит, но подчинила свою волю его воле в этом незначительном случае, сама не понимая почему.
— Я собираюсь отечески вас пожурить, — сказал он, замедляя шаг. — Ни вы, ни я — не масоны. Но масоны доверяют друг другу и хранят тайны друг друга и, между прочим, разговаривают совершенно откровенно.
Она посмотрела ему в глаза, улыбаясь:
— По опыту, который я приобрела в том месте, о котором лучше не вспоминать, я знаю, что полисмены опасны даже под личиной добродушной любезности.
Она заметила, как он покраснел и нахмурил брови.
— Простите, я не хотела вас оскорбить. Будем откровенны друг с другом, но обещайте не спрашивать меня больше о Доре и не поднимать вопроса о злосчастных бриллиантах королевы.
— Дора Элтон ваша сестра, не правда ли?
Она помолчала и затем сказала:
— Она мне не родная сестра, но я только недавно узнала об этом.
Он задумчиво погладил свой подбородок.
— Во всяком случае, ей делает честь то, что теперь она заботится о вас.
Девушка в ответ тихонько рассмеялась.
— Вы хотите сказать, что она этого не делает?
Он остановился, нахмурившись.
— Мы с Дорой больше не встречаемся, — сказала она. — Это вполне естественно. Дора не может встречаться с женщиной, у которой такое прошлое, как у меня. Вообще, капитан Шеннон, я не хочу больше говорить о Доре.
— Что же вы теперь делаете? — прямо спросил он.
— Я шла в магазин, но меня остановили и повели в другую сторону…
— Нет, скажите серьезно, чем вы занимаетесь?
Она засмеялась:
— Пожалуй, ничем, кроме переписывания писем для старого, безобразного джентльмена, который платит мне огромное жалованье.
Несмотря на легкий тон, Дик уловил сомнение в ее голосе и почувствовал, что под этим деланным легкомыслием кроется какая-то забота.
— Ганновер-сквер слишком шумное место. Поедем в Гайд-парк и поговорим по душам.
Он оглянулся, ища поблизости такси. Одно из них следовало за ними, и лицо шофера показалось ему знакомым:
— Боже! Я совсем забыл про вас, — сказал Шеннон.
— Но я про вас не забыл, — сердито ответил шофер. — Куда вас везти?
В пустынном парке они нашли сухую скамейку и желаемое одиночество.
— Прежде всего я хочу услышать подробнее об этом безобразном джентльмене, — сказал Дик, и она коротко описала ему свое приключение в доме мистера Малпаса.
— Вы, наверное, скажете, что не следовало брать эти деньги. Но когда человек страдает от голода и холода, у него нет ни времени, ни желания рассуждать о морали. Конечно, я не собираюсь разбивать чье-либо сердце, но мне было не до размышлений над моими обязанностями, пока я не устроилась удобно в отеле «Палас» и не приобрела несколько платьев, три пары ботинок и целый ряд других необходимых вещей, назначение которых для вас было бы непонятно. Только на следующее утро во мне заговорила совесть. Я написала вечером мистеру Малпасу, сообщив ему мой новый адрес, а на следующее утро начала второе письмо с извещением, что готова ко всяким другим услугам, но разбивание сердец не моя специальность. В это время пришло письмо от него. Собственно говоря, это нельзя было назвать письмом. Это был объемистый конверт, содержащий около десяти нацарапанных карандашом писем, которые он просил переписать и вернуть ему.
— Что это были за письма? — с любопытством спросил Дик.
— Большей частью короткие записки с отказом принять приглашение на обед или вечер, которые он, по-видимому, отправлял близким друзьям, потому что подписывался только инициалами. Он пояснил, что письма могут быть переписаны на бумаге отеля и не должны быть напечатаны на машинке.
Дик Шеннон задумался.
— Все это мне не особенно нравится, — сказал он наконец.
— Вы знаете этого человека?
— Я слышал о нем. Не далее как вчера я долго говорил о нем с несколькими друзьями. Какое жалованье вы получаете?
Она покачала головой.
— Он даже не упомянул о нем. Он дал мне большую сумму и велел явиться на следующей неделе. С тех пор он ничего не потребовал от меня, кроме переписывания бумаг, которые я получаю по почте. Сегодня письма были длиннее. Нужно было сделать копию с переписки между правительством Бермудских островов и Британским министерством колоний. На этот раз документ был печатный и, по-видимому, вырванный из официального донесения. Что мне делать, мистер Шеннон?
— Право, не знаю, — нерешительно ответил он. — Но я скажу вам, чего вы не должны делать: не ходите одна в этот странный дом в будущую субботу. Вы должны точно назвать мне час, к которому вам назначено явиться. Я буду ждать вас на Портмен-сквер, и когда откроется дверь, я легко войду с вами.
Увидев ее испуг, он улыбнулся.
— Я останусь в первой комнате, чтобы услышать в случае надобности ваш зов, и вы не должны бояться, что я при этом буду преследовать какие-нибудь сыскные цели. Мы ничего не имеем против мистера Малпаса, нас удивляет только его таинственность… полиция ненавидит тайны. Между прочим, среди писем, которые вы переписывали, не было ли письма мистеру Лэси Маршалту?
Она отрицательно покачала головой.
— Это тот африканский миллионер? Он живет в соседнем доме, как мне сказал шофер.
Одри рассказала Дику о маленьком происшествии перед домом мистера Маршалта, свидетельницей которого она была в тот вечер.
— Гм, — произнес Дик. — По-видимому, тут тоже не обошлось без старика, который старается докучать своему соседу. Я думаю, лучше всего отправиться к нашему другу Лэси и спросить его, что имеет против него Малпас. Что между ними существует вражда, это ясно.
Поднялся холодный ветер. Одри зябла, хотя была тепло одета.
Шеннон заметил это и вскочил.
— Какой я эгоист, — с раскаянием воскликнул он. — Пойдемте, выпьем горячего кофе, и я продолжу свои «советы одиноким молодым девушкам в Лондоне».
— Это будет ново, — с невинным видом сказала Одри. — До сих пор я узнала от вас только, как выпытывать показания у исправившихся преступников.
— Поверните и поезжайте по той стороне. Я хочу поговорить с этой дамой, — сказал он.
«Принцесса в лохмотьях»! Это была она, он узнал бы ее всюду, но это была совсем иная «принцесса в лохмотьях».
— С какой именно, сэр?
Шофер обернулся, чтобы спросить его об этом через открытое окно, и направил машину к противоположному тротуару. Но Дик уже успел открыть дверцу и выскочить из автомобиля прямо на ходу.
— Мисс Бедфорд, если не ошибаюсь? — спросил он. — О, какой приятный сюрприз!
Это был сюрприз во всех смыслах. Все следы бедности исчезли.
Девушка с ног до головы была хорошо одета и была так хороша собой, что многие оглядывались ей вслед.
Но сюрприз был обоюдный, и по блеску в ее глазах Дик увидел, что она тоже обрадовалась ему.
— Я обыскал весь Лондон, чтобы найти вас, — говорил он, идя рядом с ней и забыв про испуг шофера, которому он не успел заплатить. — Мне не повезло: я не нашел вас в то утро, когда вы покинули Холлоуэй. Я приехал через пять минут после того, как вы ушли. И странно, я почему-то решил, что вам необходимо будет явиться в полицию.
— Как всем опасным преступникам? — улыбнулась она. — Нет, я избежала этого. Я видела вас несколько раз в Холлоуэйе. Очевидно, вы бывали там по делу.
Дело, приведшее его в женскую тюрьму, состояло в том, чтобы увидеть Одри и узнать, хорошо ли она живет. Она могла пользоваться небольшими привилегиями и выполняла не самую тяжелую работу. Она часто с изумлением размышляла, почему ее так внезапно освободили от работы в прачечной и дали более приятную работу в библиотеке, не связывая это с мимолетным визитом Дика Шеннона.
Молодые люди свернули на Ганновер-сквер. Одри совсем не хотела идти туда, а, наоборот, собиралась попасть в магазин на Оксфорд-стрит, но подчинила свою волю его воле в этом незначительном случае, сама не понимая почему.
— Я собираюсь отечески вас пожурить, — сказал он, замедляя шаг. — Ни вы, ни я — не масоны. Но масоны доверяют друг другу и хранят тайны друг друга и, между прочим, разговаривают совершенно откровенно.
Она посмотрела ему в глаза, улыбаясь:
— По опыту, который я приобрела в том месте, о котором лучше не вспоминать, я знаю, что полисмены опасны даже под личиной добродушной любезности.
Она заметила, как он покраснел и нахмурил брови.
— Простите, я не хотела вас оскорбить. Будем откровенны друг с другом, но обещайте не спрашивать меня больше о Доре и не поднимать вопроса о злосчастных бриллиантах королевы.
— Дора Элтон ваша сестра, не правда ли?
Она помолчала и затем сказала:
— Она мне не родная сестра, но я только недавно узнала об этом.
Он задумчиво погладил свой подбородок.
— Во всяком случае, ей делает честь то, что теперь она заботится о вас.
Девушка в ответ тихонько рассмеялась.
— Вы хотите сказать, что она этого не делает?
Он остановился, нахмурившись.
— Мы с Дорой больше не встречаемся, — сказала она. — Это вполне естественно. Дора не может встречаться с женщиной, у которой такое прошлое, как у меня. Вообще, капитан Шеннон, я не хочу больше говорить о Доре.
— Что же вы теперь делаете? — прямо спросил он.
— Я шла в магазин, но меня остановили и повели в другую сторону…
— Нет, скажите серьезно, чем вы занимаетесь?
Она засмеялась:
— Пожалуй, ничем, кроме переписывания писем для старого, безобразного джентльмена, который платит мне огромное жалованье.
Несмотря на легкий тон, Дик уловил сомнение в ее голосе и почувствовал, что под этим деланным легкомыслием кроется какая-то забота.
— Ганновер-сквер слишком шумное место. Поедем в Гайд-парк и поговорим по душам.
Он оглянулся, ища поблизости такси. Одно из них следовало за ними, и лицо шофера показалось ему знакомым:
— Боже! Я совсем забыл про вас, — сказал Шеннон.
— Но я про вас не забыл, — сердито ответил шофер. — Куда вас везти?
В пустынном парке они нашли сухую скамейку и желаемое одиночество.
— Прежде всего я хочу услышать подробнее об этом безобразном джентльмене, — сказал Дик, и она коротко описала ему свое приключение в доме мистера Малпаса.
— Вы, наверное, скажете, что не следовало брать эти деньги. Но когда человек страдает от голода и холода, у него нет ни времени, ни желания рассуждать о морали. Конечно, я не собираюсь разбивать чье-либо сердце, но мне было не до размышлений над моими обязанностями, пока я не устроилась удобно в отеле «Палас» и не приобрела несколько платьев, три пары ботинок и целый ряд других необходимых вещей, назначение которых для вас было бы непонятно. Только на следующее утро во мне заговорила совесть. Я написала вечером мистеру Малпасу, сообщив ему мой новый адрес, а на следующее утро начала второе письмо с извещением, что готова ко всяким другим услугам, но разбивание сердец не моя специальность. В это время пришло письмо от него. Собственно говоря, это нельзя было назвать письмом. Это был объемистый конверт, содержащий около десяти нацарапанных карандашом писем, которые он просил переписать и вернуть ему.
— Что это были за письма? — с любопытством спросил Дик.
— Большей частью короткие записки с отказом принять приглашение на обед или вечер, которые он, по-видимому, отправлял близким друзьям, потому что подписывался только инициалами. Он пояснил, что письма могут быть переписаны на бумаге отеля и не должны быть напечатаны на машинке.
Дик Шеннон задумался.
— Все это мне не особенно нравится, — сказал он наконец.
— Вы знаете этого человека?
— Я слышал о нем. Не далее как вчера я долго говорил о нем с несколькими друзьями. Какое жалованье вы получаете?
Она покачала головой.
— Он даже не упомянул о нем. Он дал мне большую сумму и велел явиться на следующей неделе. С тех пор он ничего не потребовал от меня, кроме переписывания бумаг, которые я получаю по почте. Сегодня письма были длиннее. Нужно было сделать копию с переписки между правительством Бермудских островов и Британским министерством колоний. На этот раз документ был печатный и, по-видимому, вырванный из официального донесения. Что мне делать, мистер Шеннон?
— Право, не знаю, — нерешительно ответил он. — Но я скажу вам, чего вы не должны делать: не ходите одна в этот странный дом в будущую субботу. Вы должны точно назвать мне час, к которому вам назначено явиться. Я буду ждать вас на Портмен-сквер, и когда откроется дверь, я легко войду с вами.
Увидев ее испуг, он улыбнулся.
— Я останусь в первой комнате, чтобы услышать в случае надобности ваш зов, и вы не должны бояться, что я при этом буду преследовать какие-нибудь сыскные цели. Мы ничего не имеем против мистера Малпаса, нас удивляет только его таинственность… полиция ненавидит тайны. Между прочим, среди писем, которые вы переписывали, не было ли письма мистеру Лэси Маршалту?
Она отрицательно покачала головой.
— Это тот африканский миллионер? Он живет в соседнем доме, как мне сказал шофер.
Одри рассказала Дику о маленьком происшествии перед домом мистера Маршалта, свидетельницей которого она была в тот вечер.
— Гм, — произнес Дик. — По-видимому, тут тоже не обошлось без старика, который старается докучать своему соседу. Я думаю, лучше всего отправиться к нашему другу Лэси и спросить его, что имеет против него Малпас. Что между ними существует вражда, это ясно.
Поднялся холодный ветер. Одри зябла, хотя была тепло одета.
Шеннон заметил это и вскочил.
— Какой я эгоист, — с раскаянием воскликнул он. — Пойдемте, выпьем горячего кофе, и я продолжу свои «советы одиноким молодым девушкам в Лондоне».
— Это будет ново, — с невинным видом сказала Одри. — До сих пор я узнала от вас только, как выпытывать показания у исправившихся преступников.
Глава 15. Человек, которого не знал Лэси
Дверь Дику Шеннону открыл Тонгер. Тонгер всегда опережал лакея и сам встречал гостей, казавшихся ему достаточно важными. Дик сразу узнал его по описанию Одри. Девушка сказала, что он напоминает птицу, и такое сходство, действительно, придавала этому маленькому старому человеку его склоненная набок голова и быстрые, порывистые движения — совсем как у воробья. Острые глазки Тонгера впились в сыщика.
— Мистер Лэси Маршалт дома?
— Да, сэр, — ответил Тонгер, стоя в дверях. — Но вы не можете его видеть без предварительного предупреждения. К мистеру Маршалту никто не входит без этого, пока я здесь.
Такое полное отсутствие почтительности позабавило Дика Шеннона. Ясно, что этот человек был больше чем просто слуга.
— Может быть, вы отнесете ему мою визитную карточку?
— Может быть, и отнесу, — холодно ответил тот: — Но, вероятнее всего, я этого не сделаю. Много всякого народа желает видеть мистера Лэси Маршалта, потому что он щедр и великодушен. Таковы мы все в Южной Африке — с добрым сердцем и широким размахом.
Тонгер остановился, взял визитную карточку Дика Шеннона и прочел ее.
— О! — воскликнул он несколько смущенно. — Вы сыщик? Хорошо, войдите, капитан. Вы пришли арестовать кого-нибудь?
— Неужели следует арестовать кого-нибудь в этом доме, где все так прекрасно заведено и где даже лакеи так любезны и почтительны, что жаль тревожить их!
Тонгер рассмеялся:
— Я не лакей, — сказал он, — вы ошибаетесь!
— Может быть, вы сын хозяина? — добродушно осведомился Дик. — Или, может быть, вы и есть мистер Маршалт?
— Боже сохрани! — ухмыльнулся Тонгер. — Я не хотел бы иметь его богатство и его заботы. Пройдите сюда, капитан!
Он ввел посетителя в гостиную и, к удивлению Дика, вошел вслед за ним и закрыл за собой дверь.
— Ничего не случилось? — спросил он со скрытой боязнью в голосе.
— Ничего, насколько я знаю, — сказал Дик. — Это просто дружеский визит, и вам не нужно идти в буфетную и считать ложки.
— Я и не дворецкий, — поправил его Тонгер. — Я пойду скажу хозяину.
Он выскользнул из комнаты и вскоре вернулся в сопровождении мистера Лэси Маршалта.
Тонгер намерен был остаться, но Маршалт закрыл дверь перед его носом.
— Я надеюсь, он не был нахален, капитан Шеннон? — спросил Лэси, когда они остались вдвоем. — Тонгер у меня много лет, но мне не удалось цивилизовать его.
— Он довольно забавен, — сказал Дик. Мистер Лэси Маршалт заворчал:
— Меня он не всегда забавляет. Иногда приходится слишком дорого оплачивать его преданность. Тонгер часто злоупотребляет моим терпением.
Он все еще держал в руках визитную карточку Шеннона и снова посмотрел на нее:
— Вы из Скотленд-Ярда, я вижу. Чем могу служить?
— Я хотел спросить у вас, знаете ли вы вашего соседа, мистера Малпаса?
Маршалт покачал головой:
— Нет, — ответил он. — Если это имеет отношение к той жалобе, которую я подал на него несколько месяцев тому назад…
— Нет, я думаю, что этот вопрос уладила местная полиция. Я пришел к вам потому, что по моим сведениям мистер Малпас ведет против вас какие-то враждебные действия. Вы говорите, что не знаете его?
— Я его никогда не видел и не могу сказать, знаю я его или нет. Но я не знаю никого, носящего имя Малпас. Не хотите ли присесть и выпить что-нибудь?
Дик отказался от угощения, но придвинул себе стул, и оба сели.
— Почему вы думаете, что Малпас во вражде со мной? — спросил Лэси. — Не оттого ли, что я подал на него жалобу, что вам, очевидно, известно? Он был таким беспокойным соседом, что по ночам мешал мне спать.
— Какого рода шум он производил?
— Стучал, большей частью молотком, и как будто по стене. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь: он мог заколачивать ящики.
— Вы никогда не видели его?
— Никогда.
— Может быть, вам рассказывали, каков он с виду. Это помогло бы вам вспомнить, не встречали ли вы его в Южной Африке.
— Нет, я ничего не знаю о нем, — сказал Лэси Маршалт, покачав головой. — Конечно, у каждого есть враги. Невозможно достигнуть успеха в жизни и избежать этих маленьких неприятностей.
Дик раздумывал минуту, разумно ли будет вполне довериться миллионеру, и, несмотря на то что это могло иметь неприятные последствия, он решил рассказать ему все.
— Малпас нанял или собирается нанять кого-нибудь, чтобы чинить вам всякого рода мелкие неприятности. Например, я думаю, что пьяная женщина, которая явилась сюда несколько дней тому назад, была послана им.
— Женщина? — спросил Маршалт, нахмурив брови. — Я ничего не слышал о пьяной женщине.
Он быстро встал, позвонил, и Тонгер тотчас же вошел в комнату.
— Капитан Шеннон говорит, что несколько дней тому назад пьяная женщина явилась сюда и устроила перед домом скандал. Вы ничего не сказали мне!
— Разве я всегда вам все рассказываю? — медленно спросил Тонгер. — Это правда, здесь была пьяная женщина. Она влетела в вестибюль, но вскоре вылетела обратно. Она сказала, что ее зовут миссис Лиддерли с «Четырнадцати потоков».
Дик Шеннон посмотрел на хозяина Тонгера и увидел, что лицо Лэси Маршалта стало пепельно-серым.
— Мистер Лэси Маршалт дома?
— Да, сэр, — ответил Тонгер, стоя в дверях. — Но вы не можете его видеть без предварительного предупреждения. К мистеру Маршалту никто не входит без этого, пока я здесь.
Такое полное отсутствие почтительности позабавило Дика Шеннона. Ясно, что этот человек был больше чем просто слуга.
— Может быть, вы отнесете ему мою визитную карточку?
— Может быть, и отнесу, — холодно ответил тот: — Но, вероятнее всего, я этого не сделаю. Много всякого народа желает видеть мистера Лэси Маршалта, потому что он щедр и великодушен. Таковы мы все в Южной Африке — с добрым сердцем и широким размахом.
Тонгер остановился, взял визитную карточку Дика Шеннона и прочел ее.
— О! — воскликнул он несколько смущенно. — Вы сыщик? Хорошо, войдите, капитан. Вы пришли арестовать кого-нибудь?
— Неужели следует арестовать кого-нибудь в этом доме, где все так прекрасно заведено и где даже лакеи так любезны и почтительны, что жаль тревожить их!
Тонгер рассмеялся:
— Я не лакей, — сказал он, — вы ошибаетесь!
— Может быть, вы сын хозяина? — добродушно осведомился Дик. — Или, может быть, вы и есть мистер Маршалт?
— Боже сохрани! — ухмыльнулся Тонгер. — Я не хотел бы иметь его богатство и его заботы. Пройдите сюда, капитан!
Он ввел посетителя в гостиную и, к удивлению Дика, вошел вслед за ним и закрыл за собой дверь.
— Ничего не случилось? — спросил он со скрытой боязнью в голосе.
— Ничего, насколько я знаю, — сказал Дик. — Это просто дружеский визит, и вам не нужно идти в буфетную и считать ложки.
— Я и не дворецкий, — поправил его Тонгер. — Я пойду скажу хозяину.
Он выскользнул из комнаты и вскоре вернулся в сопровождении мистера Лэси Маршалта.
Тонгер намерен был остаться, но Маршалт закрыл дверь перед его носом.
— Я надеюсь, он не был нахален, капитан Шеннон? — спросил Лэси, когда они остались вдвоем. — Тонгер у меня много лет, но мне не удалось цивилизовать его.
— Он довольно забавен, — сказал Дик. Мистер Лэси Маршалт заворчал:
— Меня он не всегда забавляет. Иногда приходится слишком дорого оплачивать его преданность. Тонгер часто злоупотребляет моим терпением.
Он все еще держал в руках визитную карточку Шеннона и снова посмотрел на нее:
— Вы из Скотленд-Ярда, я вижу. Чем могу служить?
— Я хотел спросить у вас, знаете ли вы вашего соседа, мистера Малпаса?
Маршалт покачал головой:
— Нет, — ответил он. — Если это имеет отношение к той жалобе, которую я подал на него несколько месяцев тому назад…
— Нет, я думаю, что этот вопрос уладила местная полиция. Я пришел к вам потому, что по моим сведениям мистер Малпас ведет против вас какие-то враждебные действия. Вы говорите, что не знаете его?
— Я его никогда не видел и не могу сказать, знаю я его или нет. Но я не знаю никого, носящего имя Малпас. Не хотите ли присесть и выпить что-нибудь?
Дик отказался от угощения, но придвинул себе стул, и оба сели.
— Почему вы думаете, что Малпас во вражде со мной? — спросил Лэси. — Не оттого ли, что я подал на него жалобу, что вам, очевидно, известно? Он был таким беспокойным соседом, что по ночам мешал мне спать.
— Какого рода шум он производил?
— Стучал, большей частью молотком, и как будто по стене. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь: он мог заколачивать ящики.
— Вы никогда не видели его?
— Никогда.
— Может быть, вам рассказывали, каков он с виду. Это помогло бы вам вспомнить, не встречали ли вы его в Южной Африке.
— Нет, я ничего не знаю о нем, — сказал Лэси Маршалт, покачав головой. — Конечно, у каждого есть враги. Невозможно достигнуть успеха в жизни и избежать этих маленьких неприятностей.
Дик раздумывал минуту, разумно ли будет вполне довериться миллионеру, и, несмотря на то что это могло иметь неприятные последствия, он решил рассказать ему все.
— Малпас нанял или собирается нанять кого-нибудь, чтобы чинить вам всякого рода мелкие неприятности. Например, я думаю, что пьяная женщина, которая явилась сюда несколько дней тому назад, была послана им.
— Женщина? — спросил Маршалт, нахмурив брови. — Я ничего не слышал о пьяной женщине.
Он быстро встал, позвонил, и Тонгер тотчас же вошел в комнату.
— Капитан Шеннон говорит, что несколько дней тому назад пьяная женщина явилась сюда и устроила перед домом скандал. Вы ничего не сказали мне!
— Разве я всегда вам все рассказываю? — медленно спросил Тонгер. — Это правда, здесь была пьяная женщина. Она влетела в вестибюль, но вскоре вылетела обратно. Она сказала, что ее зовут миссис Лиддерли с «Четырнадцати потоков».
Дик Шеннон посмотрел на хозяина Тонгера и увидел, что лицо Лэси Маршалта стало пепельно-серым.
Глава 16. Дик отправляется с визитом
— Миссис Лиддерли? — медленно переспросил Маршалт. — Какова же она была собой?
— Это была маленькая женщина, — ответил Тонгер, рассеянно глядя на сыщика, — но, честное слово, мне не легко было с ней справиться.
Маршалт вздохнул с облегчением.
— Маленькая женщина? Тогда это не она. Вероятно, она просто знала эту семью и выдает себя за миссис Лиддерли. Последний раз, когда я получил известие из Южной Африки, миссис Лиддерли была тяжело больна, — он пристально посмотрел на своего слугу. — Вы знали эту семью, Тонгер?
— Я не знал миссис Лиддерли. Старик женился, когда мы уже уехали из Южной Африки. Ведь вы спрашиваете о Юлиусе Лиддерли? Так или иначе, я вытолкал эту женщину.
— Вы узнали, где она остановилась?
— А зачем мне узнавать адрес пьяной бабы? — спросил Тонгер, удивленно подняв брови. — Нет, Лэси…
— Мистер Маршалт, черт возьми! — вспылил тот. — Сколько раз я должен повторять вам это, Тонгер?
— У меня нечаянно вырвалось, — ответил тот, ничуть не смутившись.
— Убирайтесь отсюда! — прикрикнул Лэси Маршалт и захлопнул дверь за своим непочтительным слугой.
— Этот человек ужасно раздражает меня, — сказал он. — Он служит у меня уже давно, и действительно в прежние годы мы говорили друг другу «Лэси» и «Джим»: этим и объясняется его привычка. Мне иногда жаль старика, но я настаиваю на более вежливой форме обращения. Вы сами видите, каким надоедливым может быть легкомысленный мистер Тонгер.
— Это была маленькая женщина, — ответил Тонгер, рассеянно глядя на сыщика, — но, честное слово, мне не легко было с ней справиться.
Маршалт вздохнул с облегчением.
— Маленькая женщина? Тогда это не она. Вероятно, она просто знала эту семью и выдает себя за миссис Лиддерли. Последний раз, когда я получил известие из Южной Африки, миссис Лиддерли была тяжело больна, — он пристально посмотрел на своего слугу. — Вы знали эту семью, Тонгер?
— Я не знал миссис Лиддерли. Старик женился, когда мы уже уехали из Южной Африки. Ведь вы спрашиваете о Юлиусе Лиддерли? Так или иначе, я вытолкал эту женщину.
— Вы узнали, где она остановилась?
— А зачем мне узнавать адрес пьяной бабы? — спросил Тонгер, удивленно подняв брови. — Нет, Лэси…
— Мистер Маршалт, черт возьми! — вспылил тот. — Сколько раз я должен повторять вам это, Тонгер?
— У меня нечаянно вырвалось, — ответил тот, ничуть не смутившись.
— Убирайтесь отсюда! — прикрикнул Лэси Маршалт и захлопнул дверь за своим непочтительным слугой.
— Этот человек ужасно раздражает меня, — сказал он. — Он служит у меня уже давно, и действительно в прежние годы мы говорили друг другу «Лэси» и «Джим»: этим и объясняется его привычка. Мне иногда жаль старика, но я настаиваю на более вежливой форме обращения. Вы сами видите, каким надоедливым может быть легкомысленный мистер Тонгер.